CC BY
35
как своеобразная и многогранная форма жизни, задуманная и осуществленная им самим как эпос, передающий живое дыхание истории и современности. «И о селениях, стертых войною, / И о походах и вдовьих слезах, / Даже о том, что Аргун волною /Смыт, поведали б в ярких словах». Перевод с чеченского В. Щепотева [5, с. 12]. Важное место в поэме занимает образ автора-повествователя, фиксирующего внимание читателя на духовно-нравственных корнях повествования, выделяется его заинтересованная, глубоко патриотичная жизненная позиция: «Я ж, восхищенный искусством высоким /Предков, создавших, могучий, тебя, /Нынче пишу эти бледные строки, /Каждый твой камень замшелый любя». Перевод В. Щепотева [5, с. 12].
Искусство средневековых чеченских зодчих, сфокусированное в уникальных сооружениях, Магомет Мамакаев характеризует как оплот национальной свободы, стойкости и героизма: «Горд я тобой, как эмблемой отчизны, / Споривший с трудной судьбою века, / В горы Теболта врагам ненавистным / Путь запиравший надежней замка». Перевод В. Щепотева [5, с. 12]. Чеченский писатель создает осязаемый, наполненный звуками и запахами, точными деталями быта, зримый образ традиционного, национального жилища: «Стлался к ступеням дым осени стылой, / Птицы вились над тобой чуть видны, / Бликами частыми солнце кропило /Мшистые камни зубчатой стены». Перевод В. Щепотева [5, с. 12]. B поэме заметно множество интертекстуальных связей, в частности в процитированной строфе - образ Дыма, который ассоциируется с дымом Отечества. Впервые в мировой литературе этот символ встречается в «Одиссее» Гомера, когда ее герой был готов умереть, но лишь бы «видеть хоть дым, от родных берегов вдалеке восходящий» (имеется в виду дым от очагов родного для него острова Итака). В дальнейшем этот образ дыма над родным очагом неоднократно появится и в русской литературе, например, в стихотворении «Арфа» Г.Р Державина: «Отечества и дым нам сладок и приятен». Вариации на тему этой строки помещали в свои стихи поэты пушкинской поры Константин Батюшков, Петр Вяземский. А.С. Грибоедов в комедии «Горе от ума» вложил это
Библиографический список
словосочетание в уста Чацкого. Это словосочетание дало название одному из романов Константина Паустовского - «Дым Отечества» (1944).
Образ традиционной чеченской башни наполняется в поэме все более динамичным смыслом и содержанием, она показана в разное время суток, в разных функциональных, изобразительных, образных ипостасях и коннотациях, с применением эпитетов, метафор, гипербол: «Плыл свет луны над тобою ночами, /В выступах горных скрывавшей свой лик. / Ты ж для несметных врагов с их мечами /Был словно барса убийственный клык». Перевод В. Щепотева [5, с. 17].
Использованная автором лексема «барс» многократно появляется в поэме «Сестра семи витязей», став еще одним ее лейтмотивом как символ силы и смелости дикого животного. История замка-башни-крепости наполняется целой серией связанных с ней славных исторических эпизодов. Конкретные новеллистические фрагменты включены в канву исторического стилизованного прошлого, связанного с еще более широким авторским миром. «Его стилю свойственны, прежде всего, предметность и лиризм, разговорные интонации, певучесть народной речи» [6, с. 2].
Лирический компонент поэмы М. Мамакаева прослеживается в глубоком отражении таких признаков внутреннего мира личности, человеческой индивидуальности, как страсть, страдание, эмоция, любовь, предательство. Человеческие характеры раскрываются через призму острых конфликтов и противоречий между мудростью, терпением, стремлением не совершать роковых ошибок и - гневом, своеволием, завистью. Г Апресян в журнале «Дружба народов» отмечал, что «исторические судьбы вайнахов, их национальная жизнь, их сегодняшние достижения - все определяет национальное своеобразие поэзии М. Мамакаева и находит свое выражение в характерной переплавке народно поэтических традиций, мотивов и интонаций, в картинах природы Чечено-Ингушетии, в образе Аргуна, воспетого чеченцами так же, как Волга - русскими, Днепр - украинцами, Арагва - грузинами, Севан - армянами» [7, с. 247].
1. Ахьмадан Муса (Муса Ахмадов). Мамакаев Мохьмадан философех а, эстетикех а. Философия и эстетика Магомета Мамакаева. Собрание сочинений в 5 т. Грозный: Дош, 2012; Т. 4.
2. Квятковский А.П. Поэма. Поэтический словарь. Москва: Советская энциклопедия, 1966.
3. Джамбеков О.А. Жанровые и поэтические особенности чеченских героико-исторических песен илли. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Майкоп. 2007.
4. Ветшева Н.Ж. Жанр поэмы в эстетике и творчестве арзамасцев. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Томск, 1984.
5. Мамакаев М.А. Земля Мартана. Перевод с чеченского В. Щепотева. Москва: Советский писатель, 1971.
6. Мусаев Х.М. Творчество М.А. Мамакаева и проблемы социалистического реализма в чеченской советской литературе. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Москва, 1985.
7. Апресян Г. Певец Аргуна. Дружба народов. 1959; № 6.
References
1. Ah'madan Musa (Musa Ahmadov). Mamakaev Moh'madan filosofeh a, 'estetikeh a. Filosofiya i 'estetika Magometa Mamakaeva. Sobranie sochinenij v 5 t. Groznyj: Dosh, 2012; T. 4.
2. Kvyatkovskij A.P. Po'ema. Po'eticheskijslovar'. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1966.
3. Dzhambekov O.A. Zhanrovye i po'eticheskie osobennosti chechenskih geroiko-istoricheskih pesen illi. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Majkop. 2007.
4. Vetsheva N.Zh. Zhanrpo'emy v 'estetike i tvorchestve arzamascev. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Tomsk, 1984.
5. Mamakaev M.A. Zemlya Martana. Perevod s chechenskogo V. Schepoteva. Moskva: Sovetskij pisatel', 1971.
6. Musaev H.M. Tvorchestvo M.A. Mamakaeva iproblemy socialisticheskogo realizma v chechenskojsovetskojliterature. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 1985.
7. Apresyan G. Pevec Arguna. Druzhba narodov. 1959; № 6.
Статья поступила в редакцию 24.02.20
УДК 82
Korobkova T.V., senior teacher, Aktobe Regional State University by K. Zhubanov (Aktobe, Kazakhstan), E-mail: korobkovavasya@mail.ru
THE FEAR, WHICH IS GIVING RISE TO COURAGE ... (ON THE MATERIAL OF THE CYCLE OF THE "PLAGIARISM" BY V.A. P'EZUCH). The article studies peculiarities of Russian mentality, reflected in the cycle of the famous Russian writer V. A. P'ezuch "Plagiarism". The research is based on literary analysis and concludes that fear is the dominant feature of cycle heroes. Various fears of P'ezuch's heroes have nothing to do with existential fears, most often they are born as social, domestic conditions. The ambivalent features of the Russian character are largely due to the presence of various types of the fear in the Russian man. The heroes of V.A. P'ezuch being afraid do unpredictable actions and demonstrate their best qualities. The author of the article proves that fear, according to V.A. P'ezuch, is a protective reaction of an ordinary person in order to preserve his internal world, as a whole Russian spirituality in a very difficult society. Key words: national character, fear, horror, ambivalent character traits, dominance, self-isolation, spirituality.
Т.В. Коробкоса, ст. преп., Актюбинский региональный государственный университет имени К. Жубанова, г. Актобе, E-mail: korobkovavasya@mail.ru
СТРАХ, РОЖДАЮЩИЙ СМЕЛОСТЬ...
(НА МАТЕРИАЛЕ ЦИКЛА В.А. ПЬЕЦУХА «ПЛАГИАТ»)
Статья посвящена особенностям русской ментальности, отраженным в цикле известного российского писателя В.А. Пьецуха «Плагиат». На основе литературоведческого анализа делается вывод о том, что страх является доминирующей чертой героев цикла. Различные страхи пьецуховских героев не имеют ничего общего с экзистенциальными страхами, чаще всего они рождаются социальными, бытовыми условиями. Амбивалентные черты русского характера во многом объясняются присутствием различных видов страха у русского человека. Герои В.А. Пьецуха, боясь, совершают непредсказуемые поступки и демонстрируют свои лучшие качества. Автор статьи доказывает, что страх, по его мнению, - это защитная реакция обычного человека, чтобы сохранить свой внутренний мир, в целом русскую духовность в очень непростом обществе.
Ключевые слова: национальный характер, страх, ужас, амбивалентные черты характера, доминирование, самоизоляция, духовность.
Русский национальный характер, особенности ментальности россиян на протяжении последних столетий изучаются как в рамках философских учений (работы Н.А. Бенедиктова, Н.А. Бердяева, В. В. Вейдле, Д.С. Лихачева, Н.О. Лос-ского), так и рассматриваются в произведениях русской художественной литературы. Феномен противоречивого русского характера, доминирующие его черты и факторы, их сформировавшие, все чаще привлекают внимание российских писателей.
Что движет русским человеком, когда он совершает, по мнению тех же иностранцев, самые непредсказуемые поступки? Почему в одном и том же индивидууме могут синтезироваться, кажется, самые амбивалентные черты характера (доброта и неожиданная жестокость, лень и удивительная работоспособность, героизм, мужество, но в то же время холопская трусость, страх перед сласть имущими и смирение и т.д.). Все эти вопросы еще в начале XIX века были поставлены в творчестве русских писателей: А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.А. Гончарова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Н.С. Лескова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова и др.
«Копанием» в русской душе занимался и недавно ушедший из жизни известный российский писатель В.А. Пьецух. Русский человек, его непредсказуемая натура «во всем многообразии ее воплощений» стали объектом «исследования» в произведениях писателя [1]. Живя подолгу в Тверской глубинке, изучая «русака» от земли, В.А. Пьецух создает удивительные образы, раскрывающие суть характера русского народа. Не стал исключением и цикл «Плагиат», в котором автор предлагает свою «модель» современного ему русского человека.
Анализ цикла показал, что к одной из доминирующих национальных черт русского характера В.А. Пьецух относит чувство страха, которое зачастую перерастает в холопство.
По своей сути, страх - одно из сильнейших душевных состояний. Несмотря на то, что чувство страха не относится к ведущим составляющим национального характера, и о русских чаще всего говорят как о смелых, решительных, иной раз даже бесшабашных людях, тем не менее, данное чувство присуще и русскому человеку.
Наука на сегодняшний день насчитывает свыше двухсот видов страха, некоторые из них передаются на генетическом уровне, и поэтому страх способны испытывать практически все люди [2, 3, 4]. Выделяя ситуационный в (какой-то неожиданный момент) и личностный (не поддается контролю), психологи делят страх на три группы: биологический, социальный, экзистенциальный [5 - 8].
Очень многое в поведении, поступках русского человека можно объяснить, если серьезно учитывать, какую роль играет состояние страха в жизни русского народа. Страх во все времена двигал и изменял русскую историю. Веками русский народ испытывал это чувство: языческие страхи переплетались с ужасами перед бесчинством крепостников, коммунистов и современной тоталитарной системы. Нередко, что удивительно, страх побуждает русского человека действовать, демонстрировать свои лучшие качества, противостоять кому/чему-либо, единодушно выступать против захватчиков, что недоступно пониманию иностранцев, привыкших рационально планировать свою жизнь.
Страхи русского человека не всегда конкретны, так, по наблюдениям Б.П. Вышеславцева, русские боятся бедности, ещё больше - труда, но страшнее всего для них некое «горе», под которым понимается «не внешняя судьба греков, покоящаяся на незнании, на заблуждении», у русских «это собственная воля или, скорее, какое-то собственное безволие». Как следствие появляется страх разбитой мечты [9, с. 113].
Традиционно русские представляются смелыми, мужественными. Об отчаянном бесстрашии русских сложено много историй. Во все времена стереотипно было мнением: у русских людей перед лицом опасности отсутствует чувство страха. Но тщательное изучение данной проблемы позволяет сделать вывод о том, что все же различные страхи, наряду со смелостью, присущи русскому человеку: страх перед Всевышним, государством, вышестоящими и любой властью и т.п. Различного рода страхи вполне объяснимы с религиозной, социальной и исторической точек зрения [10].
В цикле «Плагиат» В.А. Пьецух наделяет чувством страха как доминирующей чертой практически все основные образы. Осмысление причин, рождающих страх в русском человеке, способствует пониманию не только пьецуховских героев и мотивации их поступков, но и авторской позиции в целом. Испытывая своих героев страхом, создатель цикла раскрывает не только внутренний мир каждого персонажа, но и воспроизводит картины всей российской жизни 1980 - 2000-х годов прошлого столетия.
Страх во всех его проявлениях выделяется автором в «Плагиате» как доминирующая, наряду с духовностью, черта русского национального характера. Страх никогда не выделялся русскими писателями как ведущая черта русского человека. Для русской классической литературы это было несвойственно. В противовес этому в цикле В.А. Пьецуха страх, который постоянно испытывают персонажи, занимает центральное место.
Для создания словесного портрета страха писатель вводит в текст произведения ряд авторских слов и фразеологизмов. В.А. Пьецух довольно часто использует слово пугательный («предметы смотрели пугательно» [11, с. 5], «пу-гательно далекая Ухтомка» [11, с. 15], «пугательные идеи» [11, с. 44]), что создает эффект устойчивости ощущения испуга.
Созданные В.А. Пьецухом авторские фразеологизмы расширяют знание о русском народе: «офутляриться совершенно...» [11, с. 46], «это же чистый Афган, с такой бабой спать.» [11, с. 52]. В контексте рассказа «Наш человек в футляре» фразеологизм «офутляриться совершенно...» воспринимается как синоним к слову «самоизоляция». Для главного героя, Серпеева, испытывающего постоянный страх перед бытом, доносами и арестами, душевной черствостью, «офутляривание» - единственная возможность не растратить свою духовность, не потерять свое «я».
Знание истории СССР позволяет раскрыть суть второго фразеологизма. В годы войны Советского Союза и Афганистана, называемого в народе Афганом, служба в войсках вызывала негативную реакцию. Поэтому логично понимание высказывания как страх перед войной, близкой смерти, опасения за своих детей и мужей. В связи с этим смысл фразеологизма в том, что как и все неизвестное, необъяснимое, знахарку Татьяну Абрамовну из рассказа «Колдунья» в народе боялись, как войны в Афганистане.
Страх героев в цикле передается посредством таких слов, как пугать, бояться, опасаться, испуг, ужасаться. Ощущение страха создается при помощи различных фразеологизмов, которые автор виртуозно вводит в полотно художественного текста: «пугался не на шутку» [11, с. 7], «боялись их как огня» [11, с. 6], «как черной оспы, боится городового» [11, с. 10], «до смерти напугался» [11, с. 14], «прикусил язык» [11, с. 18], перепугался до - извините - недержания мочи [11, с. 37], весь сразу мягчал и «покрывался холодным потом» [11, с. 45], «его обуял такой ужас, что он захлебнулся воздухом» [11, с. 54].
В экспрессивном отношении чувство страха у героев цикла очерчено широко, как бы по нарастающей: от «опасности» и «боязни» до кульминационного «ужаса». В рассказах довольно часто используется слово «ужас», которое в словарях трактуется следующим образом: «Чувство сильного страха, доходящее до подавленности, оцепенения» [12]. Хочется отметить, что появляется это сильнейшее чувство страха у персонажей в основном в незначительных бытовых ситуациях: услышал неожиданную новость, муж угрожает жене ножом, проснулся после жуткого запоя и т.д. Даже первоначально воспринимаемая как нечто высокое фраза из рассказа «Наш человек в футляре»: «Серпеев весь пропитался таким ужасом перед жизнью», говорит лишь о конкретных бытовых страхах рядового учителя [11, с. 46]. В.А. Пьецух как будто специально принижает страхи героев, показывая, что они не столь существенны, и рождает их «корявая» российская действительность.
Довольно часто В.А. Пьецух создает эффект страха не определенным словом, а лишь изложением события, которое вызывает естественное чувство страха за героев. Например, в рассказе «Детство» повествуется о том, что «военный летчик Сергей Ковалев раза два в неделю гонялся с ножом по улице за своей Клавдией Ковалевой» [11, с. 9]. Вполне естественно испытать страх, увидев подобную картину.
Рассказы о «дикой драке с применением рубящего оружия», о том, что «ребенок обварился кипятком» и повесилась многодетная мать, ставятся В.А. Пьецухом в ряд «ужасного и неслыханного» («Детство») [11, с. 9].
Лютикова из рассказа «Демонстрация возможностей» и Сашу Петушкова из «Крыжовника» в некоторые моменты объединяет боязнь потери материального положения. Лютиков всю жизнь копит деньги на подержанный автомобиль, экономит на себе, а после покупки боится, что купил не тот автомобиль. Петушков же испугался угроз со стороны бандитов, которые разорили бы его, если бы он не свернул свою предпринимательскую деятельность.
У Саши Петушкова («Крыжовник») и Серпеева («Наш человек в футляре») страх растет в процессе осознания последствий их поступков: комсомольский работник, очнувшись на автобусной остановке после «загула» с золотодобытчиками, в ужасе осознает, что его карьере пришел конец, а учитель словесности умирает, ожидая ареста за то, что учил детей «душе».
Страх проявляется у героев «Плагиата» и как физические ощущения: «весь пропитался таким ужасом перед жизнью» [11, с. 46], «его обуял такой ужас, что он захлебнулся воздухом и на несколько секунд прекратил дышать» [11, с. 54], «весь сразу мягчал и покрывался холодным потом» [11, с. 45].
Нужно отметить, что экзистенциальный страх, связанный с христианскими устоями, не присущ героям цикла В.А. Пьецуха. Рожденные бытовыми и социальными ситуациями приземленные страхи пьецуховских героев вполне объяснимы и понятны.
Страх, по В.А. Пьецуху, т. е. по-русски, далек от трусости и малодушия. Страх - это защитная реакция обычного человека, сохранившего душу, сердце, свой внутренний мир в очень непростом обществе. Удивительно, но именно страх толкает героев «Плагиата» на непредсказуемые, противоречащие общественным нормам, порой необъяснимые с разумной точки зрения поступки, например, учитель Серпеев («Наш человек в футляре») хоть и боится проверяющую, все же ведет урок, тематически не соответствующий учебной программе. Он боится всего на свете, знает, что его могут административно наказать или уволить с работы, но он упорно продолжает вести урок.
В.А. Пьецух показывает, что именно государственная машина СССР была причиной страхов простого народа, который постоянно боялся голодомора, доносов, арестов, гонений, лагерей и расстрелов. Яркими примерами являются сцены из рассказов «Наш человек в футляре», «Отрочество», «Демонстрация возможностей», «Крыжовник». И лишь опустившихся на дно жизни бомжей, которым уже
нечего терять, ничем не испугать: «- А чего нам бояться? - Дальше только Камчатка, но там теплей» [11, с. 56].
В цикле много примеров, когда страхи рождаются у простых людей социально-политическими условиями страны Советов. Так, в «Истории города Глупо-ва в новые и новейшие времена» иносказательно рассказывается о том, каким образом был подавлен заговор против правительства: «Армейские ищейки, ..., в течение недели раскрыли организацию заговорщиков, произвели многочисленные аресты, и, в конце концов, партия была частью перевешана, частью же навечно сослана на каторжные работы.» [11, с. 91]. Вполне естественен ужас, который охватил жителей Глупова. Следующий пример иллюстрирует отношение к интеллигенции: преподаватель гимназии решился возразить градоначальнику Стрункину, что «человеческое счастье - это гораздо сложнее, нежели полагают господа революционеры». После чего Стрункин «всех мудрствовавших лукаво, то есть главным образом преподавателей глуповской гимназии . сослал на лесоразработки» [11, с. 102]. Таким образом, исподволь у людей возникает чувство страха, оно вытекает из всего художественного полотна цикла.
Следствием страхов пьецуховских героев становится появление других чувств, порой, кажется, необоснованных. Страх перед непонятными силами может рождать угрозу или агрессию. Именно этот случай наблюдаем в рассказе «Колдунья», когда муж немного побаивается жену-знахарку, а страх рождает в нем тоску («канючит . на тоскливой ноте»), что выливается в новые угрозы с его стороны. Ругаясь, муж пытается запугать Татьяну Абрамовну, таким образом вуалируя собственный страх [11, с. 52]. Одновременно с тоской суеверный страх рождает озлобленность у местных жителей, которые, становясь «смелыми» лишь под влиянием алкоголя, ее проявляют. Так, пьяный бригадир Вася Мордкин угрожает «давно припасенным осиновым колом» [11, с. 51], а пьяные подростки смотрят в сторону колдуньи «с откровенной злобой» [11, с. 52].
Очень часто в «Плагиате» чувство тоски и тревоги заменяют страх, если речь идет о моменте ожидания чего-либо плохого. В цикле В.А. Пьецуха тоска героев как бы вытекает из страха, она представляется как невозможность что-либо изменить, противопоставить, например, в рассказе «Утро помещика» главный герой Илья Помещик «захандрил» (затосковал) после того, как приезжие чужаки пообещали, что будут грабить дачи: «- Да мы и будем грабить, кому ж еще.» [11, с. 34].
Подобным же образом страх рождается в душе героя «Демонстрации возможностей», затосковавшего после покупки заветного «Жигули»: «.на душе у него было как-то тускло, кисло, и в голову лезли разные больные мысли [11, с. 41].
Угроза и страх ощущаются в цикле как нечто материальное, осязаемое: бандиты, обещавшие Илюше Помещику грабежи, оставляют после себя в воздухе «что-то тягостное, отравленное» [11, с. 34], а учитель Серпеев «пропитался ужасом» как некоей субстанцией [11, с. 46].
Герои цикла являются яркой иллюстрацией философским изысканиям о самобытности русского характера. В «Плагиате» показано, как измельчали души людей за минувший век, что накопительство, пошлость, холопство отвоевали частички «русской души». Но наперекор всему, она жива! Вспомним Серпеева из рассказа «Наш человек в футляре», которого ужасает сама мысль о жизни. Он боится всего, практически без исключения. Герой кажется закрытым и отгороженным от всех. Но при вдумчивом чтении выясняется, что он зачастую бо-
Библиографический список
ится не за себя. Так, он «боится звуков ночи», потому что «у него не было сил, если что, поспешить на помощь» [11, с. 45]. Серпеева тяготят страхи, из-за которых он бросил бы работать, но он боится, что его учеников обидят «шалопаи-учителя».
Герой блаженствует от чтения «светлой литературы» (духовной и нравственной), любовь к которой старается привить ученикам. Ради этого учитель не боится менять школьную программу, проводить занятия со школьниками на дому. «Офутлярившийся» Серпеев, несмотря на весь набор своих страхов, смелее и решительнее многих героев «Плагиата».
Так, герой из рассказа «Детство» молчал, когда его обвиняли в антисоветчине, а жители города Глупова предпочитают лучше промолчать, чем быть засаженными в сумасшедший дом за крамольные речи («История города Глупова в новые и новейшие времена»).
Скрытым и первостепенным для понимания образа Серпеева видится не слово «страх», а слово «душа». В постижении русского человека, русской мен-тальности понятие «душа» играет важнейшую роль. Учитель литературы учит детей душе. Это и есть основная идея рассказа. Не истребить, а сохранить, наполнить души детей вечным и духовным - вот самое главное. Если каждый маленький человек сохранит кусочек русской души, то она не затрется, не потеряется в современной погоне за материальными благами.
Серпеев живет литературой, для него это неиссякаемый источник духовности. В.А. Пьецух, который утверждает, что «настоящая литература озабочена и печется об одной-единственной субстанции - о душе», передает свои мысли посредством героя [11, с. 24]. Русская литература, по словам писателя, про то, «что совесть нужно иметь», поэтому только в ней спасение русской души [11, с. 92].
Таким образом, воссоздавая в цикле «Плагиат» такие исконные черты русского национального характера, как противоречивость, склонность к чрезмерности и бунту, свободолюбие, жестокость и душевная ранимость, мягкость, и смелость, тяготение к пьянству, лень и работоспособность, любовь порассуждать и безалаберность, отсутствие чувства ответственности, В.А. Пьецух особо выделяет страх и холопское преклонение перед власть держащими. Писатель выводит эти черты как специфически национальные. Анализ цикла показал, что пресмыкание не изживается никакими системами российского государства, а чувство собственного достоинства порой полностью отсутствует.
При этом в произведении чувство страха, живущее в русском человеке, даже несколько выпячивается. Страх - это защитная реакция любого интеллигентного человека, страх потери духовности, попытка сохранить свой внутренний мир. Страх движет русским человеком, рождает поступки-протесты, порой неожидаемые от самого заурядного обывателя. Страх пьецуховских героев также противоречив, как и все в русском характере. Зачастую ужас, испытанный персонажами, приводит к смелым и решительным действиям.
Страх проявляется на разных уровнях, начиная от «животного» интуитивного, свойственного любому человеку, до страха социального, рожденного общественным строем, государственностью. Именно государственная машина заставляет героев В.А. Пьецуха «офутляриваться», ограждаться от общества и государства. Автор цикла видит в этом выход для Человека, именно самоизоляция, в которой многие увидят страх, поможет сохранить духовное начало, присущее русскому народу. Эта мысль, пожалуй, и есть духовное завещание В.А. Пьецуха.
1. Черненко Ж. Пьецух - Чехов для бедных. Московская правда. Available at: http://old.mospravda.ru/issue
2. Айке Д. Страх. Концепции фрейдистского психоаналитического направления. Энциклопедия глубинной психологии. Москва: ЗАО МГ Менеджмент, 1998.
3. Вилюнас В.К. Психология эмоциональных явлений. Москва, 1976.
4. Выготский Л.С. История развития высших психических функций. Собрание сочинений. Москва: Педагогика, 1983.
5. Карвасарский Б.Д. Неврозы. Москва: 1980.
6. Кемпински А. Страх. Психические состояния. Санкт-Петербург, 2000.
7. Мамонтов С.Ю. Страх. Практика преодоления. Санкт-Петербург, 2002.
8. Щербатых Ю.В. Психология страха: Популярная энциклопедия. Москва: Издательство ЭКСМО-Пресс, 2007.
9. Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер. Вопросы философии. 1995; № 6.
10. Наранхо Клаудио. Энеа-типологические структуры личности Самоанализ для ищущего. Под общей редакцией В. Зеленского Перевод с английского А.А. Рунихина. Воронеж: НПО «МОДЭК», 1995.
11. Пьецух В.А. Плагиат Москва: НЦ ЭНАС, 2006.
12. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. Москва: Издательство «Азъ», 1992. References
1. Chernenko Zh. P'ecuh Chehov dlya bednyh. Moskovskaya pravda. Available at: http://old.mospravda.ru/issue
2. Ajke D. Strah. Koncepcii frejdistskogo psihoanaliticheskogo napravleniya. 'Enciklopediya glubinnojpsihologii. Moskva: ZAO MG Menedzhment, 1998.
3. Vilyunas V.K. Psihologiya 'emocional'nyh yavlenij. Moskva, 1976.
4. Vygotskij L.S. Istoriya razvitiya vysshih psihicheskih funkcij. Sobranie sochinenij. Moskva: Pedagogika, 1983.
5. Karvasarskij B.D. Nevrozy. Moskva: 1980.
6. Kempinski A. Strah. Psihicheskie sostoyaniya. Sankt-Peterburg, 2000.
7. Mamontov S.Yu. Strah. Praktika preodoleniya. Sankt-Peterburg, 2002.
8. Scherbatyh Yu.V. Psihologiya straha: Populyarnaya 'enciklopediya. Moskva: Izdatel'stvo 'EKSMO-Press, 2007.
9. Vysheslavcev B.P. Russkij nacional'nyj harakter. Voprosyfilosofii. 1995; № 6.
10. Naranho Klaudio. 'Enea-tipologicheskie struktury lichnosti Samoanaliz dlya ischuschego. Pod obschej redakciej V. Zelenskogo Perevod s anglijskogo A.A. Runihina. Voronezh: NPO «MOD'EK», 1995.
11. P'ecuh V.A. Plagiat. Moskva: NC 'ENAS, 2006.
12. Ozhegov S.I., Shvedova N.Yu. Tolkovyjslovar'russkogoyazyka. Moskva: Izdatel'stvo «Az'», 1992.
Статья поступила в редакцию 24.02.20
