CC BY
119
А.В. Калинкин
СУЩНОСТЬ И ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ ИНСТИТУТА ПОДОЗРЕНИЯ В РОССИИ
В статье рассматривается история становления в российском законодательстве института подозрения. С учетом правовой позиции Конституционного Суда РФ определяется его сущность и социально-правовое значение при производстве по уголовным делам.
Ключевые слова: подозрение, подозреваемый, основания признания лица подозреваемым, предъявление обвинения.
A.V. Kalinkin
THE NATURE AND HISTORY OF ITS DEVELOPMENT IN RUSSIA SUSPICIONS
History of becoming in the Russian legislation of institute of suspicion is examined in the article, and also taking into account legal position of Constitutional Court of Russian Federation his essence and social-legal value is determined at a production on criminal cases.
Keywords: suspicion, suspected, grounds of confession of person suspected, accusation
Изучение российского законодательства свидетельствует о том, что подозрение как уголовно-процессуальный институт имеет давнюю историю. В Древнерусском государстве в соответствии с Русской Правдой преступление понималось как обида, нанесенная частному лицу, а потому государство не вмешивалось в уголовное преследование лица, его совершившего. Расследования дела до суда не было. Процесс вели сами стороны, они собирали и представляли доказательства, на основании которых и решалось дело. Потерпевший должен был позаботиться и о доставлении обвиняемого в суд. Стороны (сутяжники) силой разрешали свой спор, причем сторонами могли выступать целые родовые группы1.
Естественным видоизменением этой формы разрешения конфликтов - уже при участии органов общественной власти - являлась активная помощь родичей и их «соседей», поскольку родовые общины превращались в соседские общины и верви. И еще долго одним из видов разрешения конфликта оставалось вооруженное столкновение, лишь несколько упорядоченное в судебном поединке, т.е. «поле»2.
Таким образом, при отсутствии правовой регламентации в Древнерусском государстве не было и института подозрения; оно проявлялось в виде высказывания потерпевшим предположения о виновности своего обидчика и осуществлении соответствующей деятельности в упорядоченном поединке. Такое подозрение условно можно именовать «частным».
Появление института «публичного» подозрения связывается с формированием деятельности государства по предварительному расследованию уголовных дел. Усиление центральной власти обусловило активное развитие в русском феодальном уголовном процессе розыскных начал. Преступление стало пониматься как посягательство, направленное против власти и установленного ею порядка, а поэтому неприемлемым оказывается разрешение уголовных дел с позиции выдвижения (формулирования) предположения о виновности (подозрении) частным обвинителем. Уголовный процесс принимает классические инквизиционные
© Калинкин Алексей Владимирович, 2014
Старший преподаватель кафедры уголовного процесса (Саратовская государственная юридическая академия)
формы. Поэтому подозрение приобретает государственно-властный характер, социальная сущность которого проявлялась, прежде всего, в защите интересов государства. Предварительное расследование производилось по правилам инквизиционного процесса, суть которого заключалась в том, что расследование начиналось по инициативе уполномоченных на то государственных органов без формальной жалобы потерпевшего. В связи с этим орган предварительного расследования сам определял направление расследования, выдвигал версии о причастности лица к совершению преступления (формулировал подозрение) со всеми вытекающими для подозреваемого лица неблагоприятными последствиями.
При инквизиционной форме процесса стадия предварительного расследования имела первостепенное значение, т.к. исход уголовного дела во многом зависел от следственных (административных) органов3. Формальная система доказательств, а также возможность разрешения уголовных дел в стадии предварительного расследования приводили к тому, что следственные органы зачастую подменяли судебные. И даже если дело доходило до суда, то само судебное разбирательство происходило по письменным документам, составленным полицией4. Решение суда часто повторяло письменные выводы, сделанные на предшествующей стадии.
Официальное закрепление институт подозрения нашел лишь в начале XVIII в. в «Кратком изображении процессов и судебных тяжб» 1716 г., которое содержало специальную главу, посвященную «расспросу с пристрастием», где обоснованное подозрение судьи о совершении лицом преступления являлось условием применения пытки при допросе последнего. С указанного периода подозрение в уголовном процессе исполняло роль вероятного вывода органа уголовного судопроизводства о причастности лица к совершенному преступлению. При наличии у судьи подозрения лицо вовлекалось в уголовный процесс для производства н допроса с целью выяснения его причастности к преступлению и собирания до- С казательств его виновности или невиновности. а
Российское уголовно-процессуальное законодательство того времени вобра- к ло в себя формальную систему доказательств, существовавшую в немецком Г розыскном процессе. Правила формальной оценки доказательств определяли Д силу каждого из доказательств и различных их комбинаций. Благодаря этому т новшеству появился третий вид приговора, помимо, оправдательного и обвини- н тельного, — оставление в подозрении. Это оказалось удобным выходом при нали- | чии сомнения в виновности или невиновности лица в совершении преступления. Д Указанный вид составлял огромный процент среди всех судебных приговоров - с 87,5%5. «Оставление в подозрении» было тяжелым бременем для подсудимого: он | выходил из суда будучи ни обвинен, ни оправдан и мог вторично подвергнуться Д уголовному преследованию по тому же делу. При этом оснований подозрения | закон четко не определял; таковыми, например, могли являться факты фальши- №
го
вомонетничества, когда лицо представляло к расплате фальшивые деньги и т.д. (
9
Вынесение приговора об оставлении в подозрении практически приравнивалось ) к признанию лица виновным и в зависимости от «важности обвинения» и «силы 4 подозрения» предусматривалась альтернативная ответственность, которая заключалась в том, что лицо ссылалось на поселение либо отдавалось на военную службу, либо передавалось под надзор полиции6.
Таким образом, в условиях инквизиционного процесса подозрение приобрело четко выраженный публично-правовой характер. Оно обусловливало определенное правовое положение (статус) лица не только в уголовном судопроизводстве, но и в 237
обществе в целом. Подозрение являлось по сути единственной формой уголовного преследования (изобличения) лица в совершении преступления. До Судебной реформы 1864 г. российское уголовно-процессуальное законодательство не дифференцировало степень причастности лица к совершенному преступлению. Публичное подозрение могло выдвигаться не только на начальных этапах производства органами предварительного расследования, но и судом. Более того, оно могло завершать производство по уголовному делу в целом (оставление в подозрении).
Вторая половина XIX в. связана в правовой сфере, прежде всего, с принятием Свода законов Российской империи. В «Основных положениях уголовного судопроизводства», утвержденных Александром II 29 сентября 1862 г. закреплялось положение, согласно которому приговор мог быть только осуждающий или оправдывающий подсудимого. Оставление в подозрении более не допускалось. Все неясности по поводу доказанности совершения преступления конкретным лицом должны быть сняты еще до вынесения приговора7.
Подозрение стало элементом досудебного производства, которое также претерпело существенные изменения. Указами Александра II «Об учреждении судебных следователей», «Наказ судебным следователям» и «Наказ полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим включать преступление или проступок» в России в середине XIX в. установились две формы расследования: дознание и следствие8. Полиции как наиболее приближенному к факту совершения преступления органу предоставлялось право на производство неотложных следственных действий по закреплению следов преступления и задержанию преступника «по горячим следам», по результатам которых выдвигалось первона-14 чальное подозрение. После выполнения всех необходимых действий материалы ? передавали следователю и только он мог при наличии собранных доказательств а. предъявить лицу обвинение. При этом подозреваемый появлялся в уголовном
т
ц процессе, если следователь отсутствовал на месте совершения преступления и
1 полицией было произведено задержание лица. Кроме того, подозреваемым лицо | именовалось также в случаях, когда следователь при производстве следствия об
го
| одном преступлении обнаруживал признаки другого, не связанного с первым, и,
| не имея права в подобных случаях без предложения лиц прокурорского надзора
| приступать к «исследованию вновь открытого преступления», самостоятельно
2 принимал меры к пресечению уклонения подозреваемого от следствия (ст. 314 ° Устава уголовного судопроизводства9).
« Однако наряду с публичным порядком выдвижения подозрения и обвинения
| возродился и частный порядок, который существовал у мировых судей. В Уставе
0 уголовного судопроизводства устанавливались случаи, когда лицо становится
1 подозреваемым, а когда обвиняемым. Решение этого вопроса зависело от содержа-
0
° ния жалобы потерпевшего, подаваемой мировому судье. Если в жалобе заявителя
го
3 о преступлении человек указывался как обвиняемый, то в дальнейшем и при
1 вызове к судебному следователю (ст. 377 Устава уголовного судопроизводства), и | при его приводе (ст. 394) он именовался именно обвиняемым, и следователь «был
обязан снять с обвиняемого первоначальный опрос немедленно и никак не позже суток после явки или привода его» (ст. 398). Если же в жалобе было сформулировано лишь подозрение против лица, то его следовало именовать подозреваемым.
Таким образом, согласно российскому уголовно-процессуальному законодательству, действовавшему до 1917 г., правом выдвижения и формулирования 238 подозрения обладали следующие участники уголовного судопроизводства:
1) служащий полиции, который обнаружил лицо, совершившее преступление, и до прибытия следователя принимал меры к его задержанию, предупреждению уничтожения следов и закреплению доказательств;
2) следователь, который при расследовании одного уголовного дела обнаруживал признаки другого и принимал меры, направленные на пресечение уклонения подозреваемого от следствия;
3) заявитель, т.е. лицо, в жалобе которого указывалось на подозрение в отношении лица, совершившего преступное деяние.
Итогом Судебной реформы 1864 г. стало появление в уголовном процессе нескольких последовательных этапов преобразования лица от подозреваемого в совершении преступления до осужденного (оправданного). В публичном порядке это происходило так: органы полиции в ходе производства неотложных следственных действий выдвигали подозрение, изобличали подозреваемого в совершении преступления, после чего передавали материалы следователю; он формулировал обвинение, а суд решал вопрос о виновности или невиновности лица путем вынесения приговора. При этом лицо поочередно находилось сначала в статусе подозреваемого, затем — обвиняемого и после того, как дело разбиралось в суде, — подсудимого и осужденного. В частном порядке подозрение и обвинение выдвигалось и формулировалось самим потерпевшим.
В этот период уже существовало разграничение, хотя и не всегда четкое, между подозрением и обвинением и, как следствие, между подозреваемым и обвиняемым, хотя грань между ними была очень условной. Их объединяло то, что оба они рассматривались в качестве лиц, подвергающихся уголовному преследованию. Различие же между ними проводилось либо в зависимости от сте- ш пени обоснованности вывода о причастности лица к совершению преступления, н либо в зависимости от того, кем и в какой части уголовного судопроизводства С
а
поднимался вопрос об уголовном преследовании лица10. т
о
В советском уголовно-процессуальном законодательстве институт подозрения к
о
получил дальнейшее развитие. УПК РСФСР 1922 г.11 воспринял модель подозре- о' ния лица в совершении преступления такой, какой она была изложена в Уставе | уголовного судопроизводства. Однако принципиальной позицией законодателя в
советского периода являлся отказ от т.н. «частного» порядка выдвижения подо- н
о
зрения и обвинения. Первым Декретом «О суде»12 от 24 ноября 1917 г. отменялся Ю институт мировых судей, и формулирование и выдвижение подозрения и обви- и
нения стало исключительной компетенцией государственных органов. с
к
Кроме того, после принятия УПК РСФСР 1923 г.13 была стерта грань в спец- а ифике выдвижения подозрения и обвинения при расследовании уголовных дел д
е
в форме предварительного следствия и дознания. Органы дознания получили | право приостанавливать и заканчивать дознание по делам, предварительное № следствие по которым было не обязательно. По таким делам при наличии к 39 тому оснований органы дознания привлекали лиц в качестве обвиняемых и 22 предъявляли им обвинение (ст. 202-207 УПК РСФСР 1929 г.)14. При этом такое 4 процессуальное действие, как допрос подозреваемого органом дознания, из исключения превратился в правило, а впоследствии эта практика распространилась и в органах следствия. Стало обычным, что сначала лицо допрашивалось как подозреваемое, а затем — при достаточном подтверждении подозрения — привлекалось и допрашивалось уже в качестве обвиняемого15. Иными словами, в уголовно-процессуальной деятельности в 30-е гг. XX в. появилась общая 239
тенденция - обязательное выдвижение подозрения вне зависимости от формы расследования уголовного дела.
Практика предшествующих обвинению допросов, когда на следователя и органы дознания не возлагалась обязанность разъяснять подозреваемым сущность подозрения, а производство допроса связывалось с возможностью применения к допрошенному мер пресечения (ст. 102 УПК 1923 г. с изменениями и дополнениями от 16 октября 1924 г.), разумеется, отнюдь не способствовала обеспечению прав лиц, подвергавшихся уголовному преследованию. При такой правовой регламентации институт подозрения превращается в средство, позволяющее применять весь арсенал мер уголовно-процессуального принуждения на самых ранних этапах предварительного расследования. Выдвижение подозрения без его четкого формулирования и наделения подозреваемого соответствующим процессуальным статусом преследовало одну цель - с наименьшими затратами сил и времени изобличить лицо в совершении преступления.
В дальнейшем вместо четкого определения процессуального статуса подозреваемого и расширения его прав стала намечаться противоположная тенденция. 5 июня 1937 г. Прокуратурой СССР был издан специальный Циркуляр № 41/26 «О повышении качества расследования»16, в котором отмечалось, что некоторые следователи на основании данных, позволяющих сделать предположение о виновности лица в совершении преступления, ставят это лицо в неопределенное положение подозреваемого. Органам дознания и следователям предписывалось при допросе граждан, подозреваемых в совершении преступления, не допускать наименования их подозреваемыми и вообще устранить из следственной практики фигурирование лица в положении подозреваемого. Если в отношении лица имеются данные, указывающие на совершение им преступления, оно должно было привлекаться к уголовной ответственности и допрашиваться в качестве обвиняемого. Нормы уголовно-процессуального закона, закреплявшие статус подозреваемого, становились ненужными в практике расследования уголовных дел, пытающейся исключить из уголовно-процессуальной деятельности не только процедуру выдвижения подозрения, но и фигуру подозреваемого. Такой подход породил порочную практику предъявления т.н. «дежурного» обвинения, имевшую место, кстати, до настоящего времени. Ее сущность заключается в том, что органы предварительного расследования в угоду срокам следствия предъявляют т.н. временное обвинение («бегунок») без достаточных на то оснований, а в дальнейшем повторно предъявляют такое же обвинение, но с более подробным описанием его фабулы (с учетом заключения эксперта, акта ревизии и других дополнительно собранных доказательств).
Таким образом, в советском уголовно-процессуальном законодательстве того времени формы уголовного преследования (подозрение и обвинение) зачастую подменялись друг другом. Попытка разрешить эту проблему была предпринята советскими учеными-процессуалистами. Отправной точкой послужило мнение М.С. Строговича — считать подозреваемыми только тех, в отношении кого при производстве по уголовному делу, до привлечения в качестве обвиняемого применяется задержание или одна из мер пресечения17. Однако при этом в трудах ученых, много писавших о совершенствовании статуса подозреваемого практически не уделялось внимание сущности самого подозрения, т.е. тому основанию, в связи с которым лицо становится подозреваемым.
Постсоветское уголовно-процессуальное законодательство в своем развитии пошло по пути расширения перечня обстоятельств, ставящих лицо в положение подозреваемого. Вместе с тем действующий УПК РФ по-прежнему не содержат определения термина «подозрение». Поэтому можно констатировать, что до настоящего времени в уголовно-процессуальном праве России не сформировался полноценный институт подозрения, что обусловливает отсутствие как таковой официальной процедуры выдвижения, формулирования и предъявления подозрения, поскольку выдвинутое подозрение нигде четко не отражается. Исключение составляют случаи уведомления лица о подозрении в совершении преступления по уголовным делам, расследуемым в форме дознания (ст. 223.1 УПК РФ). Полагаем, что действие данной нормы необходимо распространить и на уголовные дела, расследуемые в форме предварительного следствия. Это важно с точки зрения обеспечения прав личности в уголовном процессе. Именно уведомление позволяет отразить фактическое начало осуществления уголовного преследования, уйти от разрешения наболевшего вопроса об основаниях вынесения соответствующего постановления.
Деятельность следователя (дознавателя) на этапе выдвижения подозрения имеет особенное значение в системе уголовно-процессуальных гарантий прав личности, т.к. именно при формировании подозрения следователь (дознаватель) производит различного рода процессуальные и следственные действия, которые могут ущемить права личности, вовлеченной в уголовное судопроизводство.
Конституционный Суд РФ в Постановлении от 27 июля 2000 г. № 11-П«По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части
второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой ш
е
гражданина В.И. Маслова» отметил, что уголовно-процессуальный закон дает н понятие подозреваемого в узком, формально-юридическом смысле слова; факт С
а
уголовного преследования и направленная против конкретного лица деятель- т
ов
ность по его уголовному преследованию могут выражаться не только в акте о к
о
возбуждении в отношении данного лица уголовного дела, но и в проведении в о' отношении него следственных действий (обыск, опознание, допрос и др.), иных | мер, предпринимаемых в целях его изобличения или свидетельствующих о на- в
личии подозрений против него (в частности, разъяснении в соответствии с ч. 1 нн
о
ст. 51 Конституции РФ права не давать показаний против себя самого)18. Ю
Однако данная правовая позиция Конституционного Суда РФ не была воспри- и
нята ни законодательством, ни следственной практикой, в ходе которой права и с
к
законные интересы лиц, в отношении которых осуществляются следственные а
и иные процессуальные действия в связи с возникшим в их адрес подозрением, д
е
существенно нарушаются. Между тем очевидно, что возникшему подозрению и должны корреспондировать особые гарантии прав личности и, как следствие, № особый характер защиты19. Подозрение как форма осуществления уголовного 39 преследования должно гарантировать, с одной стороны, эффективное осущест- 22 вление изобличения лица в совершении преступления, а с другой - охрану прав 4 личности, в отношении которой производятся действия по изобличению ее в совершении преступления.
Разрешение подобного рода противоположных по их содержанию вопросов невозможно без конструирования уголовно-процессуальной деятельности в качестве высокоорганизованной системы, в которой интересы сторон обеспечиваются деятельностью властных участников процесса. Представление органам 241
предварительного расследования полномочии по осуществлению уголовного преследования без предоставления изобличаемому лицу статуса подозреваемого создает правовую базу для произвола. Именно система «сдержек и противовесов» равноправных сторон обвинения и защиты, функционирующих под контролем суда, в большеИ степени способна гарантировать соблюдение прав личности при осуществлении соответствующей деятельности. Как справедливо отмечает А.А. Терегулова, на начальных стадиях уголовного процесса, когда имеется дефицит доказательств, чрезвычайно возрастает опасность следственной ошибки, поэтому необходимо в максимально сжатые сроки предоставить подозреваемому возможность реализовывать свои права для защиты от подозрения20.
Таким образом, социальная ценность института подозрения заключается в первую очередь в минимизировании возможности применения незаконных методов расследования, а также в том, чтобы лицо, в отношении которого фактически осуществляется уголовное преследование, получило соответствующий процессуальный статус, осознавало сущность и значение совершаемых в отношении него процессуальных действий, могло реально воспользоваться своим правом на защиту.
Существующую ныне практику осуществления уголовного преследования без предоставления лицу, в отношении которого такое преследование осуществляется, статуса подозреваемого, вряд ли можно признать нравственно обоснованной, т.к. раскрытие преступлений путем получения признательных показаний подозреваемого во многом обусловлено его правовой неподготовленностью, стрессовым состоянием и, как следствие, неспособностью защищать свои права и законные интересы.
1 См.: Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1995. С. 512.
2 См.: Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и руссах. СПб., 1870. С. 269.
3 См.: ФойницкийИ.Я. Курс уголовного судопроизводства. 3-е изд. Т. 1. СПб., 1902. С.180.
4 См.: Чельцов-БебутовМ.А Курс уголовно-процессуального права. СПб., 1995. С. 734-744; БарышевЯ.И. Основания уголовного судопроизводства. СПб., 1841. С.225.
5 См.: Розин Н.Н. Уголовное судопроизвоство. 2-е изд. СПб., 1914. С. 46.
6 См.: Там же. С. 47.
7 См. : Чельцов-Бебутов М.А. Курс советского уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб., 1995. С. 751.
8 См.: Правила и формы для производства следствий. М., 1870. С.314.
9 См.: Судебные уставы 20 ноября 1864 года за пятьдесят лет: в 2 т. Пг., 1914.
10 См.: Шадрин В.С. Обеспечение прав личности при расследовании преступлений. 2-е изд. Волгоград, 1999. С. 107.
11 См.: СУ РСФСР. 1922. № 20-21, ст. 230.
12 См.: СУ РСФСР. 1917. № 4, ст. 50.
13 См.: СУ РСФСР. 1923. № 7, ст. 106
14 См. : История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры. М., 1955. С. 489-490.
15 См.: Чельцов М.А. Советский уголовный процесс. М., 1951. С. 277.
16 См.: Социалистическая законность. 1937. № 7. С. 115-116.
17 См.: Строгович М.С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. М., 1951. С. 118.
18 См.: Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. № 5.
19 См.: Москалькова Т.Н. Этика уголовно-процессуального доказывания (стадия предварительного расследования). М., 1996. С. 100.
20 См.: ТерегуловаА.А. Правовое положение подозреваемого в уголовном процессе России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2009. С. 5.
