CC BY
64
4 ДИСКУССИЯ
Щ журнал научных публикаций
Н. О. Шахназарян, аспирант, кафедра русского языка и речевой коммуникации,
Саратовский государственный университет, г. Саратов, Россия, narinka-87o@mail.ru
СЦЕНАРИЙ СТРАДАНИЯ ПАРФЕНА РОГОЖИНА: ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ СОСТОЯНИЙ
С развитием антропоцентрического подхода в лингвистике возрастает интерес к исследованию человеческих эмоций. В сфере научных интересов автора статьи оказываются негативные эмоции. Новизна настоящего исследования заключается в нетрадиционном способе анализа эмоций — автор применяет не описательный, а сценарный принцип интерпретации эмоциональных состояний. Он позволяет исследовать эмоции в развитии, начиная с причин (источников возникновения) и заканчивая методами пресечения эмоции. Единицами исследования становятся не отдельные лексические единицы, репрезентирующие ту или иную негативную эмоцию, а целые иллюстративные контексты. Особенность исследования заключается в определении взаимодействия в анализе художественного текста литературоведения и лингвистики. Сценарий создается через ключевое для миропонимания Ф.М. Достоевского понятие — страдание. Схема развития негативных эмоций героя романа «Идиот» Парфена Рогожина показывает, что художник может передавать эмоции героя как прямо (лексемы—состояния: тосковать, мучиться, злиться), так и косвенно, мотивацией поступков и мыслями персонажа. Автору статьи важно показать момент перехода героя из одного эмоционального состояния в другое, семантические различия между близкими понятиями. Схожие эмоциональные состояния сближают Рогожина с центральными персонажами романа — князем Мышкиным и Настасьей Филипповной Барашковой. Но природа страдания Рогожина — своя, цель его страданий — нравственное очищение.
Ключевые слова: язык писателя, негативные эмоции, сценарий, страдание, тоска, злоба, тревога, источники эмоции, пресечение эмоции, сочетаемость лексем, метафора, иллюстративный контекст.
Парфен Рогожин — фигура трагичная. Трагичность Рогожина заключается в его специфическом страдании на протяжении всей жизни. В экспозиции романа (разговор с князем Мышкиным в вагоне поезда) — исповедь от первого лица об источниках (причинах) страдания Рогожина: смерть отца; брат, который на отцовских похоронах «с покрова на гробе родителя ночью кисти золотые обрезал»1; миллионное наследство, жгущее руки. Далее Рогожин влюбляется в Настасью Филипповну, но между ним и любимой женщиной — пропасть. В мучительных попытках перешагнуть эту пропасть — трагическое раз-
витие судьбы Рогожина. Прирожденная обреченность Рогожина в том, что он занимает промежуточное положение в социальной иерархии героев романа: сам имеет возможность заходить в богатые дома, но его близкое окружение — аморальные люди, ищущие во всем материальную выгоду. Постоянные появления Рогожина с нетрезвыми приятелями, ассоциирующимися с «хмельными сатирами», наводят исследователя Р.Б. Щетинина на мысль о сходстве Рогожина с греческим богом виноделия Дионисом2. На Диониса Рогожин похож и внешне: «Небольшого роста, лет двадцати семи, курчавый, черново-
№ 6 (47) ИЮНЬ 2014
ДИСКУССИЯ 4
журнал научных публикаций Щ
лосый, с серыми, но огненными глазами»3. Помимо дионисийских примет во внешности Рогожина есть кое-что от Христа и Сатаны: «Приметна была его мертвая бледность, придававшая всей физионо- -мии изможденный вид, несмотря на крепкое сложение, и вместе с тем что-то страстное, до страдания, не гармонировавшее с нахальной и грубой улыбкой»4. «Мертвая бледность», «самодовольный взгляд, улыбка» — от Сатаны; = «изможденный вид» и «страдание» — от Христа. Анализ образа Рогожина требует от нас обращения не только к мифологии и религии, но и к этимологии фамилии. Исследователь М.С. Альтман предполагает, что основу фамилии «Рогожин» составляет название московского кладбища «Рогожа». Фамилия образована суффиксальным способом, суффикс —ин в русском языке может обозначать принадлежность по отцу. Таким образом, получается, что Рогожин — дитя кладбища5.
Можно ли с полной уверенностью сказать, что Настасья Филипповна является главным источником бесконечных страданий Парфена? С одной стороны, безусловно, да. Именно из-за безумной любви к Настасье Филипповне Рогожин на протяжении всего романа совершает ряд необдуманных поступков, завершением которых становится убийство. В финале сценарий страдания замыкается: самый эффективный метод пресечения страдания — устранение его источника. Настасья Филипповна — источник, ее убийство — разрешение страдания. Но не всё так просто. В страсти к Настасье Филипповне — движение, = положительная динамика характера Рогожина. Внимательный к душевным переменам любого человека Мышкин подчеркивает в Рогожине: «А мне на мысль пришло, что если бы не было этой напасти, не приключилась бы эта любовь, так ты, пожалуй, точь-в-точь, как твой отец бы стал»6. Любовь к Настасье Филипповне является для Рогожина спасительной, у него
Развитие эмоциональных состояний Рогожина легко прослеживается по его отношению к Настасье Филипповне. В глазах Рогожина
эта женщина представляется божеством, поэтому долгое время он не решается ни на какие действия, ожидая в «смертной тоске».
Градус негативности эмоции только повышается, появляется уже мука (сильное нравственное страдание), соседствующая с полным мраком и чернотой помыслов.
есть путь к изменению, к воскрешению. Но этот путь пресечения всего негативного в жизни так и остается нереализованным — Настасья Филипповна не отвечает Рогожи-= ну взаимностью.
Мышкин, сравнивая любовь с напастью (бедой, неприятностью), как раз и подчеркивает двойную сущность любви Рогожина. Развитие эмоциональных состояний Рогожина легко прослеживается по его отноше-= нию к Настасье Филипповне. В глазах Рогожина эта женщина представляется божеством, поэтому долгое время он не решается ни на какие действия, ожидая в «смертной тоске»: «Рогожин провел время, с пяти часов пополудни до одиннадцати, в бесконечной тоске и тревоге»1. В первых частях романа очень часто звучит именно тоска (душевное уныние), которая хорошо сочетается с молчанием, ожиданием, потерянностью. Ближе к финалу романа тоска уже переходит в злобу (чувство злости, недоброжелательности к Настасье Филипповне), сопровождающуюся конкретными действиями: «Со злобной досадой он схватил нож, заложил в книгу и швырнул книгу на другой стол»8.
И далее градус негативности эмоции только повышается, появляется уже мука (сильное нравственное страдание), соседствующая с полным мраком и чернотой помыслов: «Мрачное, мучительное любопытство соблазняло его, внезапная идея пришла в голову. Обдумывать ее дальше стало ужасно противно и почти невозможно. Рогожин с мучительно напрягаемым вниманием всматривался во всё»9. Для сравнения приведем два контрастирую-= щих между собой контекста, демонстрирующих развитие эмоционального состояния Рогожина: «Рогожин постиг, в чем дело. Невыразимое страдание отпечаталось в лице его. Он всплеснул руками, и стон вырвался из груди его»10. И уже через сорок страниц: «И Рогожин вдруг засмеялся, в этот раз с какою-то откровенною злобой и точно обрадовавшись, что удалось хоть чем-нибудь ее выразить»11.
4 ДИСКУССИЯ
Щ журнал научных публикаций
. V \Т1к
Г
1РР
Всякая сдержанная недосказанность ищет выход. В такой момент человек рад уже возможности «откровенно засмеяться», а не просто бессильно «всплеснуть руками». Невыразимое страдание (нравственная боль) переходит в откровенную злобу (агрессию). Если Настасья Филипповна так и не оправдала надежд Рогожина на нравственное очищение, то князь Мышкин становится для Пар-фена избавлением от страдания. Их соперничество, в большой степени поддерживающее интригу сюжета, вещь довольно условная.
В самом начале романа мы видим единство Рогожина и Мишкина, подчеркнутое многократным повторением слова оба: «В одном из вагонов очутились друг против друга два пассажира — оба люди молодые, оба почти налегке, оба нещегольски одетые, оба с замечательными физиономиями и оба пожелавшие, наконец, войти друг с другом в разговор»12. О двух героях говорится -
как об одном. Заметим, что их встреча происходит на рассвете. Рассвет символизирует «начало нового дня Рогожина, его духовное возрождение»13. Мышкин верит в то, что жину до появления в его
у Парфена «огромное сердце, которое может жизни Мышкина может считаться постоян-и страдать, и сострадать»14. ным признаком: «Рогожин задал свой вопрос
Сострадание только структурно связы- как потерянный»19. Во время разговора с Ро-вается со страданием, сострадание включает гожиным князь говорит: «Когда я с тобой,
Сострадание только структурно связывается со страданием, сострадание включает в себя обязательную сему «соучастие в судьбе другого человека».
в себя обязательную сему «соучастие в судьбе другого человека»: «Сострадание — главнейший и единственный закон бытия всего человечества»15. Близость Мышкина и Рогожина подчеркивается и сценой обмена крестами. В момент, когда Мышкин приходит в дом Рогожина, Парфен удивлен, «точно в посещении князя он находил что-то невозможное и почти чудесное»16. Для Рогожина вновь возникает возможность чудесного воскресения, что подчеркивается семантикой словосочетания «что-то почти чудесное», хотя «бледность и мелкая, беглая судорога не покидали лица Рогожина»11. Сатанинские черты пока еще остаются, но при Мышкине в Рогожине просыпается вера: «Рогожин не одна только страстная душа; это все-таки боец: он хочет силой воротить свою потерянную веру. Ему она до мучений теперь нужна»118. Здесь потерянная вера звучит почти как «потерянный рай» Мильтона, который Рогожин может вернуть только с помощью Мышкина. Прилагательное потерянный по отношению к Рого-
№ 6 (47) ИЮНЬ 2014
ДИСКУССИЯ 4
журнал научных публикаций Щ
то ты мне веришь, а когда меня нет, то перестаешь верить и опять подозреваешь»20. Важность в связи со всем вышесказанным приобретает финальная сцена, где Мышкин прощает Рогожина. Мышкин гладит лицо и волосы Рогожина, и тем самым дарит ему прощение, духовное очищение.
Несмотря на всю близость, Рогожин и Мышкин по-разному страдающие герои. Мышкин — больной человек. Рогожин на протяжении всего романа пребывает в абсолютно здравом рассудке. В суде он не пытается оправдаться состоянием аффекта, а наоборот, с удивительной точностью рассказывает обо всех подробностях убийства. Это было не спонтанное решение. Уже с первой встречи Рогожин знает, что убьет Настасью Филипповну. Его губы задрожали, когда он однажды заметил, что Мышкин играет его ножом, но, тем не менее, даже после этого не отказывается от задуманного убийства.
Таким образом, герой имеет свойство наслаждаться своим страданием, проверяться им, примерять на себя роль то убийцы, то жертвы. Рогожин в работе Стефана Цвейга «Достоевский» сравнивается со зверем. Метафорический образ зверя ассоциируется с жестокостью: «Достоевский любит свои образы только до тех пор, пока они страдают», Рогожина «доводит до уровня зверя — но всегда с одной целью: определить в нем человека»21, то есть цель его страдания — нравственное очищение.
Итак, сценарий развития негативных эмоций Парфена Рогожина показывает, что Ф.М. Достоевский может передавать эмоции героя как прямо (лексемы—состояния: тосковать, мучиться, злиться), так и косвенно, мотивацией поступков и мыслями персонажа. Страдание Рогожина легко прослеживается по его отношению к Настасье Филипповне и князю Мышкину. От экспозиции к финалу романа градус негативности
эмоций Рогожина по отношению к Настасье Филипповне повышается: герой сменяет роль тоскующей жертвы на роль жестокого убийцы. Функция князя Мышкина в сценарии страдания Рогожина предельно ясна — даровать страдающему на протяжении всей жизни человеку прощение и нравственное очищении.^
Литература
1. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 12 томах: Т 6. М.: Правда, 1982. С. 21.
2. Щетинин Р. Б. Развитие образов Мышкина и Рогожина в романе Достоевского «Идиот» // Вестник Томского государственного университета. 2001. № 304. С. 26-29.
3. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 12 томах: Т 6. М.: Правда, 1982. С. 15.
4. Там же. С. 151.
5. Альтман М. С. Имена и прототипы литературных героев Достоевского // Ученые записки Тульского пединститута. 1958. № 8. С. 131-150.
6. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 12 томах: Т. 6. М.: Правда, 1982. С. 211.
I. Там же. С. 91.
8. Там же. С. 198.
9. Там же. С. 201.
10. Там же. С. 55.
II. Там же. С. 95.
12. Там же. С. 13.
13. Щетинин Р. Б. Развитие образов Мышкина и Рогожина в романе Достоевского «Идиот» // Вестник Томского государственного университета. 2001. № 304. С. 26-29.
14. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 12 томах: Т. 6. М.: Правда, 1982. С. 111.
15. Там же. С. 200.
16. Там же. С. 135.
11. Там же. С. 131.
18. Там же. С. 201.
19. Там же. С. 241.
20. Там же. С. 153.
21. Цвейг С. Статьи. Эссе. М.: Радуга, 1981. С. 41.
SCENARIO OF PARFYON ROGOZHIN'S SUFFERING: INTERPRETATION OF EMOTIONAL STATES
N. O. Shakhnazaryan, postgraduate, the department of Russian language and speech communication, Saratov State University, Saratov, Russia, narinka-87o@mail.ru
Alongside with anthropocentric approach development in linguistics the interest to human's emotions investigation is rising. The author focuses on negative emotions. The novelty of this investigation is nontraditional meth-
г дискуссия
^ журнал научных публикаций
od of emotions' analysis; the author uses not descriptive but scenario principle of emotional feelings' interpretation. It helps to investigate emotions in process, from reasons (sources of occurrence) to endings of emotions. The units of investigation are not separated lexical units which represent this or that negative emotion but whole illustrative contexts. The peculiarity of this investigation is a definition of interactions in fiction text analysis. The scenario is made of key notion for F. M. Dostoevsky as suffering. The scheme of Parfyon Rogozhin's (the character of the novel «The idiot») negative emotions development shows that the artist can transmit the character's emotions directly (lexemes of stat: missing, suffering, anger) and indirectly as actions' reasons and the character's thoughts. The article's author wants to show the moment of the character's transition from one emotional state to another one, semantic differences between close concepts. The similar emotional states make Ro-gozhin closer to the main novel's characters as prince Myshkin and Nastassya Filippovna Barashkova. But the nature of Rogozhin's suffering is personal; the goal of his suffering is moral purification.
Key words: language writer, negative emotions, script, suffering, sadness, anger, anxiety, sources emotions, suppression of emotions, combinability of tokens, metaphor, illustrative context.
References
1. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
2. Shchetinin R.B. Razvitie obrazov Myshkina i Rogozhina v romane Dostoevskogo «Idiot» [The development of the images of Myshkin and Rogozhin in Dostoevsky's novel «Idiot»]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta — Bulletin of Tomsk State University, 2007, no 304, pp. 26-29.
3. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
4. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
5. Al'tman M. S. Imena i prototipy literaturnykh geroev Dostoevskogo [The names and prototypes literary heroes of Dostoevsky]. Uchenye zapiski Tul'skogo pedinstituta — Scientific notes of Tula Pedagogical Institute, 1958, no. 8, pp. 131-150.
6. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
7. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
8. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
9. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
10. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
11. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
12. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
13. Shchetinin R.B. Razvitie obrazov Myshkina i Rogozhina v romane Dostoevskogo «Idiot» [The development of the images of Myshkin and Rogozhin in Dostoevsky's novel «Idiot»]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta — Bulletin of Tomsk State University, 2007, no 304, pp. 26-29.
14. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
15. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
16. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
17. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
18. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
19. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
20. Dostoevskii F.M. Sobranie sochinenii v 12 tomakh [Collected works in 12 volumes]. Moscow, Pravda Publ., 1982, vol. 6. 368 p.
21. Zweig S. Stat'i. Esse [Article. Essay]. Moscow, Raduga Publ., 1987. 440 p.
