CC BY
137
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 10. ЖУРНАЛИСТИКА. 2009. № 2
С.Г. Корконосенко, профессор, доктор политических наук, кандидат
исторических наук, г. Санкт-Петербург
СУЩНОСТЬ ЖУРНАЛИСТИКИ,
ОТКРЫТАЯ ПОНИМАНИЮ И НЕПОДВЛАСТНАЯ СХЕМЕ
В статье оцениваются ряд работ последних лет, посвященных теории журналистики, в частности Е.П. Тавокина «Массовая коммуникация: сущность и состояние в современной России» и Т. В. Науменко «Журналистика как система деятельности: сущность, содержание, формы», «Функция журналистики и функции СМИ». Автор предлагает социально-философскую методологию анализа журналистики и настаивает не на единой теории, а на синтезе различных теорий, взаимодействии и взаимообогащении различных подходов к исследованию журналистики.
Ключевые слова: теория журналистики, понятийно-терминологическая база, философская методология, синтез, аудитория, коммуникация.
The article gives an assessment of the recent books, devoted to theory of journalism, in particular 'Mass communication: essence and current state in contemporary Russia' by E.P. Tavokin, 'Journalism as a system of activities: essence, content, forms' and 'The function of journalism and mass media functions' by T.V. Naumenko. The author of the article introduces a socio-philo-sophical methodology of analyzing journalism, he insists on the idea of using not a single theory, but a synthesis of theories, interaction and mutual enrichment in journalism research.
Key words: theory of journalism, terminological and conceptual basis, philosophic methodology, synthesis, audience, communication.
Похоже, в России заканчивается полоса огульного отрицания теории журналистики как самостоятельной дисциплины и как условия плодотворного развития прессы. Желающие доказывать недоказуемое еще не раз найдутся, но им не удастся опровергнуть факты научной жизни. В частности, те, что обнаруживаются при внимательном слежении за потоком новой литературы. В ней одна за другой появляются свежие разработки, в которых делаются попытки на концептуальном уровне целостно представить феномен журналистики и способы ее существования. Причем в отличие от прежних десятилетий с монографическими публикациями выступает не только узкий круг «штатных» теоретиков, а относительно новые для этого поприща люди, да еще и нестоличные жители1. И это не считая статей, реплик, докладов, круглых столов и т.п.
1 См.: Ахмадулин Е.В. Краткий курс теории журналистики: Учеб. пособие. М.; Ростов н/Д, 2006; Коновалова О.В. Основы журналистики: Учеб. пособие. М.; Ростов н/Д, 2005; Михайлин И.Л. Основы журналистики: Учебник / Авт. пер. с укр. Харьков, 2004; и др.
Значит, погружение в сущностные характеристики журналистики по-прежнему остается привлекательной областью научной мысли. Да по-другому и быть не может, особенно с учетом ветвистости дороги, по которой идет пресса в новейшей истории.
Неизбежным следствием расширения круга исследователей становится разнообразие точек зрения на коренные вопросы теории. Я давно уже пришел к мысли о том, что само понятие «теория журналистики» сегодня нужно принимать как некую условность, привычную формулу общения между специалистами. В ряде предыдущих публикаций я предлагал вести речь о теориях — во множественном числе и в этом отношении находил единомышленников. Только свободное циркулирование несхожих идей и суждений способно породить (ежедневно порождать) жизнеспособное теоретическое знание. Это дорога не к разброду, а к отысканию истины, созданию питательной среды для выращивания интеллектуально насыщенных и надежных концепций. Естественно, при условии уважительного и даже рачительного отношения к «порциям» истины, добытым другими исследователями как в прошлом, так и в настоящем.
Собственно так оно и происходит. Запреты на мышление сняты. Авторы новейших теоретико-журналистских сочинений дорожат своим интеллектуальным суверенитетом и в полной мере пользуются свободой выражения мнений. Иной раз хотелось бы видеть не столь явную упоенность собственными построениями, больше сомнений, углубления аргументационной базы. Но слушать разные голоса необходимо — это альфа и омега серьезной научной деятельности, в которой все ее участники, вольно или невольно, оказываются единым, хотя и дисперсным сообществом.
В качестве модели такого сотрудничества, заведомо не строгой, а скорее житейской, приходит на ум эпизод, случившийся на международной конференции в Стокгольме. Один за другим выступающие рисовали на доске круг со знаком вопроса внутри и обращались к залу с вопросом: «What is journalism indeed?» («А что такое на самом деле журналистика?») И каждый пытался дать свой ответ, отличный от предыдущих. Картина получалась почти забавная, и смех временами звучал дружески-понимающий. К единогласию мы тогда не пришли, что стало еще одним подтверждением не-сформированности универсально приемлемого определения, на сей раз на уровне международного научного собрания. Однако высказанные ораторами суждения отложились в памяти и, что называется, вошли в оборот участников конференции.
Между тем задача складывания прочной понятийно-терминологической базы в теории журналистики не снимается, плюрализм взглядов служит лишь средством ее решения, но не решением как таковым. Поэтому надо приветствовать опыты тех исследователей, 32
которые призывают уходить от описательности в подходе к журналистике и вскрывать, наконец, ее сущность. Именно в этом, как представляется, заключен научный пафос некоторых публикаций последних лет. Конкретно имеются в виду работы Е.П. Тавокина2 и Т. В. Науменко3, содержание которых стало непосредственным толчком к моим размышлениям.
Роднит эти сочинения не только обращение к сущности изучаемых явлений. Для обоих авторов журналистика не является основной областью научной специализации — они занимаются главным образом массовыми коммуникациями и с этих позиций судят о фундаментальных проблемах прессы. Поэтому, вероятно, ставят в один ряд характеристики журналистики и массовых коммуникаций. Оба декларируют и стремятся применить философскую (социально-философскую) методологию анализа, обильно цитируют другие исследовательские публикации и в результате своих изысканий выводят верные, как им кажется, определения журналистики. Правда, текстуально дефиниции заметно различаются между собой, и уже это обстоятельство ставит под сомнение их неколебимость. Есть разница и с точки зрения охвата материала, да и попросту объема публикаций. Проф. Тавокин представил на суд специалистов монографическое и многоаспектное произведение. Из творчества другого исследователя мы выбрали отдельные статьи (включая одну, выполненную в соавторстве). Они, может быть, и не заслуживали бы специального рассмотрения сами по себе, поскольку написаны несколько лет назад, опираются на весьма не новые источники (в том числе те, на которые исследовательница направляет свои критические стрелы) и во многом повторяют друг друга в постановке вопросов, их разрешении и даже в форме высказываний, дословно. Однако статьи «висят» на активно посещаемых сайтах в Интернете, откуда перекочевывают в теоретические дискуссии и труды научного юношества, а также в более свежие и объемные публикации автора4. Так что их приходится считать фактом текущей исследовательской жизни.
Я не ставлю перед собой задачу написать развернутую рецензию на указанные работы. И ни в коем случае не защищаю честь
2 См.: Тавокин Е.П. Массовая коммуникация: сущность и состояние в современной России. М., 2005.
3 См.: Науменко Т.В. Журналистика как система деятельности: сущность, содержание, формы // Библиотека Центра экстремальной журналистики. Электронная библиотека — library.cjes.ru/online (http://credo.osu.ru/019/008.shtml); Она же. Функция журналистики и функции СМИ (http://www.orenburg.ru/culture/credo/20/ naumenko.html); Иващенко Г.В., Науменко Т.В. Философские проблемы теории журналистики как область исследований // Центр экстремальной журналистики. Электронная библиотека (http://www.library.cjes.ru/online; http://credo.osu.ru/016/
4 См.: Науменко Т.В. Социология массовой коммуникации. СПб., 2005.
3 ВМУ, журналистика, № 2
33
мундира как один из персонажей в критических монологах авторов (Е.П. Тавокин, кстати сказать, и о взглядах Т.В. Науменко высказывается далеко не лестным образом5). Я твердо и искренне держусь убеждения, выраженного в начале статьи: истина откроется в плюралистическом и дискуссионном поле коллективного анализа. Другое дело — насколько продуктивен путь, избранный данными критиками, и как далеко мы продвигаемся в изучении глубинной природы прессы, наконец, какие модели редакционной практики удастся построить на предложенном фундаменте. Таким образом, последующий текст — это не межличностное выяснение отношений и не апологетика трудов определенной группы исследователей, к которым я тоже принадлежу и которые, по версии оппонентов, не справились с научно-познавательными задачами. Мы все-таки попытаемся через дискуссию сделать шаг к подлинному знанию.
Итак, авторы публикаций исходят из того, что наука о журналистике до сих пор развивалась преимущественно «вширь», что она отличается «несобранностью», несогласованностью исследовательских подходов и т.п.6 С такой невеселой констатацией придется согласиться, тем более что она дается с апелляцией к самокритичным высказываниям проф. Е.П. Прохорова, одного из самых известных в стране теоретиков прессы. Правда, сегодня уместнее было бы сослаться на работы, вышедшие в последние годы, а не в начале 1990-х, причем не на учебники для студентов первого курса, а на специальные исследования7. Хорошо бы также, чтобы не выставлять теорию журналистики печальным исключением, вспомнить и о глубочайших расколах, характерных для современного состояния других социально-гуманитарных наук, которые в известном смысле призваны служить методологическим ориентиром для исследователей прессы. Это ведь о рассогласованности мировоззренческих позиций в философии сегодня говорится, что «субъективизм наложил свою печать на понимание социальной реальности (другими словами, общества)...» И далее: «Наши некоторые коллеги полагают, что относительно социальной реальности и вовсе отражать нечего, так как социальной реальности объективно не существует, эта реальность "интерсубъективна", то есть плод наших "смыслов", языка, "проговаривания"...»8 Значит, само по
5 См.: Тавокин Е.П. Указ. соч. С. 11, 12, 43 и др.
6 См.: Иващенко Г.В., Науменко Т.В. Указ. соч.
7 См.: Прохоров Е.П. Теория журналистики и проблемы ее развития в перспективе демократической трансформации // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2001. № 3; Он же. Исследуя журналистику. М., 2005; и др.
8 Марахов В.Г. Гражданское общество в России: теория и стратегия формирования // Стратегии формирования гражданского общества в России / Под ред. В.Г. Марахова. СПб., 2002. С. 11—12.
себе обращение к философской методологии в теории журналистики еще не служит гарантией достоверности и общепризнанности исследовательских выводов. Иными словами, критерий истинности лежит не в принадлежности автора к той или иной науке (табели о рангах научных дисциплин вообще не существует), а в обоснованном выборе метода, достаточном знании материала, корректности хода рассуждений, что, впрочем, хорошо известно специалистам.
Заявленная в публикациях установка на реконструкцию существующего знания, опору на имеющийся конкретно-научный материал вызывает у читателя доверие. Давно пора приступить к хозяйской инвентаризации отдельных элементов и обобщить их на уровне высокой и непротиворечивой абстракции. Жаль только, что авторы тут же изменяют своему намерению и в большинстве случаев выносят приговоры трудам предшественников. Работа Е.П. Тавокина пестрит выражениями «не продвигает вперед», «проявляется неясность», «не проясняется характер», «принципиально неверное положение». Не менее разрушительна в своих заключениях и Т.В. Науменко: «остается неясным и неопределенным», «не в состоянии адекватным образом отразить предмет», «не позволяющих адекватно подойти» к решению проблемы (выражение «адекватно подойти» впечатляет еще и в логико-стилистическом отношении). Она обходится без конкретного материала, раскрывающего нынешнюю или прошлую практику прессы, так что остается оперировать одними лишь отвлеченными понятиями и оценками.
Так что же перед нами — собирание имеющегося знания или его отрицание, близкое к нигилизму в науке? Не стоит ли в теории журналистики воспринять объективное отношение к чужим сочинениям с учетом их сильных и слабых сторон — такое, какое проявляется в «соседних» науках и, как думается, приносит весомые познавательные плоды? Например, меня как редактора-составителя одного из сборников профессионально обогатила встреча с автором, который придерживается этой методики анализа. Речь идет о проф. А.В. Федорове — ведущем отечественном специалисте в области медиаобразования, своими трудами заслужившем, казалось бы, право выступать без оглядки на другие авторитеты. Однако он предпочел дать развернутую характеристику-классификацию известных в мире медиапедагогических школ, снабдив ее деликатным по тону комментарием и заключительными выводами. Они, в частности несут в себе мысль об обоснованности и полезности синтеза различных теорий, тогда как раздельная эксплуатация каждой из них сделает медиаобразование, скорее всего, однобоким9.
9 См.: Федоров А.В., Новикова А.А. Ключевые теории медиаобразования // Преподаем журналистику: взгляды и опыт / Ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2006.
Способ ведения дискуссии неизбежно включает в себя и манеру, тональность высказываний. Предполагая в оппонентах стремление объективно разобраться в поставленной проблеме, мы исходим из презумпции их способности справиться с такой задачей. Тенденциозность или просчеты могут проявиться в процессе работы автора над темой и в ее результатах, а изначально всякий автор прав, когда пытается внести свой вклад в решение сложного вопроса. Тексты рассматриваемых публикаций демонстрируют иную ориентацию. В них делается переход от цитирования чужих произведений к оценке личных достоинств авторов. Как иначе понять такое заявление: «"Несобранность" журналистской теории... есть также плод, мягко говоря, недостаточной методологической оснащенности самих ученых, разрабатывающих (порой десятилетиями) данную проблематику..»10? За исследователей, которые мыслят «неправильно», с легкостью додумываются мотивы их поведения и причины обнародования «нелегитимных» высказываний: «он, очевидно, понимая слабость данного подхода, оговаривается»11, «догадываясь, видимо, об ограниченности своего подхода, она. »12. В конъюнктурном плане интересно, что первое замечание относится ко мне, — но я не понимал и не понимаю до сих пор слабости своей социально-ролевой концепции прессы (иначе зачем бы я ее конструировал?), более того — считаю ее заслуживающей развития и применения, хотя и готов выслушивать аргументированные возражения. Вторая же «догадка» по воле критика угодила в тексты самой Т. В. Науменко — возник, так сказать, эффект бумеранга.
Общаться в подобной манере пристало, может быть, в житейской среде, да и то без шансов на взаимопонимание. В академических кругах следование этике и этикету служит обязательным сопровождением игры ума. Главное, однако, заключается не в этих подробностях, а в априоризме общих установок и суждений. Когда заранее известно, что тот или иной разработчик не прав, то ему можно приписать некие поступки, за которые потом тут же и осудить. Так, оба критика решительно расправляются с определениями журналистики, которые даны мною и Е.П. Прохоровым. Но ни тот ни другой не предлагали определений. Могу, по крайней мере, ручаться за себя: в моих учебных изданиях, ставших объектами столь пристального внимания, буквально говорится о значении слова «журналистика», о названии — и не более того. Раскрывает ли название сущность явления? Нет, конечно. Может ли это обстоятельство служить поводом для упреков в малой глубине, в описа-тельности подачи учебного материала? По всей видимости, может
10 Иващенко Г.В., Науменко Т.В. Указ. соч.
11 Науменко Т.В. Функция журналистики и функции СМИ.
12 Тавокин Е.П. Указ. соч. С. 12.
как знак недостаточно высоких амбиций сочинителя. Понятно ли предложенное описание адресной читательской группе — студентам младших курсов? Совершенно иной контекст разговора и другой набор упреков.
Приметы априоризма мы найдем и в других фрагментах обозреваемых публикаций. Вот начальные фразы одной из статей: «Журналистика есть подсистема социальной деятельности. Субстанцией журналистики, таким образом, является социальная деятельность»13. Как говорится, несогласных прошу покинуть помещение. А возражения, между тем, напрашиваются сами собой. Ниже мы специально поговорим о том объективном, по моему убеждению, факте, что журналистика есть не только социальная деятельность. Вероятно, найдутся и другие специалисты, которые хотели бы рассматривать ее в иных координатах: как процесс мышления, накопитель знаний, способ существования культуры, область предпринимательства и т.д. В ответ послышится, что в этих качествах журналистика реализует себя через деятельность ее сотрудников, но ведь тогда и смысловые акценты будут расставлены в ином приоритетном порядке. Предвзятость сквозит даже в, казалось бы, мелочах. Не хотелось бы в них погружаться, да уж больно небрежное отношение проявляется к профессиональным ценностям и символам. Вчитаемся: «...конкуренция, особенно в области так называемой новостийной журналистики, кредо которой хорошо описано в известной песенке журналиста:
Жив ты или помер, Главное, чтоб в номер Матерьял успел ты передать. И чтоб, между прочим, Был "фитиль" всем прочим.»14
В легендарной «Корреспондентской застольной» К. Симонова тонко переданы романтика профессии, мужественное служение ей, прочность репортерской дружбы, к тому же перед лицом смерти в военные годы. В силу какого произвола внедрено сюда кредо конкурентной борьбы?
У профессора Тавокина читаем названия разделов монографии: «Журналистика как субъект массовой коммуникации» (в оглавлении почему-то — «объект», что еще загадочнее) и «Аудитория массовой коммуникации». Но в тексте упорно проводится мысль о том, что общественно необходимая коммуникация представляет собою взаимодействие, а не однонаправленное воздействие субъекта на
13 Науменко Т.В. Журналистика как система деятельности: сущность, содержание, формы.
14 Там же.
объект15. Корректно ли в таком случае вводить дихотомическую пару — субъект и аудитория, при всех оговорках об относительности такого разделения? Аудитория есть у средства коммуникации, у газеты и радиостанции, а в процессе равноправного взаимодействия активных и пассивных не бывает. Однако сложилась у исследователя определенная схема рассмотрения своего предмета, и отступить от нее уже не получается. Так же как не удается отказаться от гражданских пристрастий и публицистической горячности, а то и вовсе от заключений на уровне здравого смысла. Вряд ли эти элементы укрепляют конструкцию, сложенную из доводов и выводов. «За все почти пятнадцать лет "реформ" по телевидению. не прозвучало ни одного осмысленного доброго слова, ни одной здравой, возвышающей человека мысли.»16 Каждый волен иметь собственное мнение, но ведь приведенные утверждения опровергаются при минимальных затратах умственной энергии.
Не хотелось бы множить замечания по относительно частным поводам вроде небрежности литературно-редакторской отделки текстов, включения в них пространных ассоциаций, не несущих важной содержательной нагрузки, и др. Не хотелось бы уходить от главного: претензия на монопольное владение истиной не оправдывает себя при решении комплексных научных задач. Абсолютно не прав тот, кто считает абсолютно неправыми других. По меньшей мере, он должен считаться с тем, что результаты его деятельности будут подвергнуты взыскательному анализу.
Обратимся, наконец, к тем определениям журналистики, которые предлагаются взамен существующих. Т.В. Науменко формулирует понятие журналистики, выражающее ее сущность: «Журналистика есть система внедрения в массовое сознание социальных оценок текущей действительности, то есть оценок актуальных событий, попадающих в поле зрения массового сознания, оценок актуальных результатов практической деятельности с точки зрения интересов тех или иных социальных групп»17. Нетрудно заметить, что деятельность прессы рассматривается исключительно в управленческой парадигме (внедрение), в которой нет места ни духовной суверенности носителей массового сознания — населения, ни самостоятельному миропониманию тех, кто создает публичные произведения (а это не только штатные сотрудники редакций, но и бесчисленные непрофессиональные авторы). В наши дни получила признание идея общественного диалога через прессу, через журналистский процесс — признание настолько широкое, что тысячекратно повторенная, она иной раз воспринимается уже как
15 См.: Тавокин Е.П. Указ. соч.
16 Там же. С. 148.
17 Науменко Т.В. Функция журналистики и функции СМИ.
общее место, если не банальность. В социальном измерении она соответствует тенденции к росту значения общественного самоуправления. Однако для ее реализации также не остается пространства в предложенной формулировке. В гуманитарно-культурной перспективе мы лишаемся возможности рассматривать журналистику как среду духовной жизни людских масс и индивидов, как средство самовыражения их философских, эстетических, морально-нравственных, творческих потенциалов и т.п. — все ресурсы прибрали к рукам «те или иные социальные группы». С рационально-гносеологических позиций абсолютизация ценностей означает, что в сущность журналистики не «входит» знание о мире, будь то насыщение публичной сферы точными фактами бытия или систематизированными описаниями явлений и процессов.
Выраженные здесь сомнения (равно как и оставшиеся втуне) побуждают к выводу о том, что в предложенном определении не отражен опыт истории мысли, хотя бы в снятом виде. Надо ли в очередной раз цитировать хрестоматийную книгу Ф.С. Сиберта, У. Шрамма, Т. Питерсона «Четыре теории прессы», в которой авторитарно-управленческая концепция опровергнута как противоречащая общественной сущности журналистики? Или из отечественного опыта надо ли вспоминать политико-идеологическую конструкцию «средства массовой информации и пропаганды», которая оказалась недолговечной даже в советской однопартийной системе? Надо ли, наконец, напоминать о том, что ни один здравомыслящий человек не обращается к прессе для того, чтобы в его сознание внедряли «посторонние» оценки действительности? Какие бы захватывающие утопии ни сочиняли о безмозглости толпы Ф. Ницше, Г. Лебон и их последователи, человек все же сознательно выстраивает свою социальную биографию, и в прессе он ищет надежное знание об окружающем мире, в который неизбежно должен интегрироваться. В противном случае человечество придется «закрыть» за неспособностью к осмысленному существованию.
Одноцветность доктрин губительна для них, поскольку жизнь многокрасочна. Я тоже не отношу себя к поклонникам журналистики факта и считаю, что ее доминирование крайне обеднило бы творческую палитру мировой прессы. Но нельзя же не считаться с тем, что за столетия выработалась целая культура информационно-репортерского труда фактографического профиля, она проникла в сердцевину англосаксонской, например, журналистики. Согласно логике нашей исследовательницы, это «неправильная» пресса, de facto и in abstracto — как ежедневная практика и как научный дискурс, хотя в обоих качествах она живет и процветает. Что же нам теперь пуститься в разоблачение лживой беспристрастности буржуазной журналистики новостей? Но это вроде бы уже пройденная полоса идеологических войн, не приведших к победам, да
и надо ли тратить энергию на доказательство самоочевидной связи информационного бизнеса с политическими кругами?
Похожие соображения неизбежно появятся, как только мы произведем хотя бы беглую ревизию типов СМИ и соответствующих им способов профессиональной практики. Деловая пресса характеризуется подчеркнутой аскетичностью в эмоционально-оценочном плане. Развлекательная журналистика — напротив, эмоционально раскованная, но без претензий на идейное руководство читателями. Спортивные издания, которые, конечно же, изобилуют ценностными суждениями, но в оптимальном варианте это не средство навязывания установок извне, а обмен мнениями внутри неформальной корпорации, исходно сплоченной на базе общих увлечений...
В сказанном выше нет отрицания того огромного значения, которое пресса имеет для управления. В интересах объективности могу признаться, что сам много и увлеченно занимался этой темой18, и именно в управлении, по-моему, заключается одна из социальных ролей прессы (даром, что Т.В. Науменко не жалует социально-ролевую теорию). Ошибка заключается в сведении всех реальных и возможных сфер бытования журналистики к управлению, а тем более к управлению сознанием, которое сродни манипулированию.
Страдает ли подобной однозначностью определение, выработанное Е.П. Тавокиным? Послушаем: «Журналистика — деятельность определенной профессиональной группы современного общества, содержанием которой является производство и обработка информации, отражающей определенные актуальные явления, факты и процессы социального мира, для ее дальнейшего тиражирования и передачи в систему средств массовой информации с целью оказания заданного (желаемого) воздействия на общественное сознание»19. Здесь объект изучения представлен полнее. По меньшей мере в него включены элементы содержания, которые свойственны реальной редакционной практике. Разомкнутым выглядит круг «желающих» оказать воздействие через СМИ. Само воздействие не сводится лишь к трансплантации ценностей, а значит, тоже предполагается его широкая вариативность.
Тем не менее счесть эту формулировку исчерпывающей и точной нельзя. В опыте критики, который мы сейчас проделаем, важны даже не столько поводы для частных замечаний, сколько демонстрация того, что дать журналистике безупречное определение крайне трудно и, не исключено, невозможно в принципе.
18 См., напр.: Корконосенко С.Г. Социальное управление и печать. Л., 1989; Он же. Печать, управление и самоуправление. Тула, 1992; и др.
19 Тавокин Е.П. Указ. соч. С. 90.
Следуя манере, в которой страница за страницей выступает сам автор, придирчиво отнесемся к отдельным словам. Как, к примеру, понимать слово «определенный», дважды встречающееся в формулировке? Как риторический мусор или как указание на ограниченность состава журналистов и круга их зрения? Что за действие — тиражирование? Согласно языковым и профессиональным нормам, это будет установление количества экземпляров издания. Тогда как оно может выполняться отдельно от передачи информации в СМИ?
Посмотрим на содержательно-смысловые компоненты дефиниции. О том, что журналистику дозволительно рассматривать не только в качестве деятельности и не только деятельности профессионалов, речь уже шла. Между прочим, в монографии черным по белому начертано: «смысл понятия "журналистика" не может быть ограничен только одним деятельностным значением»20. Оставим эту несообразность без комментариев. Сосредоточимся на перечне предметных сторон объекта отражения: явления, факты и процессы. А проблемы, настроения, социальные эмоции, мнения, те же ценности? Или их надо совокупно включить в состав явлений? Но ведь и факты, и процессы — это тоже формы, в которых социальный мир являет себя. Далее, целью множества публикаций, несомненно, является заданное (желаемое) воздействие. Но кто из знающих редакционную «кухню» не вспомнит про множество тех материалов, что не несут в себе явно выраженного намерения воздействовать в определенном направлении? Конечно, путем умозрительных заключений мы сумеем доказать, что корреспонденты и редакторы на подсознательном уровне вводят воздействующие детерминанты, сами не понимая, к чему клонят. Скажем, что в объективном плане развлекательная пресса пробуждает у населения потребительские инстинкты и формирует гражданскую пассивность, а банковские хроники в деловой прессе служат утверждению идеи свободного предпринимательства, что деятельность единичного сотрудника контролирует мощный мозговой штаб издателей и владельцев СМИ, что существует мировой сговор об оболванивании целого народа и т.п. Тем не менее степень выраженности подобных целей в конкретном репортерском эпизоде бывает ничтожно малой, и ею без ущерба для понимания реальности можно пренебречь. Если не обращать на это внимания, мы в который раз придем к игнорированию журналистов как активных субъектов журналистского дела. Однако вспомним определение: «...деятельность определенной профессиональной группы.» — и мы в логическом тупике.
Продолжим о воздействии. Ряд исследователей (и я в их числе) настаивают на том, что в конечном счете преобразующая сила
20 Тавокин Е.П. Указ. соч. С. 83.
журналистики обращена к социальной практике — через посредство сознания или даже «в обход» его, через механизмы организаторской работы. Разделять эти взгляды в условиях теоретического свободомыслия совсем не обязательно. Но и полностью исключить поступки, поведение людей из разряда объектов воздействия тоже вряд ли получится — нереалистично. Иначе не было бы смысла изучать двойственную природу журналистики — духовно-практическую, а с этим ее наименованием, кажется, никто не спорит.
Приходится признать, что сущность журналистики не открывается на плоскости. Это относится к «плоскому» времени (бессмысленно рассуждать о текущей действительности без обращения к генезису явления), дисциплинарной одноплановости (социологическое знание ничуть не выше филологического или исторического по своим познавательным способностям), схоластичности дискурса (академическое мудрствование мало чего стоит без апелляции к мудрости практики), нивелированию национально-культурных факторов (пресса Казахстана по внутренней конфигурации может и будет отличаться от СМИ Швеции). Философское осмысление журналистики даст желанные результаты, если максимально полно охватит бытие прессы как элемента жизни общества и человека. По всей видимости, такая философская концепция сольет воедино и одновременно разделит прошлое, настоящее и вечное (неизменное) в прессе. Значит, хотя бы в этом разрезе она представит сущность журналистики в динамике и многообразии, а не как статичное и одномерное образование.
Скажу больше и совсем уж эпатирующе, на взгляд поклонников окончательных и бесповоротных решений. Единого определения сущности журналистики, по всей видимости, мы не найдем. Она — жизнеподобна, хотя бы в силу своей документальной основы, обостренной злободневности и проникновения во все области социального мира, как в тематическом, так и в географическом измерениях. За сведение содержания и тона к повседневности ей испокон века доставалось от рафинированных эстетов и интеллектуалов. Слов нет, пресса проигрывает по глубине и форме возвышенным искусствам и наукам. Но как раз здесь и кроется секрет ее востребованности и незаменимости. «Сладостная и пошлая мелодия жизни» — этими словами Томас Манн выразил мучительные отношения притяжения-отталкивания художника с обыденной действительностью. «Они мешают спать и не дают проснуться», — в парадоксальной форме описывает неотделимость человека от СМИ современный эссеист21.
По причине своего жизнеподобия журналистика не укладывается в жесткие схемы, с годами открывает себя в новых качествах,
21 Дугин А. Искусство смотреть телевизор // Литературная газета. 2002. 25—31 дек.
носит в себе несколько сущностных содержаний, в зависимости от угла зрения на нее, каждое из которых в свой черед доступно более или менее строгому отражению научным, вполне рациональным сознанием. Именно такая амбивалентная трактовка вопроса ближе всего подводит нас к «итоговой» сущности журналистики.
По той же причине было бы слишком рискованно устанавливать жесткую зависимость прессы от какого-либо одного фактора ее динамики, включая и общий социальный контекст. Живая журналистика влияет на самое себя, сохраняя некоторую автономию от внешней среды (на беду или на благо — это особый вопрос). В литературе на сей счет высказываются следующие плодотворные идеи: «Журналистику.. изменяет само общество, изменяет само время. Изменяют непрерывно. Однако нужно отказаться от соблазна видеть в изменениях журналистики, происходящих под воздействием общественных процессов, закон прямого действия: что произошло с обществом, то и случилось с журналистикой. Все это далеко от реальности — разные субстанции, подчиняясь общим законам, обладают при этом разными закономерностями бытия»22.
В сказанном выше не надо искать признаков релятивизма, тем более агностики или призыва заменить «твердое» познание бесструктурным интуированием. Сущность, конечно же, понимается, схватывается сознанием — не только теоретическим разумом, но и здравым смыслом, на разных уровнях и с разным успехом. Понимание здесь предлагается как метод постижения смысла явлений, взятых целиком. Оно распространяется и на познание нерасторжимости связей между сторонами и элементами явления, в нашем случае — журналистики. Так, лишь во взаимодействии и взаимовлиянии духовно-творческой, производственной, политической и коммуникативной сторон она существует как целое и наилучшим образом удовлетворяет потребности общества — во все времена и в конкретной социально-исторической точке.
Блестящий образец понимания прессы как жизнеподобного явления, развертывающегося во времени и социальном пространстве, более ста лет назад дал немецкий исследователь Л. Саламон. Журналистика, по его заключению, является «монологом эпохи о самой себе, поэтому в ней обнаруживаются наиболее сокровенные жизненные нервы времени. Поначалу газета не имела такого значения. Она служила просто распространительницей новых известий... Впоследствии к этой функции присоединилась вторая — обсуждение приведенных происшествий, вопросов текущей политики; при этом развивалась определенная критическая оценка общего
22 Сидоров В.А. Эволюция, динамика или метаморфоза? // Журналистика и социология'2005. Социальная эволюция журналистской профессии / Ред.-сост. И.Н. Блохин. СПб., 2006. С. 68.
положения дел. она сделалась рупором общественного мнения. Но она не остановилась на этом; она овладела образованием эпохи, она стала рассадником просвещения в широких слоях населения, источником духовной жизни масс, почерпающих свои знания
23
почти исключительно из газет»23.
Как нетрудно заметить, в предложенной характеристике не говорится о поэтапном замещении одного свойства прессы другим. Наоборот, они только прибывают по мере развития самой печати и, надо полагать, строящего прессу общества. Какая из черт стала, в конце концов, доминирующей? Л. Саламон не задается этим вопросом, ибо и распространение известий, и их осмысление, и ва-люативные инъекции в сознание аудитории, и добывание знаний, и просвещение в равной степени претендуют на статус основных функций. Потому-то этот статус не достается ни одной из них.
Обратим внимание и на то, что автор не использует понятие деятельности: ему важнее выявить значение журналистики, которая предстает как среда и форма существования общественной жизни. В современном мире мы искусственно и недальновидно противно природе журналистики уяснили ее понимание и проявления до труда редакционных профессионалов — и жизнь, неформальная и необузданная, нашла себе пристанище в Интернете. Она не умещается в политически однотонных СМИ. По результатам монито-рингов Центра экстремальной журналистики в 2006 г., действующая власть в лице президента, правительства и партии «Единая Россия» получала свыше 90% времени в политических новостях в прайм-тайм на федеральных государственных телеканалах. Причем оценки, почти без исключений, были положительного или нейтрального свойства. Даже частные вещатели отводили преобладающую часть эфира тем же персонажам. Несколько более сбалансированную картину предлагали ведущие газеты, но и они фактически не дают слова оппозиции24.
Итоговый вывод из данных мониторингов отражает устойчивую тенденцию: в российских СМИ по преимуществу отсутствуют аналитические материалы критического характера. Не думаю, что кто-нибудь из ответственных обозревателей жаждет критики как безудержного и безмотивного поношения власти или других субъектов и явлений. В отечественной культуре — да и не только в отечественной — глубоко заложено отношение к критике как универсальному методу познания и преобразования действительности. Оно в канонической форме выражено В.Г. Белинским: «Дух ана-
23 Саламон Л. Всеобщая история прессы // История печати: Антология. М., 2001. С. 70.
24 Российская политическая ситуация в СМИ // Журналистика и медиарынок. 2006. № 7—8. С. 18—19.
лиза и исследования — дух нашего времени. Теперь все подлежит критике <...> Многие под критикою разумеют или осуждение рассматриваемого явления, или отделение в нем хорошего от худого — самое пошлое понятие о критике! <...> Критиковать — значит искать и открывать в частном явлении общие законы разума, по которым и через которые оно могло быть, и определять степень живого, органического отношения частного явления с его идеа-лом»25. У прессы, безусловно, есть особая сущность как общественного мышления, как саморефлексии социальной системы, как явления духовно-творческого порядка. Если уж извлекать ее из-под пестрого вороха информационной упаковки, то это будет критика в истолковании Белинского.
Фактически мы сейчас размышляем о максимально полном (с позиций общественной полезности) раскрытии ресурсов журналистики. Подчеркну: не о главной и или единственной ее ипостаси, каковой в природе не существует, а о предельно высокой и сложной в реализации. Я опираюсь на содержательные труды, в которых прослеживается генезис и восхождение мировой прессы — от элементарного к предельному. Обозрев большой массив российской и зарубежной литературы, Б.Я. Мисонжников обнаруживает вызревание двух разнонаправленных концепций журналистики — социального информирования и критического взгляда на мир. В первом случае «теряется ряд ее важнейших качественных признаков», тогда как во втором открывается «едва ли не самый главный аспект журналистской деятельности». Именно с «критической» прессой связывается надежда на сдерживание «нового средневековья», о пришествии которого писал А. Швейцер, т.е. моральной и интеллектуальной деградации общества26.
Что в социально-философском понимании есть критическое мышление как свойство всех участников общения? Конкретное воплощение идеала свободы духа, мысли и слова, относящееся к личности и обществу. Данная взаимосвязь не нами установлена и не нам, современным специалистам, ее открывать заново и тем более разрушать. Наше дело — вдумчиво воспринимать то, что оставлено в наследство Мильтоном, Радищевым, Марксом, творцами конституционных актов в Швеции, Франции, США (и что заложено в действующей российской Конституции) и т.д. Простое перечисление актов общественного протеста, вызванных притеснением прессы в нашей стране, привело бы к тому же выводу.
25 Белинский В.Г. Речь о критике. Статья первая // Русская прогрессивная художественная критика второй половины XIX — начала XX века: Хрестоматия / Под ред. В.В. Ванслова. М., 1977. С. 44, 46.
26 См.: Мисонжников Б.Я. Современная журналистика: императивы институцио-нализации // Социально-политическое функционирование журналистики / Ред.-сост. В.А. Сидоров. СПб., 2005.
Журналисты и правозащитники восстают против ущемления свободы в СМИ — пусть даже движимые социальным инстинктом, а не преданностью определенной мировоззренческой концепции (пожалуй, укорененность в инстинкте — это наилучшее подтверждение справедливости философских постулатов).
Мы будем действовать в русле мощной научной традиции и в согласии с правдой истории прессы, если в сущность журналистики включим свободу и критичность мышления как ее базовые, структурообразующие характеристики. Ясно, что если в этой композиции и найдется место ценностно-управленческому давлению, то оно будет периферийным и невеликим. Свободный ценностный обмен, выстроенный в конкурентно-сравнительном режиме и дополненный непрерывной критикой критики, — вот какой порядок отвечает сущности журналистики.
Сказанное прежде всего относится к прессе как духовному феномену. Но это ее качество занимает приоритетное положение по отношению к иным ее проявлениям, оно их «настраивает». Сбор и распространение информации? В современном мире принято говорить о свободном информационном обмене как об атрибуте гуманистической цивилизации. Экономическая активность в сфере СМИ? Она тоже строится на началах свободы предпринимательства, при разумных ограничениях, чтобы в идеале обеспечить независимость редакций, плюрализм и свободу слова. Политическое функционирование прессы? Демократия в своем истинном виде основывается на политических свободах, конкурентности и гражданском самоопределении личности.
Оперируя категорией свободы, мы неизбежно будем иметь дело с множественностью проявлений журналистики. Такие понятия, как полиморфизм, вариабельность при выборе методик и содержания труда, адаптивность (и соответственно изменчивость) при столкновении с новыми, нестандартными ситуациями и задачами, точно характеризуют журналистику в ее реальном бытовании. Она еще и процесс, непрерывная динамика, а не только институциональная константа, привлекающая интерес социологов-структуралистов. Поведение прессы и ее служителей, а вместе с ними и аудитории, детерминировано временем — более явно, чем в случае с другими, «пространственными» социальными явлениями. Писатель К. Паустовский, работая в редакции, наблюдал за газетчиками как «особой разновидностью людей». «Ежедневность жизни, внушавшая другим скуку, ежедневная необходимость заводить часы на новые сутки была для них не страшна, наоборот — приятна, — писал он в автобиографической повести "Романтики". — Она возбуждала. Каждый день вставал как громадный вопросительный знак, и только им одним было дано отыскать гвоздь этого дня, его 46
стержень, стереть вечером до нового утра этот исполинский вопросительный знак».
Подчиняясь императивам практики, наука должна, во-первых, улавливать и фиксировать множественность и изменчивость как сущностную характеристику прессы, во-вторых, сама использовать подходы, исключающие однозначность трактовок неоднозначных явлений. К примеру, мы констатируем, что пресса несет миру и человеку объективное знание. Но признаем и то, что оно в целом слабо систематизировано, фрагментарно, относительно неглубоко и неполно в сравнении с данными науки. Мы также видим, что это знание предъявляется в широком диапазоне форм: фактологических, событийных сообщений, мнений и оценок различных уровней компетентности, близких к научным обобщениям и прогнозам, нравственных сентенций, философических исканий истины и т.п.
В этом ключе, по всей видимости, надо исследовать и другие конкретные вопросы нашей теории. Один из самых больных и дискуссионных среди них — о перечне и классификации функций журналистики. Доказывать необходимость обращения к нему не приходится: функции у действующего института есть, и, стало быть, они подлежат изучению. Косвенным аргументом в подтверждение этой мысли служат книги и статьи, в которых снова и снова затрагивается данная область анализа. Некоторые авторы категорически не приемлют чужие построения, объявляя едва ли не досужей выдумкой (на сей раз обойдемся без имен, чтобы не заслужить упрек в пристрастности). Таких «дружелюбных» отзывов удостоилась и предложенная мною субъектная группировка функций журналистики. Идея, вкратце, заключается в том, что реестры функций различаются в зависимости от того, какой социальный субъект обращается к прессе для удовлетворения своих потребностей и интересов. Так, через осознание множественности и изменчивости проявлений прессы, удается уйти от бесперспективных споров о характере ее деятельности (о «главном», «единственно возможном» и т.п.). Напомню, что в своих сочинениях я подчеркивал правомерность и других трактовок вопроса и призывал избегать догматизма в его решении27. Как показывает движение научной мысли, к этому методу анализа склоняются авторитетные специалисты. Послушаем зав. кафедрой информационной политики РАГС В.Д. Попова: «Что такое журналистика? Особый социальный институт общества? Вид общественно-политической, информационной, идеологической, организационной деятельности? Система произведений? Совокупность нескольких профессий? Фактор социального управления? Ответ: и первое, и второе, и третье — все это журналистика. А попробуйте выделить одну, главную, ведущую
27 См.: Корконосенко С.Г. Основы журналистики. М., 2006. С. 202.
функцию журналистики. Если назовете, наверняка кто-то не согласится»28. Еще более явно мои предложения перекликаются с тезисами Е.П. Прохорова: «.Следует. "обнаруживать" и формулировать функции в связи со специфическими отношениями СМИ с их "контрагентами": "СМИ — массовая аудитория", "СМИ — социальные институты", "СМИ — власть", "СМИ — владелец" и т.д.»29. Могу, наконец, сослаться и на крупные исследования в жанре докторской диссертации, в которых прямо говорится, что методологическую основу изучения функций журналистики составила концепция автора данной статьи30.
В приведенных примерах нет следа самовосхваления или тем паче самооправдания. Речь идет о том, что отвергаемые с порога плюралистические трактовки функций на самом деле приживаются в серьезной научной литературе и подтверждают свою дееспособность. Возьмем их конкретный элемент — особые функции прессы для журналистов. Приходится выслушивать недоуменно-иронические замечания относительно различения личности читателя и сотрудника редакции: «Чем автору журналисты — не личности? <.> Можно ли. утверждать, что. журналистика (или даже пресса) по отношению к журналисту выполняет некую творческую функ-цию?»31 Если не устраивает название, то есть предмет для полемики. Но по сути хотелось бы посоветовать критику не просто строже организовывать свои упражнения в логике, но и чаще общаться с «реальными» репортерами, обозревателями, фотокорреспондентами. Тогда перестанут казаться ненужными абстракциями такие мотивы выбора профессии, как «нравится писать (снимать, редактировать)», «хочу помогать людям в решении их проблем», «привлекает возможность высказывать свое мнение». С такими признаниями регулярно встречается опытный преподаватель и исследователь журналистики, их можно услышать и в редакционных коридорах. По данным многолетнего изучения привлекательности профессии для абитуриентов журфаков и сотрудников СМИ, на первых местах стоят общение с людьми, возможность самовыражения и творческой реализации32. Журналисты помимо того, что отправляют производственные обязанности (служебная функция), «делают» журналистику, еще и проживают ее — интеллектуально, чувственно, эмоционально. Нельзя не считаться с этим в науке, если стремиться к отражению действительного мира прессы, а не кабинетных артефактов.
28 Попов В. У критической черты // Журналистика и медиарынок. 2006. № 6. С. 12.
29 Прохоров Е.П. Исследуя журналистику. С. 47.
30 Бергер Н.В. Расследование как метод журналистской деятельности: Автореф. докт. дис. СПб., 2006. С. 14.
31 Науменко Т.В. Функция журналистики и функции СМИ.
32 См.: СвитичЛ.Г. Профессия: журналист. М., 2003. С. 106.
Завершая разговор о сущности журналистики, хочу напомнить, что я не претендую на ее определение лаконичной формулой. Более того, считаю, что это вряд ли посильная исследователю и необходимая для выполнения задача. Есть ряд свойств, несомненно и очевидно присущих журналистике. Среди них — ее информационная природа (в отношении носителя содержания и типа деятельности), оперативность и актуальность материалов, тематическая универсальность, субъективно-объективный способ отражения действительности, массовость распространения произведений, техническая опосредованность контактов, периодичность выпуска продукции и др. Но это все поверхностные, до некоторой степени формальные ее характеристики. Сущности более глубокого порядка открываются в результате толкования наблюдаемого явления, и они не остаются статичными при изменении угла зрения на прессу, социально-культурных обстоятельств ее жизнедеятельности, объема ресурсов, которыми она располагает, и т.д. Поэтому сущность вскрывается заново, когда устанавливаются иные координаты общественного бытия журналистики и исследовательского процесса. Тем самым как бы предписываются вечная относительность знания о ней и неугасающий интерес к ее постижению.
Список литературы
Ахмадулин Е.В. Краткий курс теории журналистики: Учеб. пособие. М.; Ростов н/Д, 2006.
Белинский В.Г. Речь о критике. Статья первая // Русская прогрессивная художественная критика второй половины XIX — начала XX века: Хрестоматия / Под ред. В.В. Ванслова. М., 1977.
Бергер Н.В. Расследование как метод журналистской деятельности: Автореф. докт. дис. СПб., 2006.
Дугин А. Искусство смотреть телевизор // Литературная газета. 2002. 25—31 дек.
Иващенко Г.В., Науменко Т.В. Философские проблемы теории журналистики как область исследований // Центр экстремальной журналистики. Электронная библиотека (http://www.library.cjes.ru/online; http://credo.osu. ги/016/004^Ыш1).
Коновалова О.В. Основы журналистики: Учеб. пособие. М.; Ростов н/Д, 2005.
Корконосенко С.Г. Основы журналистики. М., 2006.
Корконосенко С.Г. Печать, управление и самоуправление. Тула, 1992.
Корконосенко С.Г. Социальное управление и печать. Л., 1989.
Марахов В.Г. Гражданское общество в России: теория и стратегия формирования // Стратегии формирования гражданского общества в России / Под ред. В.Г Марахова. СПб., 2002.
Мисонжников Б.Я. Современная журналистика: императивы институ-ционализации // Социально-политическое функционирование журналистики / Ред.-сост. В.А. Сидоров. СПб., 2005.
4 ВМУ, журналистика, № 2
49
Михайлин И.Л. Основы журналистики: Учебник / Авт. пер. с укр. 4-е изд., испр. и доп. Харьков, 2004 и др.
Науменко Т.В. Журналистика как система деятельности: сущность, содержание, формы // Библиотека Центра экстремальной журналистики. Электронная библиотека — library.cjes.ru/online; Источник: Ы1р://сгеёо. osu.ru/019/008.shtml.
Науменко Т.В. Социология массовой коммуникации. СПб., 2005. Попов В. У критической черты // Журналистика и медиарынок. 2006. № 6.
Прохоров Е.П. Исследуя журналистику. М., 2005.
Прохоров Е.П. Теория журналистики и проблемы ее развития в перспективе демократической трансформации // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2001. № 3.
Российская политическая ситуация в СМИ // Журналистика и медиа-рынок. 2006. № 7—8.
Саламон Л. Всеобщая история прессы // История печати: Антология. М., 2001.
Свитич Л.Г. Профессия: журналист. М., 2003.
Сидоров В.А. Эволюция, динамика или метаморфоза? // Журналистика и социология'2005. Социальная эволюция журналистской профессии / Ред.-сост. И.Н. Блохин. СПб., 2006.
Тавокин Е.П. Массовая коммуникация: сущность и состояние в современной России. М., 2005.
Федоров А.В., Новикова А.А. Ключевые теории медиаобразования // Преподаем журналистику: взгляды и опыт / Ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2006.
Поступила в редакцию 24.03.2007
