CC BY
10Елена Носенко-Штейн (Москва)
«СУДЬБЫ СКРЕЩЕНЬЕ»: РЕАЛЬНОСТЬ, МИФ И ИСТОРИЯ В «ВЫСОКОЙ» И НАРОДНОЙ КУЛЬТУРАХ*
Исторические события и факты по-разному, порой до неузнаваемости различно, отражаются в документах, не говоря уже о свидетельствах очевидцев. Такие свидетельства с течением времени все более и более приобретают черты фольклорного повествования. «Фольклоризация» известных событий и персонажей становится неотъемлемой частью коллективной памяти. В этой статье речь пойдет о соотношении мифа и истории в фиксированных и устных источниках, а также об их преломлении в художественном тексте. Те же события и факты, запечатленные в литературном произведении, тоже мифологизируются, что в свою очередь способствует конструированию коллективной памяти. Феномену коллективной и/или исторической памяти посвящено множество исследований. Проблемы формирования и содержания представлений о прошлом в разных сообществах и культурах привлекают внимание представителей разных областей социогуманитарного знания. Начало изучения культурной памяти обычно связывают с французской школой «Анналов», прежде всего с именами М. Блока1, Л. Февра, а также французского социолога М. Хальбвакса, бывшего близким школе «Анналов», хотя справедливости ради надо заметить, что этим вопросом серьезно интересовались Э. Дюркгейм, З. Фрейд и др.2 М. Хальбвакс писал, что следует различать коллективную и историческую память, подчеркивая, что понятие «историческая память» не слишком удачно, будучи уже коллективной памяти. Историческая память, по Хальбваксу - это «собрание тех фактов, которые заняли наиболее важное место в памяти людей. Но, будучи прочитанными в книгах, изучаемыми и заучиваемы-
* Статья подготовлена при финансовой поддержке Международного исследовательского центра российского и восточноевропейского еврейства (грант № 08-96), а также Memorial Foundation for Jewish Culture.
ми в школах, события прошлого отбираются, сопоставляются и классифицируются, исходя из потребностей или правил, которые не были актуальными для тех кругов, которые долгое время хранили живую память о них»3. Коллективная же память включает в себя воспоминания очевидцев, отражаясь в живых рассказах свидетелей тех или иных событий4, и тем самым она «короче» исторической памяти, т.к. сохраняется только пока живы люди, сохраняющие эти воспоминания.
В конце XX в. тема фиксации и отображения прошлого в разных социальных и культурных группах, а также в различных видах источников стала необычайно популярной. Я. Ассман в своей работе, посвященной проблемам реконструкции прошлого, писал, что «"история памяти" занимается не изучением прошлого как такового, а того прошлого, которое осталось в воспоминаниях - в традиции (историографической, литературной, иконографической и т.д.). И цель изучения "истории памяти" - не в том, чтобы вычленить из этой традиции "историческую правду", а чтобы проанализировать саму традицию как феномен коллективной или культурной памяти»5.
В настоящее время литература, посвященная разным видам памяти, поистине необозрима. Вполне естественно, что историки, антропологи и социологи не обошли вниманием еврейскую коллективную и историческую память. Так, известный историк Йосеф Иеру-шалми в своих исследованиях особенно обращает внимание на фактор исторической памяти как один из основных механизмов сохранения еврейской идентичности. Исследуя этот феномен на протяжении разных исторических эпох, ученый подчеркивает, что глубокий кризис еврейской идентичности вызван во многом эрозией исторической памяти6. Й. Иерушалми подчеркивает, что в настоящее время распад еврейской исторической памяти зашел настолько далеко, что современные исследователи не могут договориться, что же составляет истинное или хотя бы идеальное ее содержание7. Содержание еврейской коллективной и исторической памяти разносторонне дискутируется в сборнике, посвященном книге Й. Иерушалми8.
Говоря о содержании еврейской коллективной и исторической памяти, хотелось бы подчеркнуть, что у российских евреев как у крайне гетерогенного сообщества нет и не может быть единой культурной памяти. Она варьирует в зависимости от множества факторов и напрямую связана с культурной идентичностью. Среди них выделяется советская еврейская идентичность, конструирование которой в обоих ее вариантах - идишском и русском, интересно описано Анной Штерншис9. Это обычно люди в возрасте 75+, и в их памяти очень важную роль играют события Великой Отечественной
войны и/или Холокоста, и/или Сопротивления. Во время моих полевых исследований в 2006-2008 гг. мне удалось зафиксировать много устных историй об этих событиях. Одна из них, записанная мной летом 2007 г. в Великом Новгороде, поразительна сама по себе, но не только как свидетельство военного времени и даже не как свидетельство о Холокосте и Сопротивлении. Она также переплетается с судьбой реального человека - Освальда Руфайзена, он же отец Даниэль Штайн, еврей, ставший католическим монахом, а впоследствии - прототипом главного героя романа Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик»10.
Источники и методология
Источниками для написания статьи послужили: мои полевые материалы, а именно интервью с Марией Самойловной Гринвальд, бывшей узницей Мирского гетто и членом партизанского отряда «За советскую Белоруссию», записанное летом 2007 г.11 Для восстановления биографии Освальда Руфайзена основным источником были материалы судебного процесса № 72/62 «Освальд Руфайзен против Министра внутренних дел Израиля» от 1962 г.12 Бесценным источником для реконструкции жизненного пути этого человека послужила биография Руфайзена, написанная Нехамой Тек, использовавшей автобиографические заметки самого Руфайзена, воспоминания его родственников, друзей и знакомых, а также лично беседовавшей с ним13.
Другой «блок» источников - воспоминания очевидцев тех событий и свидетельства людей, лично знавших Руфайзена во время и после войны. Например, это рассказ Якова Гринштейна, участника Минского подполья и партизанского движения. Впоследствии он был одним из организаторов израильской «Организации партизан, подпольщиков и узников гетто», а с 1995 по 2000 гг. - ее председателем. Он лично знал Руфайзена в партизанском отряде14.
Это также рассказ бывшего узника гетто и участника партизанского движения в восточной Польше Майка Бреслина, жившего после войны в Южной Африке. Этот рассказ был записан с его слов много лет спустя корреспондентом кейптаунской газеты15.
Дополняют эти свидетельства воспоминания Элиезера Бреслина, который был узником Мирского гетто и членом юденрата16.
При попытке более точно восстановить события в городе Мир я использовала публикации в «Энциклопедии лагерей и гетто», изданной Музеем Холокоста в Вашингтоне17, документы израильского
Союза землячеств Белоруссии18 и др. Это также некоторые газетные публикации и веб-ресурсы19.
Роман Л. Улицкой и некоторые ее высказывания, касающиеся о. Даниэля, помогают проследить, как преломляется в ее восприятии жизнь и судьба конкретного человека, подчиненные авторской идее и художественной задаче.
Использование широкого круга письменных и устных источников, равно как и комплексный подход, были необходимы не только для возможно полной реконструкции исторических событий и биографий конкретных людей, но и для того, чтобы представить их отражение в устных повествованиях и художественном тексте.
Мария Гринвальд
Она родилась в 1924 г., хотя в документах был проставлен 1923 г. В партизанском отряде Мария прибавила себе год. Она так рассказывала об этом: «Я была очень маленькая и худенькая. Такая невзрачненькая. Даже командир партизанского отряда спросил: "Девочка. А ты не побоишься, когда будут стрелять?" Так я и иду годом больше».
Ее семья жила в городке Мир (восточная Польша). Детство Марии Гринвальд прошло в традиционной еврейской семье, где кроме нее было еще четверо братьев. По воспоминаниям Гринвальд, семья была зажиточной, у них была своя собственная пекарня. В семье говорили на идиш, немного знали иврит. Это была традиционная еврейская среда, где выполняли предписания еврейской традиции, соблюдали кашрут и посты, отмечали праздники, посещали синагогу. Кроме того, отец Марии, по ее словам, увлекался сионистскими идеями и выписывал соответствующие газеты и журналы. Мария также закончила польскую гимназию, где она хорошо выучила польский язык, немного владела белорусским. Город Мир был знаменит своим старинным замком - поместьем сначала Радзивиллов, потом князей Святополк-Мирских. В городе находилась также известная йешива, где преподавали знаменитые раввины и учились люди не только из Польши, но и из-за рубежа.
В 1939 г., после того как по пакту Молотова-Риббентропа эти земли отошли к СССР, традиционный еврейский уклад начал стремительно меняться. Мария, мечтавшая стать врачом, не могла этого сделать, так как не знала русского языка: поэтому она в качестве первого шага окончила школу медсестер в Барановичах и в начале июня 1941 г. вернулась в Мир, где оставалась ее семья.
Мир был оккупирован нацистами уже 26 июня 1941 г., после недолгих ожесточенных бомбежек и стремительного отступления Красной Армии. Еврейское население города (около 2 300 человек), как и окрестных мест, эвакуировано не было. Семья Гринвальдов -Мария, ее мать, отец и три брата оказались в оккупации. Сначала они пытались скрыться в местных лесах, но потом вернулись в Мир. По данным «Энциклопедии лагерей и гетто» и по воспоминаниям очевидцев, сначала в городе было организовано так называемое «открытое гетто» - несколько кварталов в центре города20. Гетто, в котором были не только евреи Мира, но и некоторых окрестных городов, немцы уничтожали в несколько этапов.
Мария Гринвальд рассказывала об этом так: «Согнали нас всех в одно место - квартал, как бы сказать, что ли. Русские переехали в наши (еврейские. - Е.Н-Ш.) дома, наши дома были более комфортабельные, более ухоженные. После шести или после восьми нельзя было выходить на улицу. Кто выходил - тех расстреливали».
9 ноября 1941 г.21 свыше полутора тысяч (по другим данным -1600 или 170022) евреев из города Мир и других мест были расстреляны немцами в песчаном карьере на окраине города при активном содействии местной полиции под командованием Семена Серафимовича. Из рассказа Марии Гринвальд: «И вот собрали молодежь на плацу и объявили, что повезут работать в Германию <...> Забрали нашего брата, он рослый был. Многих отправляли на работу в Германию, русских, белорусов, а наших - отдельно. Ну, а через два дня узнали: отвезли недалеко, километров, может, 6-8 от города. Расстреляли их и полуживых закопали, но через два дня еще земля поднималась. Так старший брат был убит. Это была первая жертва в нашей семье». В ноябре 1941 г. были казнены еще около 700 евреев23. В августе 1942 г., накануне последней и окончательной «акции» по ликвидации гетто Марии Гринвальд и ее оставшемуся в живых младшему брату было предложено бежать. Здесь ее судьба пересекается с судьбой Освальда Руфайзена.
Освальд Руфайзен
В воспоминаниях и публикациях об этом человеке имеется огромное число расхождений и неточностей. Они касаются даже его имени и места рождения, не говоря уже сведений о событиях военного времени24. Особенно много неточностей содержится в разнообразных газетных и журнальных публикациях, а также на веб-сайтах, посвященных ему и его так называемому «делу».
Наиболее адекватно, хотя и лапидарно, его биография отражена в материалах процесса «Освальд Руфайзен против Министра внутренних дел Израиля», где сведения излагаются со слов самого истца. В ряде случаев их дополняют данные из биографической книги Н. Тек.
Вот что сообщается в материалах судебного процесса по делу
Освальда Руфайзена, рассмотренному в 1962 г. Верховным судом Израиля. Иск, поданный Руфайзеном о предоставлении ему израильского гражданства, был отклонен на том основании, что истец изменил вере предков и принял христианство. Любопытно, что Людмила Улицкая в своем романе не уделяет этому процессу большого внимания, возможно, потому, что мотивировка судебного решения слишком расходится с основной идеей романа: попыткой изобразить идеального героя: еврея и христианина, стремящегося к воссоединению иудаизма и христианства. Вердикт и определения, вынесенные Верховным судом, в эту схему не вписываются.
Из материалов дела следует, что Освальд Руфайзен родился в 1922 г. в Польше. Википедия сообщает, что он родился в городке Живец недалеко от Освенцима. По другим источникам, место его рождения - город Туржек в восточной Польше. Называют даже Галицию или конкретно Краков25. Н. Тек сообщает, что его семья жила в городке Задзеле, очень бедной, населенной преимущественно крестьянами местности, долгое время находившейся в зоне австрийской оккупации. Последняя оказала значительное влияние на культуру проживавших в тех местах евреев. Ближайшим относительно значительным городом был Живец (население около 10 000 человек); однако по закону, действовавшему еще с XVII в., евреям было запрещено там проживать, поэтому они предпочитали селиться в городках неподалеку, в том числе в Заблотье. Это было по преимуществу еврейское местечко, где проживало более 200 еврейских семей26. Детство и юность Освальда прошли в традиционной еврейской семье, он получил традиционное еврейское воспитание. У Освальда была сестра, умершая в младенчестве, и брат Арье. У Руфайзенов имелся собственный дом, а также доставшаяся матери по наследству корчма, которую посещали в основном окрестные бедные крестьяне. Нищета и бесперспективность существования толкали поляков и евреев к эмиграции в США, Европу или Палестину. Позднее Ру-файзен с грустью писал о постоянной борьбе с бедностью27. В этом городке была школа, в которой Освальд был единственным учени-ком-евреем28. Но было и домашнее образование. По воспоминаниям жителя тех мест, семья Руфайзена не была ревностно религиозной,
хотя традиции и кашрут там, видимо, соблюдали. Сам Руфайзен вспоминал, что он был весьма набожным29. После окончания начальной школы Освальд учился в государственной школе в находящемся поблизости городке, где христианские и еврейские дети обучались раздельно, еврейских школьников наставлял раввин. С 1934 по 1939 г. семья жила в Заблотье, куда переехала из-за тяжелых экономических условий на прежнем месте жительства. Понимая, что семья находится в бедственном положении, Освальд отверг предложение отца продолжить образование и стал слесарем30.
Из материалов процесса известно, что Освальд Руфайзен и его брат Арье в юности увлекались сионистскими идеями; были активистами молодежного сионистского движения. Освальд два года гото-
31
вился совершить алию в Палестину, в том числе в летних лагерях . На процессе Руфайзен также сообщил, что после начала войны между Германией и Россией в июне 1941 г. он был схвачен гестапо, но ему удалось бежать. Затем он раздобыл свидетельство о том, что он немец и христианин, после чего, спустя некоторое время, стал секретарем и переводчиком в отделении местной полиции в городе Мир. Находясь на службе в полиции, он сообщает мирским евреям о планах немцев и снабжает их оружием. В результате его деятельности многим узникам гетто удалось бежать и присоединиться к партизанам. Вскоре после этого Руфайзен был разоблачен и подвергся допросу, но ему снова удалось скрыться. Долгое время он прятался в женском католическом монастыре, затем присоединился к партизанскому отряду. Я. Гринштейн, спустя много лет передавший по памяти свой разговор с Руфайзеном в партизанском отряде, отмечал, что, по словам самого молодого человека, его «арийская
32
внешность» помогла ему скрыть свое еврейское происхождение . Со слов Майка Бреслина, Руфайзен предстает перед нами высоким голубоглазым блондином с «арийской внешностью»33. Элиезер Брес-лин пишет, что знакомый Руфайзена по сионистскому движению «узнал» этого высокого белокурого парня с голубыми глазами и со-
34
всем не еврейской внешностью .
Русские партизаны заподозрили его в том, что он немецкий шпион, и приговорили к смерти, но его узнал один из спасенных им
из гетто людей35. По сообщению Д. Тверски, в 1943 г. командование вступившей в Белоруссию Красной Армии заподозрило в нем коллаборациониста; он спасся благодаря выжившему в Мирском гетто и узнавшему его человеку36. Истец также сообщил, что в 1942 г., во время пребывания в монастыре он крестился, а в 1945 г. уехал в Польшу и вступил в ряды ордена кармелитов. Во время войны за
Независимость и позднее истец неоднократно обращался с просьбой к польским властям о желании переехать в Израиль, но ему было отказано на том основании, что он католик и поляк. Однако истец заявлял, что он продолжал считать себя этническим евреем, чувствуя, что он «душой вместе с еврейским народом». Когда же Руфай-зен обратился за разрешением совершить алию в Израиль, то Министр внутренних дел Израиля Исраэль Бар Иехуда отказал ему на том основании, что, согласно Закону о возвращении, истец не является евреем37. В заявлении Освальда Руфайзена на имя Министра внутренних дел Израиля говорится:
«В своем заявлении я исхожу из своей еврейской национальной принадлежности, которую я сохранил, несмотря на то, что в 1942 г. я принял католическую веру, а в 1945 г. вступил в ряды ордена кармелитов».
В этом же заявлении он указывает, что он всегда сохранял чувство принадлежности к еврейском народу и что с дней своей юности он мечтал о переезде в Израиль, а кармелитский орден выбрал потому, что в Израиле располагается монастырь кармелитов38.
Решение было принято четырьмя судьями при особом мнении судьи Хаима Коэна, несмотря на определение Главного Раввината. В этом определении указывалось, что, согласно Галахе (нормативному праву в иудаизме. - Е.Н-Ш.), человек, перешедший в иную веру, является вероотступником, но при этом остается евреем, хотя и не в полной мере (не может входить с миньян). Верховный Раввинат указывал, что истцу может быть предоставлено израильское гражданство КАК ЕВРЕЮ, поскольку он был рожден родителями-евреями, разделил судьбу своего народа, несмотря на перемену веры. В вердикте же Верховного Суда говорилось, что такое мнение непри-
39
емлемо, т.к. вероотступник не является частью еврейского народа .
Другие источники дополняют эту краткую биографию, хотя сведения бывают неточными. Например, сообщается, что Руфайзен сначала около года скрывался в католическом монастыре, где и принял решение стать христианином, крещение принял в 1945 г.; он также спас сотни евреев из Мирского гетто от депортации в лагеря и уничтожения после того, как побывал в монастыре40.
Элиезер Бреслин сообщает, что в Мире Руфайзен был связан с членами юденрата, в том числе с ним лично.
Дэниэл Тверски, лично знавший Руфайзена после войны, в своей статье, написанной на смерть последнего, наступившую в 1998 г. от сердечного приступа41, передает со слов Руфайзена несколько иные сведения. Руфайзен сообщил ему, что после начала Второй мировой
войны он и его брат вместе с друзьями - тоже членами молодежного сионистского объединения «Акива»42 (несоциалистической организации, ориентировавшей своих членов на репатриацию и жизнь в кибуцах) бежали на восток и пробрались в Вильно, так как Литва еще была свободна от советского и немецкого вторжений43. Другие источники говорят даже о двух его братьях, которые, как и он, были членами молодежной сионистской организации «Бней Акива». Первоначально братья пробрались во Львов, но обстановка там была тревожная, и оттуда уже они окольными путями достигли Вильно44. Н. Тек сообщает, что Фанни и Элиезер - мать и отец братьев Руфай-зенов - сами решили никуда не уезжать, так как чувствовали себя слишком старыми для таких путешествий45. Это несколько расходится с драматическим описанием в романе Улицкой бегства на восток и расставания с родителями, которых он был вынужден оставить во время бегства из Польши46. В Вильно прибыли тысячи членов сионистских движений в надежде уехать в Палестину. Брату Освальда Арье удалось уехать с помощью активистов из «Акивы», и он прибыл в подмандатную Палестину, где стал фермером в окрестностях Хайфы. Сам же Руфайзен и его друзья после немецкой оккупации Литвы попали в облаву и работали на колке дров (по другим сведениям - на лесоповале). Однако ему удалось бежать и, благодаря прекрасному знанию польского и немецкого языков, выдать себя за фольксдойче из Польши, католика47. Майк Бреслин, ссылаясь на слова другого очевидца - узника Мирского гетто, рассказывал, каким образом Ру-файзену удалось достать немецкие документы. Руфайзен якобы говорил, что нашел брошенные у дороги немецкие документы и взял их, так как походил на описанного там человека48. Яков Гринштейн по-своему передавал слова Руфайзена, сказанные ему в партизанском отряде: «Сначала (когда он скрыл свое еврейское происхождение и стал переводчиком в полиции. - Е.Н-Ш.) я думал только о том, чтобы скрыть свое еврейство и спасти свою жизнь. Но с первых же дней я стал свидетелем ужасных сцен жестокостей немцев <...> У меня возникла мысль, что, работая на немцев, я мог бы получить возможность спасать человеческие жизни»49. Руфайзен имел в виду не только евреев: в числе спасенных им, были, по свидетельству того же Гринштейна, также советские военнопленные.
Город Мир: герои и мученики
Так Руфайзен стал секретарем и переводчиком в полиции (не в СС50 и не в гестапо51, что не соответствует действительности)
и попал в город Мир. Там он, по-видимому, установил контакт с несколькими молодыми евреями из Вильно, очутившимися в Мирском гетто.
В мае 1942 г. всех оставшихся в живых после двух «акций» евреев из Мира и его окрестностей собрали в Мирский замок. По разным источникам, их было от 700 до 850 человек52. Это был последний этап существования Мирского гетто; в отличие от «открытого» гетто, замок охранялся, евреи не имели права покидать его. К тому времени замок был полуразрушен53.
Мария Гринвальд так описывала жизнь в Мирском замке:
«А нас всех забрали в этот замок. Ни воды, ничего, там даже полов не было. Всех, сколько осталось в живых, шестьдесят человек или сто человек, сколько человек, я не помню, поставили на дорогу, чистить дорогу. И надо было картошку копать. Картошку хоть, спасибо, они давали брать. Мы старались брать большие кошелки, чтобы больше набрать. Есть-то надо было. Русские туда приходили. Одежда, что еще осталась, мы меняли на хлеб. Как-никак мы в жизни не ели черный хлеб, только булку. Соли не было, с солью было очень плохо. Ну, морковка, морковкой мы наедались так - животы болели».
Я. Гринштейн сообщает, что Руфайзен узнал на улице Мира своего друга по имени Бер(л) Резник54. Майк Бреслин вспоминал, что Руфайзен встретил в Мире знакомых по Вильно, в том числе Берла Резника, которого он якобы привел к себе в кабинет и спросил, не узнает ли он своего товарища по сионистской организации в Крако-ве55. Н. Тек уточняет, что Резник и Руфайзен были знакомы по летнему лагерю, который был организован еще в Польше для участни-
56 т-т
ков сионистского движения . По некоторым данным, в городе уже
существовало подполье, и подпольщики (около 80 человек) стали готовить восстание; Элиезер Бреслин даже сообщает, что подготовкой восстания руководил Руфайзен (вообще, начиная с этого момента, в свидетельствах очевидцев разночтений особенно много)57. Он также предупредил о последней «акции», о которой узнал из случайно услышанного телефонного разговора между начальником полиции и руководством СС. По сообщению Я. Гринштейна, сначала подпольщики решили готовить восстание, но Руфайзен посоветовал им готовить массовый побег из гетто58. Элиезер Бреслин говорит о том, что Руфайзен сообщил о планах по ликвидации гетто членам юденрата, а те, созвав собрание участников подполья и объяснив ситуацию, уговаривали людей бежать; но многие отказывались, не желая бросить своих близких. Э. Бреслин также сообщает, что в ту
же ночь он и еще многие бежали из гетто - всего 188 человек (Брес-лин утверждает, что это точное число, т.к. он знал всех, кто готовился к побегу)59. 9 или 10 августа Руфайзен, чтобы отвлечь внимание полиции от той части города, где располагалось гетто, поднимает ложную тревогу, сообщив о нападении партизан, которое якобы случилось в другом конце Мира60. Л. Улицкая, красочно описывая эти драматические события, переносит их на конец 1943 г.61 По другим данным, он устроил для полицейского начальства охоту на гусей за городом, а в это время от 200 до 300 евреев бежали и скрылись в лесах. Многие из тех, кому удалось выжить, присоединились к партизанским отрядам. Оставшиеся в гетто вскоре были расстре-
ляны62.
Судя по всему, о готовящемся побеге знали только подпольщики и члены юденрата. Остальные как и Мария Гринвальд, и ее брат, узнали об этом в последний момент. Не знали они и о деятельности О. Руфайзена. Вот ее слова:
«Сказали мне друзья о партизанах, сказали, что там нужен медик, но не сказали, что такое партизаны и с чем их едят. Но, в общем, мы скоро узнали, что это такое. "Нам нужны медработники, -говорят, - ты с нами пойдешь". Я говорю: "А брата?" Брата взяли, а маму нет. Мама была такая, полная женщина, болезненная. Шесть человек детей родила, ну, можете представить, какая рыхлая. Но ее, если бы и не такая была, не стали бы брать, брали молодежь. "Вот, скажи маме, чтобы тебе что-нибудь с собой приготовила". А готовить что? Бинты, йод, то, что через пролом - у нас пролом в стене был - доставали, меняли. Ну, надо сказать, что сумка у меня была порядочная <...> даже зажим у меня был, бинтов много, йод был, марганцовка была, ну, в общем, сумка порядочная. Ну и, естественно, каждый брал хлеб, ложку, чашку, кружку. Но вот я до сих пор не могу себе простить, что я оставила маму. Всех их там расстреляли, конечно, а мы пробрались в лес».
Д. Тверски пишет, что Руфайзен вскоре после «акции» был выдан одним из евреев и признался своему начальнику в том, что он еврей. «Я не враг немцев и не поляк, <. > однако, я считаю, что планируемая антиеврейская акция очень несправедлива. Я сам еврей. И это единственная причина моего поступка»63. Это сильно отличается от изображения разговора Дитера Штайна со своим начальником Рейнгольдом в романе Улицкой, где Дитер ведет себя прямо и мужественно64. По словам Я. Гринштейна, Руфайзен был разоблачен своим непосредственным начальником и в разговоре с ним даже якобы застрелил его. Гринштейн даже сообщает, что
Руфайзен так говорил ему об этом: «Да, я еврей, сказал я, повысив голос, и я горжусь тем, что я еврей. Я служил вам с единственной целью - спасать людей, особенно моих терзаемых собратьев-ев-реев»65. Я. Гринштейн также говорит, что Руфайзену удалось бежать, и он скрылся в женском католическом монастыре, переодевшись в монашеское одеяние. Потом он ушел в леса и присоединился к партизанам.
Мария Гринвальд о деятельности Руфайзена узнала спустя много месяцев:
«Ну, а как нас выручил один человек (Руфайзен. - Е.Н-Ш), это Вы знаете, читали, наверное? Но я о нем услышала только в партизанах. А раньше я и понятия не имела, я его не видела, а если и видела, то не запомнила, они для меня были все на одну рожу». На мой вопрос, видела ли она его потом, в отряде или после войны, она отвечала: «Нет, потом немцы забрали его. Вернее, не немцы, монашки».
Далее судьбы этих людей разошлись навсегда. Они воевали в разных партизанских отрядах. Освальд Руфайзен после войны вернулся в Польшу, где, как уже было сказано, вступил в ряды ордена кармелитов. И, хотя Верховный Суд Израиля отказал ему в получении израильского гражданства, он его все же получил путем натурализации.
Мария Гринвальд после войны поехала за своим мужем в Казахстан. Там она встретила и полюбила другого человека - находившегося на поселении бывшего заключенного. Они поженились, а после его реабилитации в 1956 г. вернулись на его родину - в Великий Новгород. В свой родной город Мария Гринвальд больше никогда не ездила; по ее словам, ей было тяжело возвращаться туда, где погибла вся ее семья (ее младший брат погиб в партизанском отряде во время боевой операции). Освальд Руфайзен, напротив, приезжал
в 1990-е гг. на встречу с бывшими узниками гетто, которые к тому
66
времени жили в разных странах .
Заключение
Как видим, в сообщениях о жизни Освальда Руфайзена, его деятельности в Мире, его роли в организации побега из гетто и участии в партизанском движении немало расхождений. Они касаются деталей его жизни (место рождения, судьба его семьи, полученная до войны профессия), особенно военного времени. Он предстает то как активный организатор подполья, то как помогавший активистам уже существовавшего подполья. По законам фольклорного жанра, он
превращается в организатора восстания, героя, мужественно державшегося на допросе и застрелившего начальника полиции или СС. Это не соответствует действительности: подполье уже существовало, когда Руфайзен появился в городе Мир. Трудно сказать, как именно он держался во время допроса после своего разоблачения, но вполне очевидно, что никого он тогда не убивал.
Даже внешне Руфайзен, бывший в жизни невысоким и темноглазым (так, Д. Тверски называет его маленьким и мягким в обращении человеком), изображен высоким голубоглазым блондином, и это явное противоречие тоже призвано подчеркнуть его необыкновенные свойства.
В романе Л. Улицкой героизируется даже смерть отца Даниэля, наступившая в результате сердечного приступа. Характерно, что в романе он погибает в огне - в автомобильной катастрофе, которая случилась в результате наложенного на него жителями израильского поселения каббалистического заклятия, которое писательница преподносит как месть иудеев-ортодоксов за вероотступничество: «Каб-балисты представляли себе это проклятие как удар огненным копь-
67
ем, на которое нанизаны кольца огня» .
Л. Улицкая тоже героизирует фигуру Освальда Руфайзена, но по-иному. Замысел написать роман об этом человеке возник у нее еще в 1993 г.; ею были предприняты две попытки написать биографию этого человека68. Однако они кончились неудачей, так как не вписывались в рамки художественного замысла.
В 2004 г. Л. Улицкая писала: «Пожалуй, теперь, после третьей моей поездки в Израиль, окончательно выпавшая из всех удобных схем, которыми в жизни пользовалась, я поняла, кем на самом деле был возлюбленный брат Даниэль, кроме того, что он был святым. Еще он был никем. Свободным человеком, остро переживавшим присутствие Бога. Евреем, который высоко ценил еврейство, любил еврейский народ, и одновременно христианином, который понимал христианство так, как мало кто на свете. Как христианина его интересовало, во что веровал Спаситель, и чем дольше он жил в Израиле, тем острее осознавал, что Христос был ортодоксальным иудеем. В сущности, он был отвергнут всеми. И от этого он делается мне
69
еще дороже» .
Иными словами, писательница задумала и осуществила роман-житие, описание жизни святого отца Даниэля. Это именно роман-житие, а не романизированная биография, тем более, не документальное произведение. Две попытки создать такую биографию потому и кончились неудачей, что материал слишком сопротивлялся
этому. Исходя из концепции святости, писательница героизирует образ Освальда Руфайзена. Вполне естественно, что в соответствии с законами житийного жанра герой должен был принять мученическую смерть, а не умереть от сердечной недостаточности в хайфском госпитале.
Таким образом, история вполне реального человека мифологизируется, обрастает разнообразными подробностями и деталями в соответствии задачей, стоящей перед рассказчиком. У переживших Холокост людей - это, прежде всего, стремление героизировать прошлое, поэтому они изображают Освальда Руфайзена как мужественного борца и героя. И дело здесь не в естественной аберрации памяти: именно так они помнят эти события. Л. Улицкая же, прежде всего, пытается представить Руфайзена мучеником и святым. В результате - а не только потому, что ее книга не документальное повествование - город Мир превратился в романе в Эмск, изменены имена, додуманы события. Таков механизм конструирования коллективной памяти. События и люди, став ее достоянием, сохраняются в этой памяти в этом виде до тех пор, пока живы люди, ее поддерживающие.
Примечания
1 Bloch M. Mémoire collective, traditions et coutumes // Revue de synthèse historique. 1925. № 118-120. P. 79.
2 Более подробный обзор исследований и подходов к изучению разных видов памяти см., напр.: Функенштейн А. Коллективная память и историческое сознание // История и коллективная память. Сборник статей по еврейской историографии. М.; Иерусалим, 2008. С. 15-40.
3 Хальбвакс М. Коллективная и историческая память // Неприкосновенный запас. № 2-3 (40-41_2005 - http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/ha2.html).
4 Там же.
5 Ассманн Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004.
6 Иерушалми Й. Захор. Еврейская история и еврейская память. М.; Иерусалим, 2004. С. 88-114.
7 Там же. С. 101.
8 См.: История и коллективная память.
9 Shternshis A. Soviet and Kosher. Jewish Popular Culture in the Soviet Union, 1923-1939. Bloomington, 2006.
10 Улицкая Л. Даниэль Штайн, переводчик. М., 2006.
11 Более подробно о судьбе М.С. Гринвальд см.: Носенко Е.Э., Фрейдман Р.Б. Храня нашу память // Корни. № 38, 2008. С. 94-103. К сожалению, пока этот очерк готовился к печати, М.С. Гринвальд ушла из жизни.
12 Материалы процесса размещены в числе прочего, на сайте Еврейского Агентства для Израиля. См.: The Oswald Rufeisen / Brother Daniel case Court summations:
http://www.jewishagency.org/JewishAgency/English/Jewish%2BEducation/Compelling% 2BContent/Eye%2Bon%2BIsrael/Activities%2Band%2BProgramming/Law%2Bof%2BR eturn/19.%2BTHE%2BOSWALD%2BRUFEISEN.htm (далее - The Oswald Rufeisen / Brother Daniel case Court summations).
13 Tec N. In the Lion's Den. The Life of Oswald Rufeisen. New York, 1990.
14 The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen by Jacob Grinstein (далее -The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen): http://thepartizans.org/eng/ memories.asp?id= 66&cat=memories
15 The SS man who was a Jewish partisan... As Told to Xavier Plat by Mike Breslin, a Capetonian who was a partisan forests of Eastern Poland // Cape Argus, April 25, 1987 - http://www.uoregon.edu/~rkimble/Mirweb/OswaldArticle.html (далее - The SS man who was a Jewish partisan).
16 Resistance Plans and Esacape from the Mir Ghetto - http://www.ushmm.org/wlc/ article.php?lang=en&ModuleId=10007239 (далее - Resistance Plans and Escape from the Mir Ghetto).
17 The United States Holocaust Memorial Museum Encyclopedia of Camps and Ghettos, 1933-1945. 7 vols. Bloomington: Indiana University Press, 2009. Эта энциклопедия также доступна в электронном виде: http://www.ushmm.org/research/center/ encyclopedia/
18 Штетл Мир - отражение еврейской истории Беларуси - http://www.souz.co.il/ clubs/read.html?article=1722&Club_ID=1 (далее - Штетл Мир).
19 Белохвостик Н. Герой романа Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик» родом из Беларуси // Комсомольская правда - Белоруссия. 25.10.2007; Зуборев Л. Крестный путь из Мира отца Даниэля (30.06.2005) - http://sb.by/printv.php?area= content&articleID=44435.
20 The United States Holocaust Memorial Museum Encyclopedia of Camps and Ghettos. Vol. 2.
21 Там же. В других источниках приводятся несколько иные сведения. Так, Элиезер Бреслин сообщает, что первая «акция» состоялась 7 ноября (Resistance Plans and Escape from the Mir Ghetto), Гринштейн пишет, что она совершилась 11 ноября (The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen).
22 The United States Holocaust Memorial Museum Encyclopedia of Camps and Ghettos. Vol. 2; The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen.
23 Штетл Мир; The United States Holocaust Memorial Museum Encyclopedia of Camps and Ghettos. Vol. 2.
24 Так, в заметке, размещенной на известном сайте booknik.ru и посвященной отклику р. Нелли Шульман на роман Л. Улицкой, он назван Оскаром Руфайзеном: «Даниэль Штайн, переводчик» и его прототип - http://booknik.ru/context/?id=13170 Я. Гринштейн называет его то Освальдом, то Шмуэлем: The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen; по-разному пишут его фамилию (Рефайзен, Рафайзен) и т.п.
25 Зуборев Л. Крестный путь из Мира отца Даниэля; The SS man who was a Jewish partisan.
26 Tec N. In the Lion's Den. P. 3-5.
27 Там же. С. 7-8.
28 Сведения о том, что это была немецкая школа, вряд ли верны (Зуборев Л. Крестный путь из Мира отца Даниэля). Более правдоподобно выглядят сведения Н. Тек о том, что основной контингент учащихся составляли поляки. Она указы-
вает, что каждый день в школе начинался с католических молитв, которые Освальд хорошо запомнил.
29 Tec N. In the Lion's Den. P. 9.
30 Там же. P. 12. Видимо, этот факт послужил основанием для очередной неточности: в одной из публикаций его называют электромонтером (Зуборев Л. Крестный путь из Мира отца Даниэля). См. также: Отец Даниэль - электромонтер, подпольщик, монах).
31 Алия (иврит - восхождение), термин, обозначающий репатриацию евреев в Палестину / Эрец Исраэль.
32 The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen.
33 The SS man who was a Jewish partisan...
34 Resistance Plans and Escape from the Mir Ghetto.
35 The Oswald Rufeisen / Brother Daniel case Court summations. Не исключено, что это был уже упоминавшийся Майк Бреслин. См.: The SS man who was a Jewish partisan.
36 Twersky D. The Strange Case of 'Brother Daniel' // Jewish World Review. August 5, 1998.
37 The Oswald Rufeisen / Brother Daniel case Court summations.
38 Там же.
39 Там же.
40 Oswald Rufeisen - http://en.wikipedia.org/wiki/Oswald_Rufeisen
41 Twersky D. The Strange Case of 'Brother Daniel'. Подробнее о смерти о. Даниэля в госпитале города Хайфа см.: Зуборев Л. Крестный путь из Мира отца Даниэля.
42 См. подробнее: Tec N. In the Lion's Den. P. 13.
43 Twersky D. The Strange Case of 'Brother Daniel'.
44 Oswald Rufeisen - http://en.wikipedia.org/wiki/Oswald_Rufeisen
45 Tec N. In the Lion's Den. P. 15-16.
46 Улицкая Л. Даниэль Штайн, переводчик. С. 54-55.
47 Tec N. In the Lion's Den. P.19-20; Twersky D. The Strange Case of 'Brother Daniel'. В «Энциклопедии лагерей и гетто» сообщается, что он выдал себя за поляка: The United States Holocaust Memorial Museum Encyclopedia of Camps and Ghettos. Vol. 2.
48 The SS man who was a Jewish partisan.
49 The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen.
50 The SS man who was a Jewish partisan. В этой статье со слов Майка Бреслина сообщается, что Руфайзен попал в Мир в 1942 г., что явно неверно.
51 Белохвостик Н. Герой романа Улицкой...; Зуборев Л. Крестный путь из Мира отца Даниэля.
52 The United States Holocaust Memorial Museum Encyclopedia of Camps and Ghettos. Vol. 2.
53 Штетл Мир; The United States Holocaust Memorial Museum Encyclopedia of Camps and Ghettos. Vol. 2; Resistance Plans and Escape from the Mir Ghetto.
54 The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen. В «Энциклопедии лагерей и гетто» этот человек носит имя Дов Резник; упоминается, что Руфайзен познакомился с Резником, когда они готовились к жизни в киббуце: The United States Holocaust Memorial Museum Encyclopedia of Camps and Ghettos. Vol. 2. Это, по-видимому, не расхождение, т.к. имена Дов и Бер, обозначающие соответственно на иврите и идише «медведь», образуют устойчивую пару так называемого сакраль-
ного и профанного имени. Обычай давать такие парные имена был распространен во многих этнических еврейских группах, особенно у восточных ашкеназов.
55 The SS man who was a Jewish partisan.
56 Tec N. In the Lion's Den. P. 18.
57 The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen; Resistance Plans and Escape from the Mir Ghetto.
58 Resistance Plans and Escape from the Mir Ghetto.
59 Resistance Plans and Escape from the Mir Ghetto.
60 The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen; he SS man who was a Jewish partisan.
61 Улицкая Л. Даниэль Штайн, переводчик. С. 203-205. В конце лета 1943 г. эти места были освобождены Красной Армией.
62 The United States Holocaust Memorial Museum Encyclopedia of Camps and Ghettos. Vol. 2.
63 Twersky D. The Strange Case of 'Brother Daniel'.
64 Улицкая Л. Даниэль Штайн, переводчик. С. 206-207.
65 The story of the amazing Oswald (Shmuel) Rufeisen.
66 Мест массовых убийств вокруг Мира несколько. Жертвы первой «акции» были расстреляны в песчаном карьере на окраине парка, разбитого за замком (ныне ул. Танкистов, возле здания профессионально-технического училища). В 1966 г. на могиле установили обелиск, в 1996 г. памятник обновили, рядом появилась мемориальная доска с надписью па иврите. О второй массовой казни (ноябрь 1941 г.) напоминает обелиск (1967 г.) над могилой по ул. Октябрьская. Рядом с Миром в урочище Яблоновщина, где в августе 1942 г. было расстреляно еще 750 евреев, тоже установлен памятный знак. См.: Штетл Мир. После войны еврейская жизнь в городе Мир не возродилась.
67 Улицкая Л. Даниэль Штайн, переводчик. С. 495.
68 Встреча писательницы с отцом Даниэлем в Хайфе в 1993 г. произвела на нее огромное впечатление. См.: Белохвостик Н. Герой романа Улицкой.; Зуборев Л. Крестный путь из Мира отца Даниэля.
69 См.: Людмила Улицкая // В Израиль и обратно. Путешествие во времени и пространстве: http://www.bolero.ru/product-9785985250077.html?SID=41860a1ec 8732573dc8871855fdc7ba5&isbn=9785985250077
