CC BY
31УДК 321.1
СУВЕРЕНИТЕТ, ЕГО НОСИТЕЛИ И ПРЕДЕЛЫ ДЕЙСТВИЯ В ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ ДОКТРИНЕ: ОТ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ
К СОВРЕМЕННОСТИ
© 2012 П. С. Солоницын
кандидат исторических наук Самарский юридический институт ФСИН России
Аннотация. В статье делается попытка осмыслить понятие суверенитета в контексте воззрений выдающихся представителей политико-правовой мысли прошлого: Ж. Бодена, Т. Гоббса, Г. В. Ф. Гегеля и других. Намечается проблема пределов власти носителей суверенитета.
Ключевые слова: суверенитет, носитель суверенитета.
Конституция России в ч. 1 ст. 3 определяет, что носителем суверенитета и единственным источником власти в нашем государстве является его многонациональный народ. Народ принял Конституцию и тем самым учредил систему публичной власти, решил общие вопросы устройства общества и государства, определил легитимность властных полномочий органов публичной власти. Вместе с тем, реализовав свои учредительные функции, народ продолжает оставаться сувереном. Через выборы и референдум он регулярно осуществляет свою верховную власть, кроме того, делает это через органы государства и местного самоуправления (ч. 2. ст. 3 Конституции РФ). В. А. Кикоть отмечает, что все органы публичной власти в юридическом смысле в той или иной степени являются представителями народа1.
Само государство также суверенно, о чем недвусмысленно говорится в ч. 1 ст. 4 нашей Конституции: «Суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию». Суверенитет Российского государства является важнейшим определяющим фактором всей системы федеративных отношений, поскольку из него вытекает верховенство Конституции и федеральных законов (ч. 2 ст. 4 Конституции РФ), а также единство системы государственной власти (ч. 3 ст. 5 Конституции РФ).
Вышеприведенные положения являются азбучными и, по крайней мере, в ближайшем будущем не будут пересмотрены. Вместе с тем понятие суверенитета продолжает оставаться в центре научных дискуссий. Исследователи спорят о содержании самого понятия «народ» как носителя суверенной власти2. Тесно примыкает к ней проблема правосубъектности народа. Может ли народ быть субъектом властеотношений? Кто реально является носителем суверенной власти? Наука и практика конституционного права разграничивают суверенитет государства и суверенитет народа. И в таком разграничении можно усмотреть определенные противоречия. Некоторые исследователи прямо говорят о том, что суверенитет нации или народа - это то же, что суверенитет государства3.
Однако для большинства исследователей таких противоречий не существует. Суверенитет государства вытекает из суверенитета народа. Народ определяет суверенитет государства и является его своеобразным гарантом. Чтобы государство ни делало, оно так или иначе реализует волю народа4. Народ в случае необходимости может поправить государство, ибо власть народа является основной политической гарантией конституционных прав и свобод5.
Здесь мы сталкиваемся, пожалуй, с главной проблемой суверенитета - его определением. История знает немало примеров, когда те или иные понятия утрачивали свое первоначальное значение и начинали использоваться в каком-то ином контексте. Традиционным для большинства исследователей суверенитета стало обращение к труду автора этого термина - французского мыслителя XVI в. Жана Бодена. Собственно самого определения рассматриваемого понятия в трактате Бодена «Шесть книг о республике» (или в другом переводе - государстве) мы не находим. Боден описывает свойства суверенитета, или абсолют-
ной, вечной власти государя-монарха. Необходимо, пишет Боден, «чтобы суверены не подчинялись повелениям других людей и чтобы они могли давать законы подданным и отменять, лишать силы бесполезные законы, заметая их другими, чего не может совершать тот, кто подчинен законам и людям, которые имеют право ему повелевать»6. Никто, кроме Бога, на земле не сдерживает власть суверена. Боден не заблуждается насчет личных качеств носителей такой полубожественной власти и пишет, что «не следует удивляться тому, что существует так мало добродетельных государей». И если один из них «в окружении всевозможных соблазнов» сохраняет свою добродетель, то это - чудо7.
Боден в связи с раскрытием понятия суверенитета формулирует теорию возникновения суверенной власти, которая затем будет прослеживаться в работах всех крупных политических мыслителей. Суверенитет он рассматривает как щедрый безусловный дар, врученный народом его носителю. Получив этот дар, суверен уже не является частью народа, а как бы стоит над ним. По справедливому замечанию французского философа Жака Маритена, суверенитет в понимании Бодена «означает отдельную и трансцендентную верховную власть - находящуюся не на вершине, но над вершиной»8. Эта власть не принадлежит к каким-либо земным структурам власти, она управляет этими структурами, но не как их часть, а как особая сущность, независимая от кого бы то ни было.
Такое понимание суверенитета свойственно и политической концепции Томаса Гоббса, изложенной в работе «Левиафан»9. Гоббс говорит о суверенитете государства, который проявляется во властной воле его носителя. В качестве суверена, по Гоббсу, может выступать монарх, собрание народа или аристократический совет. Назвав суверена «смертным Богом», Гоббс навлек на себя чуть ли не проклятие нескольких поколений исследователей суверенитета. В концентрированном виде их точка зрения выражена в сочинении Жака Маритена. Для него суверенитет - аналог понятия «абсолютизм». Такое применение этого понятия, перенесенное на конкретную почву политики, наделяет сферу политического акта «пагубными свойствами». Суверенитет государства есть не что иное, как всевластие государственного аппарата, угнетающего свободное развитие политического сообщества, т.е. народа10.
Нельзя назвать указанную критику корректной. Ведь для Бодена, Гоббса, Гегеля суверенитет - это всеобщий закон организации социального бытия, проявляющийся в деятельности государства. Суверенитет государства, по Гоббсу, специально установлен, «чтобы каждый человек считал себя доверителем в отношении всего, что носитель общего лица будет делать сам или заставит делать других в целях сохранения общего мира и безопасности». Негласное соглашение о суверенитете является одним из основных законов человеческого бытия, без него общество гибнет в войне «всех против всех». Более того, в акте подчинения суверену «заключаются одинаково как наши обязательства, так и наша свобода»11. Почему появился этот закон? Гоббс и тем более Гегель не стремятся дать рационального объяснения данному феномену. По Гегелю, субъективная идея единства, пронизывающая бытие человеческого общества, находит свое завершение в личности монарха. Суверенитет - это воплощение надмировых законов бытия, которых люди не могут постичь, но способны осознать и воплотить в государственных институтах. «Люди, - пишет Гегель, - уверены в том, что государство должно существовать и что только в нем может осуществляться особенный интерес (т.е. частные интересы отдельных индивидов -П. С.), но привычка скрывает от нас то, на чем зиждется все наше существование... Представление часто мнит, что государство держится на силе, но на самом деле основой этого является только чувство необходимости порядка, которым обладают все»12. Таким образом суверенитет государства, воплощенный в личности верховного носителя его власти, -необходимая предпосылка человеческой свободы.
На протяжении XVII и XVIII вв. начинает появляться иное понимание суверенитета. Впервые радикальная постановка вопроса о суверенитете народа звучит в ряде документов Английской буржуазной революции середины XVII в. Дж. Лильберн, лидер партии левеллеров, прямо указывает, что «высшая власть в народе. Пока народный суверени-
тет, олицетворяемый парламентом, будет в плену у нормандской прерогативы короля и лордов, я не ожидаю ни прав, ни свобод для нации»13.
Свое логическое завершение эта трактовка понятия носителя суверенитета получила в трактате Ж.-Ж. Руссо «Об общественном договоре» (1762 г.). Мысль Руссо до банальности проста: не тот является носителем суверенитета, кому передается эта абсолютная и трансцендентная власть, а сам доверитель или субъект такой передачи, т.е. народ. Абстрактный закон объединения людей в государство Руссо назвал общественным договором. Народ, или политический организм, подчиняет своей воле всех лиц, участвующих в ее определении. Признавая волю суверена-народа, эти лица являются подданными, а участвуя в отправлении верховной власти, - гражданами14. О том, что воля народа по своему характеру и воплощению аналогична воле суверена-государя, Руссо недвусмысленно пишет чуть ли ни на каждой странице своего трактата. Суверен-народ может отменить любой закон, даже тот, посредством которого заключено общественное соглашение15.
Для Гегеля, последователя концепции суверенитета, воплощенного в воле государя, такая постановка вопроса была неприемлема. «Народ, взятый без своего монарха... есть бесформенная масса, которая уже не есть государство и не обладает больше ни одним из определений, наличных только в сформированном внутри себя целом», - пишет великий мыслитель16. Однако идеал конституционной монархии, воплотившей в себе присущее гражданскому обществу абстрактное представление о суверенитете, после Гегеля не получил всеобщего воплощения. Реалиями конституционного строя большинства стран мира стало закрепление в Основном законе демократической концепции суверенитета, обоснованной Руссо. Эта концепция имеет и немало противников. Для русских монархистов конца XIX - начала XX в. народовластие как господство усредненного большинства представлялось полным отрицанием высокого христианского идеала государственности, который предполагает подчинение высшему нравственному началу. Такое подчинение
17
возможно только на условиях признания суверенных прав за монархом .
Французский философ XX в. Жак Маритен критикует народный суверенитет с других позиций. Он вообще считает понятие суверенитета неприемлемым для политического сообщества или самоуправляемого единого общественного организма. Маритен - неотомист, и для него истинным сувереном выступает Бог. В делах земной политики понятие суверенитета применимо лишь к внешним отношениям государств, каждое из которых стоит над сообществом наций и обладает абсолютной независимостью по отношению к этому сообществу. Для философа общественное самоуправление, проявляющееся в различных актах и действиях членов политического коллектива или народа, - это подлинная демократия. Если же сам коллектив приобретает власть над своими членами, то происходит вырождение этой власти в тоталитаризм18.
Некоторые современные исследователи почему-то именно народный суверенитет считают гарантией от тоталитаризма. «Следует отметить, - пишут В. В. Хевсаков и А. Ю. Величко, - что демократия, хотя и в усеченном виде, имеет место и при тоталитаризме. Если же исходить из того, что понятие «суверенитет народа» идентично «демократии», то напрашивается вывод о том, что и народный суверенитет возможен при тоталитарном режиме. Однако это категорически невозможно, поскольку народный суверенитет в ограниченном, усеченном виде не существует. Он или есть, или его нет вовсе»19. Мы можем согласиться с тем, что употребление терминов «народный суверенитет» и «демократия» как идентичных недопустимо. С утверждением отсутствия народного суверенитета в тоталитарных государствах согласиться сложно. Здесь мы сталкиваемся с пределами действия суверенной власти.
Демократию можно рассматривать как «культуру мотивированного участия граждан в организации и функционировании публичной власти, их способность и желание быть полноценным и полноправным субъектом политики и государственного управления»20. И в таком качестве демократия действительно не была реализована при тоталитарных режимах. Едва придя к власти, деятели этих режимов ликвидировали демократию
именно в таком понимании. С народным суверенитетом сложнее. Ни Гитлер, ни Сталин, ни Уго Чавес, ни другие подобные деятели не отрицали концепцию народа как носителя суверенитета. Они могли предложить свою интерпретацию политической воли народа, могли подтасовывать результаты ее реального проявления, могли на какое-то время отстранить народ от участия в решении дел государства. Но никто из диктаторов не объявлял себя носителем суверенитета. Более того, многие свои антидемократические действия они обосновывали волей народа и даже организовывали ее проявление в виде референдумов, всеобщих выборов, плебисцитов и т.д. Такие акты призваны были легитимировать режим, оправдать его внутри страны и на международной арене. Во всех советских конституциях процедуры народовластия были тщательно регламентированы, они реально существовали, а не являлись профанацией.
Суть проблемы в том, что народ как носитель суверенитета, равно как и монарх, не могут быть адекватно оценены через призму положительных этических ценностей. Во все века существует проблема реализации воли суверена через бюрократическую машину государства. Предлагаемые решения этой проблемы метаются в зависимости от понимания личности суверена. Л. А. Тихомиров в качестве средства от «бюрократической узурпации» воли монарха предлагал развитие местного самоуправления и различных общественных инициатив21. Наш современник П. А. Астафичев хочет, чтобы потребности и интересы граждан, составляющих народ, постоянно реализовывались в деятельности представительных учреждений. Для этого он предлагает законодательно урегулировать различные народные инициативы на всех уровнях государства, а также расширить неимпера-
22
тивное участие граждан в политической жизни .
Действительно, воля суверена может быть узурпирована или неадекватно воплощена бюрократическими структурами. И такая узурпация самым последовательным образом осуществлялась при тоталитарных режимах. Но есть и другая проблема - проблема всевластия суверена. Еще раз скажем, что это проблема не этической оценки тех или иных типов организации государственной власти (монархия - плохая, нарушает права, народовластие - хорошее и стоит на страже прав). Это проблема реальной политики. Ее можно уподобить проблеме природной стихии: она есть, бороться с ней бесполезно, но человек в силах минимизировать ее последствия. Только в данном случае мы сталкиваемся с особого рода стихией - социальной. Оговоримся, что это сравнение - слишком грубо и абстрактно. Ведь носители суверенитета - реальные люди, а они могут подчиняться правилам человеческого общества.
Поскольку, как считается, все социальное подвластно человеку, то у людей всегда возникали соблазны пересмотреть идею суверенитета, изменив его учреждения, умалив абсолютизм суверена (монарха или народа - не важно). Маритен и некоторые другие мыслители вообще предлагали упразднить эту теорию, считая ее вредной и закрепляющей отношения угнетения. В. И. Ленин и другие представители марксизма принадлежали к этим мыслителям. Поскольку идея государства считалась ими классовой и закрепляющей неравенство, постольку они видели будущее коммунистическое общество свободным от государства и носителя суверенной власти в нем. Идее классового государства В. И. Ленин противопоставил концепцию советской власти, в условиях которой постепенно будет ликвидировано отчуждение людей от процессов управления, а государство со временем отомрет.
И Гоббс, и Руссо, и Гегель видели негативные стороны абсолютизма суверенов. Однако они считали, что проявления этих негативных сторон можно частично устранить благотворным влиянием различных общественных институтов, установленных как людьми, так и Богом. У Бодена государь - суверенен лишь в отношении земных дел, поскольку
23
«все государи на земле подчинены законам Бога и природы» . Законы природы - это не что иное, как естественное право. Гоббс и Руссо широко используют это понятие. Гоббс пишет о возможности оказания сопротивления в том случае, если суверен прикажет подданному что-либо противное началам естественной свободы. Он говорит о принципах законности, с которыми должна сочетаться абсолютная власть суверена. На основании при-
нятых ранее законов подданный может затеять тяжбу с государством. Это не противоречит ранее принятым законам, в которых воля суверена уже воплотилась24. Руссо в главе «О границах верховной власти суверена» довольно путано рассуждает о том, что, голосуя, люди не могут навредить сами себе, а также не могут выразить частную волю25. Но в этой же работе мы находим откровенные и жестокие слова: «Когда государь говорит подданному: «Для государства необходимо, чтобы ты умер», - он должен умереть, так как только под этим условием он жил до сих пор в безопасности и так как жизнь его не есть уже только благодеяние природы, но условный дар государства»26.
Гегель иначе подошел к проблеме функционирования суверенной публичной власти. Объективная сторона деятельности государства определяется законами, и суверену-монарху лишь остается присоединить к этому свое субъективное: «Я хочу»27. Наследственный характер монархической власти - важнейшая гарантия ее суверенности. В таких условиях угроза для общественной свободы более исходит от бюрократических структур. Эта угроза может быть снята деятельностью народных представителей, общественным мнением, развитием структур гражданского общества. И хотя Гегель не занимается политическим анализом и не предлагает конституционно-правовые конструкции власти, его
философские рассуждения оказали заметное влияние на становление государственности
28
европейского типа .
В современных условиях именно гегелевская модель взаимодействия носителя суверенной власти, государства и человека представляется наиболее адекватной. Всевластие на-рода-суверена никуда не исчезло. Оно реализуется через выборы, референдум и другие формы прямого волеизъявления народа. В Конституции современной России воплощены либеральные европейские ценности. Однако ничто не может ограничить возможность народа пересмотреть эти ценности посредством изменения конституционных положений. Сложившаяся теория и практика суверенитета позволяют это сделать. Составители Конституции попытались частично нейтрализовать подобную возможность. Этой цели служат провозглашение высшей ценности человека и его прав, подробная регламентация правового статуса личности, разделение властей, усложненный порядок внесения изменений в Конституцию и т.д. Провозглашение суверенитета государства само по себе позволяет говорить
0 том, что народ через Основной закон определил порядок своего публичного властвования и четко обозначил случаи и условия его проявления. Государство как публичная организация власти без такого определения не может функционировать.
Еще раз повторимся, что народ в силу своего суверенитета может в любое время пересмотреть конституционный порядок и сделать его иным, не таким либеральным, как сейчас. Это зависит от определенного расклада событий, от уровня правосознания людей, от их имущественного положения и т.д. Такую цену платит общество за признание ценности свободы личности и ее правовую защиту. Можно долго спорить о происхождении и сущности права, но даже неотъемлемые права человека утратят силу и значение без их признания суверенной властью, созданной людьми.
1 Постатейный комментарий к Конституции Российской Федерации / под общ. ред. В. Д. Карповича. - М., 2002. - С. 86.
2 Хевсаков В. В. Многонациональный народ Российской Федерации как субъект непосредственной демократии // Гражданин и право. - 2007. - № 7.
3 Конев Ф. Ф. Суверенитет: народный или национальный? // Конституционное и муниципальное право. - 2005. - № 5.
4 Баглай М. А. Конституционное право Российской Федерации: учебник для вузов. - М., 2007. - С. 143-144.
5 Чиркин В. Е. Конституционное право России: учебник. - М., 2006. - С. 173.
6 Антология мировой философии: в 4 т. - М., 1970. - Т. 2. - С. 143.
7 Там же. - С. 145.
8 Маритен Ж. Человек и государство / пер. с англ. Т. Лифинцевой. - М., 2000. - С. 34.
9 Гоббс Т. Левиафан // Избр. произв.: в 2 т. - М., 1991.
10 Маритен Ж. Указ. соч. - С. 44^15.
11 Гоббс Т. Левиафан//Избр. произв.: в 2 т. - М., 1991. - Т. 2. - С. 145-147, 169 и др.
12 Гегель Г. Ф. В. Философия права / пер. с нем. Б. Г. Столпнера. - М., 2007. - С. 336-337.
13 Лавровский В. М. Сборник документов по истории Английской буржуазной революции XVII века. - М., 1952. -С. 192-193.
14 Руссо Ж. Ж. Об общественном договоре. Трактаты. - М., 1998. - С. 208-209.
15 Там же. - С. 287.
16 Гегель Г. В. Ф. Указ. соч. - С. 371.
17 Тихомиров JI. А. Монархическая государственность. - М., 1998. - С. 405^111 и др.
18 Маритен Ж. Указ. соч. - С. 51-55.
19 Хевсаков В. В., Величко А. Ю. Демократия и народовластие: к проблеме разграничения понятий //Гражданин и право. -2007. -№ 7.
20 Веденеев Ю. А. Политическая демократия и электорально-правовая культура граждан // Государство и право. - 1997. -№ 2.
21 Тихомиров JI. А. Указ. соч. - С. 536-548.
22 Астафичев П. А. Право граждан на представительство в органах публичной власти // Конституционное и муниципальное право. - 2005. - № 3.
23 Антология мировой философии: в 4 т. - М., 1970. - Т. 2. - С. 141.
24 Гоббс Т. Левиафан//Избр. произв.: в 2 т. - М., 1991. - Т. 2. - С. 172.
25 Руссо Ж. Ж. Об общественном договоре. Трактаты. - С. 220-224.
26 Там же.-С. 237.
27 Гегель Г. Ф. В. Указ. соч. - С. 373.
28 История политических и правовых учений XIX века. - М., 1993. - С. 14-15.
SOVEREIGNTY, THE CARRIERS AND THE LIMITS OF ACTION IN THE POLITICAL AND LEGAL DOCTRINE: FROM RENAISSANCE TO THE PRESENT
© 2012 P. Solonitsyn
Summary. The article attempts to understand the concept of sovereignty in the context of the views ofprominent representatives of the political and legal thought was the second: J. Bodin, Hobbes, Hegel and others. It is planned to challenge the limits of media power of sovereignty.
Keywords: sovereignty, the sovereign.
УДК 351.74
ОСОБЕННОСТИ ПОЛИЦЕЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ И МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ В ГУБЕРНИЯХ ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА ФИНЛЯНДСКОГО В XIX в.
© 2012 А. Д. Тимошевская
кандидат юридических наук, доцент, юридический факультет Балтийского федерального университета им. И. Канта
Аннотация. Рассматривается система полицейского управления, органы местного самоуправления в губерниях Великого княжества Финляндского, входившего в состав Российской империи в XIX в., определяются особенности этого управления, а также специфические черты полицейского аппарата в уездах и городах княжества.
Ключевые слова: полицейская управа, ландсгевдннг (губернатор), коронные фохты, коронные ленсманы, компетенция, органы сельского самоуправления, управление общинных старшин.
В связи с реформой современной правоохранительной системы в России в научной и научно-популярной литературе появляются материалы о российской полиции периода Российской империи, проявляется интерес к организационным, кадровым и другим вопросам, связанным с деятельностью полиции в XIX - нач. XX в. Но, к сожалению, редко встречаются материалы о полицейских органах в национальных регионах, хотя считается, что они были составной частью полицейской системы империи, и даже некоторые особенности в их организации не нарушали этой целостности системы. Надо отметить, что в XIX в. в национальных регионах России полицейские органы сочетали в себе общеимперские и местные традиционные элементы, что было позитивным фактором для функционирования всей правоохранительной системы. Известно, что в основе административной политики российского правительства в национальных регионах лежали принципы использования существовавших ранее государственных и общественных органов и привлечения местного населения на службу в администрацию и полицию. Особенно показателен пример Финляндии, присоединенной к Российскому государству в начале XIX в. после войны
