CC BY
116
Научно-практический журнал
62. Zisook S., Kasckow J.W., Lanouette N.M. Augmentation with citalopram for suicidal ideation in middle-aged and older outpatients with schizophrenia and schizoaffective disorder who have subthrechold depressive symptoms: a randomized controlled trial // J. Clin. Psychiatry. - 2010. -Vol.71. - P. 915-922.
63. Bateman K., Hansen L., Turkington D. Cognitive behavioral therapy reduces suicidal ideation in schizophrenia: results from a randomized controlled trial // Suicide life Threat. Behav. - 2007. - Vol. 37. - P. 284-290.
64. Борисов И.В., Любов Е.Б. Диагностика и экзистенциальная психотерапия суицидального поведения [Электронный ресурс] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. - 2013. - № 2 (19). - URL: http://medpsy.ru (дата обращения: 25.07.2015).
65. Любов Е. Б., Цупрун В.Е. Суицидальное поведение и шизофрения: биопсихосоциальный подход в диагностике, лечении и профилактике // Суицидология. -2013. - Том 4, № 3. - С. 3-17.
66. Васильев В.В. Эффективность психотерапии в профилактике повторных суицидов у женщин, страдающих психическими расстройствами // Психическое здоровье. - 2011. - № 2. - С. 43-45.
67. Зотов П.Б. Психотерапия суицидального поведения лиц разных возрастных групп // Тюменский медицинский журнал. - 2013. - Том 15, № 2. - С. 33-36.
68. Wasserman D., Rihmer Z., Rujescu D. The European Psechiatric Association (EPA) guidance on suicide treatment and prevention // Eur. Psychiatry. - 2012. - Vol. 27, № 2. - Р. 129-141.
69. Левина Н.Б., Любов Е.Б., Русакова Г.А. Труд и тяжелое психическое расстройство. Часть 1 // Социальная и клиническая психиатрия. - 2010. - Том 20, № 1. - С. 91-99.
70. Matakas F., Rohrbach E. Psychiatric Hospital // Suicide and life-threatening behavior. - 2007. - Vol. 37, № 5. - P. 507-517.
Zisook S., Kasckow J.W., Lanouette N.M. Augmentation with citalopram for suicidal ideation in middle-aged and older outpatients with schizophrenia and schizoaffective disorder who have subthrechold depressive symptoms: a randomized controlled trial // J. Clin. Psychiatry. - 2010. - Vol.71. - P. 915-922.
Bateman K., Hansen L., Turkington D. Cognitive behavioral therapy reduces suicidal ideation in schizophrenia: results from a randomized controlled trial // Suicide life Threat. Behav. - 2007. - Vol. 37. - P. 284-290.
Borisov I.V., Ljubov E.B. Diagnostika i jekzistencial'naja psihoterapija suicidal'nogo povedenija [Jelektronnyj resurs] // Medicinskaja psihologija v Rossii: jelektron. nauch. zhurn. -2013. - № 2 (19). - URL: http://medpsy.ru (data obrashheni-ja: 25.07.2015). (In Russ)
Lyubov E.B., Tsuprun V.E. Suicidal behaviour and schizophrenia: promising preventative and curative biopsychosocial interventions // Suicidology. - 2013. - Vol. 4, № 3. - P. 3-17. (In Russ)
Vasil'ev V.V. Jeffektivnost' psihoterapii v profilaktike pov-tornyh suicidov u zhenshhin, stradajushhih psihicheskimi rasstrojstvami // Psihicheskoe zdorov'e. - 2011. - № 2. - S. 43-45. (In Russ)
Zotov P.B. Psihoterapija suicidal'nogo povedenija lic raznyh vozrastnyh grupp // Tyumen medical journal. - 2013. - Tom 15, № 2. - S. 33-36. (In Russ)
Wasserman D., Rihmer Z., Rujescu D. The European Psechi-atric Association (EPA) guidance on suicide treatment and prevention // Eur. Psychiatry. - 2012. - Vol. 27, № 2. - Р. 129-141.
Levina N.B., Ljubov E.B., Rusakova G.A. Trud i tjazheloe psihicheskoe rasstrojstvo. Chast' 1 // Social'naja i klinicheskaja psihiatrija. - 2010. - Tom 20, № 1. - S. 91-99. (In Russ) Matakas F., Rohrbach E. Psychiatric Hospital // Suicide and life-threatening behavior. - 2007. - Vol. 37, № 5. - P. 507517.
RECENT RESEARCHES OF SUICIDAL BEHAVIOR IN SUBJECTS WITH MENTAL DISORDERS
E.A. Sergeeva, V.V. Vasilyev, S.G. Pakriev, Y.V. Kovalev Izhevsk State Medical Academy, Izhevsk, Russia
In the review of 70 literature sources (22 Russian and 48 foreign) published in the last 10 years the problem of suicidal behavior in subjects with mental disorders is analyzed. The questions of suicidal behavior’s prevalence, of suicidal behavior’s distinctive features in mental disorders and of suicide prevention methods are considered. The carried out analysis shows that some aspects of the problem remain low-studied and demand further researches.
Keywords: suicide, suicide attempt, suicide behavior, suicide prevention, mental disorders.
УДК: 616.89-008.44
СУИЦИДОЛОГИЧЕСКИЙ СКРИНИНГ:
ПРОБЛЕМА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ПСИХОМЕТРИЧЕСКИХ МЕТОДИК
В.А. Солдаткин, А.Я. Перехов, М.Н. Крючкова, Я.В. Вычужина, М.А. Додохова
ГБОУ ВПО «Ростовский государственный медицинский университет» МЗ РФ, г. Ростов-на-Дону, Россия
Контактная информация:
Солдаткин Виктор Александрович - доктор медицинских наук, доцент. Место работы и должность: заведующий кафедрой психиатрии и наркологии ФПК ГБОУ ВПО «Ростовский государственный медицинский университет» Минздрава России, руководитель центра психологической поддержки РостГМУ. Адрес: 344022, г. Ростов-на-Дону, пер. Нахичеванский, д. 29. E-mail: Sva-rostov@mail.ru
Перехов Алексей Яковлевич - кандидат медицинских наук, доцент. Место работы и должность: начальник учебной части кафедры психиатрии и наркологии ФПК ГБОУ ВПО «РостГМУ» Минздрава России. Адрес: 344022, г. Ростов-на-Дону, пер. Нахичеванский, д. 29. E-mail: Perekhov_a@mail.ru
40
Суицидология Том 6, № 4 (21), 2015
Научно-практический журнал
Крючкова Марина Николаевна - ассистент кафедры психиатрии и наркологии ФПК ГБОУ ВПО «РостГМУ» Минздрава России. Адрес: 344022, г. Ростов-на-Дону, пер. Нахичеванский, д. 29.
E-mail: Marina.gemchugina@yandex.ru
Вычужина Яна Владимировна - ведущий психолог направления морально-психологического обеспечения группы кадров Управления вневедомственной охраны по г. Ростову-на-Дону - филиала ФГКУ «Управление вневедомственной охраны Главного управления МВД Российской Федерации по Ростовской области». Адрес: г. Ростов-на-Дону, ул. Советская, д. 15/2. E-mail: Klio99999@yandex.ru
Додохова Маргарита Авдеевна - кандидат медицинских наук. Место работы и должность: доцент кафедры химии ГБОУ ВПО «РостГМУ» Минздрава России. Адрес: 344022, г. Ростов-на-Дону, пер. Нахичеванский, д. 29. E-mail: Dodohova@mail.ru
Статья посвящена одному из самых распространенных, и в то же время самых спорных, методов суицидологического скрининга - психометрическому. Обсуждаются литературные и собственные данные, основанные на результатах обследования 312 студентов с применением опросника и проективного теста. Авторы не обнаружили корреляции результатов обследования при помощи методик разного типа, что поднимает вопрос об их надежности и валидности, требует продолжения исследований, направленных на совершенствование суицидологического скрининга.
Ключевые слова: суицидологический скрининг, проективный тест З. Королевой, шкала безнадежности А. Бека.
Едва ли нужно доказывать насущную необходимость развития суицидологического скрининга как значимой части профилактических мероприятий, имеющих потенциал снижения уровня суицидальной опасности [1]. Большинство исследований, посвященных этой теме, основаны на применении скрининговых шкал [2].
Действительно, методологические подходы, которые привнесла в настоящее время доказательная медицина в клиническую практику, привели к тому, что в привычном взаимодействии «врач-пациент» появился посредник - медицинский опросный инструмент (МОИ): психометрическая шкала, структурированное интервью и т.д.
В то же время, основными методами клинической психиатрии были и остаются феноменологический и клинико - психопатологический. Пока наука не научится считывать мысли и образы с сознания человека (прерогатива научной фантастики), познать субъективный мир душевных переживаний можно лишь через их словесную передачу, частично - по мимике, поступкам, вегето-соматическим реакциям. Наше сопереживание (по механизму эмпатии) основано на восприятии этих же внешних проявлений. Хорошо известно из теоремы К. Геделя [3], что познать систему, не выходя за ее пределы - невозможно, поэтому клинического метода для познания самого себя не существует. А вот познать чужую психику при помощи своей, используя научный клинический метод, безусловно, можно. Недостаточность такого познания объективно присутствует, но точно так же относительно несовершенным надо признать
психологические и другие методы, изучающие психическую (душевную) деятельность.
Абсолютизация формализованных подходов, математизация медицины и, в частности, психиатрии - позиция не бесспорная. Известный специалист по методологии диагноза и выдающийся клиницист А.Ф. Билибин подчеркивал, что «... в медицине в принципе не все поддается измерению». То же о науке писал и
З. Фрейд: «Признаком научного мышления как раз и является способность довольствоваться лишь приближением к истине и продолжать творческую работу, несмотря на отсутствие окончательных подтверждений» [4, 5].
Клинический метод не является совершенным, он требует массы дополнительных других методов - в первую очередь, методов психологического и психометрического. Тесты, шкалы и опросники широко практикуются в целях объективизации и количественной оценки психических расстройств, в некоторых случаях без них в настоящее время не верифицируется степень расстройства в классификациях. Но они лишь позволяют приблизиться к более полной оценке душевного состояния в силу неизбежности редукционистских ограничений. Психологические и психометрические методы в гораздо большей степени, чем клинический, направлены на объект, а не на субъект исследования. В психиатрии очень часто знание индивидуального, единичного, неповторимого, сугубо личностного может оказаться более важным, чем «объективное и доказательное» знание общего [6].
Однако в последние годы необходимость объективизации клинических феноменов,
Том 6, № 4 (21), 2015 Суицидология
41
Научно-практический журнал
симптомов и синдромов привела к существенному пересмотру представлений в психиатрической диагностике. Это было связано, в первую очередь, с требованием доказательности в психофармакологии, и инициировалось исследователями, работающими с крупнейшими фармацевтическими компаниями. Во вторую очередь, это связано с глобализацией, быстрым развитием международных контактов психиатров, стимулирующих системы стандартизации диагноза как в описательном, так и в операциональном (критерии времени и течения) плане. Именно это, а также внедрение в медицину методов математического анализа, и привело к широкому использованию психометрических шкал.
Понятие «тест» впервые применил для быстрых и несложных проверок американский психолог Дж. Кэттелл. В 1890 году вышла в свет его монография «Умственные способности, их измерение», в которой предложено около 50 простых испытаний. «Психология, -писал Кеттелл, - не сможет стать прочной и точной, как физические науки, если не будет базироваться на эксперименте и измерении. Шаг в этом направлении - применение серии умственных тестов к большому числу индивидов. Результаты могут иметь значительную научную ценность в открытии постоянства психических процессов, их взаимозависимости и изменений в различных обстоятельствах». Таким образом, статистический подход - применение серии тестов к большому числу индивидов - выдвигался как средство преобразования психологии в точную науку. Наряду с чисто научной ценностью такого подхода Кет-телл подчеркивал и его возможное практическое значение в отношении образа жизни и медицинской диагностики [7, 8].
Следует отметить возникновение другой крупной группы тестов. Речь идет о так называемых проективных тестах, с помощью которых предпринимается попытка выявить основные функции личности. Принцип проекции отражен в словесно-ассоциативном методе К. Юнга в 1904-1905 г. История проективных методик - это и хронология, отмечающая особо важные вехи развития проективной техники, и история развития проективного метода как целостного подхода к пониманию природы личности и способов ее экспериментального изучения. Стало традицией вести счет проективным методикам с теста словесных ассоциаций К. Юнга. Именно К. Юнгу принад-
лежат открытие и доказательство феномена, лежащего в основе всех проективных методик, а именно возможность посредством косвенного воздействия на значимые области-переживания человека («комплексы») вызывать пертурбации в экспериментальной деятельности. Юнг показал таким образом, что бессознательные переживания личности доступны объективной диагностике.
Тесты, основанные на вопросах, касающихся собственных переживаний и поведения человека или его отношений, начали возникать в 1930-х годах под влиянием первого психологического опросника, составленного в 1917 году Р.С. Вудворсом с целью отличить призывников, страдающих неврозом, от здоровых. Опросник для новобранцев (так называемый «Бланк личностных данных») был разработан в годы I Мировой войны с целью оценки эмоциональной устойчивости в боевых условиях. Ввиду скорого окончания войны этот метод не был широко использован по прямому назначению, однако послужил основой для последующей разработки подобных опросников и ныне признан первым в истории психологии личностным тестом [7, 8].
Одним из первых исследователей в экспериментальной психологии считается Г. Фех-нер. Он, уделяя особое внимание проблеме отношений между материальными и духовными явлениями, стал изучать эти отношения экспериментально, применяя математические методы. Данное направление исследований было названо психофизикой, поскольку его содержание определялось экспериментальным изучением и измерением зависимости психических состояний от физических воздействий. Таким образом, он ввел в психологию количественные меры, то есть измерение. Этот методологический принцип был положен в основу дифференциальной психологии, оттуда перешел в психологическую диагностику. До настоящего времени он используется при разработке и апробации психодиагностических средств для доказательства надежности и валидности методик [9].
Прежде чем психодиагностические методики могут быть использованы для практических целей, они должны пройти проверку по ряду формальных критериев, доказывающих их высокое качество и эффективность. Эти требования в психодиагностике складывались годами в процессе работы над тестами и над их совершенствованием. В результате появилась
42
Суицидология Том 6, № 4 (21), 2015
Научно-практический журнал
возможность оградить психологию от всевозможных безграмотных подделок, претендующих на то, чтобы называться диагностическими методиками.
К числу основных критериев оценки психодиагностических методик относятся надежность и валидность (адекватность) [10]. Надежность - это характеристика методики, отражающая точность психодиагностических измерений, а также устойчивость результатов теста к действию посторонних случайных факторов. Общий разброс (дисперсия) результатов тестового обследования можно представить как результат влияния двух групп причин: изменчивости, присущей самому измеряемому свойству, и факторов нестабильности измерительной процедуры. Надежность теста в широком смысле - характеристика того, в какой степени выявленные у ряда испытуемых различия по тестовым результатам являются отражением действительных различий, и в какой мере они могут быть приписаны случайным ошибкам. Надежность теста в узком смысле -степень согласованности результатов тестов, получаемых при первичном и повторном его применении по отношению к тем же испытуемым в различное время с использованием разных, но сопоставимых по характеру, наборов тестовых заданий.
Еще одним ключевым критерием оценки качества методик является валидность. Вопрос о валидности решается лишь после того, как установлена достаточная ее надежность, поскольку ненадежная методика не может быть валидной. Но самая надежная методика без знания ее валидности является практически бесполезной. Следует отметить, что вопрос о валидности до сих пор представляется одним из самых сложных. Наиболее укоренившимся определением этого понятия является то, которое приведено в книге А. Анастази [11]: «Валидность теста - понятие, указывающее нам, что тест измеряет и насколько хорошо он это делает». Валидность (с англ. действенный, пригодный, имеющий силу) - это комплексная характеристика методики, которая включает сведения об области исследования явлений и репрезентативности диагностической процедуры по отношению к ним. Валидность отражает, с одной стороны, сведения о том, пригодна ли методика для измерения того, для чего она была создана, а с другой - какова ее действен-
ность, эффективность, практическая полезность.
Клинические шкалы все время совершенствуются, число их растет с арифметической, а то и геометрической прогрессией, они могут существенно облегчать и ускорять работу врача. Они незаменимы в крупных эпидемиологических исследованиях, где просто невозможно найти необходимое количество врачей. В то же время, при неправильном их применении происходит вытеснение индивидуального подхода. Увлечение психометрикой стало приводить к использованию всевозможных экспресс - методик, а также к дистанционной диагностике, которая в редких случаях может быть неизбежной, но только в виде исключения, а не правила. Между тем, однажды появившись для эпидемиологических, статистических целей, «для чрезвычайных ситуаций», «для трудно доступных районов» и т.п., упрощенные экспресс-методики начали утверждаться в общей практике, - следствием явилось снижение уровня мотивации нового поколения врачей и коренного изменения ценностных оснований, когда врач не опекает конкретного больного, а продает свои стандартные услуги.
В интереснейшей работе Е.Н. Давтян и
С.В. Кудря «Слово в защиту клинициста (об использовании медицинских опросных инструментов в психиатрии)» [12] авторы четко определяют значимые ограничения при использовании психометрических методов. В частности, любой опросный инструмент разрабатывается таким образом, что анкетный вопрос существует лишь в совокупности с вариантами ответов на него. Иначе говоря, автор опросного инструмента имеет свое готовое представление об «объективном положении вещей» и выражает его при помощи комплекса «вопрос плюс варианты ответов». В этой ситуации роль больного как участника диалога редуцирована по сравнению с вопросно-ответной коммуникацией «врач - больной» при клинической беседе. Выбирая ответ на анкетный вопрос, больной не создает нового высказывания, не сообщает о том, что беспокоит именно его, он лишь подтверждает (или не подтверждает) определенные знания врача о ситуации больного, заложенные в вопросно-ответном единстве. Следовательно, познавательная ценность вопросов медицинской анкеты зависит от авторского понимания и представления об исследуемой ситуации.
Том 6, № 4 (21), 2015 Суицидология
43
Научно-практический журнал
В свете сказанного выше очевидно, что способность МОИ полноценно выполнять диагностическую функцию и заменить в этом смысле клиническую беседу представляется сомнительным. Среди опросников и шкал подавляющее большинство, несомненно, полезны и значимы, без их использования невозможно уже представить современную не только научную, но и практическую психиатрию. Но необходимо помнить, что это важное, но только дополнение клинического метода, что и будет продемонстрировано ниже.
Цель исследования: совершенствова-
ние методов суицидологического скрининга, выявление групп риска в студенческой среде.
Задачи:
1. Оценить риск суицидального поведения в студенческой группе путем применения проективной методики.
2. Оценить риск суицидального поведения в студенческой группе путем применения опросника.
3. Сопоставить результаты методик, выявить верифицированные группы риска суицидального поведения.
Материал исследования.
В исследовании, выполненном в октябре 2015 года, приняли участие отобранные случайным способом 312 студентов РостГМУ, всех курсов и факультетов (количество участников было предварительно определено методом расчета должной мощности исследования, с достаточной надежностью экстраполяции полученных данных на генеральную совокупность студентов ВУЗа).
Группу составили 177 девушек и 135 юношей, средний возраст 20,5 лет. Никто из вошедших в исследование студентов не обращался ранее за психологической, психотерапевтической или психиатрической помощью.
Методы:
I. Психометрический.
I. А. Для решения первой задачи исследования выбран тест «Суицидальные наклонности» З. Королевой [13].
Согласно методике, испытуемому предлагалась фигура замысловатой формы, сердцевина которой была закрашена черным. Предлагалось закончить рисунок, придав фигуре завершенность. Для этого нужно было закрасить части фигуры таким образом, чтобы картина понравилась испытуемому.
I. Б. Для решения второй задачи исследования выбран опросник «Шкала безнадежности» A. Beck и соавт. [14].
Методика содержит 20 утверждений, касающихся будущего. Одиннадцать из этих утверждений выражают ощущение безнадежности / пессимизма, как например, «будущее представляется мне мрачным». Остальные девять относятся к противоположной эмоции - ощущению надежды / оптимизма, как например, «я могу ожидать в жизни скорее хороших, чем плохих моментов». При определении итогового показателя уровня безнадежности / пессимизма ответы на «позитивные» утверждения инвертируют.
Интерпретация:
0-3 балла - безнадёжность не выявлена;
4-8 баллов - безнадежность лёгкая;
9-14 баллов - безнадежность умеренная;
15-20 баллов - безнадежность тяжёлая.
II. Статистический. Для обработки полученных данных использована программа Statis-tica 6.0
Результаты и их обсуждение.
I. А. Данные, полученные при использовании проективной методики (теста «Суицидальные наклонности» З. Королевой).
Согласно интерпретации автора методики (везде сохранена авторская стилистика),
1. Если НИЧЕГО НЕ ЗАКРАШЕНО В ЗАДАННОЙ ФИГУРЕ, она только ОБВЕДЕНА, то это говорит о «железной воле и крепких нервах. Маловероятно, чтобы обследуемый позволил себе поддаться слабости и подумать о самоубийстве, он считает это преступлением по отношению к самому себе, близким людям и окружающему миру»: 28 (9,0%).
2. Если ЗАКРАШЕНО НЕ БОЛЬШЕ ТРЕХ МАЛЕНЬКИХ ЧАСТЕЙ ФИГУРЫ, то «это значит, что при определенных обстоятельствах обследуемый мог бы задуматься о самоубийстве, и если бы все обернулось против него, то, возможно, даже предпринял бы такую попытку. Однако он оптимист по натуре, и поэтому обстоятельства крайне редко кажутся ему ужасными, он всегда видит свет в конце тоннеля»: 101 (32,4%).
3. Если на рисунке ОКАЗАЛОСЬ БОЛЬШЕ ЗАКРАШЕННЫХ, ЧЕМ ПУСТЫХ МЕСТ, то «в данный момент жизни обследуемый пребывает в мрачном расположении. Речь чаще идет о временном состоянии. Этот профиль не ассоциируется с повышением суицидальной опасности»: 89 (28,5%).
44
Суицидология Том 6, № 4 (21), 2015
Научно-практический журнал
4. Если ЗАКРАШЕНА ВСЯ ПРАВАЯ СТОРОНА ФИГУРЫ, то «это говорит о том, что обследуемый зачастую использует свои суицидальные наклонности с выгодой для себя: шантажирует своих близких возможным самоубийством, заставляет их выполнять требования»: 19 (6,1%).
5. Если ПРОДОЛЖЕНО ЗАКРАШИВАНИЕ ЗАДАННОЙ ЧАСТИ ФИГУРЫ, то «подсознательно обследуемый подумывает о смерти, однако внешне суицидальные наклонности не проявляются, они вырвутся наружу только при удобном случае»: 68 (21,8%).
6. Если ЗАКРАШЕНА ВСЯ ЛЕВАЯ СТОРОНА ФИГУРЫ, то «это говорит о душевной ранимости и чрезмерной чувствительности, обследуемый остро воспринимает несправедливость жизни и страдает от этого. Он склонен к суициду, и иной раз единственное, что его останавливает перед решительным шагом -любовь к близким людям. Он не хочет причинять им боль, и поэтому подавляет в себе суицидальные наклонности»: 7 (2,2%).
Итак, если доверять приведенной выше интерпретации, то относительно спокойным в отношении суицидологической опасности можно оставаться в отношении только 9,0% студентов (первый тип выполнения теста), обладающих крепким и устойчивым «антисуицидальным барьером». Около 60% студентов (второй и третий типы выполнения теста) оказались в «серой зоне», характеризующейся незначительным суицидальным риском. Все остальные студенты (около трети анкетированных), тип ответа которых на тест соответствовал четвертому, пятому и шестому вариан-
там, согласно методике, относились к зоне высокой суицидологической опасности.
П.Б. Данные, полученные при использовании опросника «Шкала безнадежности» A. Beck et al. (1974).
Результаты приведены в рис. 1. Учитывая, что распределение полученных результатов (как и следовало ожидать) отличается от нормального, результаты представлены в виде медианы (2,0), интерквартильного размаха (от 1 до 4), минимума (0) и максимума (17).
По понятным причинам особый интерес вызвали случаи, когда уровень безнадежности был более и равен 4 баллам (наличие безнадежности как таковой). Таких случаев обнаружилось 96 (30,8%) - снова треть! На этом этапе, казалось, все складывается логично и гармонично - осталось подтвердить, что эта треть студентов выбрала «неблагоприятные» варианты проективного теста (четвертый, пятый и шестой), и будет понятным алгоритм выявления групп риска для последующей профилактической работы. Но реальность, как всегда, сложнее и объемнее. На рис. 2 представлены характеристики уровня безнадежности в зависимости от варианта выполнения проективного теста (Var 1 - Var 6).
Даже без выполнения статистических расчетов, очевидно, что различий между группами нет (эта мысль все же проверена методом Вил-коксона, подтвердившим отсутствие достоверных отличий между группами). При этом группы существенно отличаются такой характеристикой, как дисперсия.
Вох & Whisker Plot
□ Median = 2
□ 25%-75%
= <1, 4)
X Min-Max
= {0, 17)
Рис. 1. Результаты применения опросника «Шкала безнадежности» A. Beck и соавт. (1974).
Том 6, № 4 (21), 2015 Суицидология
45
Научно-практический журнал
Box & Whisker Plot
□ Median
□ 25%-75% X Mn-Max
Рис. 2. Характеристики уровня безнадежности в зависимости от варианта выполнения проективного теста (Var 1 - Var 6).
Это позволяет предположить, что нечто интересное можно обнаружить, если рассмотреть тенденции, пусть даже и не приводящие к статистически значимым закономерностям. Так, при изучении доли студентов, уровень безнадежности которых соответствовал 4 баллам и более, в каждом из шести вариантов выполнения проективного теста получены следующие данные (табл. 1).
Из данных, приведенных в таблице, следует, что половина респондентов, выбравших первый вариант выполнения проективного теста, имели значимый уровень безнадежности (а ведь этот вариант интерпретируется как самый благоприятный, с наименьшим уровнем суицидальной опасности). Напротив, наименьшая доля (10,0%) респондентов, сообщивших о
Доля студентов, уровень безнадежности
безнадежности, отмечается в четвертой группе - по интерпретации проективной методики, это группа с высокой вероятностью демонстративно-шантажной суицидальной активности.
Полученные данные свидетельствуют о рассогласованности двух инструментов - проективной методики и опросника. С одной стороны, это в очередной раз поднимает вопрос о надежности и валидности применяемых инструментов; с другой - подтверждает, что без клинического метода любые подходы к диагностике суицидального поведения остаются ориентировочными, неточными [15, 16]; с третьей - обуславливают необходимость продолжения поиска критериев групп риска суицидального поведения [17, 18].
Таблица 1
орых соответствовал 4 баллам и более
Вариант выполнения проективного теста «Суицидальные наклонности» (Королева З.) Доля респондентов, уровень безнадежности которых по «Шкале безнадежности» (Beck A. et al.) соответствовал 4 баллам и более
Ничего не закрашено в заданной фигуре, она только обведена (n=28) 14 (50,0%)
Закрашено не более трех маленьких частей фигуры (n=101) 28 (27,7%)
На рисунке больше закрашенных, чем пустых мест (n=89) 29 (32,6%)
Закрашена вся правая сторона фигуры (n=19) 2 (10,5%)
Продолжено закрашивание заданной части фигуры (n=68) 21 (30,9%)
Закрашена вся левая сторона фигуры (n=7) 2 (28,6%)
46
Суицидология Том 6, № 4 (21), 2015
Научно-практический журнал
Выводы:
1. Примененные методики продемонстрировали высокий уровень риска суицидального
поведения у трети обследованных.
2. Результаты применения методик разного
типа (проективная методика и опросник) не
Литература:
1. Зотов П.Б., Юшкова О.В., Совков С.В. Суицидальные действия в г. Тюмени (Западная Сибирь) в 2007-2012 гг. // Медицинская наука и образование Урала. - 2013.
- Том 14, № 1 (73). - С. 124-126.
2. Дурнов А.Н., Тихоненко В.А. Методика обследования суицидентов с помощью «Суицидологической карты».
- Москва, 1978. - 219 с.
3. Успенский В.А. Теорема Гёделя о неполноте и четыре дороги, ведущие к ней // Летняя школа «Современная математика». - Дубна, 2007.
4. Ярошевский М.Г. История психологии от античности до середины XX в. - М.: Академия, 1996. - 416 с.
5. Бурлачук Л.Ф., Морозов С.М. Словарь-справочник по психодиагностике. - СПб.: Питер Ком, 1999. - 528 с.: (Серия «Мастера психологии»).
6. Савенко Ю.С. Введение в психиатрию. Критическая психопатология. - М.: Логос, 2013. - 448 С.
7. Бодалев А.А., Столин В.В., Аванесов В.С. Общая психодиагностика. - СПб.: Изд-во «Речь», 2000. - 440 с.
8. Дружинин В.Н. Экспериментальная психология. -СПб: Издательство «Питер», 2000. - 320 с. (Серия «Учебник нового века»)
9. Wilson M. Constructing Measures: An Item Response Modeling Approach. - Mahwah, New Jersey: Lawrence Erlbaum associates, 2005. - 228 p.
10. Бурлачук Л.Ф. Словарь-справочник по психодиагностике. 3-е изд. - СПб.: Питер, 2008. - 680 с.
11. Анастази А., Урбина С. Психологическое тестирование. - СПб.: Питер, 2001. - 688 с.
12. Давтян Е.Н., Кудря С.В. Слово в защиту клинициста (об использовании медицинских опросных инструментов в психиатрии) // Психиатрия и психофармакотерапия. - 2014. - № 2. - С. 59-64.
13. Королева З. Говорящий рисунок. 100 графических тестов. 2005. - У-Фактория. - 304 с.
14. Beck A.T., Weissman A., Lester D., Trexler L. The measurement of pessimism: The hopelessness scale // Journal of consulting and clinical psychology. - 1974. - № 42. -P. 861-865.
15. Чубина С.А., Бобкова Е.Н., Ивашиненко Д.М., Любов Е.Б. Оценка суицидального поведения и риска пациентов персоналом психиатрических учреждений // Тюменский медицинский журнал. - 2014. - Том 16, № 1.
- С. 26-27.
16. Зотов П.Б., Уманский М.С. «Внешний ключ» - как элемент суицидальной динамики и объект психотерапии // Медицинская наука и образование Урала. -2013. - Том 14, № 3 (75). - С. 160-161.
17. Юшкова О.В. К вопросу о суицидальной активности больных ВИЧ-инфекцией // Академический журнал Западной Сибири. - 2013. - Том 9, № 2. - С. 41-43
18. Харитонов С.В. Неспецифические факторы суицидального риска // Тюменский медицинский журнал. -2013. - Том 15, № 1. - С. 30-31.
коррелируют, что поднимает вопрос об их надежности и валидности, требует продолжения исследований, направленных на совершенствование суицидологического скрининга.
Транслитерация:
Zotov P.B., Jushkova O.V., Sovkov S.V. Cuicidal'nye dejstvija v g. Tjumeni (Zapadnaja Cibir') v 2007-2012 gg. // Medicinskaja nauka i obrazovanie Urala. - 2013. - Tom 14, № 1 (73). - S. 124-126. (In Russ)
Durnov A.N., Tihonenko V.A. Metodika obsledovanija sui-cidentov s pomoshh'ju «Suicidologicheskoj karty». - Moskva, 1978. - 219 s. (In Russ)
Uspenskij V.A. Teorema Gjodelja o nepolnote i chetyre dorogi, vedushhie k nej // Letnjaja shkola «Sovremennaja matematika». - Dubna, 2007. (In Russ)
Jaroshevskij M.G. Istorija psihologii ot antichnosti do serediny XX v. - M.: Akademija, 1996. - 416 s. (In Russ) Burlachuk L.F., Morozov S.M. Slovar'-spravochnik po psi-hodiagnostike. - SPb.: Piter Kom, 1999. - 528 s.: (Serija «Mastera psihologii»). (In Russ)
Savenko Ju.S. Vvedenie v psihiatriju. Kriticheskaja psi-hopatologija. - M.: Logos, 2013. - 448 S. (In Russ)
Bodalev A.A., Stolin V.V., Avanesov V.S. Obshhaja psihodi-agnostika. - SPb.: Izd-vo «Rech'», 2000. - 440 s. (In Russ) Druzhinin V.N. Jeksperimental'naja psihologija. - SPb: Iz-datel'stvo «Piter», 2000. - 320 s. (Serija «Uchebnik novogo veka») (In Russ)
Wilson M. Constructing Measures: An Item Response Modeling Approach. - Mahwah, New Jersey: Lawrence Erlbaum associates, 2005. - 228 p.
Burlachuk L.F. Slovar'-spravochnik po psihodiagnostike. 3-e izd. - SPb.: Piter, 2008. - 680 s. (In Russ)
Anastazi A., Urbina S. Psihologicheskoe testirovanie. - SPb.: Piter, 2001. - 688 s. (In Russ)
Davtjan E.N., Kudrja S.V. Slovo v zashhitu klinicista (ob ispol'zovanii medicinskih oprosnyh instrumentov v psihiatrii) // Psihiatrija i psihofarmakoterapija. - 2014. - № 2. - S. 5964. (In Russ)
Koroleva Z. Govorjashhij risunok. 100 graficheskih testov. 2005. - U-Faktorija. - 304 s. (In Russ)
Beck A.T., Weissman A., Lester D., Trexler L. The measurement of pessimism: The hopelessness scale // Journal of consulting and clinical psychology. - 1974. - № 42. - P. 861865.
Chubina S.A., Bobkova E.N., Ivashinenko D.M., Ljubov E.B. Ocenka suicidal'nogo povedenija i riska pacientov person-alom psihiatricheskih uchrezhdenij // Tyumen medical journal. - 2014. - Vol. 16, № 1. - P. 26-27. (In Russ)
Zotov P.B., Umanskij M.S. «Vneshnij kljuch» - kak jelement suicidal'noj dinamiki i ob#ekt psihoterapii // Medicinskaja nauka i obrazovanie Urala. - 2013. - Tom 14, № 3 (75). - S. 160-161. (In Russ)
Jushkova O.V. K voprosu o suicidal'noj aktivnosti bol'nyh VICh-infekciej // Academic journal of West Siberia. - 2013. - Vol 9, № 2. - S. 41-43. (In Russ)
Haritonov S.V. Nespecificheskie faktory suicidal'nogo riska // Tyumen medical journal. - 2013. - Vol 15, № 1. - P. 30-31. (In Russ)
Том 6, № 4 (21), 2015 Суицидология
47
Научно-практический журнал
SUICIDOLOGICAL SCREENING: THE PROBLEM RELATED TO THE USE OF PSYCHOMETRIC SCALES
V.A. Soldatkin, A.Y. Perekhov, M.N. Kryuchkova, Y.V. Viychuzhina, M.A. Dodohova Rostov State Medical University, Rostov-on-Don, Russia
The article is devoted to one of the most common and at the same time most controversial methods of suicidological screening - the psychometric. The article discusses the literature and our own data, based on the diagnostics of 312 students using a questionnaire and projective test. The authors didn’t find any correlation between the diagnostics results using scales of different types, which raises the question of their reliability and validity and requires further studies directed to improve the suicidological screening.
Keywords: suicidological screening, Z. Koroleva’s projective test, A. Beck’s scale of hopelessness.
УДК: 314.174:314.484
О ДЕМОГРАФИЧЕСКИХ ПОСЛЕДСТВИЯХ СУИЦИДАЛЬНОЙ СМЕРТНОСТИ
А.В. Короленко, М.В. Морев
ФГБУН «Институт социально-экономического развития территорий Российской академии наук», г. Вологда, Россия
Контактная информация:
Короленко Александра Владимировна - аспирант. Место работы и должность: младший научный сотрудник ФГБУН «Институт социально-экономического развития территорий Российской академии наук». Адрес: 160014, г. Вологда, ул. Горького, д. 56 а. Телефон: (8172) 59-78-10, e-mail: coretra@yandex.ru
Морев Михаил Владимирович - кандидат экономических наук. Место работы и должность: заведующий лабораторией исследования социальных процессов и эффективности государственного управления ФГБУН «Институт социально-экономического развития территорий Российской академии наук». Адрес: 160014, г. Вологда, ул. Горького, д. 56 а. Телефон: (8172) 59-78-10, e-mail: 379post@mail.ru
В статье представлены результаты оценки вклада внешних причин смерти в величину ожидаемой продолжительности жизни (ОПЖ) населения России и Вологодской области путём определения элиминированных резервов смертности. Установлено, что внешние причины смерти как в целом по стране, так и в регионе занимают третье место по величине демографических потерь, они «отнимают» от ОПЖ по 1,3 и 1,45 лет соответственно. В Вологодской области внутри класса «внешние причины смерти» по масштабу наносимого продолжительности жизни урона лидируют повреждения с неопределёнными намерениями, самоубийства и транспортные несчастные случаи. Однако существует значительная гендерная и возрастная дифференциация потерь: так, самоубийства и повреждения с неопределёнными намерениями за счёт пика ущерба в молодых возрастах влекут наибольшие демографические и, как следствие, социально-экономические потери.
Ключевые слова: внешние причины смерти, самоубийства, демографический ущерб, ожидаемая продолжительность жизни, элиминированные резервы смертности.
Большинство западноевропейских государств за последние полвека продемонстрировали огромные успехи в борьбе с неинфекционными причинами смертности, главным образом, от болезней системы кровообращения, новообразований, внешних причин, болезней органов дыхания и пищеварения, что позволило им поднять планку среднего возраста смерти от данных классов причин, значительно повысить величину ожидаемой продолжительности жизни населения, и тем самым осуществить «вторую эпидемиологическую революцию» [1]. Однако в России, так и не совершившей окончательный эпидемиологического
переход, структура смертности за этот период значительно не поменялась, и неинфекционные причины смерти продолжают занимать в ней лидирующие позиции. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) [2] показатели смертности российского населения от неинфекционных заболеваний в нашей стране выше, чем в развитых странах мира в 2-3 раза, от травм - в 4-6 раз (табл. 1).
Интегральной характеристикой процесса смертности во всех возрастах традиционно считается ожидаемая продолжительность жизни населения [3].
48
Суицидология Том 6, № 4 (21), 2015
