CC BY
151
УДК 378-055.2(47) 118/19 |
СТУДЕНТКА В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ: ПРОТЕСТ, АДАПТАЦИЯ, ИНТЕГРАЦИЯ1
Я.Б. Руднева
Набережночелнинский торгово-технологический институт, кафедра гуманитарных и социальных дисциплин E-mail: ya.rudneva@rambler.ru
В статье рассматриваются три поколения российских женщин, добивавшихся права на высшее образование во второй половине XIX - начале XX века. Эволюция поведенческих стратегий учащихся женщин имела направленный характер от индивидуального протеста к коллективному взаимодействию и завершилась интеграцией в образовательное пространство. Мировоззренческие установки, отличавшие одно поколение студенток от другого, анализируются на основе источников личного происхождения (автобиографий, воспоминаний, дневниковых записей).
Ключевые слова: высшее образование, женская эмансипация, мотивация, протестное поведение, гендерные стереотипы.
WOMEN-STUDENTS IN RUSSIAN IMPERIA: PROTESTS, ADAPTATION, INTEGRATION
Ya.B. Rudneva
The article is devoted to the depiction of typological characteristics of three generations of Russian women who fought for higher education rights in the second half of the 19th century - the beginning of the 20th century. The evolution of women-students behavioristic strategies is characterised as directed from individual protests to collective interaction and ending with integrated educational space. The world outlook of women-students, that made one generation of students different from another, is investigated on the basis of personal sourses (autobiographies, memories, diaries).
Key words: higher education, woman emancipation, motivation, rebellion, gender stereotypes.
«Теперь мне все чаще и чаще приходится спрашивать себя, какой род занятий мне избрать? - Писала в своем дневнике шест-
1 Публикация подготовлена в рамках исследовательского проекта Фонда Герды Хенкель «Социализация и культурная идентификация студенток Российской империи во второй половине XIX - начале XX вв.» (AZ 10^И/10).
надцатилетняя гимназистка Ольга Сиротинина2. - Мне можно выбирать из трех: горный инженер, гражданский инженер и агроном. Мне хотелось бы оба последние вместе. Надо бы достать программы, сведения о поступлении и т.д.»3. Дело происходило в 1908 г. в Саратове. Почти полстолетия отделяли провинциальную девушку, размышлявшую о том, с какой профессией она хотела бы связать свое будущее и куда отправится учиться, от того момента, когда первая женщина, дочь петербургского архитектора Наталья Корсини, заявила свои права на возможность посещать университет наравне с мужчинами4.
В течение полувека тип студентки, по выражению историка С.Г. Сватикова, «пережил эволюцию»5. Первых «подвижниц, борцов и - иногда - даже мучениц идеи», сменили в 1870-80-е гг. «труженицы, с трудом пробивавшие дорогу»6. Третье поколение (1905-1915 гг.) студенток, самое многочисленное и «совершенно своеобразное», отличалось от предшественниц социальной дифференциацией и усложнением типических черт: в них сочеталось «идеалистическое напряжение» с практицизмом, стремление к знанию с желанием получить диплом, чистое наслаждение процессом мышления и осознание собственного нового «я»7.
Символическими фигурами первого поколения образованных женщин стали «шестидесятницы» Надежда Суслова8, Мария
2 Сиротинина Ольга Николаевна (1892-1972), выпускница естественного отделения физико-математического факультета Московских высших женских курсов (1916), доктор биологических наук, профессор Саратовского научно-исследовательского института сельской гигиены.
3 ГАСО. Ф. 3649. Оп. 1. Д. 420. Дневник «Мои записи». Рукопись 19071912. Л. 33-33об.
4 Осенью 1859 г. с разрешения ректора Санкт-Петербургского университета П.А. Плетнева Н.И. Корсини начала посещать лекции по истории профессора К.Д. Кавелина.
5 Сватиков С. Русская студентка (1860-1915) / / Путь студенчества. М., 1916. С. 110.
6 Там же.
7 Там же. С. 111.
8 Суслова Надежда Прокофьевна (1843-1918), первая русская женщина доктор медицины, хирургии и акушерства (Цюрихский университет, 1867).
Бокова9, Варвара Кашеварова-Руднева10, Софья Ковалевская11, Юлия Лермонтова12, Анна Евреинова13, Елизавета Литвинова14 и др. Им пришлось эмигрировать в Западную Европу15, чтобы получить высшее образование и реализовать себя в научной области. Опыт индивидуальной деятельности «шестидесятниц», добившихся признания в высокоинтеллектуальных профессиях, изменил традиционное представление о том, что женщина по сравнению с мужчиной является «умственным недоростком»16 и не способна «по своей нежной организации» выносить умственных занятий17.
Длительный путь формирования нового самосознания, повлекшего выход российских женщин из рамок семьи в сферу общества с расширением воздействия личности на окружающих индивидов, начался в конце 1850-х гг., когда они почти одновременно с мужчинами начали усваивать новые представления о ценностях и стремиться к личной независимости, равенству возможностей и гражданским правам. Именно из этих представлений женщины черпали доводы о необходимости освободиться от традиционно предписываемых им функций, получать образование и квалификацию для выполнения профессиональных задач и
9 Бокова Мария Александровна (1839-1929), доктор медицины, хирургии и акушерства (Цюрихский университет, 1871). Первая в истории российской медицины женщина-офтальмолог.
10 Кашеварова-Руднева Варвара Александровна (1842-1899), единственная выпускница Медико-хирургической академии (1868), с 1876 г. доктор медицины.
11 Ковалевская Софья Васильевна (1850-1891), доктор математики (Геттингенский университет, 1874), первая женщина член-корреспондент Петербургской АН (1889).
12 Лермонтова Юлия Всеволодовна (1846-1919), первая русская женщина доктор химии (Геттингенский университет, 1874). С 1875 г. член Русского химического общества.
13 Евреинова Анна Михайловна (1844-1919), первая русская женщина доктор права (Лейпцигский университет, 1873).
14 Литвинова Елизавета Федоровна (1845-1919), доктор математики, философии и минералогии (Бернский университет, 1878).
15 Кроме В.А. Кашеваровой-Рудневой.
16 Сиповский В. Положение у нас вопроса о высшем женском образовании / / Женское образование: Педагогический листок для родителей, наставниц и наставников, издаваемый при С.-Петербургских женских гимназиях. 1876. № 6. С. 259.
17 Там же. С. 256.
претендовать на определенное место в обществе18. Для «новых женщин» 1860-х гг. импульсом к интеллектуальной деятельности послужило не их материальное положение в родительском доме или в браке, а ментальная трансформация: «В поисках самоопределения и перехода в общество, связанное с радикально-демократической культурой противодействия, женщины принимали решение строить свою жизнь на основе новой системы ценностей и расширять радиус своих действий за пределами традиционных семейных границ, среди широкой общественности»19.
Первым общественно-политическим движением, продекларировавшим равенство полов в условиях жесткого государственного регулирования частной и общественной жизни, стал нигилизм. Желание женщин, наперекор сложившимся представлениям о социальном предназначении полов, померяться с мужчиной, исполнять его обязанности и пользоваться равными правами, соответствовало идеологической установке нигилизма на неприятие традиционной морали, препятствовавшей развитию личности. Претензии женщин на иные социальные роли в общественной жизни имели в своей основе девиантную мотивацию20, ориентированную на отказ от институционализированных стандартов и выработку альтернативных норм и ценностей.
По словам редактора педагогического журнала «Образование» В.Д. Сиповского, распространенное среди противников высшего женского образования мнение о том, что «лучшие черты женственности могут только пострадать от науки»21, заставило нигилисток отказаться от «ненавистной женственности». Они нарядились «чуть не в мужской костюм, остригли волосы, закрыли глаза синими очками, усвоили угловатость манер, стали говорить какою-то деланною речью, с напускным цинизмом...»22. Их внешность выражала протест против отсутствия выбора в собственной судьбе, против заданной обществом жизненной программы, про-
18 См.: Пиетров-Эннкер Б. «Новые люди» России. Развитие женского движения от истоков до Октябрьской революции. М., 2005.
19 Там же. С. 201.
20 См.: Парсонс Т. О социальных системах. М., 2002. С. 361.
21 Цит. по: Сиповский В. Положение у нас вопроса о высшем женском образовании... С. 260.
22 Там же.
тив науки «нравиться» как обязательной составляющей женского воспитания23.
Процесс гендерного конструирования24 предполагал не только манипуляции с внешностью, эпатажные манеры и вызывающее поведение в обществе. Осознание себя свободной от традиционной роли матери и супруги на глубинном уровне требовало поиска нестандартных способов социального действия, позволявших женщинам познать предел собственных возможностей. Занятия наукой, активная общественная деятельностью и эксперименты в сфере семейно-брачных отношений в 1860-1870-е гг. считались таким же вызовом общественному мнению, как короткая стрижка и небрежная внешность.
«Типичная нигилистка 60-х годов»25 Надежда Суслова и ее современницы в борьбе за право на высшее образование вполне обходились без эпатажной внешней атрибутики, опираясь на интеллект, эрудицию и талант. Более того, в Цюрихе Н. Суслова и М. Бокова «держали себя как любая швейцарская буржуазная женщина»: «сразу попали под покровительство профессоров, поместились на житье в семьях зажиточных швейцарских граждан и жили у них все время ученья, на лекции в аудитории входили вместе с профессорами, имели там места, отдельные от студентов, и вообще были совершенно уединены от всяких сношений со студентами; у них не было никаких знакомств, не только со студентами иностранцами, но и с русскими»26. По мнению С.В. Пантелеевой, посещавшей медицинский факультет Цюрихского университета в начале 1870-х гг., демонстративное поведение не только не соответствовало «новым задачам женской жизни», но и давало лишний повод «позлорадствовать» противникам женского образования. Она вспоминала, как одна из студенток, швейцарка Ф., уже достаточно пожилая женщина, своим необычным обликом и манерой поведения вызывала насмешки студентов и горожан. Она коротко стригла волосы, «ради удобства и сокращения времени на туа-
23 См.: Юкина И.В. Нигилистки // Женщины в социальной истории. Тверь, 1997. С. 47-52.
24 См.: Рабжаева М.В. Женская эмансипация в России: эксперименты по гендерному конструированию / / Российские женщины и европейская культура: материалы V конференции, посвящённой теории и истории женского движения. СПб., 2001. С. 18-31.
25 Цит. по: Пиетров-Эннкер Б. Указ. соч. С. 239.
26 Цит. по: Сажин М.П. Русские в Цюрихе (1870-1873 гг.) // Каторга и ссылка. М., 1932. № 10. С. 49.
лет», но в тоже время «не покидала неудобного, всеми оставленного кринолина с железными обручами, качавшегося колоколом», который «не давал ни свободно проходить в толпе, не усаживаться в аудитории». На лекциях Ф. демонстративно «морщила лоб, брови, нос», так «что очки сползали», «вытягивала губы и глубокомысленно приставляла палец к носу», в результате чего среди студентов стали распространяться карикатуры, «символизирующие трудность понимания лекций, и до чего доводит студентку усилие мысли»27. Кульминацией стал конфликт Ф. с молодым человеком, обвиненным в недостойном поведении по отношению к своей невесте. Драка закончилась для пожилой «эмансипе» неудачным револьверным выстрелом, переломанными носом и ключицей.
Отсутствие у образованной женщины в условиях российской действительности шансов на полноценную профессиональную деятельность естественным образом исключало мотивы, связанные с карьерным ростом и материальной обеспеченностью. Заинтересованность в изучаемых науках поддерживались в женской молодежи благодаря «идеалистическому напряжению». «Чтобы так упорно добиваться своего, как добивались первые студентки, для этого, действительно, нужно было сильно, горячо, страстно любить науку, как науку. Пионерки были дети 6Q^ годов, - писала деятельница женского движения Е.С. Некрасова, - вступившие в жизнь с идеальным взглядом, если не на саму жизнь, то на науку. Они видели в ней спасение от всех зол, наводнивших жизнь, видели в ней исход-цель. Следующие поколения, которых экономические невзгоды захватили сильней, уже не в силах были сохранить прежний идеальный взгляд: для них наука, как наука, an sich fur sich, потеряла смысл и сделалась исключительно средством»28.
Стремление женщин к высшему образованию не ограничивалось протестным движением, направленным на артикуляцию проблем, связанных с традиционной недооценкой их умственных способностей. Воспитанные на идеалах 186Q^ гг., они рассматривали свою научную деятельность как подготовительный этап к последующему общественному служению. «Славянская раса, всегда с лихорадочным жаром увлекающаяся всякими научными и социальными стремлениями, всяким политическим движением, в
27 Пантелеева С.В. Из Петербурга в Цюрих // Пантелеев Л.Ф. Воспоминания. М., 1958. С. 686-687.
28 Некрасова Е.С. Женские врачебные курсы в Петербурге. Из воспоминаний и переписки первых студенток / / ВЕ. СПб., 1882. Т. 6. С. 819.
опыте университетского образования женщин приняла самое деятельное участие, - отмечал профессор Цюрихского университета К. Бёмерт, - но будет ошибочно думать, что новизна дела привлекала славянских женщин к такому важному вопросу. Нам не раз приходилось слышать от первых учившихся здесь русских женщин желание выполнять свою будущую обязанность внутри своей родины»29.
Нередко в поиске ответа на вопрос «Что должен делать человек, желающий удовлетворить свои потребности в общественной деятельности?»30 представительницы первого поколения студенток отдавали предпочтение не профессионализму, а политической деятельности. В. Фигнер, попав в Цюрихе под влияние радикально-демократической среды, пришла к выводу, что «медик, агроном, техник» не в состоянии облегчить страдания народа: «Сколько ни лечи народ, думали мы, сколько ни давай ему микстур и порошков, получится лишь временное облегчение; заболевания не сделаются реже, так как обстановка, все неблагоприятные условия жилища, питания, одежды и т.п. у больного останутся все те же; это была бы белка в колесе. Цель, казавшаяся столь благородной и высокой, была в наших глазах теперь унижена до степени ремесла почти бесполезного»31.
«Одиноких борцов», бросивших вызов окружению и доказавших способность женщин к умственной деятельности и университетскому обучению, сменило достаточно представительное по численности поколение студенток-«тружениц». Это поколение сформировалось в России в 1870-1880-е гг. в условиях гендернодифференцированного образовательного пространства32. Характерно, что создание специализированных высших учебных заведений, предназначенных исключительно для женщин, способствовало, в первую очередь, развитию их коллективного сознания.
29 Бёмерт К.В. Университетское образование женщины. СПб., 1873. С. 15-16.
30 Цит. по: Фигнер В. Запечатленный труд. Воспоминания: в 2-х т. М., 1964. Т. 1. С. 122.
31 Там же.
32 В 1870-е гг. в России, благодаря общественной инициативе, были открыты женские учебные заведения: в Санкт-Петербурге - Владимирские курсы (1870), «Особый курс для образования ученых акушерок» при Медико-хирургической академии (1872), реорганизованный в «Женские врачебные курсы» при Николаевском военном госпитале (1876), Бестужевские высшие женские курсы (1878); в Москве - Лубянские курсы (1869), курсы В.И. Герье (1872); высшие женские курсы в Казани (1876) и Киеве (1878).
Переход от частной инициативы к коллективным действиям значительно расширял возможности в реализации идеальных представлений о профессиональном труде и разумном применении своих сил в обществе. «Будучи студенткой, - вспоминала выпускница врачебных курсов А. Полянская, - я ценила не одну научную подготовку, а весь строй студенческой жизни. Наблюдая над собою и над товарищами, я убеждалась, что собственно студенческая жизнь, с ее, хотя маленькими, но все-таки общими интересами, подготовляет нас к гражданской жизни»33.
Второму поколению студенток пришлось столкнуться с теми же стереотипами в отношении учащихся женщин, что их предшественницам, так как по историческим меркам смена поколений произошла за довольно короткий срок: первый выпуск жен-щин-врачей в России состоялся через десять лет после защиты Н. Сусловой диссертации в Цюрихе. Например, каждая «меди-цинка» - слушательница врачебных курсов - была обязана соблюдать следующие правила поведения: «доносить инспектрисе немедленно обо всем, что случается с ней необыкновенного»; «исполнять религиозные обязанности и представлять свидетельство от духовных лиц»; на лекциях «соблюдать строгий порядок и не нарушать его выражениями одобрений и порицаний», не отлучаться без дозволения инспектрисы из города, носить форму (коричневой платье и черный фартук с нагрудником)34. По свидетельству выпускницы курсов, детского врача А.Н. Шабановой, на долю женщин «не самой первой молодости», поступивших на врачебные курсы ради серьезных целей, выпало «много ненужных строгостей, подчас комического характера, как например, строгая изоляция от студентов, зоркое око начальства запрещало даже кланяться со знакомыми и родственниками-студентами при встрече в академии, выдача казенных сеток тем, у которых были короткие волосы, запрещение устройства «библиотеки»»35. Студенток называли «парфетками» и «зубрилками», циркулировали слухи «что они режут трупы по ночам, ходят с костями в руках, носят в карманах внутренности»36.
33 Полянская Л. Письма на родину // Друг женщин. 1883. № 12. С. 47.
34 Некрасова Е.С. Указ. соч. С. 826-827.
35 Шабанова А.Н. Женское врачебное образование в России (к 35-летию первых женщин врачей в России) / / ИВ. СПб., 1913. Т. СХХХ1. № 3 (март). С. 955.
36 Там же. С. 956.
В 1870-1880-х гг. для женщин значимость высшего образования заключалась, прежде всего, в свободе выбора, которую оно предоставляло. Можно было посвятить себя служению науке или внести собственный вклад в просвещение общества, освоить профессиональные навыки или прослыть современной и продвинутой в вопросах полового равенства, повлиять на общественнополитическую жизнь или добиться экономической независимости. Одним словом, студентка могла быть и «синим чулком», и «эмансипированной женщиной», и «анархисткой»37. Впрочем, «осилить» полный курс обучения удавалось студенткам, ориентированным на будущую профессиональную деятельность. Девушки, поддавшиеся только модному веянию «посещать высшие курсы», оказались не готовы к напряженному ритму учебной жизни и тяжелым материальным условиям студенческого быта.
Статистика показывает, что самыми последовательными в освоении профессионального образования оказались слушательницы Женских врачебных курсов при Николаевском военном госпитале: за десять лет курсы окончила 691 (72%) женщина из 959 поступивших38. Врачебные курсы являлись единственным учебным заведением, в котором из-за ограниченного количества мест отбор желающих проводился на основе «проверочных испытаний». Эта процедура позволила уже на первом этапе отсеять претенденток, неуверенных в собственных силах. Вступительные испытания вызвали у абитуриенток настоящую ажитацию: распространялись слухи о невероятном количестве поданных прошений и о строгости экзаменаторов, пытавшихся «провалить женщин и этим доказать несостоятельности их стремлений»39. Экзамены, предусматривавшие проверку знаний в объеме полного курса женской гимназии (с 1879 г. обязательными стали латынь, физика и математика по программе мужской гимназии), для многих стали непреодолимым препятствием: в среднем каждый год по результатам конкурса 20-25% девушек получали отказ40.
37 См.: Burchardt Л. Blaustrumpf - Modestudentin - Anarchistin? Deutsche und russische Medizinstudentinnen in Berlin 1896-1918. Stuttgart, 1997.
38 РГИА. Ф. 733. Оп. 191. Д. 1115 «Дело о расширении врачебных прав врачебной практики женщин-врачей». 1882. Л. 286-300об.
39 Некрасова Е.С. Указ. соч. С. 813.
40 Исторический обзор правительственных распоряжений по вопросу о высшем врачебном образовании женщин. СПб., 1883. С. 95.
На Бестужевские курсы за первые восемь лет существования поступило 3581 человек, завершило образование 1089 (около 40%)41. Для сравнения: из 2051 женщин, принятых с 1889 по 1899 гг., выпускные экзамены сдали 574 (28%), отказано в приеме 1253 (61%)42.
Итоги деятельности двух самых популярных в Российской империи в 1870-80-е гг. высших женских учебных заведений показывают, что поколение студенток-«тружениц» было ориентировано на приобретение профессиональных навыков. Однако у выпускниц врачебных курсов, из которых 75% работали по специ-альности43, связь между образованием и последующей социальной деятельностью имела более выраженный характер, чем у бестужевок (38% педагогов из выпусков 1882-1889 гг.)44. По мнению А.Н. Шабановой, медицина, в отличие от педагогики, привлекала женщин «и служением науке, и связанной с ним альтруистической задачей - облегчения страданий ближних, и предоставлением большей самостоятельности, чем другие профессии»45.
Успешное завершение учебы во многом зависело от «стартовых» возможностей студенток. У провинциалки было больше шансов покинуть учебное заведение раньше срока. Она должна была разлучиться с семьей, поменять домашнюю обстановку на съемную дешевую квартиру с несколькими соседками, вести полуголодное существование. Сказывались как трудности адаптации в новых условиях, так и отсутствие гимназического образования. В 1870-е гг. среди девушек, прибывавших из провинции, преобладали выпускницы епархиальных училищ, институтов благородных девиц и экстерны46. Количество экстернов в первые годы приема в высшие учебные заведения достигало 25%47. А. Полянская
41 РГИА. Ф. 733. Оп. 191. Д. 813. «Позднейшие сведения о высших женских курсах в С.-Петербурге и других городах». Ч. I. 1885-1889. Л. 97.
42 Отчет о состоянии С.-Петербургский ВЖК за 1898-99 академический год. Читанный на торжественном акте 21 ноября 1899 года профессором курсов И.А. Шляпкиным. СПб., 1900. С. 38.
43 ТороповД.И. К статистике женщин-врачей России // Вестн. общественной гигиены, судебной и практической медицины. 1914. № 6. С. 855.
44 См.: Памятная книжка окончивших курс на С.-Петербургских высших женских курсах. 1882-1889 гг., 1893-1903 гг. / Сост. Н.А. Ветвеницкая. СПб., 1903.
45 Шабанова А.Н. Указ соч. С. 958.
46 Женщины, которые для получения свидетельства домашней учительницы или домашней наставницы сдавали экзамены за курс женской гимназии в особых испытательных комиссиях, действовавших в учебных округах.
47 Исторический обзор правительственных распоряжений... С. 93.
вспоминала, как приходила в отчаяние от собственного «отрывочного ума», сформировавшегося под влиянием домашнего обучения. В то время как ее сверстницы имели возможность поработать «над лучшими задачами жизни и знания», Полянской, чтобы восполнить пробелы в среднем образовании, пришлось браться за азбуку, «зубрить грамматику, производить сложение и вычитание, запоминать, что такой-то город стоит на такой-то реке, а такой-то царь одержал в том-то году победу»48.
Несмотря на все трудности, преобладание «провинциального элемента» среди студенток являлось устойчивым явлением. Из 796 слушательниц, принятых на Женские врачебные курсы с 1872 по 1879 г., жительницы С.-Петербурга и Москвы составляли всего 22,5%49. В общем числе слушательниц Бестужевских курсов доля иногородних с 1881 по 1889 г. возросла с 66% до 77%50. По данным на 1885/1886 учебный год Киевские курсы посещали 57% приезжих, Казанские - 50%51.
В 1878 г. документы на Бестужевские курсы подали около двух десятков девушек, получивших среднее образование в Саратове, Вятке и Симбирске - городах, территориально относившихся к Казанскому учебному округу. Столь незначительное количество (3,4% общего числа слушательниц курсов) объяснялось наличием в Казани собственных женских курсов, открытых на два года раньше, чем в Санкт-Петербурге52. С середины 1890-х гг. представительницы Казанского учебного округа составляли в среднем 7-9% от общего числа слушательниц Бестужевских курсов и 13-15% от числа иногородних. По данным на 1 января 1897 года. Казанский учебный округ по количеству бестужевок (68) занимал третье место после Санкт-Петербурга (258) и Москвы (98)53. Активизация учебной миграции была связана с
48 Полянская А. Письма на родину // Друг женщин. 1883. № 9. С. 35.
49 Первый женский календарь на 1899 год / П.Н. Ариян. СПб., 1899. С. 134.
50 РГИА. Ф. 733. Оп. 191. Д. 813 «Позднейшие сведения о высших женских курсах в С.-Петербурге и других городах. Ч. I. 1885-1889. Л. 6об. - 7об., 21об., 22, 113, 114об., 149, 149об.
51 Там же. Д. 814 «Позднейшие сведения о высших женских курсах в С.-Петербурге и других городах». Ч II. 1889-1890. Л. 92об.
52 Из девушек, поступивших в первый год приема на Бестужевские курсы, только Александре Соломиной - выпускнице Вятского епархиального училища - удалось завершить полный четырехлетний курс обучения. Окончив физико-математический факультет в 1882 г., она вернулась в Вятскую губернию и поступила учительницей в Уржумскую прогимназию.
53 Отчет о состоянии С.-Петербургских ВЖК за 1896-97. Читанный на торжественном акте 21 ноября 1897 года профессором И.И. Холодняком. СПб., 1898. С. 15.
тем, что с середины 1880-х гг. до 1905 г. высшие женские учебные заведения были сосредоточены, главным образом, в Петербурге54.
Одним из последствий высшего женского образования стала профессиональная миграция, которая была обусловлена не только потребностью государства и общества в квалифицированном труде. Дело в том, что значительная часть студенток, а впоследствии выпускниц, стремилась изменить собственные жизненные условия, перебравшись в столицу или в крупный губернский город. Так, из 546 женщин-врачей в 1893 г. работало в городах 84% (из них в Санкт-Петербурге - 24,2%)55. Из 1006 бестужевок, окончивших курсы с 1882 по 1896 г., в Санкт-Петербурге проживали 46,2%, в Москве - 2,2%, в провинции - 45,0%, за границей - 3,3%56.
Во второй половине 1890-х - начале 1900-х гг., несмотря на острую нехватку педагогических кадров в провинции, выпускницы Бестужевских курсов по-прежнему не спешили покидать столицу. Об этом, в частности, свидетельствуют данные 1903 г. об учебной и профессиональной миграции слушательниц Бестужевских курсов, приехавших в Санкт-Петербург из губерний Казанского учебного округа. В 1895-1899 гг. завершили обучение на курсах 33 человека, из них вернулись в округ 7, продолжили образование 10 (8 - в Женском медицинском институте, 2 - за границей). Из 13 выпускниц 1900 г. вернулись в округ 5, из 10 выпускниц 1901 г. - 1, из 19 выпускниц
1902 г. - 2 (6 остались в Петербурге, 2 переехали в Москву), из 18 выпускниц 1903 г. - 3 (9 остались в столице)57.
В первое десятилетие XX в. расширение образовательных возможностей женщин58 привело к резкому скачку количества студенток высших учебных заведений59. Эволюция мотивационных зави-
54 В Санкт-Петербурге с 1889 г. действовали Высшие женские курсы, с 1897 г. - Женский медицинский институт. В 1900 г. Высшие женские курсы были открыты в Москве.
55 Пиетров-Эннкер Б. Указ. соч. С. 256.
56 Первый женский календарь на 1899 год / П.Н. Ариян. СПб., 1899. С. 133.
57 См.: Памятная книжка окончивших курс на С.-Петербургских высших женских курсах. 1882-1889 гг., 1893-1903 гг. / Сост. Н.А. Ветвеницкая. СПб., 1903 г.
58 В России к 1913 г. насчитывалось около 30 государственных и частных высших женских учреждений, из них 11 в С.-Петербурге и пять в Москве.
59 Численность студенток увеличилась в десять раз: с 3553 чел. в 1904 г. до 31690 осенью 1917 г. См.: Tikhonov N. Les etudiantes etrangeres dans les universites occidentales, des discriminations a l'exil universitaire (1870-1914) in Caroline Barrera et Patrick Ferte (dir.), Etudiants de l'exil. Universites, refuges et migrations etudiantes (XVIe - XXe siecles), Toulouse, Presses universitaires du Mirail, 2009. Р. 105-119.
симостей этого поколения студенток являлась прямым следствием социально-экономических и культурных преобразований эпохи «Великих реформ», в первую очередь, реформирования женской средней школы. К 1 января 1865 г. в ведении министерства народного просвещения насчитывалось 120 женских училищ, где училось 9129 человек. В 1873 г. количество учениц гимназий и прогимназий составляло уже 23 тыс. человек, в 1883 - 55,1 тыс., в 1893 - 65,5 тыс., в
1903 - 137 тысяс60. Средняя школа пореформенного периода, которая разрушила «три основные установки всей предшествовавшей правительственной политики в области женского образования»61: сословность, закрытый характер учебных заведений и полное устранение влияния на них «публики», повлияла на изменение женского мировоззрения. Как отмечает В.В. Пономарева, «образованная современная женщина того времени - это выпускница гимназии», опиравшаяся на полученные знания, ориентировавшаяся в современном мире, занимавшаяся самообразованием62.
В условиях ухудшения экономического положения дворянства после крестьянской реформой 1861 г. и мирового аграрного кризиса еще одним мотивом, лежащим в основе стремления большинства женщин к среднему, а, впоследствии, к высшему образованию, являлась необходимость самостоятельно устраивать собственную жизнь и искать дополнительные источники дохода. Немаловажную роль играла и демографическая диспропорция: в России количество мужчин во второй половине XIX в. было на 1 млн. 300 тыс. человек меньше, чем женщин. В группу матримониального риска попадали представительницы семей, имеющих средний достаток (50%), в возрасте от 16 до 50 лет: причем в наихудшей ситуации оказались дворяне - 57,47% и почетные граждане - 59,23%63.
Для саратовской гимназистки Ольги Сиротининой выбор высшего образования как альтернативы супружеству или жизни при родителях был очевиден. Ее отец Н.Н. Сиротинин, занимавший должность секретаря городской думы, чтобы содержать многодетную семью, разводил на собственной даче коров и держал
60 Пиетров-Эннкер Б. Указ. соч. С. 407.
61 Пономарёва В.В., Хорошилова Л.Б. Русское женское образование в XVIII -начале ХХ вв.: приобретения и потери / / URL: http://www.tellur.ru/~histo-ria/ archive/06-00/women.htm, свободный (дата обращения: 15.04.2011).
62 Там же.
63 Веременко В.Л. Женщины в русских университетах (вторая половина XIX - начало XX вв.). СПб., 2004. С. 13.
беговых лошадей. Предпринимательская деятельность главы семейства приносила незначительный доход, семья постоянно нуждалась. Из-за финансовых трудностей программу трех первых классов гимназии дети Сиротининых освоили дома под руководством матери. Стараясь не обременять семью дополнительными расходами, Ольга проводила свободное время за «ненавистным» шитьем, мытьем банок, пилкой дров, чисткой лошадей и т.д. В пятнадцатилетнем возрасте она начала вести дневник, описывая незамысловатые жизненные коллизии подростка: конфликты в семье, события на «папиной ферме», обстановку в гимназии.
По свидетельству Ольги, в семье Сиротининых необходимость высшего образования не ставилась под сомнение. Вместе с тем, в поиске ответа на вопрос «Куда идти дальше?»64 она оказалась перед непростым выбором. С одной стороны, девушка проявляла неподдельный интерес ко всему, что происходило на ферме отца, хотела «знать все естественные науки»65 и выучиться на агронома66. С другой, серьезно увлеклась театром, вела театральный дневник, рецензировала спектакли. Театр помогал заполнить душевную пустоту и давал ощущение внутренней свободы. «Мне хочется борьбы, мне надоело бездействовать и молчать! - писала Ольга под впечатлением от просмотра очередной театральной премьеры. - Хочется гордо бросить вызов всему старому, отжившему. Как не поймут они, что сами накладывают на себя цепи! Я не могу сделать того, другого, почему? Потому что это неприлично. Что значит это слово, почему нужно все делать прилично?»67. Увлечение театром привело к конфликту с родителями: в апреле 1909 г. они запретили дочери посещать театральные постановки, беспокоясь, что эта «болезненная» зависимость помешает ей окончить гимназию68.
В случае с О.Н. Сиротининой выбор высшего учебного заведения определила практическая целесообразность. Проведя после окончания гимназии еще год в Саратове, она, не без колебаний, была вынуждена уступить воле родителей и отказаться от мечты стать театральным режиссером: «Сегодня папа говорил о том, что он уже стар и устал, что надо подумать о будущем, гово-
64 ГАСО. Ф. 3649. Оп. 1. Д. 420. Дневник «Мои записи». Рукопись 19071912. Л. 71об.
65 Там же. Л. 29.
66 Там же. Л. 20.
67 Там же. Л. 82.
68 Там же. Л. 87.
рил о курсах <...>. И теперь <...> папа говорит о курсах, а я знаю, что я их не кончу, не успею кончить, если я уже здесь среди своих в прекрасной обстановке дохожу иной раз черт знает до чего, то, что же там, в Петербурге, совершенно одна, без книг, без театра, без солнца? Мама заботится о комнате, об обеде, но ведь надо же жить, что бы спать и есть, а чем жить? Ну, если даже и кончу, и получу место, что же тогда? Ничего. Разве стоит это тех денег, которые надо затратить? А остаться здесь? Это даже смешно. У меня есть одно, что я люблю, где у меня есть будущее и желание работать, - это театр»69. По словам дочери О.Н. Сиротининой, режиссерские курсы «стоили очень дорого, гораздо дешевле были московские высшие женские курсы, и маму отправили туда.»70.
Ольга Сиротинина, выбирая будущую профессию, руководствовалась принципом «главное, ни от кого не зависеть»71. Однако многие ее современницы по-прежнему рассматривали высшее образование и последующую профессиональную деятельность как один из способов общественного служения. Ольга Ильина (урожц. Боратынская), слушательница Казанских высших женских курсов, в автобиографической повести «Канун Восьмого дня» приводит случай с «полусиро-той» Дашей: «она училась в гимназии на стипендию и во что бы то ни стало хотела идти в университет, но в последний год в гимназии у нее от недоедания открылась чахотка, и она не кончила и диплома не получила. Работы нет и, в общем, с голоду умирает. Я услышала, как ей кто-то сказал, что она никак не может сдать выпускной экзамен, если сперва не поправится. Тут она прямо впала в истерику: "Лучше умереть, чем жить без высшего образования" и "Я хочу нести свет знания нашему несчастному народу" .»72.
В группе интеллигентных профессий, соответствовавших идеальным представлениям об общественном служении, особое место занимала врачебная деятельность. Неслучайно, что в 1905-1915 гг. среди российских женщин популярность медицинского образования не только не падала, но стремительно росла. «По семейным обстоятельствам я должна была тотчас по окончании гимназии взяться
69 ГАСО. Ф. 3649. Оп. 1. Д. 420. Дневник «Мои записи». Рукопись 19071912. Л. 101.
70 Сиротинина О.Б. Жизнь вопреки, или я счастливый человек: Воспоминания. Саратов, 2009. С. 27.
71 ГАСО. Ф. 3649. Оп. 1. Д. 420. Дневник «Мои записи». Рукопись 19071912. Л. 71об.
72 Ильина О.А. Канун Восьмого дня. Казань, 2003. С. 85.
за заработок. Я стала учительницей, - писала в автобиографии в 1916 г. абитуриентка высших женских курсов Саратовского санитарного общества Анна Ежкова, - честно исполняя свои обязанности на этом поприще, я все же чувствовала, что я здесь не на своем месте, что человек должен работать лишь там, куда призывает его внутренний голос. Все же мои мысли и сердце остались там же, где они и были, т.е. с учением в области медицины. Я чувствую, что лишь имея в руках деятельность врача, я принесу обществу ту пользу, которая бы соответствовала моим силам»73.
Студентки 1910-х гг. среди причин, побудивших их активно добиваться высшего образования, указывали также на необходимость продолжить образование, ввиду «полной неподготовленности и крайнего недостатка знаний»; желание специализироваться в определенной профессиональной области, продолжив семейную традицию; стремление «достичь в будущем, при помощи высшего образования, более определенного и независимого положения» и «служить своим трудом подспорьем родителям на старости лет», возможность инвестировать денежные средства в высшее образование74.
Впрочем, выросшее численно и «омолодившееся» студенчество не всегда четко представляло конечную цель своего выбора. Наблюдая за русской колонией в Цюрихе, корреспондентка газеты «Женское дело» отмечала, что среди студенческой молодежи становилось все больше молодых девушек, «хотящих вообще учиться, но имеющих довольно неясное представление о том, чему и как учиться для них лучше всего»75. Сначала они по инерции поступали на популярный у русских медицинский факультет и с головой уходили в студенческую жизнь, насыщенную вечерами, сходками, рефератами. Когда первое впечатление проходило, «более серьезные» начинали увлекаться научной работой, другие разочаровывались и уезжали обратно. Среди студенток встречались различные типы. Например, «общественница» могла числиться в университетских списках лет по восемь-десять, но «это ее очень мало печалит, потому что она меньше всего на свете думает об университетских делах, - даже близкие знакомые ее часто не знают хорошенько, чему она собственно учится.
73 ГАСО. Ф. 87. Д. 256. «Личное дело слушательницы высших женских курсов Саратовского санитарного общества Анны Герасимовны Ежковой». Л. 6-6об.
74 Цит. по: Руднева Я.Б. Женские саморепрезентации в деловой документации начала ХХ века / / Диалог со временем. Вып. 31. нормы и девиации в гендерной истории и историографии. М., 2010. С. 214.
75 Женское дело. 1910. № 15-16 (2 мая). С. 13-14.
Зато это самый деятельный член кассы взаимопомощи, русской читальни и столовой. Она постоянно занята устройством концерта, вечеринки, реферата или примирением при посредничестве третейского суда двух поссорившихся, - последнее дело особенно близко ее сердцу: она любит колонию как целое, дорожит ее единством...»76. Другой тип - «студентка, занимающаяся тем, что ей интересно, но не слишком усиленно; у нее много времени уходит на посещение концертов, вечеров, на приемы гостей, которые у нее почти наполовину состоят из иностранцев. В комнате ее уютно и красиво. За границу она приехала потому, что ей хотелось расширить свой горизонт; когда ей здесь наскучит, она уедет обратно в Россию»77. Наконец, есть и такие, которых интересует только наука. Они стремятся осуществить намеченный план занятий, посещают лекции без пропусков, встают в 6 часов и рано ложатся, не заводят знакомств и практически не участвуют в общественной жизни колонии78.
Различия в поведенческих стратегиях трех поколений российских студенток определялись общественно-политическими и социально-экономическими условиями, в которых им приходилось добиваться права на высшее образование. Мировоззрение первых студенток формировались под влиянием радикальнодемократической среды, поэтому преодоление стереотипов общественного сознания в отношении традиционного распределения социальных ролей по половому признаку, естественным образом принимало форму протеста. Консолидации второго поколения студенток и переходу от частной инициативы к коллективным действиям способствовало создание в России в 1870-е гг. высших женских учебных заведений. Этому поколению принадлежит заслуга в том, что на рубеже XIX-XX вв. образованные женщины становятся неотъемлемой частью российской профессиональной интеллигенции. Студентка 1905-1915 гг. имела гораздо больше образовательных возможностей, чем предшественницы, но, несмотря на это, ради поставленной цели она по-прежнему была готова «порвать со своим прошлым», потерять «духовную связь с семьей», «довести свои потребности до минимума и терпеть лишения в настоящем, надеясь на лучшее будущее»79.
76 Женское дело. 1910. № 15-16 (2 мая). С. 13-14.
77 Там же.
78 Там же. С. 15.
79 Цит. по: Руднева Я.Б. Женские саморепрезентации... С. 214.
