CC BY
25
Дудин М. Н.1, Брынцев А. Н.1
1 Институт проблем рынка РАН, Москва, Россия
Стратегическое видение экономического развития России в условиях технологического перехода от индустриального уклада (Индустрия 2.0 и 3.0) к Индустрии 4.0
ЦИТИРОВАТЬ СТАТЬЮ:
Дудин М. Н., Брынцев А. Н. Стратегическое видение экономического развития России в условиях технологического перехода от индустриального уклада (Индустрия 2.0 и 3.0) к Индустрии 4.0 // Креативная экономика. — 2021. — Том 15. — № 3. — С. 783-804. Сог 10.18334/се.15.3.111810
АННОТАЦИЯ:
Цель статьи: исследовать ключевые тенденции развития российской экономики и готовность промышленного сектора к переходу на новый технологический уклад — Индустрию 4.0. Задачи: провести анализ важнейших показателей, характеризующих экономическую динамику, а также динамику цифровизации российской экономики в сравнении с экономиками более развитых и менее развитых стран; определить важнейшие стратегические приоритеты экономического развития; представить рекомендации по решению кризисных проблем, обусловленных пандемией СОУЮ-19, потенцирующих нарастание стагнации в российской экономике. Методология. В статье использован комплексный методологический подход, в основе которого лежат сравнительно-аналитические, статистические и эконометрические методы исследования, а также методы сфокусированного научного синтеза. Результаты. Аналитические исследования показали, что российская экономика и сектор промышленного производства, в том числе и АПК, не готовы к новому технологическому переходу от индустриального уклада к Индустрии 4.0. Выделено несколько ключевых причин, среди которых основными являются: институциональные, структурные и технологические причины, обуславливающие отставание российской экономики от мирового тренда развития. Выводы. Представляется необходимым реформировать стратегическое видение развития российской экономики и общества, в том числе посредством: сокращения доли государственного участия в экономике, стимулирования инновационно-внедренческой инициативы, поддержки проектов по цифровизации сферы материального производства, обеспечения конкуренции в области рециклинга и создания вторичных ресурсов.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: технологический переход, индустриализация, постиндустриализация, экономический рост, цифровизация, Индустрия 4.0, цифровизация материального производства, цифровизация АПК
ФИНАНСИРОВАНИЕ:
Статья подготовлена в рамках государственного задания ИПР РАН, тема НИР «Институциональная трансформация экономической безопасности при решении социально-экономических проблем устойчивого развития национального хозяйства России».
КРЕАТИВНА? ЭКОНОМИКА
ОБ АВТОРАХ
Дудин Михаил Николаевич, доктор экономических наук, профессор, зам. директора (CuCinmn@mail.ru)
Брынцев Александр Николаевич, доктор экономических наук, профессор, заведующий лабораторией макроэкономического анализа и прогнозирования (btcentr@mail.ru)
>ч
Е о с о
и
ш .>
'+->
го ш
Dudin M. N.1, Bryntsev A. N.1
1 Market Economy Institute of Russian Academy of Sciences, Russia
Strategic vision of the economic development of Russia in the context of the technological transition from the industrial mode (Industry 2.0 and 3.0) to Industry 4.0
«¡t
o>
<J\
m m
CITE AS:
Dudin M. N., Bryntsev A. N. (2021 ) Strategicheskoe videnie ekonomicheskogo razvitiya Rossii v usloviyakh tekhnologicheskogo perekhoda ot industrialnogo uklada (Industriya 2.0 i 3.0) k Industrii 4.0 [Strategic vision of the economic development of Russia in the context of the technological transition from the industrial mode (Industry 2.0 and 3.0) to Industry 4.0]. Kreativnaya ekonomika. 15. (3). - 000-000. doi: 10.18334/ce.15.3.111810
ABSTRACT:
Purpose of the article was to study the key trends in the development of the Russian economy and the readiness of the industrial sector for the transition to a new technological mode — Industry 4.0. Objectives of the article were as follows: (1) to analyze the most important indicators characterizing the economic dynamics, as well as the dynamics of the digitalization of the Russian economy in comparison with the economies of more developed and less developed countries; (2) to determine the most important strategic priorities for economic development; (3) to provide recommendations for resolving the crisis problems caused by the COVID-19 pandemic, which are potentiating the growth of stagnation in the Russian economy. Methodology. An integrated methodological approach, which is based on comparative analytical, statistical and econometric research methods, as well as methods of focused scientific synthesis were used. Results. Analytical studies have shown that the Russian economy and the industrial production sector, including the agro-industrial complex, are not ready for a new technological transition from the industrial order to Industry 4.0. Several key reasons are highlighted, among which the main ones are as follows: institutional, structural and technological reasons that determine the lag of the Russian economy from the global development trend. Conclusions. It seems necessary to reform the strategic vision of the development of the Russian economy and society, including by reducing the share of state participation in the economy, stimulating innovation and implementation initiatives, supporting projects to digitalize the sphere of material production, ensuring competition in the field of recycling and the creation of secondary resources.
KEYWORDS: technological transition, industrialization, post-industrialization, economic growth, digitalization, Industry 4.0, digitalization of material production, digitalization of the agro-industrial complex
Received: 27.01.2021 / Published: 31.03.2021
© Author(s) / Publication: CREATIVE ECONOMY Publishers
For correspondence: Dudin M. N. (dudinmn@mail.ru)
Введение
Научно-технический и технологический прогресс не стоит на месте, и то, что казалось недостижимым еще 20-30 лет, стало объективной реальностью. Точно такой же объективной реальностью стал и переход национальных экономик от индустриального уклада и частичной цифровизации к постиндустриальному укладу, полной цифровизации и внедрению в производство киберфизических систем, или, говоря иными словами, от Индустрии 2.0 и 3.0 к Индустрии 4.0.
Индустрия 4.0, или Четвертая промышленная революция — это закономерно наблюдаемый в материальном производстве процесс, который был инициирован массовым внедрением в экономике и в обществе компьютерной техники и технологий, а также информационно-коммуникационных технологий в последней четверти XX века. Но долгое время переход к Индустрии 4.0 оставался в большей степени футуристическим прогнозом. Быстрый прогресс же 8 стал возможен относительно недавно — в конце 1990-х и начале 2000-х годов с распространением доступной интернет-связи, удешевлением производства щ вычислительной техники (компьютеров и т. п.), а также с появлением и масштабированием технологий цифровой (т. е. дискретной) передачи данных.
Ключевыми отличиями Индустрии 4.0 от предыдущих индустриальных укладов, в том числе сопровождавшихся частичной цифровизацией социально-экономических отношений и внедрением интеллектуальных агентов в сферу материального и нематериального производства, следует считать [36-38] (Dalenogare ег а1., 2018; ОкоЬаШоо, 2020; Ьа$1 ег а1., 2014):
1) сокращение жизненного цикла различных товаров, работ и услуг, что требует сокращения циклов разработки и внедрения инноваций, высокая инновационно-внедренческая активность — это ключевое конкурентное преимущество экономических агентов реального и финансового сектора экономики;
2) рост требований к индивидуализации товаров, работ и услуг, что означает изменение рыночных правил, т. е. переход рыночной власти от продавцов (поставщиков) к покупателям (потребителям);
3) необходимость гибкого подхода к сфере материального производства, что будет обеспечивать у экономических агентов способность к быстрой адаптации внутренней среды под изменяющиеся требования внешней среды;
4) переход от централизованного управления экономическими агентами к децентрализации, что повышает скорость принятия решений, а зна-
чит, способствует росту инновационно-внедренческой активности; обеспечивает реализацию идей по индивидуализации товаров, работ услуг; формирует внутреннюю гибкость и способности к модернизации gj и обновлению сферы как материального, так и нематериального про-
^ изводства [14, 23] (Kelchevskaya, Kolyasnikov, 2020; Safiullin, Savelichev,
Elshin, Moiseev, 2020). Одновременно с этим необходимо понимать, что новая индустриальная $ платформа сферы материального производства требует, во-первых, развитого высокотехнологичного сектора в национальной экономике и сбалансированного ее роста, а во-вторых, экологически ответственного подхода к операционной (основной) деятельности экономических агентов, т. е. перехода от ресурсозатратной или ресурсоизбыточной к циркулярной и ресурсовозоб-новляемой экономике [13, 39] (Karev, 2019; Rajput, Singh, 2019).
Таким образом, цель данной статьи заключается в анализе наличия условий для перехода российской экономики от индустриализации к постиндустриализации, что и будет формировать вектор ее стратегического развития в среднесрочной и долгосрочной перспективе.
Методология
В данной статье использована комплексная методология научного анализа и синтеза. С помощью аналитико-статистических и сравнительных методик исследован тренд развития российской экономики, ее отрыва от тренда развития экономик, которые уже можно считать постиндустриальными.
В статье также были использованы данные о качестве развития и цифро-визации российской экономики и общества, отраженные в различных международных рейтингах и агрегированные в специальном статистическом сборнике Высшей школы экономики за 2019 год (более актуальных данных на момент написания статьи опубликовано не было) [12]. Эти данные были преобразованы в комплексный Индекс цифровизации (ID), рассчитанный на основании формулы (1):
где:
г{ — место России или сравниваемой с ней страны в г-ом рейтинге, отражающем индикатор цифровизации;
£г — общее количество мест в рейтинге в г-ом рейтинге; п — количество принятых к анализу рейтингов.
Были проанализированы данные, распределенные по 13 международным рейтингам:
1. Индекс развития ИКТ.
2. Индекс развития электронного правительства.
3. Международный индекс цифровой экономики и общества.
4. Глобальный индекс сетевого взаимодействия.
5. Индекс инклюзивного интернета.
6. Глобальный индекс конкурентоспособности.
7. Всемирный рейтинг цифровой конкурентоспособности.
8. Индекс готовности к сетевому обществу.
9. Индекс цифрового развития.
10. Индекс развития электронной торговли Ь-2-с.
11. Глобальный индекс кибербезопасности. ^
о
13. Индекс экономики знаний ЕБРР.
>
12. Глобальный инновационный индекс.
го
В качестве объектов сравнения были использованы усредненные данные лидеров указанных рейтингов (Республика Корея, США, Швеция, Дания, щ Сингапур) и усредненные данные стран, расположенных после России в этих рейтингах (Казахстан, Украина, Саудовская Аравия, Португалия, Греция).
С помощью научного синтеза сформулированы основные рекомендации по качественному изменению национальной экономики для вывода ее из инерционного пике на инновационно-внедренческий тип развития, обеспечивающий устойчивый и сбалансированный экономический рост. В свою очередь, устойчивость социально-экономического развития и сбалансированность роста национальной экономики — это два ключевых условия, необходимые для повышения уровня благосостояния российских граждан, о чем неоднократно было сказано на различных уровнях исполнительной и законодательной власти.
Результаты
Еще два-три года назад учеными и чиновниками делались оптимистичные прогнозы относительно темпов роста российской экономики на уровне 4,5—5,1% в период с 2018 по 2024 год включительно [11] (¡уапгег ег а1., 2018). Прошедший 2020 год показал, что такие темпы роста не могут быть достигнуты в ближайшей пятилетней перспективе, поскольку пандемия новой коро-навирусной инфекции ввергла и российскую, и мировую экономику в стагнацию. Так, например, по данным Росстата, среднеквартальный ВВП в текущих
«л
ценах, который показывал устойчивый прирост в 2016-2019 гг., в 2020 году сократился на 7,2% [30].
Производительность труда также сокращается. Так, например, уже gj в 2019 году в сравнении с 2012 годом индекс производительности труда в целом по российской экономике сократился с 103,8% до 102% в год, при g этом среднегодовое значение индекса за период с 2012 по 2019 год не пре-^ вышает 101,5%. По отдельным отраслям, например в строительстве, среднегодовое значение индекса производительности труда за этот период не превышает 99,5% [31]. Одновременно с этим стоит отметить, что средняя продолжительность рабочей недели в России составляет примерно 38 часов, что существенно выше, чем, например, в Норвегии (33,8 ч), Германии (34,3 ч) и Австралии (35,7) [40]. Низкая производительность труда наряду с высоким уровнем трудозатрат в экономике и критическое снижение темпов прироста ВВП указывают на то, что российская экономика исчерпала резервы долгосрочного роста и, соответственно, нуждается в обновлении модели развития.
Но чтобы российская экономика могла развиваться в консенсусе с глобальным трендом, необходим эффективно функционирующий высокотехнологичный сектор, высокий уровень внедрения цифровых технологий в экономику и общественную жизнь, наличие экологических инноваций.
Однако именно по этим параметрам российская экономика находится в большом отрыве от экономик, которые уже сегодня следует признать постиндустриальными. Так, например, по данным за 2019 год, комплексный Индекс цифровизации в России составлял всего 56% и лишь на 8% в большую сторону отличался от индексов стран, которые расположены в различных международных рейтингах после России, т. е. являющихся по отношению к России аутсайдерами (рис. 1).
Напротив, от лидеров рейтингов, характеризующих качество развития и цифровизации национальных экономик, Россия отстает на 25%. Такой существенный разрыв указывает на низкую инновационно-внедренческую активность в российской экономике, что подтверждается в том числе и данными о динамике развития высокотехнологичного сектора.
Одним из ключевых показателей здесь является доля высокотехнологичного экспорта от общего объема материального производства в национальной экономике (рис. 2). Выборочные данные показывают, что российский высокотехнологичный сегмент промышленности имеет минимальный вклад в объемы материального производства, при этом в Казахстане объемы высокотехнологичного экспорта более чем в два раза выше, чем в России, несмотря на то, что по уровню цифровизации Казахстан отстает от России [15, 27, 28] (Kokurina, 2019; Shirokovskikh, 2019; Shirokovskikh, 2020).
0,81
0,56
0,48
Лидеры (Республика Корея, США, Швеция, Дания, Сингапур)
Российская Аутсайдеры (Казахстан,
Федерация Украина, Саудовская
Аравия, Португалия, Греция)
Рисунок 1. Комплексный Индекс цифровизации Источник: рассчитано авторами.
= Доля высокотехнологичного экспорта а Прочий материальный экспорт
100% 93,9% 87,0% 81,1% 70,2% 67,5%
90% 80% 70% 60% 50% 40% 30% 20% 10% 0%
Украина
Российская Федерация
США
Казахстан
32,5%
Республика Корея (Ю. Корея)
Рисунок 2. Выборочные данные по странам — лидерам и аутсайдерам цифровизации о доле высокотехнологичного экспорта в общем объеме материального производства за 2019 год Источник: [41].
>ч
Е о с о
и
ш .>
'+->
го ш
Одна из причин прогресса в высокотехнологичном сегменте Казахстана — политика открытости иностранным инвестициям и создание режима наибольшего благоприятствования для внутренних и внешних инвестиций в hi-tech.
Россия за последние пять лет (с момента создания специального властного института) [3] не смогла решить проблему импортозамещения в области
высоких технологий, поэтому доля импорта машин, оборудования и транспортных средств увеличилась с 48% в 2015 году до 50,8% в 2020 году [33, 42] (Bazhenov, 2020). Не решена проблема импортозамещения и в сельскохозяйственной сфере — импорт продовольственных товаров и сельскохозяйствен-^ ного сырья в последние пять лет устойчиво составляет долю в общем объеме импортных операций с дальним зарубежьем и странами СНГ 13-14%, при этом в абсолютном выражении объем импорта продовольствия и сельскохо-$ зяйственного сырья увечился за последние пять лет на 12% [33].
Российская экономика по-прежнему ресурсоизбыточная и ресурсорасто-чительная, несмотря на то, что обладает значительным потенциалом перехода к циркулярной модели развития [8, 17, 18] (Gorkina, 2019; Molchanova, Samoylov, 2020; Pakhomova, Kurt, Vetrova, 2017). За последние десять лет практически не изменился объем генерации электроэнергии из возобновляемых источников. Этот показатель устойчиво не превышает в России 18%, для сравнения: в Канаде, стране с аналогичным климатом, доля возобновляемых источников в электрогенерации и энергоснабжении общества и экономики в последние десять лет устойчиво держится на уровне 62-64% [32].
Использование солнечной и ветровой энергетики в России не превышает 0,5%, в Канаде этот показатель равен 5%, а например, в Португалии уровень использования солнечной и ветровой энергетики практически равен 30% [32].
Рециклинг биологических, бытовых и промышленных отходов, различного мусора, неиспользованного сырья, бракованной продукции, а также продукции, завершившей свой жизненный цикл, в России практически не осуществляется. Одновременно в Германии в результате рециклинга мусора, отходов и т. п. в полезный оборот возвращается до 60% вторичных ресурсов, в Нидерландах и Швеции — до 50%, в Греции и Румынии — в среднем до 15% [29].
Таким образом, на данном этапе стоит задача обновления стратегического видения развития России, ее экономики и общества в условиях перехода к Индустрии 4.0 [34] (Shantarenkova, 2017).
Обсуждение
Институт проблем рыночной экономики РАН (ИПР РАН) считает целесообразным выделить ключевые направления, в которых необходимо интенсифицировать экономическую активность для перехода от стагнации к сбалансированному росту и динамически устойчивому социально-экономическому развитию:
■ внешнеэкономические связи и импортозамещение;
■ высокотехнологичное развитие ключевых отраслей: строительство, сельское хозяйство, обрабатывающая и добывающая промышленность, а также высокотехнологичное развитие торговли и сферы услуг;
■ формирование условий для перехода к циркулярной экономике.
Россия, в том числе в силу сохраняющихся геополитических противоречий с западными странами, теряет интенсивность интеграции в глобальные экономические связи. Одновременно с этим следует понимать, что геополитика — это конъюнктурный фактор влияния, поэтому необходимо ориентироваться на долгосрочные тренды, которые можно сформулировать следующим образом:
— во-первых, завершение глобализации экономики и общества, т. е. формирование единого социально-экономического пространства для всех
— в-третьих, постоянный рост ценности человеческой жизни в силу общей тенденции старения населения в мире и роста средней продолжительности жизни [19, 22] (Popov, 2019; Saveleva, 2020). Завершение экономической глобализации ведет к тому, что вся мировая экономика будет развиваться за счет многостороннего взаимодействия акторов, которые могут быть территориально и географически удалены друг от друга. Это означает, что в мировой экономике ближайшего будущего сформируются дополнительные устойчивые транспортные коридоры между странами и континентами, которые будут приносить своим государствам дополнительные экономические выгоды. В частности, Китай одним из первых среди развивающихся стран осознал необходимость масштабирования транспортных коридоров и реализует программу «Новый Шелковый путь». Россия участвует в этой программе, но, кроме этого, должна развивать и свои собственные конкурентоспособные транспортные коридоры. Например, потенциал Северного морского пути, который может сократить издержки перевозки грузов из Азии в Европу и обратно примерно на 25-30% [35] (Bekkers, Francois, Rojas-Romagosa, 2018), до сих пор российской экономикой, в том числе в рамках реализации различных арктических проектов, остается неосвоенным.
Поэтому России необходимо решить проблему создания нового сегмента — транзитной экономики. В ИПР РАН ведутся разработки в этом направлении [9, 10, 26] (Zoidov, Medkov, 2020; Zoidov, Medkov, Zoidov, 2018;
>i
стран, государств и регионов;
во-вторых, рост интеллектуализации труда в силу технологического обновления экономической деятельности, диверсификация социально-трудовых отношений (удаленный труд, самозанятость и т. п.);
от ю
от от
1Л
Tsvetkov et al., 2017), созданные экономико-математические методы и модели показывают, что создание нового сегмента — транзитной экономики, т. е. новых транспортно-торговых коридоров — позволит увеличить рост национального ВВП в среднем на 1-1,5% в год, что в условиях критического экономического падения означает существенный прогресс за счет интенсификации внешнеэкономических связей.
В свою очередь, интенсификация внешнеэкономических связей позволит придать новые импульсы буксующей программе импортозамещения, особенно в сфере промышленного производства и сельского хозяйства. Так, например, создание вдоль новых устойчивых торгово-транспортных коридоров новых высокотехнологичных производственных предприятий, в том числе малых и средних форм, которые встроятся в цепочки создания стоимости крупных и крупнейших российских корпоративных структур в качестве внутренних поставщиков сырья, материалов, комплектующих и т. п., позволит снизить проблему зависимости от импорта, а также решить проблему технологической депривации, которой подверглись российские частные и государственные корпорации в результате введенных санкций.
Реализация программы импортозамещения, в том числе с использованием преимуществ трансграничных внешнеэкономических связей, будет стимулировать и высокотехнологичное развитие внутреннего рынка. Задача увеличения уровня наукоемкости и технологичности сферы материального и нематериального производства в российской экономике является первоочередной. Об этом Президент Российской Федерации Путин В. В. неустанно говорит последние несколько лет [20, 21, 25] (Putin, 2018; Putin, 2012; Tarasov, 2018).
Одновременно с этим необходимо понимать, что для полного перехода российской экономики к постиндустриальному укладу необходимо повышение внутренней инновационной и предпринимательской активности, что невозможно обеспечить без привлечения инвестиций. Но инвестиции невозможны в условиях высокой неопределенности. Поэтому целесообразно рассмотреть вопрос точечного и прямого государственного инвестирования в малые и средние высокотехнологичные проекты, минуя созданные госкорпорации и институты развития. Последние требуют модернизации, поскольку их высокая бюрократизация уже является тормозом и не создает стимулов для сбалансированного экономического роста и динамически устойчивого социально-экономического развития России.
Следуя далее, необходимо отметить, что развитие внешнеэкономических связей через транспортные коридоры, реализация программы импортозаме-щения и повышение уровня технологичности российской экономики потре-
буют новых специалистов, труд которых будет характеризоваться высоким интеллектуальным вкладом. Для подготовки таких специалистов можно использовать тот потенциал ресурсов и резервов, который в настоящее время аккумулирован в созданных государственных корпорациях и государственных институтах развития (различные фонды инвестирования, организационного и информационного содействия и т. п.).
Рассматривая проблему импортозамещения, также нельзя не отметить, что российское сельское хозяйство, получившее дополнительный ресурс развития в виде протекционистских мер, реализуемых с 2014 года по настоящее время, не смогло использовать этот ресурс эффективно и рационально в силу следующих причин [5-7] (А1Шккоу, Выйт, ЛтзНсНенко, 2019; ЛтзНсНенко, 2019; Anfinogentova, Выйт, Ьуазткоу, Protsenko, 2018):
1) проблема «кадрового голода», которая для сельского хозяйства явля-
ется катастрофической;
2) проблема предпринимательской (инновационно-внедренческой) инициативы;
3) проблема низкой инвестиционной привлекательности российского Ь сельского хозяйства.
В прошлом, 2020 году на фоне пандемии было принято решение о переносе сроков реализации национальных проектов с 2024 года на 2030 год [2], в том числе ориентированных на социально-экономическое развитие сельских территорий и отрасли сельского хозяйства. Это может негативно сказаться на продовольственной безопасности России, поэтому уже в настоящее время необходимо реализовать хотя бы малые формы поддержки малого и среднего предпринимательства на селе [16] (КгуШуН, Protsenko, Выйт, 2020). В том числе через создание локальных региональных проектов «Тройная спираль» для отрасли сельского хозяйства. «Тройная спираль» предполагает паритетное участие исполнительной власти региона, малого и среднего сельскохозяйственного предпринимательства, а также научно-образовательной сферы в решении вопросов, связанных с экономической стагнацией в российском АПК. В настоящее время в субъектах Федерации представлены различные фонды содействия развитию предпринимательской инициативы. Как правило, эти фонды курируются профильными областными, краевыми и республиканскими ведомствами (министерствами инвестиций, развития и т. п.). Как правило, эти фонды не решают практических задач, а в основном сосредоточены на организационно-информационных вопросах: популяризация предпринимательства, проведение семинаров и конференций, т. п.
Представляется, что в условиях восстановления российской экономики и в том числе АПК после пандемии организационно-информационная функция фондов содействия развитию предпринимательской иници-™ ативы должна быть трансформирована в проектно-организационную, т. е. ^ те средства и ресурсы, которые имеются в распоряжении этих фондов, должны быть направлены не на организацию различных семинаров, в сущности, не несущих никакой практической пользы, но на финансирование и правовую поддержку предпринимательских проектов по созданию малых и средних высокотехнологичных и наукоемких предприятий российской агропромышленной отрасли. Иными словами, фонды содействия развитию предпринимательской инициативы должны стать бизнес-инкубаторами, и в первую очередь в регионах с сельскохозяйственной кооперацией, поскольку обеспечение продовольственной безопасности в условиях продолжающегося снижения уровня жизни населения является стратегически значимой задачей.
Динамичное и эффективное развитие сельского хозяйства должно стать не только общеэкономической предпосылкой успешного решения большинства накопленных в национальной экономике производственных, финансовых, социальных проблем, но и способом системного согласования установок на увеличение валового внутреннего продукта, сокращение бедности и повышение продовольственной безопасности страны, то есть должно обеспечить успешную реализацию всего комплекса целей социально-экономического развития страны в рассматриваемой перспективе выхода из коронавирусного кризиса.
Пандемия показала, что у российской сферы услуг и торговли имеется нереализованный потенциал развития, многие малые города, а также сельские поселения столкнулись с тем, что национальные сервисы доставки продуктов, лекарств, еды, предметов первой необходимости для них малодоступны или недоступны совсем. Поэтому представляется необходимым уже в ближайшее время на площадках национальных маркетплейсов («Озон», «Сбер», «Яндекс» и т. п.), а также на порталах государственных и муниципальных услуг сформировать сервисы для поддержки и обеспечения потребностей населения в удаленных от федеральных экономических центров городах, поселках.
Также следует отметить, что российская экономика является одновременно и экстенсивной, и ресурсоемкой. Несмотря на то, что внутренние расходы на науку, исследования и разработки постоянно растут, доля вклада высокотехнологичных и наукоемких производств в ВВП остается на уровне
>ч
примерно 20%, хотя для устойчивого экономического роста требуется, чтобы вклад высокотехнологичных отраслей в создание национального ВВП составлял не менее 50% [4, 24] (Акаеу, 2011; Бытта, Zyablikov, 2020). Выше мы уже показали, что удельный вес высокотехнологичного экспорта в общем объеме производства в России по итогам 2019 года составляет всего 13%, в то время как, например, в Китае этот показатель превышает 30% [41].
России объективно необходимо формировать условия для высокотехнологичной и циркулярной экономики, т. е. решить проблемы с использованием вторичного сырья в качестве энергетических и прочих ресурсов в сфере материального производства. В настоящее время решение экологической проблемы в рамках специального национального проекта отложено до 2030 года [2]. Созданный в 2008 году в составе ГК «Росатом» Федеральный экологический оператор преимущественно занимается проблемой обращения отходов I и II класса опасности. В свою очередь, бытовые и промышленные отходы более низких классов опасности свозятся на мусорные полигоны, засоряя 8 окружающую среду, в том числе и воду, вредными выбросами, которые нака-
го
пливаются в недрах таких полигонов.
Представляется целесообразным стимулировать малую и среднюю предпринимательскую инициативу в части сбора, сортировки, утилизации и реци-клинга бытовых отходов, которые относятся к более низким классам опасности.
Созданные Региональные операторы по обращению с твердыми коммунальными отходами не стремятся реализовывать инновационные инициативы по рециклингу отходов, поскольку имеют низкую заинтересованность в этом. Следует сократить долю государственного прямого участия в деятельности этих операторов и перенаправить высвободившиеся средства на прямую и точечную поддержку тех операторов, которые будут реализовывать проекты в области рециклинга отходов. В свою очередь, различные государственные корпорации, например, «Росатом», «Ростех», «Роснано», необходимо стимулировать к созданию собственных проектов в области развития условий для перехода от ресурсоемкой к циркулярной экономике.
Заключение
Таким образом, обобщая вышесказанное и формулируя заключительные выводы, следует отметить, что пандемический кризис запустил серию структурных изменений, которые давно назревали в проблемных зонах отечественной экономики, а именно: переход на дистанционный режим работы, оптимизация неэффективных рабочих мест, инновационное преобразование компаний технологического сектора.
Для выхода из коронавирусного кризиса необходимо провести корректировку Единого плана по достижению национальных целей с учетом смены концепции современного бизнеса: с технологического обеспечения бизнес-gj процессов на предоставление информационных услуг. Целесообразно допол-^ нить действующие и разрабатываемые нормативно-правовые документы, регулирующие стратегию развития искусственного интеллекта в России, положениями о цифровом суверенитете в рамках укрепления экономической $ безопасности страны.
Для успешного осуществления технологического перехода от Индустрии 2.0 и 3.0 к Индустрии 4.0 в промышленной отрасли жизненное значение имеет наличие компетенций к digital- и creative-thinking у персонала в условиях многозадачности и перманентного изменения координат приоритетов, рисков и угроз для бизнеса. При этом важно понимать, что формирование коммерчески пригодного потенциала цифровых возможностей требует определенного времени и инвестиций. Суммируя при этом фактор опережающего развития, получается, что времени на раскачку у российских компаний просто нет.
Кроме этого, менеджменту промышленных индустрий, решившихся на качественный скачок развития, следует помнить, что внедрение собственно бизнес-модели «Индустрия 4.0» не означает победу и монополизацию рынка уже в среднесрочной перспективе, чтобы быть лидером отрасли, бизнесу придется постоянно ускоряться в технологическом развитии, чтобы получить существенный прорыв.
Целесообразно также дополнить действующие и разрабатываемые нормативно-правовые документы по экономической безопасности положениями о необходимости использования аналитических платформ оценки и мониторинга разноуровневой фрагментарной информации в процессе создания высокотехнологичных бизнес-структур в отраслях и комплексах промышленности. Также необходимо разработать комплекс организационно-экономических мероприятий по развитию иерархической системы логистического управления интегрированными производственными и снабженческо-сбыто-выми процессами в условиях экономических санкций и эпидемиологической неопределенности с целью нивелирования последствий нарушения глобальных цепей поставок. ■
Креативная экономика ■ Том 15. № 3'2021 (март) ИСТОЧНИКИ:
1. Указ Президента РФ от 10.10.2019 № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» (вместе с «Национальной стратегией развития искусственного интеллекта на период до 2030 года»)
2. Указ Президента РФ от 21.07.2020 № 474 «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года»
3. Постановление Правительства РФ от 04.08.2015 № 785 (ред. от 27.03.2020) «О Правительственной комиссии по импортозамещению»
4. Акаев А. А. Стратегическое управление устойчивым развитием на основе теории инновационно-циклического экономического роста Шумпетера-Кондратьева // Экономика и управление. — 2011. — № 3(65). — с. 4-10.
5. Алтухов А. И., Дудин М. Н., Анищенко А. Н. Глобальная цифровизация как □ организационно-экономическая основа инновационного развития агропромышленного комплекса РФ // Проблемы рыночной экономики. — 2019. —
с. 17-27. — ао1: 10.33051/2500-2325-2019-2-17-27.
6. Анищенко А. Н. «Умное» сельское хозяйство как перспективный вектор ро- ® ста аграрного сектора экономики России // Продовольственная политика
и безопасность. — 2019. — № 2. — с. 97-108. — аок 10.18334/рр1Ь.6.2.41384.
7. Анфиногентова А. А., Дудин М. Н. Лясников Н. В., Проценко О. Д. Обеспечение российского агропромышленного комплекса высококвалифицированными кадрами в условиях перехода к зеленой экономике // Экономика региона. — 2018. — № 2. — с. 68-650. — аок 10.17059/2018-2-24.
8. Горкина Т. И. Старопромышленные районы в условиях трансформации экономического пространства в постиндустриальную эпоху // Экономические отношения. — 2019. — № 4. — с. 2385-2400. — аок 10.18334/ео.9.4.41413.
9. Зоидов К. Х., Медков А. А. Институциональные основы влияния экспансии исламских государств на эволюцию транзитной экономики // Проблемы рыночной экономики. — 2020. — № 3. — с. 59-71. — аок 10.33051/2500-23252020-3-59-71.
10. Зоидов К. Х., Медков А. А., Зоидов З. К. Сопряжение и инновационное развитие транспортно-транзитных систем России и стран Западной и Южной Азии // Проблемы рыночной экономики. — 2018. — № 1. — с. 58-68. — 10.33051/2500-2325-2018-1-58-68.
11. Ивантер В. В. и др. Как придать импульс развитию российской экономики: приоритеты действий (предложения к Основным направлениям деятельности Правительства РФ до 2024 г.) // Финансы: теория и практика. — 2018. — с. 4-15. — ао1: 10.26794/2587-5671-2018-0-0-4-15.
12. Абдрахманова Г. И., Вишневский К. О., Гохберг Л. М. и др. Индикаторы цифровой экономики-2019. / статистический сборник. — М.: НИУ ВШЭ, 2019. — 248 с.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25
Карев А. В. Негативные эффекты цифровизации // Экономическая безопасность. — 2019. — № 3. — с. 197-201. — аок 10.18334/ес8ес.2.3.100638. Кельчевская Н. Р., Колясников М. С. Использование больших данных в стратегическом управлении знаниями компании, следующей трендам Индустрии 4.0 // Лидерство и менеджмент. — 2020. — № 3. — с. 405-426. — 10.18334/Нш.7.3.110662.
Кокурина А. Д. Новая стратегия инновационно-технологического прорыва высокотехнологичных компаний региона Центральной Азии и Европы в контексте наступления «Индустрии 4.0» // Экономика. — 2019. — № 4. — с. 239-252. — ао1: 10.18334/а81а.3.4.111600.
Крылатых Э. Н., Проценко О. Д., Дудин М. Н. Актуальные вопросы обеспечения продовольственной безопасности России в условиях глобальной цифровизации // Продовольственная политика и безопасность. — 2020. — № 1. — с. 19-38. — ао1: 10.18334/рр1Ь.7.1.41543.
Молчанова С. М., Самойлов А. В. Циркулярная экономика в условиях индустриализации и урбанизации // Экономические отношения. — 2020. — № 1. — с. 135-148. — ао1: 10.18334/ео.10.1.41363.
Пахомова Н. В., Курт Р. К., Ветрова М. А. Переход к циркулярной экономике и замкнутым цепям поставок как фактор устойчивого развития // Вестник Санкт-Петербургского университета. Экономика. — 2017. — № 2. — с. 244268. — ао1: 10.21638/11701/врЬи05.2017.203.
Попов А. В. Проблемы и перспективы развития мотивации творческой трудовой активности российских работников // Экономика труда. — 2019. — № 1. — с. 125-144. — ао1: 10.18334^.6.1.39726.
Путин В. В. Драйвер роста российской экономики // Экономика сельского хозяйства России. — 2018. — № 3. — с. 2-5.
Путин В. В. О наших экономических задачах // Ведомости. — 2012. — № 3029. Савельева Е. А. Подходы к нормативно-правовому регулированию платформенной занятости в контексте обеспечения социально-экономической безопасности России при переходе к цифровой экономике // Экономическая безопасность. — 2020. — № 4. — с. 469-488. — аок 10.18334/есзес.3.4.110839. Сафиуллин М. Р., Савеличев М. В., Ельшин Л. А., Моисеев В. О. Блокчейн как составляющая макрогенерирующего кластера шестого технологического уклад // Вопросы инновационной экономики. — 2020. — № 3. — с. 15091522. — ао1: 10.18334/утес.10.3.110497.
Сумина Е. В., Зябликов Д. В. Технологические приоритеты стратегического развития региона в условиях цифровой индустриализации // Вопросы инновационной экономики. — 2020. — № 3. — с. 1535-1554. — 10.18334/ утес.10.3.110663.
Тарасов И. В. Индустрия 4.0: понятие, концепции, тенденции развития // Стратегии бизнеса. — 2018. — № 6(50). — с. 57-63.
го ш
26. Цветков В. А. и др. Современные инфраструктурно-интеграционные инициативы развития торговых путей и интересы России // Сегодня и завтра Российской экономики. — 2017. — № 83-84. — с. 5-34. — doi: 10.26653/19934947-2017-83-84-01.
27. Широковских С. А. Industry 4.0 как организационно-экономическая основа инновационного развития высокотехнологических компаний региона Центральной Азии и индустриально развитых стран // Экономика. — 2019. — № 4. — с. 229-238. — doi: 10.18334/asia.3.4.111599.
28. Широковских С. А. Влияние рисков и угроз на экономическую безопасность промышленных компаний региона Центральной Азии и индустриально развитых стран: сравнительный анализ // Экономика. — 2020. — № 2. — с. 113124. — doi: 10.18334/asia.4.2.111628.
29. Германия стала лидером по переработке мусора. Deutsche Welle. [Электронный ресурс]. URL: https://www.dw.com/ru/германия-стала-лидером-по-переработке-мусора/a-43432617 (дата обращения: 01.02.2021).
30. Национальные счета. Валовой внутренний продукт: квартальные данные 8 в текущих ценах. Официальная статистика Росстат. [Электронный ресурс]. URL: https://rosstat.gov.ru/accounts (дата обращения: 25.01.2021).
31. Эффективность экономики России. Индекс производительности труда. Росстат. [Электронный ресурс]. URL: https://rosstat.gov.ru/folder/11186 (дата обращения: 25.01.2021).
32. Статистический ежегодник мировой энергетики — 2020. Enerdata. [Электронный ресурс]. URL: https://yearbook.enerdata.ru (дата обращения: 01.02.2021).
33. Таможенная статистика-2020. Федеральная таможенная служба. [Электронный ресурс]. URL: https://customs.gov.ru/statistic (дата обращения: 27.01.2021).
34. Шантаренкова М. Заметки о цифровом предприятии. Индустрия 4.0 или индустрия 3.1?. Управляем предприятием. [Электронный ресурс]. URL: https:// upr.ru/article/cifrovoe-predpriiatie (дата обращения: 01.02.2021).
35. Bekkers E., Francois J. F., Rojas-Romagosa H. Melting ice caps and the economic impact of opening the Northern Sea Route // The Economic Journal. — 2018. — № 610. — p. 1095-1127. — doi: 10.1111/ecoj.12460.
36. Dalenogare L. S. et al. The expected contribution of Industry 4.0 technologies for industrial performance // International Journal of Production Economics. — 2018. — p. 383-394. — doi: 10.1016/j.ijpe.2018.08.019.
37. Ghobakhloo M. Industry 4.0, digitization, and opportunities for sustainability // Journal of Cleaner Production. — 2020. — p. 119869. — doi: 10.1016/j. jclepro.2019.119869.
38. Lasi H. et al. Industry 4.0 // Business & information systems engineering. — 2014. — № 4. — p. 239-242.
Rajput S., Singh S. P. Connecting circular economy and Industry 4.G // International Journal of Information Management. — 2G19. — p. 98-113. — doi: 1G.1G16/j. ijinfomgt.2G19.G3.GG2.
Average annual hours actually worked per worker. Oecd. [Электронный ресурс]. URL: https://stats.oecd.org/Index.aspx?DataSetCode=ANHRS (дата обращения: 27.G1.2G21).
High-technology exports (% of manufactured exports). World Bank. [Электронный ресурс]. URL: https://data.worldbank.org/indicator/TX.VAL. TECH.MF.ZS (дата обращения: 27.G1.2G21).
Баженов С. И. Экономика знаний как институциональная основа экономики высокотехнологичных производств // Экономика. — 2G2G. — № 4. — с. 173182. — doi: 1G.18334/evp.1.4.111215.
REFERENCES:
Abdrakhmanova G. I., Vishnevskiy K. O., Gokhberg L. M. i dr. (2019). Indikatory tsifrovoy ekonomiki-2019 [Digital Economy Indicators-2019] M.: NIU VShE. (in Russian).
Akaev A. A. (2011). Strategicheskoe upravlenie ustoychivym razvitiem na osnove teorii innovatsionno-tsiklicheskogo ekonomicheskogo rosta Shumpetera-Kondrateva [Strategic management of sustainable development based on the Schumpeter-Kondratiev theory of innovation-cyclical economic growth]. Economics and management. (3(65)). 4-10. (in Russian).
Altukhov A. I., Dudin M. N., Anischenko A. N. (2019). Globalnaya tsifrovizatsi-ya kak organizatsionno-ekonomicheskaya osnova innovatsionnogo razvitiya agropromyshlennogo kompleksa RF [Global digitalization as an organizational and economic basis for the innovative development of the agroindustrial complex of the Russian Federation]. Problemy rynochnoy ekonomiki. 17-27. (in Russian). doi: 10.33051/2500-2325-2019-2-17-27.
Anfinogentova A. A., Dudin M. N. Lyasnikov N. V., Protsenko O. D. (2018). Obespechenie rossiyskogo agropromyshlennogo kompleksa vysokokvalifitsiro-vannymi kadrami v usloviyakh perekhoda k zelenoy ekonomike [Providing the russian agro-industrial complex with highly qualified personnel in the context of the global transition to a «green economy»]. Economy of the region. 14 (2). 68-650. (in Russian). doi: 10.17059/2018-2-24.
Anischenko A. N. (2019). «Umnoe» selskoe khozyaystvo kakperspektivnyy vektor rosta agrarnogo sektora ekonomiki Rossii [«smart» agriculture as a promising vector of growth of agrarian sector of economy in Russia]. Food policy and security. 6 (2). 97-108. (in Russian). doi: 10.18334/ppib.6.2.41384.
Average annual hours actually worked per workerOecd. Retrieved January 27, 2021, from https://stats.oecd.org/Index.aspx?DataSetCode=ANHRS
Bazhenov S. I. (2020). Ekonomika znaniy kak institutsionalnaya osnova ekonomiki vysokotekhnologichnyh proizvodstv [Knowledge economy as an institutional basis for the economy of high-tech industries]. Economics. 1 (4). 173-182. (in Russian). doi: 10.18334/evp.1.4.111215.
Bekkers E., Francois J. F., Rojas-Romagosa H. (2018). Melting ice caps and the economic impact of opening the Northern Sea Route The Economic Journal. 128 (610). 1095-1127. doi: 10.1111/ecoj.12460.
Dalenogare L. S. et al. (2018). The expected contribution of Industry 4.0 technologies for industrial performance International Journal of Production Economics. 204 383-394. doi: 10.1016/j.ijpe.2018.08.019.
Ghobakhloo M. (2020). Industry 4.0, digitization, and opportunities for sus-tainability Journal of Cleaner Production. 252 119869. doi: 10.1016/j.jcle-pro.2019.119869.
Gorkina T. I. (2019). Staropromyshlennye rayony v usloviyakh transformatsii eko-nomicheskogo prostranstva vpostindustrialnuyu epokhu [Old industrial areas in the conditions of economic space transformation in post-industrial era]. Journal of International Economic Affairs. 9 (4). 2385-2400. (in Russian). doi: 10.18334/eo.9.4.41413.
High-technology exports (% of manufactured exports)World Bank. Retrieved January 27, 2021, from https://data.worldbank.org/indicator/TX.VAL.TECH. MF.ZS
Ivanter V. V. i dr. (2018). Kak pridat impuls razvitiyu rossiyskoy ekonomiki: pri-oritety deystviy (predlozheniya k Osnovnym napravleniyam deyatelnosti Pravitelstva RF do 2024 g.) [How to boost the development of the Russian economy: priority actions (suggestions for the main activities of the state until 2024)]. Finance: Theory and Practice». 22 4-15. (in Russian). doi: 10.26794/2587-5671-2018-0-0-4-15.
Karev A. V. (2019). Negativnye effekty tsifrovizatsii [Negative effects of digitali-zation]. Ekonomicheskaya bezopasnost. 2 (3). 197-201. (in Russian). doi: 10.18334/ecsec.2.3.100638.
Kelchevskaya N. R., Kolyasnikov M. S. (2020). Ispolzovanie bolshikh dannyh v strategicheskom upravlenii znaniyami kompanii, sleduyushchey trendam Industrii 4.0 [Big data in strategic knowledge management for a company following Industry 4.0 trends]. Leadership and management. 7 (3). 405-426. (in Russian). doi: 10.18334/lim.7.3.110662.
<n
IN
o> 10
o>
<J\
l/l
Kokurina A. D. (2019). Novaya strategiya innovatsionno-tekhnologicheskogo prory-va vysokotekhnologichnyh kompaniy regiona Tsentralnoy Azii i Evropy v kon-tekste nastupleniya «Industrii 4.0» [A new strategy for innovative and technological breakthrough of high-tech companies in Central Asia and Europe in the context of the "Industry 4.0"]. Economics. 3 (4). 239-252. (in Russian). doi: 10.18334/asia.3.4.111600.
Krylatyh E. N., Protsenko O. D., Dudin M. N. (2020). Aktualnye voprosy obe-specheniya prodovolstvennoy bezopasnosti Rossii v usloviyakh globalnoy tsi-frovizatsii [Actual issues of ensuring food security in russia in the context of global digitalization]. Food policy and security. 7 (1). 19-38. (in Russian). doi: 10.18334/ppib.7.1.41543.
Lasi H. et al. (2014). Industry 4.0 Business & information systems engineering. 6 (4). 239-242.
Molchanova S. M., Samoylov A. V. (2020). Tsirkulyarnaya ekonomika v usloviyakh industrializatsii i urbanizatsii [Circular economy in the conditions of industrialization and urbanization]. Journal of International Economic Affairs. 10 (1). 135-148. (in Russian). doi: 10.18334/eo.10.1.41363.
Pakhomova N. V., Kurt R. K., Vetrova M. A. (2017). Perekhod k tsirkulyarnoy ekonomike i zamknutym tsepyam postavok kak faktor ustoychivogo raz-vitiya [Transition to circular economy and closed-loop supply chains as driver of sustainable development]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo uni-versiteta. Ekonomika. 33 (2). 244-268. (in Russian). doi: 10.21638/11701/ spbu05.2017.203.
Popov A. V. (2019). Problemy i perspektivy razvitiya motivatsii tvorcheskoy trudo-voy aktivnosti rossiyskikh rabotnikov [Problems and prospects of the motivation for creative labor activity of russian workers]. Russian Journal of Labor Economics. 6 (1). 125-144. (in Russian). doi: 10.18334/et.6.1.39726.
Putin V. V. (2012). O nashikh ekonomicheskikh zadachakh [About our economic challenges]. Vedomosti. 30 (3029). (in Russian).
Putin V. V. (2018). Drayver rosta rossiyskoy ekonomiki [Russian Economy Growth Driver]. Rural economy in Russia (Ekonomika sel'skogo khozyaystva Rossii). (3). 2-5. (in Russian).
Rajput S., Singh S. P. (2019). Connecting circular economy and Industry 4.0 International Journal of Information Management. 49 98-113. doi: 10.1016/j. ijinfomgt.2019.03.002.
Safiullin M. R., Savelichev M. V., Elshin L. A., Moiseev V. O. (2020). Blokcheyn kak sostavlyayushchaya makrogeneriruyushchego klastera shestogo tekhnologich-eskogo uklad [Blockchain as a component of the macrogenerating cluster of the 6th technological paradigm]. Russian Journal of Innovation Economics. 10 (3). 1509-1522. (in Russian). doi: 10.18334/vinec.10.3.110497.
Saveleva E. A. (2020). Podkhody k normativno-pravovomu regulirovaniyu plat-formennoy zanyatosti v kontekste obespecheniya sotsialno-ekonomicheskoy bezopasnosti Rossii pri perekhode k tsifrovoy ekonomike [Approaches to legal regulation of platform employment in the context of ensuring social and economic security of russia in the transition to the digital economy]. Ekonomicheskaya bezopasnost. 3 (4). 469-488. (in Russian). doi: 10.18334/ ecsec.3.4.110839.
Shirokovskikh S. A. (2019). Industry 4.0 kak organizatsionno-ekonomicheskaya osnova innovatsionnogo razvitiya vysokotekhnologicheskikh kompaniy regio-na Tsentralnoy Azii i industrialno razvityh stran [Industry 4.0 as an organizational and economic basis for innovative development of high-tech companies in the Central Asian region and industrially developed countries]. Economics. 3 (4). 229-238. (in Russian). doi: 10.18334/asia.3.4.111599.
Shirokovskikh S. A. (2020). Vliyanie riskov i ugroz na ekonomicheskuyu bezopasnost promyshlennyh kompaniy regiona Tsentralnoy Azii i industrialno razvityh stran: sravnitelnyy analiz [The impact of risks and threats on the economic security of industrial companies in the Central Asian region and industrialized countries: a comparative analysis]. Economics. 4 (2). 113-124. (in Russian). doi: 10.18334/asia.4.2.111628.
Sumina E. V., Zyablikov D. V. (2020). Tekhnologicheskie prioritety strategicheskogo razvitiya regiona v usloviyakh tsifrovoy industrializatsii [Technological priorities of the region's strategic development in the context of digital industrialization]. Russian Journal of Innovation Economics. 10 (3). 1535-1554. (in Russian). doi: 10.18334/vinec.10.3.110663.
Tarasov I. V. (2018). Industriya 4.0: ponyatie, kontseptsii, tendentsii razvitiya [Industry 4.0: concept & development]. Strategii biznesa. (6(50)). 57-63. (in Russian).
Tsvetkov V. A. i dr. (2017). Sovremennye infrastrukturno-integratsionnye initsiat-ivy razvitiya torgovyh putey i interesy Rossii [Modern infrastructural-integra-tion initiatives of trading traffic and Russia's interests]. Today and tomorrow of the Russian economy. (83-84). 5-34. (in Russian). doi: 10.26653/1993-49472017-83-84-01.
<n
IN
o> 10
o>
<J\
1/1 1/1
Zoidov K.Kh., Medkov A. A. (2020). Institutsionalnye osnovy vliyaniya ekspan-sii islamskikh gosudarstv na evolyutsiyu tranzitnoy ekonomiki [Institutional foundations of the influence of the expansion of islamic states on the evolution of the transit economy]. Problemy rynochnoy ekonomiki. (3). 59-71. (in Russian). doi: 10.33051/2500-2325-2020-3-59-71.
Zoidov K.Kh., Medkov A. A., Zoidov Z. K. (2018). Sopryazhenie i innovatsionnoe razvitie transportno-tranzitnyh sistem Rossii i stran Zapadnoy i Yuzhnoy Azii [The conjugation and innovative development of transport and transit systems in Russia and the countries of Western and Southern Asia]. Problemy rynochnoy ekonomiki. (1). 58-68. (in Russian). doi: 10.33051/2500-23252018-1-58-68.
