CC BY
43С.А. Папков*
СУДЕЙСКИЙ КОРПУС СИБИРИ. РУКОВОДЯЩИЙ СОСТАВ 1920-1937 ГОДЫ
Аннотация. Дается описание процесса формирования руководящего состава работников судебной системы в Сибири в первые десятилетия большевистской власти. Анализируется социальное происхождение судей, их образовательный уровень, политическое прошлое и опыт судебной практики. Описывается движение судей -руководителей по иерархической лестнице, причины систематических перемещений и факты отстранения от должности. Содержится попытка составить обобщенную картину карьерного роста, а также последствий политической чистки судебного корпуса в конце 1930-х годов. Автор приходит к заключению, что внедренный большевиками специфический отбор претендентов, постоянные перемещения и масштабные чистки явились характерной особенностью становления кадрового потенциала советского правосудия, позволившей сформировать своеобразный тип работников суда.
Ключевые слова: судебные кадры, выдвижение, краевые и областные суды, чистки, Сибирь.
Историография советской судебной системы в России имеет давнюю традицию, ключевые аспекты которой пережили значительную эволюцию вместе с эволюцией политического строя страны. Частью общей историографического традиции стали также современные труды российских специалистов и их зарубежных коллег. Благодаря усилиям многих авторов в научный оборот были введены важные архивные источники, получены новые выводы о советской судебной практике на разных этапах истории СССР1. В то же время характер и особенности самих судейских кадров, их происхождение, численная динамика, социальное и политическое лицо остаются мало изученными и требуют специального анализа.
В публикуемой работе содержится попытка описания кадрового состава судебных работников Сибири 1920-х - 1930-х годов, действовавших с момента возникновения большевистского режима в регионе и до начала Большого террора 1937 года, итогом которого стала почти полная замена руководящего состава, сформированного большевистской революцией. В
* Папков Сергей Андреевич, доктор исторических наук, профессор, с.н.с. Института истории СО РАН, spapkov@ya.ru
1 Описание общих проблем истории советского правосудия приводится в работах: Кожевников М.В. История советского суда. 1917-1947. М., 1947; Соломон Питер. Советская юстиция при Сталине. Пер. с англ. М., 1998; Смыкалин А. Создание советской судебной системы. // Российская юстиция. 2002. № 2; Кутафин О.Е., Лебедев В.М., Семыгин Г.Ю. Судебная власть России: история, документы. В 6-ти томах. / отв. ред. Л.Б. Алексеева. М., 2003; Исаев В.И., Михеев Д.Ю., Угроватов А.П. Между политикой и правом: суды Сибири в 1920-е - 1930-е гг. Новосибирск, 2014; Исаев В.И. Становление советской судебной системы на территории Сибири (1920-е - 1930-е гг.) / Социально-экономическое и социокультурное развитие Сибири в ХХ - начале XXI в.: традиции и новации. Сб-к научных трудов. Новосибирск, 2017; и др.
60
сферу исследования включены основные действующие лица, исполнявшие роль руководителей территориальных органов судебной власти в соответствии с административным делением Сибири. В их число вошли председатели общесибирских (краевых) судов и всех инстанций среднего уровня: губернских ревтрибуналов (1920-1922), губсудов (1921-1925), заведующие юридических отделов губисполкомов, председатели окружных (1925-1930), а затем краевых и областных судов (1930-1937), общая численность которых составляла немногим более 100 человек1. Именно на этих людях лежала главная обязанность систематического применения советского права и вынесения судебных решений для большинства граждан в новых для них условиях. Основная информация об этих лицах отложилась в архивах в виде их личных дел, а также в материалах различных конфликтных и контрольных комиссий, образующих в совокупности широкую информационную базу.
Анкетные данные в сочетании с автобиографическими справками и материалами партийных чисток открывают многообразную картину формирования и эволюции судебных кадров. На их основе появляется возможность анализировать особенности социального происхождения и образования первых советских судей, их общекультурного развития, а также проследить этапы формирования их профессиональных навыков и опыта судебно-правовой работы.
В оценке руководителей органов суда отчетливо выделяется несколько принципиальных особенностей, характерных для всего класса коммунистических управленцев. Прежде всего - их происхождение. С первых же дней советской власти на должности в структурах новой судебной системы стали выдвигаться люди, принципиально отличные от их предшественников. Кресла председателей ревтрибуналов, губ - и нарсудов, заведующих юридическими отделами губисполкомов заняли активные участники революции и гражданской войны, включая также немногих прежних обывателей без каких-либо заслуг перед режимом, но обладающих основами грамоты и способных вести делопроизводство и переписку. Суд новой формации стал поистине «народным судом», где правосудие вершилось теперь не только на основании «революционной совести», но и по воле самих представителей «трудового народа».
Тип этого представителя отчетливо отражается в многочисленных автобиографиях и личных анкетах. Описывая свой путь в советскую иерархию, большинство судей старается подробно изложить факты классового происхождения и воспитания, как того требовал номенклатурный учет, воспроизводя при этом массу драматических жизненных эпизодов как наиболее значимых аспектов своего прошлого. В этих сообщениях - целый комплекс характерных жизненных коллизий, излагаемый авторами в самых различных комбинациях. Наиболее типичные из них представляют мрачную
1 По архивным материалам установлены сведения на 111 человек; часть этих материалов сохранилась лишь в виде фрагментов.
картину жизни «низов» дореволюционной России: раннее сиротство и трудное взросление, сопряженное с материальными тяготами семьи и скитальчеством, недоступность образования и ранний переход к изнурительному взрослому труду. Пережитое социальное унижение, суровая эксплуатация, административный произвол властей и постоянная борьба за выживание в условиях царизма так или иначе присутствуют во всех биографических описаниях. Повествуя о трудностях детства и юности, некоторые авторы обращают внимание на тот факт, что выросли в семье, где была еще жива память о крепостном праве и помещичьем гнете. «Родители мне часто рассказывали о том дне, когда был обнародован Манифест 19 февраля 1861 года о воле. [...] ...кабальная эксплуатация долгое время еще после воли не отличалась от крепостного права»1, - пишет председатель Ойротского облсуда К.К. Кочанов. Зам. председателя Западно-Сибирского краевого суда И.Г. Вежан сообщает: «Родители происходят из крепостных крестьян. Отец работал у помещика вплоть до Манифеста 1861 г. [...] Семье приходилось голодать, сидели по нескольку дней без хлеба и питались исключительно капустой»2. Другой зампредседателя крайсуда, В.А. Арсенов, также отмечает: «Материальное положение было чрезвычайно тяжелым, а поэтому мне и моим братьям приходилось помимо ученья заниматься частными уроками. Я лично с 13-летнего возраста (с третьего класса гимназии) начал бегать по урокам, зарабатывая по 5 рублей в месяц»3. Те же мотивы - и у председателя Хакасского облсуда К.Н. Байкалова: «...На четвертом году отроду я потерял отца, после чего мать со мною и двумя моими братьями и одной сестрой переехала на жительство в село Абаканское. [...] Здесь в ненадлежащих условиях жизни один брат и сестра померли.»4.
Вполне очевидно, что для каждого составителя подобного curriculum vitae революция и завоевание власти большевиками представлялись исключительно как величайшее историческое событие, которое не только порывало с постылым прошлым, но и открывало сторонникам режима огромные возможности для личного успеха, немыслимые в предшествующие эпохи. Революция выводила их из нищеты и забвения на арену активного участия в политике, управлении и распределении жизненных благ. Для очень многих будущих советских руководителей это был исключительный шанс, которым трудно было не воспользоваться.
Важной характеристикой первых советских судей служит оценка их образования. Удалив из судебной сферы все «буржуазные элементы», большевистский режим стал формировать судебные органы исключительно на основе «выдвиженчества». Ни уровень образования, ни профессиональные способности больше не играли никакой роли: два-три класса городской или
1 ГАНО. Ф. П 2. Оп. 6. Д. 1121. Л. 6.
2 ГАНО. Ф. П 3. Оп. 15. Д. 2663. Л. 8.
3 ГАНО. Ф. П. 2. Оп. 6. Д. 77. Л. 5об.
4 Там же. Д. 118. Л. 8.
сельской школы у выдвиженца признавались достаточным условием для замещения любой высокой советской должности. Естественно поэтому, что почти во всех советских судах исчезли профессиональные кадры. Им на смену пришли самоучки и случайные активисты с минимальным набором элементарных знаний. Как показывают анкетные данные, большинство руководящих работников судебных органов Сибири - это бывшие писари и мелкие конторские служащие различных учреждений царского времени: счетоводы, переписчики мировых судов, писари периода службы в Русской армии, писари сельских правлений и другие лица подобных занятий. Мировая война, армейская служба, а затем революция стали для них важным условием карьерного старта с последующим переходом в структуры большевистской системы управления. В атмосфере революционного хаоса и краха старого судебного аппарата им быстро нашлось полезное применение в органах «народного правосудия», где недостатки образования и отсутствие юридической подготовки компенсировались «революционным чутьем» новых судей, их особой моралью, классовыми понятиями, интуицей и обычным житейским опытом разрешения споров.
Однако и в этой общей практике выдвижения имелись некоторые исключения. Они состояли в том, что в рядах большевиков также находились немногочисленные юристы старой школы, способные организовать работу отдельных звеньев новой правовой системы. Круг их был очень небольшой, но именно им поручили возглавить самые важные судебные органы в 1920-е годы. Председателем Сибирского ревтрибунала (Сиботделения Верховного трибунала ВЦИК) с ноября 1920 г. стал профессиональный юрист
B.Е. Опарин; в 1922 г. его сменил юрист А.Г. Глузман; ревтрибунал Томской губернии непродолжительное время возглавляли юристы
C.В. Александровский и Р.Э. Ангевич, а отдел юстиции Иркутской губернии - М.В. Кожевников (в 1925-1928 гг. - председатель Сибирского краевого суда, позднее - известный советский ученый-правовед).
Значительно большую роль в судебной карьере играл революционный и партийный стаж. Фактически это был решающий аргумент для назначения выдвиженца, особенно в тех случаях, когда заслуги перед революцией и партией выражались отбытым сроком в царской тюрьме, на каторге или в ссылке. Таково было общее правило для занятия любого ответственного поста в ранней большевистской системе: высокое назначение служило достойной наградой за активное участие в завоевании власти и покорении врагов. Партийцы со стажем и профессиональные революционеры - как правило, волевые, суровые и бескомпромиссные исполнители - иногда сразу становились руководителями судебных органов в тех местах, где их застала революция или гражданская война, но чаще - путем быстрого продвижения по службе. В этой группе были не только старые большевики, но и немалая доля выходцев из других партий, переметнувшихся к большевикам в ходе гражданской войны - эсеры, анархисты, меньшевики, левые радикалы из национальных групп, включая также бывших террористов и уголовников. К
последней группе принадлежал, в частности, рабочий-маляр, а позднее -председатель Барабинского окружного суда Т.В. Соколов. В 1907-1908 гг. он состоял в федерации анархистов, а в 1908-1912 гг. отбывал каторгу по обвинению в убийстве агента охранного отделения. В советское время он официально числился заслуженным ветераном революции и занимал ряд ответственных постов: в 1930-1932 гг. был партследователем краевой контрольной комиссии ВКП(б), а закончил карьеру в 1941 г. на посту председателя горкома МОПР в Томске; умер в 1942 г.1 Сходные революционные заслуги имел и председатель Барнаульского, затем Барабинского окрсуда, член краевого суда Х.С. Лабренц - бывший агент латышской СДРП. В 1909 г. он был приговорен к каторге за вооруженное нападение на кассира завода и находился в заключении до 1913 г., затем бежал; в 1920-е занимал ответственные посты в советских судах; с 1930 г. работал нарсудьей Топкинского района Запсибкрая2.
В судейском сообществе 1920-х гг. в Сибири, как и в других советских структурах, особенно заметным было присутствие выходцев из ПСР и РСДРП. Членами эсеровской партии в прошлом являлись: председатель Омского губсуда П.Г. Алимов (в 1923-1927 гг. - прокурор Сибири); председатель краевого суда М.В. Кожевников; зам. председателя краевого, затем председатель Минусинского окрсуда А.М. Алифанов (участник террористической группы ПСР); председатели Омского окрсуда К.В. Белобородов; Иркутского губ- (окр-) суда М.П. Лежнин; Каменского окрсуда И.Д. Садков и ряд других. Всего в составе руководителей органов суда в Сибири представителями бывших левых партий было не менее 20 человек, т.е. около 20 %. Такая картина существовала до 1929-1930 гг., но затем резко изменилась в результате кампании чисток и централизации судебного аппарата за счет упразднения окружной системы. Бывших соперников большевиков постепенно вытеснили из советских судов как негодный скомпрометированный элемент и завершили их ликвидацию (с некоторыми исключениями) в период террора 1937-1938 гг.
Общая характеристика состава судебных руководителей по времени вступления их в ряды партии коммунистов представляется в следующем виде (табл. 1):
1 ГАРФ. Ф. А 535. Оп. 7. Д. 2802; ГАНО. Ф. П. 3. Оп. 15. Д. 16203; Ф. П. 18. Оп. 4. Д. 628.
2 Политическая каторга и ссылка. М., 1934; ГАНО. Ф. П. 2. Оп. 6. Д. 1229,1230; ГАРФ. А 539. Оп. 5. Д. 4429.
Таблица 1.
Состав руководителей судебных органов Сибири 1920-1937 гг. по партийному стажу (чел.)*
в ремя вступления в РКП (б)-ВКП(б)
Статус судей 1902- 1918- 1920 после нет всего
1917 1919 1920 сведен.
Председатели Сиб. отделения Верхтрибунала ВЦИК, председатели Сибирского (Зап.-Сиб. и Вост.-Сиб.) 3 4 2 - - 9
краевого суда (1920-1934)
Председатели губревтрибуналов,
губсудов и зав. юридическими отделами губисполкомов (1920-1925) 14 11 8 - 14 47
Председатели окружных судов (1925-1930)** 10 17 19 10 3 59
Председатели обл. и краевых судов Западной и Восточной Сибири (19351937) - 3 1 2 1 7
* Составлено по материалам личных дел.
** В число окружных включены также судьи автономных областей 1922-1935 гг.
Эти данные показывают, что основная часть (более 50 %) руководителей судов вступила в ряды коммунистов в период гражданской войны и в 1920 году - сразу после захвата власти в регионе. Но значителен был удельный вес и ветеранов революции (22-24%), особенно в ранний период советского режима. По мере укрепления центральной большевистской власти, нуждавшейся в постоянном расширении области применения права и соответствующем притоке новых выдвиженцев, соотношение старых и молодых членов партии систематически изменялось. Одни ветераны освобождали места по причине возраста и выхода на пенсию, другие - уцелевшие в ходе чисток - перемещались в иные структуры юстиции или госуправления, где в итоге завершалась их карьера.
Выдвижение первых кадров в судебный аппарат Сибири, как и прочих институтов советской власти, протекало под огромным влиянием гражданской войны. Порожденные этой жестокой схваткой карательные учреждения - реввоентрибуналы, ВЧК и части особого назначения (ЧОН) -послужили фундаментом всей судебной системы большевиков. С переходом от войны к миру произошла естественная эволюция: чрезвычайные революционные суды (трибуналы) преобразовались в суды гражданские (уездные и губернские), полномочия и масштаб деятельности ВЧК сократились, а часть избыточных кадров перетекла в новые органы правосудия. Анкетные данные подтверждают, что в составе руководителей судов в Сибири бывшие чекисты составляли не менее четверти всей численности. Сотрудниками ВЧК в годы гражданской войны служили: председатель Сиботделения Верхтриба ВЦИК А.Г. Глузман (быв. зав.
65
отделом Московской ЧК), председатель крайсуда Г.Я. Мерэн (быв. председатель Псковской губЧК и губревтрибунала), председатели -Енисейского губсуда О.П. Лапин (быв. председатель уездной ЧК Тамбовской губ.), Красноярского окрсуда Н.П. Матсон-Карачун (быв. начальник секретной агентуры Енисейской губЧК), Новониколаевского губсуда С.Г Чудновский (быв. председатель Иркутской, затем Томской губЧК), Омского губсуда С.Т. Пилипенко (быв. председатель политбюро Татарского и Славгородского уездов) и многие другие. Судейский корпус наполнился кадрами с весьма специфическим прошлым - с опытом карательных операций и тайных бессудных расстрелов, массовых арестов и реквизиций, захвата заложников, доносительства и слежки за политическими противниками. Бывшие герои чекистских подвалов стали деятельными участниками формирования новой правовой реальности в России.
Выходцы из чекистской среды представляли собой наиболее устойчивый элемент в составе судей-рукодителей, так как их прошлое, овеянное героикой и мифами революции, служило для них общепризнанной привилегией и номенклатурным преимуществом. В отличие от остальных, они быстрее продвигались по служебной лестнице, а также часто получали более высокий пост в партийных или советских органах. Во всяком случае, их кадровая карьера всегда протекала более успешно, за исключением эпохи массового террора, которая уравняла шансы на выживание для всех ветеранов революции.
Своебразие первых трех лет советской власти состояло также в постоянной смене руководителей судебных органов, поскольку в их среде часто оказывались совершенно случайные лица, подобранные партийными руководителями на скорую руку, но не способные вести дело. После нескольких месяцев неудачной работы их отстраняли от судебного поста с переводом на другие места в системе управления. Прерогатива по увольнению принадлежала Сиббюро ЦК РКП(б) или губкому партии. Так, например, в 1922 г. Сиббюро ЦК сместило с поста председателя Омского губревтрибунала и члена коллегии Сиботделения Верховного трибунала ВЦИК Д.Ф. Хроматко. Вердикт Сиббюро гласил: «Подлежит отзыву ввиду непригодности»1.
Некоторые назначенцы действовали на посту лишь по нескольку месяцев. За 1920-1922 гг. в Алтайской губернии сменилось 7 председателей губревтрибуналов и 4 заведующих отделом юстиции губисполкома, в Енисейской - 6 председателей ревтриба и 3 зав. отделом, в Томской - 5 председателей и 4 зав. отделом, в Иркутской - 3 председателя и 2 зав. отделом, в Омской - 3 председателя и 4 зав. отделом2. Но в нижних судебных инстанциях (уездных и нарсудах) текучесть кадров была еще выше. Только с 1922/1923 г., после слияния ревтрибуналов с губсудами, стало происходить замедление этого круговорота, и в каждой губернии появился устойчивый
1 ГАНО. Ф. П. 11. Оп. 2. Д. 1819.
2 Подсчитано по материалам личных дел.
состав руководящих судей: в Омской - председатель П.А. Малышев, в Томской - В.Г. Арсенов, в Новониколаевской - С.Г. Чудновский, в Иркутской - В.А. Бранецкий, в Алтайской - В.А. Лисин.
Причиной смещения председателей губ- и окрсудов служила не только профнепригодность (в большевистском понимании этого термина). К такому же итогу приводили и обычные правонарушения и проступки морально -бытового характера, особенно в тех случаях, когда недостойное поведение судьи получало огласку. Партийное руководство стремилось не допускать публичной дискредатации суда и, если проступок не означал преступления, нарушитель обычно переводился в другую губернию или округ на аналогичную должность. Чаще всего такой вид наказания применялся для тех кто был замечен в пристрастии к алкоголю или «моральном разложении» (председатели - Енисейского губсуда П.А. Малышев, Новониколаевского губсуда И.В. Кытманов, Минусинского окрсуда В.Н. Уфимцев, Бийского окрсуда М.И. Задорин, Ойротского облсуда Ф.Д. Данилов, Славгородского окрсуда Н.М. Жуков и некоторые другие).
Наказание могло быть еще более строгим и привести к полному увольнению из органов суда, если нарушение относилось к служебной деятельности. В 1929 г. в Киренском округе была снята со своих постов и предана суду целая группа руководителей округа, включая председателя окрисполкома И.В. Пучкова, окружного прокурора И.А. Быкова и председателя суда П.А. Шульгина. Обвинением для них стало «злоупотребление служебным положением, фальсификация уголовных дел, моральное разложение и дискредатация советской власти»1. Сибирский краевой суд вынес каждому из обвиняемых приговор от 2-х до 10-ти лет заключения, что стало своеобразным повторением в Сибири сценария разоблачения известного «смоленского нарыва»2.
Смещение с должности происходило и по другим причинам. Председатель Енисейского губсуда О.П. Лапин был снят в апреле 1924 г. «за нетактичное поведение по отношению к пленуму губсуда» и переведен на должность заведущего орготделом губисполкома3. Аналогичные последствия имели также отдельные судебные ошибки. В литературе задокументирован случай с председателем Западно-Сибирского краевого суда В.А. Бранецким. В октябре 1934 г. в ходе яростной кампании хлебозаготовок этот руководитель распорядился привести в исполнение приговор к «высшей мере» осужденному «саботажнику», которому расстрел был заменен 10-ю годами лишения свободы. Дело о «грубой халатности» Бранецкого рассматривалось в разных инстанциях, но завершилось в духе сталинского правосудия: решением Верховного суда РСФСР его приговорили к «общественному порицанию с запретом занимать руководящие судебные
1 ГАНО. Ф. П. 2. Оп. 6. Д. 286; Ф. П. 2. Оп. 2. Д. 408.
2 См. об этом: Кодин Е.В. «Смоленский нарыв». Смоленск, 1995.
3 ГАНО. Ф. П. 2. Оп. 6. Д. 1240.
должности в течение двух лет»1. Спустя некоторое время его пристроили на должность зам. директора Всесоюзной правовой академии при ЦИК СССР.
Подобным образом был смещен и председатель Новосибирского окрсуда М.К. Вьюгов. В 1929 г. его сняли «за искривление партлинии с запрещением навсегда работать в органах суда». Но этот вердикт не помешал перевести Вьюгова в органы прокуратуры, где ему нашлось место заместителя, а затем и.о. прокурора Хакасской автономной области. В 1939 -м его окончательно уволили из прокуратуры «за непригодностью»2.
С осени 1930 г. в стране начался новый этап истории советской административной и судебной системы. Процесс расширения государственного контроля на обширных территориях (повышение роли районного звена) и вызванный им пересмотр административных границ (упразднение округов) привел к новой фазе бурных кадровых перемен: 20 окружных судов Сибири были ликвидированы, а их работников распределили по районным судам. Большинство председателей окрсудов оказались не у дел, им пришлось сменить место дальнейшей службы. По решению крайкомов ВКП(б) часть из них была направлена в районные суды и прокуратуры, другие переведены на ответственные посты в советские и партийные учреждения - председателями РИКов, работниками контрольных комиссий ВКП(б), секретарями райкомов ВКП(б) и т.п. Ряд бывших председателей перешел в состав членов краевых и линейных судов, где были открыты новые вакансии.
В итоге общее число органов управления судами, а также самих управленцев (выше районного уровня) сократилось до числа вновь образованных краев и областей. На территории Сибири с 1930 г. стали действовать Западно-Сибирский краевой суд (председатель Г.Я. Мерэн, затем В.А. Бранецкий), в Иркутске - Восточно-Сибирский суд (его возглавил бывший зам. председателя суда Западной области С.П. Касаткин). В национальных автономных районах Сибири действовали два областных суда - Хакасский (пред. Я.М. Арыштаев) и Ойротский (председатель Т.В. Кичигин, затем А.И. Ильинский). В январе 1935 г. начал свою работу Красноярский краевой суд под руководством Я.Ф. Королева, недавнего инструктора Средне-Волжского крайкома ВКП(б).
Непрерывная смена руководителей судебных органов - самая характерная черта кадровой политики описываемой эпохи. Полтора-два года работы на одном месте, а затем смена не только места, но часто и рода деятельности - типичный путь руководящего работника советского суда. Такое положение вызывалось множеством факторов: отсутствием профессиональных юридических кадров и сложившейся практикой постоянных «перебросок», низким престижем права в стране и зависимым положением судей от политических институтов, непрерывными эспериментами властей в административной сфере. Постепенное развитие
1 ГАНО. Ф. П. 7. Оп. 2. Д. 851; Ф. П. 3. Оп. 15. Д. 2032.
2 ГАНО. Ф. П. 3. Оп. 15. Д. 3244.
системы подготовки кадров юристов-практиков на краткосрочных курсах, а также расширение базы высшего образования в стране приносило свои плоды. В регионах СССР начал формироваться стабильный штат руководителей и рядовых работников судов. Но в 1937-1938 гг. судейскому сообществу был нанесен травматический удар.
В ходе кампании по разоблачению «правотроцкистских и иных вредительских элементов» массовые аресты распространились также на работников суда. В течение ноября-декабря 1937 г. агентами НКВД были арестованы почти все председатели краевых и областных судов Сибири: С.П. Касаткин (Иркутск), Я.Ф. Королев (Красноярск), Т.Т. Блекис (Барнаул), Ф.С. Толстухин (Хакасия), а с ними - многие заместители, руководители отделов и сотрудники судебного аппарата.
Вполне очевидно, что судебный аппарат не представлял и не мог представлять какую-либо специальную цель или группу, с которой Сталин и НКВД сводили бы счеты. Карательные акции в отношении судей имели ту же природу, что и уничтожение других элементов коммунистической номенклатуры. В основном тут фигурировали «компрометирующие связи» как признак политической неблагонадежности - связи с уже арестованными коммунистами или родственниками, с бывшими участниками оппозиции или «вредителями». Роковое значение имели также и редкие случаи противодействия судей работникам НКВД, когда это касалось судебно-следственных процедур.
Для расправы с судьями использовался обычный набор средств, применяемый в отношении арестованных «врагов народа». Известные теперь документальные свидетельства дают детальное представление о том, как протекало чекистское «следствие» по делам некоторых юристов. Председателя Алтайского краевого суда Теодора Блекиса арестовали 25 ноября 1937 г. и стали принуждать к самооговору и разоблачительным показаниям на своих коллег. Но, несмотря на изощренные пытки, судья проявил невероятную стойкость, Свидетели более позднего расследования показывали: «Блекиса допрашивали Салтымаков и Скворцов. Допрос производился ужасно: ему связывали руки и ноги, затем связанного били об пол. У него все лицо было залито кровью, его нельзя было узнать...». «Салтымаков допрашивал Блекиса с полмесяца. Оставлял его без пищи и воды. Последние дни допроса Блекис выглядел трупом, не мог ходить и даже есть, только очень много пил. На него страшно было смотреть.»1. В декабре 1937 г., не выдержав истязаний, судья скончался. Подобным методам допросов подверглись также заместители Блекиса К.А. Мокиевский и Н.В. Смекалов и другие работники Алтайского краевого суда.
В октябре 1938 г. был арестован председатель Новосибирского облсуда А.В. Островский как заговорщик завербованный бывшим прокурором области И.И. Барковым. Как и другие юристы, он пытался сопротивляться
1 Гришаев В. Реабилитированы посмертно. (К истории сталинских репрессий на Алтае). Барнаул, 1995. С. 110.
чекистскому следствию, испытав сильное психологическое давление, шантаж и угрозы в адрес его семьи, но его спасло само время. В результате очередного поворота в политике террора «дело» председателя Островского внезапно было прекращено; в октябре 1939 г. судью освободили и полностью реабилитировали, позволив вернуться к судебной практике1.
Кампанией террора 1937-1938 гг. был сметен целый слой руководителей и организаторов советской судебной системы, созданной революционной эпохой. Хотя общая численность репрессированных судей до сих пор не поддается окончательной оценке, однако даже установленные факты указывают на беспрецедентные масштабы расправы с руководителями судебного ведомства в Сибири. Только из числа бывших председателей губсудов и ревтрибуналов (в Сибири было шесть губерний) арестам и расстрелам подверглись не менее восьми человек. Через камеры НКВД прошли также бывшие председатели окружных судов - Новосибирского (А.А. Питтель, И.И. Воронин), Канского (Г.А. Нюня, М.А. Винокуров), Кузнецкого (А.В. Шулепов), Минусинского (А.М. Алифанов), Тулунского (И.А. Желтухин) и многие другие.
Террор изменил не только кадровый состав судей. Он окончательно деформировал саму систему слаборазвитого правосудия, пропитав ее мертвящей атмосферой страха и покорности перед властью спецслужб. Судебная практика еще глубже погрузилась в болото политической целесообразности. И если еще в 1934 г. на громких процессах по делам о контрреволюционных преступлениях суды могли выносить оправдательные приговоры отдельным обвиняемым (как, например, по делу о «буржуазных националистах» в краевом суде в Новосибирске), то после 1937 года подобное стало невозможным.
Заключение. Эволюция судейского корпуса в 1920-е - 1930-е гг. представляла собой очень свеобразный зигзаг в истории российского правосудия. Ликвидировав систему формирующегося европейского права и кадры профессионалов, большевистский режим начал создавать альтернативный правовой порядок и выдвигать правоприменителей из среды «революционных масс». Судьи новой формации, набранные случайным образом из числа разного рода канцеляристов, вместе с бывшими агентами ВЧК и ЧОН составили основной корпус руководителей местных судебных структур. Основанием для выдвижения их на должности судей служили политические факторы в сочетании с элементарными навыками делопроизводства, освоенными в период армейской службы или в ревтрибуналах эпохи гражданской войны. Однако в условиях гражданского мира и перехода к более твердому законному порядку, вызванному нэпом, новые кадры оказались малопригодными для эффективной работы. Для этого не было ни опыта, ни соответствующих правовых полномочий. Даже официальная местная печать 1920-х годов приводила выразительные
1 Папков С.А. Страница истории советской юстиции. Прокуроры и судьи Сибири в эпоху террора 1937-1939 гг. // Российский судья. 2018. № 12. С. 125-126.
70
описания царившего административного произвола в регионах, сообщая о бесконечных жалобах населения и беспомощности органов правосудия1.
О качественном уровне судебных кадров говорит и тот факт, что в 1920-е годы судейство редко становилось постоянной профессией, по большей части оно было лишь эпизодом в карьере многих выдвиженцев. Только для судей регионального (краевого) уровня их деятельность получила систематический характер, тогда как большинство других руководителей перетекло в иные области советского управления. Постоянный состав руководящих кадров начал закрепляться лишь с конца 1930-х годов.
Вследствие низкой общей культуры большевистского управления и отсутствия квалифицированного кадрового резерва карьера судей эпохи 1920-1937 гг. отличалась невероятной динамикой: постоянными перемещениями из одного региона в другой, отстранением (по разным причинам) одних и назначением других, завершившись в итоге масштабной кадровой чисткой в конце 1930-х годов. Такой путь кадрового отбора -наиболее характерная особенность становления кадрового потенциала советского правосудия. Этот путь вывел на арену новый тип работников суда и сформировал особый способ отправления правосудия, черты которого сохраняются и в современных условиях.
Библиографический список
1. Гришаев В. Реабилитированы посмертно. (К истории сталинских репрессий на Алтае). Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 1995. - 238 с.
2. Исаев В.И. Становление советской судебной системы на территории Сибири (1920-е - 1930-е гг.) / Социально-экономическое и социокультурное развитие Сибири в ХХ - начале XXI в.: традиции и новации. Сб-к научных трудов. Новосибирск, 2017. С. 37-
65.
3. Исаев В.И., Михеев Д.Ю., Угроватов А.П. Между политикой и правом: суды
Сибири в 1920-е - 1930-е гг. Новосибирск: параллель, 2014. - 280 с.
4. Кожевников М. В. История советского суда. М.: Госюриздат, 1957. - 383 с.
5. Папков С.А. Страница истории советской юстиции. Прокуроры и судьи Сибири в эпоху террора 1937-1939 гг. // Российский судья. 2018. № 12. С. 122-128.
6. Политическая каторга и ссылка. Биографический справочник членов общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев. М.: Всесоюз. о-во полит. каторжан и ссыльно-поселенцев, 1934. - 878 с.
7. Семенов В.М. Суд и правосудие в СССР. М.: Юридическая литература, 1984. - 320 с.
8. Смыкалин А. Создание советской судебной системы // Российская юстиция. 2002. № 2. С. 39-42.
9. Соломон Питер. Советская юстиция при Сталине. Пер. с англ. М.: РОССПЭН, 1998.
1 См., например: Советы, не нарушайте революционной законности. / Красное знамя (Томск), 1927, 20 января.
