CC BY
182
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 5 (259).
Филология. Искусствоведение. Вып. 63. С. 92-96.
Н. Б. Лебедева
МНОГОСЛОЙНОСТЬ ЛЕКСИЧЕСКОЙ СЕМАНТИКИ И СИТУАТЕМА КАКПОЛИСИТУАТИВНАЯ СТРУКТУРА
В статье обосновывается положение, что максимальное расширение функциональных границ, ставшее принципом «новой» семасиологии, позволяет представить глагольную семантику как динамическую, сложную полиситуативную структуру, получившую название ситуатемы. Она включает ретроспективные, проспективные и параллельные ситуации и имеет динамическое развитие, в результате которого происходят определенные трансформации полиситуа-тивной структуры.
Ключевые слова: семантика, пресуппозиция, ассерция, импликакция, ситуация, глагол, по-
лиситуативность, ситуатема.
На грани веков произошла смена научнолингвистической парадигмы со структурализма на функционализм, что, в частности, в семасиологии нашло проявление в актуализации интегрального подхода к семантике, предполагающего единый язык описания всех видов значения в силу представления о глубинном единстве человеческого языка. Максимальное расширение функциональных границ, ставшее принципом «новой» семасиологии, основывалось на открытии, что информативное содержание слова значительно богаче и шире, чем это традиционно понималось и отражалось в словарных дефинициях. Были поставлены вопросы о внутреннем синтаксисе смысловых компонентов, о «втягивании» в содержательную структуру слов культурогенных и прочих элементов, о так называемых «слабых смыслах» и т. д. Результатом этих исканий явилось открытие в семасиологии многослойности и разноплановости лексической семантики. Еще в 1987 году А. Е. Кибрик сформулировал постулат о расширении функциональных границ языкознания: «Все, что имеет отношение к существованию и функционированию языка, входит в компетенцию лингвистики» [3. С. 35]. Постулат о границах семантики звучал следующим образом: «К области семантики (в широком смысле) относится вся информация, которую имеет в виду говорящий при развертывании высказывания и которую необходимо восстановить адресату для правильной интерпретации этого высказывания» [3. С. 36]. Эти постулаты свидетельствовали о возникновении нового подхода к пониманию семантики, которое значительно изменяет сложившийся взгляд на то, что представляет собой содержательная сторона знаков: «Ее доминанта (пони-
мание семантики в узком смысле) становится лишь одним из ряда компонентов, которая до недавнего времени не входила в сферу лингвистического исследования» [3. С. 36]. Такое смещение акцентов являлось одним из проявлений того, что «в последние десятилетия лингвистика медленно, но верно поворачивается «лицом к жизни» <...> язык «встроен» в жизнь и деятельность человека и не может быть понят без обращения к ним» [10. С. 8].
Наиболее четкое разграничение между старой (традиционной) и новой (современной) семасиологией обозначил Ю. Д. Апресян: «Для традиционной семантики лексическое значение - однослойная структура, часто лишенная внутренней синтаксической организации, в то время как современная семантика выделяет в языковом значении несколько разных слоев смысла - пресуппозиции, ассерции, модальные рамки, рамки наблюдения и т. п., каждый из которых имеет внутренний синтаксис» [2. С. 40]. Думается, начался этот процесс расширения в понимании семантических границ с «хомски-анской революции», со стратификации смыслового пространства на поверхностные и глубинные уровни. Это разграничение имело большие последствия: развитие семасиологии пошло по пути исследования все более глубоких слоев семантики и все большего включения тех смыслов, которые традиционно считались «не-лингвистикой». Такое расширение семантики коснулось в первую очередь синтаксического уровня языка, затем завоевания «нового синтаксиса» были использованы и другими разделами языкознания, в том числе и лексической семантикой, о которой далее и пойдет речь.
Г. И. Кустова отмечает, что «семантический потенциал слова практически никогда не реа-
лизуется полностью, а реализуется в виде отдельных значений лишь какая-то его часть» [5. С. 30]. Для современных исследователей представляет интерес «оставшаяся» информация, «которая не вошла в «основное», исходное значение (или ассертивную часть значения)» [5. С. 38].
Обычно под значением понимается информация о соответствующем фрагменте реальности, отраженная в словарных дефинициях,
- это «единица хранения» информации о мире. Однако для говорящих и слушающих не только эта информация ассоциируется с «телом знака», но в область семантики (в широком смысле) включается большое количество дополнительной информации, которая содержит множество поправок исходного, традиционного значения; список таких поправок может быть бесконечен, и ни один словарь не в состоянии его отразить. Значение, отраженное в словарных дефинициях, Г. И. Кустова называет «свернутым» значением слова, в нем многие аспекты ситуации остаются неэксплициро-ванными, то есть невыраженными, дополнительными, такая дополнительная информация понимается как «энциклопедическая информация». В одних типах описаний (например. в Московской семантической школе, наиболее ярким представителем которой является Ю. Д. Апресян) так называемая энциклопедическая информация выводится за рамки значения в узком смысле. В других типах описаний (например, в когнитивной лингвистике, в работах Е. В. Падучевой) «энциклопедическая информация» имеет равные права с другими типами лингвистически релевантной информации. К таким типам информации относятся скрытые, глубинные смыслы семантики, которые можно выявлять с помощью различных методик когнитивного подхода, ведь «это то, что человек знает о данной ситуации, эта дополнительная информация является результатом познания внешнего мира» [5. С. 38]. Как уже сказано, исследователи выделяют несколько уровней смысла, вследствие чего структура современного значения представляет собой сложное гетерогенное образование смыслов. Так, например, семантика глагола расчленяется на составляющие путем различения конвенционального и импликативного значения. В свою очередь, «в структуре импликационала можно выделить две зоны - околоядерную и периферийную. Околоядерную зону образуют потенциальные семы. Возникают они в результате
отражения сознанием реальных линейных связей, зависимостей, взаимодействий предметов и их признаков. Периферийная зона состоит из «скрытых» сем. Их порождают различные образно-ассоциативные связи, устанавливаемые мышлением между предметами первичной и вторичной номинации» [1. С. 201].
Таким образом, различаются два типа значимых ситуаций: знаковые (конвенциальные) и импликативные: «за знаком закреплена определенная кодифицированная мысль, которая и составляет его знаковое значение» [8. С. 17], закрепленное в словарных дефинициях (конвенциональное значение). Импликативные значения вытекают из знаний о мире, его сущностей и закономерностей, которые упорядочены в когнитивных структурах: они «более глубоки, абстрагированы и обобщены как отражения закономерных связей» [8. С. 19]. Различение им-ликационного и конвенционального значения М. В. Никитину видится в характере информационной связи между двумя сущностями: «если в сознании субъекта две сущности (вещи, события, явления) объединены зависимостью, отражающей их естественную связь, то имеет место значение импликационного типа; в другом случае между двумя сущностями установлена условная, намеренная, знаковая связь -конвенциональное значение» [8. С. 17]. Таким образом, импликационные связи понимаются как «когнитивный мыслительный аналог реальных связей сущностей объективного мира, их взаимодействий и зависимостей» [8. С. 67]. Наиболее явным примером импликативных связей являются метонимические (причинноследственные и пространственно-временные) отношения между явлениями. Соответственно, знаковое значение служит источником импликаций, выводимых из причинно-следственных связей: «любое высказывание служит импли-катором условий и следствий конвенционального значения, совокупность этих импликаций подразделяется на ретроспективные (пресуппозиция) и проспективные (постсуппозиция) импликации» [8. С. 146]. Некоторые авторы приравнивают понятие импликации к пост-суппозиции, при этом импликация противопоставляется пресуппозиции, но это суждение небесспорно, так как «мыслительное действие может быть направлено не только от условий к следствиям, но и от следствия к условиям» [8. С. 147]. Конвенциональный смысл - это общепринятая часть смысла, относящаяся к ассерции. Конвенциональные смыслы лежат
на поверхности, выражены в словарных дефинициях, в то время как «импликационные значения представляют собой важный и непременный, информационно чрезвычайно емкий компонент словесной коммуникации, дополняющий и модифицирующий конвенциональные значения» [8. С. 159]. По вопросу о соотношении импликативных, конвенциональных, пре-суппозиционных, постпозиционных и прочих смыслов к настоящему времени не выработано общепринятого отношения, это поле разночтений и разногласий в современной лингвистике. Приведем некоторые мнения известных исследователей.
Е. В. Падучева рассматривает имплика-тивные и конвенциональные смыслы как на уровне предложения, так и на уровне лексемы, и при разграничении конвенциональных и импликативных смыслов пользуется приемом коммуникативного членения, выделяя ассер-тивные и неассертивные компоненты значения. Одним из неассертивных компонентов является пресуппозиция, которая не утверждается, но предполагается как известная заранее: «Пресуппозиция входит в широкий класс неассертивных семантических компонентов предложения, она относится к числу прагматических понятий: носителем пресуппозиции в норме является говорящий» [9. С. 236]. Наряду с пресуппозицией в число неассертивных компонентов включатся такие компоненты, как импликатура, следствие, неустойчивый компонент, фоновый компонент значения (все они имеют имплицитный, скрытый, характер). Наиболее важным из понятий, которые близки к пресуппозициям, является понятие коммуникативной импликатуры, которые, «в отличие от пропозиций, не конвенциональны (т. е. не входят в значение слов в данном языке) - они вытекают из общих постулатов коммуникации и, в принципе, не зависят от языка» [9. С. 237]. Существует несколько групп коммуникативных постулатов, выделенных Г. П. Грайсом (т. н. постулаты дискурса), которые содержат предписания говорящим, вытекающие из некоего общего принципа кооперации (участники речевой коммуникации имеют общей целью достижение взаимопонимания): постулаты информативности, постулаты истинности, постулат релевантности и постулаты ясности выражения. Коммуникативные постулаты позволяют выводить из прямого смысла высказывания то, что называется импликатурами дискурса,
- «компоненты содержания высказывания, ко-
торые не входят в собственно смысл предложения, но «вычитываются» в нем слушающим в контексте речевого акта» [9. С. 238]. Имплика-туры, таким образом, «порождаются не структурой того или иного конкретного языка (ее конвенциональными свойствами), а вытекают из общих условий успешности коммуникации» [9. С. 238]. Е. В. Падучева разрабатывает вопрос об отличиях импликатуры дискурса от пресуппозиций и выделяет следующий ряд. Во-первых, они отличаются по степени стабильности, устойчивости, независимости от контекста. Импликатура под влиянием контекста может аннулироваться и / или ослабляться, а пресуппозиция «сильнее контекста», она «обладает свойством неустранимости» (выделено автором - Н. Л.) [9. С. 239]. Во-вторых, импликатуры «привязаны к семантическому содержанию того, что говорится» (свойство неотделимости импликатуры, по Грайсу), а пресуппозиция связана с языковой формой: «нельзя «отделаться» от импликатуры, заменив слово или выражение на синоним», в то время как «отделимость пресуппозиции от смысла высказывания - прямое следствие ее конвен-циональности» [9. С. 240]. В-третьих, пресуппозиции всегда сохраняются при отрицании («тест на отрицание») [5. С. 118], не зависят от модальных и эпистемических операторов. Таким образом, Е. В. Падучева отграничивает пресуппозиции, которые являются неассертив-ными элементами конвенционального смысла, и импликации, которые относятся не к зоне лексических смыслов, а являются средством успешной коммуникации.
Г. И. Кустова, наряду с М. В. Никитиным, считает, что к импликативному значению относится вся дополнительная, неявно выраженная информация: «Импликации не следует жестко противопоставлять пресуппозициям, ведь, в конечном счете, пресуппозиция - это лишь одна из разновидностей импликации, а именно
- смысл, который следует как из утверждения, так и из отрицания» [5. С. 118]. Также она отмечает, что импликации являются значительно более активными компонентами смысла (в семантическом и коммуникативном плане), чем пресуппозиции, так как «именно они определяют семантические связи лексемы (в самом широком смысле), например, ее вхождение в различные семантические классы, взаимодействие с элементами контекста, а также набор и характер производных значений» [5. С. 119]. Занимаясь проблемой полисемии, Г. И. Кусто-
ва рассматривает семантическую деривацию во многом как активизацию импликаций, когда в новом значении используются старые компоненты смысла, которые уже содержались в исходном значении в качестве импликаций. Полный семантический анализ лексемы и ее представление в семантических словарях предполагает «выявление и фиксацию максимального количества импликаций или импликативного потенциала» [5. С. 119]. Помимо импликатур, другим важным источником семантического обогащения признается коннотация, то есть «ассоциативные смыслы, связанные с некоторой ситуацией и ее языковым обозначением» [5. С. 161].
Фоновым компонентом, по мнению Е. В. Падучевой, признается компонент, «который не несет коммуникативной нагрузки (т. е. не ассертивный), но не обязательно сохраняется в контексте отрицания (то есть нет положительных свидетельств, что он пресуппозиция)» [9. С. 156]. Такое определение понятия фона кажется недостаточным, потому что нет четкого разграничения между ним и другими компонентами импликативного значения, и этот вопрос, на наш взгляд, требует дальнейшей разработки.
Имеются и другие понимания понятия «фоновый компонент», так, например, автором данной статьи под термином «фон» понимается некая нормативная ситуация, выступающая примером для сопоставления [6. С. 8], например, в семантике глагола «проспать» фоновым компонентом является имплицитная ситуация «проснуться вовремя».
Импликативные составляющие смысла являются, в широком смысле, метонимическими, так как «они основаны на связи компонентов и связи ситуаций или фрагментов одной и той же ситуации» [5. С. 57]. Именно поэтому исследование импликативных элементов производится зачастую на глагольном материале, так как «именно метонимические переходы и метонимические трансформации лежат в основе номинации глаголом целой ситуации» [4. С. 89]. В. В. Виноградов называл глагол наиболее емкой семантической единицей языка, включающей большое количество дополнительной информации, видимо, в силу богатства его метонимических связей. Недаром представители вербоцентрических теорий глагольное значение считают ключевым для человеческого языка. Способ «упаковки» фрагмента действительности глагольной формой прихотлив
и богат переходами и наслоениями: «Одна и та же ситуация может быть обозначена разными глаголами, и глагол в определенном значении, «выбирая» из ситуации только часть информации, дает определенный способ концептуализации, осмысления этой ситуации, - другими словами, глагол является семантической моделью ситуации и, как всякая модель, что-то подчеркивает, высвечивает, если угодно, «выпячивает», а что-то затемняет, отодвигает на задний план или даже искажает» [5. С. 38].
Одним из направлений, разрабатывающих проблему специфики смысла, соотносимого с глагольным «телом знака», является концепция полиситуативности [6]. В ней содержательная часть глагола представлена в виде ситуатемы как принципиально открытой, нелимитируе-мой когнитивно-языковой единицы, содержащей кроме ассертивной (то есть попавшей в коммуникативный фокус, лексикализованной) ситуации, и другие - как конвенициональные, так и импликативные - ситуации, соединенные с нею метонимическими связями. Расширение содержательной структуры глагола, «насыщение» ее пропозициями осуществляется двумя путями: углублением в микроуровень, с одной стороны, и выходом на «более широкие просторы» - на макроуровень - за счет включения параллельных, проспективных, ретроспективных, фоновых и прочих ситуаций, с другой стороны. Ситуатема не равна лексическому значению по объему и качеству содержания: «Ситуатема шире по отражаемому объему информации, она стремится к нелимитируемо-сти, включает не только конвенциональные (знаковые) компоненты, но и импликативные (пресуппозиции, следствия, фоновые и т. д.) элементы смысла, представленные пропози-ционально, а в тексте происходит разворачивание «свернутых» в ситуатеме элементов» [7. С. 57]. Объем включаемого семантического пространства обусловлен коммуникативными и исследовательскими задачами. Таким образом, существенное отличие ситуатемы от традиционно понимаемого лексического значения состоит в том, что ситуатема - принципиально нелимитируемая структура со сложной многоярусной архитектоникой, с размытыми границами, с включением самых разных в коммуникативном и знаковом отношении компонентов, ассоциируемых с глагольной формой. Такой подход можно квалифицировать как разномасштабное рассмотрение денотативной глагольной семантики.
Второй отличительной стороной такого подхода является динамическое представление глагольного содержания, то есть представление «положения вещей» не как статической, застывшей структуры (пусть и полипропо-зициональной, со сложной архитектоникой), а как постоянно меняющейся во всех ее составляющих ситуациях и их участниках. Наше исследовательское внимание направлено на динамическое развитие ситуатемы, на сам переход всех структурных компонентов, так сказать, «из пункта А» (экспозиция) в «пункт Б» (результирующее, итоговое состояние), на происходящие в них трансформационные процессы, развиваемые под влиянием импульса, исходящего из энергетического центра. В результате «перетекания» процесса из «пункта А» в «пункт Б» могут происходить следующие события:
1) появляются дополнительные пропозиции в результате взаимодействия Участников или, как следствие внутренних, имманентных процессов, происходит «мультипликация ситуаций» (В. Б. Касевич) или «умножение событий» (Е. В. Падучева); появляются, кроме основных, дополнительные ролевые функции Участников, отражая «разную степень участия субъекта в ситуации, и соответственно, разную степень контролируемости процесса» [11. С. 222];
2) изменяются атрибуты Участников: а) состояния - ментальное, информационное; психологическое, волевое; б) интенции - мотивационные, телеологические и др.;
3) изменяется проспективный план: открывается панорама новых «возможных миров»;
4) изменяется и ретроспективный план, поскольку происходит изменение в актуализации компонентов ретроспективного плана, связанных с изменением всех структурных элементов в процессе протекания события.
Такой аспект рассмотрения мы назовем динамическим и драматургическим.
Таким образом, новое понимание семасиологии, разграничивающее различные уровни смысла (конвенциональные и импликативные), а также выделяющее ядерные, околоядерные и периферийные зоны в семантике глагола как
наиболее емкой, вследствие ее метонимической природы, единицы позволяет представить глагольную семантику как динамический, развивающийся, с потенциально разнообразными и в то же время детерминированными «исходами», многоуровневый, принципиально нели-митируемый фрагмент картины мира, состоящий из многокомпонентных структур, организованных в полиситуативную конфигурацию.
Список литературы
1. Алефиренко, Н. Ф. Спорные проблемы семантики : монография. М. : Гнозис, 2005.
2. Апресян, Ю. Д. Отечественная теоретическая семантика в конце XX столетия // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1999. Т. 58. № 4.
3. Кибрик, А. Е. Лингвистические предпосылки моделирования языковой деятельности // Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. М., 1987.
4. Кубрякова, Е. С. Глаголы действия через их когнитивные характеристики // Логический анализ языка : модели действия. М., 1992.
5. Кустова, Г. И. Типы производных значений и механизмы языкового расширения. М. : Языки славян. культуры, 2004.
6. Лебедева, Н. Б. Полиситуативность глагольной семантики (на материале русских префиксальных глаголов). Томск, 1999.
7. Лебедева, Н. Б. Полиситуативный анализ глагольной семантики. М., 2010.
8. Никитин, М. В. Основы лингвистической теории значения : учеб. пособие. М. : Высш. шк., 1988.
9. Падучева, Е. В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке; семантика нарратива). М. : Языки рус. культуры», 1996.
10. Шатуновский, И. Б. Семантика предложения и нереферентные слова (значение, коммуникативная перспектива, прагматика). М., 1996.
11. Циммерлинг, А. В. Субъект состояния и субъект оценки (типы предикатов и эписте-мическая шкала) // Логический анализ языка : образ человека в культуре и языке. М., 1999.
