CC BY
99УДК 821.112.2
ГРНТИ 17.09.91
С. Л. Слободнюк Сумеречное Рождество в доме Штальбаумов
В статье анализируется история любви Мари Штальбаум и юного Дроссельмейе-ра. Автор исследует ключевые «странности» произведения Гофмана и приходит к выводу о том, что дети стали жертвой демиургических опытов Христиана Элиаса Дроссельмейера.
Ключевые слова: Э. Т. А. Гофман, демиург, романтическое двоемирие, романтизм, романтическая ирония, странность.
Sergey Slobodnyuk
Twilight Christmas in the House of Stahlbaum
The article analyzes the love story of Marie Stahlbaum and young Drosselmeyer. The author explores the key «weirdnesses» of the work and comes to the conclusion that children have become the victim of the demiurgic experiences of Christian Elias Drosselmeyer.
Key words: E. T. A. Hoffmann, demiurge, romantic double world, romantic irony, romanticism, weirdness.
Художественный мир Гофмана не первое столетие привлекает внимание литературоведов и, казалось бы, исхожен вдоль и поперек. Тем не менее по сей день в этом мире можно обнаружить немало тайных областей, большая часть которых не имеет никакого отношения к светлой стороне бытия. Для доказательства этой мысли мы представляем опыт прочтения «сумеречного» сюжета истории про Щелкунчика и Мышиного Короля.
Эта творение Гофмана до сих пор воспринимается большинством читателей как милая рождественская сказка со счастливым концом. Безусловно, отрицать рождественскую составляющую в повествовании, действие которого происходит в Сочельник, просто глупо. Но вот незадача -чудеса, обрушившиеся в эту ночь на главную героиню, с трудом вписываются в каноны жанра, поскольку таинственные силы, ворвавшиеся в дом Штальбаумов, сущностно отличаются от тех, что бесчинствуют в пространствах страшных крещенских рассказов.
© Слободнюк С. Л., 2019 © Slobodnyuk S., 2019
Следует сразу сказать, что «ужасное» гофмановских текстов давно являет собой общее место в литературоведческих трудах. Любому исследователю хорошо известно, сколь страшен бывает у Гофмана фантастический мир, вторгающийся в обыденную жизнь, и сколь бесчеловечен может быть его союз с обыденной жизнью. Правда, сюжет «Щелкунчика и Мышиного Короля», как правило, получает в литературоведении «светлую» интерпретацию [1; 3]. То же самое касается структурных и прочих особенностей сказки. К примеру, никто не сомневается в том, что автором создана образцовая система двоемирия. В вопросе о соотношении автобиографического и жизнетворческого компонентов также царит полное согласие. Кроме того, все без исключения исследователи указывают на блистательную реализацию принципов романтической иронии [1; 3; 4] etc.
Но так ли идеален на самом деле мир гофмановского творения? Нам кажется, что нет. Вглядываясь в нарисованную автором картину, внимательный зритель легко обнаружит, что ее отдельные фрагменты - чистой воды иллюзия, подобная хорошо известным в психологии обратимым фигурам. И центральное место в этом «иллюзионе», вне всякого сомнения, занимает крестный Дроссельмейер, предстающий перед читателем в трех, по меньшей мере, обликах: искусный механик-часовщик, советник суда, житель сказочного королевства... При этом мастер-часовщик неразрывно связан с Великим Механиком Нового времени; подданный, смиренно исполняющий волю короля, ведет собственную игру; приземленные желания советника суда до поры до времени успешно маскируют демиургические устремления героя. Облики множатся, и попытка ограничить это умножение изначально обречена на провал, ибо невозможно понять, каково истинное, скажем прямо, обличье Дроссельмейера. Последнее, впрочем, совсем неудивительно, поскольку верной спутницей крестного Мари Штальбаум является ложь. Дроссельмейер врет регулярно: то по мелочам, то по-крупному, совершенно не заботясь о том, насколько убедительна его ложь.
Вот он пришел навестить заболевшую крестницу: «Как только Мари увидела крёстного в обычном жёлтом сюртучке, у неё перед глазами со всей живостью всплыла та ночь, когда Щелкунчик потерпел поражение в битве с мышами, и она невольно крикнула старшему советнику суда:
- О крёстный, как ты гадко поступил! Я отлично видела, как ты сидел на часах и свесил на них свои крылья, чтобы часы били потише и не спугнули мышей. Я отлично слышала, как ты позвал Мышиного Короля.
Почему ты не поспешил на помощь Щелкунчику, почему ты не поспешил на помощь мне, гадкий крёстный? Во всём ты один виноват. Из-за тебя я порезала руку и теперь должна лежать больная в постели! <...>
Но крёстный скорчил странную мину и заговорил трескучим, монотонным голосом:
- Ходит маятник со скрипом. Меньше стука - вот в чём штука. Трик-и-трак! Всегда и впредь должен маятник скрипеть, песни петь. А когда пробьёт звонок: бим-и-бом! - подходит срок. Не пугайся, мой дружок. Бьют часы и в срок и кстати, на погибель мышьей рати, а потом слетит сова. Раз-и-два и раз-и-два! Бьют часы, коль срок им выпал. Ходит маятник со скрипом. Меньше стука — вот в чём штука. Тик-и-так и трик-и-трак!
Мари широко открытыми глазами уставилась на крёстного <...>. Она бы очень испугалась, если бы тут не было матери и если бы Фриц, прошмыгнувший в спальню, не прервал крёстного громким смехом. <... >
Мать по-прежнему была очень серьёзна и сказала:
- Дорогой господин старший советник, это ведь действительно странная шутка. Что вы имеете в виду?
- Господи боже мой, разве вы позабыли мою любимую песенку часовщика? - ответил Дроссельмейер, смеясь. - Я всегда пою её таким больным, как Мари.
И он быстро подсел к кровати и сказал:
- Не сердись, что я не выцарапал Мышиному Королю все четырнадцать глаз сразу, - этого нельзя было сделать. А зато я тебя сейчас порадую.
С этими словами старший советник суда полез в карман и осторожно вытащил оттуда - как вы думаете, дети, что? - Щелкунчика, которому он очень искусно вставил выпавшие зубки и вправил больную челюсть» [2, с. 35, 37].
Похожая ситуация возникает и в эпизоде с коронами поверженного Мышиного Короля: «Мама с удивлением разглядывала крошечные короны <... > такой тонкой работы, что едва ли это могло быть делом рук человеческих. Господин Штальбаум тоже не мог насмотреться на короны. Затем и отец и мать строго потребовали, чтобы Мари призналась, откуда у неё коронки, но она стояла на своём.
Когда отец стал её журить и даже обозвал лгуньей, она горько разрыдалась и стала жалобно приговаривать:
- Ах, я бедная, бедная! Ну что мне делать?
Но тут вдруг открылась дверь, и вошёл крёстный.
- Что случилось? Что случилось? - спросил он. - Моя крестница Ма-рихен плачет и рыдает? Что случилось? Что случилось?
Папа рассказал ему, что случилось, и показал крошечные короны. Старший советник суда, как только увидел их, рассмеялся и воскликнул:
- Глупые выдумки, глупые выдумки! Да ведь это же коронки, которые я когда-то носил на цепочке от часов, а потом подарил Марихен в день её рождения, когда ей минуло два года! Разве вы позабыли?
Ни отец, ни мать не могли этого припомнить... » [2, с. 90]. Обратите внимание, припомнить не могли, что, тем не менее, не помешало им быстро сменить гнев на милость.
Однако первая ложь во благо, практически сразу оборачивается своей противоположностью: «Когда Мари убедилась, что лица у родителей опять стали ласковыми, она подскочила к крёстному и воскликнула:
- Крёстный, ведь ты же все знаешь! Скажи, что мой Щелкунчик -твой племянник, молодой господин Дроссельмейер из Нюрнберга, и что он подарил мне эти крошечные короны.
Крёстный нахмурился и пробормотал:
- Глупые выдумки!
Тогда отец отвёл маленькую Мари в сторону и сказал очень строго:
- Послушай, Мари, оставь раз навсегда выдумки и глупые шутки! И если ты ещё раз скажешь, что уродец Щелкунчик - племянник твоего крёстного, я выброшу за окно не только Щелкунчика, но и всех остальных кукол, не исключая и мамзель Клерхен» [2, с. 91]. Согласитесь, Дроссельмейер ведет себя странно. Не менее странно ведут себя и родители Мари. Они спокойно принимают откровенно сомнительную версию происхождения корон. Отец, едва упокоившись, мгновенно выходит из себя и обрушивается на Мари с ужасными для ребенка угрозами. Мать вообще никак не реагирует на выдумку о песенке часовщика.
Однако в сравнении с другими странностями повествования действия старших Штальбаумов выглядят чуть ли не эталоном нормального поведения. Судите сами.
1. Мари мечтает о прекрасном саде с озером, где плавают механические лебеди, но получает в подарок зубастого уродца, который в итоге, приводит ее в почти такой же сад: «Ах, - в восторге воскликнула Мари, -да ведь это же то самое озеро, что как-то пообещал мне сделать крёстный! А я - та самая девочка, что должна была забавляться с миленькими лебедями» [2, с. 77]. Вот только спутник Мари по неведомой нам причине
не разделяет ее восторгов: «Щелкунчик улыбнулся так насмешливо, как ещё ни разу не улыбался, а потом сказал:
- Дяде никогда не смастерить ничего подобного. Скорее вы, милая мадемуазель Штальбаум...» [2, с. 77].
2. В рождественскую ночь в доме Штальбаумов происходит шутовская битва кукол и мышей, однако ранение, полученное Мари, бутафорским назвать трудно. Кстати, акцентированные (и неоднократно отмеченные исследователями) переклички эпизода с «Батрахомиомахией» никоим образом не снижают героического накала дальнейшей борьбы героев с Мышиным Королем.
3. Добрый крестный, который прекрасно осведомлен обо всем, что происходит, почему-то оставляет Щелкунчика безоружным, сварливо заявляя: «Я вылечил его - пусть сам раздобывает себе саблю где хочет» [2, с. 38]. Справедливости ради, отметим, что позднее, поручая безоружного Щелкунчика заботам Мари, Дроссельмейер заботливо предупредит девочку: «Много придётся тебе вытерпеть <...>! <... > Будь стойкой и преданной» [2, с. 64]. Но сабли не дал...
4. Малышку Пирлипат сначала запросто разбирают на части, потом собирают заново. По прошествии 15 лет выясняется, что принцесса, скорее живой механизм, нежели человек. Она вполне способна к росту и развитию, но полностью лишена способности любить, сострадать, испытывать благодарность.
5. Гороскоп околдованной принцессы составляется при активном участии Дроссельмейера, в то время как гороскопом юного Красавчика Щелкунчика занимается только придворный звездочет. Дроссельмейер же, оказавшись в шаге от завершения своей благородной миссии, неожиданно отходит в сторону: важнейшая идея о необходимости технической доработки племянника выдвигается звездочетом, а искусный часовщик довольствуется ролью рядового исполнителя.
6. Фрау Штальбаум, которую никак нельзя обвинить в мистической экзальтированности, ни с того ни с сего проявляет способности к прозрению тайных смыслов: «Крёстный, странно улыбаясь, посадил крошку Мари на колени и заговорил ласковее, чем обычно:
- Ах, милая Мари, тебе дано больше, чем мне и всем нам. Ты, как и Пирлипат, - прирождённая принцесса: ты правишь прекрасным, светлым царством. Но много придётся тебе вытерпеть, если ты возьмёшь под свою защиту бедного уродца Щелкунчика! Ведь Мышиный Король стере-
жёт его на всех путях и дорогах. Знай: не я, а ты, ты одна можешь спасти Щелкунчика. Будь стойкой и преданной.
Никто: ни Мари, ни остальные - не поняли, что подразумевал Дрос-сельмейер; а советнику медицины слова крёстного показались такими странными, что он пощупал у него пульс и сказал:
- У вас, дорогой друг, сильный прилив крови к голове <...>.
Только супруга советника медицины задумчиво покачала головой и заметила:
- Я догадываюсь, что имеет в виду господин Дроссельмейер, но выразить это словами не могу» [2, с. 64]. Вот так - догадывается, но не собирается ничего предпринимать, дабы оградить дочь от испытаний, или хотя бы поддержать ее.
7. Оправившись от ранения и горячки, Мари часами грезит наяву, но это не слишком беспокоит ее родных etc. Ближе к финалу сказки грезы заканчиваются обмороком, очнувшись от которого девочка вживую встречается с юным Дроссельмейером из Нюрнберга: «Она подняла глаза: крёстный снова нацепил свой стеклянный парик, надел жёлтый сюртучок и довольно улыбался, а за руку он держал, правда маленького, но очень складного молодого человека, белого и румяного, как кровь с молоком, в великолепном красном, шитом золотом кафтане, в туфлях и белых шёлковых чулках. <... > Волосы были тщательно завиты и напудрены, а вдоль спины спускалась превосходная коса» [2, с. 92].
Этот перечень странностей далеко не полон (одно замужество в возрасте восьми лет чего стоит!), но для нашего случая приведенных данных вполне достаточно, и теперь мы можем уверенно продвигаться по узловым точкам «сумеречного» повествования. Итак, канун Рождества, дети в ожидании подарков, неожиданное (по крайней мере, для Мари и Фрица) появление Щелкунчика, волшебная ночь, очарование которой внезапно разрушается заклинанием Дроссельмейера... Начинается шутовское сражение, однако Мари испугана всерьез. Она ранит руку стеклом, бросив туфельку, прекращает «битву» и теряет сознание.
Заболевшую Мари навещает крестный, который вновь читает заклинания (якобы в шутку). Затем, чтобы поднять ей настроение, Дроссельмей-ер три вечера рассказывает сказку о твердом орехе, однако заметных улучшений в состоянии девочки не произошло: «Мари пришлось провести в постели почти целую неделю, потому что при всякой попытке встать у неё кружилась голова» [2, с. 61].
После выздоровления героиня «опять могла весело прыгать по комнате» [2, с. 61], но веселье было недолгим: Мышиный Король потребовал выкуп за жизнь Щелкунчика. Мари готова на все, но вскоре понимает, чем в конце концов придется заплатить, и рыдая, обращается к «доброму господину Дроссельмейеру»: «Ну, отдам я на съедение противному Мышиному Королю все свои книжки с картинками, отдам даже красивое новое платьице (в оригинале платье подарено Спасителем: «mein schönes neues Kleidchen, das mir der heilige Christ ein-bescheert hat» [5, s. 93] - С. С.), но ведь он будет требовать с меня ещё и ещё, так что под конец у меня ничего не останется, и он, пожалуй, захочет загрызть и меня вместо вас» [2, с. 69].
Внезапно оживший Щелкунчик просит добыть ему саблю. Стараниями Фрица он получает оружие, убивает Мышиного Короля и приглашает Мари прогуляться по волшебной стране. В конце прогулки Мари засыпает.
Проснувшись в своей постели, девочка пытается рассказать о приключении домашним. Те дружно поднимают ее на смех, и даже семь корон из шкатулочки Мари, семь корон «из какого-то незнакомого, очень блестящего металла и такой тонкой работы, что едва ли это могло быть делом рук человеческих» [2, с. 90], никого не убеждают в правдивости ее рассказа. После этого случая Мари сильно изменилась: «Волшебные образы сказочной страны не оставляли её. <... > Она видела все снова, как только начинала об этом думать, и, вместо того чтобы играть, как бывало раньше, могла часами сидеть смирно и тихо, уйдя в себя, - вот почему все теперь звали её маленькой мечтательницей» [2, с. 91; подчеркнуто нами. - С. С.].
Однажды, «грезя наяву» возле стеклянного шкафа, она внезапно («вдруг у нее вырвалось») признается Щелкунчику в любви: «Ах, милый господин Дроссельмейер, если бы вы на самом деле жили, я не отвергла бы вас, как принцесса Пирлипат, за то, что из-за меня вы потеряли свою красоту!» [2, с. 91-92; подчеркнуто нами. - С. С.]. Последнее, что она услышала после этих слов был крик крестного: «- Ну, ну, глупые выдумки! Но в то же мгновение раздался такой грохот и треск, что Мари без чувств свалилась со стула» [2, с. 92]. Очнувшись, Мари видит крестного и живого юного Дроссельмейра, который делает ей (наедине, без свидетелей) официальное предложение: «О превосходная мадемуазель Шталь-баум, осчастливьте меня вашей достойной рукой! Разделите со мной корону и трон, будем царствовать вместе в Марципановом замке» [2,
с. 93]. Предложение было встречено благосклонно, и «через год он увёз её в золотой карете, запряжённой серебряными лошадьми» [2, с. 93].
«Как говорят», - продолжает автор, - Мари «ещё и поныне королева в стране, где, если только у тебя есть глаза, ты всюду увидишь сверкающие цукатные рощи, прозрачные марципановые замки - словом, всякие чудеса и диковинки» [2, с. 93]. Осталось только добавить, что в чудесной стране мадемуазель Штальбаум имеет совсем другой облик: «Мари <... > смотрела в благоуханные волны, откуда ей улыбались прелестные девичьи лица.
- Ах, - радостно закричала она, хлопая в ладошки, - поглядите-ка, милый господин Дроссельмейер: там принцесса Пирлипат! Она так ласково мне улыбается.Да поглядите же, милый господин Дроссельмейер!
Но Щелкунчик печально вздохнул и сказал:
- О бесценная мадемуазель Штальбаум, это не принцесса Пирлипат, это вы. Только вы сами, только ваше собственное прелестное личико лас-ковоулыбается из каждой волны» [2, с. 80].
Здесь мы позволим себе остановить рассуждение, поскольку весь материал пока опровергает исходную мысль о существовании «сумрачного» сюжета. Или кто-то сомневается в том, что чистая детская любовь в соединении с безграничным самопожертвованием спасла околдованного юношу и даровала Мари новый удивительный мир?
Нет, конечно же, спасла. Да, конечно же, даровала. Осталось только понять, не слишком ли высока цена обретенного влюбленными счастья?.. На первый взгляд, ответ должен быть отрицательным. Безусловно, на долю Мари и юного Дроссельмейера выпали страшные испытания. Но они справились и получили соответствующую награду!.. И все же не будем спешить с выводами, поскольку настало время вывести на свет главную фигуру «сумеречного» сюжета - Христиана Элиаса Дроссельмейера.
Это он, добрый дядюшка Дроссельмейер, разрушил прежнюю жизнь Красавчика Щелкунчика. Это он, добрый крестный, втянул Мари в неравную борьбу с Мышиным Королем. И это он терпеливо подталкивал Мари со Щелкунчиком к самому краю бездны. Зачем?.. Ответ, как ни странно, прост - искусник-часовщик и великий механик способен создать идеально упорядоченный мир, но ему не дано даровать этому миру свободу действий, делающих нашу реальность по-настоящему живой. Кроме того, Дроссельмейер никак не может добиться единства формы и содержания: прекрасная снаружи Пирлипат уродлива внутри.
Окончательно отчаявшись добиться успеха техническими средствами, старший советник суда идет другим путем: так в доме Штальбаумов появляется Щелкунчик, а следом за ним Мышиный Король. Умело управляя рассудительными родителями Мари, Луизой и даже импульсивным Фрицем, старший советник суда добивается своего и добродушно благословляет влюбленных: «Ступайте, ступайте, играть, дети, только смотрите не ссорьтесь. Теперь, когда все часы у меня в порядке, я ничего не имею против!» [2, с. 92]. Да и с чего ему быть против? Задачи решены, цели достигнуты: зубастый уродец вновь стал Красавчиком Щелкунчиком, прекрасная оболочка Пирлипат обрела не менее прекрасную душу.
Все на своих местах, все часы в порядке, и Мари Штальбаум больше не будет падать в обморок. Мари Штальбаум умерла...
Список литературы
1. Ботникова А. Б. Немецкий романтизм: Диалог художественных форм. М.: Аспект Пресс, 2005. 352 c.
2. Гофман Э. Т. А. Щелкунчик и Мышиный Король / пер. И. Татариновой. М.: Детская литература, 1978. 96 c.
3. Поршнева А. С. «Щелкунчик» Э. Т. А. Гофмана и ранний немецкий романтизм // Филологический класс. 2016. № 3(45). С. 91-97.
4. Саид-Батталова Т. Ш. Ирония и пародия в сказочной повести Э. Т. А. Гофмана «Щелкунчик и Мышиный Король» // Вестник ВЭГУ. 2015. № 2 (76). С. 142-146.
5. Hoffmann E. T. A. Nüssknacker und Mausekönig // Hoffmann E. T. A. Der Märchen der Serapions Brüder. Berlin: Julius Bard, [1906?]. Ss. 7-125.
References
1. Botnikova A. B. Nemeckij romantizm: Dialog hudozhestvennyh form [German romanticism: a Dialog of artistic forms]. Moscow: Aspekt Press Publ., 2005.352 p.
2. Gofman E. T. A. Shchelkunchik i Myshinyj Korol' [The Nutcracker and the Mouse King] per. I. Tatarinovoj. Moscow: Detskaya literature Publ., 1978. 96 p.
3. Porshneva A. S. «Shchelkunchik» E. T. A. Gofmana i rannij nemeckij romantizm [E. T. A. Hoffmann's Nutcracker and early German romanticism] Filologicheskij klass [The philological class]. 2016. № 3(45). Pp. 91-97.
4. Said-Battalova T. Sh. Ironiya i parodiya v skazochnoj povesti E. T. A. Gofmana «Shchelkunchik i Myshinyj Korol'» [Irony and parody in E. T. A. Hoffman's fairy tale "the Nutcracker and the Mouse King»] Vestnik VEGU. 2015. № 2 (76). Pp. 142-146.
5. Hoffmann E. T. A. Nüssknacker und Mausekönig // Hoffmann E. T. A. Der Märchen der Serapions Brüder. Berlin: Julius Bard, [1906?]. Рр. 7-125.
