CC BY
46
РЕГИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
СТРАТЕГИЧЕСКИЙ «FRICTION» В АФГАНИСТАНЕ И ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ «РЕВЕРС» В ГОСУДАРСТВАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Фархад ТОЛИПОВ
кандидат политических наук, доцент кафедры политологии Национального университета Узбекистана (Ташкент, Узбекистан)
Стратегический «Friction» в Афганистане
При стратегическом анализе важно учитывать один аспект. Его можно выразить словами К. Клаузевица: «Все в войне просто, но самую простую вещь сделать трудно. Трудности накапливаются, приводя в итоге к торможению (затруднению), которое невозможно понять без испытания войной»1. Это «затруднение» у Клаузевица обозначается словом «friction». Его нельзя предсказать, но всегда надо учитывать возможность его появления. Этот термин, введенный в стратегическую науку Клаузевицем, мы будем использовать в оригинале, поскольку трудно подобрать наиболее адекватный перевод (затруднение, торможение, препятствие и т.п.).
«Friction» действует так, что затрудняет реализацию стратегического плана и решение тактических задач, даже способно привести к тому, что поставленная цель не будет достигнута либо будет достигнута за счет издержек гораздо больших, нежели ожидалось.
1 U,ht. no: Luttwak E.N. Strategy. The Logic of War and Peace. Cambridge, Massachusetts and London: The Belknap Press of Harvard Univ. Press, 1987. P. 12.
Именно этот термин мы будем использовать, анализируя и оценивая миротворческую операцию и процесс восстановления Афганистана.
В процессе урегулирования афганской проблемы мировое сообщество сегодня оказалось в очень трудном положении. Военно-стратегическая, политическая, социальная, экономическая и психологическая обстановка в Афганистане оценивается как критическая: в стране продолжается операция войск США «Несокрушимая свобода» и миротворческая акция «Международные силы содействия безопасности в Афганистане» (ISAF), которой командует НАТО. Первая операция (боевая) направлена против сил движения «Талибан» и других террористических группировок, цель второй — стабилизация военно-политической обстановки, поддержание безопасности в стране, содействие восстановительным работам в провинциях.
Операция в Афганистане началась через незначительный промежуток времени после трагедии 11 сентября 2001 года (т.е. 7 октября), продолжается уже более семи лет. Задачи, поставленные перед ее началом, решены лишь частично. Более того, в последние два-три года ситуация в стране все более обостряется, а количество «friction» увеличивается. Периодически талибы проводят вооруженные вылазки, местные вооруженные формирования не подчиняются центральной власти, производство и торговля наркотиками возросли до небывалых масштабов. По некоторым данным, в 2006 году в ходе вооруженных столкновений погибло свыше 4 тыс. афганцев, многие из них — гражданские лица. Это более чем в три раза превышает аналогичные данные за предыдущий год. Количество терактов, осуществляемых террористами-смертниками, которых до 2002 года в Афганистане и не знали, возросло с 21 до 118.
Ситуация усугубилась в 2007 году, когда террористическая деятельность заметно активизировалась: в тот период за месяц было в среднем по 566 терактов, в 2006-м — 425. В 2007 году из более 8 тыс. погибших в этих инцидентах 1,5 тыс. оказались гражданскими лицами. Кроме того, в последние два года зафиксировано больше всего случаев гибели военнослужащих (237 чел.) среди иностранного контингента с момента вторжения в Афганистан сил антитеррористической коалиции, возглавляемой США, и вытеснения талибов из Кабула (в 2006 г. — 191 чел.)2.
Как признает председатель Объединенного комитета начальников штабов адмирал Майк Маллен, страна эта катится в болото коррупции, беззакония и беспорядков. А посол Великобритании в Кабуле сэр Шерард Каупер-Коулз заявил, что американская стратегия обречена на провал3.
В ряд ситуаций и факторов, которые целесообразно отнести к «friction», входят и такие, которые можно назвать парадоксальными:
— попытки коалиционных сил и руководства Афганистана вести переговоры с талибами, при том, что они не идут на уступки и переговоры;
— слухи о растущем влиянии движения «Талибан» среди населения, которое страдает от нескончаемых военных действий и уже якобы готово поддержать его;
— криминализация и милитаризация страны, а также то, что в последнее время стало называться «варлордизацией»4;
2 См.: Хайдари М. Афганистану для победы над талибами нужны допсилы и инструкторы НАТО // Eurasianet, 7/04/2008 [www.eurasianet.org].
3 См.: The Guardian, 17 October 2008.
4 «Варлордизация» — тенденция, ассоциируемая с образованием наемных вооруженных формирований и частных армий, действующих вне пределов досягаемости национальной и международной юрисдикции (об этом подробнее см.: Абдуллаев К. «Варлорды» и реконструкция Афганистана // Афганистан и безопасность Центральной Азии. Сб. статей. Бишкек: Фонд им. Фридриха Эберта, «Илим», 2004. С. 88—101).
— проблемы с доставкой международной гуманитарной помощи Афганистану, большая часть которой просто не доходит до афганцев из-за нападений и кражи этих грузов на пути их следования;
— то, что талибы эффективно эксплуатируют особенности Афганистана и афганцев, а это отсутствие контроля над территорией, этническая и религиозная фрагментация, отсталость государства, трайбализм, «опиумная» экономика, особое соседство страны и сложная геополитическая ситуация в регионе, суровые климатические и топографические условия, лютый афоринизм;
— ослабление единства стран НАТО в вопросе о продолжении операции в Афганистане. Анализируя общественное мнение в США и странах Европы относительно участия их подразделений в миротворческой операции в Афганистане, Майкл Михалка приводит интересные социологические данные, согласно которым в последнее время заметно снижается поддержка этой операции практически во всех странах Альянса5.
Эти и другие факторы, как видно, заметно усиливают фрикционность общей стратегии. Кстати, они зачастую становятся причиной появления всевозможных слухов, искаженных представлений о реальной ситуации в стране и намерениях вовлеченных акторов. И наоборот, эти слухи, а также искаженные представления сами становятся «friction». Но это еще не поражение в войне. Такие ситуации всегда возможны при реализации стратегии. Поэтому их надо правильно осмыслить, извлечь соответствующие уроки и скорректировать стратегию.
Военная операция, успешно начатая в 2001 году, столкнулась с тупиковой ситуацией, выход их которой, как многие считают, невозможен исключительно на основе военных мер. Необходимо разработать иную большую стратегию, новую, как говорят, «дорожную карту» по восстановлению Афганистана. Михалка точно отмечает, что до сих пор стратегия коалиционных сил включала две задачи: «очистка» и «удержание». Теперь же востребована стратегия, которая включала бы триаду: очистка, удержание, строительство6.
Как представляется, важный шаг в направлении выработки новых подходов к афганскому урегулированию был сделан на саммите НАТО в Бухаресте в апреле 2008 года. На нем были предложены следующие четыре элемента новой стратегии: укрепление законности в Афганистане, усиление центральной власти, восстановление социальной сферы, ускорение решения проблемы афганско-пакистанской пограничной зоны.
В работе этого саммита участвовал президент Узбекистана И. Каримов, который в своем выступлении выдвинул ряд новых инициатив. В частности, он заявил, что Ташкент готов к обсуждению и подписанию с НАТО Соглашения об обеспечении коридора и транзита через свою территорию невоенных грузов через пограничный узел Термез — Хайратон, практически единственное железнодорожное сообщение с Афганистаном. Он также изложил позицию Узбекистана касательно задач, требующих своего решения в Афганистане. Эти задачи сводятся к следующему.
■ Первое — весьма важно обеспечить приоритет решения острейших социальных и экономических проблем, включая обеспечение занятости населения, укрепления вертикали и авторитета власти.
■ Второе — уважение и поддержка традиционных религиозных, национальнокультурных ценностей и обычаев многонационального народа Афганистана,
5 Mihalka M. Pashtunistan, NATO and the Global War on Terror: «If you don’t fight, you cannot have peace in Afghanistan» // China and Eurasia Forum Quarterly, 2008, Vol. 6, No. 1.
6 Cm.: Ibidem.
корректное отношение к интересам его национальных меньшинств. При этом нельзя допускать необоснованные нападки и клевету на ислам, так как они вызывают нетерпимую обстановку и напряженность не только в Афганистане, но и во всем мусульманском мире.
■ Третье — необходимо обеспечить этапность и постепенность в реализации реформ в сфере государственного строительства и формирования гражданских институтов, имея в виду, что гарантия успеха данных преобразований — это, в первую очередь, политическая стабильность и экономическое благополучие Афганистана.
■ Четвертое — решающее значение для стабилизации ситуации в стране приобретает совместное с руководством соседнего Пакистана урегулирование приграничных проблем, в первую очередь на территории Вазиристана.
■ Пятое — целесообразно возобновить переговорный процесс по достижению мира и стабильности в Афганистане в рамках эффективно действовавшей в 1997—2001 годах при поддержке ООН контактной группы «6+2», в которую входят полномочные представители соседних с Афганистаном государств, а также США и РФ.
В активе контактной группы — выработка общих принципов и единых подходов участвующих в ней стран к путям урегулирования афганского кризиса под эгидой ООН, подготовка и проведение в столице Узбекистана (июль 1999 г.) встречи противоборствующих сторон и принятие Ташкентской декларации «Об основных принципах урегулирования конфликта в Афганистане», на базе которой было принято соответствующее решение Совета Безопасности ООН, признавшего итоги отмеченной встречи важным шагом на пути политического решения афганской проблемы.
С учетом современных реалий контактную группу, действовавшую до 2001 года, необходимо было бы преобразовать из «6+2» в «6+3», имея в виду обязательное участие в переговорном процессе представительства НАТО7.
Думается, что прошедший в апреле 2008 года саммит НАТО стал важным вкладом в общие усилия мирового сообщества не только по разработке практических мер умиротворения, стабилизации и восстановления Афганистана, но и в более глубокое понимание сущности и причин афганской трагедии, а также движущих сил продолжающегося здесь конфликта. Действительно, ведь стратегический «friction» во многом объясняется не только особенностями военных действий, но и тем, как воспринимают данный конфликт те, кто вовлечен в это противостояние, и те, кто пытается его разрешить.
Разумеется, в данной небольшой статье мы не могли детально проанализировать весь спектр фрикционных ситуаций, обрекающих стратегию решения афганского вопроса на неудачу. Нам было важно в целях дальнейшего исследования обратить внимание на то, что возникновение фрикционных ситуаций указывает на необходимость поиска нелинейных стратегических решений, расчета кратко-, средне- и долгосрочных результатов этих решений, а также их последствий. Системный подход к афганской проблеме высвечивает ее региональные и глобальные измерения. Нет сомнения в том, что геополитические импликации и вызовы безопасности, исходящие из Афганистана, в первую очередь проявятся в странах Центральной Азии, раскрывая, между прочим, и их новую роль в мировой политике.
Поэтому судьба афганского вопроса ныне зависит не только от мировых держав, но и региональных государств. Предстоит большая, многосторонняя работа по поиску ин-
7 См.: Выступление Президента Республики Узбекистан Ислама Каримова на саммите НАТО/СЕАП // Народное слово, 4 апреля 2008.
новационных решений выхода из афганского тупика. Разумеется, строительство нового, мирного и демократического Афганистана возможно лишь при широкомасштабной международной поддержке и миротворческом присутствии.
Есть еще ряд вопросов, которые можно рассматривать в контексте ситуации «friction». Это, например, следующие.
A) Пояс безопасности против наркотрафика и ISAF:
Уклонение (возможно, из-за неготовности) сил ISAF от искоренения производства опия под предлогом того, что афганцы еще не имеют альтернативных отраслей экономики, контрастирует с усилиями стран ЦА и России по противодействию наркотрафику на основе создания «пояса безопасности» вокруг Афганистана. Это обстоятельство выглядит так, как если бы одна сторона, участвующая в процессе внутри Афганистана, и другая сторона, вовлеченная в процесс извне, преследовали бы разные цели и концентрировались на разных приоритетах.
Например, США и коалиционные силы, участвующие в операции «Несокрушимая свобода» и ISAF, настаивают на том, что военная операция не совпадает с контрнаркотическими мерами, поскольку последние лишат источника существования огромное число афганцев. Однако представители стран ЦА не могут ждать, когда же в Афганистане появится альтернативная экономика, и не противодействовать контрабанде наркотиков именно в настоящее время.
B) Какой была главная заявленная цель военной операции? Есть ли незаявленная цель?
Ответ на первый вопрос ясен — борьба с терроризмом. Прошло более семи лет с начала операции, но эта цель еще не достигнута. И не только из-за вышеупомянутых фрикционных ситуаций, но и в силу онтологической и телеологической конфузии. Обвинив однажды движение «Талибан» в терроризме и включив его в список террористических организаций, мировое сообщество, кажется, вновь начинает заигрывать с ним.
В октябре 2007 года президент Афганистана Хамид Карзай сделал сенсационное заявление о том, что некоторые посты в правительстве могли бы быть предоставлены лидеру талибов мулле Омару и руководителю Исламской партии Афганистана Г. Хекматья-ру. Симптоматично и не удивительно, что и тот и другой отвергли эти предложения. Нет сомнения в том, что любые попытки вести переговоры с талибами обречены на провал. Вряд ли можно рассматривать совместимыми новую государственную систему под международным патронажем, с одной стороны, и модель государства a-la Taliban — с другой. Любые подобные попытки напоминают о тех просчетах и ошибках мирового сообщества, которые оно совершило еще до начала нынешней операции8. Именно поэтому такие усилия не могут стать частью новой Большой стратегии.
На мой взгляд, прежде всего стратегическая повестка должна включать следующие вопросы: «победить движение «Талибан» или вовлечь его?», «победить талибов или источники их поддержки?» Например, возникает особый вопрос о Пакистане. С одной стороны, его негодование, вызванное авиаударами США по зоне расселения пуштунских племен в северо-западной провинции Пакистана понятно с точки зрения суверенитета и территориальной целостности этого государства. Но, с другой стороны, талибы укрываются на пакистанской территории, в связи с чем их необходимо там и преследовать.
8 См.: Толипов Ф. Изменяются ли Хартлэнд и Римлэнд в результате операции в Афганистане? // Центральная Азия и Кавказ, 2003, № 5 (29).
Упомянутый выше Михалка отмечает, что в странах НАТО ослабляется консенсус не только относительно того, как продвигаться дальше в войне с террором, но и по поводу того, ведется ли вообще такая война. Он обращает внимание на высказывание министра обороны США Роберта Гейтса на Мюнхенской конференции по безопасности, состоявшейся 10 февраля 2008 года: «Мы не должны, мы не можем стать двойственным альянсом тех, кто желает продолжать борьбу и тех, кто не желает. Такое положение, при всех его последствиях для коллективной безопасности, разрушило бы альянс»9.
С другой стороны, ситуация парадоксальна и в том, что чем дальше затягивается совместная «борьба с терроризмом» сильнейших государств мира в одной из слабейших стран мира, тем больше будут усиливаться домыслы и подозрения относительно истинных целей миссии в Афганистане. В частности, мы можем задать два вопроса. Есть ли иная повестка дня, другими словами — замысел, выходящий за антитеррористическую повестку? Есть ли, наряду с секьюритологической, и геополитическая повестка? Конечно, это предмет особого исследования (мы частично рассмотрим этот вопрос ниже).
Геополитический «реверс» в республиках Центральной Азии
Тем временем в странах ЦА наблюдается так сказать геополитический реверс (то, что, не должно уже удивлять). Изменчивость и конъюнктурность внешнеполитического поведения государств региона недавно (в январе — феврале 2009 г.) вновь себя обнаружила. Тогда руководство Кыргызстана приняло решение о выводе из страны американской базы «Ганси», которая дислоцировалась на аэродроме «Манас» и выполняла задачи по поддержке миссии в Афганистане.
Удивительно, что Узбекистан и Кыргызстан как бы движутся в противоположных геополитических направлениях и одинаково несистемно флуктуируют на «рынке секью-ритологических услуг». Действительно, когда Ташкент потребовал от Вашингтона вывести свои контингенты с авиабазы в Ханабаде (2005 г.), мотивируя тем, что активная фаза военной операции уже завершилась, Бишкек не последовал его примеру, ссылаясь на диаметрально противоположный аргумент — на незавершенность операции в Афганистане. Теперь же, когда мы наблюдаем улучшение отношений Узбекистана с США и Западом в целом, а некоторые эксперты даже начали говорить о возможном возвращении американских контингентов в Узбекистан, Кыргызстан вдруг реверсирует свой курс, как будто теперь для него военная фаза операции завершена. И это происходит именно тогда, когда Соединенные Штаты призывают страны Центральной Азии более активно участвовать в афганских делах, включая содействие военной операции, а также использование инфраструктурных возможностей государств региона, в том числе авиабазы Манас, для обеспечения своих войск в Афганистане.
Американский аналитик Стивен Бланк также обращает внимание на закономерную связь между внутренней и внешней политикой государств ЦА, с одной стороны, и афганской версией «Большой игры» — с другой. Проанализировав цепочку политических событий, а также прямые и косвенные факторы, оказавшие влиявшие на решение президента Кыргызстана К. Бакиева, он указывает на геополитическую интригу, инициированную РФ в форме обещания экономической помощи КР в обмен на вывод американской базы с ее территории.
9 Quoted Йот: МіЬаІка М. Ор. сії.
На основании своего анализа С. Бланк делает вывод, что Москва, несмотря на все ее разговоры о сотрудничестве и озабоченности ситуацией в Афганистане, в гораздо большей степени руководствуется в своих действиях имперскими устремлениями и антиамериканскими настроениями, нежели чем-либо другим. В частности, он отмечает: «Российское руководство полагает, что ОДКБ способна заполнить вакуум в сфере безопасности, который возникнет после ухода американцев с базы «Манас». Но мысль о том, что силы ОДКБ способны избавить страны этого региона от угрозы исламского терроризма и фундаментализма, представляется явно абсурдной.
Так чего же добивается Кремль? Крайне маловероятно, что Владимир Путин и другие лидеры РФ предполагают снова отправиться в поход на юг и все переиграть, устроив «Афганистан-2». Но совершенно очевидно, что Россия стремится играть руководящую и контролирующую роль в том, как развиваются военные события в Афганистане. Кремль ощущает острую необходимость продемонстрировать наличие у него «привилегированных интересов» в Центральной Азии, удалив Соединенные Штаты из региона, даже если такая позиция и не отвечает собственным стратегическим интересам России (выделено мною. — Ф.Т.). Подобное грандиозное заблуждение лишь осложнит борьбу с талибской угрозой»10.
Геополитическая подоплека всей этой интриги, как видим, очевидна. Американская база внезапно и к тому же неуместно стала разменной монетой в геополитическом торге между Москвой и Вашингтоном, а также между Россией и странами ЦА. Действительно, во-первых, зачем обусловливать предоставление экономической помощи выводом американской базы, которая по своему назначению не только не была альтернативой экономической помощи, но и сама являлась помощью, правда, иного рода — в сфере безопасности. Во-вторых, вопрос о предоставлении Соединенными Штатами экономической помощи Кыргызстану обсуждался и в ходе визита командующего Центральным командованием США генерала Петреуса в Бишкек. Поэтому, видимо, Москва использовала здесь метод «кнута и пряника». В-третьих, Кыргызстан своей субординацией России очевидным образом дистанцировался от участия в процессе афганского урегулирования, тогда как такое участие — его и других стран ЦА — сегодня наиболее востребовано. Тем самым КР наносит ущерб собственной международной репутации. В-четвертых, давление Москвы на Бишкек резко контрастирует с ее официальной поддержкой инициативы о создании транзитного коридора из Европы в Афганистан через территории России и стран ЦА для доставки грузов в рамках поддержки миротворческой операции. Напомним, эта инициатива была выдвинута на вышеупомянутом саммите НАТО в Бухаресте.
С учетом сказанного, а также обострившейся военно-политической ситуации в Афганистане можно предположить, что нынешний геополитический реверс носит не столько основательный, сколько сигнальный характер. Неадекватность и несвоевременность закрытия американской базы «Ганси» в Кыргызстане настолько очевидны, что, думается, Москва и Вашингтон приступили (с включением в процесс Ташкента и Бишкека) к «сверке часов» накануне серьезных подвижек в афганской кампании и смогут найти общий язык в своей заочной и очной дискуссии о модели урегулирования этой проблемы. Вместе с тем, похоже, Москва своими действиями требует от Вашингтона права последнего слова в решении вопросов, связанных с вовлечением стран региона в афганскую кампанию, что, в свою очередь, равносильно отказу странам ЦА в их праве на свое слово в этих вопросах.
Вместе с тем обращает на себя внимание и то, что подобный геополитический реверс в ЦА начался сразу же после вступления в должность нового президента США, который
10 С. Бланк: Кыргызская сага. Комплексный взгляд на события вокруг базы «Манас» // Eurasianet, 5 февраля 2009.
накануне своего избрания заявлял, что Америка активизирует свою политику в Афганистане. Все это дает основание выдвинуть гипотезу, что Россия, страны Центральной Азии и США/НАТО по-разному относятся к Афганистану как объекту геополитики. Для республик ЦА эта страна как бы самоцель, в том плане, что стабильность, мир и восстановление Афганистана — самодостаточные ценности и цели, поскольку это соседнее государство и важнейший элемент новой функции Хартлэнда. Для России и США, как великих держав, это больше чем просто отдельная страна: они могут рассматривать ее в качестве плацдарма для проецирования своей мощи и влияния на окружающие территории.
Действительно, многие все больше усматривают в афганской кампании, например, некий внеафганский замысел Вашингтона, направленный на завершение геополитического окружения Ирана дружественными или проамериканскими странами. При этом и государства Центральной Азии рассматриваются в качестве опорной базы сил НАТО для оказания давления на соседние страны11. Свои подозрения о несоответствии действий войск коалиции заявленным целям операций КАР и ОЕБ говорили и участники состоявшейся в июне 2008 года международной конференции «Афганистан, ШОС, безопасность и геополитика Центральной Евразии». Говорилось о якобы стремлении Соединенных Штатов создать «санитарный кордон» вокруг России и Ирана, плацдарм против Китая, а также противодействовать формированию антизападных блоков в лице ОДКБ, ШОС и т.д.12
Несмотря на кажущуюся весомость подобных утверждений, все же думается, что при этом игнорируют один теперь уже немаловажный фактор, а именно роль, интересы и перспективы самого Центрально-Азиатского региона. Я согласен с мнением российского эксперта В. Пластуна, что «слишком велика ставка с геополитической точки зрения: Афганистан — это «пуп» стратегически важного Центрально-Азиатского региона»13. Добавлю лишь то, что стратегическая важность Центральной Азии сегодня, как и в прошлом, возможно, придается великими державами, но корректируется самими странами региона. С этой точки зрения предполагаемые алармистские сценарии развития событий в духе «теории заговора» следует рассматривать с учетом возможной роли в них Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана. А учет этой их роли, по-моему, говорит не в пользу того, что они поддержат антироссийские, антикитайские или другие «анти»-проекты.
Особняком здесь стоит вопрос о роли ОДКБ. В сентябре 2008 года генеральный секретарь этой организации Н. Бордюжа заявил, что ее страны-участницы намерены создать новую военную структуру в Центральной Азии. По его словам, «всех членов ОДКБ беспокоит, когда вокруг них возникают военные объекты или создаются такие серьезные структуры, как ПРО. Подобные действия обусловливают и необходимость формирования на рубежах ОДКБ новой военной инфраструктуры, восстановления некоторых ее элементов времен Советского Союза»14. Это заявление красноречиво свидетельствует о «геополитическом стрессе», в котором ныне пребывают страны ЦА. Удивительно, что о важности создания подобных военных структур больше говорят в России и почти умалчивают в странах ЦА.
На февральском (2009 г.) саммите ОДКБ было принято решение о создании Коллективных сил быстрого развертывания этой структуры для Центральной Азии.
11 См.: Шаймергенов Т. Проблемы и перспективы реализации центральноазиатской стратегии НАТО: роль Казахстана // Центральная Азия и Кавказ, 2008, № 2 (56).
12 См.: Афганистан, ШОС, безопасность и геополитика Центральной Евразии. Материалы Междунар. конф. / Под ред. А. Князева. Бишкек, 2008.
13 Пластун В. Новые тенденции в развитии ситуации в Центрально-Азиатском регионе к концу 2004 г. В кн.: Афганистан и безопасность Центральной Азии / Под ред. А. Князева. Бишкек: Илим, 2004. С. 18.
14 Казахстан сегодня, 12 сентября 2008 (см. также [www.centrasia.org], 12 сентября 2008).
Наконец, 17 февраля 2009 года Ташкент посетил командующий Центральным командованием США генерал Петреус. В ходе его переговоров с руководством республики была достигнута договоренность о доставке грузов из Европы в Афганистан через территорию Узбекистана. Международные наблюдатели и СМИ сразу же заговорили о возможном возвращении базы США в Ханабад, который они покинули в 2005 году.
Вместо заключения
Есть определенная закономерная связь между стратегическим «friction» в Афганистане и геополитической реверсивностью в Центральной Азии. Они взаимно обусловливают и усугубляют друг друга.
Реверсивность геополитических тенденций, несомненно, связана с политической волей и интересами властных элит и мало имеет отношения к классическим законам геополитики. Это, в свою очередь, позволяет говорить о так называемой режимной геополитике, причем в двух проявлениях: в виде попыток «геополитизации» своего статуса режимами ЦА, а также (как следствие первого) в виде сложившегося режима геополитики — ad-hoc реверсивной ситуации из-за потери государствами региона своего курса.
Видимо, и подобное развитие событий закономерно, если рассматривать их сквозь призму теории критической геополитики. Дело в том, что функция Хартлэнда необратимо трансформируется после ликвидации его хранителя — СССР. Хартлэнд не мог не превратиться в зону, где действует режимная геополитика, лишь потому, что он не мог оставаться статичным объектом — частью великой державы. Теперь в нем действуют, а лучше сказать, экспериментируют ННГ, волею истории и географии оказавшиеся в эпицентре формирования нового миропорядка.
Поэтому в этой части мира сосуществуют и конкурируют две макрогеополитические парадигмы — имперская и демократическая. Первая стремится вернуть Хартлэнду былой статический статус, вторая — придать ему динамический статус на основе функциональной открытости. Между этими парадигмами, как маятник, колеблется микрогеополитика стран ЦА, приобретая форму режимных флуктуаций внешней политики каждой из них.
Я полностью разделяю взгляды азербайджанского исследователя Эльдара Исмаилова, что основной функцией Хартлэнда в новую эпоху станет обеспечение устойчивой сухопутной связи как по горизонтали (широтно) «Запад — Восток», так и по вертикали (ме-ридианально) «Север — Юг» и таким образом он будет способствовать геополитической и экономической интеграции крупных и относительно обособленных ареалов евразийского материка15. Как видим, это новая функция, принципиально отличающаяся от прежней, которая выражена в известной крылатой фразе Х. Маккиндера.
При этом напрашиваются сразу четыре вывода.
1) Естественное возникновение фрикционных ситуаций в реализации стратегии в Афганистане не должно приводить к заблуждениям о пределах возможностей коалиционных сил, что мы наблюдаем в последнее время. Растущий скепсис сам по себе может стать очередным «friction». Действительно, когда звучат скептические рассуждения о том, что движение «Талибан» наступает и захватывает все новые районы, где устанавливает свой контроль, это выглядит странным и неправдоподобным. Представим, что талибы захватили Кабул. Где при этом будут международные силы? Неужели они будут побеждены и изгнаны талибами? Я
15 См.: Исмаилов Э. О геополитической функции «Центральной Евразии» в XXI веке // Центральная Азия и Кавказ, 2008, № 2 (56).
думаю, что нынешний уровень активности и «успехов» ИДТ вряд ли будет превышен при сегодняшнем уровне присутствия международных сил. Асимметричные войны не могут приводить к победе более слабого в военном отношении противника, пока он не получит массовой общественной поддержки.
2) Независимо от того, родился ли у участников афганской кампании внеафганс-кий замысел, их интересы стыкуются в одном: есть Афганистан, а без решения афганской проблемы все другие проекты и замыслы трудно воплотить в жизнь. К тому же все доводы критиков США и НАТО пока не сопровождались выдвижением альтернативных как концептуальных, так и практических моделей афганского урегулирования, за исключением общих пожеланий сотрудничества коалиционных сил с такими структурами, как ОДКБ и ШОС. Исходя из этого, какими бы обоснованными ни были утверждения о внеафганском геополитическом замысле Соединенных Штатов в Афганистане, пока безуспешные попытки сторонников ОДКБ и ШОС втиснуть эти структуры в афганскую кампанию и компанию выглядят не менее старо геополитически. Однако при более внимательном рассмотрении данного вопроса мы обнаруживаем, что существует первичная проблема этих организаций — необходимость завершения процесса их формирования именно в качестве структур безопасности (особенно это касается ШОС).
3) Геополитический реверс в государствах Центральной Азии еще раз высветил, что поодиночке страны региона подчинить легче, манипулируя элементами режимной геополитики, нежели если они выступят как один геополитический субъект. Их микрогеополитика может лишь усугубить стратегический «friction» в Афганистане, что им же обернется во вред. У меня нет сомнений в том, что Узбекистан и Кыргызстан — члены международной антитеррористической коалиции — не должны занимать разные позиции относительно формы и степени участия в афганском урегулировании. Это их участие должно быть свободным не только от старой геополитики, но и от попыток коммерциализировать свое участие. Вопросы экономической помощи этим странам необходимо отделить от вопросов их вклада в борьбу с терроризмом.
4) Если есть ключ к решению афганской проблемы, то он, очевидно, находится в Пакистане, который в своей афганской стратегии загнал себя в геополитический тупик. Задача оказать помощь Афганистану сегодня включает и подзадачу оказать помощь Пакистану. Даже страны ЦА своей помощью силам коалиции параллельно могут способствовать оказанию позитивного влияния на Пакистан, через территорию которого сегодня проходит 84% материальной части для сил США в Афганистане, а Межведомственная разведка Исламабада остается почти единственным источником разведывательной информации о международных террористических актах, подготовленных «Аль-Каидой» и ее филиалами в Пакистане.
Как пишут Барнет Рубин и Ахмед Рашид, до тех пор, пока лица, принимающие решения в Пакистане, не попытаются сделать стабилизацию афганского правительства более высоким приоритетом, чем противостояние индийской угрозе, мятеж, имеющий истоки на базах в Пакистане, будет продолжаться. Стратегические цели Пакистана в Афганистане приводят его к разногласиям не только с Афганистаном и Индией, а также с приоритетами США в регионе, но и со всем международным сообществом16.
16 См.: Foreign Affairs, November/December 2008.
Поэтому, я думаю, у КАБ и в целом у антитеррористической коалиции есть лишь один выбор: сохраняя достижения, двигаться к заявленной цели на основе наступательной, а не оборонительной стратегии. Для этого силам КАБ следует придать больше полномочий и расширить их присутствие. Считаю также, что авторитет и роль ООН в судьбе Афганистана должны быть лидирующими (ей не нужно оставаться в тени КАБ и ОЕБ), она должна стать главным менеджером всего процесса как на уровне антитеррористичес-кой операции, так и в контексте восстановления страны.
