CC BY
132
ОБЩЕСТВО.
ИСТОРИЯ.
СОВРЕМЕННОСТЬ
уДК39 А. А. КРИХ
Сибирская государственная автомобильно-дорожная академия
СУДЬБА МИНСКИХ ДВОРЯН В СИБИРИ: СМЕНА ЭТНИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
Статья посвящена вопросам этнической идентичности и идентификации мало изученной группы дворян-переселенцев из Минской губернии, которые обосновались в 1893 г. в Тарском округе Тобольской губернии. Несмотря на установку сохранить свою этническую и социальную принадлежность, потомки минских дворян в течение XX в. перешли на русское этническое самосознание.
В разрешении вопроса об особенностях формирования и дальнейшей трансформации этнической идентичности продуктивным является обращение к истории малых групп, из которых складывается этнос. Сибирский регион, как колонизуемая окраина российского государства, предоставляет богатый материал для изучения процессов сложения крупной этнической общности, прежде всего, русских, из более мелких и неоднородных групп. При этом привычное употребление выражений «освоение русскими Сибири» или «расселение русских в Сибири» является предельно условным и не всегда полезным для понимания сущности этнических процессов, протекавших на данной территории и обусловленных как региональной спецификой, так и конкретной политической ситуацией. В этой связи особый интерес представляют группы, которые были вынуждены, стремясь к самосохранению, вырабатывать особую стратегию поведения в сфере этнической идентификации. Такие группы были образованы выходцами из различных западных гу-
берний Российской империи, которые на момент их появления в Сибири в конце XIX — начале XX в. называли себя поляками.
На юге Тобольской губернии после польского восстания 1863-1864 гг. было размещено значительное число ссыльных повстанцев. По подсчетам исследователей, в 1867 г. в Омском округе, включая сам город, проживало 2129 человек польской национальности [1, с. 134]. В Тарском округе по переписи 1897 г. насчитывалось 1148 поляков обоего пола [2, с. 711. В Баженовской волостиТюкалинского округа оставшиеся после амнистии 1883 г. ссыльные поляки образовали деревню, названную по имени бывшего тобольского губернатора Деспот-Зинов-кой. Такое же происхождение местное население приписывало д. Поляки Аевской волости Тарского округа. Однако помимо ссылки существовала добровольная миграция населения из Западного края Российской империи, причем не только крестьянство и рабочие были захвачены миграционным потоком, но и мелкая (застенковая) шляхта. По указу от
22 июня 1900 г. переселение в Сибирь безземельных «дворян-землепашцев» поощрялось выдачей надела земли в 100 десятин на семью [3, А. Зоб]. В Се-дельниковской волости Тарского округа переселенцами из западных губерний России были основаны деревни Вознесенка и Богдановка [4, с. 187|. В этой же волости польские переселенцы из Гродненской губернии основали д. Гричевичи, где в конце XIXв. располагался костел, и пос. Уразайский.
Используя методику реконструкции генеалогий при помощи устно-исторических и архивных материалов, рассмотрим историю населения пос. Уразайского Седельниковской волости Тарского округа Тобольской губернии (современный Тарский район Омской области) и проследим изменения идентичности его населения с конца XIX в. до современных дней.
Поселок Уразайский был основан п 1893 г. добровольными переселенцами из Минской губернии. Основателями поселка являлись восемь семей мелкой шляхты из различных населенных пунктов Борисовского и Игуменского уездов Минской губернии: Петра Моравского, Александра Юшкевича, Виктора Скуратовича, Антона Лукашевича, Адольфа Константиновича, Адама Антоновича, Антона Скуратовича и Антона Бабицкого. Помимо дворян в поселке проживали одна семья мещ^н Татаржицких и одна крестьянская семья Гавелко. Все семьи переселенцев в религиозном отношении являлись католиками, кроме Бабицких, которые были православными. Католическая шляхта в западных губерниях Российской империи, как правило, имела польское этническое самосознание, чему в немалой степени способствовала официальная политика имперских властей, ставящих знак равенства между понятиями «католик» и «поляк» [5, с. 119; 6, 597-598; 7, с. 5-6]. В начале XX в. дворяне пос. Урозайского имели наделы по 76 десятин, в то время как Франц Татаржицкий и Иван Гавелко имели земельные наделы по 60 десятин [8, Л. Зоб].
По устным историческим преданиям, хранящимся в семье Скуратовичей, основатели пос. Уразайского принимали участие в восстании пана Волдаевского в начале 1860-х гг., проходившего на территории Польши и были сосланы за это в Сибирь. После амнистии в 1883 г. они вернулись на родину, но не смогли там устроиться и решились на переселение в Сибирь. Однако, основатели пос. Урозайского не могли быть участниками описываемых польских событий, т.к. многие из них на тот момент еще не родились. С другой стороны, представители фамилии Скуратович приняли участие в восстании 18631864 гг., за что были приговорены к ссылке в Пермскую губернию, например, уволенный из военной службы коллежский регистратор Иван Скуратович [9, Л. 125об]. Таким образом, даже среди добровольных польских переселенцев существовало представление о принудительности их переселения в Сибирь, о переселении как наказании за участие в восстаниях. По видимому, факт участия в восстаниях, в которых отстаивалась независимость Польши, являлся неотъемлемым элементом идентификации с польским этносом. Этому в немалой степени способствовала официальная политика империи, т.к. в печати и делопроизводственных документах все участники восстаний в Польши, вне зависимости от этнической принадлежности, именовались не иначе как «польские пленные» или «военнопленные поляки».
Название поселка, который был основан минскими дворянами-поляками, было дано межевой
партией по названию небольшой таежной речки, на берегах которой был выделен участок под поселение. Жителей поселка название «Уразайский» не устраивало, т.к. они хотели, чтобы название поселения отражало особый социальный статус его жителей. К тому же в этом районе существовал еще один поселок с таким же названием, заселенный переселенцами из Вятской губернии. Чтобы устранить путаницу, второй поселок стали называть Уразай-Коряковский, а поселение минских дворян — Верхнее-Уразайский или Поляки. ¡' начале XX п. Владислав Антонович Скуратович от имени всех жителей пос. Уразайского послал ходатайство в Петербург с просьбой переименовать поселение в Миыско-Дворямсчое. После долгих разбирательств разрешение на П'.реи ченовапие поселка было дано.
В истории с !;е реимеповипием поселка прослеживается стре -ленк' зафиксировать свою социальную принадлежность, сделать ее видимой для окружающего, преимущественно крестьянского, населения. Стремление сохранить свою социальную идентичность было связано с активным заселением Тарского округа в первой тре ти XX в. крестьянами-переселенцами из Минской и Могилевской губерний Причем из Минской губернии основная масса переселенцев прибывала из Игуменского и Борисовского уездов, т.е. из тех мест, откуда были родом шляхтичи.
Вторым фактором, подтолкнувшим минских дворян к активным действиям по защите своей идентичности стали браки с крестьянками. Принадлежность к привилегированному сословию, осознание своего высокого социального статуса и католическое вероисповедание значительно ограничивали выбор брачных партнеров поляками. В этих условиях первое время проживания в Сибири дворянские семьи заключали браки преимущественно между собой. Например, дворянин Людвиг Михайлович Юшкевич (1881 г.р.) был женат на дворянке Констанции Викторовне Скуратович (1886 г.р.), а его племянник — Петр Карлович Юшкевич (1908 г.р.) женился на мещанке Констанции Адамовне Татаржицкой (10, Л. 35, 37]. Двоюродная сестра Констанции Татаржицкой — Елена Францев-на Хатаржицкая (1918-1981), — вышла замуж за дворянина Петра Павловича Константиновича (1915 г.р.) [11, Л. 11-12]. Однако не всегда удавалось найти подходящую партию в своем кругу. К примеру, после смерти жены Бронислав Александрович Скуратович был вынужден в 1899 г. жениться вторично, т.к. у него на руках оставался 2-летний сын. Его второй женой стала Христина Иоаннова Лапоть — православная девушка из семьи крестьян-переселенцев пос. Поречья [12, Л. 59-60]. По всей видимости, влияние молодой жены в семье было значительным, т.к. дети, рожденные ею, были крещены в православной церкви. Все же о распространении браков с православными крестьянками можно говорить применительно к первой трети XX в., когда все поляки породнились друг с другом.
Сближению с православным крестьянским населением способствовал образ жизни, который вели потомки польских шляхтичей в Сибири, который ничем не отличался от крестьянского быта. Неискушенный в вопросах социальной принадлежности населения пос. Уразайского, священник В. Раев Николаевской церкви с. Нагорного, к чьему приходу относился этот поселок, записал в 1897 г. православного дворянина Стефана Антоновича Бабицкого крестьянином [8, Л. 30]. Батюшке указали
на его ошибку и в последующих метрических записях С.А. Бабицкий везде значился как «потомственный дворянин». Однако в 1918 г. в метриках младшие сестры и брат Стефана Бабицкого значились все-таки крестьянами.
Происходило постепенное обращение к православию католического населения пос. Минско-Дворянского, что было связано с отсутствием в селении костела. Ближайшие католические храмы располагались, с одной стороны, в г. Омске, с другой стороны, в пос. Гриневичи, находившегося далеко на севере Тарского округа. В то же время православная церковь располагалась всего в нескольких верстах от поселка. Установление в Тарском округе советской власти в 1919 г. остановило процесс приобщения польского населения к православной церкви. В 1929 г. началась коллективизация, в ходе которой в д. Минско-Дворянской был образован колхоз «Красный Свет».
Примечательным было отношение новой власти к польскому населению сибирских деревень. Приведем некоторые статистические данные. По переписи населения 1897 г. в пос. Уразайском проживало 64 человек обоего пола, из которых 50 человек были поляками, а 14 - русскими [13, с. 22-23]. В материалах переписи 1926 г. в пос. Минско-Дворянском, где проживало 153 человека обоего пола, численно преобладало белорусское население [14, с. 34], а по материалам Похозяйственной книги за 1934 г. в поселении минских дворян проживало 169 человек обоего пола, из которых 153 человек по национальности были поляками [10, Л. 28-44]. Из приведенных данных видно, что за период с 1897 по 1926 гг. население поселка значительно увеличилось, что было связано, с подселением еще двух дворянских семей из Минской губернии — Станислава Лукашевича и Бронислава Скуратовича, которые были официально приписаны к поселку лишь в 1908 г. [3, Л. 4]. По материалам 1934 г. представители этих семей были поляками по национальности. Почему же население, считавшее себя поляками до переписи 1926 г. и после нее, в материалах самой переписи оказалось белорусским? Данный этнический вираж можно объяснить стремлением местных сибирских властей уменьшить число поляков в регионе путем приписки к белорусам тех из них, которые были выходцами из губерний, вошедших в состав Белорусской Советской Социалистической Республики.
Советскую власть не устраивал не только этнический состав д. Минско-Дворянской, но и само название поселения: советский гражданин не мог быть родом из деревни с классово чуждым новому общественному строю названием. Поэтому в паспортах жителей д. Минско-Дворянской указывалась только первая часть названия — «селение Минское»,
В 1930-х гг. в рамках общегосударственной политики велась компания против «врагов народа»: в 1930 г. были арестованы Владислав Антонович Скуратович (1881 г.р.), его сын Иван (1903 г.р.) и Мечислав Викторович Скуратович (1878 г.р.). В 1937 г. началась вторая волна репрессий, в ходе которой был арестован брат Мечислава Леонард (1895 г.р.), который вто время был председателем колхоза. От репрессий 1930-х гг. пострадали семьи Лукашевичей и Моравских [15, с. 3]. В 1935 г. Иван Владиславович Скуратович вернулся в д. Минско-Дворянскую, но был вынужден переехать в другой населенный пункт. В 1937 г. он с женой - Юлией Мечиславовной Скуратович, дочерью Мечислава Викторовича Скуратовича, — и двумя детьми переехал в с. Ново-
логиново Большереченского района Омской области, откуда вскоре был призван на фронт.
После войны потомки минских дворян — Иван и Юлия Скуратовичи, — восстанавливая «утраченные» документы, сменили польскую национальность на русскую. Их дети, внуки и правнуки считают себя русскими, сохраняя при этом память о своем польско-дворянском происхождении. Переход с польской этнической идентификации на русскую произошел после войны 1941 — 1945 тт. и в других дворянских семьях. Потомки минского дворянина Станислава Карловича Лукашевича официально были записаны поляками и, по словам его правнучки Елены Леонардовны (Лукашевич) Семеновой, — считали себя таковыми [16]. Внук Станислава Карловича - Леонард Иосифович Лукашевич (1925-1996) женился на Кочетковой Нине Тихоновне, русской по национальности, которая попала в Сибирь вместе с репрессированным отцом. Их дети, правнуки Станислава Карловича Лукашевича, в том числе и наш информант, считают себя русскими. Интересно, что муж Елены Леонардовны — Александр Аврамович Семенов, — по национальности чуваш, но их дети, родившиеся и выросшие в чувашской деревне, считаются своими родителями русскими [16].
Таким образом, первоначальное стремление минских дворян-поляков сохранить себя в качестве обособленной группы, обладающей известными привилегиями, в течение нескольких поколений поменяло вектор идентификации, т.к. прежние положительные стороны обособления постепенно утратили свое значение. Советская власть попыталась маркировать эту особую группу переселенцев как белорусское население. Однако на родине минских дворян белорусскость ассоциировалась с низким социальным статусом и воспринималась как принадлежность к крестьянству. Когда в 1930-1945 гг. группа оказалась под угрозой исчезновения, ею был сделан выбор в пользу идентификации с русским населением.
Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ-БРФФИ, проект № 05-01-90102а/Б
Библиографический список
1. Мельников Б.В. Формирование католического и протестантского населения Сибири в XVI - начале XX вв. // Проблемы религиозной и философской герменевтики: Мат-лы междунар. симпозиума. — Омск, 2003.
2. Чуркин М.К. Переселенцы и старожилы Западной Сибири: природно-географические, социально-психологические аспекты взаимоотношений (в конце XIX - начале XX вв.): Учеб. пособие. - Омск, 2001.
3. Государственный архив Омской области. Ф. 183. Оп. 3. Д.
459.
4. Нам И.В. Формирование этнодисперсных групп в составе населения Сибири (XIX - начало XIX в.) // Американский и сибирский фронтир: Мат-лы междунар. науч. конф. — Вып. 2. - Томск. 1997.
5. Борисёнок Ю.А. Белорусско-русское пограничье в условиях Российской империи (вторая половина XVIII - первая половина XIX вв.) // Вопросы истории. - 2003. - №3.
6. Вике Т.Р. «Мы» или «они»? Белорусы и официальная Россия, 1863-1914 гг. // Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет: Антология. — М., 2005.
7. Шинкевич С., Заринов И.Ю. Поляки Российской империи и СССР: историческая справка и характеристика современной ситуации // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. — М., 1992. — Сер. А. — Документ №27.
8. Государственный архив Омской области.®. 16. Оп. 13. Д. 64.
9. Национальный исторический архив Беларуси в Гродно. Ф. 1. Оп. 13. Д. 1398.
10. Тарский филиал Государственного архива Омской области. Ф. 719. Оп. 1. Д. 1.
11. Тарский филиал Государственного архива Омской области. Ф. 194. Оп. 1. Д. 1.
12. Государственный архив Омской области. Ф. 16. Оп. 13. Д. 72.
13. Инструкция к составлению племенных карт, издаваемых комиссиею по изучению племенного состава населения России. - Пг., 1917.
14. Список населенных мест Сибирского края. — Т. 1. — Новосибирск, 1928
15. Перевалов Л.В. Исполненный тематический запрос «Из истории села Минск-Дворянск» // Тарский филиал Государственного архива Омской области. Ф. 620. Оп. 1. Д. 13.
16. Музей археологии и этнографии Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского. Ф. I. П. 163-5. К. 18; П. 2002-5. К. 8.
КРИХ Анна Алексеевна, преподаватель кафедры отечественной истории.
Дата поступления ств!ьи в редакцию: 24.05.06 г. © Крих A.A.
УДК 26:281.9:947(571.1/.5) Н В ЕЛИЗАРОВА
Омский государственный технический университет
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ПРАВОСЛАВНЫХ МИССИОНЕРОВ ПО РАСПРОСТРАНЕНИЮ ПРОСВЕЩЕНИЯ СРЕДИ КОРЕННЫХ
СИБИРСКИХ НАРОДОВ_
В статье исследуется миссионерская деятельность Русской православной церкви на территории Западной Сибири в конце XIX — начале XX веков.
Распространение православия на территории Западной Сибири было составной частью политики государства. В конце XIX — начале XX вв. в регионе продолжался процесс христианизации коренного населения; в связи с этим существовали две формы организации миссионерства, направленного на обращение коренного сибирского населения в православие: 1) миссии, объектом воздействия которых являлись инородцы-язычники (Алтайская, Обдорская, Кондинская); 2) миссии, объектом воздействия которых являлись иноверцы-магометане (Сургутская, сочетающая свою работу с противояэыческим направлением, Киргизская и Противомусульманская).
Наибольших успехов в распространении православного просвещения среди инородцев в рассматриваемый период достигла Алтайская духовная миссия. Протяженность её территории составляла 1000 вёрст в длину и 300 — 700 в ширину, и включала Бийский и Кузнецкий округа Томской губернии [ 13, с. 263). Объектом деятельности миссионеров на Алтае были язычники-шаманисты. К ним относились телеуты, калмыки, кочевавшие в лесостепной части алтайского края, кумандинцы, оседло проживавшие на юго-востоке, черневые татары и горные алтайские народности. Эти народы отличались друг от друга не только тем, что говорили на разных языках, но и образом жизни. Так, черневые татары Кузнецкого округа в отличие от алтайских калмыков, были не так робки и дики, обладали рассудительностью,
любознательностью и спокойствием. Хотя, в целом, духовно-нравственный облик инородцев вызывал у миссионеров отрицательную оценку: «Алтаец неряшлив, крайне ленив и беспечен. Если у него на сей день есть ещё горсть ячменя или накопано несколько корней самородного кандыка или сараны (растений), если есть у него хотя мало зернового помёта или ведётся молоко, из чего ему можно добыть араны и огонь хмельной, то алтаец в непрерывном опьянении, ни о чём не думает и ничего не делает» [13, с. 268).
Основателем Алтайской духовной миссии стал архимандрит Макарий (в миру — М. Я. Глухарёв). Авторитет отца Макария был чрезвычайно высок среди духовенства. Именно ему удалось добиться наиболее высокого результата в деле обращения инородцев в православие. «Сначала дикие инородцы не хотели иметь сношений с отцом Макарием и избегали христианства, — констатировал священник В. Вербицкий, - Но потом...большая часть их, будучи проникнуты многократно слышимым от него словом истины, приняли св. крещение...и предались ему, как дети отцу» [15).
Архимандрит Макарий оставил после себя учеников, среди которых наиболее заметной фигурой был М. В. Челваков, выходец из племени телеутов, принявший крещение. Челваков изучил русский и алтайский языки и создал ряд самостоятельных литературных произведений, среди которых особую популярность снискал «Букварь для обучения детей
