CC BY
26
13. Starostin S. A. and Ruhlen M. Proto-Yeniseian with Extra-Yeniseian Comparisons // M. Ruhlen. On the Origin of languages: Studies in linguistic Taxonomy, Stanford: Stanford University Press, 1994. P. 70-92.
14. Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий. Versuch eines Wörterbuches der Turk- Dialecte. СПб., 1893-1911. Т. I-IV. (Переиздан фотомеханич. способом: M., 1963).
15. Rahder J. Words for abdomen and entrails // Zeitschrift für Phonetik. Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung. 1964(65). Band 17.Heft 6. P. 609-620.
16. Иллич-Свитыч В. M. Опыт сравнения ностратических языков: (семитохамитский, картвельский, индоевропейский, уральский, дравидийский, алтайский) / под ред. и с вступ. статьёй В. А. Дыбо; Академия наук СССР, Институт славяноведения и балканистики. В 3-х т. Т. I. Введение. Сравнительный словарь (B-K). M.: Наука, 1971. 412 с.
17. Старостин С. А. Алтайская проблема и происхождение японского языка. M.: Наука, 1991. 190 с.
18. Абдуллаев С. Н. Русско-даргинский словарь / сост. при участии А. Алиева, Г. Гусейнова. Mахачкала: Изд-во Дагест. филиала Акад. наук СССР, 1950. 146 с.
19. Diffloth Gerard. The lexical evidence for Austric so far // Oceanic Linguistics. 1994. Vol. 33. No 2: P. 309-321.
20. Пейрос И. И. Дополнение к гипотезе С. А. Старостина о родстве ностратических и синокавказских языков // Лингвистическая реконструкции и древнейшая история Востока. Ч. IV. M.: Наука, 1989. С. 125-130.
21. Солнцев В. M., Солнцева Н. В. Обозначения понятия «человек» в монгольских языках и ряде языков юго-восточной Азии // VI Mеждународный конгресс монголоведов (Улан-Батор, август 1992). Доклады российской делегации. II. -M., 1992. C. 156-168.
22. Trombetti Alfredo. L'unità d'origine del linguaggio. Bologna: Luigi Beltrami. 1905. 222 p.
23. Никитина Э. Г. О родстве маясских и тюркских языков (Фонетические и лексические аспекты). M.: ЫГП «Страстной бульвар», 1995. 26 с.
© Нафиков Ш. В., 2020
УДК 821.161.1 -3 -024Степанова
СТРУКТУРНЫЕ ТИПЫ ГРАФИЧЕСКИ ВЫДЕЛЕННЫХ ФРАГМЕНТОВ
И ИХ РОЛЬ В ПРОИЗВЕДЕНИИ М. И. СТЕПАНОВОЙ «ПАМЯТИ ПАМЯТИ. РОМАНС»
Юневич Елизавета Владимировна,
магистрант
Научный руководитель — Т. В. Викторина, кандидат филологических наук, доцент Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова (г. Абакан)
Данная статья посвящена анализу художественного произведения «Памяти памяти. Романс» М. И. Степановой. Изучению подвергся языковой материал, связанный с употреблением в данном произведении графических средств, служащих для выделения разных видов элементов текста. Выявлено частотное использование таких графически выделенных элементов, как дефисосодержащие единицы, кавычки и курсив. Проанализирован выбранный языковой материал, обнаруженные примеры классифицированы с точки зрения их структурных особенностей. Определено назначение данных графических средств для рассматриваемого произведения, установлена полифункциональность каждого графического средства, выявлен замысел автора в использовании графических элементов.
Ключевые слова: графически выделенные элементы, курсив, кавычки, дефисосодержащие единицы, Мария Игоревна Степанова, «Памяти памяти. Романс», идиостиль, структура, полифункциональность.
STRUCTURAL TYPES OF GRAPHICALLY SELECTED FRAGMENTS AND THEIR FUNCTION IN THE WORK OF M. I. STEPANOVA " MEMORIES OF MEMORY. ROMANCE"
Yunevich Elizaveta Vladimirovna,
graduate student
Scientific adviser — T. V. Victorina, Ph. D. of Philology, Associate Professor Katanov Khakass State University (Abakan)
This article is devoted to the analysis of the literary work "Memories of Memory. Romance" by M. I. Stepanova. The language material under studyis related to the use of graphic means which serve to highlight different types of text elements. The author reveals frequent use of such graphically highlighted elements as hyphen-containing units,
68
quotation marks and italics. The selected language material is analyzed to classify the detected examples in terms of their structural features. The author of the article determines functions of these graphic means in the work under consideration, describes polyfunctionality of each graphic means, and reveals the writer's intention in using these graphic elements.
Key words: graphically selected elements, italics, quotation marks, hyphen-containing units, Maria Igorevna Stepanova, "Memory of Memory. Romance", idiostyle, structure, polyfunctionality.
Тексты художественной литературы нашего времени демонстрируют тенденцию к индивидуализации и поиску их авторами собственного стиля, созданию своих «норм» употребления тех или иных языковых средств. Особое внимание современные авторы обращают на графические средства, которые, взаимодействуя с лексическим уровнем языка, способствуют созданию эмоциональной, оценочной, стилистически значимой информации. Использование графически выделенных элементов в ткани художественного текста прагматически обусловлено, предопределено авторскими интенциями, направлено на достижение активного коммуникативного воздействия на адресата. Такие средства одновременно активизируют внимание читателя и достигают целенаправленности восприятия им прочитанного. О подобных средствах пишет, например, Н. Л. Шубина в статье «Паралингвистические средства в письменном тексте и их функции» (1997) [1, с. 36-48].
Писатель может реализовать свой индивидуальный художественный стиль благодаря гибкости системы графических средств. Так, умелое применение гибкости пунктуационной системы нашего языка способствует формированию собственного, индивидуального стиля автора, в частности, созданию речи рассказчика, отличающейся разговорной интонацией, ассоциациями, не предопределёнными контекстом, а также направленной на подбор слов, наиболее точно реализующих авторский замысел. См. об этом, в частности, в работе Д. Э. Розенталя «Авторские знаки препинания...» (2004) [2].
Именно с помощью умелого применения графических средств автор художественного
произведения способен передать своё эмоционально состояние, дать оценку происходящему и «призвать» читающего тоже оценить описываемые события. В анализируемом произведении его автор, Мария Игоревна Степанова, посредством графически выделенных средств представляет тему памяти и обозначает проблему «нежелания» человека хранить в своей памяти те или иные моменты жизни. Автор книги стоит на перепутье двух позиций: памяти как обращения к той травме, которую нанесли человеку события того или иного времени, и памяти как возможности обновления и воскрешения человека после произошедших событий, которые оставили свой след как в XX веке вообще, так и в судьбе каждого человека, жившего в эту историческую эпоху.
Обратимся к анализу нашего языкового материала. Прежде всего скажем, что в современных художественных текстах встречается частое употребление окказиональных дефисосо-держащих единиц, под которыми понимается «неузуальное дефисное написание слова (особым образом разделённого на слоги или морфемы), нескольких слов, словосочетания или предложения в виде единого целого, не имеющее отражения в словарях и справочниках» [3, с. 6]. В произведении М. И. Степановой мы отмечаем такую же тенденцию: она весьма часто обращается к окказиональным дефисосодер-жащим единицам, которые «реализуют свой потенциал на разных языковых уровнях - как лексическом, так и синтаксическом» [3, с. 21].
Представим основания, опираясь на которые возможно классифицировать дефисосо-держащие единицы, функционирующие в произведении М. И. Степановой «Памяти памяти. Романс».
На первом этапе классификации все выбранные нами дефисосодержащие единицы можно разделить на группы, которые представлены в связи с их соотношением с теми или иными единицами языка:
1) словом, например: «Какое свойство, какая особенность делает их не-отразимыми1, лишает нас той способности к сопротивлению, что только и помогает не замечать молчаливое присутствие прошлого, которое не поддаётся использованию, как лампа или графин, и глазами глядит из мусорных ящиков и с антикварных прилавков?» [4, с. 74];
2) словосочетанием (в традиционном его понимании), например: «Зато в арсенале семейного, ещё-от-бабушки, новогоднего богатства был человек-курилка, чернолицый шкет ростом со спичку, который убедительно курил микроскопические белые сигаретки - и дым шёл, и огонёк смещался пеплом, пока запас курева не закончился навсегда» [4, с. 83];
3) сочетанием слов однородного характера, например: «Здесь действуют не Иван Иванович с Марьей Петровной, а условные единицы, он-и-она, она-и-она, свет-и-никого» [4, с. 184];
4) предложением, например: «В старые времена весь-я-не-умру было делом выбора» [4, с. 279].
Окказиональные дефисосодержащие единицы также могут быть классифицированы и по другим критериям:
♦ с точки зрения частеречной принадлежности:
- субстантивные, например: а) «По большей части эти вещи (так богато представленные в дневниках той же Зонтаг - перечни фильмов и прочитанных книг, списки красивых слов, сушёные, как грибы, выжимки пройденного) почти никогда не имеют прямого выхода, последствий - не разворачиваются в книгу-статью-фильм,
1 Здесь и далее дополнительное выделение полужирным шрифтом в иллюстративном материале наше; оно используется с целью обозначения в приводимых примерах нужных нам фрагментов (элементов) текста. - Е. Ю.
не становятся подпоркой или отправной точкой для реальной работы» [4, с. 72];
б) «Логика её работы скорей похожа на то, как собирают посылки для потомков или инопланетян: свидетельства о человечестве, антологию лучшего, попытку самоописания через выставку достижений цивилизации: шекспир-монализа-сигара, пенициллин-айфон-калашников» [4, с. 94];
- адъективные, например: а) «Для описания того, что происходило тогда в её кругу, Шарлотта придумывает составное слово menschlichjudischen: она говорит о человеко-еврейских душах, как если бы речь шла о диковинном гибриде, подлежащем наблюдению и изучению» [4, с. 385];
б) «Прохладительные напитки невнятного разлива шли нарасхват: гренадин, гладстон, малиново-шампанское» [4, с. 42];
- адвербиальные, например: а) «Наша собака с лаем бегала взад-вперёд, ничего не обнаруживая, в стороне стоял незначительного вида обелиск, и это было всё» [4, с. 95];
б) «Так могли бы описывать своё здесь-и-сейчас Ной с сыновьями или дочери Лота» [4, с. 274];
- глагольные, например: а) «Сюжет зин-гшпиля Саломон с его суицидальными ангелами, мачехой, похожей на фею-крёстную, и волшебным учителем обманчиво похож на такой роман-romance, и я то и дело ловлю себя на этом слове, будто речь идёт о книге про любит-не-любит» [4, с. 173];
б) «На лестнице была полутьма, и казалось, что она жужжит: на ступеньках и лестничной площадке стояли и сидели незнакомые люди, которые уже каким-то образом узнали о смерти и слетелись сюда первыми - предлагать свои ритуальные услуги, помощь с документами, отнесём-заверим-разберёмся» [4, с. 83];
♦ с точки зрения структуры:
- двухкомпонентные дефисосодержащие единицы, например:
а) «Старуха-живопись (назову так для краткости способность собственноручного изображения живого, материал может быть любой) одержима сходством как невозможностью; и тем больше она увлечена своей задачей - сделать изображение исчерпывающим, то есть единичным, и точным, то есть непохожим: предложить портретируемому его концентрат, не его-сейчас, а его-всегда, спрессованный кубик главного» [4, с. 336];
б) «Огромный, неуклюжий, скрипучий поворот руля, позволивший добраться до ясной и артикулированной точки-сейчас, должен был откуда-то взяться» [4, с. 396];
- трёхкомпонентные дефисосодержащие единицы, например:
а) «Фарфоровые мальчики и девочки, большие и маленькие, раскрашенные - яркий рот, чёрная или жёлтая шапочка волос - и те, что подешевле, белые-без-затей, производились в Германии десятилетиями, с сороковых годов девятнадцатого века» [4, с. 211];
б) «Так оно и вышло: думая всё, что я думала про неполноту и фрагментарность любого выжившего свидетельства, в душе я все же требовала от него целости-и-сохранности» [4, с. 230];
- четырёхкомпонентные дефисосодер-жащие единицы, например:
а) «Младшие современники Рембрандта -Зандрарт, Хоубракен, Бальдинуччи - стали авторами его жизнеописаний не из любви к его картинам: скорее в попытке обрисовать любопытный казус, предъявить пример того, как-не-надо-делать» [4, с. 107];
б) «Проснувшись наутро в мансарде шестого этажа, я медленно ощупала в уме объём комнаты, скошенный потолок, старенький, мог-быть-и-тогда, столик и доподлинные, очень белые на фоне серого неба, каминные трубы за окном: не вставая с кровати, можно было увидеть не меньше десятка» [4, с. 274];
- более чем четырёхкомпонентные дефисосодержащие единицы, например: <Дорины
родители, Залман и Софья Аксельрод, были откуда-то-из-под-Невеля» [4, с. 261].
Следующее графическое средство, на которое обратим внимание и которое также часто использует автор анализируемого произведения, в частности, для отражения своего замысла, - это курсив. Курсив - одно из графических средств письма, которое не несёт никаких заметных структурных изменений текста, но в контексте сказанного приобретает ту или иную значимость, и поэтому он очень важен и выполняет достаточно много функций. Более подробно об этом можно прочитать в работе М. Т. Ищенко «Выразительные функции ненормативного курсива» (1985) [5, С. 79-84]. Использование курсива в художественном повествовании - не простое формальное его проявление, это существенный элемент индивидуального стиля автора, который является особым объектом внимания исследователей. Говоря о курсиве как графическом средстве, его можно назвать проявлением «Я» писателя, одним из способов его волеизъявления, а также возможности автора выразить своё отношение к происходящему.
Проведённый нами анализ использования курсива в произведении М. И. Степановой позволяет утверждать, что текстовые единицы, выделенные данным графическим средством, различны по структуре. Курсивом автором выделяются как одно слово, так и словосочетания и даже целые предложения. Так как курсивом выделяется то, что по каким-то причинам особо значимо для писателя, можно смело говорить о том, что этим графическим знаком он пытается привлечь внимание читателя, чтобы акцентировать это внимание на особом смысле сказанного, зафиксированном именно в данном фрагменте текста. Этот факт раскрывает широкие возможности курсива как графического средства в художественной литературе.
Приведём примеры того, как курсивом выделяются элементы художественного текста, различные по структуре:
- курсивные выделения отдельных слов,
например:
а) «В ящиках архива, где оседало всё, были и её памятки: три фотографии и бумажная иконка, на которой Богородица является русским войскам где-то в галицийских болотах» [4, с. 80];
б) «Теперь там были собраны все: все, кого она помнила по именам и считала необходимым взять в готовый отбыть ковчег» [4, с. 164];
в) «В семье ходили слухи о раннем романе с женатым человеком, который дед не одобрил - другими словами, отменил» [4, с. 218];
- курсивные выделения словосочетаний, например:
а) «На вопросы о смерти бабушки и дедушки я получала незыблемый, как миропорядок, ответ, мрачная симметрия которого меня завораживала: он умер от воспаления лёгких, она от разрыва сердца» [4, с. 240];
б) «Серьёзные, прадедовские формы жизни были ещё кое-где в ходу, несмотря на новый быт и почти цирковую лёгкость знакомств и соитий» [4, с. 140];
в) «В письмах последнего своего парижского года (и последнего года старого мира) Сарра ни о чём другом не может думать» [4, с. 225].
- курсивные выделения предложений, например:
а) «Это вроде комнаты, в которую входишь впервые так, будто провела там всю жизнь (и демоны, что делят её со мной, как в евангельской притче, находят её выметенной и убранной)» [4, с. 364];
б) «Жемчужные горы сулят ей сеньоры -но героиня любит только солнце в зените и простого парня из пекарни» [4, с. 258];
в) «У магазинов, где с трёх-четырёх часов утра выстраивались очереди и толпы подростков выпрашивали хлебные довески, говорили о том, как немцы придут и наведут порядок» [4, с. 273].
Наш анализ показал, что курсивные выделения служат в большинстве случаев для пере-
дачи эмоционального состояния самого автора, являющегося героем-повествователем анализируемого произведения, и привлечения внимания читателя к этому состоянию. Разнообразие с точки зрения структуры языковых единиц, выделяемых курсивом, указывает на его многофункциональность в авторском тексте. Подробнее об этом см., например, в статье М. Т. Ищенко «Выразительные функции ненормативного курсива» (1985) [5, с.78-84].
Орфографический знак кавычек также многозначен. В современном письменном русском языке он используется для выражения широкого диапазона значений, не только конкретных и прагматичных, но и являющихся, на первый взгляд, строго противоположными.
На примере художественного произведения Марии Степановой мы наблюдаем как функциональное многообразие кавычек в тексте, так и структурные возможности данного графического средства.
Рассмотрим графически выделенные единицы с использованием кавычек по структуре:
- предложения разных типов, в том числе их структурно-смысловые части, взятые в кавычки, например:
«Но и театр, который так много значит для Саломон, десятилетиями разглядывал семью в микроскоп - от романтического «Она мне изменила, и я её убил» до Вагнера с его инцесту-альными божествами, до Брехта-Вайля с их ультрамоднымиуголовниками» [4, с. 367];
- вставные и водные конструкции, например:
«Однажды её труженик отец («Только не отвлекайте меня, и я стану профессором!») встречается с высшим достижением культуры, белокурой женщиной, поющей Баха» [4, с. 392];
- словосочетания, взятые в кавычки, например:
а) «Рафаэль Голдчейн придумал ещё один, новый: создать для себя и сына иллюзию непрерывности, семью, где набор родственников достраивается полухориями «воображаемой семьи», людей с твоими чертами и взглядом» [4, с. 74];
б) «И всё-таки есть что-то смутно тревожащее в оптике, заставляющей нас видеть в этих автопортретах разновидность микроскопа, приближающего и укрупняющего «внутренний мир автора», где подвергаются бескомпромиссному изучению душевные движения, тёмные углы и отметины горя» [4, с. 95];
- отдельные слова, взятые в кавычки, например:
а) «Пути вещей (чуть не написала «посмертные») иногда можно проследить, и есть даже фотографии складов, где их собирали и держали, - что-то вроде пересыльных лагерей, бараков для пленных предметов» [4, с. 104];
б) «И тем не менее дело шло к тому, чтобы вызвать «скорую»; этим бы и кончилось, если бы не праздничные дни, решили подождать до рабочего понедельника - и так у Галки появилась возможность повернуться на бок и умереть во сне» [4, с. 31];
- отдельные слова с предлогом, заключённые в кавычки, например:
а) «Они познакомились «на дачах», в студенческой компании архитекторов, собиравшейся где-то в Салтыковке» [4, с. 253];
б) «В мемуарах композитора Каретникова есть комический сюжет с мрачноватой подсветкой - где-то в начале 60-х в крымском курортном поезде старушки «из бывших» обсуждают у вагонного окна, чьи земли мы проезжаем, Лобановых Ростовских или наши» [4, с. 271].
Кавычки весьма распространены в художественных текстах как средство создания особой экспрессивности, они служат также средством передачи юмора и сатиры. Кроме отмеченного, данное графическое средство используется писателями для компрессии высказывания. О семантике кавычек дополнительно можно прочитать в одноимённой статье А. А. Зализняка [6, с. 188-193].
Итак, с точки зрения структуры графически выделенные средства, использованные М. И. Степановой в произведении «Памяти памяти. Романс», достаточно разнообразны: это отдельно взятые слова, предложно-падежные сочетания, словосочетания (с подчинительной связью компонентов); сочетания слов, выступающие в роли однородных членов предложения; предложения и другие синтаксические единицы. Каждое из таких средств служит для передачи особого (нужного для автора произведения) смысла, позиции писателя, привлечения внимания читателя именно к смыслу графически выделенного фрагмента текста. Причём каждое графическое средство многофункционально и не употребляется автором произведения в одном, строго определённом значении. Несомненно, подобное применение графически выделенных элементов текста характеризует индивидуальные особенности стиля писателя, так как далеко не каждый автор художественного произведения использует такой приём в своём творчестве.
Библиографический список
1. Шубина Н. Л. Паралингвистические средства в письменном тексте и их функции // Художественный текст: аспекты сверхфразовой организации / под ред. С. Г. Ильенко. СПб., 1997. С. 36-48.
2. Розенталь Д. Э. Авторские знаки препинания // Справочник по русскому языку: орфография и пунктуация. М.: ОНИКС 21 век, Мир и Образование, 2004. С. 349-356.
3. НгуенТиен Динь. Русские дефисосодержащие единицы в лингвистическом и прагматическом аспектах: с позиции носителя вьетнамского языка: автореф. дисс. ... канд. филолог. наук. М., 2017. 25 с.
4. Степанова М. Памяти памяти. Романс. 2-е изд., испр. М.: Новое издательство, 2018. 550 с.
5. Ищенко М. Т. Выразительные функции ненормативного курсива // Лингвистический анализ текста. Иркутск, 1985. С. 79-84.
6. Зализняк А. А. Семантика кавычек // Труды международной конференции «Диалог 2007» (Бекасово, 30 мая - 3 июня). М.: РГГУ, 2007. С. 188-193.
© Юневич Е. В., 2020
