CC BY
52
М. Г. Адылханов
Кубанский государственный университет (Краснодар)
СВОБОДА СЛОВА КАК ОБЪЕКТ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ: ПРОБЛЕМЫ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
В статье рассматриваются понятие «свобода слова» и его соотношение со смежными категориями: «свобода мыслей», «свобода выражения мнения», «свобода информации» и др.
Отмечается, что многие ученые не отделяют свободу слова от свободы мысли, а некоторые даже трактуют первую как выражение лицом своего мнения в устной или письменной (печатной) форме. Автор статьи, напротив, считает, что неважно, в какой форме и каким способом человек выражает свою или чужую позицию по тому или иному вопросу, главное здесь - объективное стремление лица донести до других эту позицию.
Что касается соотношения права на информацию и свободы слова, то отдельные исследователи включают в последнюю правомочия, связанные с поиском и получением информации. В статье же отстаивается мнение о том, что с позиции уголовного права эти отношения целесообразно рассматривать как взаимосвязанные, но качественно разные.
Анализируя имеющиеся в науке точки зрения, автор предлагает собственную дефиницию свободы слова как объекта уголовно-правовой охраны. Это совокупность общественных отношений, связанных с реализацией естественного, гарантированного нормами международного права и Конституцией Российской Федерации права на распространение в любой форме идей, мнений, убеждений и другой не запрещенной законом информации, а равно права на отказ от совершения указанных действий.
Ключевые слова: уголовный закон, уголовное право, свобода слова, право на информацию, объект преступления
БОГ: 10.34076/2410-2709-6-40-45
Свобода слова выступает одним из фундаментальных принципов построения демократического общества, свободного от цензуры и государственного контроля за самовыражением личности. При этом она является основой для реализации других важных прав человека: права на свободу собраний и объединений, права на свободу мысли, совести и религии и др.
Современное российское общество выражает все большую обеспокоенность относительно как транспарентности информационного пространства страны, так и гарантий свободного обмена мнениями, безопасного гражданского протеста, выражающегося в самых разных формах и возникающего по разным поводам [Горбунова 2018].
Для построения общетеоретической базы эффективного уголовно-правового обеспе-
чения права на свободу слова прежде всего нужно четко понимать ее природу и содержание. Предвидя упреки профессионального сообщества в попытке завязать очередной схоластический спор о терминологии, остановимся на теоретической и практической значимости данной проблемы. В отечественной правовой науке можно встретить весьма отличные друг от друга, а иногда и противоположные подходы к интерпретации свободы слова. Предметом разночтений, как правило, выступает соотношение свободы слова с такими близкими категориями, как «свобода мысли», «свобода выражения мнения», «свобода информации», «свобода средств массовой информации» и т. п. Одни авторы смешивают эти категории, указывают, что свобода слова поглощает все иные производные от нее права, свя-
занные с обращением информации. Другие исследователи отстаивают необходимость четкого отделения свободы слова от иных информационных прав и утверждают, что они обладают самостоятельными природой, сущностью и значением.
Вместе с тем правоприменительная практика складывается в основном именно так, каким образом и в каких терминах формулируется соответствующая задача. Термин (и выраженное им понятие) может как четко ограничивать пределы действий, так и открывать им достаточно широкий простор, в том числе для многочисленных злоупотреблений. Например, от того, признаем ли мы формой свободного самовыражения публичное символическое действие, связанное с членовредительством, сжиганием каких-либо официальных документов, уничтожением либо повреждением государственных символов, порчей помещений или сооружений, во многом зависит юридическая оценка содеянного. Именно поэтому так важен анализ свободы слова с точки зрения терминологии, предопределяющей те или иные возможности правоприменения.
Многие современные авторы свободу слова не отделяют от свободы мысли [Дубровина 2007: 38]. Эти категории довольно часто употребляются как не просто взаимообусловленные, но и взаимозаменяемые. Вместе с тем свобода мысли так или иначе является уделом внутреннего мира человека и в этом смысле принципиально отличается от свободы слова. Как справедливо отмечает С. А. Авакьян, «мнением надо считать не просто внутреннее суждение личности, а внешнее выражение такого суждения. Если человек что-то оценил, но держит свой взгляд внутри себя, мы не имеем представления о его суждении. Если человек хочет, чтобы его мнение стало известно окружающим, он вынужден его как-то изложить» [Авакьян 2013: 13].
Наиболее ограниченным пониманием свободы слова является ее трактовка как выражения лицом своего мнения в устной или письменной (печатной) форме [Плясунов 2018: 21]. С точки зрения М. В. Баглая, свобода слова означает право говорить все, что угодно, а также охватывает убеждения, мнения, идеи, выраженные как устно, так и печатно
в произведениях изобразительного искусства, научных исследованиях, художественной литературе и музыке, все то, что выражает мысль человека, его устремления и надежды [Баглай 2004: 222]. Два значимых критерия - собственность суждения и строгость формы манифестации мысли - дают в итоге весьма «урезанное» представление о свободе слова. Сторонники такого подхода полагают, что свобода слова не может быть выражена, например, символическим действием, поскольку это уже свобода выражения мнения. Равным образом трансляция информации, не содержащей собственных представлений лица, тоже не может рассматриваться в рамках свободы слова, а в большей мере подпадает под режим свободы информации. Н. Ю. Корченкова подчеркивает, что в отличие от права на информацию свобода слова «нацелена на свободное циркулирование оценочной информации, мнений и позиций отдельных лиц» [Корченкова 2000: 88].
Таким образом, принципиальным аспектом, на который обращают внимание теоретики, является то, что право на распространение информации затрагивает проблематику объективного освещения фактов. В свою очередь свобода слова есть не более чем гарантированное законом право каждого публично высказывать свое субъективное отношение (мысли, идеи, оценки и т. п.) к тем или иным событиям.
Не соглашаясь с таким подходом, М. К. Ба-шаратьян указывает, что свобода слова, первоначально трактовавшаяся как свобода устного выражения собственных мыслей (взглядов, мнений, убеждений), постепенно, по мере развития публичной жизни и печати, расширила свое содержание, охватив высказывания в любой форме (в СМИ и интернет-ресурсах) и независимо от того, передает ли лицо собственные убеждения или третьих лиц [Башаратьян 2007: 106]. Эта точка зрения представляется наиболее предпочтительной, поскольку, на наш взгляд, отстаиваемое отдельными авторами мнение об определяющем значении принадлежности распространяемых идей и мнений по большому счету гипертрофированно. Далеко не этот фактор раскрывает природу и содержание свободы слова. Индифферентным является и то, в какой именно форме и каким
способом человек решил выразить свою или чужую позицию по тому или иному вопросу. Это может быть не только и не столько «слово» в собственном смысле. Человек может выразить позицию в экспрессивном действии, в инсталляции, в публичной демонстрации тех или иных объектов и т. д. Главным фактором здесь выступает объективное стремление лица донести до других свою позицию, оценку, суждение и т. п.
Не менее дискуссионным является вопрос о соотношении свободы слова и права на информацию. Отдельные специалисты отстаивают позицию об их самостоятельной природе и значении. Л. А. Нудненко пишет, что право на информацию обладает самостоятельными природой и содержанием, поэтому его не следует рассматривать как составную часть конституционного права человека на свободу слова [Нудненко 2017: 26].
С позиции уголовного права реализацию свободы слова и права на информацию
целесообразно рассматривать как взаимосвязанные, но качественно разные отношения
Лейтмотивом подобных воззрений является тезис о том, что право на информацию в большей степени реализуется посредством осуществления лицом действий, направленных на поиск и сбор информации, в правомочиях требовать предоставления определенной информации от обязанных субъектов. Так, А. А. Щербович указывает, что свобода слова включает в себя ряд свобод и запретов, среди которых необходимо выделять право искать информацию, свободно использовать доступные каналы связи, свободно получать и расшифровывать передаваемые сообщения и т. п. [Щербович 2013: 21].
Неодинаковый смысл, вкладываемый разными авторами в понятие свободы слова, существенно затрудняет последовательное, всестороннее и глубокое исследование проблем ее уголовно-правовой охраны. Так, институциональный подход, предполагающий включение в нее правомочий, связанных с поиском и получением информации, законо-
мерно подводит к выводу о том, что к преступлениям против свободы слова необходимо будет отнести и преступления, посягающие на безопасность информационного ресурса (ст. 237, 272, 274, 274.1, 325, 327 УК РФ и др.). С позиции же уголовного права, где требуется точное юридическое выражение социальных отношений, реализацию свободы слова и права на информацию целесообразно рассматривать как взаимосвязанные, но качественно разные отношения.
В разрешении вопроса об определении свободы слова как объекта уголовно-правовой охраны следует также учитывать, что данное явление отнюдь не исчерпывается правомочиями, связанными с возможностью распространения информации. Как справедливо отмечается в литературе, свобода слова может рассматриваться как в позитивном, так и в негативном аспекте: позитивно -как целенаправленное мыслительно-речевое действие (субъект по собственной воле распространяет мысли, мнения, убеждения); негативно - как сознательное мыслительно-речевое бездействие (субъект по собственной воле не сосредотачивает мысль на определенном предмете, умалчивает о чем-либо, держит свою точку зрения в секрете) [Малиновский 1995: 45].
Реализация лицом права на сознательное мыслительно-речевое бездействие может быть нарушена посредством принуждения его к распространению какой-либо информации (например, положительного отзыва о деятельности хозяйствующего субъекта и т. п.), его дискриминации в связи с убеждениями, которых лицо публично придерживается и не желает, несмотря на оказываемое на него давление, объявлять об изменении своей позиции, оценки и т. п.
И наконец, свободу слова как объект уголовно-правовой охраны, на наш взгляд, необходимо определять с учетом главенствующей в отечественной доктрине уголовного права социологической теории объекта, т. е. как некую совокупность общественных отношений [Никифоров 1960: 228]. Сама по себе свобода на распространение мнений и любой не запрещенной законом информации, гарантированная нормами международного права, не может являться мишенью ее преступного ограничения. Как объект
правового регулирования и уголовно-правовой охраны свобода слова всегда предстает в динамике - в конкретной реализации, в фактическом взаимодействии человека и человека, человека и общества, человека и государства. Именно такая трактовка свободы слова позволяет «прочувствовать» ее, представить не как отвлеченный научный термин, безжизненный правовой постулат, а как обязательный элемент каждодневной социальной практики, обеспечивающий нормальное существование и развитие не только отдельного человека, но и общества в целом.
Таким образом, в качестве объекта уголовно-правовой охраны свободу слова можно определить как совокупность общественных отношений, связанных с реализацией естественного, гарантированного нормами международного права и Конституцией Российской Федерации права на распространение в любой форме идей, мнений, убеждений и другой не запрещенной законом информации, а равно права на отказ от совершения указанных действий.
Из предлагаемой формулировки можно выделить следующие общие признаки свободы слова как объекта уголовно-правовой охраны. Она а) имеет естественное происхождение и гарантирована нормами международного права и Конституции Российской Федерации; б) заключается в распространении любой информации как субъективно-оценочной (мнения, суждения, оценки и т. д.), так и фактической (сведений о событиях, происшествиях, процессах и т. д.); в) обладает разнообразием форм, среди которых не только традиционные вербальные, но и не поддающиеся точному исчислению невербальные способы информационного обмена; г) выражается как в активном поведении субъекта (распространении информации), так и в мыслительно-речевом бездействии (отказе от распространения информации, публичного выражения мнения и т. д.); д) представляет собой охраняемое нормами уголовного закона социально значимое отношение, обеспечивающее нормальное существование и развитие отдельного человека и общества.
Список литературы
Авакьян С. А. Свобода общественного мнения и конституционно-правовые гарантии ее осуществления // Конституционное и муниципальное право. 2013. № 1. С. 12-21.
Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации: учеб. для вузов. М.: Норма, 2007. 784 с.
Башаратьян М. К. Система конституционных прав и свобод граждан Российской Федерации в сфере деятельности средств массовой информации: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. 205 с.
Горбунова Ю. Онлайн и по всем фронтам. Наступление на свободу выражения мнений в России // URL: https://www.hrw.org/ru/report/2017/07/18/ 307538 (дата обращения: 27.11.2018).
Дубровина М. А. Защита конституционного права на свободу мысли и слова в современной России: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2007. 208 с.
Корченкова Н. Ю. Становление теоретико-правовой концепции права на информацию: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2000. 197 с.
Малиновский А. А. Свобода массовой информации: теоретико-правовые аспекты: дис. ... канд. юрид. наук. М., 1995. 188 с.
Никифоров Б. С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М.: Госюриз-дат, 1960. 230 с.
Нудненко Л. А. Конституционно-правовая природа права личности на информацию // Конституционное и муниципальное право. 2017. № 8. С. 26-29.
Плясунов В. В. Закрепление свободы слова в основных законах государств-членов Евразийского экономического союза // Конституционное и муниципальное право. 2018. № 3. С. 19-21.
Щербович А. А. Конституционные гарантии свободы слова и права доступа к информации в сети Интернет: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2013. 250 с.
Малик Гиябович Адылханов - аспирант кафедры уголовного права и криминологии Кубанского государственного университета. 350040, Российская Федерация, Краснодар, ул. Ставропольская, д. 149. E-mail: [email protected].
Freedom of Speech as an Object of Criminal-Law Protection: Interpretation Problems
The article discusses the concept of «freedom of speech» and its correlation with such categories as freedom of thought, freedom of expression, freedom of information, etc.
It is noted that many scholars do not separate freedom of speech from freedom of thought, and some even interpret the former as an expression by a person of his opinion in oral or written (printed) form. The author of the article, on the contrary, believes that it does not matter in what form and in what way a person expresses his position on a particular issue, the main thing here is the objective desire of a person to convey his position to others.
Regarding the correlation of the right to information and freedom of speech, some researchers include in the latter the powers related to the search and receipt of information. The author of the paper advocates the view that, from the perspective of criminal law, these relations should be considered as interrelated, but qualitatively different.
In conclusion the author offers his own definition of freedom of speech as an object of criminal law protection. This is a set of public relations in the field of realization of the natural right guaranteed by the norms of international law and the Constitution of the Russian Federation to disseminate in any form ideas, opinions, beliefs and other information not prohibited by law, as well as the right to refuse to perform these actions.
Keywords: criminal law, concept, freedom of speech, right to information, object of crime
References
Avak'yan S. A. Svoboda obshchestvennogo mneniya i konstitutsionno-pravovye garantii ee osushchestvleniya [Freedom of Public Opinion and Constitutional Guarantees of Its Implementation], Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo, 2013, no. 1, pp. 12-21.
Baglai M. V. Konstitutsionnoe pravo Rossiiskoi Federatsii [Constitutional Law of the Russian Federation], Moscow, Norma, 2007, 784 p.
Basharat'yan M. K. Sistema konstitutsionnykh prav i svobod grazhdan Rossiiskoi Federatsii v sfere deyatel'nosti sredstv massovoi informatsii [The System of Constitutional Rights and Freedoms of Citizens of the Russian Federation in the Field of the Media]: cand. jur. sc. thesis, Moscow, 2007, 205 p.
Dubrovina M. A. Zashchita konstitutsionnogo prava na svobodu mysli i slova v sovremennoi Rossii: [Protection of the Constitutional Right to Freedom of Thought and Speech in Modern Russia]: cand. jur. sc. thesis, Saratov, 2007, 208 p.
Gorbunova Y. Online and on all Fronts. The Attack on Freedom of Expression in Russia, available at: https://www.hrw.org/ru/report/2017/07/18/307538 (accessed: 27.11.2018 г.).
Korchenkova N. Yu. Stanovlenie teoretiko-pravovoi kontseptsii prava na informatsiyu: [The Formation of the Theoretical and Legal Concept of the Right to Information]: cand. jur. sc. thesis, Nizhnii Novgorod, 2000, 197 p.
Malinovskii A. A. Svoboda massovoi informatsii: teoretiko-pravovye aspekty [Freedom of Mass Information: Theoretical and Legal Aspects]: cand. jur. sc. thesis, Moscow, 1995, 188 p.
Nikiforov B. S. Ob"ekt prestupleniya po sovetskomu ugolovnomu pravu [The Object of a Crime Under the Soviet Criminal Law], Moscow, Gosyurizdat, 1960, 230 p.
Nudnenko L. A. Konstitutsionno-pravovaya priroda prava lichnosti na informatsiyu [Constitutional-Legal Nature of the Right of an Individual to Information], Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo, 2017, no. 8, pp. 26-29.
Plyasunov V. V. Zakreplenie svobody slova v osnovnykh zakonakh gosudarstv-chlenov Evraziiskogo ekonomicheskogo soyuza [Fastening of Freedom of Speech in the Basic Laws of the Member States of the Eurasian Economic Union], Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo, 2018, no. 3, pp. 19-21.
Shcherbovich A. A. Konstitutsionnye garantii svobody slova i prava dostupa k informatsii v seti Internet [Constitutional Guarantees of Freedom of Speech and the Right to Access to Information on the Internet]: cand. jur. sc. thesis, Moscow, 2013, 250 p.
Malik Adylkhanov - post-graduate student of the Chair of criminal law and criminology, Kuban State University. 350040, Russian Federation, Krasnodar, Stavropolskaya str., 149. E-mail: [email protected].
Дата поступления в редакцию / Received: 18.12.2018
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 01.11.2019
