CC BY
34
ПОЛИТИЧЕСКАЯ РЕГИОНАЛИСТИКА. ЭТНОПОЛИТИКА
УДК 327.51
СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПЕРЕФОРМАТИРОВАНИЕ ПОСТСОВЕТСКОГО РЕГИОНА: КОНКУРЕНЦИЯ ПРОЕКТОВ
ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ ЗАПАДА И РОССИИ
Д.Л. Цыбаков
Аргументируется, что одним из ведущих признаков современного мирового порядка в условиях полицентричности стала трансформация сложившейся ранее системы военно-политических союзов и блоков. Констатируется, что на пространстве постсоветского региона развернулся процесс перераспределения зон геополитического влияния между влиятельными субъектами мировой политики. Распад военной организации СССР и тесно связанными с ней военно-политических институтов Организации Варшавского Договора, привлек на постсоветское пространство практически всех влиятельных акторов международных отношений, включая ведущие державы и наднациональные межгосударственные организации. Обосновывается, что бывшие союзные республики втягиваются в орбиту военно-политических союзов, становятся объектами интеграционных стратегий, нацеленных на подрыв национальных интересов Российской Федерации в ареале ее традиционного влияния.
Ключевые слова: военно-интеграционные проекты, военно-политические союзы и блоки, милитаризация, НАТО, Европейский союз, постсоветское пространство, ОДКБ.
В последнее десятилетие на пространстве СНГ и Балтии отмечается конкуренция нескольких военно-интеграционных проектов, через которую проецируется комплекс противоречий между очередными претендентами на мировую или региональную гегемонию. Наибольшую активность по втягиванию новых независимых государств СНГ и Балтии в орбиту своих стратегических замыслов традиционно проявляет Организация Североатлантического договора. Еще в 1990-е годы на основе концепта «двойного расширения НАТО» Североатлантический альянс добился серьезных приращений своих потенциала и влияния как в количественном, так и в качественном выражениях. Видение атлан-тистов роли и места НАТО системе международных отношений было изложено во «Всеобъемлющей политической директиве» (2006 г.), в которой концептуально закреплялось преобразование Североатлантического союза в глобальную военно-политическую организацию [3]. Целью последней, по мнению представителей научного сообщества, будет выступать формирование «натоцентричной системы» международной безопасности [4, с.407], а также узурпация функций из компетенции ООН [5, с.192].
Во-первых, зона ответственности альянса оказалась распространена на практически любые регионы политической конфликтогенности, в том числе не совпадающие с очертаниями Северной Атлантики. Во-вторых, право использо-
вания вооруженного насилия со стороны НАТО более на ставилось в зависимость от решений ООН, ориентируясь главным образом на конъюнктуру геополитического порядка, включая политические и экономические кризисы в регионах своих «жизненно важных интересов», произвольно установленных альянсом.
Однако столкнувшись с дипломатическим и иным сопротивлением со стороны Российской Федерации, руководство которой очертило пределы своего принятия политики продвижения НАТО рубежами стран СНГ, атлантисты пересмотрели прежний подход в интеграции с новыми независимыми государствами постсоветского региона. Так, Стратегическая концепция Североатлантического союза «Активное вовлечение, современная защита», датированная 2010 годом, санкционировала углубление двустороннего сотрудничества с потенциальными странами-сателлитами, невзирая на наличие законных оснований для их формального принятия в организацию.
Тем самым, многолетний опыт интеграции в рамках «двойного расширения», то есть территориальной экспансии в комплексе с принятием на себя все новых функций, доказала необходимость отказа от неприкрытых форм милитаризации политики НАТО на постсоветском пространстве. Во втором десятилетии XXI столетия она встретила разную степень сопротивления со стороны России, Китая, некоторых постсоветских элит, ввиду чего натовские стратеги стали практиковать более гибкие способы и приемы продвижения экспансионистских замыслов.
Переустройство регулярных армий новых независимых государств, по стандартам Североатлантического союза, как немногим ранее, произошло в посткоммунистических странах Восточной Европы, идейное воспитание лояльного офицерского корпуса, сопряженное с формированием военно-промышленного лобби и групп информационной поддержки среди гражданского общества - это наиболее очевидные выгоды для НАТО от политики продвижения на Восток. Глобальным политическим интересом для идеологов атлантизма можно назвать использование военно-политического и военно-технологического партнерства в качестве инструментария ограничения суверенитета постсоветских государств, вплоть до максимального сокращения их политической субъ-ектности.
Основные принципы модернизированной политики НАТО изложены в двух актах: «Активное вовлечение в общую безопасность: более эффективная и гибкая политика партнерства» и «Политико-военные рамки для участия партнеров в операциях под командованием НАТО» (2011 г.), а также концепцией «умной обороны», утвержденной на совещании в Чикаго в 2012 г.
Системный международный кризис вокруг Украины и Крыма, достигший апогея в 2014 г., стал отправной точкой нового витка экспансии НАТО на постсоветском пространстве. В рамках программы «Инициатива по подтверждению европейских обязательств» со стороны США после крымских и донбасских событий ежегодно ассигнуется до 985 млн долл., включая непосредственную военную помощь Украине и прибалтийским государствам, а также финансирование контактов НАТО с Грузией, Молдавией и той же Украиной.
На фоне воссоединения России и Крыма, а также продолжающегося вооруженного конфликта на Донбассе руководство НАТО вновь официально обратилось к идеям о принятии в организацию Грузии и Украины [6, с. 130-137]. Результатом стали скоординированные шаги прозападного руководства в Киеве, добившегося от националистического большинства парламента Украины принятия конституционных поправок об отказе от нейтрального статуса страны и возможности ее вступления в НАТО и Евросоюз. При этом нельзя не признать, что в отличие от пропагандистских кампаний в пользу киевского режима, реальные шаги атлантистов в военной инкорпорации Украины выглядят весьма рационально. Постмайданные власти в Киеве так и не добились приглашения для участия в «Программе расширенных возможностей» Североатлантического альянса, что дало бы им возможность считаться официальным партнером альянса.
Отметим, что идея глобального военно-политического доминирования Североатлантического альянса имеет противников не только к востоку от Днепра и Немана. Серьезным фактором противоборства проектов военно-политического переформатирования пространства СНГ следует назвать раскол в рядах европейских и американских политиков и интеллектуалов. Он проявляется, с одной стороны, в соперничество атлантистов и сторонников суверенной «единой Европы» и, с другой стороны, в идейном противостоянии между лидерами «Старой Европы» и проамериканскими «младоевропейцами».
На фоне активной экспансии Североатлантического альянса в постсоветском регионе, в самом эпицентре европейской политической мысли реализуется запрос на формирование альтернативных по отношению к НАТО международных военно-политических организаций. Что подразумевает участие в таких проектах не только стран-участников Европейского союза, но и новых независимых государств СНГ. Несмотря на популяризацию панъевропейского объединения как «гражданской державы» (Ф. Дюшен), Европейский союз со временем занимает все более значимое место, в контексте субъекта обеспечения международной безопасности [7, с.31]. Свидетельством тому назовем утверждение «Общей внешней политики и общей политики безопасности» (ОВПБ), предусматривающей формирование единых сил обороны Европейского союза. Прообразом таковых признают проекты создания Европейских сил быстрого реагирования (ЕСБР) и Европейского полицейского корпуса. Функционирует система управления военной политикой Европейского союза: Военный комитет, Военный штаб, Комитет по вопросам политики безопасности, Центр стратегического планирования. Руководители Евросоюза еще в начале 2000-х гг. признали доминирование НАТО в политике обеспечении безопасности в Европе и на постсоветском пространстве, однако не встретили понимания в вопросе обеспечения полноценного доступа к военному и информационному потенциалу Североатлантического альянса.
Особую значимость приобретает то, что в прообраз будущей «европейской армии» планируется привлекать контингенты от государств, претендующих лишь на гипотетическое и весьма отдаленное, не имеющее твердых гарантий членство в «единой Европе».
Несмотря на показную приверженность европейской бюрократии «нормативной силе» и стратегиям защиты гуманитарных ценностей Брюссель регулярно вмешивается в вооруженные конфликты во многих регионах мира, организуя не только миротворческие и полицейские операции, но и военные акции. Миссии Евросоюза, включавшие вооруженные формирования, развертывались в республиках бывшей Югославии, странах Экваториальной Африки, Магриба, Судане, Индонезии и других регионах. Отмечается и сепаратное использование вооруженной силы странами-лидерами ЕС, прикрытое мандатами различных международных организаций, проведение франко-германской операции в Мали.
Именно франко-германское сотрудничество в сфере обороны и безопасности следует признать локомотивом военно-политических интеграционных стратегий, альтернативных по отношению к проектам США и НАТО. Концептуальной основой взаимодействия Парижа и Берлина может быть признан «Договор между Французской Республикой и Федеративной республикой Германией о франко-германском сотрудничестве и интеграции», заключенный в Аахене в январе 2019 г. Отныне законодательно закреплены намерения Франции и Германии действовать вне институтов блока НАТО для отпора гипотетического вооруженного вторжения на их суверенные территории, а также в очередной раз легализованы инициативы по созданию «европейской армии».
Анализ доктринальных установок ФРГ показывает, что Германия все более осознает свою роль в регионе и в мире и строит свою военную организацию с учетом этого [1, 2]. Высказываются идеи о том, что за образец будущих единых вооруженных сил может быть принят германский бундесвер [8, с.14]. Другой интересант создания универсальной военной организации Евросоюза, политическая элита Французской Республики, озвучила идею создания до 2020 г. особого формирования быстрого реагирования, или интервенционного корпуса, что нашло отражение в появлении т.н. «французской интервенционной инициативы» [9, с.12].
Не приходится сомневаться, что в состав будущего объединения будут привлекаться подразделения государств СНГ, включая и официальных союзников России по ОДКБ. Такой опыт уже имеется на практике, когда на протяжении 2005-2010 гг. были сформированы «боевые тактические группы» Европейского союза с участием военнослужащих Молдавии, Грузии и Украины [10, с. 34].
Укажем, что уровень эффективности военно-политической интеграции в Восточной Европе не зависит от способности европейских государств поступиться собственным суверенитетом и создать наднациональные вооруженные силы под единым командованием. Не секрет, что Лиссабонский договор, закрепив необходимость создания общеевропейских органов военного управления, не предоставляет гарантий обеспечения безопасности подписавших его государств [11, с. 157]. Поэтому истинным мотивом военно-политической интеграции в рамках институтов Евросоюза следует признать не подготовку к реальной войне, а намерение эксплуатировать военное сотрудничество в качестве инструмента всесторонней интеграции стран «старой Евро-
пы» с новыми членами объединения, а также с государствами пространства СНГ. Таким образом, проектируемая военная организация Евросоюза должна стать тем стержнем, который свяжет политическое пространство континента под патронажем Брюсселя.
Несмотря на несбыточность большинства инициатив последних 10-15 лет в сфере политики военной интеграции, обоснованным представляется мнение Н.Н. Емельяновой о «милитаризации Европейского союза». Характерно, что именно с началом гражданской войны на Юго-Востоке Украины на высшем уровне панъевропейской бюрократии вновь стали озвучиваться идеи формирования «европейской армии». Так, председатель Еврокомиссии Ж-К. Юнкер провозглашал, что собственные вооруженные силы необходимы Брюсселю для защиты от угроз стран-участников и «соседних государств» [12, с. 179]. Из приведенного выше очевидно, что кризис в отношениях между Российской Федерацией и Европейским союзом после государственного переворота на Украине в 2014 г. становится новым поводом для милитаризации восточной политики Брюсселя.
Действительно, стремление придать панъевропейским институтам функции военно-стратегического предназначения вызвало изменение структуры органов управления и правовой основы деятельности ЕС. Ведущие политики Франции, Германии, Италии, несмотря на очевидные провалы в деле размежевания с НАТО, из года в год проводят новые идеи о необходимости наращивания силового компонента европейской оборонной стратегии.
Фиаско замысла с формированием замысла «панъевропейской армии» необходимо связывать с влиянием объективных факторов: сопротивлением миролюбивых политических сил, конкуренцией натовской бюрократии и последствиями мирового финансового кризиса. Однако в последние годы ряд событий мировой политики оказывают прямое или опосредованное воздействие на возобновление алармистской пропаганды в европейских столицах. Такие факторы, как выход Великобритании из Евросоюза, давление на Париж и Берлин со стороны администрации Д.Трампа в вопросах политики безопасности и развития оборонного комплекса и наличие конфронтации Россия-Запад вокруг событий на Украине, воспроизводят военно-интеграционный вектор в «восточной политике» Европейского союза.
Отношение американского истеблишмента к инициативам Евросоюза в сфере военно-стратегической интеграции континента следует признать двояким и весьма противоречивым. Несомненно, что США усматривают в активности ЕС опасность «разъединения Европы» [13, с. 181]. Одна за другой следую дискриминационные меры в отношении проектов формирования панъевропейской военно-технологической индустрии, способной конкурировать с аналогичными структурами Североатлантического альянса.
Однако, несмотря на опасения по поводу сепаратных действий Брюсселя в сфере военной интеграции стран Европы, атлантисты готовы в конъюнктурных целях передать эстафету продвижения экспансии Запада на постсоветском пространстве пока еще не окрепшим военным и полицейским институтам Евросоюза. Закономерно, что на фоне конфликта на Донбассе именно миротворче-
ские, военно-гражданские и полицейские формирования «единой Европы» согласно так называемому «плану Волкера» предлагается привлечь для организации возвращения Донецкой и Луганской народных республик под власть киевского правительства. Вероятна возможность распространение указанной стратегии и на решение Приднестровского конфликта, а также и перманентного системного кризиса современной молдавской государственности.
Принимая во внимание приведенные выше сведения, следует признать, что процесс военно-интеграционной экспансии Запада с целью ближнего зарубежья России встречает позитивную реакцию со стороны значительной части «политического класса» новых независимых государств СНГ. Незавершенность суверенитета последних подталкивает постсоветских лидеров-популистов к использованию противоречий между ведущими акторами мировой политики, которых, например, в случаях с украинским или грузинским кризисами, совершенно открыто втягивают в текущие или «замороженные» вооруженные конфликты пространстве СНГ.
Другим примером спекуляций на конфронтации Запад-Восток со стороны постсоветских элит назовем налаживание военного и военно-технического сотрудничества с натовскими институтами наряду с наличием официальных союзных обязательств в формате Организации договора о коллективной безопасности. Такие ключевые военно-политические союзники России, как Беларусь, Армения и Казахстан, на протяжении десятилетий включены в программы взаимодействия с Североатлантическим альянсом - «Индивидуальные программы партнерства и сотрудничества» или «Планы действий индивидуального партнерства». В своей открытой части они предусматривают переобучение кадров, включая предоставление отдельных подразделений для подготовки к миротворческим операциям, направление военнослужащих на совместные сборы и стажировки при натовских формированиях и штабах. Наиболее глубоко в военно-интеграционные стратегии евроатлантистов из членов Организации договора коллективной безопасности к настоящему времени включены вооруженные силы Армении, регулярно участвующие в международных учениях, а также посылавшие отдельные подразделения в состав оккупационных контингентов в Ираке и под командование коалиционных сил в Афганистане. С приходом к власти в Ереване правительства прозападной креатуры Н. Пашиняна осенью 2018 г. можно прогнозировать возникновение совершенно новых вызовов для интересов союза ОДКБ. Включая перспективы нарушения конфиденциальности мероприятий стратегического планирования ОДКБ, а также вероятность дестабилизации кадровой политики в руководящих органах организации.
Подводя итог, необходимо отметить, что военно-интеграционные проекты НАТО и Европейского союза в постсоветском регионе нацелены на экспансию в зоне жизненно важных интересов России и милитаризацию пространства СНГ. Инкорпорация новых независимых государств в формате многоплановых военно-интеграционных проектов, патронируемых ведущими державами Запада, ведет к политическому, экономическому и социокультурному «размыванию» постсоветского региона. Очевидно, «постсоветское пространство» не воспринимается в Вашингтоне и Брюсселе в качестве геополитического ареала,
на основе которого возможно формирование самостоятельного центра военно-политического влияния на просторах Евразии. Даже абстрагируясь от возможности возникновения у порога России источников внешней агрессии, военно-стратегическое переформатирование ближнего региона СНГ и Балтии ведет к ослаблению политических позиций России, стимулирует переориентацию «политического класса» и гражданских институтов стран-соседей в сторону евро-атлантизма, подрывает традиционное культурное и мировоззренческое единение братских народов.
Очевидно, что активное продвижение военно-интеграционных стратегий со стороны НАТО, Европейского союза и наиболее влиятельных западных держав в пределах региона исторического влияния России требует адекватных мер для защиты ее национально-государственных интересов. Представляется, что приоритетом в деле сохранения своего военно-политического влияния в странах СНГ для российского руководства может быть избрано корректирование уставных документов Организации договора о коллективной безопасности с целью урегулирования проблемных аспектов сотрудничества входящих в него государств с субъектами международной военной политики. Не следует избегать использования такого аргумента, как наличие единого пространства вооружений и военной техники стран ОДКБ, на много лет вперед обусловившее военно-технологическую зависимость соседних стран от оборонно-промышленного комплекса Российской Федерацией. Большее внимание может уделяться и продвижению проектов двусторонней военно-стратегической интеграции с новыми независимыми государствами СНГ, сохраняющими нейтральный статус, предусматривающих аналитическое и информационное сопровождение идей союзных отношений с Россией среди политических элит и гражданских сообществ постсоветского пространства.
Список литературы
1. Белозёров В.К. Военная сила в системе политики безопасности и обороны Германии // Вестник аналитики. 2006. № 3. С. 128-138.
2. Белозёров В.К. Примат политики в действии. Об изменениях в системе руководства и управления вооруженными силами ФРГ // Вестник Академии военных наук. 2012. № 4. С. 25-29.
3. Бутурлинова Н. Мир в сетях НАТО. Как Североатлантический альянс становится глобальной организацией /Информационно-аналитический портал «Столетие» // URL: http://www.stoletie.ru/geopolitika/mirvsetahnato 2011 -05-12.htm#commen (дата обращения: 03.07.2019.).
4. Котляр В.С. Международное право и современные стратегические концепции США и НАТО. Казань: Центр инновационных технологий, 2008. 479 с.
5. Кучинская М.Е. Трансформация НАТО на современном этапе: политические аспекты. М.: РИСИ, 2007. 196 с.
6. Лукьянов В.Ю. Россия и НАТО - проблемы взаимодействия // Актуальные проблемы экономики и управления. 2016. № 1 (9). С. 130-137.
7. Бордачев Т.В. Пределы европеизации. Россия и Европейский союз, 1991-2007: теория и практика отношений. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2007. 258 с.
8. Шаповалов В.И. Общеевропейская армия как инструмент воздействия на геоэкономическую ситуацию Европейского союза // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Юриспруденция». 2015. №2. С.12-18.
9. Синдеев А.А. Общая политика безопасности и обороны: франко -германское взаимодействие // Общество: политика, экономика, культура. 2019. № 3. С. 12-15.
10. Уткин С.В. Россия и Европейский союз в меняющейся архитектуре безопасности: перспективы взаимодействия. М.: ИМЭМО РАН, 2010. 107 с.
11. Емельянова Н.Н. Европейский союз, вооруженные силы и международное право. М.: Юрис Пруденс, 2010. 185 с.
12. Тихова В.В. Перспективы создания единой европейской армии и влияние этого фактора на отношения Евросоюза с Россией // Внешнеполитические интересы России: история и современность: сборник материалов II Всероссийской научной конференции, посвященной 70-летию Победы в Великой Отечественной войне (1941-1045 гг.) / отв. ред. А.Н. Сквоз-ников. Самара: Самарская гуманитарная академия, 2015. С. 179-184.
13. Троицкий М.А. Трансатлантический союз. 1991-2004. The Transatlanticunion, 1991-2004: модернизация системы американско-европейского партнерства после распада биополярности. М.: НОФМО, 2004. 251 с.
Цыбаков Дмитрий Леонидович, д-р полит наук, доц., [email protected], Россия, Орел, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, Среднерусский институт управления - филиал
STRATEGIC REFORMA TTING POST-SOVIET SPACE: COMPETITION PROJECTS OF MILITARY AND POLITICAL INTEGRATION OF THE WEST AND RUSSIA
D. L. Tsybakov
The article argues that one of the leading signs of the modern world order in the conditions of polycentricity was the transformation of the previously established system of military-political alliances and blocs. It is stated that the process of redistribution of zones of geopolitical influence between influential subjects of world politics has developed in the post-Soviet region. The collapse of the military organization of the USSR and closely related military and political institutions Of the Warsaw Pact attracted to the post-Soviet space almost all the influential actors in international relations, including the leading powers and supranational intergovernmental organizations. It is proved that the former Union republics are drawn into the orbit of military-political unions, become the objects of integration strategies aimed at undermining the national interests of the Russian Federation in the area of its traditional influence.
Key words: military integration projects, military-political alliances and blocs, militarization, NATO, European Union, post-Soviet space, CSTO.
Tsybakov Dmitry Leonidovich, doctor of political sciences, associate professor, d413839@yandex. ru, Russia, Orel, Russian Academy of national economy and state service under the President of the Russian Federation, Central Russian Institute - branch of the
