CC BY
64
УДК 37
О. Н. Астафьева
д-р филос. наук, профессор, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, ИГСУ E-mail: onastafieva@mail.ru
Г. А. Аванесова
д-р филос. наук, профессор, Московский государственный гуманитарный университет им. М. А. Шолохова
E-mail: gal-09@list.ru
СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ВЕКТОР И СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ВКЛЮЧЕНИЯ РОССИИ В ГУМАНИТАРНОЕ ПРОСТРАНСТВО МЕЖЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ СОЮЗОВ: ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ В СФЕРЕ ОБРАЗОВАНИЯ
Геополитические реалии современности актуализируют тему межгосударственного сотрудничества в гуманитарной сфере. Обосновываются преимущества избранного Россией более двух столетий назад пути культурно-цивилизационного развития и с помощью анализа ведущих параметров исторической динамики раскрываются закономерности формирования в советский период новых практик культурной модернизации. Подчеркивается, что созданные проектно-внедренческие технологии позволили транслировать модели социализма в разные страны мира. Вместе с тем отсутствие импульсов к институциональной реконструкции и игнорирование потребности в переосмыслении семантического фонда интеграции народов и наций привело к разрушению советской модели в нашей стране.
Выявляются особенности целеполагания и семантические принципы межгосударственного сотрудничества в современной России как результат анализа различных семантических типов. Выделяются четыре ценностно-смысловых типа (кластера): базовые семантические единицы российской цивилизации; ведущие ценности и смыслы, отраслевые цели и ситуативные принципы, которыми руководствуются партнеры из восточноевразийских регионов; смыслы и духовные ценности западноевропейской цивилизации; ценности, имеющие амбивалентный, мозаичный и частично преходящий характер.
Особое внимание уделяется проблемам развития эффективного сотрудничества в образовательной сфере между странами - участниками Содружества независимых государств, а также Шанхайской организации сотрудничества. Проанализированы примеры выхода продуктов отечественного образования в страны постсоветского пространства и шире - в государства Восточной Евразии.
Ключевые слова: культурно-гуманитарное направление интеграции, межгосударственное партнерство, семантика сотрудничества, ценностные кластеры локальных цивилизаций, образовательные практики на пространстве СНГ, образовательные практики ШОС
Для цитирования: Астафьева, О. Н. Стратегический вектор и семантические основания включения России в гуманитарное пространство межцивилизационных союзов: взаимодействие в сфере образования / О. Н. Астафьева, Г. А. Аванесова // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2016. - № 1 (45). - С. 65-80.
О формирования целестратегической ной аналитический упор делается на военно-
и семантической основы сотрудничества РФ политических, экономических преимуществах
с евразийскими странами сотрудничества. О культурно-гуманитарных,
Возможности РФ в восточноевразийском межцивилизационных взаимодействиях в
межгосударственном сотрудничестве целена- рамках этих процессов если и говорится, то
правленно осмысляются нашими политиками как о второстепенном их аспекте [См.: 12,
и исследователями более десяти лет. Основ- с. 49]. Пока единичны примеры анализа каче-
65
ственного своеобразия межцивилизационных отношений России с евразийскими странами, и тем более - семантики стратегических целей и культурных ценностей подобного сотрудничества1. Попытаемся в первом приближении остановиться на данных вопросах.
Известно, что любая общественная стратегия, т. е. долгосрочное и сложно структурированное целеполагание не возникает на пустом месте. Оно вырастает из национальных устремлений экзистенциального характера, из метафизических позиций государства, которые хотя и определяются во многом конкретной ситуацией, но базируются на консолидированном опыте прошлых и настоящих поколений граждан. Подобную стратегию трудно создать на базе краткосрочных идеологических запросов или политической конъюнктуры; она должна быть наделена смыслообразующим вектором грядущего развития нации. Тогда граждане смогут воспринять ее как желаемую перспективу общественной жизни, как мотива-ционный импульс своей активности. Помимо этого, она сопрягает внутри себя систему сверхцелей и оперативных целеполаганий, обогащается базовой семантикой и актуальными ценностями, а также вырабатывает развитую идеологическую основу. Стратегия не должна перерастать в догму, ее следует систематически корректировать в связи с мировыми трансформациями. Если разработка стратегии общественного развития России в целом - дело будущего, то стратегия межгосударственного сотрудничества, как одно из актуальных направлений общероссийской стратегии, может быть конкретизирована гораздо раньше.
Примечательно, что уже в конце ХХ - начале XXI в. некоторые философы приходили к выводам о неизбежности обновления России на
1 Однако данная ситуация стремительно меняется. Во-первых, вопрос о целеполагании и семантике такого сотрудничества прямо или косвенно поднимается в теоретических исследованиях, связанных с этим аспектом нашей внешней политики; во-вторых, на постсоветском пространстве (в Казахстане) велись прикладные разработки по анализу стратегического планирования деятельности ныне упраздненного Евразийского Союза путем выявления факторов внутренней и внешней среды его организации по четырем содержательным параметрам: сильные и слабые стороны, возможности, угрозы организации такой деятельности [См.: 15].
отечественной культурно-цивилизационной базе (А. И. Неклесса, А. И. Фурсов, С. С. Хо-ружий и др.). Тогда же вырабатывались реалистические цели, идеи, прагматические соображения для стратегии отечественных преобразований. Так, говоря об удачных формах модернизации в разных странах, российские аналитики (Б. С. Ерасов, А. С. Панарин, А. П. Девя-тов, В. В. Малявин и т. д.) отмечали, что нашей элите важно понимание того, как решались аналогичные проблемы в государствах Востока, где преобразования стали эффективными. Уже в последние годы авторитетные исследователи ставят вопрос о поиске параметров сотрудничества России со странами восточной Евразии (С. Ю. Глазьев, А. И. Подберезкин, К. П. Боришполец и пр.).
В двух последних случаях речь не идет о бездумном заимствовании разных целей, технологий обновления для нашей политики модернизации, как это было в случае нормативи-стского заимствования западных достижений. Отечественным политикам необходимо в новом ключе осмыслить те преобразовательные возможности, которые изыскивали политические деятели незападных стран в ходе модернизации. Расширение проектно-аналитичес-кого и управленческого горизонта позволит преодолеть недоверие к собственной культуре, обнаружить в ее глубинах смыслы, способные сплотить российское общество для будущего прорыва.
Пока в российской науке гораздо лучше изучены закономерности развития целесмы-слового комплекса внешнеполитической деятельности в странах Запада, который формировался на протяжении последних трех-четырех столетий преимущественно в ключе европейской философии, агрессивной международной и колониальной политики, национальных интересов англичан, французов, американцев [См.: 4; 6; 11; 20]. Этот комплекс первоначально вырастал из представлений об универсальном принципе прогресса, демократическом развитии разных народов, о правах человека, возможности всестороннего развития личности и др. Вместе с тем данные смыслы дополня-
66
лись латентными принципами, предназначенными для внутреннего пользования: необсуж-даемое доминирование интересов западных наций над запросами неевропейских народов, капиталистические принципы хозяйствования, в частности неэквивалентный экономический обмен с государствами на других континентах, хищническое отношение к природным ресурсам и пр. Со временем открытая часть комплекса получала научно-теоретическое обоснование, а также поддержку со стороны западных СМИ, массового искусства, образования. Все это до поры до времени придавало цивили-зационному проекту Запада убедительность в сознании граждан разных стран. Ныне приходит массовое разочарование в принципах вес-тернизаторского мышления, неолиберальной экономики, политики однополярного мира.
Россия должна выработать собственную позицию по отношению к западноевропейским ценностям как классического периода, так и эпох модерна, постмодерна. Образованная часть нашего общества по меньшей мере два столетия потратила на то, чтобы ряд ценностей отвергнуть, другие понять и практически реализовать, непротиворечиво увязывая с отечественными духовными ориентирами. В постсоветское время населению России пытаются навязать некритическое отношение к западным ценностям эпохи постмодерна, которые отменяют все истины, смешивают нормы, разрушая тем самым любую традиционную культуру или посягая на незападные цивилизации. Так, гражданам России сложно понять, почему они должны отказаться от высоких смыслов, дистанцироваться от духовно-моральных проблем мира, в православной культуре получивших глубокое понимание. Во многих странах Востока спонтанно-естественные и творческие аспекты жизни до сего дня не подчиняются коммерческому расчету, прагматической целесообразности. Ни один жизнеспособный этнос не смиряется, когда политические силы извне пытаются отторгнуть от родной культуры подрастающие поколения. Опасными для этнонацио-нального развития стали псевдоценности ген-дерной и сексуальной революции и пр.
Но для целей восточноевразийского сотрудничества важно учесть противоположные процессы в западной цивилизации. Распространяя в других сообществах кризисные смыслы и негативные ценности постмодерна, сами западные сообщества нередко вырабатывают для себя «противоядия», применяют по отношению к себе «двойной счет». Кроме того, в разных странах современного Запада формируется общественное сопротивление наиболее извращенным формам культуры постмодерна, появляются альтернативные политические и общественные проекты по выходу из тупиков постчеловеческой цивилизации [См., например: 3; 5; 8].
В становлении новых форм межгосударственного сотрудничества РФ со странами Восточной Евразии имеется немало опасностей, способных порождать серьезные трудности в процессах его развития. Россия не должна игнорировать вероятность их появления, уповая на всесилие универсальных ценностей, как это характерно для либерального и марксистского сознания. В мышлении, укладе жизни народов восточных цивилизаций есть немало того, что их разъединяет, порождает конфликты. Так, участники межгосударственных альянсов руководствуются разными религиозными представлениями о высших целях, о национальных стратегиях развития своих стран, о возможностях использования в политике моральных критериев и др. Поэтому сближение несхожих позиций партнеров может затянуться, что актуализирует разработку стратегических целей и смыслов, которые будут поддержаны всеми участниками сотрудничества.
Хотя Россия на протяжении последних столетий в международных связях придерживалась преимущественно западных ценностей, но заложенные в основу имперской и социалистической модели философско-проектные импульсы западноевропейского мышления (либерализм, марксизм) были не единственными источниками обновления нашего общества. Реализация, например, советской модели потребовала от политиков выработки более сложной институциональной основы, нового
67
нормативно-правового и управленческого каркаса, собственной идеологии, которые могли бы определять жизнедеятельность советских граждан в духе модерна. Подчеркнем, что в советском обществе всегда действовали укорененные, но почти неосознаваемые смыслы российской цивилизации и русской культуры, а также механизмы массовой самоорганизации, опосредующие процессы взаимодействия всех граждан. Советская модель социализма возникала на пересечении разных идейных факторов и духовных импульсов, во многом несовместимых с утопией Маркса [См.: 1]. В итоге созданные в СССР стратегические ориентиры, идеалы, социокультурные практики приобретали принципиально новый характер, обуславливая особый уклад жизни населения, и в модифицированном виде распространялись в тех зарубежных странах, которые входили в социалистическое содружество (СЭВ, страны - участники Варшавского договора и др.).
На наш взгляд, опыт интеграции советских народов и наций социалистических стран сегодня важно переосмыслить в новом ключе государственно-управленческой эффективности, инструментальной прагматики. Могут возразить, что социалистическая модель по историческим меркам быстро зашла в тупик и ныне не актуальна. Но забывают признать, что она не стала провальной, продолжая развиваться в некоторых странах мира. Не затрагивая всех причин ее распада в нашей стране, подчеркнем, что на определенной стадии она доказала устойчивость и перспективность, а это позволило распространить ее в странах разных континентов. Поэтому отдельные элементы социалистической идейности и прагматики, сочетаемые с восточноевразийскими ценностями, безусловно, способны войти в семантический фонд межгосударственного сотрудничества XXI в.
К вопросу разработки семантической основы российского участия в восточноевразийском сотрудничестве
Представим ниже общие содержательные контуры, типологические единицы семантиче-
ского комплекса, способного стать основой участия России во взаимодействиях со странами Восточной Евразии и шире - странами других континентов. С этой целью сгруппируем имеющийся диапазон ценностно-смысловых единиц межгосударственного евразийского сотрудничества в четыре группы (кластера).
1. Говоря о смыслах и ценностях России в ходе ее успешного взаимодействия с партнерами из восточноевразийских регионов, выделим те базовые семантические единицы отечественной цивилизации, чьи корни произрастали из русской истории, позже формировались в условиях империи, отчасти в советское время, и продолжают определять российское общественное сознание сегодня. Имея в виду специфику межгосударственных взаимодействий, подобные смыслы следует видеть в ведущих сферах жизнедеятельности народов РФ, в рамках которых чаще всего разворачивается сотрудничество - экономика, политика, межгосударственные отношения, проблемы национально-государственной безопасности. Так, в основу сотрудничества в сфере политики и государственной безопасности могут быть заложены ценности российского патриотизма; высокий авторитет российской армии и воинов, участвующих в военных конфликтах; общественное признание организующей роли государства в системах безопасности, военно-промышленного комплекса и пр.
2. Российским участникам сотрудничества необходимо учитывать ведущие смыслы и ценности, а также отраслевые цели, ситуативные принципы, которыми руководствуются партнеры из восточноевразийских регионов. При этом данные смыслы и цели придется дифференцировать применительно, во-первых, к конкретному цивилизационному региону в зависимости от политических, культурных, религиозных параметров; во-вторых, к конкретной стране, являющейся партнером и располагающей/не располагающей опытом участия в подобном сотрудничестве; в-третьих, к той или иной отрасли или группе отраслей, где развивается взаимодействие. Главная сложность состоит в непротиворечивом согласовании разных смыслов и ценно-
68
стей, которое было бы приемлемым для сторон, участвующих в сотрудничестве.
3. Выделим также значимость смыслов и духовных ценностей западноевропейской цивилизации, ныне доминирующих в самих странах Запада и широко представленных в информационно-медийном пространстве на разных континентах. Многие из этих ценностей имеют хождение в российской культуре, хотя далеко не все они глубоко в ней укоренены. Вместе с тем есть такие западные ценности, которые в последние десятилетия открыто рассматриваются как деструктивные для России. Так, применительно к направлению сотрудничества в сфере политики и государственной безопасности неприемлемыми ценностями выступали: неактуальность патриотизма (человек живет в той стране, где ему комфортно); государство -ночной сторож, его роль в глобальном мире снижается; человечество движется к постоянному миру, где война станет преступлением и т. д. Эта прокламируемая часть ценностей дополняется латентными их разновидностями, позволяющими США, Англии, Франции, Германии и другим странам Запада формировать агрессивные военные союзы и группировки, тратить на их обеспечение немалые средства, развязывать мировые и региональные войны и др.
Российской стороне придется учитывать, насколько зарубежные партнеры из восточноев-разийских стран ориентированы на западные ценности и смыслы, присутствующие в данном сегменте межгосударственного сотрудничества. Следует также различать степень одобрения и отторжения мировоззренческих ценностей западной культуры в конкретных проектах и союзах. В последнем случае может иметь место обращение к смыслам и ценностям, приобретающим чисто прикладное или технологическое значение, вполне приемлемым для межгосударственного взаимодействия с профессиональной точки зрения. В любом случае на пересечении типов ценностей важно выработать «рабочую семантическую основу», которая станет определять отношения между партнерами.
4. Наконец, скажем о роли современных смыслов, ценностей, принимающих амбивалентный, мозаичный, частично преходящий характер. Они зарождаются в разных странах на основе появления огромного числа культурных инноваций. Сами актуальные ценности возрастают в объеме также под влиянием межкультурных массовых взаимодействий, что позволяет им стремительно перемещаться с континента на континент. В одних случаях данные смыслы и ценности могут конфликтовать с эт-нонациональными традициями, в других, напротив, согласовываться с ними или адаптироваться к ним. Некоторые социальные группы их одобряют, распространяют; другие - отвергают, требуя наложить запрет на их общественное обращение. Впрочем, через некоторое время отношение к этим смыслам и ценностям может меняться кардинально. Ценности такого рода выполняют важную роль по адаптации традиционных культур к нынешнему миру и будущему его состоянию.
Есть своя специфика в анализе ценностей партнеров из восточноевразийских стран (2-й кластер), а также по отношению к ценностям западноевропейского типа (3-й кластер). В том и другом случае придется особым образом формировать подсистемы и подгруппы ценностей партнеров, с которыми нужно согласовать смыслы и цели российского участия в сотрудничестве. Повышенного внимания также требуют к себе ценности последнего кластера (4-й), которые, по-видимому, принимаются после коллективных проработок с партнерами. Одни из таких ценностей и смыслов могут отражать ситуативные, случайные обстоятельства, поэтому скорее всего будут отбракованы в ходе сотрудничества. В то же время другие ценности данного кластера способны интегрироваться с традициями без ущерба для последних, поэтому они должны рассматриваться в качестве элементов культурного обновления.
Разработка семантической базы российского участия в межгосударственном сотрудничестве с восточноевразийскими странами потребует не только целенаправленного ана-
69
лиза различных семантических типов, перечисленных выше, но также выработать их новые группировки и системное соподчинение в ведущих направлениях межгосударственного сотрудничества. С этой целью предстоит классифицировать смыслы и ценности, несхожие между собой по метафизической глубине и целевому назначению, по масштабам и значимости в той или иной сфере деятельности, по распространенности среди представителей цивилизационных сообществ, участвующих в сотрудничестве и т. п. Такая интеграция отобранных смыслов не должна выглядеть эклектично; разные смыслы и ценности следует непротиворечиво увязать между собой, отображая полифоническое сочетание важнейших духовных ориентаций локальных цивилизационных сообществ. Это потребует отработать схемы их структурно-иерархической соподчиненности. Чем большее число стран, участвующих в союзе, различаются между собой по ведущим экономическим, политическим, культурно-цивилизационным параметрам, тем большей проработки потребует целесемантическая основа сотрудничества.
Описанная работа по разработке целес-мыслового комплекса на первых фазах потребует определенных усилий и времени. При этом взаимодействие партнеров будет развиваться не только на диалоговой основе, но в режиме полилога, когда участникам необходимо учитывать одновременно несколько разных, порой малосовместимых точек зрения, которые требуется сблизить и на новой смысловой базе выработать договорные цели, задачи и технологии, приемлемые для всех. Особое внимание следует обращать на появление полей напряженности и семантических расхождений между партнерами, возникающих в силу разных факторов: мировоззренческого характера (национально-культурных, моральных, цивилизационных и др.); прагматично-инструментальных по своей сути (политических, правовых, финансово-экономических, профессионально-отраслевых). Подчеркнем остроту политико-правовых препятствий в выработке общих
семантических позиций партнеров. Их порой приходится преодолевать на самом высоком уровне межгосударственных отношений.
В завершенном виде этот комплекс постоянно будет нуждаться в коррекции отдельных показателей, а также в дальнейшем развитии тех или иных тематических разделов и смысловых узлов. После аккумуляции определенного объема подобного опыта специалисты смогут с помощью выработанной семантической базы переходить на более сложные уровни сотрудничества, вырабатывать планы на среднесрочную и длительную перспективу. Предстоит также оценить роль самой семантической базы в предотвращении конфликтов и кризисов внутри разных межгосударственных союзов, отслеживать степень авторитета того или иного альянса с российским участием среди населения России и восточноевразийских стран.
О восточноевразийском сотрудничестве в образовании
Ниже рассмотрим вопрос о перспективах взаимодействия России с восточноевразийски-ми партнерами в том направлении деятельности, которое обычно называют культурно-гуманитарным сотрудничеством. Как отмечено выше, этот вектор межгосударственных связей пока не стал для России ведущим. Но его востребованность настоятельно заявляет о себе в восточноазиатских странах. Среди разных векторов культурно-гуманитарного сотрудничества немалое внимание привлекает сфера образования и воспитания подрастающих поколений.
Через сравнение стратегий, целей и семантики межгосударственного сотрудничества советского периода и его состояния в настоящее время попытаемся оценить возможности партнерства России в образовательной сфере на ближайшую перспективу. Наблюдая последствия неолиберального реформирования отечественного образования, многие аналитики говорят о советской системе образования как о своеобразном образце, не имевшем аналогов в мировой практике. На наш взгляд, такая оценка во многом завышена, но в своей основе верна. Так, советская система заметно превосходила
70
имперскую по своей адаптации к социальным запросам времени (массовая доступность, многообразие и эффективность государственных и отраслевых форм образования и др.), а также к экономическим потребностям, политической конъюнктуре, межкультурным связям в стране. Вместе с тем она так и не смогла выработать адекватных стратегических целей своего развития, которые вписывались бы в долгосрочную динамику СССР. Одновременно советская наука и управленческая практика не смогли спрогнозировать на близкую и среднесрочную перспективу тренды образовательной политики в разных кластерах стран, сближенных по ведущим параметрам, а также в мировой образовательной практике в целом.
Модернизируя отечественное образование, первые советские лидеры руководствовались политическими и социально-экономическими целями, которые следовало достигнуть в крестьянской стране с полиэтническим населением, разбросанным на огромной территории. Для этого вырабатывались целевые ориентиры, создавалась идеологическая и правовая основа, выстраивалась материально-техническая база. На пике своего развития система советского образования (конец 40-х -начало 70-х гг. ХХ в.) обладала предметно-содержательным единообразием, методической целостностью, а на уровне профессиональной подготовки - многоступенчатой структурой с ведомственно-отраслевыми звеньями. В целом данная разветвленная система обеспечивала качественный для своего времени результат, выгодно отличаясь по ведущим параметрам от аналогичных структур в развитых странах Запада.
Высокое качество обучения, его бесплатность для населения, государственное подтверждение правовыми документами -все это делало советское образование весьма престижным в стране, а также во многих других странах. Особую специфику этой системе придавало то, что она нацеливала педагогические усилия на массовое и личностное развитие молодежи, формирование нового человека с познавательными навыками, творче-
скими задатками, с желанием трудиться на общественном производстве во имя высоких социальных целей. Не случайно советская профессиональная школа в послевоенное время в серьезных масштабах осуществляла подготовку молодежи из стран социалистического содружества. Специалисты, получившие в СССР подготовку в 50-70-е гг. ХХ в., в зрелом возрасте весьма позитивно отзывались о качестве обучения.
Но постепенно советское образование утрачивало свои внутренние преимущества, связанные с профессионализмом и культурными параметрами развития новых поколений. Конечно, для этого существовало немало объективных причин. Например, в обществе начал деформироваться идеал советского человека. Из процессов обучения постепенно выхолащивались царившие ранее познавательные, развивающие, трудовые установки; качество образования снижалось. В последнее десятилетие советского периода престижные звенья профессиональной подготовки разъедала неявная коммерциализация, в немалой степени определявшая поведение обучающихся и части преподавательского состава. Немаловажно и то, что ведущие цели советского образования указанного периода уже заметно отставали от запросов общества, семейных потребностей, личной жизни людей.
Неолиберальные реформы постсоветского периода привнесли в эти процессы новый импульс, ведущий к расшатыванию всей отечественной системы образования. Главный изъян реформ связан с тем, что наши политики взяли на вооружение глобалистскую однопо-лярную модель, которая на примере образовательной практики Запада уже демонстрировала явные свидетельства упадка. В начале нового тысячелетия было очевидно, что не сбываются гуманистические прогнозы Э. Тоф-флера о выходе на первый план постиндустриального общества не промышленного предприятия, а университета [См.: 16, с. 563]. Вопреки этому в развитых странах на первом плане оказались представители спекулятивного капитала (банкиры, биржевики), нередко
71
связанные с преступной средой. Напротив, школа, университет, лаборатория в данных условиях подчинялись монетаристской политике, что вело к ухудшению как массового среднего образования, так и профессиональной подготовки. Иная расстановка сил между государством, бизнесом и университетами была предложена одним из вузов США -Стенфордским университетом. В основе модели «Тройная спираль» - принцип взаимовыгодного эффективного партнерства, изменивший соотношение между фундаментальным и практическим уровнями научно-исследовательской деятельности в современной системе университетского образования, которая становится востребованной как властью, так и бизнес-предприятиями, формирующими инновационные кластеры [См.: 7].
В российском обществе также шли интенсивные поиски модернизации образования, однако даже реализация Национального проекта, направленного на укрепление инфраструктуры, стимулирование кадрового потенциала на инновационную деятельность и прочее, кардинально не смогла поменять в обществе отношение к системе образования. Прежде всего потому, что не было предъявлено убедительных стратегических обоснований образовательных реформ, их национально оправданных целей и принципов. В публичном пространстве весьма размытым оставалось также представление о личности гражданина, профессионала, которая формируется в образовательной практике. И однажды из публичного выступления одного из министров образования и науки общество узнало, что нецелесообразно делать из каждого ребенка творческую личность, школа должна готовить квалифицированного потребителя1. Эта ценностная трансформация вела к тому, что в учебниках, методических документах, на уроках и лекциях стал доминировать событийно-информационный подход, транслировались сугубо инструментальные, ситуативные знания, которыми надлежало овладеть учащимся и научиться применять в практических областях.
1 Выступление министра образования и науки А. А. Фурсенко на молодежном форуме «Селигер-2007» [См.: 9].
В целом немало уникальных находок и достижений советского образования ныне почти преданы забвению. Вместо этого в данной сфере мы видим то же, что доминирует на Западе: снижение уровня образовательных программ и учебников, коррозия общественного статуса и оплаты труда дипломированного специалиста, духовная дезориентация детского и молодежного сознания и др. Казалось, что подписание Россией Болонской декларации и включение отечественных вузов в интернационализацию профессионального образования через международный контекст окончательно подрывает остатки отечественных традиций высшей школы - эта убежденность отразилась в массовых критических выступлениях со стороны педагогической среды, родителей, граждан.
Встает вопрос: может ли наша образовательная система в подобном состоянии с пользой для себя интегрироваться в межгосударственное сотрудничество? На наш взгляд, ответ достаточно простой и определенный: может, обязана. Но возникают другие вопросы, приобретающие более сложный характер: с какими целями, в каком качестве, руководствуясь какими ценностями намерена Россия вступать в межгосударственное сотрудничество, и главное - какие результаты она ожидает получить для системы образования, общественного развития страны в целом?
Пока использование принципов Болон-ского соглашения в отечественной высшей школе продемонстрировало пассивное принятие Россией инновационных форм вестер-низированного типа. Такой поворот нашего образования делает его зависимым от зарубежных фондов, привязывает к политике стран Запада в разных сферах деятельности. Подобная интеграция в межгосударственное сотрудничество сохраняет сырьевой статус России, ибо создает низкий профессионально-квалификационный профиль кадров, формирует у массы людей непрофессионализм, узкий кругозор, способность отзываться на внешнюю манипуляцию. Новая система образования по существу не рассчитана на
72
формирование активной, морально устойчивой личности, готовой к разного рода общественному участию, преодолению сложных социальных этапов развития, прохождению разных циклов своей жизни.
Объективность требует признать то, что, оставаясь в своей целевой основе и замыслах в меньшей степени отвечающими будущему отечественной культуры и цивилизации, реформы на основе Болонского соглашения вынуждены были осуществить целый ряд из давно назревших шагов. Среди них укажем на законодательство того времени, подтверждающее возможности, позволяющие государственным и иным субъектам образовательной деятельности по своей инициативе входить в контакты с представителями аналогичных структур других стран. Начиная с 1990-х гг. в нашей школьной и вузовской практике такие возможности расширяются. Эта ситуация открывает новые горизонты перед нашими учебными учреждениями в выборе зарубежных партнеров, а также направлений и форм сотрудничества с ними, что стимулирует развитие системы образования в конструктивном направлении.
До недавнего времени наша высшая школа не могла воспользоваться своими преимуществами в данном направлении. Так, в образовательном сотрудничестве постоянными партнерами оставались учебные заведения стран Европы и США, предлагающие школам и вузам свои универсальные продукты. В этом случае российская сторона выступает реципиентом, обеспечивая граждан РФ лишь документами об образовании зарубежного формата. Причем запросы России по целому ряду параметров воспитания и обучения своей молодежи остаются нереализованными.
Чтобы преодолеть сложившуюся ситуацию, важно прежде всего глубоко осмыслить стратегии, цели и задачи, стоящие перед отечественной системой образования, это заметно продвинуло бы наше образование в сознательном отборе конструктивных форм взаимодействия с зарубежными парт-
нерами. Страны Восточноевразийского региона приобретают в этом случае важное значение, ибо многие из них также находятся в поиске эффективных форм образования и воспитания молодых поколений.
Укажем еще на один новый признак выхода российского образования на международный рынок. Ныне Россия все больше отстает от других государств в продвижении своих образовательных продуктов и программ на мировом рынке. Если СССР контролировал 2 % мирового рынка экспорта образования, то сейчас Россия - только 0,1 %, тогда как США - 27 %, Великобритания - 14 %, Германия - около 8 %. Эксперты полагают, что в долгосрочном плане России нужно выходить на уровень 5-7 %, предварительно проделав немалый объем подготовительной работы [См.: 13].
Но следует учесть одно важное обстоятельство. В отечественной практике пока сохраняется ведущий ресурс образования: кадровый, теоретический и методический потенциал, который созревал еще в условиях имперского, затем советского периода. Этому ресурсу в немалой степени были присущи качества, имеющие догоняющий характер. Но одновременно он заключал в себе высокий уровень методической концептуализации, мировоззренческую ориентацию на развитие познавательных личностных качеств учащихся, сохранение духовной преемственности с родной культурой. Данные параметры необходимо всемерно развивать, интегрируя их с современными формами образовательной практики.
Еще один новый момент в выходе наших образовательных продуктов на межгосударственное сотрудничество заключается в том, что наша страна уже не распространяет модельный вариант образования (как в СССР), рожденный западным индустриализмом. В сложившейся ситуации образовательному ведомству целесообразно выходить на рынок услуг, предлагая многообразные учебно-специализированные программы, способные адаптироваться к запросам времени и разным национальным запросам, контингентам обучающих-
73
ся. С одной стороны, все эти программы не выходят за рамки единой государственной модели отечественного образования, которая по содержательным целям и смыслам сочетается с перспективами национального развития России. С другой - в российских программах обучения и специализации закладываются возможности их развития в процессе обучения зарубежного контингента учащихся в РФ, а также отклик на запросы и нужды партнеров по евразийскому сотрудничеству, на взаимосогласованной основе между странами вырабатывая общие принципы равноправного взаимодействия в этой области.
В последние годы ситуация в данном направлении меняется к лучшему: активно развиваются обменные образовательные процессы между странами - участниками Содружества независимых государств (СНГ)1. Модернизация гуманитарного образования в ряде стран постсоветской Евразии, без которой невозможны любые социокультурные преобразования, ныне неразрывно связана с сетью успешно действующих пяти славянских университетов -Российско-армянским (Славянским), Бакинским славянским, Кыргызско-российским славянским им. Б. Н. Ельцина, Российско-таджикским (Славянским), Белорусско-Российским, с налаживанием дистанционных форм получения и передачи информации и знаний через Сетевой открытый университет СНГ (СУ СНГ).
Отметим особую роль высших учебных заведений государств - членов Шанхайской организации сотрудничества, прививающих обучающимся в университетах идеалы гуманизма в духе взаимного доверия и уважения, ценности, которые определяют характер взаимодействия между народами, проживающими во входящих в объединение странах. Решая задачи гармонизации систем образования Запада и Востока, а также - сопряжения образовательного пространства Евразии, функционирует Сетевой университет ШОС, включающий в
1 Подробнее о развитии форм гуманитарного межгосударственного сотрудничества в странах - участниках СНГ см.: [2].
настоящее время 82 ведущих университета государств - членов ШОС. С российской стороны образовательную деятельность по магистерским программам «Регионоведение», «Экология», «Педагогика» и прочим реализуют МГУ, МГИМО, РУДН, НГУ и др. Администрирование проекта со стороны Китайской Народной Республики осуществляет Даляньский университет иностранных языков [18].
Одним из важных шагов в создании совместных программ в нашем образовании станет Российско-китайский университет, который формируется на базе сотрудничества МГУ им. М. В. Ломоносова, Пекинского политехнического института и правительства города Шэньчжэнь (начало его работы предполагается в текущем 2016 г.). Выпускники будут получать диплом РКУ и МГУ одновременно. Обучение планируется осуществлять на русском (ведущем), китайском и английском языках по образовательным стандартам (которые прошли лицензирование в Министерстве образования КНР), учебным планам и силами профессорско-преподавательского состава МГУ с привлечением лучших специалистов других вузов, прежде всего партнеров из Пекинского политехнического института. Определены ведущие направления: русская литература, информационные технологии, науки о земле, науки о человеке, экология, биотехнология, экономика и право, культура и телевидение. Обратим внимание на сбалансированное соотношение гуманитарных, социальных, естественных и технических специализаций. При этом контингент студентов будет состоять не только из китайцев, но и из граждан разных государств Восточной Евразии. Особое значение приобретает тот факт, что новый университет планируется расположить в зоне предприятий с высокими технологиями.
Подчеркнем, что политическое руководство Китая, осуществляя программу модернизации страны, продуманно отрабатывает стратегию развития своей высшей школы. Сегодня действует лишь несколько учебных заведений, совместных с зарубежными учре-
74
дителями - главным образом американскими и британскими [См.: 17]. Конечно, молодые китайцы с целью получения профессиональной подготовки могут за свой счет выезжать в другие государства. Но законодательство КНР не допускает создания филиалов иностранных вузов в стране, возможно лишь совместное сотрудничество китайских и иностранных учебных заведений на базе двухсторонних договоров.
Подобный проект РФ и Китая на базе МГУ им. М. В. Ломоносова и Пекинского политехнического института, безусловно, говорит о конкурентоспособности университетского образования России на мировом рынке. Его реализация открывает новые горизонты не только перед лучшими российскими университетами. Так, перед нашими сибирскими и дальневосточными образовательными учреждениями появляются благоприятные перспективы межгосударственного сотрудничества с аналогичными центрами зарубежного Дальнего Востока, Юго-Восточной и Южной Азии. Российской средней школе и вузам следует при этом смелее обращаться к разным сторонам взаимодействия в данной сфере, активнее диверсифицировать инновационные и устоявшиеся формы сотрудничества. Законодательство стимулирует поисковый характер межгосударственных связей в отработке новых видов образовательной практики.
Только в направлении дополнительного профессионального образования предусматривается участие российских высших учебных заведений в международном сотрудничестве посредством реализации программ двустороннего и многостороннего обмена студентами, аспирантами, докторантами, педагогическими и научными работниками; подготовки совместных научных исследований и научно -практических мероприятий (конгрессов, конференций, симпозиумов и др.) и осуществления фундаментальных и прикладных научных исследований, а также опытно-конструкторских работ по заказам иностранных юридических лиц и участия в разного рода международных программах по повышению качества образования.
Переход нашей профессиональной школы к трехуровневой системе (бакалавриат - магистратура - аспирантура) актуализировал вопрос о необходимости создания таких магистерских программ, учебные планы которых, отличаясь определенного рода универсальностью, стали бы гибкими и адаптивными под интересы государств, готовых их внедрять в своих учебных заведениях или чьи граждане готовы получать магистерскую степень в вузах Российской Федерации. Если по линии естественно-научного и технического направления этот процесс можно оценить в целом как положительный, то динамика магистерской и аспирантской формы обучения по гуманитарному профилю подготовки специалистов остается пока недостаточно востребованной на евразийском пространстве. Комплекс осложняющих проблем связан с необходимостью знания русского языка, спецификой согласования законодательно-правовых систем государств и прочего, стягиваясь в единый узел, требующий более эффективных и продуманных форм обновления отечественной системы образования.
С одной стороны, многие российские вузы уже сегодня могут отзываться на конкурентные требования, прежде всего по качеству предоставления комплексных образовательных магистерских программ, ядро которых составляет научно-исследовательская и проектная сущность. С другой - несмотря на давление рыночных механизмов, часть вузов видит свою миссию в расширении содержательной составляющей, отвечающей запросам других государств и адаптированной к особенностям их иноцивили-зационного образовательного пространства. Следовательно, ни компетентностный подход и проектно-практический инструментарий, ни направленность программ на личностно ориентированное развитие, подкрепленные формированием мотивации на достижение высокой научно-теоретической квалификации, не компенсируют отсутствия специальных подходов к развитию партнерства со странами СНГ. Кроме того, эксперты предупреждают и о том, что при осуществлении международного трансферта знаний нельзя относиться к образованию как к
75
товару, пусть даже самому качественному и востребованному. Ориентация исключительно на рыночные принципы может перерасти в серьезную проблему, а внешнее потребление образовательных программ будет рассматриваться не в перспективе развития межгосударственных отношений, но как канал утечки мозгов специалистов (и тех, кто учит, и тех, кого обучают) [См.: 10]. По-видимому, в этом случае зарождается конфликт разных ценностных подходов к образованию.
Существует еще ряд сдерживающих факторов, связанных с необходимостью укрепления статуса магистерских программ как обязательной ступени профессионального образования и карьерного роста специалистов в странах евразийского пространства. На наш взгляд, это не столько психологическая проблема закрепления в общественном сознании важности магистерской подготовки, сколько проблема предоставления образовательного продукта высокого качества. Отсюда возрастание потребности в воспроизводстве преподавательских кадров с новым уровнем системного мышления, обладающих умением концептуально увязывать теоретические и практические проблемы, знанием международных критериев подготовки высокопрофессиональных кадров и др. Однако этому процессу уделяется непростительно мало внимания. Управленческими структурами поддерживается тенденция оценивать качество обучения преимущественно через систему «информационного» позиционирования и рейтингов, что на деле не обеспечивает взаимосвязи между научной, экспертной, методической и преподавательской деятельностью, а также сказывается на содержательной направленности образовательных программ, в том числе магистерских. Во многих вузах они не воспринимаются как целостный продукт, а лишь как «встроенная» в общую систему вузовской подготовки часть.
Почему мы заостряем внимание на магистерской подготовке? Прежде всего потому, что обучение в магистратуре является той ступенью образования, где вопрос о согласо-
вании научных и учебных интересов обучающихся является центральным. Опыт разработки и реализации подготовки управленческой специализации позволяет нам считать, что для укрепления семантической составляющей ин-тегративных процессов нужны специалисты, обладающие определенными компетенциями и мировоззренческими ориентациями; иными словами, люди, рассматривающие общество как управляемую систему, способные анализировать социальные институты, продуцировать побудительные мотивы, что в целом обеспечивает стабильную работу всей системы. Обладание интеллектуальной гибкостью, умением решать проблемы самостоятельно, владение навыками прочитывать глубинные смыслы в получаемой информации достигаются в процессе гуманитарной подготовки управленцев. Потребности в таких специалистах высоки во всем мире, поскольку они могут стать основой сотрудничества ради повышения благосостояния и качества жизни ведущих социальных слоев [См.: 14].
В России разработано несколько магистерских программ, связанных с гуманитарной подготовкой управленцев и менеджеров в разных сферах социальной и культурной деятельности. Однако трансформация системы государственного и муниципального администрирования диктует потребность в комплексной направленности программ на усиление интегративно-го потенциала социокультурных процессов на евразийском пространстве. От такого подхода взаимодействие стран - участников СНГ только выигрывает. Уже в течение трех лет нами реализуется магистерская программа «Управление в сфере культуры, образования и нау-ки»1. Ее основная миссия - широкая культурологическая подготовка руководителей, способных обеспечивать разработку, нормативно-правовое сопровождение и реализацию социокультурной политики государства, инновационных государственных и региональных про-
1 Программа реализуется кафедрой ЮНЕСКО и Научно-образовательным центром «Гражданское общество и социальные коммуникации» в Институте государственной службы и управления (ИГСУ) Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.
76
грамм в области науки и образования с учетом мирового опыта и международных документов ЮНЕСКО, определяющих стратегические направления деятельности российского государства в гуманитарной сфере.
Обучение специалистов по этой программе, интерес к которой стали проявлять и граждане других стран, показывает, что формирование на евразийском пространстве общей социокультурной среды может успешно развиваться через системы магистерской подготовки профессионалов государственного администрирования, исследователей и специалистов в области социокультурной экспертизы, проектирования, прогнозирования территориального развития и др.
Тем самым комплексное применение закладываемых программой профессиональных компетенций и поддержка со стороны управленцев-практиков, представляющих законодательную и исполнительную власть, деловых кругов, общественности и средств массой информации придает ей привлекательность и делает ее конкурентоспособной на рынке образовательных услуг. Эта программа решает проблему профессиональной деятельности управленцев, связанную с включением в их функции анализа и диагностики социокультурных проектов, развитием международного сотрудничества, расширением взаимодействия с различными структурами гражданского общества и бизнеса в разных странах. В данном случае организационная и просветительская деятельность, осуществляемая в рамках программы, направлена на распространение знаний о культуре России, формирование оснований для укрепления культурно-языковой идентичности русских, проживающих на пространстве СНГ, приобщение к историко-культурному наследию народов Евразии, а также выработку навыков сопряжения целей, ценностей и форм подготовки в разных национальных системах образования в гуманитарной сфере на евразийском пространстве как отвечающих геополитическим интересам государств - участников СНГ, ШОС и других альянсов.
Завершая анализ поднятых в материале культурно-гуманитарных проблем сотрудничества России со странами Восточной Евразии, сделаем ряд выводов. В условиях нестабильного мирового развития межгосударственные формы взаимодействия на евразийском пространстве приобретают ряд принципиально новых характеристик, которые должны учитываться всеми реальными и потенциальными партнерами сотрудничества. Российскому обществу понадобилось более двух десятилетий, чтобы в первом приближении понять ведущие тенденции мировых процессов и попытаться определить в них свое место.
Общественное сознание современной России связывает будущее развитие страны с собственной культурой и цивилизационной основой; иллюзии о вхождении в «европейский дом», преимуществах сотрудничества с США ныне теряют своих сторонников. Признание необходимости поворота к собственному национально-культурному и цивилиза-ционному развитию означает принципиальные трансформации в массовом сознании нашей страны. На протяжении последнего столетия среди российской элиты были более распространены скептические оценки продуктивных возможностей собственной культуры; представители высших и образованных слоев, как правило, полагались на западноевропейские достижения и образцы. Даже строительство социализма корректировалось параметрами развития, присущими западным странам. Расколы нашей культуры, сегментированность общества в этом вопросе не раз порождали социальную и политическую конфронтацию. Однако в нынешней ситуации имеется немало возможностей преодолеть указанный культурный раскол и выработать адекватную консолидированную стратегию развития.
Позитивные трансформации в сознании граждан позволили политикам и общественным деятелям начать поиск ведущих векторов российского развития, один из которых стал реализоваться во внешней политике. Не отказываясь от сотрудничества с государствами разных цивилизацион-ных регионов, политические лидеры РФ начина-
77
ют наиболее активно выстраивать союзнические контакты со странами Восточной Евразии. Этот поворот ограничен экономическим взаимодействием, связями в сфере политики, системе обеспечения государственной безопасности. Но уже сегодня осознается неизбежность освоения огромного диапазона культурно-гуманитарного сотрудничества, а также необходимость разработки новой целевой и семантической базы для выхода российской цивилизации и государственных институтов на международную арену.
При сбалансированном развитии российская политика многовекторного сотрудничества в Восточной Евразии способна стать долгосрочным проектом, приобретающим для нашего общества стратегическое значение. Не подменяя собой работу над внутренними проблемами развития России, проект может помочь выработать удачные решения некоторых наиболее сложных их аспектов. Участвуя в евразийских союзах и коалициях, Россия сможет присутствовать на постсоветском пространстве в другом качестве. Это обозначит ее шансы оставаться субъектом стратегической политики, который эффективно использует консолидирующий потенциал собственной цивилизации. В данном случае российские граждане обретают позитивные смыслы жизнедеятельности, без отказа от собственной культурно-исторической идентичности, при осознании новых задач конструктивного значения и мирового масштаба. Кроме того, интегрируется весь русскоязычный мир нашей планеты.
Разработка сложного целесемантическо-го комплекса России для дальнейшего ее участия в евразийском сотрудничестве потребует отслеживать динамику взаимодействия государственно-политических сил в мире, вникать в сущность разнотипных ци-вилизационно-религиозных смыслов и ценностей, непротиворечиво увязывать их в общей работе. Исходя из национальной стратегии развития и семантики собствен-
ной цивилизации, российская сторона должна уметь сопрягать эти параметры с целями и смыслами партнеров, выстраивая прагматическую сеть отношений, учитывая интересы стран-партнеров, добиваясь позитивных для всех участников результатов. Создание целесемантической основы межгосударственного сотрудничества позволит не только России, но и партнерам отслеживать единство в понимании ведущих мировоззренческих установок, согласовывать нормы и принципы внутрикорпоративных, отраслевых, межличностных коммуникаций, следить за удовлетворенностью полученными результатами граждан разных стран, а также конкретных организаций и фирм, участвующих в сотрудничестве.
Указанные целестратегические и семантические аспекты характерны для одного из ведущих направлений культурно-гуманитарного взаимодействия, относящегося к системе образования. Отставая пока в масштабах выхода на мировой рынок своих образовательных продуктов, Россия сохраняет немалый конкурентоспособный потенциал в этой области, связанный с кадрами, теоретическими и методическими аспектами учебных программ, возможностями воспитания творчески мыслящих молодежных групп и слоев. На примере развития магистерской программы по подготовке управленцев в сфере культуры, науки, образования одинаково высвечиваются как трудности, так и преимущества такого рода гуманитарно-теоретических программ обучения. Главное в магистерских программах и курсах российских разработчиков, чтобы их цели, метафизическая и методическая основа оценивались политическим руководством, гражданами евразийских стран как актуальные, конкурентоспособные в условиях рынка, не вступающие в культурный конфликт с их ци-вилизационной и национальной основой жизни, получая в итоге признание со стороны преподавательской среды и контингента студентов.
1. Аванесова, Г. А. Локальные цивилизации: теоретические постулаты и повороты в практике глобальных взаимодействий / Г. А. Аванесова // Полигнозис. - 2014. - № 1-2. - С. 105-118.
2. Астафьева, О. Н. Гуманитарные горизонты евразийской экономической интеграции / О. Н. Астафьева, В. И. Савинков // Евразийская интеграция: экономика, право, политика. - 2012. - № 12. - С. 163-169.
78
3. Бенуа, А. де. Против либерализма к четвертой политической теории / А. де Бенуа; пер. с фр. А. Дугин, А. Кузнецов, Я. Бражникова, А. Голобородько и др. - Санкт-Петербург: Амфора, 2009. - 480 с.
4. Большая игра: Британская империя против России и СССР / М. В. Леонтьев. - Москва; Санкт-Петербург: Астрель, 2012. - 347 с.
5. Бьюкенен, П. Смерть Запада / П. Бьюкенен; пер. с англ. А. Башкирова. - Москва: АСТ; Санкт-Петербург: Terra fantastica, 2003. - 445 с. - (Philosophy).
6. Вандам (Едрихин), А. Наше положение / А. Вандам (Едрихин). - Санкт-Петербург: Наука, 2009. - 176 с.
7. Ицковиц, Г. Тройная спираль. Университеты - предприятия - государство. Инновации в действии / Г. Ицковиц; пер. с англ. под ред. А. Ф. Уварова. - Томск: Изд-во Том. гос. ун-та систем упр. и радиоэлектроники, 2010. - 238 с.
8. Лоренц, К. Агрессия (так называемое «зло») / К. Лоренц; пер. с нем. Г. Ф. Швейник. - Москва: Прогресс: Универс, 1994. - 272 с. - (Библиотека зарубежной психологии).
9. Мазурова, Л. Потребитель нынче в дефиците [Электронный ресурс] / Л. Мазурова // Литературная газета. - 2007. - 8 авг. - № 32 (6132). - Режим доступа: http://www.lgz.ru/article/1154.
10. Маркс, Д. Смысл базового высшего образования в контексте конкуренции на рынке образовательных услуг / Д. Маркс // Высшее образование сегодня. - 2008. - № 9. - С. 8.
11. Перетолчин, Д. Ю. Мировые войны и мировые элиты / Д. Ю. Перетолчин. - Москва: Книжный мир,
12. Подберезкин, А. И. Евразия и Россия / А. И. Подберезкин, К. П. Боришполец, О. А. Подберезкина. - Москва: МГИМО, 2013. - 1070 с.
13. Привезенцев, В. Сотрудничество с зарубежными странами в области образования / В. Привезенцев // Образовательное право. - 2011. - № 2. - 20 янв.
14. Равен, Дж. Компетентность в современном обществе: выявление, развитие и реализация / Дж. Равен; пер. с англ. В. И. Белопольский. - Москва: Когито-Центр, 2002. - 396 с.
15. Талгат. SWOT-анализ для Евразийского Союза [Электронный ресурс] / Талгат // Военное обозрение. -Режим доступа: http://topwar.ru/57283-swot-evraziyskiy-soyuz.html. - Дата обращения: 04.06.2015.
16. Тоффлер, Э. Третья волна / Э. Тоффлер. - Москва: АСТ, 1999. - 784 с.
17. Шахрай, С. МГУ в Китае / С. Шахрай // Аргументы недели.- 2014. - № 31 (423). - 21 авг.
18. Филиппов, В. М. Роль Университета ШОС в сопряжении образовательных пространств Евразии / В. М. Филиппов, Сунь Юйхуа // Государственная служба. - 2015. - № 6 (98). - С. 15-17.
19. Шереги, Ф. Э. Образование как фактор формирования интеллектуального потенциала России / Ф. Э. Шереги, В. И. Савинков. - Москва: ЦСПиМ, 2011. - 288 с.
20. De Сошртайопе [О заговоре]: сб. моногр. / сост. А. И. Фурсов. - Москва: Товарищество научных изданий КМК, 2013. - 522 с.
Abstract. The geopolitical realities of today actualize the theme of international cooperation in the humanitarian sphere. The authors substantiate the benefits of Russia elected for more than two centuries ago, the way of cultural and civilization development and analyzing the parameters of the leading historical dynamics reveal patterns in the formation of the Soviet period, new practices of cultural modernization. It is emphasized that by engineering studies technology allowed to broadcast model of socialism in different countries of the world. However, the lack of impulses to the institutional renewal and ignoring the need to rethink the semantic integration basis led peoples and nations to the destruction of the Soviet model in our country.
The article identifies features of the new goal-setting and semantic principles of international cooperation in modern Russia, as a result of the analysis of various semantic types. The authors distinguishes four such values and
2014. - 416 с.
O. Astafyeva
Doctor of Philosophical Sciences, Professor, Russian Academy of National Economy and State Service under the President of the Russian Federation, IPAM E-mail: onastafieva@mail.ru
Получено 10.09.2015
G. Avanesova
Doctor of Philosophical Sciences, Professor, Sholokhov Moscow State University for the Humanities E-mail: gal-09@list.ru
STRATEGIC VECTOR AND SEMANTIC GROUNDS OF THE INCLUDING RUSSIA IN THE HUMANITARIAN SPACE OF INTERCIVILIZATION UNIONS: INTERACTION IN EDUCATION
79
meanings type (clusters): basic semantic units of the Russian civilization; Leading values and meanings, and sectored goals and situational principles that guide parterres of East Eurasian regions; meanings and spiritual values of Western civilization; values that are ambivalent, partly tiled and transient in nature.
The authors focus especially on issues of effective cooperation in the field of education between the countries of the Commonwealth of Independent States, as well as an influential intergovernmental international organization -the Shanghai Cooperation Organization. The examples of the products of national education output to the countries of the former Soviet Union, as well as in the states of Eastern Eurasia were analyzed here.
Keywords: cultural-humanitarian direction of integration, inter-state partnership, cooperation semantics, value clusters of local civilizations, educational practices in the CIS, SCO educational practices
For citing: Astafyeva O., Avanesova G. 2016. Strategic vector and semantic grounds of the including Russia in the humanitarian space of intercivilization unions: interaction in education. Herald of Chelyabinsk State Academy of Culture and Arts. № 1 (45): 65-80.
References
1. Avanesova G. 2014. The local civilizations: the theoretical postulates and the turns in the practice of global interactions. Polignozis. № 1-2: 105-118. (In Russ.).
2. Astafieva O., Savinkov V. 2012. Humanitarian horizons of the Eurasian economic integration. Eurasian integration: Economy. Law. Policy. № 12: 163-169. (In Russ.).
3. Benoist A. de. 2009. Protiv liberalizma k chetvertoy politicheskoy teorii [Against the fourth liberal political theory]. Translated from Fr. by Dugin A., Kuznetsov A., Brazhnikova IA., Goloborodko A., et al. Saint Petersburg: Amfora. 480 p. (In Russ.).
4. Bol'shaya igra: Britanskaya imperiya protiv Rossii i SSSR [A great game: The British Empire against Russia and the USSR]. 2012. Leontev M. Moscow; Saint Petersburg: Astrel. 347 p. (In Russ.).
5. Buchanan P. Smert' Zapada [Death of the West]. 2003. Translated from Eng. by Bashkirova A. Moscow: AST; Saint Petersburg: Terra fantastica. 445 p. (In Russ.).
6. Vandam (Edrikhin) A. 2009. Nashe polozhenie [Our position]. Saint Petersburg: Nauka. 176 p. (In Russ.).
7. Itskovits G. 2010. Troynaya spiral'. Universitety - predpriyatiya - gosudarstvo. Innovatsii v deystvii [Triple helix. Universities - enterprises - state. Innovation in action]. Translated from Eng. under editorship of Uvarova A. Tomsk: Publishing House of Tomsk State University of Conrol Systems and Radioelectronics. 238 p. (In Russ.).
8. Lorenz K. 1994. Agressiya (tak nazyvaemoe «zlo») [Aggression (so-called "evil")]. Translated from German Shveinik G. Moscow: Progress: Univers. 272 p. (In Russ.).
9. Mazurova L. 2007 Aug 8. Consumers now in short supply [Electronic resource]. Literaturnaya gazeta [Literary newspaper]. № 32 (6132). Available from: http://www.lgz.ru/article/1154. (In Russ.).
10. Marks D. 2008. The meaning of basic higher education in the context of competition in the market of educational services. Vysshee obrazovanie segodnya [Higher Education Today]. № 9: 8. (In Russ.).
11. Peretolchin D. 2014. Mirovye voyny i mirovye elity [World wars and world elite]. Moscow: Knizhnyy mir. 416 p. (In Russ.).
12. Podberezkin A., Borishpolets K., Podberezkina O. 2013. Eurasia and Russia. Moscow: MGIMO University. 1070 p. (In Russ.).
13. Ptivezentsev V. 2011 Jan 20. Cooperation with foreign countries in the field of education. Obrazovatel'noe pravo [Educational Law]. № 2. (In Russ.).
14. Raven Jh. 2002. Kompetentnost' v sovremennom obshchestve: vyyavlenie, razvitie i realizatsiya [Competence in modern society: the identification, development and implementation]. Translated from Eng. by V. Belopols-kii. Moscow: Kogito-Tsentr. 396 p. (In Russ.).
15. Talgat. SWOT-analysis for the Eurasian Union [Electronic resource]. Voennoe obozrenie [Military review]. Available from: http://topwar.ru/57283-swot-evraziyskiy-soyuz.html (accessed: 04.06.2015). (In Russ.).
16. Toffler A. 1999. Tret'ya volna [The third wave]. Moscow: AST. 784 p. (In Russ.).
17. Shakhrai S. 2014 Aug 21. Moscow State University in China. Argumenty nedeli [The arguments of the week]. № 31 (423). (In Russ.).
18. Filippov V., Sun Iuikhua. 2015. The role of the Shanghai cooperation organization university in the mate educational spaces of Eurasia. Gosudarstvennaya sluzhba [Public administration]. № 6 (98): 15-17. (In Russ.).
19. Sheregi F., Savinkov V. 2011. Obrazovanie kak faktor formirovaniya intellektual'nogo potentsiala Rossii [Education as a factor of formation of the intellectual potential of Russia]. Moscow: Centre of social prognosis and marketing. 288 p. (In Russ.).
20. De Conspirations [About the conspiracy]. 2013. Fursov A., comp. Moscow: Publishing house KMK. 522 p. (In Russ.).
Received 10.09.2015
80
