CC BY
222
ФИЛОСОФИЯ, СОЦИОЛОГИЯ И КУЛЬТУРОЛОГИЯ
УДК 1(091)
ПОНЯТИЯ «РАЦИОНАЛЬНОГО» И «ИРРАЦИОНАЛЬНОГО»: ПРОБЛЕМА ДЕМАРКАЦИИ
© Вера Николаевна БАБИНА
Пензенский государственный университет, г. Пенза, Российская Федерация, кандидат философских наук, доцент кафедры философии, e-mail: vera.babina@mail.ru
Статья посвящена одной из сложных и неоднозначных проблем философии - определению смыслового пространства понятий «рациональное» и «иррациональное». Неоднозначность и спорность любого определения рационального и иррационального приводит к необходимости определения понятий путем обозначения присущих им признаков. Автор надеется, что проведение такого исследования обогатит современные представления о природе и сущности этих понятий и поможет решению многих актуальных философских проблем.
Ключевые слова: рациональное; иррациональное; познание; картина мира.
Проблема рационального и иррационального является одной из тех проблем, которые возникают при исследовании самых различных сфер человеческой деятельности.
В современной философии проблема определения рационального и иррационального приобретает особую актуальность в связи с обострением кризисных симптомов самого общества. В самом общем виде эта проблема охватывает толкование природы разума, его места и роли в познании, оценку действительности, человека, его отношения к окружающему миру с позиций разума или его отрицания. Сейчас более, чем когда-либо ранее начинает проявлять себя иррациональность социальной действительности, осознание которой приводит к радикальной внут-рифилософской переориентации.
Появляется т. н. кризисное сознание, резко восстающее против традиционного гармонизирующего системосозидания и его главной силы в лице науки как квинтэссенции разума. Наступает эпоха глубоко иррациональных мироощущений, когда иррациональность общества начинает во многом ассоциироваться и интерпретироваться через аналогичные свойства самой человеческой природы. Отсюда - радикальный протест против панлогического усечения и упрощения мира.
Особого внимания заслуживает рассмотрение специфических моментов влияния новых информационных технологий на человеческое сознание. Новое качество техники существенно расширило возможности человека, прежде всего, по накоплению, хранению, обработке и использованию информации. Возможность искусственно воспроизвести рационально-аналитические и формально-логические процессы по-новому открыла для человека его творческую, интуитивночувственную сферу.
Качественное расширение возможностей творческого труда привело к появлению нового «продукта» информационных технологий, которые быстро превратились в механизмы контроля и трансформации сознания человека, как индивидуального, так и массового.
Средства массовой информации диктуют новую систему ценностей, трансформируют привычную повседневность, подменяют реальную жизнь информационными фантомами.
Подобная зависимость сознания от внешних неподконтрольных ему информационных воздействий порождает иррациональный страх перед тотальной манипуляцией, уходом от которого становится увлечение мистикой, оккультизмом. Это проявляется, в частности, в широко распространившихся в последнее время мифах массового сознания о
26G
всемогуществе тайных сил, распространении «нетрадиционных» религий и культов, слепой веры в целителей, экстрасенсов, шаманов и т. д.
Особенно болезненным выглядит на общем фоне трансформаций сознания распространение иррациональных страхов - различных фобий, сконцентрированных на относительно случайных предметах и явлениях.
Одной из причин таких фобий следует считать кардинальное изменение самой сути глубинных механизмов сознания, а именно -существенное изменение соотношения между логическим, рациональным мышлением, опирающимся на вторую сигнальную систему, вербальный аппарат категорий, понятий, и эвристическим, творческим, интуитивным, опирающимся преимущественно на непосредственно чувственное восприятие.
В перспективе такие изменения могут привести ко все большему вытеснению формально-логического мышления и замещению его интуитивными озарениями, неподвластными рациональному контролю. При этом сознание будет опираться на сложную систему целостных образов, воспринимаемых непосредственно, без формализованных логических конструкций (слов).
Таким образом, изучение феномена иррационального в конкретном культурноисторическом промежутке становится особенно актуальным.
Без учета иррациональных факторов невозможно построение целостной картины мира, исследование развития мировоззрения и систем ценностей. Вне обращения к иррациональной проблематике сужается смысловое поле антропологических теорий и концепций культурно-исторического процесса.
Вне учета иррациональных идей невозможен полноценный анализ художественного творчества, религиозной культуры, морально-эстетического действия. Вне иррационально-мистических способностей человека невозможен процесс познания, а тем более - понимания.
Неоднозначность и спорность любого определения рационального и иррационального приводит к тому, что понятия определяют путем обозначения присущих им признаков. В качестве признаков рационального чаще всего выступают: доказательность, логичность, истинность, разумность и т. п.
Признаки иррационального вычленяются по аналогии с признаками рационального, причем их зеркальная противоположность свидетельствует о вторичности иррационального, как уже отмечалось выше (в историческом плане).
Иррациональное определяется как то. что ограничивает сферу рационального. В связи с этим категория «иррациональное» как всякое отрицательное понятие, менее четко определено. В это понятие включаются как чувственное познание и интуиция, так и вера и эмоционально-экстатические состояния психики. По мнению В.В. Кортунова, понятие иррациональности достаточно богато и универсально. А способность к иррациональному миропониманию и иррационально-мистическому действию характерна для восточного и русского типов культурноисторического мировоззрения.
Всеобщая рационализация приводит к аморализму, культурной деградации, духовной нищете. Та же опасность подстерегает и на пути игнорирования рационализма. В идеале любая система должна сочетать рациональное и иррациональное начала в виде органического единства, ведь духовная целостность предполагает гармонию и универсализм. В любом акте постижения рациональное и иррациональное идут вместе - это очевидно. Дискуссионным остается вопрос лишь об их соотношении.
В. В. Кортунов выделяет три общих теоретических подхода к оценке роли иррациональных методов освоения мира.
1) примат рассудочного способа постижения действительности перед иррациональным. В этом случае претендовать на получение (объективных) истин (об объективном мире) может только наука, все остальные виды познания (включая искусство и религию) рассматриваются лишь как способы субъективного эмоционально-психологического переживания;
2) компромиссная позиция, устанавли-
вающая гностический и аксиологический паритет между двумя способами восприятия мира. «Рациональное и иррациональное
должны расцениваться как взаимообуславли-вающие и взаимонеобходимые уровни восприятия, направленные на соответствующие стороны бытия» [1, с. 62];
3) признание исключительности иррациональных элементов человеческого духа. Рационально-логическое мышление выступает в качестве необходимого фундамента, первой ступени для дальнейшего, более глубокого и точного проникновения в сущность бытия.
Тот факт, что понятия рационального и иррационального могут быть описаны только на уровне конкретной культуры, в чем мы уже убедились выше, приводит к абсолютизации относительности критериев, разграничивающих рациональное и иррациональное. Отсюда следует вывод, что абсолютной грани рационального и иррационального не существует.
Так, Пол Фейерабенд показывает, что в основе принятых научных стандартов и норм часто лежат нерациональные компоненты (см.: [2, 3]). Наука, отмечает он, близка по многим своим параметрам к мифологии. Это современный миф или, точнее, миф современной культуры. Лидирующее положение науки в современном обществе превращает ее в своеобразный вариант религии, что наиболее ярко проявляется в отбрасывании любых форм вненаучного постижения мира.
Полученный наукой результат и путь его достижения трактуются как чисто рациональный, и при этом часто забывается, что на то или иное открытие повлияли факторы, которые не могут быть отнесены к рациональным.
Все, что остается за рамками сегодняшнего стандарта рационального, объявляется иррациональным. Тот же принцип вторично-сти иррационального срабатывает и в данном случае.
Иррациональное, таким образом, определяется как некое вместилище для остатков бытия, которые не освоены рациональными методами. Такое определение иррационального представляется значительным упрощением. Рациональная и иррациональная сферы не противостоят друг другу в бытии, они являются характеристиками единого бытия и неизбежно взаимопроникают друг в друга.
Нетрудно заметить, что попытки чисто рационального объяснения бытия и форм его сознания приводят к парадоксальному результату. Поскольку всегда имеется предел рациональному познанию, то приходится признать реальное наличие нерациональной
сферы в виде непознанного или пока непознанного. Эта сфера оказывается так велика, что приходится признавать существование иррационального в основе своей мира, в котором встречаются отдельные фрагменты рационального, в виде научных истин.
Сходную точку зрения высказывает и Н.С. Мудрагей. Она считает, что «разведение рационального и иррационального по разным углам крайне не философично» [4]. Отбрасывание одной из этих сторон приводит к ошибкам, заблуждениям, в целом к ложному представлению о действительности. Поэтому она объявляет категории рационального и иррационального равнозначными, тем самым занимая компромиссную позицию.
В ее интерпретации рациональное определяется в гносеологическом плане как «логически обоснованное, теоретически осознанное, систематизированное, универсальное знание предмета... В онтологическом -предмет, явление. Действие, в основании бытия которых лежит закон, формообразование, правило, порядок, целесообразность» [4]. Рациональное явление может быть выражено рациональными средствами: понятиями, категориями, а следовательно, «способно быть предаваемо, способно быть воспринято всеми субъектами» [4]. В данном случае имеет место классический рационализм, в котором рационально устроенный мир отражается (поддерживается) разумом человека.
Что же касается иррационального, то, по мнению Н. С. Мудрагей, оно имеет два смысла. В первом значении это то, что еще непознанно, но в процессе познания оно не просто узнается, а превращается субъектом во всеобщее знание, выраженное в логической форме. В этом смысле иррациональное чаще обозначается как нерациональное. В терминах Н. С. Мудрагей «еще-не-рациональное», а у Анри де Любака - «инфрарациональное», «недорациональное».
Взаимосвязь и взаимозависимость рационального и иррационального в данном случае прозрачна и очевидна. Еще не познанное («еще-не-рациональное») в процессе познания превращается в познанное, то есть в рациональное.
«Второй смысл иррационального состоит в том, что это иррациональное признается в его абсолютном значении - иррациональ-ное-само-по-себе: то, что в принципе не по-
знаваемо никем и никогда» [4]. В этом значении иррациональное теряет какую-либо гносеологическую ценность. Речь не идет о высшей сфере бытия, о проникновении в сущность явлений и процессов действительного мира, речь идет о принципиальной невозможности проникнуть в сферу «вещей-самих-по-себе». В отличие от восточного иррационализма, который допускал познание, но признавал сложность вербального выражения полученных знаний, западный иррационализм отвергал возможность познания «иррационального-самого-по-себе».
Если мыслимое - это то, что охватывается мыслью, поскольку и то и другое упорядочено по одним и тем же правилам, имеет единые законы и потому рационально, то мыслимое может находиться в области «еще-не-рационального» как еще не обнаруженное, но имеющее возможность стать познанным, выявленным, т. е. перейти в сферу рационального. В ходе такого перевода область рационального увеличивается, что, однако, не ведет к сокращению области «еще-не-рационального». Именно поэтому процесс человеческого познания оказывается бесконечным.
При таком понимании корреляции рационального и иррационального не существует ничего, в принципе не рационализируемого, т. к. все новые и новые качества человека, его потребности и интересы обеспечивают прогресс познания. Все новые и новые части непознанного подвергаются упорядочиванию по определенным правилам. При этом сами правила могут быть тоже, в принципе, неисчерпаемыми.
Это дает нам возможность обозначить две возникающих оппозиции: рациональное и иррациональное и рациональное и внера-циональное. Под внерациональным следует понимать все то, что пока еще не рационализировано. Иррациональное, таким образом, -то, что абсолютно недоступно разуму. Область иррационального не может стать ни при каких условиях предметом упорядочения по каким-либо правилам. На нее не распространяется преобразующая, конструктивная, контролирующая и прогностическая функции разума. Именно вследствие такого подхода дихотомичная парадигма европейской культуры породила жесткую оппозицию рационального и иррационального. Это проти-
востояние на протяжении последнего тысячелетия можно заметить не только в философии, но и в религии, искусстве, морали, педагогике, политике, в сфере повседневной жизни.
Н. С. Автономовой иррациональное определяется как «интуитивные схватываемые фантазией, чувством, неосознаваемые грани самого разума» [5, с. 126]. Подобная трактовка иррационального делает его одним из моментов собственной диалектики разума. Это тот самый момент постижения нового («еще-не-рационального»), о котором говорит Н.С. Мудрагей. Иррациональным можно считать представления, еще не получившие рационального оформления, неупорядоченные, не встроенные в имеющуюся систему знаний. Иррациональное в таком контексте не может рассматриваться как результат, это скорее - диалектический процесс.
Иррациональный момент, по мнению Н. С. Автономовой, может быть присущ как новому (но еще не получившему обоснования) знанию, так и уже получившему статус подлинного, достоверного, но утратившего обоснованность в свете новых научных данных или с точки зрения нового социального и практического контекста. Такой иррациональный момент снимается в процессе нового обоснования знания.
Дихотомия рационального и иррационального основывается на различных частных критериях, содержащих наличие или отсутствие какого-либо признака. «Если рациональной будет названа последовательность действий, ведущих к определенной цели, тогда иррациональным будет отсутствие последовательности в действиях, осуществляемых ввиду данной цели; если рациональным будет названо наиболее полное прояснение и самоуяснение внутренних мотивов поведения, тогда иррациональным будет поведение, основанное на неосознаваемых факторах; если рациональным считается действие, ведущее к наиболее прагматичному результату при наименьших затратах времени и сил, тогда иррациональными (вне-рациональными) будут действия, отклоняющиеся от этого принципа, и т. д.» [5, с. 128]. Следуя логике этих рассуждений, иррациональное объявляется онтологически не существующим. Поэтому любые иррациональные концепции сохраняют негативную понятий-
ную зависимость от соответствующих рационалистических концепций, а следовательно, не могут рассматриваться как самодостаточный антитезис к соответствующему положению рационалистической системы, как ее логическое отрицание.
Однако иррациональное приобретает другой смысл, если меняется взгляд человека на мир как на нечто постороннее. Включи-мость в мир, пребывание в нем - вот интенция, которая снимает оппозицию рационального и иррационального. Мир как целое позволяет понимать и принимать иррациональное в качестве необходимого, неизбывного и равновеликого рациональному.
Рациональное и иррациональное в своем определении приобретают еще и социальную окраску. Ф.М. Неганов проводит разграничение этих категорий следующим образом: «рациональным в бытии мы называем то, источник действия которого, а также само действие и его результат, проявляются в неизменном виде, независимо от времени. Если при этом разум человека способен адекватно отражать это (источник, действие и его результат), то тогда оно прозрачно для сознания, но только в том смысле, что за этим проявляющимся нет ничего такого, что было бы способно на произвол, либо на непонятный для нас умысел» [6, с. 11]. Иррациональное традиционно выступает как альтернативная категория, в которой фиксируется непредсказуемость, произвол, «недостижимый для нашего разумного понимания умысел» [6, с. 11]. В данном случае очевидно, что категории рационального и иррационального рассматриваются исключительно как феномены человеческого сознания и человеческой деятельности, а не являются отражением тех или иных явлений объективного мира. Ф.М. Неганов подчеркивает, что т. н. рациональный мир - это результат человеческой деятельности. Стремление к безопасному и комфортному существованию ведет человека к созданию вокруг себя таких условий, которые были бы ему понятны, предсказуемы, воспроизводимы, прогнозируемы. Этот искусственно созданный мир выступает альтернативой миру объективной необратимости, непредсказуемости, который таит в себе потенциальную опасность.
Два этих мира находятся в неразрывной связи между собой, образуя единство, «то,
что мы называем бытием» [6, с. 12]. Именно поэтому человек постоянно чувствует присутствие в своей жизни иррациональной стороны бытия, которая не может быть выражена в рациональных формах. Иррациональная сторона бытия проявляет себя в алогичном историческом процессе, в необратимости времени и невозвратности событий, в фатальности судьбы, в феномене свободы, в объективной случайности и, наконец, «в остатке неопределенности при попытках полной рационализации того или иного объекта» [6, с. 34]. Столь аксиологически негативная оценка иррациональной стороны бытия характерна для рационалистической по своей сути философии, которая лишает иррациональность значимости в своих концептуальных установках. Это аргументируется тем, что иррациональность якобы скрывает силу, в которой таится беспорядок, случайность и т. п., что, в свою очередь, лишает жизненности рациональную сторону бытия.
Однако внимательное рассмотрение самых разных «упорядоченных» рациональных областей (управление государством, научная деятельность, творческая деятельность в искусстве) приводит к выводу о том, что ни одна из них невозможна без выхода за пределы рациональности.
Таким образом, оказывается, что провести жесткую демаркацию между категориями «рациональное» и «иррациональное» невозможно. Необходимо иметь в виду различные интерпретации роли разума в той или иной форме деятельности, которые формируют тот или иной тип рациональности. Так, классический новоевропейский рационализм был подвергнут критике различными философскими школами новейшего времени. Критика эта носила не только методологический, но и (даже в большей степени) мировоззренческий и духовно-нравственный характер. Особой остротой и обстоятельностью критики отличались представители христианской философии, в т. ч. русской.
Специфика русской философской мысли состояла не только в выборе приоритетов и проблематике, но и в способе нахождения истины. Основной ее интерес был связан, прежде всего, с софиологической, историософской, антропологической проблематикой.
В силу особенностей развития, в России изменения в способах производства, науки и
техники, права и культуры не отменяли традиционного жизненного уклада, опиравшегося на исторические ценности и опыт бытия людей, объединенных не столько социальноправовыми и экономическими интересами, сколько духовно-нравственными узами, характерными для сообществ с личностными отношениями.
Сама философия в России почти никогда не рассматривалась как высшая «наука»; в ней находили способ обретения подлинного смысла жизни через размышления о Боге, человеке, добре и зле и даже просто через размышления о себе самом, о своих мыслях и поступках. По замечанию С. Л. Франка, в России наиболее глубокие и значительные мысли и идеи были высказаны не в систематичных научных работах, а в литературной форме. Собственно формой русского философского творчества выступает свободно написанная статья, которая крайне редко посвящена определенной философской теме и обыкновенно пишется «по поводу», связанному с какой-либо новой проблемой исторической, политической и литературной жизни, и в то же время затрагивает глубокие и важные мировоззренческие вопросы [7, с. 84]. И.И. Евлампиев отмечает, что в русской философии рационалистический стиль никогда не был основным, более того, многие мыслители решительно отвергали его как ложную форму философского познания, не позволяющую дойти до сути главных проблем бытия [8].
Действительно, в русском духовном характере образное, художественное, интуитивное отношение к миру обладало явным преимуществом перед абстрактно-рациональным его освоением, поэтому и в философии ведущим оказался эмоциональнообразный стиль философствования.
Подозрительное отношение к традиционному (классическому) рационализму было хотя и не всеобщей, но достаточно характерной чертой русской философской мысли. А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, Л.И. Шестов, П.А. Флоренский, В.В. Розанов,
С.Л. Франк, Н.А. Бердяев и другие русские мыслители рассматривали рационализм как извращенную форму философии, как средство превращения ее из мудрости в «умную хитрость». Но критика, которой подвергся разум в русской философии, не имела своей
целью ниспровергнуть его, это была критика ложного толкования природы и сущности разума.
В русской философской мысли, которая, по сути, всегда сохраняла тесную связь с религией, достигается слияние познавательного, нравственного и эстетического моментов через реализацию важнейшего для нее принципа - согласия ума и сердца.
По мнению С. Франка, русская философия установила фактически совершенно новый критерий истины и соответствующую ему познавательную способность. Всю русскую мысль пронизывает понятие жизненноинтуитивного опыта, которым осознанно или неосознанно пользовались все мистики и религиозные мыслители. «Можно утверждать, что благодаря этому, по меньшей мере, в принципе было обоснованное гносеологическое направление наряду с главными формами - рационализмом, эмпиризмом и критицизмом» [7, с. 87].
Н.А. Бердяев решительно поддержал кантовскую идею позитивного синтеза знания и веры, но определил новые условия этого альянса. Не знание должно уступить вере часть своего пространства, а вера, осознавая свое безоговорочное превосходство и авторитет, выделяет знанию определенную нишу в духовной сфере. Здесь имеет место ситуация, аналогичная той, которая определяет ценностную иерархию в отношениях иррационального и рационального. Так же как ratio есть частный случай иррационального, так и знание есть частный случай веры.
Таким образом, прояснение смысла понятий «рациональное» и «иррациональное» и раскрытие проявления рационального и иррационального начал в различных сферах бытия ведут нас к пониманию целостности человеческого универсума и его познания, диалогу рациональных и иррациональных факторов. Вопросы, связанные с построением гармоничной модели мировоззрения, требуют актуализации идей отечественной философской традиции. Мировоззрение, сформированное на основе религиозно-философских традиций русской культуры может служить образцом целостной модели мира. Новый подход к философии познания предполагает обращение ко всему многообразию способов духовного освоения мира. И здесь проблема взаимодействия интеллектуально-
теоретических и интуитивно-экзистенциальных сторон познавательного процесса оказывается одной из центральных.
1. Кортунов В.В. За пределами рационального. М., 1988.
2. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки / пер. с англ. М., 1986.
3. Фейерабенд П. Наука в свободном обществе / пер. с англ. А.Л. Никифорова. М., 2010.
4. Мудрагей Н.С. Рациональное и иррациональное - философская проблема (читая А. Шопенгауэра) // Вопросы философии. 1994. № 9.
5. Автономова Н.С. Рассудок - Разум - Рациональность. М., 1988.
6. Неганов Ф.М. Рациональное и иррациональное: человек и бытие. Уфа, 1998.
7. Франк С. Л. Сущность и ведущие мотивы русской философии // Философские науки. 1990. № 5.
8. Евлампиев И.И. История русской философии. М., 2002.
Поступила в редакцию 2G.Q2.2Qi2 г.
UDC 1(091)
NOTIONS OF “RATIONAL” AND “IRRATIONAL”: DEMARCATION PROBLEM
Vera Nikolayevna BABINA, Penza State University, Penza, Russian Federation, Candidate of Philosophy, Associate Professor of Philosophy Department, e-mail: vera.babina@mail.ru
The article is devoted to analysis of some difficult and controversial problems of philosophy - definition of the meaning of the terms “rational” and “irrational”. This article explores all options for defining evidence these concepts. The author hopes that this study will help in solving the pressing problems of philosophy.
Key words: rational; irrational; cognition; world view.
