CC BY
19
УДК 81
М. А. Елизарьева
преподаватель кафедры немецкого языка МГИМО МИД России; e-mail: marycreek@mail.ru
СУБСТАНТИВНАЯ ПОЛИСЕМИЯ КАК ВИД СЛАВЯНО-НЕМЕЦКИХ СЕМАНТИЧЕСКИХ ПАРАЛЛЕЛЕЙ1
В статье рассматривается одно из проявлений Центрально-европейского языкового союза - славяно-немецкие семантические параллели, находящие отражение в немецких семантических калькированиях в славянских языках (развитии полисемии у некоторых существительных по образцу немецких эквивалентов). Выдвигается предположение, что данное явление обусловлено длительным контактом с немецким языком и свидетельствует о более масштабном сближении семантических систем немецкого и части славянских языков.
Ключевые слова: субстантивная полисемия; многозначность; языковой контакт; славяно-немецкие семантические параллели; семантическое калькирование; лексическое калькирование; языковой союз; Центрально-европейский языковой союз.
M. A. Yelizaryeva
Lecturer, Department of the German Language, MGIMO; e-mail: marycreek@mail.ru
SUBSTANTIVE POLYSEMY
AS A TYPE OF SLAVONIC-GERMAN SEMANTIC PARALLELS
The article deals with one of manifestations of Central-European linguistic area - Slavonic-German semantic parallels, which are mirrored in semantic loans of German origin in Slavonic languages (noun polysemy patterned after German equivalents). It is supposed that this phenomenon was induced by a long contact with the German language and is a sign of more convergence of extensive semantic systems.
Key words: noun polysemy; sense disambiguation; language contact; Slavonic-German semantic parallels; semantic calque; lexical calque; linguistic area; Central-European language area.
Славяно-немецкие культурные и языковые контакты уходят корнями в далекие времена, поэтому неудивительно, что славянские
1 Статья публикуется в рамках реализации проекта РНФ № 14-48-00067 «Взаимодействие вербальных и невербальных средств конструирования событий в разных языках».
языки, прежде всего западные и южные, демонстрируют с немецким сходство на фонетическом, просодическом, морфологическом и синтаксическом уровнях. Подобные сближения неродственных языков, обусловленные историческим и культурным фактором, получили название языковых союзов (Sprachbund, lingustic area). Данное понятие было предложено Н. С. Трубецким в 1923 г. для обозначения феномена, когда «несколько языков одной и той же географической и культурно-исторической области обнаруживают черты специального сходства, несмотря на то, что сходство это не обусловлено общим происхождением, а только продолжительным соседством и параллельным развитием» [4].
Центрально-европейский (дунайский) языковой союз (mitteleuropäischer Sprachbund, Donausprachbund) включает в себя немецкий, чешский, словацкий и венгерский языки (ядро), а также польский и словенский (периферия) [8, с. 58], иногда к периферии причисляется сербохорватский [13]. В большинстве работ, посвященных данному языковому союзу, рассматриваются, в основном, фонетические, просодические, морфологические и синтаксические сходства. В. Ска-личка выделяет такие общие признаки данных языков, как акцент на первом слоге (кроме польского и сербохорватского), схожая система согласных (палатализованных и аффрикат) в венгерском, словацком и чешском, схожая система гласных (кроме словацкого), влияние долготы гласного на значение слова (кроме польского), три степени открытости гласных [13, c. 3]. Морфосинтаксические сходства описала Х. Курзова: синтетическое образование сравнительной и превосходной степени прилагательных и наречий, трехчленная система времен (кроме немецкого), аналитическое образование форм будущего времени с помощью вспомогательного глагола, схожее строение придаточных предложений [8, с. 61]. Ш. Неверкла приводит многочисленные примеры общих для дунайского языкового союза лексических единиц и фразеологизмов, в основном заимствованных из немецкого языка, а также некоторые примеры лексических калькирований [10].
При изучении литературы, посвященной Центрально-европейскому языковому союзу, бросается в глаза, что практически без внимания остается сближение семантических систем образующих его языков. В то же время существуют исследования, направленные на выявление семантических параллелей в славянских и немецком языках,
однако за рамками теории Центрально-европейского языкового союза [2; 3], а также исследования, посвященные контакту немецкого с одним из этих языков.
Под семантическими параллелями мы, вслед за М. М. Кондратенко, будем понимать «одинаковые принципы номинации понятия» [3, с. 133], т. е. внутреннюю форму слова. Семантические параллели могут включать как лексические, так и семантические калькирования, между которыми есть существенное различие: при лексическом калькировании новыми являются и форма, и содержание, в то время как при семантическом уже существующее в языке слово используется для выражения нового понятия [9, с. 55]. В связи с этим приведем определения двух данных понятий.
Лексическое калькирование - это «слово, созданное по образцу иноязычного слова путем копирования его с помощью материала родного языка» [7, с. 27].
Семантическое калькирование - это «расширение употребления исконного слова данного языка в соответствии с моделью другого, воздействующего на него языка» [1, с. 84], т. е. развитие полисемии по образцу многозначного эквивалента из другого языка.
Некоторые примеры немецких семантических калькирований в славянских языках нашли отражение в этимологических словарях, например, чеш. smüla (первоначально smola) по образцу немецкого Pech наряду с основным значением «смола» обрело переносное значение «неудача, невезение» [12, с. 586]. В польском же языке в данном случае имело место заимствование (пол. pech). В «Историко-этимологическом словаре современного русского языка» отмечается, что в ряде славянских языков понятия «линза» и «чечевица» объединены общей лексемой: чеш. cocka, пол. soszewka, с.-хорв. сочиво, далее указывается «ср. нем. Linse "линза" и "чечевица"» [6, с. 482], однако данная семантическая параллель к языковому контакту напрямую не возводится. Несколько примеров немецких семантических калькирований в чешском приводятся Н. Райтером, однако ученый ошибочно относит их к лексическим калькированиям, например, чеш. cena под влиянием нем. Preis стало использоваться не только в значении «цена», но и в значении «премия, награда» - Nobelova cena (нем. Nobelpreis); чеш. kohout под влиянием нем. (Wasser-)hahn наряду со значением «петух», получил значение «кран» [11].
Ниже мы рассмотрим ряд существительных из славянских языков, многозначность которых может быть возведена к немецкому влиянию. При выборе языкового материала внимание уделялось, прежде всего, полисемантам, не имеющим в русском языке эквивалента с аналогичным набором значений, поскольку, в отличие от западных и южных славянских языков, русский не находился с немецким в интенсивном контакте.
Первый пример - чеш. и слов. pero, наряду со значением «перо» (перо птицы, пишущее перо), имеют значение «пружина», равно как и нем. Feder. Das Digitale Wörterbuch der deutschen Sprache (DWDS) объясняет развитие у Feder значения «пружина» эластичностью перьев [16], Cesky etymologiscky slovník со ссылкой на Чешско-немецкий словарь Юнгмана дает аналогичное объяснение, но без указания на возможное немецкое влияние [12, c. 451]. В остальных славянских языках данная семантическая параллель не наблюдается: ср. рус., укр., бел. и болг. перо и пружина, пол. pióro и spr^zyna, серб. перо и опруга, хорв. pero и opruga. Влияние английского и французского языков в данном случае исключается, так как у англ. feather и фр. plume значение «пружина» отсутствует, следовательно, велика вероятность того, что в чешском и словацком языках развитие полисемии существительного pero вызвано именно немецким влиянием, тем более, что во всех трех языках оно имеет аналогичный дериват «пружинить» - нем. federn, чеш. pérovat, слов. perovat'.
Следующий пример по своему основному значению также входит в семантическое поле ПТИЦЫ: чеш. krídlo, слов. krídlo, нем. Flügel. Эти существительные имеют несколько значений, общих для ряда других языков, в том числе русского: крыло (птицы, здания, самолета, партии). Однако в немецком, чешском и словацком эти три эквивалента используются также для обозначения концертного рояля. Немецкие словари DUDEN и DWDS объясняют появление у Flügel этого переносного значения сходством формы крышки рояля с птичьим крылом [14; 17]. В остальных славянских языках, а также в английском и французском данный музыкальный инструмент называется иначе: болг. роял, пол. fortepian, рус. концертный рояль, словен. koncertni klavir, укр. рояль, англ. grand piano, фр. piano.
Приведем еще некоторые полисеманты, основное или переносное значение которых так или иначе входит в семантические поля
ЖИВОТНЫЕ или РАСТЕНИЯ. Например, чеш. zaba (zabka), словак. zaba и нем. Kröte имеют основное значение «лягушка, жаба», а в переносном также используются для обозначения маленького ребенка, чаще всего девочки (рус. девчурка, девчушка). В остальных славянских языках когнаты существительного жаба подобного значения не имеют, однако в словенском присутствует немецкое заимствование krota со значением «лягушка», использующееся также для экспрессивного обозначения ребенка (ti krota mala). Немецкий словарь DWDS связывает появление у существительного Kröte переносного значения с «представлением о чем-то маленьком, мелком, незначительном, бегающем по земле» [15], что заметно и в семантике чеш. zaba (zabka), словак. zaba, словен. krota и может свидетельствовать о немецком влиянии, оказанном на данные языки.
Еще один любопытный пример использования животной метафоры для номинации предмета - чеш. kocicl hlavy и его немецкий эквивалент Katzenköpfe (Katzenkopfpflaster), оба дословно переводимые на русский как «кошачьи головы» и обозначающие крупные округлые булыжники мостовой. В статье чешской Википедии Kocici hlavy указывается, что переносное значение основывается на сходстве формы таких булыжников с кошачьей головой [18]. В остальных славянских языках подобные номинативные единицы не засвидетельствованы, хотя в венгерском есть схожее образование - macskakö (кошачий камень) со значением «булыжник», из чего можно заключить, что данная семантическая параллель также восходит к немецкому языку.
Примечательными являются чешское существительное kmen и словацкое kmen, практически во всех своих значениях совпадающие с нем. Stamm: 1) ствол дерева (нем. Baumstamm, чеш. kmen dreva); 2) племя (нем. germanische Stämme, чеш. germanske kmeny); 3) класс в биологии (нем. Stamm von Gliederfüßern, чеш. kmen clenovcü; 4) штамм (нем. Bakterienstamm, чеш. bakterialni kmen); 5) рой пчел (нем. Stamm von Bienen, чеш. kmen vcel); 6) корень слова (нем. Wortstamm, чеш. slovni kmen); 7) постоянный состав (нем. Stamm von Kunden, чеш. kmen navstevnlku). В остальных славянских языках такого последовательного совпадения значений не наблюдается, даже в западнославянском польском: 1) pieh; 2) plemiq; 3) szczep; 4) szczep; 5) szczeppszczöl; 6) rdzeh; 7) stala klientela. Английское влияние как причина появления
обширной полисемии в немецком, чешском и словацком языках исключается, ср.: 1) trunk; 2) tribe; 3)phylum; 4) strain; 5) strain; 6) stem; 7) regulars, regular customers. Таким образом, чеш. kmen и слов. kmen своей обширной полисемией, по всей видимости, обязаны влиянию нем. Stamm.
Следующий пример, связанный с животным миром, - это название намордника чеш. kos, kosik (pro psa), вероятнее всего, образовавшегося под влиянием нем. Maulkorb («корзина для рта»). Нем. Korb и чеш. kos имеют общее основное значение «корзина». Нем. Korb - это достаточно древнее заимствование лат. corbis, означавшего «нечто сплетенное», что, возможно, объясняет образование существительного Maulkorb: намордник представляет собой переплетение, пересечение кожаных или железных полос. В других славянских языках внутренняя форма слов, обозначающих данный предмет, семы со значением «корзина» не содержит: рус, укр, бел. намордник; пол. kaganiec; словенск. nagobcnik; серб. бршица, хорв. brnjica, в то время как германские языки (за исключением англ. muzzle) демонстрируют аналогию с немецким: шв. munkorg, нид. muilkorf, норв. munnkurv, munnkorg, люкс. Maulkuerf. Из этого следует, что значение «намордник» появилось у чеш. kosik под влиянием немецкого Maulkorb из-за межъязыкового отождествления существительных kos(-ik) и Korb. Последнее подтверждается лексическим калькированием нем. Brustkorb в славянских языках, активно контактировавших с немецким: болг. гръден кош, серб. грудни кош, хорв. grudni (prsni) kos, словен. prsni kos. В восточнославянских языках и в польском закрепилось калькирование с англ. ribcage: рус. грудная клетка, укр. грудна клггка, пол. klatka piersiowa.
Теперь обратимся к тематической группе ПРЕДМЕТЫ и рассмотрим ряд когнатов из славянских языков, ставших многозначными, вероятнее всего, благодаря немецкому языку. Здесь внимание привлекает семантическая параллель, представленная полисемантами нем. Heft, чеш. sesit, пол. zeszyt, укр. зошит и серб. sveska, объединенных не только основным значением «тетрадь», но и «номер, выпуск журнала». В словацком zosit обозначает не только тетрадь, но и «cast' väcsieho diela v podobe brozovanej publikacie». В болгарском и словенском эта параллель отсутствует: болг. тетрадка и брой; словен. zvezek и stevilka, revije. То же самое касается английского и французского языков: англ. exercise book и magazine, issue, фр. cahier и revue, в связи
с чем полисемия существительных sesit, zeszyt, зошит и sveska может быть объяснена контактом с немецким языком.
Некоторые немецкие семантические калькирования встречаются в славянских языках в семантическом поле ИГРА. Чеш. kostka, словак, словен., хорв. kocka, а также серб. kocka равно, как и нем. Würfel, имеют не только значение «игральная кость», но и «куб, кубик», «предмет кубической формы», при том, что внутренняя форма славянских когнатов отлична от внутренней формы немецкого эквивалента: если kostka, kocka, а также рус. игральная кость, пол. kosci do gry восходят к слову «кость» (первые игральные кости изготавливались из костей животных), то нем. Würfel образовано от глагола werfen и означает «то, что бросают». Перенос значений в немецком произошел по схеме «предмет кубической для игры в кости» ^ «любой предмет кубической формы». В восточнославянских языках лексема куб и его диминутив кубик, используемые и для обозначения игральных костей, являются довольно поздними заимствованиями (XVII в.) из греческого [5, с. 450], в болгарском игральные кости обозначаются тюркизмом зар, в то время как геометрическая фигура - заимствованием куб. В английском и романских языках полисемии, подобной немецкому, чешскому, словацкому, словенскому и хорватскому, также не наблюдается: англ. dice и cube, фр. dé и cube, исп. dado и cubo, итал. dado и cubo, что источником данной семантической параллели стал немецкий.
Несколько семантических параллелей можно обнаружить и у существительных, связанных с игрой в ШАХМАТЫ. Во-первых, ладья в немецком, чешском, польском и белорусском языках называется «башней»: нем. Turm, чеш. vez, пол. wieza, бел. вежа. В прочих славянских языках это явление не встречается: рус. башня и ладья, укр. башта и тура, болг. кула и топът, турът, словен. stolp и trdnjava, срб. тораш и топ. В немецком, в свою очередь, возможно влияние фр. tour. Во-вторых, фигура, называемая в русском языке «слоном» или «офицером», ранее в чешском обозначалась как bëzec по аналогии с нем. Läufer, в остальных славянских языках данное калькирование отсутствует. В-третьих, сами игральные фигуры в чешском и словацком называются не только sachové figury, но и sachové kamene, точно так же, как и в немецком - (Schachspiel-)steine. В немецком языке Spielsteine - не только шахматные или шашечные фигуры, но вообще
фигуры, представляющие в настольных играх игрока. Развитие этого значения объясняется тем, что игровые фигурки первоначально чаще всего делались из камней. В-четвертых, несколько выходя за рамки предметной лексики, отметим, что чеш. tahnout в значении «ходить» в шахматах также представляет собой семантическое калькирование нем. ziehen, а нем. Zug в значении «ход» привело к появлению калькирований не только в чешском, но и других славянских языках, на что указывает Н. И. Зубов: «Наконец для завершения описания этого слова в рамках доклада укажем на одно из выражений в шахматной игре серб. ко на потезу? = чеш. kdo je na tahu? = польск. kto jest na ruchu? - несомненное отражение нем. wer ist am Zug?» [2, с. 25].
Обращает на себя внимание и игра в КАРТЫ. В Баварии, Австрии и странах, некогда входивших в состав Австро-Венгрии (Польша, Чехия, Словакия, Венгрия, Хорватия, Словения), до сих пор используется немецкая колода, в которой масти отличаются от использующейся в России французской колоды изображением и названием - это сердца (нем. Herz), желуди (нем. Eichel), листья (нем. Blätter, Laub) и бубенцы (нем. Schellen). Начнем с того, что само понятие «масть» в чешском, польском, словацком, хорватском и словенском, а также болгарском языках, как и в немецком, выражается с помощью лексической единицы со значением «цвет»: нем. Farbe, чеш. и словен. barva, пол. kolor, хорв. boja, болг. боя, цвят. По всей видимости, это объясняется тем, что в игре в скат, использующей немецкую колоду, у каждой масти есть свой цвет: желуди - черный, листья - зеленый, черви - красный, бубны - желтый, вследствие чего для их обозначения закрепились лексемы со значением «цвет». В русском языке существительное масть исторически восходит к ст.-слав. глаголу «мазати» - «мазать елеем, миром», позже развившем значение «раскрашивать», в связи с чем масть наряду со значением «мазь», «масло», «помазание» получило значение «цвет», с первой половины XVIII в. использующееся для обозначения категорий, на которые делятся карты в игральной колоде [5, с. 514]. Существительное масть сохранило сему «цвет» только в значении «окрас лошади» и в контексте карточной игры ассоциаций с понятием «цвет» у современного носителя языка вряд ли вызывает, в том числе по той причине, что во французской колоде не четыре, а только два цвета. В остальных вышеупомянутых славянских языках внутренняя форма продолжает напоминать о связи мастей с цветом.
Сами названия мастей в некоторых случаях также представляют собой семантическое калькирование. Наиболее показательный пример - название треф (желудей): нем. Eichel, чеш. zalud, пол. zol^dz, слов. zalud, хорв. zir. Пики (листья) в чешском и хорватском вслед за нем. Blätter называются ¡ist, listy, в то время как в хорватском - zelene. Обозначение бубен как «бубенцы» (от нем. Schellen) нашло отражение только в польском dzwonki.
В результате рассмотрения славяно-немецких семантических параллелей можно сделать следующие выводы.
Во-первых, стоит отметить, что для части из них характерен метафорический перенос «животное» ^ «предмет» (нем. Wasserhahn), «часть тела животного» ^ «предмет» (нем. Feder, Flügel, Katzenkopfpflaster), «растение» ^ «предмет» (нем. Linse), «часть растения» ^ «предмет» (нем. Stamm, Eichel, Blätter), основанный на сходстве формы. По своей форме этот перенос характерен и для номинации по типу «предмет» ^ «предмет» (нем. Würfel, Turm, Korb). Есть также пример перехода «животное» ^ «человек» (нем. Kröte), возможно, также основанный на сходстве формы, если точнее - размера.
Во-вторых, при наличии семантического калькирования в чешском языке, оно обычно присутствует и в словацком. В украинском наличие семантических калькирований обусловлено польским влиянием. В самом польском в одних случаях наблюдается совпадение с немецким, в других - с русским, что объясняется тем, что Польша долгое время была поделена между Россией, Пруссией и Австро-Венгрией, и польский язык находился в интенсивном контакте не только с немецким, но и с русским языком.
В-третьих, в некоторых случаях при семантическом калькировании с немецкого в одних славянских языках, имеет место заимствование в других. Выявление каких-либо закономерностей в этом вопросе в рамках данной статьи представляется невозможным ввиду малого объема языкового материала.
Если исходить из того, что описанное нами развитие субстанциональной полисемии в славянских языках по немецкому образцу представляет собой незначительную часть семантических изменений, произошедших в них при контакте с немецким, то можно предположить, что для Центральноевропейского языкового союза характерно наличие не только общих фонетических, просодических, грамматических
черт, ряда лексических заимствований и фразеологизмов, но и сближение семантических систем, что открывает обширное поле для дальнейших исследований в этой области.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вайнрайх У. Языковые контакты: Состояние и проблемы исследования : пер. с англ. - Киев: Вища школа ; Изд-во при Киев. ун-те, 1979. - 283 с.
2. Зубов Н. И. Славяно-немецкие межъязыковые параллели: из наблюдений над лексико-семантической типологией германизмов : доклад к XV Международному съезду славистов. - Минск, 20-27 августа 2013 г. - 55 с.
3. Кондратенко М. М. О семантических параллелях и заимствованиях в немецких и славянских диалектах // Ярославский педагогический вестник. -2013. - № 3 - Т. 1. - С. 133-136. - (Гуманитарные науки).
4. Трубецкой Н. С. Вавилонская башня и смешение языков // Н. С. Трубецкой. Наследие Чингисхана. - М. : Инфра-М., 1999. - 267 с.
5. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка : в 2 т. - 3-е изд., стереотип. - М. : Рус. яз., 1999. - Т. 1: А - Пантомима. - 624 с.
6. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка : в 2 т. - 3-е изд., стереотип. - М. : Рус. яз., 1999. - Т. 2: Панцирь - Ящур. - 560 с.
7. Betz W. Deutsch und Lateinisch. Die Lehnbildungen der althochdeutschen Benedektinerregel. - Bonn : H. Bouvier, 1949. - 227 S.
8. Kurzova H. Mitteleuropa als Sprachareal // Acta Universitatis Carolinae -Philologica 5. Germanistica Pragensia XIII. - Praha, 1996. - S. 57-73.
9. Martins E. Studien zur Frage der linguistischen Interferenz. Lehnprägungen in der Sprache von Franz von Kazinczy (1759-1831). - Stockholm : Almqvist &Wiksell, 1970. - 373 S.
10. Newerkla S. Arealtypologie und Sprachbundtheorie // Pospisil, Ivo (Hg.): öossroads of Cultures: Central Europe (=Perekrestki kul'tury: Srednjaja Evropa/ Krizovatky kultury: Stredni Evropa). - Brno : Masarykova univerzita, 2002. - S. 211-236. - (Litteraria Humanitas XI).
11. Reiter N. Deutsche Lehnübersetzungen im Tschechischen. - Berlin : In Kommision bei Otto Harassowitz, 1953. - 244 S.
12. Rejzek J. Cesky etymologicky slovnik. - Cesky Tesin, LEDA, 2001. - 752 S.
13. Skalicka V. Zum Problem des Donausprachbundes // Ural-altaische Jahrbücher 40. - 1968. - S. 3-9.
14. Das Digitale Wörterbuch der deutschen Sprache (DWDS). - URL : http:// dwds.de/wb/Fl%C3%BCgel
15. Das Digitale Wörterbuch der deutschen Sprache (DWDS). - URL : http:// dwds.de/wb/Kr%C3%B6te
M. A. Enu3apbßBa
16. Wörterbuch der deutschen Sprache. Dudenverlag // Duden.de. - URL : http:// dwds.de/wb/Feder
17. Wörterbuch der deutschen Sprache. Dudenverlag // Duden.de. - URL : http:// www.duden.de/rechtschreibung/Fluegel
18. Wikipedie. Otevrena encyklopedie // cs.wikipedia.org. - URL : https:// cs.wikipedia.org/wiki/Ko%C4%8Di%C4%8D%C3%AD_hlavy
