CC BY
0
A.B. Швец (Москва)
СУПРУГИ БУНИНЫ ЧИТАЮТ ГЮСТАВА ФЛОБЕРА В 1940-Е ГГ.: ФУНКЦИИ РЕЦЕПТИВНОГО ОПЫТА (НА МАТЕРИАЛЕ ДНЕВНИКОВ И.А. БУНИНА И В.Н. МУРОМЦЕВОЙ-БУНИНОЙ ЗА 1941 Г.)1.
|Аннотация
В статье рассматривается рецепция Флобера (его произведений и эпистолярного наследия) супругами Буниными - Верой Николаевной Муромцевой-Буниной и Иваном Алексеевичем Буниным. Вера Николаевна и Иван Алексеевич читают письма Флобера летом и осенью 1941 г., параллельно узнавая о начале войны Германии и СССР и слушая сводки с фронта по радио. Военные события в дневнике почти не упомянуты, и контекст боевых действий в источнике отсутствует - разве что на уровне описания «общего потрясения». Хронология одновременного прочтения писем Флобера (июнь 1941 г.) реконструирована с опорой на параллельное сопоставление дневников И.А. Бунина (публикация в серии «Литературное наследство») и В.Н. Муромцевой-Буниной (Русский архив в Лидсе). Флобер получает положительную оценку обоих супругов. Восстановлена предыстория рецепции Флобера в 1941 г. Восхищение стилем Флобера и высокая оценка его творчества и Верой Николаевной, и Иваном Алексеевичем - «литературный факт», который обоснован с опорой на мемуары В.Н. Муромцевой-Буниной, интервью И.А. Бунина. В.Н. Муромцева-Бунина переводила Флобера в 1910-е гг., в то время как И.А. Бунин считал Флобера одним из образцов для подражания как в плане стиля, так и в плане разработки художественного образа. Творчество Флобера обсуждалось в семейном кругу Буниных, о пристрастном отношении к Флоберу Бунин заявлял корреспондентам, бравшим у него интервью после получения Нобелевской премии в 1933 г. В 1941 г. супруги обращаются к письмам Флобера, и этот рецептивный опыт обладает несколькими функциями. Среди доминантных функций - эскапистская, ностальгическая, диалогическая,
Фабота выполнена в Институте мировой литературы имени A.M. Горького РАН за счет гранта Российского научного фонда (РНФ, проект № 24—18—00425, «В.Н. Муромцева-Бунина — летописец русской эмиграции»).
рекреационная, творческая функции чтения писем Флобера. Несмотря на общность выделенных функций чтения текстов Флобера, также очевидна разница рецептивных откликов. В то время как Иван Алексеевич видит во Флобере в первую очередь желанное отражение себя (художник, творящий для вечности; художник, страдающий поневоле в казарме дома и лазарете), Вера Николаевна воспринимает Флобера именно как собеседника и друга, человека, прожившего схожий, понятный, вызывающий эмоции, но глубоко не идентичный на разных уровнях опыт - религиозный и творческий.
|Ключевые слова
В.Н. Бунина; И.А. Бунин; Г. Флобер; изучение рецепции; круг чтения И.А. Бунина; круг чтения В.Н. Буниной.
A.V. Shvets (Moscow)
THE BUNINS READING GUSTAVE FLAUBERT IN 1940S: FUNCTIONS OF THE RECEPTIVE EXPERIENCE (BASED ON I.A. BUNIN'S AND V.N. MUROMTSEVA-BUNINA'S DIARIES CIRCA 1941)1
Abstract
The paper examines the reception of Flaubert (his works and epistolary legacy) by the Bunin spouses - Vera Nikolaevna Muromtseva-Bunina and Ivan Alekseevich Bunin. Vera Nikolaevna and Ivan Alekseevich read Flaubert's letters in the summer and autumn of 1941, simultaneously learning about the beginning of the war between Germany and the USSR and listening to front-line reports on the radio. Military events are scarcely mentioned in the diary, and the context of combat operations is not present in the source - if only at the level of describing "general upheaval". The chronology of their simultaneous (June 1941) reading of Flaubert's letters is reconstructed based on the parallel comparison of the diaries of I.A. Bunin (published in the collection "Literaturnoye Nasledstvo", "Literary Legacy") and V.N. Mu-romtseva-Bunina (Russian Archive in Leeds). Flaubert receives a positive assessment from both spouses. The prehistory of the reception of Flaubert in 1941 is reconstructed. The admiration for Flaubert's style and the high evaluation of his work by both Vera Nikolaevna and Ivan Alekseevich is considered a "literary fact", substantiated by references to V.N. Muromtse-va-Bunina's memoirs and I.A. Bunin's interviews. V.N. Muromtseva-Bunina translated Flaubert in the 1910s, while I.A. Bunin regarded Flaubert as one of the exemplars to emulate in terms of style and artistic image development. Flaubert's work was discussed within the Bunin family circle, and Bunin's partiality to Flaubert was expressed to correspondents who interviewed him following his 1933 Nobel Prize award. In 1941, the spouses turned to Flaubert's letters, and this receptive experience had several functions. Among the dominant functions are escapist, nostalgic, dialogical, recreational, and creative functions of reading Flaubert's letters. Despite the commonality of
1The work was done at A.M. Gorky Institute of World literature of the Russian Academy of Sciences with the support of the grant of the Russian Science Foundation (RSF, project No. 24-18-00425, "V.N. Muromtseva-Bunina - Chronicler of Russian Emigration").
the identified functions of reading Flaubert's texts, the differences in receptive responses are also evident. While Ivan Alekseevich primarily sees in Flaubert a desirable reflection of himself (an artist creating for eternity; an artist suffering involuntarily in the barracks of home and the hospital), Vera Nikolaevna perceives Flaubert as a conversational partner and friend, a person who lived a similar, understandable, and emotionally evocative, but profoundly non-identical experience on various levels - religious and creative.
Key words
V.N. Bunina; I.A. Bunin; G. Flaubert; reception studies; I.A. Bunins range of reading; V.N. Bunina's range of reading.
Дневники «почти всегда не полно освещают жизнь и личность того, кто их ведет» [Бунина 1944] (Русский архив в Лидсе; MS.1067/416 -здесь и далее для [Бунина 1944] - А.Ш.), - замечала В.Н. Муромцева-Бунина в дневниковой записи 7 августа 1944 г. Раз не каждый «способен передать своей внутренней жизни» [Бунина 1944], «правильнее <...> делать заметки, сообщения, выписки - вообще все, что хочется "удержать" в бытии» [Бунина 1944]. Среди «удержанного в бытии» в дневниках В.Н. Муромцевой-Буниной и И.А. Бунина выделяются записи в жанре читательского дневника - о впечатлении от книги и контекст(ах) ее чтения. Приобщая читателя к «внутренней жизни» Буниных, эти заметки указывают на совместно читаемые / обсуждаемые книги, позволяют сделать / подтвердить выводы о значимости отдельных авторов для каждого из супругов.
Один из совместно читаемых супругами автор - Гюстав Флобер. К нему супруги одновременно обращаются летом и осенью 1941 г., до начала и во время Великой Отечественной войны (следует отметить, что контекст военных действий в дневниках фигурирует косвенно - на уровне эпизодических упоминаний радиосводок новостей и факта их прослушивания). Вводимый в оборот источник сведений о чтении Флобера - дневник В.Н. Муромцевой-Буниной 1941 г. (Русский архив в Лидсе; MS. 1067/410, 413). Параллельно тексты французского писателя перечитывает и Иван Алексеевич - упоминания можно обнаружить в опубликованных отрывках (отрывки публиковались в издании «Устами Буниных», а в серии «Литературное наследство», т. 110, впервые опубликованы все сохранившиеся дневниковые записи И.А. Бунина - А.Ш.) дневника Бунина 1941 г. [Устами Буниных 2005; Литературное наследство, 2022].
Выписки о чтении французского писателя в дневниках супругов 1941 г. примечательны в силу трех обстоятельств. Во-первых, имя Флобера и его произведения упоминаются несколько раз в обоих дневниках, иногда - почти одновременно. Во-вторых, в обоих дневниках приведен не только факт чтения Флобера, но и оценка прочитанного. В-третьих, французский классик удостоен положительной оценки со стороны и Веры Николаевны, и Ивана Алексеевича.
В дневнике Веры Николаевны за 1941 г. имя Флобера упомянуто явно или косвенно шесть раз (явно: 3.06.1941 г.; 24.07.1941 г.; 18.08.1941 г.; 28.09.1941 г.; 8.10.1941 г.; косвенно - без упоминания имени, с отсылкой к повести «Простая душа», - 11.08.1941 г.) [Бунина 1941]. В дневнике Ивана Алексеевича за 1941 г. мы находим три упоминания французско-
го писателя (22.06.1941 г.; 24.07.1941 г.; 1.08.1941 г.). «Флоберовский период» Веры Николаевны в 1941 г. длился около 5 месяцев, а у Ивана Алексеевича - чуть меньше 1,5. Пик совместного чтения (и, возможно, обсуждения) Флобера приходится на июнь и июль 1941 г., - первые месяцы Великой Отечественной войны.
Предыстория чтения Флобера: высокая оценка классика
До 1941 г. Гюстав Флобер - значимая фигура в читательской и писательской биографиях супругов Буниных: Вера Николаевна переводила с французского произведения Флобера в 1900-1910-е гг., а Иван Алексеевич считал Флобера мастером художественного изображения.
В.Н. Муромцева-Бунина переводила роман Флобера «L'Hducation sentimentale» (1869) в 1911 г. (дав ему название - вослед первому переводу А. Энгельгардт 1870 г. - «Сентиментальное воспитание»). Перевод вышел в 1915 г. в издательстве «Шиповник» в составе полного собрания сочинений Флобера при активном участии Ивана Алексеевича [см. Усова 2017, 67]. Вера Николаевна также переводила драму Флобера «Искушение святого Антония» для издательства «Польза» [Муромцева-Бунина 1989, 159], однако перевод не был опубликован; рукопись с правкой И.А. Бунина хранится в музее в Орле [Из переписки с А.С. Черемновым 1974, 655; также см. Модина 2009 https].
По словам Г.В. Адамовича, Бунин «[и]з писателей XIX века особенно ценил Флобера» [И.А. Бунин. Новые материалы... 2004, 361]. В «Беседах с памятью» имя французского писателя фигурирует неоднократно. В 1907 г. в Глотове (Васильевском) во время прогулок Веры Николаевны с Иваном Алексеевичем и его молодыми племянниками - Д.А. и Н.А. Пушешниковыми - компания ведет оживленные споры о литературе; «особенно много времени уделялось литературе, и больше всего Толстому, Флоберу. Ян (И.А. Бунин - А.Ш.) указывал на уменье Льва Николаевича даже о переписи писать интересно и самую мелкую черту превращать в незабываемый образ» [Муромцева-Бунина 1989, 380]. Флобер упоминается рядом с Толстым - автором, чей дар, в характеристике Бунина, заключается в умении создать увлекательное описание и обогатить образ выразительной деталью. Можно предположить, что похожие качества в диалоге могли приписываться и Флоберу.
В агоне между Толстым и Флобером, который разыгрывался в семейном кругу Буниных, зачитывались драматические, кульминационные эпизоды произведений писателей [Муромцева-Бунина 1989, 415]. Насыщенный эстетический опыт устойчиво ассоциируется и с именем Флобера, и с именем Толстого: опыт чтения произведений французского классика для четы Буниных был особенным, запоминающимся переживанием. «Мы в те годы увлекались Флобером. Много о нем говорил Ян, восхищаясь его образами, языком, художественностью» [Муромцева-Бунина 1989, 480]. Представляется, что Флобер значим для И.А. Бунина как писатель, схватывающий фрагменты повседневности в емкие, яркие образы, мастер стиля.
Сохранились и публичные отзывы И.А. Бунина о Флобере. Это -отзывы-интервью, взятые французскими журналистами после того, как Бунин получил Нобелевскую премию в 1933 г. [см. Строев 2020; Мар-
ченко 2011]. Несколько публикаций 1933 г. (Ж. Дестье, М. Семенов) воспроизводят комплиментарные реплики нобелевского лауреата в адрес французского писателя.
Ж. Дестье приводит положительный отзыв русского писателя о Флобере в заметке «Ночная беседа с Иваном Буниным» в газете «Notre temps», 16 ноября 1933 г. При этом, язвительно замечает журналист, Флобером знание французской литературы по большому счету и ограничивается: «[с]овременную французскую литературу он [И.А. Бунин] знает довольно поверхностно: однако, Флобер и Мирбо произвели на него большое впечатление» [Строев 2020, 217].
Похожий вектор - превознесение Флобера - прослеживается в заметке Марка Семенова в газете «Le Jour» 29 ноября 1933 г. Бунин так описывает отношение к французским авторам: в молодости его «покорил» Мопассан, «увлек... великим мастерством, поэзией фраз», поскольку Мопассан «создал мир новых чувств», в которых «читаешь любовь к земле, страсть к жизни и грусть, боль земного бытия» [Строев 2020, 224]. После «любимым писателем стал Флобер» [Строев 2020, 224] - также увлечение юности, наравне с Мопассаном. Как и в случае с Мопассаном, стилю Флобера также присущи «поэзия фраз» и попытки отобразить «мир новых чувств» (в т.ч. «боль земного бытия»).
Супруги Бунины читают Флобера: функции рецептивного опыта
К чтению текстов Флобера - и размышлениям о Флобере - супруги Бунины возвращаются летом 1941 г. Читательские впечатления с самого первого дня «романа с Флобером» обоих супругов обсуждались совместно на вилле в Грассе. Галина Кузнецова в «Грасском дневнике» оставила свидетельства о практике совместного чтения в доме Буниных: домочадцы и близкие могли читать «рождественские номера» и журналы «вместе в кабинете И.А., потом отдельно в своих комнатах» [Кузнецова 1995, 53] (запись 26.12.1927 г.).
Первое упоминание Флобера - в дневнике В.Н. Муромцевой-Буниной - запись 3.06.1941 г.:
Читаю письма Флобера. И влюбляюсь в него. До чего очаровательный человек, и до чего хороши его письма. Что за нежный сын. Что за тонкий любовник! Что за друг! Чудо, как хорош [Бунина 1941].
Паралитературная, документально-фактологическая природа источника (писем) задает отношение переводчицы к автору: Вера Николаевна оценивает не стиль или мастерство художественного изображения, а личность писателя. С автобиографическим образом писателя, проявленным в письмах, устанавливается эмоциональная связь. Флобер становится заочным собеседником и другом Муромцевой-Буниной и ее близких.
Письма Флобера спустя несколько недель перечитывает и Иван Алексеевич - 22.06.1941 г., в день объявления войны Германией СССР:
После завтрака <...> лег продолжать читать письма Флобера (письмо из Рима к матери от 8 апр<еля> 1851 г.),
как вдруг крик Зурова: «И.А., Герм<ания> объявила войну России!» [Литературное наследство 2022, 315].
Возможно, что муж и жена читали одновременно письма Флобера о путешествиях по средиземноморскому побережью и Востоку с Максимом Дюканом. Письмо от 8.04.1851 г. к матери Флобера вероятнее всего, читалось в дореволюционном переводе С. Франка 1916 г.: «Мы (Флобер с Дюканом - А.Ш.) не выходим из музеев, всецело поглощены Ватиканом и Капитолием» [Флобер 1916, 176]. Ближе к концу Флобер пишет о фреске Микеланджело «Страшный суд»:
.размышление состоит в том, что на свете нет ничего более низменного, чем плохой художник <... > Заниматься искусством, чтобы добывать деньги, льстить публике, сбывать благодушные или мрачные выдумки ради шума, есть самая позорная из профессий, именно потому, что художник кажется мне учителем людей. Я предпочел бы написать Сикстинскую капеллу, чем выиграть битву <...> Это имеет более длительное значение и, быть может, труднее выполнить [Флобер 1916, 176-177].
Изложенная в письме Флобера идеология «искусства для искусства» могла занимать размышления Бунина в роковой июньский день и трагически контрастировала с повседневностью. В то время как Флобер предается эскапизму и рассуждает о вневременном, морально-просветительском характере эстетической ценности, домочадцы Бунина не имеют возможности к этой ценности прикоснуться, будучи поглощены сиюминутными сводками новостей по радио (также следует отметить, что в дневниках упомянут только факт объявления войны и общее потрясение). Потому одна из функций чтения писем и прочих текстов Флобера - эскапистская.
Письмами Флобера супруги продолжают зачитываться - отчасти для того, чтобы отвлечься от забот повседневности. 24.06.1941 г. простудившийся Бунин пишет в дневнике:
Письма Флобера из Египта (1850 г.) превосходны. Вообще, совершенно замечательный был человек.
Весь день лежу и читаю. 37 и 2 [Литературное наследство 2022, 315].
Примечательно, что и в дневнике Веры Николаевны, и в дневнике Ивана Алексеевича приведена одна и та же характеристика Флобера - почти дословно: «очаровательный человек» у жены (3.06.1941) и «замечательный человек» (24.06.1941) - у мужа. Это может свидетельствовать о совместном - одновременном - чтении писем. Важная функция чтения этих писем - ностальгическая. Возможно, Иван Алексеевич вспоминает безвозвратно ушедший период 1908-1909 гг. - путешествие с Верой Николаевной по Востоку, воспоминания о котором навевает египетское путешествие Флобера.
Перечитывают Флобера супруги и на фоне жизненного потрясения
конца июня 1941 г. 30.06.1941 г. Французское государство (т.е. виши-стский режим) разрывает «дипломат<ические> отношения с Россией» [Литературное наследство 2022, 317], о чем супруги узнают по радио в 14 ч. дня; в 12 ч. к ним уже приходила французская полиция с «[о] просом на счет <...> (И.А. Бунина, Л.Ф. Зурова и А.В. Бахраха - А.Ш.) ...какие именно мы русские» [Литературное наследство 2022, 317]. Русские мужчины в Грассе были арестованы французскими властями на сутки и сопровождены в загородные казармы «под охраной жандармов» [Литературное наследство 2022, 318] до выяснения обстоятельств, кроме освобожденного по болезни Бунина. На следующий день Вера Николаевна поехала в казармы на автобусе передать «узникам» [Литературное наследство 2022, 318] еды (запись от 6.07.1941):
Купила персиков, томат и огурец, хлеба для Али (А.В. Бахрах - А.Ш.). Была в диспансере - нужно было свидетельство от доктора для Лени (Зурова - А.Ш.) <...> Г<а-ля> (Кузнецова - А.Ш.) заходила к Рустану (полицейский, проводивший арест - А.Ш.) <...> Я просила разрешить мне пойти в казармы [Бунина 1941].
На следующий день узников французская полиция отпустила; пока Вера Николаевна отсутствует, ее муж 1.07.1941 г. вновь предпринимает попытки забываться в чтении писем Флобера:
Вера бегала в город покупать кое-что для наших узников, потом была в казарме <...> Видела З<урова> и Б<ахра-ха>. Они ночевали на полу, в повалку со множеством прочих. <...> Наши все еще в казарме. <...> Как нарочно, читаю самые горькие письма Флобера (1870 г., осень, и начало 1871 г.) [Литературное наследство 2022, 318].
«Горькие» письма 1870-1871 гг. - о начале Франко-прусской войны. Эдмону де Гонкуру в начале сентября 1870 г. Флобер сообщает:
.приехали наши несчастные родственники из Ножана, и под моим кровом ютится теперь шестнадцать человек.
Я пошел санитаром в Руанский госпиталь в ожидании, когда понадобится защищать Лютецию, если начнется осада <...> Это поганая жизнь наша сказывается. Ах, бедный друг мой, счастливы те, кого мы оплакиваем! [Флобер 1956, 313].
Как и Флобер, супруги вовлечены в жизнь родственной им общины (в казармах и госпитале). Кажется, что вслед за Флобером Бунин мог повторить фразу «счастливы те, кого мы оплакиваем!» - русский писатель выбирает иную формулировку: «Да, опять "Окаянные дни"!» [Литературное наследство 2022, 318]. Так, еще одна функция чтения текстов Флобера - диалогическая: письма и другие произведения суть комментарий актуальной повседневности.
К чтению Флобера 24.07.1941 г. обратится и Вера Николаевна:
Читаю о Флобере и вся во власти своих воспоминаний, когда я переводила «Сентиментальное воспитание». Он не меньше Толстого брал из своей жизни.
Что за человек Флобер! Какое очарование. И как он близок мне! Недаром Павлик (брат В.Н. Муромцевой-Буниной - А.Ш.) дразнил меня, когда мы прочитывали мой перевод: «Фредерик в юбке» [Бунина 1941].
Как и муж, В.Н. Муромцева-Бунина находит утешение в чтении «о Флобере», чтобы ностальгировать о довоенных и дореволюционных временах. Ностальгически значимы воспоминания о переводе «Сентиментального воспитания». Здесь реализованы эскапистская и ностальгическая функция чтения Флобера.
8.08.1941 г. Флобер предстает собеседником в диалоге русской мемуаристки и французского классика - реализована диалогическая функция:
Последнее время проводила с Флобером и все время испытывала восхищение и от его писем, и от произведений. И как ему, не христианину, удалось написать святую - «Простое сердце». Вот настоящее органическое смирение! Что он написал Юлиана Милостивого - это неудивительно при его таланте, эрудиции, высоком душевном строе. В основе этого произведения легенда. А «Простое сердце» он создал сам из себя. Поняв главное - что есть святость... Конечно, душа его была христианской, и отталкивалась она лишь от католического формализма. Мне кажется, что православие в чистом виде ему было бы ближе. И как он понял две главных добродетели христианства - смирение и любовь. Ведь простое сердце - святое сердце полно было истинной смиренной любви. Жила такая любовь и в самом Флобере - проявлялась она к матери, племяннице, Жорж-Занд, к Луи-Буйе и многим другим. А как хороша его Любовь к Шлезингер «та tendressй». Не в ту эпоху мне следовало бы жить. Груба, неприятна, тяжка ноша! [Бунина 1941].
Вера Николаевна вновь видит во Флобере родственную душу - того, кто способен разделить, вместить и отразить глубоко интимные переживания религиозного опыта. Воображаемый диалог с Флобером по-новому подсвечивает удручающую повседневность, обостряя контраст между желаемым и актуальным.
Ностальгически-эскапистский вектор прослеживается в записи 18.08.1941 г.:
Вчера опять провела день в полном одиночестве. Стало нравиться. Опять слушала Моцарта, Гайдна. Читала письма Флобера. Два раза сводка по радио (вести с фронта - А.Ш). Спала. Уложила серебро. Разогрела суп. Приготовила завтрак на сегодня. <...> Господи! Что же это такое! [Бунина 1941].
Флобер становится постоянным компаньоном Веры Николаевны -чтение его текстов помогает отвлечься от сиюминутных новостей, как помогали письма Флобера об искусстве отвлечься И.А. Бунину. Чтение Флобера становится частью домашней рутины, выполняется наравне с другими обязанностями, так что можно говорить и о его рекреационной функции.
Роман Веры Николаевны с Флобером заканчивается осенью 1941 г., о чем читаем в записи от 28.09.1941 г.:
Начала писать Капри. Что-то выйдет. Пишу медленно, по-флоберовски. Сегодня кончила чтение писем Флобера. Грустно с ним расставаться. Прочла начало «Капри» Яну (И.А. Бунину - А.Ш.). Он благословил продолжать [Бунина 1941].
Мемуарный очерк о посещении острова Капри вдохновлен отчасти ностальгическим опытом перечитывания Флобера - до такой степени, что В.Н. Муромцева-Бунина начинает подражать стилю заочного собеседника. Воспоминания о счастливой дореволюционной жизни преломляются через опыт восприятия языка и стиля дорогого сердцу писателя. Здесь можно выделить еще одну функцию чтения текстов Флобера -созидательно-творческую.
Завершающим аккордом в прощании с Флобером осенью становится запись от 8.10.1941:
Меньше недели до моей зимы. Какая она будет?<...>
Самые большие драмы - в старости, даже трагедии, и они никого не интересуют <...>А какие тонкие чувства испытывает человек в свою зимнюю пору. И какое понимание своей ненужности, своего одиночества <...> малым дано понять, что такое дружба, то есть внимание к душе человека <. >А ведь сила над другим человеком только именно в том внимании, когда оно действительно по-настоящему пытливо и напряжено <...> Понимал (это - А.Ш.) и Флобер [Бунина 1941].
Вера Николаевна обобщает эскапистские, ностальгические, рекреационные и творческие переживания от чтения Флобера, а также переживание глубоко внутреннего диалога с писателем под знаменателем «внимания к душе, к внутренней жизни», силе «пытливого и напряженного» внимания, которая дает доступ к внутренней жизни другого человека. Этот эстетический опыт рифмуется с размышлениями о новой поре жизни - наступившем 60-летием, когда остро переживается «понимание своей ненужности, своего одиночества» и ощутима нужда в понимающем собеседнике.
Таким собеседником и становится для Веры Николаевны и Ивана Алексеевича Гюстав Флобер. Читая его тексты супруги обращают ностальгический взгляд на уже прошедшие этапы жизни и осознают их как эстетически целостные и ценные; пытаются отвлечься от страшной повседневности войны; видят в тексте отражение реальности, обобщаю-
щей их собственные переживания; рутинно читают классика, чтобы вернуться в мир отрезвляюще повседневных дел; вдохновившись текстами, пишут сами.
Несмотря на общность функций чтения текстов Флобера (эскапистская, ностальгическая, диалогическая, рекреационная, творческая), налицо и разница рецептивных откликов. В то время как Иван Алексеевич видит во Флобере желанное отражение себя (художник, творящий для вечности; художник, страдающий поневоле в казарме дома и лазарете), Вера Николаевна воспринимает Флобера как собеседника и друга, человека, прожившего схожий, понятный, но глубоко не идентичный на разных уровнях опыт - религиозный и творческий.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бунина В.Н. Дневниковые записи 1941 г. // Русский архив в Лидсе. MS.1067/410, 413.
2. Бунина В.Н. Дневниковые записи 1944 г. // Русский архив в Лидсе. MS.1067/416-421.
3. И.А. Бунин. Новые материалы. Вып. I / сост. О. Коростелев, Р. Дэвис. М.: Русский путь, 2004. 584 с.
4. Из переписки с А.С. Черемновым. 1912-1917 / публ. Л.Ф. Афонина, Л.К. Кувановой; предисл. Л.К. Кувановой // Литературное наследство. Т. 84. Иван Бунин. М.: Наука, 1974. С. 639-658.
5. Кузнецова Г.Н. Грасский дневник. Рассказы. Оливковый сад. М.: Московский рабочий, 1995. 409 с.
6. Литературное наследство. Т. 110: И.А. Бунин. Новые материалы и исследования: в 4 кн. Кн. 2 / ред.-сост. О.А. Коростелев, С.Н. Морозов. М.: ИМЛИ РАН, 2022. 992 с.
7. Марченко Т.В. «Венок лауреата ему точно в пору»: Французская пресса о Нобелевской премии Бунина // От Бунина до Пастернака: Русская литература в зарубежном восприятии: К юбилеям присуждения Нобелевской премии русским писателям: Международная научная конференция: Москва, 16-19 ноября 2009 г. / сост. Т.В. Марченко; вступ. слово Н.Д. Солженицыной . М.: Русский путь, 2011 . С. 131-151.
8. Марченко Т.В. «Рассказать по-своему известную историю»: «Сын» И.А.Бунина и его криминально-литературный контекст // Revue des ^udes slaves. 2022. No. 4. Vol. XCIII. P. 615-634.
9. Модина Г.И. Мотив искушений в драме Флобера «Искушение святого Антония» // Flaubert, Mythes & Religions. 2009. [Электронный источник] URL: http://journals.openedition.org/flaubert/622 [дата обращения 27.07.2024]
10. Муромцева-Бунина В.Н. Жизнь Бунина. Беседы с памятью / сост., предисл., примеч. А.К. Бабореко. М.: Советский писатель, 1989. 507 с.
11. Пономарев Е.Р. Летопись русской эмиграции: трансформации дневникового жанра в эмигрантской культуре (на примере наследия В.Н. Муромцевой-Буниной) // Новый филологический вестник. 2024. № 3. (в печати).
12. Сапунова И.П. Литературная тематика дневниковых записей В.Н. Муромцевой-Буниной // Новый филологический вестник. 2024. № 3 (в печати).
13. Строев А.Ф. К вопросу о восприятии И.А. Бунина во Франции в 1933 г. // Литературный факт. 2020. № 2. Т. 16. С. 200-228.
14. Усова А.А. Гюстав Флобер в русской рецепции («Воспитание чувств»): опыт безличного повествования: дис. ... магистра филологии. Санкт-Петербург, 2017. 92 с.
15. Устами Буниных: дневники Ивана Алексеевича и Веры Николаевны и др. арх. материалы / под ред. М. Грин. В 2 т. Т. 2. Frankfurt am Main: Посев,
2005. 318 с.
16. Флобер Г. Избранные места из писем Флобера / пер. С. Франка // Русская Мысль. Ежемесячное литературное-политическое издание. Кн. I—II. М.: Типо-литография т-ва И.Н. Кушнерев и К°, 1916. С. 131-178.
17. Флобер Г. Собрание сочинений. В 5 т. Т. 5. Письма. М.: Правда, 1956. 506 с.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Marchenko T.V. "Rasskazat' po-svoyemu izvestnuyu istoriyu": "Syn" I.A. Bun-ina i yego kriminal'no-literaturnyy kontekst ["To Tell a Well-Known Story in One's Own Way": I.A. Bunin's "Son" and Its Criminal-Literary Context]. Revue des ütudes slaves, 2022, no. 4, vol. XCIII, pp. 615-634. (In Russian).
2. Ponomarev E.R. Letopis' russkoy emigratsii: transformatsii dnevnikovogo zhanra v emigrantskoy kul'ture (na primere naslediya V.N. Muromtsevoy-Buninoy) [The Chronicle of Russian Emigration: Transformations of the Diary Genre in Emigrant Culture (Based on the Legacy of V.N. Muromtseva-Bunina)]. Novyy filologich-eskiy vestnik, 2024, no. 3 (in print) (In Russian).
3. Sapunova I.P. Literaturnaya tematika dnevnikovykh zapisey V.N. Muromtse-voy-Buninoy [The Literary Themes in the Diary Entries of V.N. Muromtseva-Buni-na]. Novyy filologicheskiy vestnik, 2024, no. 3 (in print) (In Russian).
4. Stroyev A.F. K voprosu o vospriyatii I.A. Bunina vo Frantsii v 1933 g. [On the Perception of I.A. Bunin in France in 1933]. Literaturnyy fakt, 2020, no. 2, vol. 16, pp. 200-228. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
5. Marchenko T.V. "Venok laureata yemu tochno v poru": Frantsuzskaya pressa o Nobelevskoy premii Bunina ["A Laureate's Wreath Suits Him Perfectly": The French Press on Bunin's Nobel Prize]. Marchenko T.V. (comp.). Ot Bunina do Pas-ternaka: Russkaya literatura v zarubezhnom vospriyatii: K yubileyam prisuzhdeniya Nobelevskoy premii russkim pisatelyam: Mezhdunarodnaya nauchnaya konferentsiya: Moskva, 16-19 noyabrya 2009 g. [From Bunin to Pasternak: Russian Literature in Foreign Reception: On the Anniversaries of Nobel Prizes Awarded to Russian Writers: International Scientific Conference: Moscow, November 16-19, 2009]. Moscow, Russky pyt' Publ., 2011, pp. 131-151. (In Russian).
(Monographs)
6. Korostelyov O., Davis R. (Eds.). I.A. Bunin. Novyye materialy. Vyp. I [I.A. Bunin. New Materials. Issue I]. Moscow, Russky pyt' Publ., 2004. 584 p. (In Russian).
7. Korostelyov O., Morozov S. (Eds.). Literaturnoye Naslesdstvo. T. 110. I.A. Bunin. Novyye materialy i issledovaniya: v 4 kn. Kn. 2 [Literary Legacy. Vol. 110. I.A. Bunin. New Materials and Studies: in 4 books. Book 2]. Moscow, IMLI RAN Publ., 2022. 992 p. (In Russian).
(Thesis and Thesis Abstracts)
8. Usova A.A. Gyustav Flober v russkoy retseptsii ("Vospitaniye chuvstv"): opyt bezlichnogo povestvovaniya [Gustave Flaubert in Russian Reception ("Sentimental Education"): An Experience of Impersonal Narration]. Master's Thesis. Saint-Petersburg, 2017. 92 p. (In Russian).
(Electronic Resources)
9. Modina G.I. Motiv iskusheniy v drame Flobera "Iskusheniye svyatogo Antoniya" [The Motif of Temptations in Flaubert's Play "Saint Antony's Temptation"]. Flaubert, Mythes & Religions. 2009. [Electronic Source]. URL: http://journals.openedi-tion.org/flaubert/622 [accessed 27.07.2024] (In Russian).
Швец Анна Валерьевна,
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова; Институт мировой литературы имени А.М. Горького РАН.
Кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры общей теории словесности филологического факультета МГУ; старший научный сотрудник отдела русской литературы рубежа XIX-XX вв. ИМЛИ РАН.
Научные интересы: теория литературы, русская литература XX в., медиология, автофикциональное письмо в дневниках.
E-mail: shvetsanval@yandex.ru
ORCID ID: 0000-0002-1492-2511
Anna V. Shvets,
Lomonosov Moscow State University; A.M. Gorky Institute of World literature of the Russian Academy of Sciences.
Candidate of Philology, Senior lecturer at the Department of Discourse and Communication, Philological Faculty, MSU; Senior Researcher at the Department of Russian Literature at the Turn of 19th-20th Centuries, IWL RAS.
Research interests: theory of literature, Russian literature of the 20th century, mediology, autofictional writing in diaries.
E-mail: shvetsanval@yandex.ru
ORCID ID: 0000-0002-1492-2511
