CC BY
36С.В. Доронина
СВЕДЕНИЕ И МНЕНИЕ: ПРОБЛЕМЫ ЭКСПЕРТНОЙ ОЦЕНКИ ПЕРЕНОСНЫХ И ЭКСПРЕССИВНЫХ ЗНАЧЕНИЙ
Одной из главных задач лингвистической экспертизы является семиологический анализ текста с целью разграничения сведений, соотносимых с объективной действительностью, и мнений, носящих субъективный характер. В этом случае перед исследователем встает проблема разграничения называния ситуации1 и ее субъективной интерпретации. В современной экспертной практике юридическое понятие «сведение» принято соотносить с лингвистической дефиницией «утверждение о факте», лингвистическая сущность которой, на наш взгляд, складывается из двух компонентов: прагматического и семантического.
Как прагматическая сущность утверждение о факте противопоставлено открытому ряду иных прагматических значений (иллокутивных функций): предположениям, волеизъявлениям, побуждениям, этикетным высказываниям, различного рода комиссивам (обещания, клятвы, угрозы), вопросам и пр. Иллокутивные функции имеют широкий спектр средств выражения: знаки препинания, частицы, полузнаменательные, перформативные глаголы. Наличие этих средств выводит высказывание из сферы утверждений о фактах.
Как семантическая сущность утверждение о факте противопоставлено интерпретационности [Апресян, 2006], степень проявления которой в различных лексемах может быть различной. Однако очевидная для лингвиста диффузность значений языковой единицы вступает в противоречие с установками, диктуемыми юридической наукой, с позиций которой высказывание может либо сообщать сведение, либо выражать мнение субъекта. Такое положение дел требует создания специальных юрислингвистических параметров анализа семантики слов.
Большое количество слов естественного языка имеет сложную структуру лексического значения, включающую денотативный компонент - информацию об окружающей действительности и коннотативный (экспрессивный) компонент - отношение говорящего к сообщаемому. На первый взгляд, именно эта
1 Проблема разграничения терминов «ситуация» и «событие» в данном исследовании не рассматривается.
лингвистическая оппозиция должна быть положена в основу разграничения утверждений о факте и выражений мнения. Однако практика показывает, что экспрессивный компонент значения далеко не всегда переводит объективную информацию в субъективную плоскость.
«Он (бывший руководитель ОАО «Алтайэнерго». - С.Д.) обул энергосистему региона на 4 миллиарда рублей» [Вынужденный переселенец // Листок. 2006. 2 марта].
В рамках контекста глагол «обуть» является экспрессивно окрашенным синонимом слов «красть», «воровать» и имеет значение «преступно присваивать, похищать, вообще брать тайно, скрытно» [Ожегов, Шведова, 1995]. Поэтому, несмотря на метафорический характер значения и наличие экспрессивного компонента в его структуре, высказывание в целом следует признать утверждением о факте. Об этом же свидетельствует и контекст предложения, содержащий пациенс «украденная сумма», выраженный определенно-количественным словосочетанием.
Намного большую роль в решении вопроса об информативном статусе высказывания играет денотативно-сигнификативный план значения слова, поскольку именно он, согласно семантическому треугольнику Ч. Огдена и А. Ричардса, формируется в результате отражения ОД в сознании носителя языка. Экспертная практика позволяет выделить несколько семантических групп, однозначно противопоставляемых утверждениям о фактах.
Из всех компонентов плана содержания наименее конкретными являются оценочные семы. Количественный (много -мало) или качественный (хорошо - плохо) признак в структуре значения хоть и предполагает существование представлений о норме в естественном языке (иначе все лексемы данной семантики были бы лишены смысла), однако эта норма не дискретна. Оценочные шкалы количества и качества имеют широчайшую зону вариативности. Именно поэтому присутствие того или иного оценочного компонента в структуре значения говорит не об объективных свойствах референта, а скорее об особенностях концептуальной системы индивида, высказывающего данное суждение (см. об этом: [Вольф, 1985]). Все перечисленные свойства оценочных лексем не позволяют произвести юридически значимую верификацию утверждений, содержащих количественную или качественную оценку, и таким образом переводят высказывания в разряд непроверяемых суждений (мнений).
«Деньги П. тратил широко и вольно, переплачивая по максимуму по трудовым договорам, на премии себе и своему ближайшему окружению...» [Проворовался ... Открытое обращение садоводов // Голос труда. 2006. 2 февр.]. Сирконстантный компонент семантической структуры предложения «широко и вольно» представляет собой качественные наречия, имеющие в структуре значения как количественный, так и качественный компоненты.
Широко (тратить) - 7) не стесняясь, с размахом [Ожегов, Шведова, 1995]: «(тратить) много, превышая пределы нормы (при этом за норму принимается умеренная трата, экономия)».
Вольно (тратить) - 4) не ограничиваясь какими-то правилами, нормами [Ожегов, Шведова, 1995].
Оба наречия содержат количественный семантический компонент «больше нормы», притом, что само понятие нормы в данном случае лишено какой-либо определенности и исключает возможность проверки утверждения на истинность.
Аналогичными референтными свойствами обладает и глагол «переплачивать» («платить больше, чем нужно» [Ожегов, Шведова, 1995]). В структуру значения глагола также входит количественная оценочная характеристика, не соотносимая с более или менее четкой оценочной шкалой (больше, чем нужно кому? для чего?). Сирконстантный компонент «по максимуму» также не служит конкретизации суждения.
Поэтому выражения «тратил широко и вольно» и «переплачивая по максимуму» с точки зрения судебного речеведения представляют собой субъективную оценку факта.
Приведем другой пример. Разведенная женщина, имеющая малолетнего ребенка, уезжает из дому на несколько недель, в отсутствие матери родители ее бывшего мужа без предварительной договоренности забирают мальчика к себе. Данная ситуация порождает следующее высказывание: «Молодая женщина обвиняет семью крупного алтайского предпринимателя и политика ... в похищении ее сына» [Обращение матери к делегатам конференции партии // Единая Россия. 2005. 30 сент.]. Словарная дефиниция глагола «похитить» такова: «тайно завладеть, самовольно взять в свою собственность» [Ожегов, Шведова, 1995]. Описываемое в тексте событие неточно соответствует семантике глагола: в нем отсутствуют компоненты «присвоить чужое, то, что похитителю не принадлежит», «насильственно по отношению к
271
похищаемому», «с целью обогащения или другой выгоды», «грубо нарушив закон». Глагол соответствует ситуации лишь семами «забрать вопреки желанию собственника», «вызвать страдания собственника». Безусловно, употребление глагола объясняется не столько реально случившимися событиями, сколько эмоциональным состоянием автора текста, вызванным этими обстоятельствами. Однако при этом для обозначения ситуации используется глагол, не имеющий в структуре сигнификативного значения оценочных компонентов и потому обладающий конкретными референтными свойствами. Не случайно в последующих публикациях (Комсомольская правда-Барнаул. 2006. 22 авг. 5, 23 сент.) данное неосторожное выражение было заменено лексемами «отняли», «забрали», «не дают встречаться», являющимися более точными обозначениями ситуации. Поэтому данное высказывание следует отнести к утверждениям о фактах.
Таким образом, наличие или отсутствие экспрессивной окрашенности слова не дает возможности юрислингвистической квалификации высказывания как сведения или мнения. В целях обнаружения оценочных компонентов в структуре сигнификативного компонента значения экспрессивы следует подвергать компонентному анализу.
«Дурачить он может и обещать // Выбрали мы его в результате этого околпачивания» [устное выступление на собрании по поводу переизбрания главы сельского поселения].
Околпачить (просторечное) - обмануть, одурачить [Ожегов, Шведова, 1995].
Несмотря на наличие экспрессивного значения, осложненного функционально-стилистической характеристикой, в структуре сигнификативного компонента значения оценочная модальность не проявлена. Значение глагола получает контекстуальную конкретизацию в предыдущем предложении «Дурачить он может и обещать». Глагол «околпачивать» употребляется для наименования действия «обещать и не выполнить», что в свою очередь позволяет выделить из контекста следующее утверждение о факте: нынешний глава сельского поселения был выбран в результате обещаний, которые он впоследствии не выполнил.
Таким образом, данная логика вполне приемлема и для анализа переносных значений слов и устойчивых выражений. Несмотря на субъективный характер метафоры и особый механизм ее создания (так называемый «модус фиктивности» см.: [Телия,
1988]), идентифицирующие, предикатные и даже некоторые оценочные метафоры вполне могут быть отнесены к утверждениям о фактах, поскольку сообщают о некоторых признаках объективной реальности.
«Сложно сказать, что заставило чиновников столь высокого ранга закрыть глаза на некоторые нарушения законодательства со стороны ГТК. Возможно, цеховая солидарность» [Баранов, 2007, с. 69]. Пресуппозицией первого предложения является пропозиция «чиновники закрыли глаза на нарушения», означающая «знали, но не приняли меры против каких-то нарушений закона (попустительствовали им)». Отсутствие оценочных компонентов в структуре значения фразеологизма является одной из причин атрибуции высказывания к группе утверждений о фактах2.
«История с этой землей тоже отдает не очень приятным душком» [Клан // «Московский комсомолец» на Алтае от 2006. 7 июня].
В отличие от предыдущего контекста, в данном случае метафора выражает исключительно оценочное значение: описываемое в статье событие сравнивается с протухшей пищей, чем выражается его негативная экспрессивная оценка. Ср.: С душком - «кто-что.
О ком-, чем-либо неблагонадежном, вызывающем осуждение» [Толковый словарь, 2002]. Совершенно очевидно, что структурный тип носителя переносного значения (слово/фразеологизм/развернутое сравнение) не оказывает влияние на характеристику типа информации.
«Вот вы говорите, что кто-то настроил людей // невозможно такое количество людей / настроить и научить / а вот столько много количество лет / показать свою недееспособность //Как называют мужчину / который не может? // Так это вот такая власть / которая столько лет не может //» (устное выступление на собрании по поводу переизбрания главы сельского поселения).
Данное высказывание сводится к констатации сем: власть работает плохо, руководитель ничего не способен сделать на своем посту для блага народа. В основе данных утверждений также лежит субъективная система координат. Центральный статус сем качества
2 Семантика ментальных действий, на наш взгляд, имеет более сложный механизм интерпретации.
в структуре значения выражений переводит высказывание в разряд оценочных суждений.
Итак, главным типом высказываний, противопоставленных утверждениям о фактах, являются оценочные суждения, в которых присутствуют семы количественной и качественной оценки.
Другим, не менее распространенным типом интерпретационных высказываний являются собственно интерпретативы3. В соответствии с бытующим определением интерпретативами называются лексемы, имеющие
двухкомпонентную структуру значения: в их пресуппозиции представлено событие, а в ассертивной части - оценка, определяемая наложением события на некоторую ценностную шкалу.
Х выгораживает У = Х говорит об У нечто хорошее [пресуппозиция], говорящий считает, что Х знает о том, что У совершил плохой поступок, но тем не менее говорит неправду в целях помочь У [ассерция].
Х губит У = Х делает что-то для У / вовлекает У в совместную деятельность [пресуппозиция], говорящий считает, что это плохо для У [ассерция].
Х выигрывает Р = Р случается с Х [пресуппозиция], говорящий считает, что Р хорошо для Х [ассерция].
Подобные предикаты также следует отнести к разряду мнений, поскольку коммуникативный центр значения является отражением авторской субъективности.
«Политик Р.П. растаптывает наши законы путем своей безграничной власти в крае» [Обращение матери к делегатам конференции партии «Единая Россия» от 30 сентября 2005 г.].
В соответствии с описанной выше моделью толкование предиката «растоптать» сводится к следующему: «Р совершает поступки Х [пресуппозиция]; говорящий считает, что данные поступки вступают в решительное противоречие с некоторыми обстоятельствами, которые Р обязан учитывать, но не учитывает [ассерция]» (ср.: растоптать чувства, растоптать веру, растоптать любовь).
Кроме того, метафора, механизмом которой является сравнение социального поведения с физическим действием, обусловливает появление ассоциативной семы «осознанность,
3 В смысле [Апресян, 2006].
целенаправленность, циничность», наглядно проявляющейся в синонимической оппозиции «раздавить - растоптать»: наступивший нечаянно не может растоптать.
Контекст в целом получает следующую интерпретацию: «власть Р.П. настолько велика, что это, по мнению говорящего, вступает в противоречие с законом. Р.П. об этом знает, но нарочно продолжает свои действия». Как видно, в структуре сигнификативного компонента значения доминирует суждение о должном, нарушение которого порождает негативную модальность высказывания, что делает предложение оценочным суждением.
В основе интерпретирующих суждений лежат готовые системы норм этики, морали, юридические, логические нормы и пр. Системы норм и ценностей имеют различную степень жесткости и, следовательно, формализации. Так, этические оценки и интерпретации, суждения о пользе - вреде, основывающиеся на утилитарных нормах, являются вариативными вследствие диффузности соответствующих нормативных шкал. Напротив, юридические и формально-логические нормы являются универсальными и фиксированными. Следовательно, суждения, основывающиеся на данных типах норм, являются проверяемыми. На этом основании лексемы оценочной и интерпретационной семантики иногда участвуют в создании утверждений о фактах.
Человек, ставший экономическим бедствием для нескольких регионов России, берется решать за Президента, что лучше для страны [Баранов, 2007, с. 78]. Высказывание «Х стал экономическим бедствием для нескольких регионов России» содержит характеризующую пропозицию, метафора «бедствие» («большое несчастье с тяжелыми, часто гибельными последствиями») имеет ассоциативную сему негативной оценки, однако все это, на наш взгляд, не позволяет признать выражение оценочным суждением. Поскольку в нем утверждается, что в результате каких-то действий персонажа экономическое положение каких-то регионов России значительно ухудшилось, в основе суждения лежит шкала, основанная на формально-логических принципах сопоставления материальных объектов, которые формируют понятие «состояние экономики». Условием истинности такого суждения будет являться установленный факт причинения ущерба экономике как минимум двух регионов России.
Суждения подобного типа не всеми исследователями относятся к разряду утверждений о фактах, поскольку они не сообщают о наблюдаемых действиях. Эта особенность высказываний А.Н. Барановым интерпретируется как необязательность контекстуального значения. И действительно, в контексте утверждается нанесение вреда, но не оговаривается, каким образом он был нанесен. Полагаем, что данная особенность значения не является препятствием для отнесения высказывания к фактам, так как данная лакуна может быть заполнена описанием любой ситуации, соотносимой с заявленным результатом. Сложнее дело обстоит в тех случаях, когда высказывание содержит описание принципиально ненаблюдаемых ситуаций.
«Именно тогда П.С. и предпринял поход во власть. Сначала он стал депутатом местной думы - получил искомую неприкосновенность. После чего стал искать союзников в структуре, от которой зависело очень многое, - в налоговой полиции. Были простимулированы соответствующие чины, и в сентябре 1988 года якобы по инициативе ФСНП появляется Ассоциация производителей и дистрибьюторов натурального спирта» [Баранов, 2007, с. 54].
Очевидно, что выбор эвфемизма «простимулировать (чины)» обусловлен стремлением автора сообщить о том, что создание Ассоциации производителей и дистрибьюторов натурального спирта появилось в результате какого-то воздействия на чиновников налоговой полиции (словарное значение глагола «стимулировать» -заинтересовать кого-то в чем-то). При этом утверждается, что персонаж стремился скрыть истинные причины появления организации, об этом свидетельствует контекст: «(Ассоциация появляется) якобы по инициативе ФСНП». Условиями истинности данного высказывания являются следующие факты: (1) персонаж оказал влияние на некоего чиновника, причем такое, которое не принято афишировать (подкуп, шантаж); (2) этот чиновник содействовал созданию Ассоциации; (3) данные действия объединены причинно-следственными связями. Суждения (1) и (2) так же, как и в предыдущем случае, проверяются в соответствии с принципом прототипности. При проверке на истинность суждения (3) юридические и лингвистические презумпции различаются: юридически доказанным считается точно установленный факт, в естественной коммуникации истинной признается наиболее
вероятная интерпретация событий. Так, если говорящему известны факты (1) и (2), то он говорит о связи между ними как об истинной, не проверяя ее, а руководствуясь здравым смыслом и жизненным опытом. Субъективность восстановления ненаблюдаемых, но очевидных связей между объектами не принято фиксировать в речи. Более того, маркировка причинно-следственных связей подобного типа средствами выражения предположительной модальности иногда дает даже игровой эффект: «Местный белокаменный дворец принадлежит председателю арбитражного суда. Кстати, строительством теремочка руководил непосредственно г-н К. (профессионал высокого класса, именно он руководил строительством Обского перехода). Не исключено, что речь идет о простом совпадении, но после того, как коттедж был сдан под ключ, в числе новых судей арбитражного суда были замечены двое детей строителя» [Клан // «Московский комсомолец» на Алтае. 2006.7 июня]. Вместе с тем при отсутствии маркеров субъективной модальности читатель не имеет возможности воспринимать высказывание иначе, чем в категорической плоскости.
Библиографический список
Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста. - М., 2007.
Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. - М., 1985.
Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова - М., 1995.
Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. - М., 1988. - С. 173-203.
Толковый словарь: Язык газеты, радио, телевидения. - М., 2002.
