CC BY
30
УДК 821.161.1 -3-027.2Степанова
ФУНКЦИИ ГРАФИЧЕСКИ ВЫДЕЛЕННЫХ ЕДИНИЦ В ОРГАНИЗАЦИИ ТЕКСТОВОЙ СТРУКТУРЫ ПРОИЗВЕДЕНИЯ М. И. СТЕПАНОВОЙ «ПАМЯТИ ПАМЯТИ. РОМАНС» И ИХ РЕАЛИЗАЦИЯ В РАСКРЫТИИ ТЕМЫ ПАМЯТИ
Юневич Елизавета Владимировна,
магистрант
Научный руководитель — Т. В. Викторина, кандидат филологических наук, доцент Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова (г. Абакан)
В статье рассматриваются функции таких графически выделенных элементов художественного текста, как дефисосодержащие единицы, курсив и кавычки, которые нужны автору анализируемого произведения по самым разным причинам. Главной причиной является привлечение внимания читателя к этим выделенным фрагментам, так как за ними скрываются определённые смыслы. Проведённый анализ позволяет констатировать многофункциональность данных графических средств в художественном произведении современного автора. Проанализирован выявленный языковой материал и определена значимость графически выделенных элементов в реализации авторского замысла произведения и их роль в раскрытии темы памяти. Анализ языкового материала проведён на примере произведения Марии Игоревны Степановой «Памяти памяти. Романс».
Ключевые слова: графически выделенные фрагменты, курсив, кавычки, дефисосодержащие единицы, Мария Игоревна Степанова, «Памяти памяти. Романс», тема памяти, идиостиль, функции.
FUNCTIONS OF GRAPHICALLY SELECTED UNITS IN THE TEXT STRUCTURE OF THE WORK OF M. I. STEPANOVA "MEMORIES OF MEMORY. ROMANCE" AND THEIR IMPLEMENTATION IN THE DISCLOSURE OF THE TOPIC OF MEMORY
Yunevich Elizaveta Vladimirovna,
graduate student
Scientific adviser — T. V. Victorina, Ph. D. of Philology, Associate Professor Katanov Khakass State University (Abakan)
The article considers functions of such graphically highlighted elements of a literary text as hyphen-containing units, italics and quotation marks, which the writer uses for a variety of reasons. The main reason is to attract the reader's attention to these highlighted fragments, since they imply certain meanings. The performed analysis allows us to state polyfunctional nature of these graphic means in the work of a modern writer. The identified language material is analyzed and the significance of graphically highlighted elements in the implementation of the author's idea of the work and their role in revealing the theme of memory is determined. The analysis of the language material is carried out on the example of the work of Maria Igorevna Stepanova"Memories of Memory. Romance".
Key words: graphically selected units, italics, quotation marks, hyphen-containing units, Maria Igorevna Stepanova, "Memories of Memory. Romance", thetopicofmemory, idiostyle, functions.
Объектом изучения в данной статье, как и в предыдущей, является философско-документальная книга современного автора -М. И. Степановой «Памяти памяти. Романс» [1], предметом изучения - функции графически выделенных единиц в организации текстовой структуры произведения и их роль в раскрытии темы памяти. Цель исследования состоит в выявлении функций графически выделенных фрагментов художественного текста,
их роли в организации текстовой структуры произведения и в раскрытии темы памяти.
Актуальность данного исследования видим в «возросшем интересе лингвистов к информационно-коммуникативным качествам текста, увеличении внимания к взаимоотношению плана содержания и плана выражения в тексте как речевом произведении» [2, с. 469]. С этих позиций очень важным становится обращение к проблемам пунктуационно-графической ор-
ганизации текста, в том числе художественного, во взаимосвязи с его содержательной стороной, тем более что современные технические средства дают автору разнообразные возможности графического представления текста. Фрагменты текста, выделенные шрифтом, выделяются визуально и невольно привлекают внимание читателя. Подобные шрифтовые выделения, по мнению исследователей, всегда соотносятся с теми или иными авторскими семантическими интерпретациями. См., например, следующее высказывание Д. Э. Розенталя: «Организуя взаимосвязь со смысловой частью высказывания, графически выделенные элементы обладают характерной образностью и экспрессивностью, позволяя интерпретировать авторский текст» [3, с. 356].
Прежде чем приступить к анализу обнаруженного языкового материала с заявленных позиций, следует сказать, что произведение М. И. Степановой относится к категории ретроспективной прозы, так как в нём автор осмысливает фамильное прошлое, историю своей семьи, тем самым одновременно восстанавливает и исследует семейные корни, свою родословную, каталогизирует свидетельства, дневники, мемуары и другие документы, доставшиеся ей в наследство. Кроме того, книга представляет собой «пытливое, утончённое исследование самой сути памяти, живой/мёртвой воды человеческого мышления вообще (ведь без памяти нет мысли), этой связи миров, этой призрачной надежды на безбожественное бессмертие, этого вселенского груза, обрушивающегося на человека от рождения» [4]. Этому, безусловно, способствовало мастерское использование писателем «структурно единой и внутренне связанной системы средств и форм словесного выражения» [5, с. 105]. В систему языковых и речевых средств и форм выражения авторской интенции в анализируемом произведении, в частности, вошли графически выделенные элементы - дефисо-содержащие единицы, курсив и кавычки, кото-
рые и послужили более продуктивному и активному отражению задумки писателя. Комбинированное и мотивированное использование этих элементов языка на основе своеобразных принципов их отбора [6, с. 73] свидетельствует о неповторимости авторского способа языкового выражения, о специфике стилеобразующих характеристик, в целом об индивидуальном способе реализации языковой картины мира писателя М. И. Степановой.
В художественных текстах графические средства являются носителями специальной невербальной информации, они обладают высокой степенью влияния на читателя, так как первоначально центром и ориентиром своего функционирования имеют внимание читателя. Графически выделенные единицы функционируют в речи как единицы, воздействующие на адресата, имеющие цель вызвать у него определённые реакции. Полагаем, что в собственно формальном отношении графически выделенные элементы текста пересекаются с тем, что в теории элокуции характеризуется как выдвижение: «...способы формальной организации текста, фиксирующие внимание читателя на определённых элементах сообщения и устанавливающие семантически релевантные отношения между элементами одного уровня или чаще разных уровней» [7, с. 12; 8, с. 99]. См. также о выдвижении у Т. Г. Хазагерова и Л. С. Шириной: «Способ формальной организации текста, фиксирующий внимание слушателя или читателя на определённых частях и устанавливающий иерархические отношения между ними, выдвигая на первый план особенно важные элементы сообщения, обеспечивая связность и целостность текста и в то же время сегментируя, расчленяя его для удобства восприятия» [10, с. 215]. Если конвергенцию, сцепление, обманутое ожидание, семантический повтор, заглавие, эпиграф, начало и конец текста, контраст, ретардацию, текстовые фигуры (центон, рамка и др.), контаминацию текстовых фигур и некоторые другие типы вы-
движения исследователи относят к средствам усиления выразительности текста (см., например: [10, с. 215]), то графически выделенные его элементы таковыми не являются, их основное назначение - управлять вниманием читателя в ходе восприятия им текста и нести определённые смыслы.
Далее перейдём к анализу предмета нашего изучения - функциям графически выделенных элементов в организации текстовой структуры произведения «Памяти памяти. Романс» М. И. Степановой и их роли в раскрытии темы памяти. Начнём выявление роли таких средств с функций дефисосодержащих единиц. Прежде всего отметим, что эти средства, наряду с другими изучаемыми нами элементами, выполняют ряд важных прагматических функций: привлечение внимания читателя, выделение коммуникативно-значимых элементов речи, компрессию информации и др.
В ходе изучения окказиональных дефисо-содержащих единиц мы пришли к выводу, что они употребляются автором произведения весьма часто. Подобное применение дефиса в рассматриваемом художественном тексте можно объяснить следующими интенциями автора:
- для оформления идиоматизированных сочетаний слов, которые могут выражаться, как правило, путём повтора одного и того же слова либо близких по значению слов, например:
«Шапка-шляпка1, из тех, что прикалывались булавками к волосам, съехала на затылок, прядь волос выбилась и висит, круглощёкое лицо обветрено, видно, как ей холодно: одна рука заложена глубоко за обшлаг пальто, вторая сжата в кулак» [1, с. 192];
«Эта история - как и сама возможность-невозможность узнать наконец что-то необходимое и спасительное - висела надо мной,
1 Здесь и далее дополнительное выделение полужирным шрифтом в иллюстративном материале наше; оно используется с целью обозначения в приводимых примерах нужных нам фрагментов (элементов) текста. - Е. Ю.
как облако, много лет и всё время значила разное» [1, с. 81];
- для образования конструкций с однословными приложениями, например:
«В бумагах знаменитой Башни Вячеслава Иванова, где вёлся строгий счёт гостям, особенно гостям-литераторам, Мандельштама упорно называют Мендельсоном; какая, в сущности, разница?» [1, с. 346];
«Музей был медицинский; навещая его, я шла на поклон к прабабушке Сарре, к её любовнику-болгарину, получившему в Вене медицинский диплом, к сложной постройке тогдашнего точного знания» [1, с. 372];
- для создания окказиональных названий, подразумевающих целостность и неразрывность называемой реалии, например:
«Симонид, родоначальник жанра, был известен ещё и тем, что первым сделал поэтическое письмо коммерческим - проще говоря, брал за свои эпитафии деньги, - так что в посмертное хранилище на равных правах входили защитники Афин, заслужившие свой билет ценой гибели, и девушка как-её-там, чья-то дочь и сестра, ничем больше в своей тихой жизни не отличившаяся» [1, с. 100];
«Ситуация приобрела определённый драматизм; казалось, что если серенький человек с мелками начнёт сейчас удаляться по коридору, сын шаром покатится вслед за ним, позабыв обо мне, готовый на всё, побей-но-выучи» [1, с. 257];
- для соединения однородных членов предложения, которые по правилам пунктуации соединялись бы запятыми, например:
«Что неудивительно, когда до конца осознаёшь степень одиночества - пустоту, в которой существовали эти люди, уже отошедшие на полшага от традиции; с той стороны, на территории цивилизации-культуры-равенства, их не ждали» [1, с. 157];
«Ноты, что покупали мои родственники, были нехитрые, предназначенные для домашнего, при гостях, музицирования: всё больше
вальсы-фокстроты-танго, чтобы можно было тут же потанцевать, романсы, уверявшие, что мы будем с тобой молчаливы, пёстрый набор другого вокального - от Кальмана до Вертинского» [1, с. 226].
Итак, окказиональные дефисосодержащие единицы служат средствами номинации; они подчёркивают целостность, неразделённость номинируемой автором реалии и её характеристик; кроме того, привлекая к себе внимание, такие средства служат для обозначения определённых, значимых для писателя смыслов; они актуализируют смысловые связи, существующие между компонентами высказывания, и т. д. Характеризуясь полифункциональностью, подобные нестандартные единицы обладают, по словам Нгуен Тиен Динь, высоким прагматическим потенциалом [11, с. 6].
Следующее графическое средство, которое также частотно используется М. И. Степановой, это курсивные графические выделения. Выделение курсивом фрагментов текста, на первый взгляд, не несёт заметных его изменений, однако появление курсива в контексте произведения - это не просто какой-то формальный элемент, это существенный элемент индивидуального авторского стиля и потому требует к себе пристального внимания. Исследователи утверждают, что курсивные выделения непременно связаны с крупными логическими системами и его применение можно понять, опираясь на смысл всей художественной целостности произведения [12, с. 11].
«Функциональные возможности курсива разнообразны», - пишет другой лингвист, Н. С. Болотнова, относя к ним способ привлечения внимания к наиболее значимым смысловым единицам текста, возможность расставить нужные акценты, выделить ключевые слова и др. [2, с. 470]. С помощью такой многофункциональности данного типа выделения элементов текста М. И. Степанова открывает нам тот самый смысл, который, быть может, таится между строк. Назовём функции курсива и про-
иллюстрируем их примерами из текста книги писателя:
1. Функция выделения коммуникативно значимых элементов речи, производящих акцент на необходимом «смысле». Эта функция неразрывно связана с функцией привлечения внимания, так как выделяются наиболее значимые в коммуникативном плане элементы высказывания, которые не должны быть пропущены адресатом. Например:
«Этот саратовский Лёня намеревался поехать в Починки семьёй, имея в виду что-то вроде возвращения колен Израилевых, которых должно быть много; так и прособирался и умер лет десять назад» [1, с. 32];
«Вместо одной - той самой - фотографии их сотни» [1, с. 68];
«Главное, что известно живым о мёртвых (за вычетом тех, кто нам родня, как у всякого антисемита есть знакомый еврей, не такой, как остальные), - их чужестранная экзотичность» [1, с. 250].
2. Функция уточнения тема-рематического членения высказывания. Графическое выделение используется для обозначения логического ударения, называющего рему высказывания, тем самым, подчёркивая ту новую, коммуникативно значимую информацию, которая и заложена в смысл сказанного. В книге М. И. Степановой курсив часто используется для рематического выделения личных местоимений. Например:
«Никогда не виданный, никем мне не описанный двор моего прадеда безошибочно узнавался как тот самый, разночтений не было никаких: и низкий палисадничек с кустом золотых шаров, и кривые стены, их дерево и кирпич, и какой-то, кажется, стул со сбитой перепонкой, стоявший у забора без особой причины, были свои, сразу стали мне родственники» [1, с. 234];
«Сверху неопределённые альпийские облака, из-под обреза фотографии, как чёлка, свисает непрошеная листва, из-за которой тогдашние
мы, русские путешественники, только что вышли» [1, с. 297];
«И про то, что только травма делает нас из массового продукта - недвусмысленными, штучными нами» [1, с. 357].
3. Функция композиционного членения текста. Графические стилистические средства облегчают прагматическую коммуникативную ориентацию читающего в процессе восприятия художественного текста, где разделяется план рассказчика и план персонажа, разграничивая различные временные планы, отделяя реально происходящие действия от воображаемых или всплывающих в памяти. Например:
«Здесь надо сказать, и очень отчётливо, что семья была самая обыкновенная, не из богатых, не из заметных и что груз сохранившегося старого на поверку, когда всё начало всплывать, а вещи - восстанавливать понемногу свой первоначальный смысл, оказался, чем и был изначально: музеем интеллигентского быта начала столетия, с измученной тоне-товской мебелью, парой дубовых кресел и чернокожим собранием сочинений Л. Н. Толстого в издании Сытина» [1, с. 24];
«Здесь явное до: лицо сжато, как кулак, и не выражает ничего, кроме силы - дуги бровей, плотно прижатые уши, яркие белки, рот, всё это лепится в один бильярдный шар, в типовой портрет офицера конца тридцатых» [1, с. 68];
«В этом свете действительно всё, что не имеет прямого отношения к тогда, теряет в масштабе и объёме - как не прошедшее проверки опытом предельной несправедливости» [1, с. 35].
4. Функция акцентирования внимания на повествовании и размышлениях персонажа. Например:
«Фамилию я знала: Валя Орфанова передавала мне в детстве приветы, а один раз попросила маму купить мне от её имени книжку, чтобы Маша помнила» [1, с. 348];
«Семейный альбом просматриваешь с любовью, в нём собрано немного: то, что осталось» [1, с. 251];
«Большинство старых фотографий здесь бессильны, всё, что они могут, - настаивать на своём: на себе, я - это я, явь - это явь» [1, с. 276].
5. Функция компрессии информации. Графические средства представляют собой образец языковой экономии и часто способствуют компрессии передаваемой информации. Например:
«Только людей, с которыми ещё можно поговорить про как было, всё меньше» [1, с. 386];
«Документального кино, занятого раскопками этого всего, так много, что любой сюжет, если не лицо, кажется известным наперёд; толпы, застигнутые врасплох кинохроникой, лишены фамилий и судеб и обречены бесконечно перебегать улицу под носом у трамвая, иллюстрируя любой произвольный тезис: «венские горожане приветствуют аншлюс», «завтра была война», «все там будем» [1, с. 104];
«Для Мандельштама, как для многих, эта захваченность «сумерками свободы» имела недвусмысленный оттенок упоения - и новогодние стихи о перемене участи, написанные на фоне «Шума времени», не только попытка прощания, но и жест отталкивания от бывшего» [1, с. 51].
Помимо вышеперечисленных функций, М. И. Степанова употребляет курсив для выделения иностранных слов, например:
«Семья в снегу под еловыми лапами, ребёнок в санках и ручной оленёнок, купальщицы, наездницы, овчарки выглядят как filmstills, и зритель ждёт продолжения истории, новых кадров и знания о том, что с героями сталось» [1, с. 146];
«Природа ищет возможности продолжать, примириться с girlnextdoor и её многообещающей симпатичностью, с 90-60-90, открытым купальником и готовностью к череде детей, внуков и правнуков» [1, с. 37];
«Уличная, не гнушающаяся ничем, растущая из сора и грязи, сырая стихия виртуозно-
сти, живущей в руках чужих - foreign Jews, как это называет автор, цыган, медиумов, -уравновешивается присутствием нормы, цветущей заурядности, сознающей собственные границы и довольной этим сознанием» [1, с. 213].
На основании вышесказанного констатируем, что курсивные выделения также имеют широкий спектр функций, задействованных в анализируемом произведении. Согласимся с тем, что «курсив в литературе является основным признаком индивидуально-авторского стиля и выступает средством речевой характеристики персонажа, многоголосия, способом создания множественности временных пластов повествования, иронического и сатирического отношения к изображаемому предмету или действию» [13].
Многофункционально в книге М. И. Степановой и применение кавычек. Читая художественные произведения и наблюдая за данным графическим элементом, служащим для выделения нужных автору единиц, мы видим, что, наряду с функцией выделения, кавычки способны выражать особое коммуникативное намерение автора. Данное графическое средство способно указывать на позицию пишущего к определённому высказыванию и тем самым комментировать его, где читатель находит скрытые смыслы.
Ниже предлагается список выявленных функций кавычек в тексте книги «Памяти памяти. Романс» (при этом некоторые из них могут совмещаться). Итак, кавычки могут выполнять следующие функции:
1. Передача стандартной чужой прямой речи. Например:
«Я никогда не сказала бы шикарно, только роскошно!» - говорила мне Галка строго, и что-то ещё такое, что уже не вспомнить, батя об отце, известия о подружках, новости соседок, вести из очень одинокой, самой собой питающейся жизни» [1, с. 28];
«Я говорю тебе: "Подожди, любимый" так, как мама сказала ему: "Подожди, люби-
мый, пусть Лёля будет самостоятельной"» [1, с. 89].
2. Обозначение слова, словосочетания или какого-либо понятия, являющихся названиями литературных произведений, газет, мест, журналов, эпох/веков, предприятий, деятельности и т. д. Например:
«В шкафах были все те книги, с которыми здороваешься, как с роднёй, приходя в гости, -"Убить пересмешника", чёрный Сэлинджер с мальчиком на обложке, синие корешки "Библиотеки поэта", серый Чехов, зелёный Диккенс» [1, с. 54];
«Картинки были гемютные, цветные; Августа Гетлинг, сестра их автора, готовила мою юную прабабку к гимназии вон в том веселом домике с мальвами и надписью "Аптека"» [1, с. 164].
3. Выделение слова или выражения, употребленного в метаязыковой функции, то есть для указания именно на само слово или выражение, а не на обозначаемый им предмет или понятие. Например:
«Было сразу понятно, что это именно фотография, а не "картинка", не открытка, не, например, цветной календарик» [1, с. 276];
«Она запоминает и обживает его теории; его слова о том, что невозможно начать жизнь, не пройдя через опыт смерти (и о необходимости выйти из себя, о кино как машине, изобретённой человеком для того, чтобы оставить своё "я" позади), станут рёбрами, на которых держится огромная постройка "Жизни? или Театра?"» [1, с. 401].
4. Показатель «чужих» слов:
4.1. Нейтральная отсылка (цитирование). Употреблённые цитируемые выражения могут иметь конкретного автора или трактоваться как принадлежащее какой-то категории людей; отсылка на автора может быть эксплицитной, например: «как говорит моя бабушка»; «как сейчас говорят» или имплицитной. Например:
«Вот цитата, взятая мною с одного из полезных сайтов русского мира: "Смотрящий -
тот, кто смотрит за криминальным порядком на хате, в зоне или области и не допускает так называемого беспредела"» [1, с. 369];
«"Изображение может заменить тысячу слов", и это тоже правда: вместо того чтобы решить задачку, можно подсмотреть ответ в конце учебника» [1, с. 194].
4.2. Создание иронии («.употребление слова или высказывания со смысловым сдвигом, что создаёт комический эффект, рождает насмешку» [14, с. 136]). Например:
«В сравнении с архивом, с его "переизбытком жизни" у истории узкое горло: ей достаточно нескольких примеров, двух - трёх деталей покрупней» [1, с. 62];
«Вы пишете, чтобы мы Вам написали про своё житьё-бытьё, про свои "делишки"» [1, с. 123].
5. Показатель «своего смысла»:
5.1. Употреблённое слово или выражение может служить в конвенциональном значении, где говорящий как бы снимает с себя ответственность за «произнесённое» слово, за его точность и правомерность употребления в данном контексте. Например:
«Так что если бы не было со стороны тебя "огня", то не было бы и моего "дыма"» [1, с. 73];
«Мешает всё, в первую очередь интенсивность этой работы: "теснота ряда", пользуясь тыняновским словом, затрудняет даже не понимание, а простое потребление этой модернистской оперетты» [1, с. 385].
5.2. Автор произведения использует существующее слово или выражение в неконвенциональном значении и поэтому не может рассчитывать на то, что слушающий (читающий) его поймёт; кавычки указывают читателю на то, что он самостоятельно должен найти нужный неконвенциональный смысл. Например:
«Теперь надо ещё два последних, а там и вольный казак, кататься на "беленькой" можно будет» [1, с. 373];
«"Тут-то ему и конец пришёл": на этом я и рассыплюсь на сотни ветхих, сгнивших, потускневших вещей и вещичек. Как будто делом моей жизни было составить им каталог. Как будто за этим я и росла» [1, с. 274].
5.3. Кавычками маркируется новое слово, созданное говорящим в данном речевом (письменном) акте. Для бытовой письменной речи характерно употребление слов, не существующих в русском словаре, но потенциально возможных. Например:
«Всё-таки не удержался - "распоэзился" [1, с. 291];
«"Незадолить"- не промедлить» [1, с. 86].
6. Пишущий хочет выделить данное слово или выражение (по разным причинам), сделать так, чтобы внимание читающего на нём задержалось. Например:
«Пожалуй, я даже сама себе не смогу разъяснить испытанного в ту минуту чувства, когда эта блестящая волшебница, стоившая тебе стольких месяцев страданий, заставила окончательно перевернуться моему внутреннему "я"...» [1, с. 147];
«Из этого "сейчас" Мандельштам смотрит на похороны века, как будет смотреть через несколько лет на лестницу Ламарка с её постоянным соблазном развоплощения, нераз-личающей зелёной могилы» [1, с. 81].
Как видим, функции кавычек, помимо их прямого назначения, например: оформления прямой речи или указания на названия произведений, печатных изданий и т. д. - достаточно разнообразны: метаязыковая, имплицитное цитирование, ирония, способ выражения кон-венциального и неконвенциального смысла, обозначение окказионализмов, привлечение внимания читателя и др.
Память - самый надёжный путь к правде минувшего, постигаемой сегодня, но и самый болезненный, если мы говорим о памяти прошлых лет, которые отражают множество трагических моментов. Актуализация темы памяти, как правило, сочетается с обострением чув-
ства вины, сожаления или непонимания за произошедшую онтологическую катастрофу (и потому эта память так мучительна), но более - с мыслью о непоправимости потерь, о неповторимости каждой человеческой жизни, унесённой, «увядшей» под гнётом прошлого времени.
Эту тяжесть и болезненность трагического периода М. И. Степанова не только передаёт посредством слов в их прямом значении, но и подчёркивает и выделяет нужный для неё смысл и подтекст с помощью графически выделенных элементов. Вникая в текст и рассматривая весь контекст произведения в целом, мы можем увидеть, как важно было выделить (как это сделал автор) именно этот элемент или мысль тем или иным графическим средством.
Это выражается как семантически, когда автор использует глагольные формы прошедшего времени, так и графически, когда автор, за неимением подходящих слов, описывает событие словами из прошлой действительности или рассуждениями, свойственными тому времени.
В самом названии произведения заложен основной замысел автора - обратиться к своей памяти и своим воспоминаниям, чтобы показать всю глубину трагедии того времени и того, как она повлияла на самого рассказчика лично.
Дефисосодержащие единицы автор, в основном, использует в произведении для создания своих «терминов» и смыслов, а также для акцентирования на них нашего внимания. Из всех примеров с дефисосодержащими единицами мы выделили те, которые имеют отсылки к прошлому. Этим графическим средством тема памяти и прошлого выражается словами, взятыми из активного словаря того времени в прямом значении. Например:
«В разговорах обэриутов-чинарей, записанных Леонидом Липавским, есть знаменитый перечень, который можно перечитывать бесконечно» [1, с. 195].
Обращает на себя внимание то, что понятия «старость», «ветхость» обозначаются такими примерами, которые называют события или предметы, подчёркивающие тот факт, что повествователь постоянно отсылает читателя к прошлому, обращаясь к своей памяти, ведь это произведение автобиографично. Например:
«Была вышитая мужская рубашка из до-войны, и маленькие костяные брошки, сквозные и девичьи, - роза, ещё роза, журавль; они принадлежали Галкиной маме, моей бабушке Доре, их уже лет сорок никто не носил» [1, с. 357].
Следующий пример свидетельствуют о том, что случившиеся события навсегда останутся в памяти повествователя, людей, которые были свидетелями происходящего и самой эпохи, которая приняла на себя удар изменений и трансформаций. Памятник - это какой-либо объект, поддерживающий воспоминания о чём-либо. Автор не случайно часто употребляет слово «памятник» в своих рассуждениях. Например:
«И в этом смысле, похоже, монумент-памятник, о котором я думала, был построен давно, в нём, как в египетской пирамиде, я и жила все эти годы: между креслом и пианино, в пространстве, размеченном фотографиями и предметами не-моей, моей, ушедшей, длящейся жизни» [1, с. 227].
Элементы отсылок к памяти и прошлому мы можем заметить и в языковых единицах, заключённых в кавычки. Наиболее значимыми функциями кавычек в данном произведении являются: нейтральная отсылка (цитирование) и оценочная отсылка. Взятое в кавычки цитирование также выражает факт прошлого и обращения к памяти. Выражается это:
- в прямом упоминании реплик кого-либо из прошлого, например:
«Они снятся ему постоянно, куда чаще, чем живые: "Мы снова были все вместе, и я готовил угощение: газированную воду"» [1, с. 257];
- рассуждениях о том, как было раньше, например:
«Это называлось "когда отец был врагом народа" и приходилось на 38-39-й годы, пору негласной "бериевской" амнистии, когда кого-то неожиданно выпускали, а кого-то, как деда, не успели посадить"» [1, с. 93];
- чтении старых писем и просмотре старых фотокарточек, которые возвращают автора к памятным событиям, например:
«Я читала их, не понимая, к чему было копировать какое-нибудь хрестоматийное "Явстретил вас...", пока вдруг не догадалась, что и это, лбом в тетрадку, письмо было упражнением в пении, способом сделать чужие слова частью собственного выдоха» [1, с. 399].
В любом примере автоматически мы видим и чувствуем отношение самого автора к упомянутым словам, ситуациям, то есть в каждом высказывании, взятом в кавычки, присутствует личная оценка повествователя. Зачастую это ирония, приправленная горечью и болью от пройденного.
Из примеров с курсивным выделением мы видим, что курсив автором использован не случайно. Делая акцент на памяти и на прошлом, мы сгруппировали данные примеры по нескольким критериям:
- прямое отношение к воспоминаниям и памяти, например:
«Я, впрочем, то и дело пыталась попрошайничать, словно новое место было не в радость без какой-нибудь мелкой добычи, что можно было бы унести к себе на память и утешаться, когда приключение кончится» [1, с. 64];
- термины или понятия, актуальные для прошлого времени, например:
«К шестнадцати годам он поступает в частную кузницу, но остаётся там недолго, пару месяцев: с ноября 1922-го работает учеником столяра на механическом заводе, и там же, в те же шестнадцать, вступает в комсомол, ленинский союз молодёжи, созданный
в 1918-м в качестве коридора, ведущего к вступлению в компартию. В восемнадцать он ответственный секретарь завкома рабочих-металлистов при том же заводе; в девятнадцать переезжает в Тверь - курсантом губернской партийной школы» [1, с. 153];
- слова, обозначающие «ветхость» и «старость», а также уже прошедшее явление, например:
«То, что худо-бедно иллюстрировало целостность семейной и собственной истории, разом стало аллегорией: невозможности её рассказать, и невозможности хоть что-нибудь сохранить, и полного моего неумения собрать себя из осколков чужого бывшего или хоть убедительно его присвоить» [1, с. 52].
Интересным фактом является то, что среди этой группы примеров можно выделить отдельную подгруппу: слова и понятия, связанные со значением смерти, уничтожения и тления. Например:
«То, что регистрируют сейчас фотографии, - не что иное, как тело смерти: та часть меня, которая лишена личной воли и выбора, которую любой может присвоить, которая фиксируется и сохраняется без усилий» [1, с. 78].
Помимо вышеперечисленных подгрупп, автор часто употребляет существительные и местоимения, относящиеся к семье и родным автора, и выделяет их курсивом. Приведём примеры:
«Если раньше эта жизнь шла просто так, как на душу ляжет, сейчас её предстояло довести до несбыточного стандарта: не называя этого прямо, мама хотела, кажется, стать для себя и нас кем-то другим, Лёлей, вернуть к жизни щедрую россыпь радости, пирогов, и объятий, и лёгкого домоводства» [1, с. 34];
«Когда бы папа ни просыпался, было видно, как в синем, все бледней становящемся утреннем свете, его батя, вставший уже, отжимается от пола, ворочает чёрные пудовые гири,
плещет водой, наклонясь над тазом, - и вот стоит у зеркала, щёки в мыле, сапоги блестят, как лампочки, офицерская рубашка наглажена, и какой же он большой и любимый» [1, с. 183];
- «В этом не было ни расчёта, ни особого благородства - скорее простой роевой инстинкт, требовавший убедиться, что все свои в безопасности, рядом, в тепле» [1, с. 343].
Данные примеры следовало бы выделить в отдельную подгруппу, так как семья для автора произведения - явление прошлого времени, она осталась только в воспоминаниях повествователя.
На первый взгляд, кажется, что автор хаотично и неоправданно использует графические элементы, но если вникнуть не только в особенности графических выделений, но и в се-
мантику используемых писателем графически выделенных единиц, в целом в смысл самого произведения, - всё становится на свои места. Поэтому автор вовсе не случайно, а целесообразно и так тщательно выделяет именно те элементы текста, которые связаны с темой памяти и которые позволяют читателю прочувствовать эту тему.
Частое использование в художественном тексте графически выделенных элементов в самых разных оборотах речи и в разных вариантах обнаруживает их полифункциональность. Помимо собственно прагматических функций, данные фрагменты послужили средством раскрытия смысла названия произведения, темы памяти и прошлого, которая лежит в основе замысла книги М. И. Степановой.
Библиографический список
1. Степанова М. Памяти памяти. Романс. 2-е изд., испр. М.: Новое издательство, 2018. 550 с.
2. Болотнова Н. С. О новых тенденциях в современной стилистике художественного текста // Речеведение: современное состояние и перспективы: мат-лы Междунар. науч. конф., посвященной юбилею М. Н. Кожиной (Пермь, 16-20 ноября 2010 г.); отв. ред. Е. А. Баженова. Пермь: Изд-во Пермского гос. ун-та, 2010, С. 464-472.
3. Розенталь Д. Э. Авторские знаки препинания // Справочник по русскому языку: орфография и пунктуация. М.: ОНИКС 21 век, Мир и Образование, 2004. С. 349-356.
4. Спорная книга: Мария Степанова, «Памяти памяти». URL: https://krupaspb.ru/zhurnal-piterbook/intervyu/spornaya-kniga-mariya-stepanova-pamyati-pamyati.html (дата обращения: 17.10.2020).
5. Виноградов В. В. Стилистик. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. 255 с.
6. Пищальникова В. А. Проблема идиостиля. Психолингвистический аспект: учеб. пособие. Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 1992. 73 с.
7. Арнольд И. В. Интерпретация художественного текста: типы выдвижения и проблемы экспрессивности // Экспрессивные средства английского языка: сб. науч. работ. Л.: ЛТПИ, 1975. С. 11-20.
8. Арнольд И. В. Стилистика. Современный английский язык: учебник для вузов. 4-е изд., испр. и доп. М.: Флинта: Наука, 2002. 384 с.
9. Хазагеров Т. Г., Ширина Л. С. Общая риторика: курс лекций: Словарь риторических приемов: учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по направлению «Филология». 2-е изд., перераб. и доп. Ростов-н/Д: Феникс, 1999. 316 с.
10. Копнина Г. А. Выдвижение // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева и др. М.: Флинта: Наука, 2003. С. 121-122
11. Нгуен Тиен Динь. Русские дефисосодержащие единицы в лингвистическом и прагматическом аспектах: с позиции носителя вьетнамского языка: автореф. дисс. ... канд. филол. наук: 10.02.01 [Место защиты: Гос. ин-т рус.яз. им. А.С. Пушкина]. М., 2017. 25 с.
12. Темиракаева Н. Ю. Курсив как средство шрифтовой акциденции в «мужских» и «женских» текстах // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. 2008. № 3. С. 7-12.
13. Черницова Л. В. Выделительная функция курсива в художественном русском тексте. URL: https://pgu.ru/upload/iblock/e9e/40.pdf (дата обращения: 19.11.2020).
14. Матвеева Т. В. Полный словарь лингвистических терминов. Ростов н/Д: Феникс, 2010. 562 с.
© Юневич Е. В., 2020
