CC BY
114
2002
Вестник Пермского университета
История
Вып.3
ИЗ ИСТОРИИ «БОЛЬШОГО ТЕРРОРА»: ДЕЛА О ТАК НАЗЫВАЕМЫХ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫХ ПОВСТАНЧЕСКИХ ОРГАНИЗАЦИЯХ 1937-1938 ГОДОВ (ПО МАТЕРИАЛАМ ПРИКАМЬЯ)
М.А. Иванова
Рассматривается механизм разработки и осуществления фальсифицированных политических дел о так называемых контрреволюционных повстанческих организациях - одной из форм политических репрессий 1937-1938 гг., определяется их значение для советской политической системы второй половины 1930-х гг.
В истории советской эпохи 1937-1938 гг. известны как самые трагические, поскольку террор власти против народа достиг непревзойденных масштабов. Видимой всем вершиной гигантского террористического айсберга стали показательные политические процессы-спектакли в Москве. Огромную подводную часть его составили массовые репрессии по всей стране, проводимые негласно.
Одной из организационных форм их были дела вымышленных «контрреволюционных повстанческих (шпионских, диверсионных, террористических и т.п.) организаций» регионального и локального уровня. Это признал Н.С. Хрущев в антисталинском докладе на XX съезде КПСС, назвав в качестве примера дело «Уральского повстанческого штаба» во главе с секретарем Свердловского обкома партии и членом ЦК ВКП (б) И. Д. Кабаковым1. Штаб представлялся центром «Уральской контрреволюционной повстанческой организации правых», якобы имевшей отделения во многих административных образованиях Уральского региона. Однако, несмотря на давность официального признания, история этой чудовищной фальсификации и ее последствия почти не изучены2.
Судебно-следственные дела лиц, обвиненных в принадлежности к контрреволюционным повстанческим организациям, сохранившиеся в архивах, позволяют воссоздать механизм разработки этих фальсификаций, определить их цели и политический смысл, что и составляет задачу данного исследования.
Судебно-следственные дела имеют три уровня информативности. Первый обеспечивают материалы допросов, обвинительных заключений по делам, рассматривавшимся в 1937-1938 гг. Они раскрывают довольно изощренную и вместе с тем стандартную «драматургию» этих дел. Второй уровень информативности дают материалы доследования дел, произведенных в конце 1938 -начале 1939 г. в порядке исправления «перегибов», допущенных при Н.И. Ежове. Особое значение имеют дела работников местных органов НКВД, в ходе пересмотра которых обвиняемые давали показания, позволяющие выявить все детали фабрикации дел о контрреволюционных организациях (в частности, дела руководителей Коми-Пермяцкого окружного отдела НКВД). Третий уровень информативности содержат материалы пересмотра дел в по-слесталинские времена, начиная с 1955 г. В них даются заключения о необос-
© М.А.Иванова, 2002
нованности приговоров, определяется характер и методы фальсификации дел, указываются ее виновники, приводятся акты реабилитации репрессированных. В итоге вырисовывается целостная картина разработки и реализации идеи «контрреволюционных повстанческих организаций».
Начало реализации грандиозного политического замысла, судя по показаниям самих работников НКВД, относится к августу-сентябрю 1936 г., т.е. ко времени прихода к руководству наркоматом Н.И. Ежова. Поэтому все рассматриваемые события предстают как конкретное проявление «ежовщины» на локальном уровне. В это время была произведена замена значительной части кадров госбезопасности. В частности, начальник Свердловского областного УНКВД Самойлов был заменен Дмитриевым, начальник Коми-Пермяцкого ОкрО НКВД Решетов - Друговым. Вновь назначенные получили установку на разработку дел о контрреволюционных повстанческих организациях, якобы связанных с аналогичными центрами в Москве, возглавляемыми троцкистами и правыми. (В Москве в это время готовился второй показательный политический процесс по делу так называемого «Параллельного антисоветского троцкистского центра» и началась новая политическая травля лидеров правых Н.И. Бухарина и А.И. Рыкова).
На первом этапе разработки дел составлялись списки неблагонадежных и социально опасных лиц, проверялись анкеты, устанавливалась тайная слежка, для всего этого подбирались кадры секретных сотрудников («сексотов» или «осведомов», как они называются в материалах следствия). Собранный таким образом материал был положен в основу создания сценариев крупных политических дел, по которым предполагалось разыграть спектакли на всех уровнях - областном, окружном, районном и ниже.
Наибольшей масштабностью и виртуозностью отличалась разработка дела о контрреволюционной повстанческой националистической организации в Коми-Пермяцком национальном округе (далее - КПНО), начатая с конца
1936 г. Ее «фигурантами» стали руководители округа, а также районные партийно-советские функционеры. Был сотворен «штаб» организации в составе секретарей окружкома партии А.И. Благонравова и И.С. Голика, секретаря Ко-чевского райкома Ветошева, окружного прокурора А.Д. Юркина. Их контрреволюционные замыслы мотивировались тайной приверженностью правому уклону. Начальником штаба был «назначен» Я.А. Кривощеков - председатель окружной организации добровольного общества Осоавиахим. Выбор именно такого должностного лица не был случайным. В это время готовился, а в июне
1937 г. в Москве состоялся известный процесс «Антисоветской троцкистской военной организации» («Дело Тухачевского»). Одним из обвиненных по этому делу и расстрелянных был комкор Р.П. Эйдельман, председатель Центрального Совета Осоавиахима СССР. Это общество оборонного характера, располагавшее в учебных целях оружием и кадрами военных инструкторов, считалось базой формирования контрреволюционных повстанческих организаций наряду с отдельными представителями комсостава Красной Армии. Я.А. Кривощеков, кроме того, был определен в лидеры организации как представитель коренного населения округа - коми-пермяков, поскольку организации следовало придать националистический характер3.
Националистическая окраска позволяла пресечь любые попытки поддержания национального самосознания коми и нанести удар в первую очередь по его носителям - интеллигенции и руководству округа. Для придания прав-
доподобия делу была использована уже исчерпанная в середине 1920-х гг. ситуация, когда шла острая борьба за национальное самоопределение коми народа, завершившаяся образованием в 1925 г. Коми-Пермяцкого национального округа в составе Уральской области. Идея объединения коми-пермяков с коми-зырянами в составе единой автономии, у которой было немало сторонников, была отвергнута. Одним из апологетов этой идеи был Ф.Г. Тараканов, уроженец округа, известный общественный и культурный деятель. В 1925 г. он был избран в состав первого окрисполкома, что символизировало достижение компромисса в вопросе образования государственности коми. В 1930-е гг. Ф.Г. Тараканов находился за пределами округа (в Архангельске), но связи с земляками не терял. Это обстоятельство и было использовано при разработке дела 1937 г. Тараканову была предназначена роль идейного руководителя националистической организации. Ярлык «буржуазный националист» на него был навешен на том основании, что в своем поэтическом творчестве Тараканов выступал в защиту самобытности коми культуры, против русификации, за духовное единение финно-угорских народов. Его прошлая позиция - за государственное объединение всех коми - стала основой обвинения в стремлении к созданию единого коми государства вне рамок СССР и его присоединению к Финляндии. Так «буржуазный националист» Ф.Г. Тараканов стал еще и «финским шпионом». В ходе разработки дела предлагалась версия о связи Я.А. Кривощекова с Ф.Г. Таракановым, их совместной деятельности по осуществлению планов выхода КПНО из состава СССР и соединения с Финляндией, для чего якобы и создавалась повстанческая организация4.
Первая волна арестов, прошедшая в конце 1936 - начале 1937 г., знаменовала начало второго этапа разработки замысла. После февральско-мартовского пленума ЦК ВКП (б), давшего фактически санкцию на массовые репрессии, аресты участились. В Кудымкаре было арестовано более 40 человек, начались аресты и фабрикации дел в районах. Так, в Кочевском районе приступили к раскрутке дела под кодовым названием «Террорист», арестовали 33 человека. Первоначально замысел осуществлялся с трудом. «Осведомы» добывали некачественный компромат, арестованные не давали нужных показаний, исполнители - работники Окр ОНКВД, в том числе главные чекисты округа И.И. Другов и В.Т. Воронов - не очень верили в успех затеи и не проявляли должной старательности. Так, Другов позднее признал, что «разработка Кривощекова до конца не была доведена, т.к. он не был разоблачен как враг народа»2.
Для ускорения работы в округ из Свердловска была направлена следственная бригада во главе с капитаном госбезопасности Н. Я. Боярским, которая быстро наладила работу конвейера репрессий. Кривощеков был арестован 15 августа 1937 г., а 8 сентября расстрелян. Развернулось следствие по делу участников повстанческого штаба. Разработка сценария вступила в третий, решающий, этап. В ходе его был заменен состав окружного руководства, в том числе Окр ОНКВД. Его начальник И.И. Другов и заместитель В.Т. Воронов были обвинены в саботаже и пособничестве врагам народа, причислены к составу штаба6. Оперативная работа новых исполнителей сопровождалась массовыми арестами, беспрерывными допросами с применением психического и физического насилия, признаниями обвиняемых, ускоренным вынесением приговоров и их исполнением. Насилие испытал даже И.И. Другов - его били резиновыми палками, держали в холодной камере. При доследо-
вании дел будет признано, что «применялись подлоги, составлялись фиктивные документы, протоколы допросов составлялись заочно - арестованный вызывался только для подписи... Допускалось массовое вымогательство показаний путем применения физического воздействия»7.
Подобная «работа» велась синхронно в других районах, о чем свидетельствуют многочисленные факты заведения судебно-следственных дел о контрреволюционных повстанческих организациях, однотипных по характеру обвинений, составу обвиняемых и даже по их количеству. Так, в Бардымском, Березовском, Суксунском, Юсьвинском районах «вскрытые» организации насчитывали 26 человек, в Кочевском - 36, в Еловском - 39, в других районах - на уровне этих показателей.
От положения в сельских районах существенно отличалась ситуация в Пермском районе. До 1930 г. Пермь была центром ведущего округа Прикамья, располагавшего большим промышленным и культурным потенциалом. Связь между районами бывшего округа сохранялась и позднее. Поэтому авторами всей разработки Пермь была избрана центром повстанческого округа, а Пермский район - базовым в его структуре. Пермская организация должна была включать как промышленные, так и сельские ячейки. Стратегически особо значимыми признавались ячейки на железнодорожных станциях Пермь II, Менделеево, Верещагино и в Камском речном пароходстве (транспортный блок), на крупных промышленных предприятиях, а также на строительстве КамГЭС, ЦБК, где использовались заключенные лагерей и ссыльнопоселенцы, считавшиеся готовым материалом для вербовки в контрреволюционные организации. Сельским ячейкам надлежало находиться в Кояновской МТС, Югов-ском совхозе, сельсоветах. В состав штаба Пермской организации включались секретари горкома партии М.Д. Дьячков и Голышев, председатель горсовета А.И. Старков (начальник штаба), заведующие отделами - плановым, земельным и народного образования, начальник пароходства. Боевое руководство возлагалось на комдива Полянского и председателя горотделения Осоавиахи-ма Дубровина. Численность организации должна была составлять 66 человек, арестовали 44. Следствие началось в сентябре 1937 г., приговоры вынесены 15 ноября. Большинство были осуждены на 10 лет лагерей, направлены в Тай-шетЛАГ (подразделение БамЛАГа)8.
Идейно-политическая окраска Пермской организации представлялась очень пестрой, ее лидеры были распределены почти по всему спектру политических противников сталинской диктатуры: троцкисты, правые, бывшие белогвардейцы, эсеры, кулаки и церковники - православные и мусульмане. Целью организации предполагался захват транспортных узлов, оборонных заводов Перми, взрыв железнодорожного моста через Каму, свержение советской власти и соединение всех повстанческих сил в регионе (при этом повстанцы КПНО должны были прийти на помощь пермским), затем - в стране в целом. В число участников организации, как в КПНО и других районах, попали в основном партийно-советские и хозяйственные руководители - председатели сельсоветов, колхозов, директора МТС, совхозов, специалисты промышленности и сельского хозяйства, учителя, даже трактористы, т.е. те самые «кадры», подготовка которых в годы первых пятилеток была первоочередной задачей. Во главе этой мифической структуры оказались главные партийные кадры района - секретари и члены горкома ВКП (б) и горисполкома.
Судебно-следственные материалы разных округов и районов дают представление о весьма изощренном замысле, разработанном в недрах НКВД в 1936-1937 гг. Следствие велось по типовому сценарию, в его ходе создавалась масштабная конструкция единой контрреволюционной повстанческой организации (кроме того, она определялась как «шпионская», «террористическая», «националистическая», иногда даже «фашистская»), имевшей подразделения по всей стране. Содержание допросов, показаний обвиняемых и свидетелей, а главное - формулировки обвинительных заключений позволяют воссоздать эту грандиозную вымышленную конструкцию с жесткой многоуровневой и многолинейной структурой, которую можно представить умозрительно в виде развернутой по вертикали и горизонтали схемы.
Вершиной этой конструкции являлся «Всесоюзный центр», находившийся в Москве. Под ним подразумевался «правотроцкистский блок» во главе с Н.И. Бухариным и А.И. Рыковым. Процесс по делу этого блока в то время готовился и был проведен в марте 1938 г. Далее следовали организации краевого или областного уровня, в частности, «Уральская контрреволюционная повстанческая организация правых», политически возглавляемая первым секретарем Свердловского обкома ВКП (б) И.Д. Кабаковыми, а в военно-организационном плане - вторым секретарем Пшеницыным (начальник повстанческого штаба) и командующим Уральским военным округом Василенко (его помощник). Позднее в штаб был «введен» начальник областного управления НКВД Самойлов. «Советская» линия в штабе была представлена председателем облисполкома В.Ф. Головиным, объявленным еще и троцкистом9, враждебное идеологическое направление - митрополитом Петром Холмогор-цевым. Проведение антицерковной линии в рассматриваемой конструкции стало обязательным в связи с особым замыслом, касавшимся «Всероссийской фашистско-шпионской контрреволюционной организации церковников», якобы имевшей целью содействие Германии в сокрушении советской власти. Митрополит Холмогорцев был арестован в августе 1937 г. как член этой организации. Были обвинены архиепископ Покровский и другие иерархи православной церкви на Урале, в частности, пермский протоиерей Феодосий Шаврин, свердловский епископ Трухин10.
Уральская областная организация состояла из 6 окружных отделений, в их числе были уже охарактеризованные Пермское (22 района) и Коми-Пермяцкое (6 районов). Их линейная структура просматривается четко. Партийно-политическая линия представлена партийно-советским руководством со связями на областном уровне: Кабаков - Благонравов, Кабаков - Дьячков. Они и их окружение квалифицировались политически как правые или троцкисты, при этом прежнее противостояние тех и других уже не имело значения. Религиозно-националистическую линию представляли служители религиозных культов и деятели национальной культуры, интеллигенция: митрополит Холмогорцев, протоиерей Шаврин - Тараканов и связанные с ними лица. Отдельно шла мусульманская линия. Эти линии имели выход в антисоветское зарубежье (Германия, Финляндия, Турция), что служило основанием для обвинений в шпионаже. Военно-организационную линию представляли деятели Осоавиахима и военнослужащие: Кривощеков - Дубровин, Василенко - Полянский. Уже отмечалось, что у этой линии был самостоятельный центр -«Антисоветская троцкистская военная организация», также якобы связанная с зарубежьем, на местах же ее представителей включали в повстанческие орга-
низации правых, подчинив политическим руководителям штабов, функцию которых должны были выполнять вторые секретари обкома - окружкома партии: Пшеницын - Голик (КПНО), Голышев (Пермь). Наконец, еще одну линию представляли «предатели» из органов НКВД и прокуратуры: Самойлов - Ре-шетов (ОблУНКВД), Другов - Воронов - Юркин (КПНО). Исходной точкой этой линии считался прежний глава НКВД Г. Ягода, вскоре ставший также «врагом народа». Все выделенные линии имели строго соподчиненные горизонтальные уровни, отразившие иерархические уровни партийно-государственных структур.
Районные контрреволюционные повстанческие организации также конструировались по четкой схеме, с упором на их боевой характер. Они получали наименование «рота», а их подразделения в отдельных населенных пунктах, на предприятиях и в учреждениях - «взвод». Соответственно их руководители назывались ротными или взводными командирами. Так, в Пермском районе «взводы» дислоцировались в 11 сельсоветах и возглавлялись председателями сельсоветов, колхозов, директорами МТС и совхозов, школ и т.п. Например, в Усть-Качкинском сельсовете комвзвода был назван председатель колхоза им. Малкова Губин, в Юговском совхозе - его директор Курбатов. На промышленных предприятиях и в учреждениях г. Перми также намечалось организовать взводы, а на особо крупных и важных в стратегическом плане объектах - «полки», например, на железнодорожной станции Пермь II, в пермском гарнизоне. Численность «полков» и «рот» зависела от масштабов района, размеров предприятий. Численность «взводов» приближалась к некоему среднему уровню, вероятно, заданному. Так, сельские «взводы» Пермского района включали не более 12-13 человек, в КПНО - от 10-11 до 3011.
Линейный принцип построения районных организаций осуществлялся через придание им той или иной идейной и социальной «окраски». Разнообразие окраски было задано целым пакетом приказов НКВД о репрессировании разных контингентов «антисоветских элементов», которые были санкционированы Политбюро и лично Сталиным. В частности, по приказу НКВД от 30 июля 1937 г. была проведена операция по репрессированию «бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». Она началась 5 августа и должна была длиться 4 месяца. Республикам, краям и областям были установлены контрольные цифры репрессируемых с распределением их по двум категориям: I - расстрел, II - заключение в лагеря на 8-10 лет. В связи с этим предполагалось расширение существующих и строительство новых лагерей. Урал (включая Башкирию) получил разнарядку на репрессирование по I категории 7,5 тыс. человек, по II - 15 тыс., в том числе Свердловская область (с территорией Прикамья) - соответственно 4 и 6 тыс.12 Исходя из перечня континген-тов, подлежавших репрессированию по этому приказу, определялась «окраска» контрреволюционных организаций на местах, в частности, «кулацкая», «белогвардейская», «террористическая», «шпионско-диверсионная», «церков-но-сектантская» и др. Позднее серия приказов направила репрессии в «национальное» русло - начались репрессии против поляков, немцев, корейцев и других народов СССР.
Эта пестрота окраски репрессивных дел была отмечена и в Прикамье. «Кулацкая» окраска была придана многим выдуманным сельским контрреволюционным организациям. Так, в Юсьвинском районе КПНО в августе 1937 г. была «выявлена» кулацкая повстанческая организация, якобы ставившая це-
лью «поднять вооруженное восстание против советской власти». Из 26 арестованных только 4 относились к бывшим кулакам (спецпоселенцы), большинство остальных являлись колхозниками. Все были расстреляны. «Кулацко-белогвардейским» был назван «взвод» в с. Пуксиб Косинского района (10 чел.), куда вошло руководство колхоза «Новый путь». Их обвиняли в том, что «старались развалить колхоз», «умышленно снижали урожайность», «умышленно уничтожали на ферме скот» (пало 46 голов). Все обвиненные по этому делу были расстреляны13. О совмещении «кулацкой операции» с делами повстанческих организаций свидетельствуют многие факты, например, следующий: «В порядке кулацкой операции в 1937 году на территории Бырмин-ского сельсовета Кунгурского района вскрыта контрреволюционная повстанческая группа, в состав которой входили бывшие кулаки, белогвардейцы М. Карипов, Н. Нигмаев и др., в количестве 14 человек» (т.е. «взвод»). Все они 5 декабря 1937 г. были приговорены к расстрелу14.
«Кулацкая операция» шквалом обрушилась на районы размещения спецпоселенцев, раскулаченных и высланных в начале 30-х гг., а таких районов в бывшей Уральской области насчитывалось 69 и еще 3 национальных округа, включая КПНО15. Чтобы выполнить задание по изъятию «бывших кулаков», арестовывались не только раскулаченные, но и местные жители, в том числе колхозники. В районах кулацкой ссылки повсеместно обнаруживались «роты» и «взводы» повстанцев, происходили и индивидуальные аресты. В итоге «антисоветские элементы» стали исчисляться сотнями. Так, в Чер-дынском районе с августа 1937 г. до марта 1938 г. было арестовано по неполным данным более 300 человек, обвинительные приговоры получили 187, из них 34 - высшую меру наказания, 100 - 8-10 лет лагерей. В Еловском районе, также по неполным данным, арестовали более 160 человек, приговоры получили 95, из них высшую меру наказания - 63. Центральным здесь стало дело контрреволюционной повстанческой организации из 37 участников, названной еще «шпионско-диверсионной» (родственники эмигрировали в Китай). Все 37 обвиненных были расстреляны. В Ныробском районе из 90 арестованных приговоры получили 62, в том числе 30 - расстрел16.
Поскольку среди высланных из западных областей страны было немало представителей народов, их населяющих, стало возможным некоторым организациям придавать националистическую окраску. Так, в пос. Бадь-Пашня Ко-синского района был обнаружен взвод «польской националистической шпи-онско-повстанческой и диверсионной организации». Столь цветистое название было придумано для группы всего из 9 человек, имевших контакты со ссыльными поляками Я.А. Яновским и Я.Ф. Якубовским. В 1939 г. дело было прекращено, ибо «достаточных фактов для предания суду вышеупомянутых лиц не добыто». В целом в Коми округе во второй половине 1937 - первой половине 1938 г. задания по проведению «кулацкой», «польской» и иных операций перевыполнялись. Разверстка для округа была следующей: 700-800 человек приговаривались к расстрелу и 1500 человек - к лагерям. Документ Пермской областной прокуратуры констатировал: «Эта контрольная цифра была выполнена в десятки дней, после чего была дана дополнительная контрольная цифра для изъятия 300-400 поляков и др. иностранцев, проживающих на территории Коми-Пермяцкого округа»17. В целом же «кулацкая операция» представляет особый пласт в репрессивном потоке 1937-1938 гг. и заслуживает специального рассмотрения.
Религиозный антисоветизм был представлен в виде отдельных вкраплений в дела самой разнообразной окраски - в большинстве их обвинялось по нескольку священников. Но фабриковались и специальные дела с религиозной окраской. Так, в Кудымкарском районе была «обнаружена» организация церковников во главе со священником М.Д. Желниным (50 человек). В Гаинском районе громким стало дело группы сектантов-старообрядцев под названием «Грешники» (11 человек), их нелегальные молитвенные собрания были представлены как антисоветские. Церковную окраску имело дело контрреволюционной организации в Березовском районе, были репрессированы многие священники Осинского и других районов. Большинству их вменялась в вину принадлежность к «Обществу трудового духовенства» - вымышленной антисоветской организации православных священников и верующих. Ее главой был назван бывший пермский протоиерей Феодосий Шаврин. Он был арестован в мае 1937 г., с ним - еще 36 человек. По постановлению тройки УНКВД по Свердловской области от 25 августа 1937 г. все они были расстреляны как участники шпионско-диверсионной организации церковников. В Нытвенском районе, где в 1935-1936 гг. проживал Ф. Шаврин, «вскрыли» небольшой филиал этой организации (7 человек), куда входили священники, их родственники и активисты церковной общины. Они были арестованы 11-19 октября 1937 г. и уже 29 октября приговорены к 10 годам ИТЛ как участники «контрреволюционной повстанческой организации церковников», имевшей связи с Шавриным и его «Обществом трудового духовенства»18.
В районах с татаро-башкирским населением изобретались организации, якобы руководимые «Всеуральской контрреволюционной организацией мусульман», связанной с зарубежными мусульманскими центрами. Пример тому - «Бардымское дело», по которому были осуждены в первую очередь муллы, их родственники, а также учителя. Все они считались носителями мусульманской идеологии. При этом не имело значения, что учитель Х. Киеков, назначенный в лидеры организации, был советским активистом, участником коллективизации. Как сын муллы, он и еще 25 человек были расстреляны, двое направлены в ИТЛ19. Репрессии против духовенства и верующих были сопряжены с делами повстанческих организаций, вместе с тем они также являются предметом отдельного исследования.
В изобретении окраски контрреволюционных организаций случались и отклонения от шаблона. Так, в Суксунском районе «обнаружилась» анархистская организация. Основанием для этого послужило проживание в районе лиц, в начале 1920-х гг. разделявших анархистские идеи и за это отбывших срок наказания (С.П. Башкирцев и В.М. Постников). Им была определена роль руководителей организации, состоявшей якобы из 26 человек (типовая разно-рядочная цифра). Решением тройки УНКВД по Свердловской области от 2 ноября 1937 г. 11 из них приговорили к высшей мере наказания, остальных -к 10 годам заключения в ИТЛ. После получения в феврале 1938 г. дополнительного задания «вскрыли» более многочисленную организацию - в 190 человек - связанную с кунгурскими анархистами. В мае 1938 г. 184 осужденных по этому делу были приговорены к расстрелу20.
Рассмотренные материалы, которые составляют лишь часть имеющихся в архивных фондах, дают основание для ряда выводов.
Судебно-следственные дела однотипны по срокам и методам ведения следствия, характеру обвинений, содержанию приговоров. Некоторые разли-
чия определялись составом обвиняемых, местной спецификой (национальной, социально-экономической и др.). Из судебно-следственных материалов вырисовывается виртуальная конструкция гигантской в масштабах СССР контрреволюционной повстанческой организации, имевшей четкую многоплановую структуру. Горизонтальная (уровневая) структура отражала административно-территориальное устройство и соответствующую ему партийно-советскую властную иерархию. Вертикальная (линейная) структура высвечивала содержательную сторону репрессивных акций, их идеологию, которая, в свою очередь, раскрывала спектр политических и идеологических опасностей, якобы угрожавших партии и народу. Как было показано выше, эти опасности являлись либо уже преодоленным прошлым (эксплуататорские классы, антисоветские партии, поверженные оппозиционеры), либо вымышленным настоящим (вредители, заговорщики, шпионы и т.п.). Вершиной конструкции был «Всесоюзный центр» в Москве (лидеры троцкистско-бухаринского блока), его филиалами - региональные центры и их штабы, периферию составляли районные и входившие в них местные организации («полки», «роты», «взводы»). Этот охвативший всю страну спрут якобы имел целью вооруженное свержение советской власти с помощью зарубежных сил.
Нетрудно видеть, что эта виртуальная конструкция была отражением и вместе с тем порождением реальной политической системы, сформировавшейся в СССР в 1930-е гг. и с достаточным основанием относимой к тоталитарным. Жесткая и всеохватывающая структура этой системы, ее функциональная направленность служат таким основанием. Вымышленная конструкция использовалась для тотального контроля над всеми слоями общества на всей территории страны, для всеобщего устрашения и политического зомбирования населения. Несмотря на виртуальность, эта конструкция обеспечивала осуществление вполне реальных широкомасштабных репрессивных акций. За 19371938 гг. только в районах Прикамья было расстреляно более 7 тыс. человек, еще больше стали узниками ГУЛАГа21.
Исследование механизма разработки и реализации дел о контрреволюционных повстанческих организациях в 1937-1938 гг. позволяет конкретизировать содержание и социально-политическую сущность «Большого террора». Конструирование органами НКВД подобных организаций - способ осуществления массовых политических репрессий. Многолинейность конструкции была нацелена на применение самой разноплановой формальной мотивации репрессий и охват ими огромного количества людей. Образно говоря, репрессивный «невод» забрасывали широко и глубоко, им ловили «рыбку большую и маленькую». Это было необходимо для осуществления нового этапа «кадровой революции», к которой призвал Сталин в докладе на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП (б) 1937 г. Говоря о подготовке партийных кадров, он поставил задачу тотальной чистки их состава путем выявления «троцкистских и иных двурушников» и выдвижения на освободившиеся места новых людей - молодых, исполнительных и преданных партии и ему лично. Средствами решения этой задачи стали перевыборы в партийных организациях и массовые репрессии старых партийных кадров. Этой цели и соответствовало многоуровневое построение придуманных контрреволюционных организаций: благодаря такой системе были «вычищены» все этажи партийного здания, от «генералитета» до «унтер-офицерства», по выражению Сталина22.
Репрессивная волна буквально захлестнула страну, докатившись до самых отдаленных ее районов. Происходило чуть ли не поголовное изъятие и уничтожение руководящих кадров всех уровней, специалистов, просто более или менее грамотных людей. Сталинская «кадровая революция» явно вышла из берегов. Системе угрожало оголение механизмов управления. Видимо, поэтому Сталин решил убрать Ежова и сделать передышку в осуществлении массовых репрессий, возложив вину за очередные перегибы на исполнителей - аппарат НКВД во главе с наркомом. В ноябре 1938 г. была остановлена деятельность троек НКВД, прекращено проведение массовых операций по арестам и выселению. Начался пересмотр ряда дел, в первую очередь тех, которые еще не были доведены до исполнения приговоров. В результате этого удалось уцелеть руководителям Коми-Пермяцкого окружного отдела НКВД Другову и Воронову. Их дела были прекращены «за отсутствием состава преступления» весной 1939 г., следователи, занимавшиеся фальсификацией дел, наказаны. Однако реабилитации репрессированных по делам контрреволюционных организаций не последовало, большинство обвинений по ст. 58 УК РСФСР было оставлено в силе. Лишь в 1956 г. в определении Военного Трибунала УрВО было записано: «Предъявленное обвинение Кривощекова в ходе проверки ничем объективно не подтвердилось»23.
В Перми весной 1939 г. проводилось следствие по делу сотрудников городского отдела НКВД, в ходе которого было установлено применение ими незаконных методов ведения дел, в том числе дела о контрреволюционной повстанческой организации в Пермском районе, «которой в действительности не существовало»24. Его исполнители также были осуждены. Однако само дело о Пермской организации было закрыто лишь в 1954 г. Массовые аресты и расстрелы по делам различной окраски в ходе доследования 1939 г. не были признаны необоснованными. Пересмотр коснулся в основном процедурной стороны дел, а не их существа. Реабилитировано было небольшое число функционеров, нужных системе. Поэтому нет оснований считать, что с приходом к руководству НКВД Л.П. Берии был осуществлен первый тур политических реабилитаций, как это иногда утверждается. В 1939 г. были осуждены лишь отдельные «перегибы», как и весной 1930 г. в ходе сплошной коллективизации, стратегия власти осталась неизменной, репрессивная политика продолжалась. В частности, в 1940 г. по делу о Коми-Пермяцкой националистической контрреволюционной организации был арестован Ф.Г. Тараканов и осужден на 5 лет пребывания в ИТЛ. Точка в делах о повстанческих организациях была поставлена лишь в 1956 г., когда высшие судебные инстанции признали, что «уголовные дела на так называемых руководителей контрреволюционных организаций Уральского центра правых Кабакова, Иконникова, Павловского были сфальсифицированы бывшими работниками НКВД. Уголовные дела в отношении них производством прекращены за отсутствием в их действиях состава преступления»25. Тогда же были прекращены местные дела о контрреволюционных организациях и множество персональных дел. Полная юридическая и политическая реабилитация репрессированных в годы «Большого террора» осуществлена лишь в 1990-е гг. Тогда же стало возможным исследование конкретной истории «Большого террора».
Примечания
1 Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 143.
2 Отдельные фрагменты темы применительно к Уралу рассмотрены в публикациях: Кириллов В.М. История репрессий в Нижнетагильском регионе Урала. 19201950 гг. Нижний Тагил, 1996, Ч.1; История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1917-1980-е гг.). Нижний Тагил,1997; Годы террора. Пермь, 1998; Политические репрессии в истории России: Тез. науч.- практ. конф. Пермь, 2000 и др.
3 Государственный общественно-политический архив Пермской области (в дальнейшем - ГОПАПО). Ф. 641/1, оп. 1, д. 11242, л. 1-7, 16-26, 97.
4Там же. Л. 7,84,100; д. 16475, т. 3, л.74; Коми-Пермяцкий округ: ХХ век. Пермь, 2001. С. 24-25.
5 ГОПАПО. Ф. 641/1, оп. 1, д. 12768, л. 147;д. 16475, т.1, л. 12-14, 19, 137.
6 Там же. Оп. 1, д. 11242, л.54; д. 16475, т. 1, л. 19, 137.
7 Там же. Ф. 641/1, оп. 1, д. 12768, л. 233.
8 Там же. Д. 6857, т. 1, л. 2-6, 37-40; т.2, л. 294, 300-305; т.3, л.11.
9 Там же. Д. 11242, л. 22-25, 35.
10 Там же. Ф. 643/2, оп. 1, д. 27885, л. 200-201.
11 Там же. Ф. 641/1, оп. 1, д. 11242, л. 16, 25-26, 35; д. 6857, т.2, л. 7-10, 165, 302305.
12 ГУЛАГ. 1918-1960: Документы. М., 2000. С. 96-104.
13 ГОПАПО. Ф. 643/2, оп. 1, д. 27500, л. 33, 63-66.
14 Там же. Д. 27868, л. 36-37.
15 Славко Т.И. Кулацкая ссылка на Урале. 1930-1936. М., 1995. С. 75.
16 Подсчитано по картотеке персональных дел репрессированных в 1937-1938 гг. в названных районах (ГОПАПО).
17 ГОПАПО. Ф. 641/1, оп.1, д. 8116, л. 17, 123; д. 12766, л. 232.
18 Там же. Д. 16925, л. 248; д. 16475, т. 1, л. 122-126; ф. 643/2, оп. 1, д. 27885, л. 138-144.
19 Там же. Ф. 641/1, оп. 1, д. 13391, л. 215-219.
20 Там же. Д. 13121, л. 101-102.
21 Станковская Г. Как делали «врагов народа» // Годы террора. Книга памяти жертв политических репрессий. Пермь, 1998. С.107.
22 Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 138-139.
23 ГОПАПО. Ф. 641/1, оп. 1, д. 12768, л. 232-234; д. 11242, л. 100.
24 Там же. Д. 12199, л. 60-63.
25 Там же. Д. 11242, л. 64-65, 84-85, 98.
EPISODES OF "GREAT TERROR": "COUNTER-REVOLUTIONARY INSURGENT ORGANISATION" CASES IN 1937-1938 (BASED ON PRIKAMYE HISTORY)
M.A.Ivanova
Some mechanisms of fabrication of political cases in the years of Great Terror are under investigation.
