CC BY
21
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 2 (256).
Филология. Искусствоведение. Вып. 62. С. 162-164.
РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ
С. В. Черевань
Суровые нравы древних греков: трагедия Эсхила на Саратовской оперной сцене (премьера оперы «Орестея» С. И. Танеева в рамках XXIV Собиновского фестиваля - Саратов, 2011)
Традиционно в рамках Собиновского фестиваля происходит знакомство не только с малоизвестными симфоническими, хоровыми сочинениями, но и с редко звучащими операми в России. Среди них на сцене театра оперы и балета Саратова меломаны могли услышать на прошлых фестивалях «Волшебного стрелка» А. Вебера, «Русалку» А. Даргомыжского. На этот раз состоялась долгожданная премьера единственной оперы русского композитора рубежа Х1Х-ХХ веков Сергея Ивановича Танеева (1856-1915). «Орестея» создавалась на протяжении долгих семи лет и была завершена в 1894 году (либретто известного знатока античности А. Венкстерна по трилогии Эсхила). Ее сценическая судьба не отличалась ровностью и гладкостью, о чем было рассказано внучатой племянницей композитора Еленой Фетисовой (Дом работников искусства) на лекции в день премьеры. Еще при жизни композитора возникали разногласия по поводу купюр, которые допускались при первых двух постановках. В России - за период свыше ста лет - дореволюционной и послереволюционной - можно отметить не более пяти постановок «Орестеи», включая концертные исполнения (1895, 1917, 1939, 1961, 2001), единичные случаи обнаруживаем в Белоруссии (1964) и Америке (2004).
Данный подход к редко исполняемым сочинениям организаторов Собиновского фестиваля, безусловно, вызывает уважение и интерес
- как со стороны критики, так и со стороны саратовской публики.
Как в любой античной трагедии, есть несколько пластов - главные герои, раздираемые противоречивыми чувствами преступной мести-долга, волей Богов и нравственными мучениями от содеянного, высший слой - Божества, низший слой - злобные духи эринии-фурии, преследующие преступных героев, а также рабы, хор, выполняющий функцию комментатора происходящего. Конфликт долга и совести, воли Богов и нравственных принципов, борьба с неотвратимым роком и катарсическое
ослепительное сияние в финале, где одержана победа Разума и Света - такова идейно-сюжетная канва, на которой строят свое сценическое решение санкт-петербуржский режиссер-постановщик, лауреат Международного конкурса Вадим Милков (в прошлом сезоне поставивший в Саратове «Садко» Н.А. Римского-Корсакова на плавучей льдине с медведями) и художник-постановщик (одновременно и художник по костюмам) Иван Совлачков. Образ Древней Греции оживает в ниспадающих хитонах, плащах, асимметричных костюмах с драпировкой, царских колесницах, запряженных рабами, в передвижении участников действия на котурнах-сандалиях на высокой подошве, которые использовались в античном театре для увеличения роста актеров, факелах, беломраморных величественных колоннах в Афинах, статуар-ности, скульптурной выразительности пластики певцов с воздетыми к небу руками, обращенными к языческим Богам, либо в указующе-пове-лительных жестах. Лаконичность музыкального высказывания С. И. Танеева, воскрешающего в своей партитуре ясность, гармоничность и стройность классицистского стиля (неоклассицизм), удачно поддержана однотонными светоцветовыми решениями как в костюмах участников действа, так и в сценических декорациях. Светлый колорит (от матово-серого в костюмах рабов до ослепительно-белого у царской династии, золотого колорита у Божеств); красный колорит связан в кровавыми злодеяниями (от розовых разводов до багряно-красных цветов адской преисподней) и черный - в одеяниях хо-эфор-плакальщиц из второго действия, ареопа-гитов из третьего - вот три ведущих колорита спектакля. Из них выбивается сине-желтое одеяние любовника супруги царя Клитемнестры Эгиста (баритон, засл. артист России Роман Гранич). Почему? Возможно, это связано с первопричиной зла, царящего в родовом гнезде Аридов, ведь именно из-за проклятия отца Эгиста на род Агамемнонов происходит цепочка кровавых убийств в кругу их семьи.
Музыка С. И. Танеева, известного более как создателя симфонической, камерной музыки, знаменитой кантаты «Иоанн Дамаскин» поражает яркостью характеров, образов, многоплановостью линий, ведь, как известно, композитор являлся выдающимся полифонистом и автором капитального труда «Подвижной контрапункт строгого письма». Коварно-обольстительная партия царицы Клитемнестры нашла удачное и убедительное воплощение в исполнении Ксении Вязниковой (засл. артистка России, г. Москва). Ее выразительное меццо-сопрано звучит то сладострастно-волнующе в сцене с Эгистом, то вкрадчиво-наигранно-радостно в сцене встречи мужа с Троянской войны, то яростно-гневно в сцене мести-убийства, исступленно-драматично в момент видения Призрака убитого ею царя, ласково-проникновенно в мольбе о пощаде к Оресту - превосходный вокал и актерская игра лауреата межд. конкурсов Ильи Говзича (тенор). Сцены, в которых героев обуревает жажда мести и убийства, эффектно подкрепляется различными оттенками кровавого (багрово-ало-красного) света и цвета, словно цвета разверзшейся бездны-ада, Апокалипсиса, что, впрочем при слишком частом использовании вызывает эффект назойливости и нарочитости. В кульминационных точках, в достижении наивысшего апогея в развитии накала страстей и драматургии оживает неподвижный клубок змей-горгон, расположенный над героями в верхней части - под куполом сцены - как символ возмездия, фатума. О «неизменной воле рока» выразительно, проникновенно поет и слепая пророчица Кассандра (нар. артистка России Светлана Костина). Как тяжкий рок спускается этот клубок, словно неотвратимый дамоклов меч-возмездие, и шевелится, словно Змей Горыныч из русских сказок. Образ несвободы, непреодолимого рока в первых двух действиях подкрепляется и красными веревками-нитями, стягивающими-опутывающими серо-землистые остроконечные изваяния, разделенные на два яруса (верхний и нижний), напоминающие горы по сюжету трагедии.
Острые глыбы воспринимаются в первых двух действиях как символ холода, душевной пустоты героев, их отторженности друг от друга, ведь страшные перипетии греческого сюжета словно выхвачены из сводок новостей современных СМИ. Меняется время, но не меняется психология человека, из-за власти и денег совершаются предательства и крово-
пролития. В «Орестее» царь приносит в жертву дочь, за что его убивает жена, за убийство отца сын убивает мать и ее любовника... Лишь в финале, после мучительных страданий и преследований злых духов мщения эринний, происходит прощение - не просто отдельному персонажу - убийство матери не сопоставимое ни с чем по степени тяжести преступление (!), сложно понять и принять это странное прощение! Вернее получилось не столько прощение. сколько улыбка Фортуны - в данном случае в лице богини Афины, переменчивой и внезапной. Сцена прощения и оправдания Ореста выглядит несколько странной. Апполон, взявший Ореста под свое покровительственное крыло, занятый златокудрыми юношами, отсылает его к Афине. Ареопагиты проголосовали за прощение Ореста поровну. Разъяренные духи продолжают терзать душу Ореста - как рассерженный рой пчел кружатся вокруг него. И вдруг - о Боги милостивы! Появляется Она -роскошная, лучезарная Афина Паллада (засл. артистка России Ольга Кочнева), отдающая свой голос за прощение героя. Снимается проклятие с рода Агамемнонов, навсегда прекращая и прерывая трагическую и бессмысленную цепочку трупов и смертей. Финал светлый, До-мажорный, кантатно-ораториального характера, ликующий, «Золотое время Эллады» со звучанием арфы, с эффектными бело-золотистыми костюмами, внезапно загоревшейся люстрой в зале, отбрасывающей свет на зрительный зал, дарует надежду на мир, добро, свет, радость, гармонию мироздания, к которой так тяготел в своем творчестве С. И. Танеев. Посыл Афины очень актуален как в 6 в до н.э., так и во все времена - «Пусть отныне и до века - не кровь за кровь, но уделом человека будет кротость и любовь!»
В целом достаточно слаженно, сбалансированно звучал хор (хормейстеры Наталья Бочарникова, Антон Ледовский, Анна Решетникова) и оркестр театра (дирижер-постановщик лауреат Гос. премии РФ, нар. артист РФ Юрий Кочнев), радуя богатством палитры звучания - от нежного проникновенного лирического ариозо Кассандры, принимающей смерть как волю Богов, в мягком, слаженном дуэте Ореста с сестрой Электрой (лауреат Межд. Конкурсов Марина Сальникова) на могиле отца до призывного воинственного звучания, связанного с героико-эпической линией оперы, фатально-обреченным звучанием темы рока и призрачно-иллюзорного, либо ослепи-
тельного в финале в Афинах. Однако иногда нарушался баланс оркестр - солисты, оркестр явно доминировал, во втором действии в сцене царицы с дочерью были слышны явные расхождения между оркестром, хором и солистами, но, что отрадно, ненадолго. Иногда казалось, что это не неоклассицизм, а бушующая звуковая волна в духе позднего романтизма и экспрессионизма, что, впрочем, вполне соотносимо с кровавыми событиями оперы.
Некоторые детали спектакля все же вызвали ряд вопросов, заинтриговали, а скорее, озадачили. Зачем нужна синхронная строка на русском, если опера и так поется на русском языке? Далее, хористы нередко выдвигали-подни-мали четыре театральных маски - на нижнем и верхнем ярусах, в конце же маски оказались у четырех главных героев. Возможно, тем самым подчеркивался обобщенный, а не индивидуальный характер персонажей. Дальше
- больше. В царстве Аполлона мы увидели роскошное ложе, на котором полные неги и гедонизма игриво возлежали златокудрые юноши, распивающие вино из кубков под звуки кифары. Как известно, Аполлона часто и называют Аполлон-Мусагет, что означает «водит хоровод муз». Свита Аполлона по замыслу режиссера кардинально поменялась? И, наконец, с появлением Ореста некая молчаливая фигура мужского пола как тень, словно подсознание, как раб (только в одежде господина) неустанно сопровождала его повсюду, то нежно поглаживая плечи, то обнимая, а в финале и совсем неожиданно переключающаяся на сестру Ореста-Электру, обнимая уже ее. Ни у С. И. Танеева, ни в программке нет даже намека на этого действующего персонажа, что ставит в тупик не только зрителей, но и музыковедов, критиков. Сомнения были развеяны в личной беседе с режиссером, который приоткрыл завесу творчества и назвал имя таинственного незнаком-
ца, который «нигде в списках не значился», им оказался Пилад, друг и неизменный спутник Ореста, его двоюродный брат.
Действо закончилось, публика кричит «Браво!», шквал аплодисментов, премьера явно покорила Саратовскую публику. Действительно, понятно, доступно, монументально, главное - зрелищно, увлекательно и, как в сказках, триллерах - от серийных убийств, кладбищенских пейзажей, Змей-Горынычей-Горгон, плясок эриний в духе чертенят-бе-сенят действо устремляется к хеппи-энду, от брутальной сквозной темы-рока (с нее начиналась увертюра) к сказочно-эпическому колориту в духе А. П. Бородина, Н. А. Римского-Корсакова, ораториальному звучанию полотен Г. Ф. Генделя, М. И. Глинки.
Компактно и само действие по времени (три акта: первый и второй по 45 минут, третий 25 минут), благодаря новой редакции Ю. Л. Кочнева с купюрами комментариев, тормозящими действие, но с введением важного раздела, отсутствующего в первой редакции (где объясняется первопричина зла). Как всегда эффектен Виктор Григорьев (красивый, мягкий бас, нар. артист России) в роли царя Агамемнона в роскошном костюме и доспехах воина.
Делать прогнозы и предсказания - неблагодарное дело, но есть все основания для того, чтобы признать очевидное - скорее всего «Орестею» С. И. Танеева ждет, наконец, долгая сценическая жизнь в Саратове. Хочется же и критику побыть немного в роли пророчицы -совсем в духе современной «Битвы экстрасенсов». Вновь время сжимается, группируется, ведь вечные темы и идеи способны пережить не только больше двадцати веков, не прерывая связь времен. А если они помножены на прекрасную музыку С. И. Танеева, то шансы на жизнь стремительно возрастают.
