CC BY
91
УДК 94 (470):001(571.1/ 5)
© М.В. Константинов
Судьбы сибирских ученых эпохи ГУЛАГа*
*Работа выполнена в рамках Государственного задания вузу Минобрнауки РФ, №6.2636.2011.
Нашим авторским коллективом изучены дела сибирских ученых Б.Э. Петри, П.С. Михно, Е.И. Титова1, хранящиеся в архивных фондах ФСБ. У этих ученых разное социальное происхождение, образование и трудовая жизнь, но их творческие пути неоднократно пересекались на полевых дорогах, в университетских аудиториях и в музейных хранилищах. Общим для них является также то, что их жизни трагически оборвались под залпами расстрельных команд: то были показательные акты истребления разума, опасного для сталинского сатанинского режима.
Ключевые слова: сибирские ученые, ГУЛАГ, уголовное дело, следствие, арест.
M. V. Konstantinov
The fates of the Siberian scientists in the GULAG epoch
In the article the authors collective has studied the files on B.E.Petri, P.S.Mikhno, E.I.Titov, the Siberian scientists, which are kept in the FSB archive funds. Those scientists had different social background, education and labor careers, but their research paths many times met on field roads, in university auditoriums and in museum storages. The common feature for them was that their lives were tragically ended off by volleys of firing squads; these volleys were the acts illustrating annihilation of minds, dangerous for Stalin’s satanic regime.
Keywords: Siberian scientists, GULAG, criminal case, investigation, arrest.
Бернгард Эдуардович Петри (1884-1937), профессор Иркутского госуниверситета (19181930), член-корреспондент Английского Антропологического Общества и Государственной Академии истории материальной культуры СССР, действительный член Американского Антропологического Общества, научный сотрудник Восточно-Сибирского крайисполкома, был арестован 27 мая 1937 г1. В постановлении об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения указывалось: «... гр-н Петри Бернгард Эдуардович... достаточно изобличается в том, что: 1. По заданиям некоторых иностранных органов на территории СССР проводит разведова-тельную работу. 2. Являясь членом фашистской контрреволюционной организации, по ее заданиям проводит активную фашистскую контрреволюционную работу». И далее - «...привлечь в качестве обвиняемого по ст. 58 п. 1-а УК РСФСР, а мерой пресечения уклонения от следствия и суда избрать - арест с производством квартирного обыска и содержанием под стражей в Иркутской тюрьме по 1-й категории». Поясним, что по первой категории рассматривались уголовные дела, обвинение по которым предусматривало санкцию в виде высшей меры наказания - расстрела. На самом деле никаких компрометирующих материалов на Б.Э.Петри у органов НКВД не было. Следствие располагало лишь обвинительными показаниями одного из арестованных.
Архивно-следственное дело Б.Э. Петри
включает в себя 426 листа. Условно его можно разделить на две части: собственно следственное дело № 5472 (242 листа) и документы дополнительной проверки (183 листа). Начинается оно с ордера на арест и проведения обыска от
27.05.1937 г. №537. Далее следует протокол обыска по адресу г. Иркутск, ул. Ленина, д. 11/26, кв. 3, датированный следующим за арестом днем - 28 мая 1937 г. Протокол заполнен на обычном для того времени типографском бланке. Постановление «Об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения» от
27.05.1937 г. было оформлено начальником 1-го отделения 3-го отдела Управления государственной безопасности НКВД ВосточноСибирской области (УГБ НКВД ВСО) старшим лейтенантом Дьячковым, который впоследствии вел допросы и руководил следствием по делу Б.Э. Петри. Постановление было вынесено 27 мая, в этот же день утверждено помощником начальника Управления НКВД, а затем санкционировано прокурором Восточно-Сибирской области. В графе «Настоящее постановление мне объявлено», дата и подпись Б.Э.Петри отсутствуют. Видно, что на постановление (как это и предусматривалось правилами) была наклеена фотокарточка арестованного, однако затем она была оторвана.
Следственное дело содержит три протокола допросов - от 31 мая, 20 и 23 октября 1937 г. На самом деле допросов было больше. Так, в деле одного из «соучастников дела Петри»
Г.Ф. Фландерка имеется рукописный протокол допроса Бернгарда Эдуардовича от 12 сентября
1937 г. В деле самого Б.Э. Петри этот документ не представлен.
Б.Э. Петри, стараясь оттянуть развязку, излагал не только свою биографию, но и родословную, которую знал с шестнадцатого колена. Среди его предков были великие европейские реформаторы и ученые, его отцом был антрополог, профессор Санкт-Петербургского университета Э.Ю. Петри, а наставником - директор Музея антропологии и этнографии имени Императора Петра Великого, академик В.В. Радлов.
Сам Бернгард Петри был шведом по национальности, швейцарцем по рождению, немцем по языку, итальянцем по первым годам жизни, петербуржцем по гимназии и университету. Он стал иркутянином в 1918 г. волею судьбы, переплетенной с событиями гражданской войной, а вместе с тем - в силу глубокого интереса к сибирской этнологии, под которой понимал историю и культуру народов от древности до наших дней. Б.Э. Петри с его профессорским званием и самостоятельностью суждений, европейским кругозором и знанием языков, очень скоро стал «бельмом» для власти. Его изжили из университета, лишали других возможностей для работы, распускали слухи о его вредительстве в культуре, а потом нашли в нем лучшую кандидатуру на мнимую роль главы немецко-японской разведки в Сибири, тем самым по-своему отметив значимость его личности.
Биография ученого, его исследовательская работа и научные поездки, переписка с российскими и иностранными коллегами стали удобной базой обвинения; в нее с легкостью можно было вписать «ведение диверсионно-
разведывательной работы». Его контакты с зарубежными учеными выдавались за связь с иностранными разведками. Интерес к нему приезжавших в Иркутск английских и американских журналистов признавался сотрудниками НКВД за шпионские явки. Интенсивное общение с широким кругом людей, обусловленное работой и общественно-научной деятельностью, характеризовалось как сбор шпионских сведений и организация вредительства.
Материалы следственного дела не оставляют сомнений в том, что акция по «чистке» немецких специалистов, политэмигрантов и бывших военнопленных была заранее спланирована руководством НКВД. Фашистская организация, которой якобы руководил Б. Э. Петри, была напрямую увязана с фашистской партией в СССР, созданной и руководимой германским посольст-
вом в Москве. Объявлялось, что эта партия поддерживала связь с правотроцкистской организацией Восточной Сибири, панмонгольской националистической организацией Бурятии, фашистской группой города Читы и т.д. НКВД полагало, что профессор Петри с его обширными контактами и перепиской, в том числе с немецким консулом в Новосибирске Гроскопфом, был самым подходящим кандидатом на роль резидента германского генерального штаба.
В пользу этой версии свидетельствует один из протоколов в деле Б.Э.Петри - допрос 4 декабря 1936 г. И.И. Лебауэра. Этот документ составлен фактически как донос. И.И. Лебауэр считал своим долгом сообщить следственным органам о фашистской группе среди немецких рабочих завода им. Куйбышева. Далее на 21 листе подробно излагалась информация об отношениях и настроениях среди немецких специалистов (с указанием фамилий), приводились их высказывания и намерения. Заметим что, процитированный «документ» представлен только в машинописном виде. Он составлен оперуполномоченным особого отдела УГБ НКВД ВСО младшим лейтенантом госбезопасности Поповым и заверен треугольной печатью Управления НКВД по Восточно-Сибирскому краю (подпись неразборчива), тогда как подписи допрошенного И. И. Лебауэра в протоколе нет. В результате проверки, проведенной помощником военного прокурора ЗабВО подполковником Васильцом весной 1959 г., установлено, что сведения о сотрудничестве И.И. Лебауэра с органами НКВД, либо о его аресте, судимости в 1930-х гг., в архивах отсутствуют. В своей справке по делу № 5472 он пишет: «При осмотре архивноследственных дел на бывших немецких специалистов, арестованных УНКВД Иркутской области в 1937 г., установлено следующее: Основанием для ареста немецких граждан, видимо, явились показания Лебауэра Иоганна Иоганновича, записанные в протоколе от 4 декабря 1936 г. (см. л. д. 163-183).Эти «показания» во всех делах представлены только копиями (исполнены на ротаторе). Где находится подлинник, установить не удалось. По-видимому, Лебауэр никем и не допрашивался».
Отсюда понятно, как фабриковались обвинения против Б. Э. Петри, по какому принципу подбирались «соучастники», какие процессуальные действия стремилось зафиксировать следствие. Обращает на себя внимание откровенно этнический признак формирования «не-мецко-японской, фашистской, диверсионноразведывательной организации», главой кото-
рой, с точки зрения следствия, являлся Б.Э. Петри. Так, в числе 14 основных подследственных оказались венгр П.М. Шенфельд, швед Б.Э. Петри, остальные - немцы. Им приписывались связи с правотроцкистскими организациями Читы, Молотовской железной дороги и частей ЗабВО, панмонгольской националистической организацией Бурят-Монгольской АССР, контрреволюционной, монархической и эсеровской профессурой Восточной Сибири. В дополнение к перечисленному, Б.Э. Петри также был обвинен в сотрудничестве с английской разведкой. К тому же был арестован 1 ноября 1937 г. сын профессора - Олег Петри, вскоре осужденный на 10 лет лагерей. Ученого «дожали», заставив подписать признание, но и здесь он обманул следователей, назвав в числе главных соратников по шпионской деятельности В.В. Рад-лова (умершего в 1918 г.), действуя явно по принципу: «мертвые срама не имут». Совершенно очевидно, что Б.Э. Петри, как мог, пытался отвести угрозу от своих коллег и учеников.
Обвинительное заключение было составлено 3 ноября 1937 г.1 Согласно выписке из протокола № 31 от 14 ноября 1937 г. НКВД СССР и прокурор СССР рассмотрели дело Б.Э. Петри и постановили - «расстрелять». Жизнь ученого оборвалась 25 ноября 1937 г. в 23 часа 25 мин, о чем, с точностью до минуты, составлена справка.
В октябре 1958 г. по запросу Иркутского Обллита прокуратурой Забайкальского военного округа была назначена дополнительная проверка по делу Б.Э. Петри. Были установлены несоответствия между показаниями обвиняемых, отсутствие на момент ареста каких-либо компрометирующих материалов в отношении некоторых «соучастников» дела Б.Э. Петри, необоснованность выводов предварительного следствия, сформулированных в обвинительном заключении. Таким образом, было установлено, что Б.Э. Петри был привлечен к уголовной ответственности и подвергнут наказанию «без достаточных оснований». 19 июня 1959 г. военный трибунал ЗабВО изменил формулировку постановления в отношении Б.Э. Петри на радикально-оправдательную и полностью реабилитировал ученого посмертно.
Петр Саввич Михно (1867-1938) был арестован на основании постановления, помеченного визами начальника УНКВД и прокурора от 26 ноября 1937г.2 Документ был подписан на следующий день после расстрела Б.Э. Петри. Произошло это в том же Иркутске, куда Петр Саввич приехал из Кяхты к сыну-студенту, в даль-
нейшем известному геологу Николаю Петровичу Михно. Возможно, столь плотное соприкосновение дат случайно, но допустимо предположить, что рассчитавшись с Бернгардом Петри, НКВД взялся за других ученых - конвейер уничтожения не должен был давать сбоя. Арестовали П.С. Михно через неделю - 2 декабря. До 70-летия директору Кяхтинского музея оставалось всего 18 дней.
В деле П.С. Михно есть «Анкета арестованного» и другие документы. По ним восстанавливается его биография.
Петр Михно родился 21 декабря 1867 г. в городе Ромны Полтавской губернии в семье казака. Отец его имел небольшое хозяйство в селе Чернухи Роменского уезда, однако, вскоре переехал на жительство в город Ромны, где занялся кустарным производством кирпичей. Петр Мих-но учился в Роменской церковно-приходской школе, затем в трехклассном городском училище. Его образование продолжалось в Глухов-ском учительском институте. После его окончания в 1888 г. он по собственному желанию был назначен на должность преподавателя естествознания четырехклассного городского училища в Троицкосавске, расположенном на границе с Монголией - молодого человека привлекала далекая Азия, столь экзотичная для уроженца Украины. Практически сразу по прибытии в Забайкалье, молодой учитель приступил к сбору естественно-исторических коллекций. Здесь он познакомился со многими краеведами-
любителями, в том числе с политическими ссыльными-народовольцами - Николаем Аполлоновичем Чарушиным и Иваном Ивановичем Поповым. Любовь к исследованиям П.С. Михно старался привить и своим ученикам. Вместе они совершали экскурсии в окрестностях Троицко-савска и купеческой слободы Кяхты, собирали коллекции по зоологии, геологии, археологии и ботанике. Вскоре в среде местной интеллигенции возникла мысль об основании музея, начался сбор пожертвований на его организацию, на что живо откликнулось местное купечество. Основой музейных фондов стали естественноисторические коллекции, подаренные П.С. Михно. С 1894 г. научная деятельность П.С. Михно была неразрывно связана с отделениями Русского географического общества (РГО): Тро-ицкосавско-Кяхтинским (ТКОПОИРГО) и Читинским (ЧОПОИРГО). Как натуралист он исследовал Юго-Западное Забайкалье и Северную Монголию. Из-за отсутствия необходимой литературы для определения собранных коллекций
он направлял их для обработки известным ученым. Так, млекопитающие направлялись К.А. Сатунину (Тифлис), птицы - В.Л. Бианки (Санкт-Петербург) и профессору М.А. Мензби-ру (Москва), пресмыкающиеся и земноводные -В.С. Елпатьевскому (Москва), третичные ископаемые - М.В. Павловой (Москва), цветковые растения - профессору И.В. Палибину (Санкт-Петербург), споровые растения - профессорам В.Ф. Бротерусу и П. А. Карстену (Гельсингфорс, Финляндия) и доктору А.Цальбрукнеру (Вена). В дальнейшем этими учеными были написаны научные работы, основанные на изучении коллекций, собранных П.С. Михно. Заслуги Петра Саввича Михно были отмечены присуждением ему в 1903 г. малой серебряной медали РГО. Он также стал членом Русского энтомологического общества.
По линии основной службы П. С. Михно был учителем, а с 1902 г. - инспектором городского Троицкосавского училища. В 1907 г. его повысили в должности и назначили на место инспектора народных училищ в столице Забайкальской области - городе Чите. Покидая Троицкосавск, П. С. Михно был уже известным натуралистом. Собранный им гербарий растений Монголии, включавший в себя 400 видов растений, был в 1907 г. закуплен для пополнения Женевского городского гербария.
В 1907-1910 гг., во время пребывания в Чите, П.С. Михно активно сотрудничал с ЧОПОИР-ГО, в 1909-1910 гг. был директором Читинского музея. Он упорядочил и описал музейные коллекции по зоологии, палеонтологии, археологии и минералогии. В связи с организацией Агинской экспедиции в 1908 г., председатель ЧО-ПОИРГО Д.М. Головачев предложил П.С. Мих-но изучить и описать животный мир Агинской степи, на что тот с радостью согласился.
Будучи в Чите, П.С. Михно много времени посвятил исследованию наименее изученных для Забайкалья представителей растительного царства - споровых. В 1908-1909 гг. ученый собрал в окрестностях Читы коллекцию грибов, отправленную для определения профессору П. А. Карстену. Тот впоследствии опубликовал статью «Забайкальские грибы, собранные П.С. Михно около Читы в 1908 и 1909 гг.». Среди них новыми для науки были: Corydus sulcatus Karst., Pycnoporus Palibini, Daedalea candicans, Daedalea variegata, Lenzites unizonata, Lenzites septentrionalis, Lyomyces polygonioides, а также названный в честь П.С. Михно Gyrodon Mikhnoi.
В 1910 г. П.С. Михно вновь перевели в г. Троицкосавск на прежнюю должность. Это
понижение по службе было вызвано тем, что он давал хорошие отзывы об учителях, находившихся в тюрьмах по обвинению в политических преступлениях. Прослужив год в Троицкосав-ске, он был направлен в Акшинский район в качестве инспектора народных училищ, а затем возвращен в Троицкосавск на должность инспектора народных училищ 8-го района. За безупречную службу его наградили орденом святого Станислава 3-й степени и серебряной медалью в честь царствования императора Александра III.
После февральских событий 1917 г., на учительском съезде П.С. Михно был избран председателем училищного совета и получил предложение выставить свою кандидатуру на таковую же должность в областном центре - городе Чите. Октябрьский переворот он встретил будучи инспектором народного образования в Чите. Во время правления адмирала А.В. Колчака (19191920) и в годы Дальневосточной Республики (1920-1922) П.С. Михно работал преподавателем искусств в Высшем начальном училище г. Троицкосавска, а в 1922 г. оставил преподавательскую работу и занял должность директора Кяхтинского краеведческого музея. Он успешно оберегал и пополнял музейные ценности. Два обстоятельства, имевшие место в жизни ученого в эти годы, поставили его раз и навсегда под подозрение новой власти. Во время выборов в Учредительное собрание ДВР, состоявшихся 9-11 января 1921 г. и проходивших под контролем большевиков, П.С. Михно выдвинул свою кандидатуру от неугодного коммунистам «Союза хлеборобов», а после того, как отказался ее снять, не поддавшись угрозам, был арестован Госполитохраной, но через пять дней отпущен. В 1925 г. П.С. Михно был осужден на три года лишения свободы условно за то, что будучи гласным Троицкосавской городской думы, в
1922 г. подписал постановление о вводе китайских войск в г. Троицкосавск (к городу подступали красные партизаны, гарнизон белых под командованием генерала Крымова отказался защищать его, и китайские войска были введены Троицкосавской администрацией для предотвращения разорения города). Многочисленные поездки по области и широкие научные связи также вызывали у новой власти много вопросов. Общая обстановка шпиономании, царившая в стране, ставила под подозрение каждого, а тем более людей с необычными для этих мест фамилиями.
В январе 1931 г. П.С. Михно был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности. Архивно-уголовное дело позволяет детально восстановить ход следствия и обвинений,
выдвинутых против ученого. Оно наглядно характеризует делопроизводство «троек», по приговору которых погибло немало талантливых деятелей Русского географического общества. Вскоре П.С. Михно был освобожден. Однако вновь арестован в 1937 г. Обвинительный приговор П.С. Михно был вынесен 28 октября
1938 г., при этом вместе с ним по списку проходил еще 41 человек. В приговоре значилось: «Третьим Отделом УНКВД по Иркутской области вскрыта и ликвидирована контрреволюционная, белогвардейская, шпионско-диверсионная, вредительская организация, действовавшая по прямым директивам японской разведки и руководителей закордонных РОВ-Совских организаций - генералов Сычева, Шильникова, Бакшеева. Указанная организация своей конечной целью ставила свержение советской власти путем вооруженного восстания в момент военного нападения на Советский Союз Японии и Германии и, в осуществление своих целей, охватив почти все отрасли народного хозяйства Восточной Сибири и красноармейские части Забайкальского военного округа, проводила контрреволюционную, шпионско-диверсионную, террористическую, вредительскую и повстанческую деятельность. На основании изложенного обвиняются: .. .12. Михно Петр Саввич - 1867 г. рождения, уроженец г. Ромны бывшей Полтавской губ., украинец, гражданин СССР, из крестьян, бывший статский советник, образование среднее. До 1918 г. работал инспектором народных училищ 8 участка Забайкальской области. В 1918 г. входил в антисоветскую меньшевистскую организацию в г. Троицкосавске. В 1920 г. являлся одним из организаторов и руководителей контрреволюционной организации «Союз хлеборобов». В период колчаковщины был членом городской думы. В 1922 г. судим за ввод китайских войск на территорию СССР. В 1931 г. арестовывался и привлекался к уголовной ответственности по ст. 58-9 УК РСФСР. До ареста - директор Кяхтинского краеведческого музея, проживал в г. Кяхте, являлся агентом японской разведки, участником контрреволюционной белогвардейской организации РОВСа.
В японскую разведку завербован в 1920 г. в г. Троицкосавске японским агентом Успенским Сергеем Александровичем.
По заданию Успенского собирал и передавал ему для японской разведки шпионские материалы: об экономическом и политическом положении Забайкалья; о наличии в Забайкалье полезных ископаемых; об охране монгольской грани-
цы; о шоссейных и грунтовых дорогах приграничной полосы; о населенности приграничной полосы и об отношении пограничного населения к мероприятиям советской власти; о ходе коллективизации в Забайкалье; о Красноармейских частях иркутского гарнизона; о военных заводах 104 и 125. Для шпионской работы завербовал белогвардейца Блиновского. За шпионаж от японской разведки через Успенского получил 40 000 р.
В 1928 г. по указанию Успенского принимал участие в создании в г. Троицкосавске контрреволюционной белогвардейской организации. По заданию Троицкосавской белогвардейской организации был связан с членами подпольного штаба Иркутской белогвардейской организации - Козьминым и Буриным. Был осведомлен о террористической и диверсионной деятельности Иркутской белогвардейской организации, в преступлении, предусмотренном ст.ст. 58-1-а, 58-2, 58-7, 58-8, 58-9, 58-11 УК РСФСР. Виновным себя признал. Изобличается показаниями Бури-на, Успенского».
1 ноября 1938 г. был вынесен приговор о расстреле П.С. Михно с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества. Приговор привели в исполнение 23 ноября 1938 г.
Несомненно, что такой человек, как П.С. Михно, народный учитель и краевед-музейщик с дореволюционным стажем, слишком много знавший и умевший составить собственное суждение о власти, был для нее не менее опасным, чем профессор Б.Э. Петри; тем более, что они общались между собой и даже написали совместную статью «Чикойский всадник»3. Этот факт общения, правда, буквально в протоколах допросов не отмечен.
В 1956 г. дело П.С. Михно пересмотрели и ученого посмертно реабилитировали. Оказалось, что «бывший сотрудник УНКВД по Иркутской области Троицкий, принимавший участие в аресте и допросах проходящих по этому делу лиц, за нарушение социалистической законности осужден». Вслед за первым решением военный трибунал Забайкальского военного округа определил, что «в протесте правильно ставится вопрос об отмене постановления тройки УНКВД по Иркутской области от 1-го ноября 1938 г., но по тем же мотивам дело подлежит прекращению не за недоказанностью, а за отсутствием состава преступления». Это постановление датировано 11 февраля 1957 г.
Столь же тяжкий путь репрессий прошел Ел-пидифор Иннокентьевич Титов (1896 -1938).
Согласно постановлению от 28 июля 1937 г., составленного оперуполномоченным 5-го отделения III Отдела УГБ УНКВД по Дальневосточному краю, Е.И. Титов «изобличается в том, что будучи связан с резидентом японской разведки Арсеньевым, по заданию последнего занимался разведывательной деятельностью в пользу иностранного государства, т.е. в совершении преступления, предусмотренного ст. 58-1 п. «а» УК РСФСР, и потому должен быть арестован с производством обыска по месту жительства»1.
Судя по «Анкете арестованного» арест Е.И. Титова произведен 5 августа 1937 г., после чего он был помещен под стражу в комендатуру УНКВД ДВК. В анкете, которую сотруднику госбезопасности полагалось заполнить четко и разборчиво со слов арестованного и с проверкой по документам, допущены многочисленные орфографические ошибки, свидетельствующие о низкой грамотности этого сотрудника. Так, искажено имя и отчество арестованного, слово «литератор» написано с буквой «е» в первом слоге и т.д. Согласно анкете Е.И. Титов проживал в г. Хабаровске, по ул. Фрунзе, № 65, что он «из духовного происхождения, до революции имевший «1 дом, 2 лошади и 5 коров, жатку, лобогрейку, грабли», ныне - служащий, работавший литсотрудником в журнале «На рубеже», образование высшее, исключен из ВКП(б) в
1936 г. «за связи с чуждым элементом», состав семьи: жена Мария Александровна Титова (в девичестве Туманова), 38 лет, врач, и дочь Мария.
В протоколе допроса, датированного по какой-то причине от 4 июля 1937 г., т.е. датой за месяц до ареста, содержатся ответы Е.И. Титова на 34 вопроса, что изложено на 12 листах, при этом фамилия следователя и его роспись отсутствует. Следователя особенно интересовало пребывание Е.И. Титова за границей. Е.И. Титов показал, что в первый раз выезжал с женой к ее родителям в 1924 г. в Харбин, где пробыл полтора месяца; при этом его жена осталась с родителями. Второй раз он выезжал в тот же Харбин в 1927 г., где пробыл с семьей по январь 1932 гг. В Харбине Е.И. Титов служил на КВЖД в центральной библиотеке, а с декабря 1930 г. - в газете «Герольд Харбина». После того, как она была закрыта китайскими властями - в газетах «Ивнинг Ньюс» («Вечерние новости») и «Новости Востока». Следователь постоянно напирал на белоэмигрантскую антисоветскую суть семьи Тумановых, но Е.И. Титов заявлял, что «фактов их отрицательного отношения к Советскому Союзу» не имел и сведениями об их связи «с белогвардейским союзом офицеров» не располагал.
Из тех лиц, с кем общался сам Е.И. Титов, обращают на себя внимание имена писателя-эмигранта Всеволода Иванова и «Шардена, друга Лисана, геолога-археолога», написавшего книгу «Феномен человека».
На вопрос следователя о занятиях между двумя поездками в Харбин, Е.И. Титов отвечал, что в 1925-1926 гг. он находился «в командировке от Далькрайисполкома в верховьях Нерчи, Карен-ги, Витима, р. Лены, на севере Байкала и т.д.».
После окончательного возвращения из Харбина, с 1932 по 1936 г. Е.И. Титов работал заведующим иностранным отделом газеты «Тихоокеанская звезда» (ТОЗ), затем, в связи с исключением из партии, занимался литературной консультацией при Союзе писателей; с 7 июля
1937 г. назначен литературным работником журнала «На рубеже».
Следователь обвинял Е.И. Титова с контактах с троцкистской организацией в г. Хабаровске. Арестованный этого не отрицал и признавал свои идеологические ошибки. Они заключались в следующем: в статье, посвященной населению Дальнего Востока, написанной совместно с профессором Арсеньевым «исказил ленинско-сталинскую национальную политику»; дал неправильную, противоречащую «ленинскому толкованию», оценку мировоззрения Л.Н. Толстого в статье «Толстой как художник» (1935); допустил к печати (1934) роман писателя Амурского-Романенко «Гордость», в котором «протаскивались троцкистские взгляды».
Следователя интересовали цели поездки Е. И. Титова в Москву и Ленинград с апреля по август 1936 г. Литератор сообщал, что поездка была ему необходима для работы над текстом пьесы «Сергей Лазо». Во время поездки он встречался со многими писателями, в т.ч. с Фадеевым и Павленко.
В следственное дело включена автобиография (1932) Ельпидифора Иннокентьевича Титова, в которой он сообщал, что «родился в 1896 г. в Западном Забайкалье в семье священника. Среднее образование получил в Иркутской духовной семинарии, высшее - в Иркутском государственном университете, который закончил в
1923 г. по историко-филологическому отделению. Профессия - журналист, пишу с 1917 г..». По другому документу (его личное заявление в Хабаровский горком ВКП(б) от 1936 г.) он сообщает, что профессор Б.Э. Петри направлял его летом и осенью 1919 г. к тунгусам, и что он является автором «Тунгусско-русского словаря», «Тунгусского фольклора», а также работы по археологии Северного Байкала.
Е. И. Титов - по своим глубинным этническим корням (по линии отца) тунгус, а по матери русский; он был инвалидом из-за костного туберкулеза колена правой ноги. Его исключили из ВКП(б) за политические ошибки - был изобличен как враг народа, но виновным себя в шпионской деятельности и принадлежности к белоэмигрантским организациям не признал. Так же держалась его супруга М. А. Титова-Туманова.
По делу устанавливается, что Е.И. Титов был обвинен в связи «с резидентом японской разведки Арсеньевым, по заданию последнего занимался разведывательной деятельностью в пользу иностранного государства».
Отсюда вытекает, что известный путешественник и писатель В.К. Арсеньев также обвинялся в шпионаже, но его дело не получило желательного для НКВД завершения. Скорее всего, это связано с тем, что В.К. Арсеньев умер в 1930 г.
Е.И. Титов был расстрелян 21 января 1938 г. в 23 часа. М. А. Титова-Туманова получила 10 лет лагерей.
В 1957 г. Е.И. Титов и М.А. Титова-Туманова решением военного трибунала Ленинградского военного округа были реабилитированы.
В заключении следует отметить, что юридическая реабилитация Б.Э. Петри, П.С. Михно, Е.И. Титова и М.А. Титовой-Тумановой не означает, что их личное достоинство в полной мере восстановлено - для этого необходимы развернутые публикации об их жизни и творчестве с анализом научных и общественных заслуг; весьма желательно опубликовать труды репрессированных ученых, ввести их имена в российские и региональные энциклопедии, представить в экспозициях музеев.
Жизнь, уничтоженную сталинским преступным режимом, вернуть невозможно, но честь и имя - вполне!
Авторы благодарят А.В. Соловьева, полковника ФСБ, общественного деятеля, активно участвующего в реабилитации жертв репрессий, за помощь в поиске материалов о репрессированных ученых.
Литература
1. Константинов М.В. Оракулы веков: этюды об исследователях Сибири. - 2-е изд., испр. и доп. - Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2005. - 105 с.
2. Константинов М.В. Провинциальная археология. - Чита: Изд-во ЗабГГПУ, 2008. 296 с.
3. Пархоменко С.Н. (Селина) Архивно-следственное дело Б.Э. Петри // Петр Алексеевич Кропоткин - гуманист, ученый, революционер // Российская научная конференция: сб. тезисов. Чита: Изд-во Читин. пед. ин-та, 1992. С. 25-27.
4. Селина С. Н. Архивно-следственное дело Б. Э. Петри как исторический источник // История политических репрессий в СССР в 1930-1950-е годы: материалы Всерос. науч. конф. студ. и аспирантов. - Сыктывкар: Сыктывк. гос. ун-т, 2006. С. 86-89.
5. Эйльбарт Н.В. Портреты исследователей Забайкалья: вторая половина XIX в. - начало XX в. М.: Наука, 2006. - 224 с.
Источники
6. Архивно-следственное дело Б.Э. Петри. № 10136. ФСБ РФ по Иркутской области.
7. Архивно-следственное дело П.С. Михно. № 3720. ФСБ РФ по Республике Бурятия.
8. Михно П.С., Петри Б.Э., Чикойский всадник // Труды секции археологии Института археологии и искусствознания РАНИОН, 1928. Т. IV. - С. 323-328.
9. Архивно-следственное дело Е.И. Титова и М.А. Титовой-Тумановой. № 1276. ФСБ РФ по Приморскому краю.
Константинов Михаил Васильевич, археолог, д-р ист. наук, профессор Академии гуманитарных наук, г. Чита. Konstantinov Mikhail Vasilyevich, archeologist, doctor of historical.sciences, professor, Academy of the Humanities, Chita.
