CC BY
56
УДК 161.1
ВЛАСОВ Д.В. Судьбы классического рационализма
и эволюция эпистемологии понятия
В статье рассматривается вопрос о соотношении категории рационального с категорией понятия. Выработанная в классическом рационализме концепция рационального в ходе исторического развития претерпела существенную диверсификацию - особенно отчетливо проявляется оппозиция реалистических и номиналистских подходов в рамках рационализма. Последовательная реализация номиналистской парадигмы приводит к элиминированию понятия, оставляя за пределами рассмотрения не только проблематику формирования понятийного мышления и образования понятий, но и проблему интерсубъективности понятий естественного языка и гуманитарного знания, связанную с герменевтической проблематикой понимания. Категория понятия может раскрываться только на основе реалистической парадигмы, рационалистический дискурс с необходимостью должен содержать в себе экзистенциальные предпосылки.
Ключевые слова: понятие, рациональное, эпистемология, онтология, бытие, признаки, реализм.
ВВЕДЕНИЕ
В настоящее время среди философов не существует единой позиции относительно того, как соотносится категория рационального с категорией понятия, как не существует и единого, общепринятого определения феномена рационального. Для традиционных подходов характерно рассмотрение рационального мышления как синонима мышления в понятиях, но наряду с ними существуют и такие концепции философии науки, относящие себя к рационалистическим, которые отвергают само основание понятийного мышления как метафизическое, поскольку использование понятий всегда, так или иначе, предполагает определенную позицию относительно реального существования объектов и закономерностей.
Более того, сама категория рационального в современную эпоху претерпевает значительные метаморфозы. Еще в конце прошлого века активно проводились научные дискуссии по данной проблематике, создавшие основы и предпосылки для исследования феномена рационального. В этой связи возникает необходимость исследования и анализа соотношения категории рационального с категорией понятия в аспекте исторического развития представлений о рациональном и его эволюции.
С мировоззренческой точки зрения рациональность можно определить как формообразующий принцип социального бытия и сознания людей, их жизненного мира и деятельности - принцип, определяющий отношение человека к природе и себе подобным1. При этом, как справедливо отмечает Я. Хакинг, "рациональность и реализм - две основные темы современной философии науки"2.
Необходимо подчеркнуть не только ря-доположенность, но и тесную взаимосвязанность этих двух тем. В реалистическом подходе понятия выступают как идеальные структуры, отображающие закономерные связи и отношения реально существующих объектов и свойств материального мира. При антиреалистическом (номиналистском) понимании сами объекты, постулируемые теориями, в лучшем случае являются полезными интеллектуальными фикциями; понятия же, в свою очередь, выступают уже как фикции второго порядка, и целесообразность их использования в научном познании объявляется спорной. Так, представители аналитической философии, положив во главу угла анализ языка, основной единицей этого анализа провозгласили не понятие, а высказывание, поскольку
физическими коррелятами высказываний выступают наблюдаемые факты.
Термин "рациональное" (от лат. ratio -разум) по своей этимологии связан с идеей разума, рассудка. В своем обыденном значении он используется не только как характеристика человеческого мышления, но также может характеризовать решения, действия, поступки как разумные, правильные, основанные на надежных основаниях. Традиционное философское определение рационального близко к обыденному пониманию. Так, философский энциклопедический словарь определяет рациональное как "относящееся к разуму (рассудку) - установленное и обоснованное им, проистекающее из него, доступное его пониманию"3.
Такое понимание рационального, представляющееся на первый взгляд интуитивно ясным, требует уточнения. Прежде всего нуждаются в определении сами понятия разума и рассудка. Например, И. Лакатос определяет рациональное как "то, что разумно или имеет логическое основание и что проистекает из разума или рассудка"4, то, что "соответствует определенным методологическим принципам, нормам и предписаниям".
Следует отметить, что большинство философов, в том числе стоящих на различных, порой противоположных позициях по вопросу о значении термина "рациональное", связывают рациональное с использованием понятий. Даже те философы, которые активно выступают за включение иррационального в предмет исследований человеческого познания, определяющие иррациональное как "интуитивные, схватываемые фантазией, чувством неосознаваемые грани самого разума, как новое, еще неотрефлексированное, допонятийное, не принявшее логически определенные формы знание"5, тем не менее, характеризуя иррациональное как "до-понятийное", тем самым неявно трактуют рациональное как понятийное.
Онтологической основой рационального служит объективно рациональное устройство мира, то есть устройство его в соответствии с законами логики, математики, наличие в нем определенных физических закономерностей, благодаря чему обеспечивается умопостигаемость этого мира, возможность для человека
строить свое познание и деятельность рациональным образом. Вопрос об источнике рационального мироустройства естественным образом наводит на идею о существовании мирового разума, единого организующего начала. Эта идея впервые со всей отчетливостью сформулирована в учении Гераклита Эфесского, согласно которому таким началом является Логос. Благодаря Логосу мир представляет собой нечто целое, гармоничное и упорядоченное, подчиняющееся закономерностям, и в то же время умопостигаемое. Гераклитовский Логос имеет словесную (а значит, в определенном смысле, понятийную) природу.
В рамках платоновского учения о бытии онтологический смысл рационального связан с существованием идей. Составляя имманентную основу всего бытия, "род каждой вещи и сущность саму по себе"6, платоновские идеи представляют собой не что иное, как прямые онтологические корреляты родовых понятий.
Эпистемологическая парадигма классического рационализма исходит из таких сильных допущений, как, с одной стороны, отождествляемость и воспроизводимость актов сознания (что характерно для транс-ценденталистской линии классической философии), с другой стороны, возможность постижения мира посредством "истинных", "чистых" ощущений, удостоверяемых рациональными методами (что характерно для эмпирико-сенсуалистической линии). В свою очередь, эти допущения основывались на убежденности в непрерывности и единообразии мира. Так в классической эпистемологии сложилась модель идеального знания - всеобщего, аподиктически достоверного, интерсубъективного. Эта модель задавала нормативный методологический идеал научности, ориентировавший ученого на поиск устойчивых, закономерных, регулярных связей, фиксирование реальности в форме строгих законов, имеющих количественное выражение.
М. Полани, описывая классический идеал научной беспристрастности, пишет: "Наиболее распространенная сейчас концепция науки, основанная на разделении субъективности и объективности, стремится - и должна стремиться любой ценой -
исключить из картины науки это явление страстного, личностного, чисто человеческого создания теорий или, в крайнем случае, минимизировать его, сводя к фону, который можно не принимать во внимание. Ибо современный человек избрал в качестве идеала знания такое представление естественной науки, в котором она выглядит как набор утверждений, "объективных" в том смысле, что содержание их целиком и полностью определяется наблюдением, а форма может быть конвенциональной"7.
В соответствии с этой концепцией человеческого знания и согласно классической интеллектуальной традиции, идущей от Аристотеля до Витгенштейна, понятия, в которых это знание запечатлевается, мыслятся как абстрактные структуры, фиксирующие общие и существенные признаки предметов, явлений, отношений. Структуры теоретического знания должны быть представлены в логически очищенной форме, предполагающей изоморфное соответствие языка описания некоторому фрагменту действительности. На этом этапе одним из средств логики выступает анализ языка, что ведет к отождествлению логических и языковых категорий, а язык рассматривается лишь в аспекте его функционирования, как раз и навсегда заданная и неизменная система средств выражения знания.
Научный дискурс, с точки зрения классической модели научного знания, предстает как последовательно обоснованный, логически оправданный, систематически связанный, общезначимый стиль движения от одного доказательного результата к другому8. Язык науки апеллирует к точным дефинициям понятий, не допуская размытых, неясных, двусмысленных значений. В частности, полностью исключается из научного языка всякая метафоричность как уподобление одного понятия другому, перенос имени и свойств с одного объекта на другой.
Т. Гоббс считал, что "свет человеческого разума - это вразумительные слова, однако предварительно очищенные от всякой двусмысленности точными дефинициями. <...> Метафоры же и двусмысленные слова, напротив, суть что-то вро-
де блуждающих огней, и рассуждать при их помощи - значит бродить среди бесчисленных нелепостей, результат же, к которому они приводят, есть разногласие и возмущение..."9.
Дж. Локк в своем "Опыте о человеческом разумении" также охарактеризовал метафору как негодный способ выражения мыслей, который только вводит в заблуждение и внушает ложные идеи10. Всякое иносказание, двусмысленность, фигуративные высказывания он рассматривает как фикцию, обман. В этом же состоял и смысл бэконовского разоблачения "идолов", которые все "должны быть отвергнуты и отброшены твердым и торжественным решением, и разум должен быть совершенно освобожден и очищен от них"11.
В еще большей степени усилил значение критериев ясности и отчетливости понятия Г.В. Лейбниц. Так, он различает познание темное и ясное, в ясном же выделяет смутное и отчетливое, в отчетливом - неадекватное и адекватное, в последнем - символическое и интуитивное12. Именно к отчетливому и адекватному знанию должна, по Лейбницу, стремиться наука, ибо лишь такое знание является достоверным. Наивысшим же видом познания, по Лейбницу, является адекватное интуитивное познание первичного неразложимого понятия, которое может быть понято только через себя.
Мощное влияние на эпистемологию мысли Нового времени оказал ньютоновский принцип "Hypothesis non fingo" ("Гипотез не измышляю"), сформулированный в предисловии ко 2-му изданию "Математических началах натуральной философии", посредством которого Ньютон очертил методологические принципы, которым должна следовать наука и экспериментальная философия. В этом принципе выражен запрет на использование каузальных гипотез, умозрительных, метафизических понятий и теоретических построений, которые могут не выдержать экспериментальной проверки. Из принципов ньютоновой физики выросла будущая позитивистская установка на изгнание из науки всяческих фикций и описание лишь наблюдаемых феноменов.
В рамках описанной классической парадигмы как общегносеологической фи-
лософской модели, предполагающей жесткое разделение на субъект и объект познания, происходило становление как философии и методологии науки, так и классической философии языка. Данный подход был выражен в трудах Ф. де Сос-сюра, Э. Бенвениста и др.
В рамках аналитической философии в начале XX века была продолжена линия изгнания из языка науки любых метафизических суждений, "анимистских" и "ви-талистских" элементов, иного рода неве-рифицируемых высказываний. Сделав одним из главных предметов своего рассмотрения языковые формы выражения знания, а задачей философии - выявление механизмов неправильного употребления языка, порождающих "метафизические" заблуждения, аналитическая философия, как и классическая рационалистическая гносеология, ориентирует на определенный гносеологический идеал.
Так, А.Уайтхед и Б. Рассел предприняли попытку построения идеального языка "единой науки", в котором все предложения посредством применения истинностных функций сводятся к отображению комбинаций атомарных положений дел в мире13. При этом было выдвинуто требование представления любого предложения в стандартной логической форме. Все выражения, допускающие много толкований, не согласующиеся с требованиями точности, эксплицитности, определенности, должны быть элиминированы из языка, претендующего на строгость описания.
Философской предпосылкой данного проекта очищения языка науки, освобождения его от выражений, не обладающих статусом однозначности, является допущение абсолютного гносеологического субъекта как гаранта истинного знания и автора достоверных предметных суждений.
А. Айер в своем классическом неопозитивистском трактате "Язык, истина и логика" высказал мысль о неустранимой нечеткости любого языка, претендующего на нечто большее, нежели фиксация и описание фактов14. Предложения метафизики и теологии в силу их неверифицируе-мости и нередуцируемости к пропозициональным функциям должны быть исклю-
чены из предмета анализа, поскольку область осмысленного исчерпывается возможным и эмпирически верифицируемым, и устанавливается она не метафизическим, а научным путем. Условием понимания смысла выступает лишь понимание логической формы языка, точного содержания языковых выражений.
Заметим, что тенденция редукции языка науки к пропозициональным функциям протокольных высказываний прослеживалась в логике и методологии науки и в нашей стране в 60-80-е гг. В рамках этого подхода был выработан мощный логико-методологический аппарат, позволивший осуществлять логическую реконструкцию процедур научного описания и объяснения, и, в частности, исследовать понятийные структуры мышления, исследовать закономерности построения языка науки и научных теорий, типы логического вывода, возможности формализации и аксиоматизации систем научного знания, методы дедуктивных наук. Этими исследованиями занимались такие ученые, как Е.К. Войшвилло, Д.П. Горский, Г.И. Руза-вин, В.А. Смирнов, А.И. Уемов, Б.С. Гряз-нов, В.А. Бочаров и др.
В рамках теоретико-познавательной установки наука понимается как дедуктивная система. Отсюда вытекает исследовательская стратегия, базирующаяся на аналитической программе создания формализованного языка, предполагающего изоморфизм логической и грамматической формы, синтаксических и логических структур, и построения на основе этого языка формального исчисления.
Надо признать, что данный подход к языку парадоксальным образом практически не оставляет возможностей для исследования понятия во всей полноте связанных с ним смысловых интенций. В частности, полностью остаются за пределами рассмотрения такие сферы, как проблематика формирования понятийного мышления и образования понятий; проблема интерсубъективности понятий естественного языка и гуманитарного знания, тесно связанная с проблемой понимания; проблема разграничения понятий и именных конструкций, не являющихся понятиями.
Во многом именно это и послужило одной из причин того, что проект построения универсального унифицированного и полностью формализованного языка науки в конце концов обнаружил свою несостоятельность. Обнаружилась принципиальная невозможность редукции многообразия языковых опытов к базовому языку как некоей "праструктуре", свободной от многозначности обыденного языка. Выяснилось, что существуют такие "избыточные" средства описания и объяснения (в частности, риторические фигуры, неустранимые имплицитные смыслы и др.), которые, с одной стороны, принципиально не редуцируемы, с другой стороны, активно используются в процессах понимания и коммуникации.
Во многом неудача редукционистской программы представителей "третьего позитивизма" связана с их последовательно номиналистской установкой. Вообще, выразить предмет в понятии - значит определить его место в системе мироздания, путем соотнесения его с другими предметами того же типа. Таким образом, в рамках классической рационалистической парадигмы понятие, трактуемое как общее имя, фиксирует общие признаки предметов, с которыми данное понятие референциально соотносится.
Это предполагает наличие некоего реального базиса - системы неких объективно существующих сущностей и отношений между ними, с которыми можно соотнести полученные сведения о мире, сформулированные в виде научных положений. Продолжение реалистической традиции, восходящей к Платону, прослеживается в гуссерлевской концепции значения, согласно которой прояснение научных понятий осуществляется путем экспликации существенного предметного содержания, усмотрения инварианта, "идеального единства", эйдоса, стоящего за всем многообразием потенциальных конкретных объектов, подводимых под данное понятие или научный термин.
В современном понимании признание онтологической основы рационального обычно означает признание законосообразного характера существования, развития природы и бытия в целом. Таким образом, умопостигаемость природной законосооб-
разности объясняется, с одной стороны, "объективными характеристиками бытия", с другой стороны, "необходимостью адаптации человека к окружающему миру"15. Данную позицию разделяет целый ряд отечественных исследователей, в том числе Н.И. Мартишина, Н.С. Мудрагей, К.В. Рутманис и др. Так, Н.С. Мудрагей, считает, что онтологической основой рационального являются предмет, явление, действие, в основе бытия которых лежит "закон, формообразование, правило, порядок, целесообраз-ность"16. К.В. Рутманис объясняет умопостигаемость рационального мироустройства "врастанием", "вписыванием" человека в окружающий мир и возникновение комплексного по своей внутренней структуре "пространства", пребывая в котором человек "одновременно находится и в мире вещей, и коренится в действительности сознания"17.
В рамках реалистических подходов понятия выступают как идеальные структуры, отображающие закономерные связи и отношения реально существующих объектов и свойств материального мира. В рамках номиналистских подходов понятия выступают как фикции второго порядка, а целесообразность их использования в научном познании оспаривается. Так, аналитическая философия, являясь, несомненно, одним из течений современного рационализма, по сути, элиминировала категорию понятия.
Традиционная интуитивная трактовка рационального как разумно-рассудочного имплицирует, с одной стороны, существование объективной опоры разума в виде системы общезначимых научных истин, с другой стороны, операционально-деятельностную трактовку рационального. На первом из этих двух допущений основана концепция человеческого знания, согласно которой понятия, в которых это знание запечатлевается, выступают как абстрактные структуры, фиксирующие общие (то есть повторяющиеся в предметах) и существенные (то есть отражающие системные характеристики предмета) признаки, благодаря чему понятие выступает как структура, не только изоморфная отображаемому фрагменту реальности, но и неявным образом (через систему существенных признаков) отображающая структуру универсума.
Второе допущение получило классическое выражение в лейбницевском проекте построений универсального научного языка как рационального исчисления, реализация которого представителями Венского кружка привела в конечном счете к элиминированию категории понятия гносеологического и эпистемологического дискурса.
Таким образом, само концептуальное ядро классического рационализма скрывало в себе зерно разделения на две несовместимых парадигмы - с одной стороны, реалистическую парадигму, в рамках которой только и может раскрываться категория понятия, и, с другой стороны, номиналистическую парадигму, последовательное развитие которой (как, например, в подходе, развиваемом Г. Фреге, Б. Расселом, Р. Карнапом), приводит в конечном счете к элиминированию понятия, полностью оставляет за пределами рассмотрения проблематику формирования понятийного мышления и образования понятий, как и проблему интерсубъективности понятий естественного языка и гуманитарного знания, тесно связанную с герменевтической проблематикой понимания.
ВЫВОДЫ
Проанализировав в статье философские воззрения целого ряда авторов, занимающихся проблемами понятия, соотношения рационального и иррационального (Айер А.Д., Гайденко П.П., Ильин В.В., Ла-катос И., Мудрагей Н.С., Рутманис К.В. и др.), можно заключить, что категория рационального прошла достаточно большой путь эволюции. Это в свою очередь создает основы и предпосылки для новых исследований феномена рационального и понятия как формы мысли.
Определение границ рационального является достаточно сложной задачей -с одной стороны, неограниченное расширение этого понятия чревато утратой его определенности и размыванием границ, с другой стороны, существует настоятельная необходимость обогащения и уточнения его содержания. Принципиальная невозможность редукции естественных языков к формальному языку, связанная с существованием "избыточных", неустра-
нимых средств описания и объяснения, активно используемых в процессах понимания и коммуникации, доказывает принципиальную нереализуемость данной задачи последовательно номиналистской установкой. Таким образом, один из двух основных путей развития рационализма оказывается тупиковым.
Рационалистический дискурс с необходимостью должен содержать в себе экзистенциальные предпосылки - предпосылки объективного существования неких сущностей и отношений между ними, с которыми можно соотнести полученные в ходе рационалистического дискурса знания о мире. Вместе с тем анализ соотношения рационального и понятийного мышления не должен привести к отбрасыванию далеко не изжившего себя классического идеала рациональности, на чем настаивал ряд философов ХХ в.
В связи с этим возникает необходимость анализа новых связей и взаимодействий между разнородными формами освоения мира, признания многообразия социальных взаимоотношений, философских учений и научных концепций в современной познавательной ситуации. При этом следует понимать, что концептуальное ядро классического рационализма скрывает в себе зерно разделения на две несовместимых парадигмы - с одной стороны, реалистическую парадигму, в рамках которой только и может раскрываться категория понятия, и, с другой стороны, номиналистическую парадигму, последовательное развитие которой (как, например, в подходе, развиваемом Г. Фреге, Б. Расселом, Р. Карнапом), приводит в конечном счете к элиминированию понятия.
Философия науки демонстрирует два типа трудностей, связанных с трактовкой рационального. Представители критического рационализма, признавая в качестве объективного критерия рационального понятийно-логический аппарат науки, фактически ориентируются на изучение прагматических аспектов научного познания, не связанных с использованием этого аппарата. С другой стороны, ряд философов "анти-платоников" не скрывают свою прагматическую ориентацию в исследованиях
научного познания, но результатом ее последовательной реализации становится отказ от признания каких-либо объективных критериев рационального, что приводит к размыванию понятия рационального.
1 Гайденко П.П. Проблема рациональности на исходе XX века // Вопросы философии. -1991. № 6. С. 23.
2 Хакинг Я. Представление и вмешательство. Введение в философию естественных наук. / Перевод С. Кузнецова. Науч. ред. Мам-чур Е.А. М.: Логос. 1998.
3 Философский энциклопедический словарь. -М.: Советская энциклопедия, 1983.
4 Лакатос И. История науки и её рациональная реконструкция // Структура мира и развитие науки: Из Бостонских исследований по философии науки. М.: Республика, 1978.
5 Мудрагей Н.С. Рациональное и иррациональное - философская проблема (читая А. Шопенгауэра) // Вопросы философии. 1994. № 9. С. 18.
6 Платон. Собр. соч. в 4-х т. Т. 2. М.: Мысль, 1993.
7 Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М., 1985.
8 Ильин В.В. Философия науки. М.: Изд-во МГУ, 2003.
9 Гоббс Т. Избранные произведения. В 2-х т. М.: Мысль, 1964. С. 82.
10 Локк Дж. Собр. соч. в 3 т. М.: Мысль, 1985.
11 Бэкон Ф. Соч. в 2 т. М.: Мысль, 1978. Т. 2. С. 33.
12 Лейбниц Г.В. Соч. в 4-х т. - М.: Мысль, 1982. Т. 1. С. 125-163.
13 Whitehead A.N., Russell B. Principia Mathematica. Cambridge: Cambridge University Press, 1997.
14 Айер А.Д. Язык, истина и логика // Аналитическая философия. Избранные тексты. -М.: Изд-во МГУ, 1993. С. 50-66.
15 Ракитов А.И. Рациональность // Философский словарь под ред. И.Т. Фролова. 7-е изд., пераб. и доп. М.: Республика, 2001.
16 Мудрагей Н.С. Рациональное и иррациональное - философская проблема (читая А. Шопенгауэра) // Вопросы философии. 1994. № 9. С. 54.
17 Рутманис К.В. Идея рациональности в философии. Рига: Знание, 1990.
