CC BY
341УДК 82-1
В. Пьецух и А. П. Чехов: «футлярный человек» как единственный способ существования
© Веретнов Андрей Сергеевич
аспирант кафедры русской и зарубежной литературы Иркутского государственного университета.
Россия, 664025, Иркутск, ул. Чкалова, 2
E-mail: [email protected]
Статья посвящена рецепции мифа о личности Антона Павловича Чехова и мифа о «футлярном человеке», созданном писателем Вячеславом Пьецухом. Автор статьи утверждает, что данные мифы имеют различные варианты, и доказывает, что столкновение вариантов важно для интерпретации художественных произведений В. Пьецуха. Приводятся примеры использования данных вариантов мифов. С разных сторон анализируются миф о личности Антона Павловича Чехова и миф о «футлярном человеке», указывается их происхождение и современные варианты. Данные мифы бытуют в следующих произведениях В. Пьецуха: сборнике очерков «Рассуждения о писателях», романе «Жизнь замечательных людей», рассказах «Драгоценные черты», «Наш человек в футляре», «Человек в углу», «Шкаф», «Дядя Сеня», «Крыжовник», «Д.Б.С».
Ключевые слова: А. П. Чехов, произведения В. Пьецуха, миф о личности Чехова, миф о «футлярном человеке».
V. Piezuh and A. P. Chekhov: «case people» as the only way to go
Andrey S. Veretnov
Research Assistant, Department of Russian and foreign literature, Irkutsk State University
2 Tshkalova Str., Irkutsk 664025, Russia
The article reviews the reception of the myth about Anton Pavlovich Chekhov and the myth of «case people» created by Vyacheslav Piezuh. The article says that these myths have different versions and proves that their collision is important for the interpretation of works by V. Piezuh. The author provides examples of using both myths, reviews from different angles the myth about the personality of Anton Chekhov and the myth of the "case people", shows their origins and modern versions. These myths are portrayed in the following works by writer V. Piezuh: the collection of essays "Debates about writers", the novel "Life of remarkable people", the stories "Valuable features", "Our man in a case", "Man in the corner", "The closet", "Uncle Senya", "Gooseberry", "D.B.S".
Keywords: A. P. Chekhov, V. Piezuh, the myth about Chekhov, the myth of «case people»
В своем творчестве писатель В. Пьецух отводит А. П. Чехову особую роль. В интервью он называет А. Чехова «полубогом» [34, с.3], а жанр своих произведений определяет как «Чехов для бедных» [38, с. 10]. У А. Чехова и В. Пьецуха есть «общность настроения» [11, с. 246], «характерными чертами их мира являются неопределенность, неясность» [2, с. 6], В. Пьецух, исследуя нравственные изъяны общества, обращается к чеховским названиям, сюжетам, цитатам, героям.
Цель данной статьи — ответ на вопрос: для чего В. Пьецух использует в своих произведениях чеховский миф и чеховский текст? Для достижения данной цели выполним следующие задачи: рассмотреть в пьецуховских произведениях варианты чеховского мифа и чеховского интертекста, найти точки их соприкосновения.
Категория чеховского мифа существует в произведениях В. Пьецуха в двух вариантах: это миф о личности А.Чехова и «миф о футлярно-сти».
Рассмотрим сначала миф о личности А. Чехова. В рассказах В. Пьецуха наиболее частотны три грани этого мифа: детство А. Чехова, его зрелость и его смерть. Находкой автора является использование различных вариаций каждой грани по принципу «Сколько людей — столько мнений» — это помогает лучше понять многостороннюю личность А. Чехова. Так, в «Рассуждениях о писателях» В. Пьецух приводит следующую вариацию: детство А. Чехова было трудным, отец «сёк его, заставлял работать в холодной лавке. Чехов был двоешником...» [30, с. 192]. Об этом также говорит учитель в романе «Жизнь замечательных людей» [26, с. 101]. Со школьной скамьи нам известно, что сам А. Чехов говорил: «В детстве у меня не было детства». Его брат Александр вспоминал, что их отец широко применял «исправительные меры» к собственным детям.
Но тут же В. Пьецух пишет о том, что А. Чехов стал «человеком светлым». Как мог «обыкновенный мальчик» не озлобиться на мир? С
этого момента мы узнаем факты о том, что отец бережно хранил до самой смерти письма А. Чехова и не был расчетливым и жестоким. В. Гиляровский вспоминал, что «Павел Егорович был человеком, полным поэзии» [7, с. 20]. А сам А. Чехов говорил: «Талант в нас со стороны отца» [14, с. 150].
Вариации используются также при определении характера А. Чехова. В. Пьецух пишет, что А. Чехов был человеком «небывалой нравственности» [30, с. 190] и вел себя как «наследный принц» [29, с. 130]. Современники А. Чехова писали, что он был «простым, не лезущим в учители жизни» [13, с. 560], «мягким в обращении, деликатным» [36, с. 100]. Однако далее мы узнаем, что А. Чехов «любил пирушки», «изящную одежду», «уютные экипажи», что никак не вяжется с образом «полуаскета». И. А. Бунин в воспоминаниях писал, что Чехов «любил и пошутить» [4, с. 515], К. Станиславский рассказывал, что шутки писателя «могли обидеть человека» [37, с.372], В. А. Гиляровский вспоминал «историю об арбузе» [7, с. 114].
Следующее столкновение вариаций — «Чехов не переносил спиртного» и «Чехов перед смертью выпил бокал шампанского». В рассказе «Драгоценные черты» описан спор: один утверждает, что «Чехов не пил», а другой вспоминает миф о шампанском [24, с. 8]. В произведении «Письма из деревни» В. Пьецух пишет, что А. Чехов пил «французское вино» [29, с. 130], а в «Рассуждениях о писателях» рассказывает о последнем бокале шампанского [30, с. 192]. Сам А. Чехов в своих письмах писал о том, что он употребляет спиртное. Об этом же писали его современники, к примеру, А. И. Куприн приводил следующий совет А.Чехова: «Выпейте водки. Собираешь целое утро грибы, устанешь, а перед обедом выпьешь рюмки две или три. Чудесно!..» [13, с. 563].
Следовательно, В. Пьецух заявляет, что А. Чехов был человеком «небывалой нравственности», но не ханжой, а «веселым верным другом». А. Чехов — образец для подражания, символ нашей «высочайшей литературы», ориентир, к которому должен стремиться современный человек.
Следующий вариант чеховского мифа — миф о «футлярности» — неразрывно связан с категорией чеховского интертекста. Чеховские названия, цитаты, сюжеты «выстраивают» миф о «футлярности», помогая автору выразить свою точку зрения.
В. Пьецух считает, что спасение человека — в самоизоляции («футлярности»): «Надо уезжать
из города» [34, с. 3], «чтобы не впасть в грех...» [1, с. 100]. Это разрушает устоявшееся определение «футлярности». Прижизненные критики А. Чехова утверждали, что А. Чехов создал образ пошлой действительности. Беликова называли «ничтожным, отрицающим жизнь» [3, с. 263], «ходячей пошлостью» [16, с. 353], «уродливым и жалким» [5, с. 360]. Литературоведение XX в. согласилось с этим: Беликов — «иссушенное гербарийное существо» [12, с. 71], «выразитель рутины» [8, с. 99], а «футлярность» — «очерствение души» [20, с. 56].
В. Пьецух же рассматривает понятие «фут-лярности» под другим углом в своих рассказах «Наш человек в футляре», «Человек в углу», «Шкаф», «Дядя Сеня», «Крыжовник», «Д.Б.С». Футлярность для В. Пьецуха — не «рутина», а истинное существование человека. В. Пьецух «видоизменяет заглавие претекста, сохраняет его сюжет и апеллирует к чеховскому рассказу, провоцируя определенные читательские ожидания» [2, с. 7].
Название рассказа «Наш человек в футляре» отсылает к известному рассказу А. Чехова: связь с претекстом осуществляется за счет добавления компонента «наш» в названии. Вместе с тем, местоимение «наш» «разрушает иллюзию похожести» [21, с. 428]: это «понятный и близкий», «инакомыслящий» «футлярный диссидент» [17, с. 34]. Задача автора — «сопоставить человека чеховской эпохи и нашей» [33, с. 200]. Далее автор, «опираясь на чеховский сюжет, реализует установку на разрушение социальных мифов и стереотипов» [21, с. 429].
Внешне Беликов и герой В. Пьецуха Серпеев похожи. Во-первых, оба боятся окружающей действительности, во-вторых, и Серпеев, и Беликов работают учителями — это их «футляры». В-третьих, одинаковы приемы создания их фамилий: фамилия «Беликов» имеет родственное слово «белец» («живущий в монастыре»), фамилия «Серпеев» — «серпистый» («задавленный страхом»).
Но есть и отличия. Во-первых, страх Беликова — «иррациональный», а страх Серпеева — обоснованный. Бояться всего Серпеев стал под влиянием жестокой действительности: смерти — после откровений отца, насилия — после избиения и т. д. Таким образом, аллюзии с Беликовым становятся чертами различия, а не сходства. «Наш человек в футляре» в самом деле оказывается нашим, т. е. «близким современникам» [17, с. 92]. Во-вторых, страх Серпеева — это не малодушие Беликова, Серпеев — «человек порядочный», «чувствующий прекрасное»,
«который учит, руководствуясь идеалами «светлой литературы» [33, с. 2004]. Предать идеалы для него страшнее, чем быть наказанным начальством.
В рассказе А. Чехова «рутина» и «футляр-ность» — это одно и то же. Не только Беликов является человеком в футляре. В рассказах же В. Пьецуха «рутина» и «футлярность» — противоположные понятия.
Без литературы «человек не может быть нравственным» [2, с. 9]. Но идеалы Серпеева невозможны в страшном ХХ в., «интертекстуальные переклички с русской классикой подчеркивают несоответствие жизни и литературы» [15, с. 230].
Главный герой рассказа «Человек в углу» В. Э. Целиковский также боится окружающей действительности. Из-за страха его организм «изнашивается». Окружающая жизнь, порождающая в людях страх, кажется ему бессмысленной: «род человеческий выбрал себе путь духовного обнищания через научно-технический прогресс» [31, с. 101]. Средством от болезней является барсучий жир, для этого Целиковский вступает в охотничий клуб. И там он «чувствует себя лучше»: «освобождение от тлетворного влияния цивилизации ведет к возрождению человека» [31, с. 115]. Но охота — это путь через «насилие», что неприемлемо для Целиковского. Футляром для него являются чеховские мысли о светлом будущем, о «недоступном» идеале, к которому стремится «лучшая часть человечества». «По мнению Пьецуха, надежда на лучшее свойственна русскому человеку, и одной тоски по светлому будущему достаточно, чтобы оно наступило» [35, с. 287].
Футляром также являются посиделки с генералом Букетовым, где они «размышляют о прошлом», «обсуждают вечные темы». Ведь «речь для нас — первая реальность, а сама реальность вторична» [41, с. 180]. Сам В. Пьецух видит спасение в прошлом: «мне несимпатична современная жизнь», история «занимается образованием души» [1, с. 100].
От страшного настоящего прячется в шкафу актриса Ольга Чумова, главный персонаж рассказа «Шкаф». Однажды ее мужа забирают чекисты, Ольга решает «отсидеться в шкафу». Шкаф — это не тот футляр, в котором «сидишь, отгородился от всего и ничего не слышишь». Жизнь вокруг шкафа течет своим чередом: «жалуется на жизнь старуха Мясоедова», «занимаются супруги Воронины своим молодым делом». Ольга «всегда в курсе событий». Это «мечта русского человека» — всё знать, всё ви-
деть, но не принимать в этом участия и быть в безопасности. Вынужденное «отшельничество» не проходит для Ольги даром: она занимается самообразованием, много размышляет о жизни.
Шкаф как образ прошлого отсылает нас к пьесе «Вишневый сад». Здесь В. Пьецух спорит с А. Чеховым: если у А. Чехова прошлое и воспоминания о нем бессмысленны, то у В. Пьецу-ха прошлое является спасительным «футляром».
«Человек в футляре», «Человек в углу», «Шкаф» — это рассказы об «общерусском чувстве страха» перед жестоким миром. Но мир еще и бессмыслен и не упорядочен: «люди не влияют на события» [35, с. 285], «провидеть ближайшее будущее России невозможно» [22, с. 10]. Зачем к чему-то стремиться, если обыкновенного порядочного человека могут забрать в милицию? Всё это происходит с главным героем рассказа «Дядя Сеня», актером Семеном Литовкиным. Случайно он падает в обморок на улице, и его принимают за пьяного. Литовкин пытается восстановить справедливость, но ему говорят, что «с милицией судиться бесперспективно» и «жизнь на этом не заканчивается». Но это не устраивает его, так как. «много накопилось на душе». «В чем смысл моего существования?» — задает он себе вопрос.
Название настраивает читателя на поиски соответствий с пьесой А. Чехова. Войницкий тоже задавал подобные вопросы: «Что мне делать? Жизнь моя потеряна.» [39, с. 100]. Дядя Ваня «бунтовал» против своего существования, как «возмутившийся раб» [Соловьев, 2002, с. 280]. «Бунт» в рассказе В. Пьецуха выражается в том, что дядя Сеня идет жаловаться на незаконное задержание. Как и в пьесе А. Чехова, этот «бунт» бессмыслен и безрезультативен. Второе соответствие — театральная роль Семена Ли-товкина — дядя Ваня. Его театральная профессия является для него футляром, но этот футляр не является спасением. Ведь, во-первых, мысли Литовкина и Войницкого одинаковы, а во-вторых, данная пьеса имеет «новаторский» конец: в середине четвертого действия Войницкий кончает жизнь самоубийством.
У Чехова Войницкий отметает все мысли о самоубийстве и решает «что-то делать» — и «торжествует жизнь». Самоубийство же убивает любую надежду. Повторяется мысль о том, что литература — это невозможный идеал. Литов-кин вынужден «играть» свою смерть каждый день, лежать на сцене и ругать «все время ноющих» персонажей Чехова: «Слюнтяи, сволочи, жизнь им была нехороша! Нет, какую жизнь профукали, собаки, — феерию, а не жизнь!» [25,
с. 161]. Современный человек в интерпретации В. Пьецуха лишен любых иллюзий. Сбываются слова доктора Астрова о том, что люди, «которые будут жить через двести лет, будут презирать нас» [39, с. 109].
Продолжает эту тему рассказ «Крыжовник». Название отсылает нас к одноименному рассказу А. Чехова. Мечту о крыжовнике можно считать «футляром, в который втиснута вся человеческая жизнь» [10, с. 238]. Стал ли счастливым помещик? Ведь русскому человеку нужен «весь простор видимого света» [5, с. 361].
В отличие от помещика, у Саши Петушкова цели нет с самого начала. Он «чувствует в себе какое-то смутное призвание», но «плывет по течению»: попадает то в компанию бичей, то в языческую секту, занимается бизнесом. Он пытается организовать свою жизнь — но всё оказывается впустую: «путь к цели слишком запутан, непонятен смысл жизни» [27, с. 90]. Петушков вначале ведет себя как обыкновенный «нефутлярный» человек: «легко принимает чужое мировоззрение», но в конце рассказа «уходит в футляр» — «становится свободным». «Свободой», т. е. футляром, является выращивание крыжовника. Только это «нефутлярное» существование дает плоды: четыре новых сорта и вступление в общество селекционеров. У А. Чехова крыжовник является символом цели, но не счастья. Ведь достижение цели — не познание счастья. Достигнув цели, человек задает третий русский вопрос: «Ну и что?» [1, с. 101]. Герой же В. Пьецуха с самого начала ничего не планирует, и «счастье» случайно находит его.
Человек может быть счастливым только в самоизоляции, побеге от действительности. Крыжовник — это не «эгоизм», не «бескультурье», а «символ вечно юной жизни» [9, с. 177]. В рассказе А. Чехова есть крыжовник было «жестко и кисло» [40, с. 62], а в рассказе В. Пьецуха героя поразил вкус, «немедленно нахлынули детские воспоминания» [27, с. 110].
«Из своего футляра лучше не выходить», — говорит нам В. Пьецух и приводит пример «выхода» в рассказе «Д.Б.С». Перед нами цитата чеховского заглавия «Беззащитное существо» с «добавленным компонентом». В рассказе А. Чехова рассказывается о «беззащитной» госпоже Щукиной. В. Пьецух же благодаря наречию «действительно» вступает с А. Чеховым в полемические отношения. Главный герой, старуха Софья, «не палач, а жертва». Во время ужасов Октябрьской революции она сходит с ума, и с тех пор живет, закопавшись в свой футляр — в
одинокое сумасшествие. Но однажды надо выйти из футляра — поехать в Бердянск, что дает лишь «плач от недоумения» [23, с. 164]: никто не помогает Софье. Люди хамят пожилой женщине, вызывают милиционера. Бабка Софья не способна понять, почему до Бердянска нет билетов — это невозможность какого-то выхода из футляра.
В рассказах В. Пьецух показывает нам, как ужасно существование в «мире бескультурья», в котором бедным людям приходится прятаться в разные «футляры»: одним наивно верить в спасительную силу русской культуры, другим -жить в своем внутреннем мире. «Пьецух указывает на отрицательные явления в обществе и дурные качества человека» [35, с. 288]. Самому автору «глубоко омерзительна российская действительность», его «как человека цивилизованного оскорбляет та лексика, которую он слышит с экрана», он видит спасение в культуре, которая является «набедренной повязкой» [1, с. 102]. Именно поэтому для него важен образ А. Чехова. А. Чехов для него — выразитель культуры, «полубог», который «как писал, так и жил» [30, с. 193]. Именно поэтому В. Пьецух для изображения современной действительности использует отсылки к Чехову. Как и для А. Чехова, для В. Пьецуха «назначением художественной литературы является духовное просвещение человека» [35, с. 289]. А. Чехов, который все время возникает в рассказах В. Пьецуха, «стучит своим совестливым молоточком» в сердца читателей и кричит им: «Так жить нельзя!» [30, с. 198]. Это и является точкой соприкосновения мифа о Чехове и чеховского интертекста. Но «спасение в культуре» будет нескоро, так как культура не в состоянии выжить в условиях современной действительности.
Итак, в рассказах В. Пьецуха миф об А. Чехове существует в двух вариантах: как миф о личности Чехова и как миф о «футлярности». Первый миф звучит следующим образом: А. Чехов является образцом для подражания. Миф о «футлярности» разрушается В. Пьецухом: фут-лярность — не рутина, а самоизоляция. Чеховский интертекст соприкасается с мифом об А. Чехове для того, чтобы показать, как страшна современная действительность, как бессмыслен и беспорядочен мир, и что единственным способом существования является «футлярность», а выходом из «кризиса» — стремление к культуре, которая, к сожалению, является «недостижимым идеалом».
Литература
1. Алехин А. Писатель против часовой // Эксперт. — 2008. — № 16. — С. 98-102.
2. Афанасьева А. С. Интерпретация классической литературы (Чехов и Пьецух) // Настоящи изследования и развитие. — 2014. — № 19. — С.4-10.
3. Богданович А.И. Критические записки // Чехов: Pro et contra. — СПб., 2002. — С. 256-269.
4. Бунин И.А. Чехов // А.П. Чехов в воспоминаниях современников. — М., 1986. — С. 512-539.
5. Волынский А. Л. Антон Чехов // Чехов: Pro et contra. — СПб., 2002. — С. 355-368.
6. Гиляровский В. А. Антоша Чехонте // Друзья и встречи. — М.: Директ-Медиа, 2010. — 288 с.
7. Гиляровский В. А. Жизнерадостные люди // А.П. Чехов в воспоминаниях современников. — М., 1986. — С. 104-135.
8. Дерман А. Б. Важное в обыкновенном. Эволюция чеховского смеха // О мастерстве Чехова. — М.: Сов. писатель, 1959. — С. 91-99.
9. Жиганова Е. П. Чеховский код в рассказе Вяч. Пьецуха «Крыжовник // Русская и белорусские литературы на рубеже XX-XXI веков. — Минск, 2010. — С.174-178.
10. Катаев В. Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. — М.: Изд-во МГУ, 1979. — 300 с.
11. Кенько А. А. Категория русского национального характера в творчестве Вячеслава Пьецуха // Проблемы истории, филологии, культуры. — 2007. — № 18. — С. 242-249.
12. Кржижановский С. Д. Чехонте и Чехов (рождение и смерть юморески) // Литературная учеба. — 1940. — № 10. — С. 67-87.
13. Куприн А. И. Памяти Чехова // А.П. Чехов в воспоминаниях современников. — М., 1986. — С. 539-570.
14. Лакшин В. Я. и др. «...Таганрога я не миную». — Ростов н/Д, 1985. — 224 с.
15. Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм: монография. — Екатеринбург, 1997. — С. 228-251.
16. Михайловский Н. К. Кое-что о г-не Чехове // Чехов: Pro et contra. — СПб., 2002. — С. 332-355.
17. Михина Е. В. Интертекст как одна из форм коммуникации между автором и читателем в художественном дискурсе // Вестник Челяб. гос. ун-та. — 2011. — № 33. — С. 161-163.
18. Михина Е. В. Современные модификации малых форм чеховской прозы (В. Пьецух. «Чехов с нами») // Трансформации жанров в литературе и фольклоре. — Челябинск, 2008. — Вып. 1. — 71 с.
19. Михина Е. В. Чеховская трилогия в рецепции современных прозаиков // Филол. класс. — 2013. — № 3 (33). — С. 90-99.
20. Паперный З. С. "Мужики" — повесть и продолжение [Чехов] // В творческой лаборатории Чехова. — М.: Наука, 1974 . — С. 54-77.
21. Петухова Е. Н. Чеховский текст как претекст. — М.: Наука, 2007. — С. 427-433.
22. Пьецух В. Гадание на бобах // Литературная газета. — 1994. — 21 апр. — С. 10-16.
23. Пьецух В. А. Д.Б.С. // В. А. Пьецух. Циклы. — М.: Культура, 1991. — С.160-164.
24. Пьецух В. А. Драгоценные черты // В. А. Пьецух. Циклы. — М.: Культура, 1991. — С. 47-78.
25. Пьецух В. А. Дядя Сеня // В. А. Пьецух. Циклы. — М.: Культура, 1991. — С.155-160.
26. Пьецух В. А. Жизнь замечательных людей. — М., 2006. — 280 с.
27. Пьецух В. А. Крыжовник // В. А. Пьецух. Плагиат: повести и рассказы — М.: Глобулус, 2006. — С.89-110.
28. Пьецух В. А. Наш человек в футляре // В. А. Пьецух. Циклы. — М.: Культура, 1991. — С.151-155.
29. Пьецух В. А. Письма из деревни // Октябрь. — 2001. — № 11. — С. 107-145.
30. Пьецух В.А. Рассуждения о писателях // В. А. Пьецух. Циклы. — М., 1991. — С.168-264.
31. Пьецух В. Человек в углу // В. Пьецух. Государственное Дитя. — М., 1997. — С.100-120.
32. Пьецух В. Шкаф // В. Пьецух. Государственное Дитя. — М., 1997. — С.150-159.
33. Пыхтина Ю. Г. Функционально-семантическая типология пространственных образов и моделей в русской литературе XIX — начала XXI в. — М., 2014. — 346 с.
34. Рябцев А. Писатель Вячеслав Пьецух: «Наворовал. Купил «Ламборгини». А дальше? Это теперь главный русский вопрос!» // Комсомольская правда. — 2008. — № 106. — С.3-4.
35. Свифт М. Все совершенствуется — все идет к нулю: представления телеологии и разложения у А. Чехова и В. Пьецуха // Сибирь: взгляд извне и изнутри. Духовное измерение пространства: материалы междунар. конф. — Иркутск, 2004. — С. 283-290.
36. Станиславский К.С. А. П. Чехов в Художественном театре // А.П. Чехов в воспоминаниях современников. — М., 1986. — С. 371-419.
37. Черненко Ж. Пьецух — Чехов для бедных // Московская правда. — 2011. — 15 февр. — С. 10-11.
38. Чехов А. П. Дядя Ваня // Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: Т. 13. Пьесы. 1895-1904. — М.: Наука, 1978. — С. 61-116.
39. Чехов А. П. Крыжовник // Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: Т. 10. Рассказы, повести, 1898-1903. — М.: Наука, 1977. — С. 55-65.
40. Шенкман Я. Добро должно быть с прибабахом: рецензия // Новый мир. — 2006. — № 12. — С. 179-182.
Refrernces
1. Alechin A. Pisatel' protiv chasovoj [Counterclockwise writer]. Ekspert—Expert. 2008. No. 16. Pp. 98-102.
2. Afanas'eva A. S. Interpretaciya klassicheskoj literatury (Chekhov i Pietsuh) [Interpretation of classical literature (Chekhov and Piezuh)]. Nastoyashchi izsledovanija i razvitie — True research and development. 2014. No. 19. Pp. 4-10.
3. Bogdanovich A. I. Kriticheskie zapiski [Critical notes]. Chekhov: Pro et contra — Chekhov: Pro and contra. St Petersburg, 2002. Pp. 256-269.
4. Bunin I. A. Chekhov [Chehov]. A. P. Chekhov v vospominaniyakh sovremennikov — A.P. Chekhov in the memoirs of contemporaries. Moscow, 1986. Pp. 512-539.
5. Volynsky A. L. Anton Chekhov [Anton Chekhov]. Chehov: Pro et contra — Chekhov: Pro and contra. St. Petersburg, 2002. Pp. 355-368.
6. Giljarovsky V. A. Antosha Chekhonte [Antosha Chekhonte]. Druz'ya i vstrechi — Friends and meetings. Moscow: DirektMedia, 2010. 288 p.
7. Giljarovsky V. A. Zhizneradostnye ljudi [Cheerful people]. A.P. Chekhov v vospominaniyakh sovremennikov — A.P. Chekhov in the memoirs of contemporaries. Moscow, 1986. Pp. 104-135.
8. Derman A. B. Vazhnoe v obyknovennom. Evoljutsiya chekhovskogo smeha [Important in the ordinary. The evolution of Chekhov's laughter]. O masterstve Chekhova — On the skill of Chekhov. M.: Sovetsky pisatel, 1959. Pp. 91-99.
9. Zhiganova E. P. Chekhovskij kod v rasskaze Vyach. Pietsuha "Kryzhovnik" [Chekhov code in the story by Viach. Pietsuh "Gooseberries"]. Russkaya i belorusskaya literatury na rubezhe XX-XXI vekov — Russian and Belarusian literature at the turn of XX-XXI centuries. Minsk, 2010. Pp.174-178.
10. Kataev V. B. Proza Chehova:problemy interpretatsii [Chekhov's prose: Problems of interpretation]. Moscow: Moscow State University publ., 1979. 300 p.
11. Kenko A. A. Kategoriya russkogo nacional'nogo haraktera v tvorchestve Vyacheslava Pietsuha [Category of Russian national character in the works by Vjacheslav Pietsuh]. Problemy istorii, filologii, kultury — Problems of history, philology, culture. 2007. No. 18. Pp. 242-249.
12. Krzhizhanovsky S. D. Chekhonte i Chekhov (rozhdenie i smert' yumoreski) [Chekhonte and Chekhov (birth and death of humorous pieces)]. Literaturnaya ucheba — Literary Studies. 1940. No. 10. Pp. 67-87.
13. Kuprin A. I. Pamjati Chekhova [In Memory of Chekhov]. A.P. Chekhov v vospominaniyakh sovremennikov — A.P. Chekhov in the memoirs of contemporaries. Moscow, 1986. Pp. 539-570.
14. Lakshin V. J. and others. «...Taganroga ja ne minuu» [".. .I will not pass Taganrog"]. Rostov-na-Donu, 1985. 224 p.
15. Lipovetsky M. N. Russkijpostmodernizm: monografya [Russian postmodernism: Monograph]. Ekaterinburg, 1997. 317 p.
16. Mihajlovsky N. K. Koe-chto o g-ne Chekhove [Something about Mr. Chekhov]. Chekhov: Pro et contra — Chekhov: Pro and contra. St Petersburg, 2002. Pp. 332-355.
17. Mihina E. V. Intertekst kak odna iz form kommunikatsii mezhdu avtorom i chitatelem v hudozhestvennom diskurse [Intertext as a form of communication between author and reader in literary discourse]. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta — Bulletin of Chelyabinsk State University. 2011. No. 33. Pp. 161-163.
18. Mihina E. V. Sovremennye modifikatsii malykh form chehovskoj prozy (V. Pietsuh «Chekhov s nami») [Modern modifications of Chekhov's prose genre forms (V. Pietsuh. "Chekhov with us")]. Transformatsii zhanrov v literature i fol'klore. — Transformation of genres in literature and folklore. Issue 1. Chelyabinsk, 2008. Vyp. 1. 71 p.
19. Mihina E. V. Chekhovskaya trilogiya v retseptsii sovremennykh prozaikov [Chekhov trilogy in the reception of modern prose writers]. Filol. klass — Philology class. 2013. No. 3 (33). Pp. 90-99.
20. Paperny Z. S. "Muzhiki" — povest' i prodolzhenie (Chekhov) ["Muzhiks" — the story and its sequel (Chekhov)]. V tvorcheskoj laboratorii Chekhova — In creative laboratory of Chekhov. Moscow: Nauka, 1974 . Pp. 54-77.
21. Petuhova E. N. Chekhovsky tekst kakpretekst [Chekhov's text as a pretext]. Moscow: Nauka, 2007. Pp. 427-433.
22. Pietsuh V. Gadanie na bobakh [Guessing on beans]. Literaturnaja gazeta — Literary Gazette. April 21, 1994. Pp. 10-16.
23. Pietsuh V. A. D. B. S. [D. B. S.]. V. A. Pietsuh. Cikly — V. A. Pietsuh. Cycles. Moscow: Kultura, 1991. Pp.160-164.
24. Pietsuh V. A. Dragocennye cherty [Precious features]. V. A. Pietsuh. Cikly — V. A. Pietsuh. Series. Moscow: Kultura, 1991. Pp. 47-78.
25. Pietsuh V. A. Dyadya Senya [Uncle Senya]. V. A. Pietsuh. Cikly — V. A. Pietsuh. Cycles. Moscow: Kultura, 1991. Pp.155160.
26. Pietsuh V. A. Zhizn'zamechatel'nykh lyudej [Life of remarkable people]. Moscow, 2006. 280 p.
27. Pietsuh V. A. Kryzhovnik [Gooseberry]. Pietsuh V. A. Plagiat: povesti i rasskazy — Pietsuh V. A. Plagiarism: stories and tale. Moscow: Globulus, 2006. Pp. 89-110.
28. Pietsuh V. A. Nash chelovek v futlyare [Our man in a case]. V. A. Pietsuh. Cikly — V. A. Pietsuh. Series. Moscow: Kultura, 1991. Pp.151-155.
29. Pietsuh V. A. Pis'ma iz derevni [Letters from the village]. Oktyabr' — October. 2001. No. 11. Pp. 107-145.
30. Pietsuh V. A. Rassuzhdeniya o pisatelyakh [Debates about writers].V. A. Pietsuh. Cikly — V. A. Pietsuh. Series. Moscow: Kultura, 1991. P.168-264.
31. Pietsuh V. Chelovek v uglu [The man in the corner]. V. A. Pietsuh. Gosudarstvennoe Ditya — V. A. Pietsuh. State child. Moscow, 1997. Pp.100-120.
32. Pietsuh V. Shkaf [Cupboard]. V. A. Pietsuh. Gosudarstvennoe Ditya — V. A. Pietsuh. State child. Moscow: Kultura, 1997. Pp.150-159.
33. Pyhtina Ju. G. Funkcional'no-semanticheskaya tipologiya prostranstvennykh obrazov i modelej v russkoj literature XIX — nachala XXI v. [Functional-semantic typology of spatial images and models in Russian literature of the 19th — the beginning of the 21st century]. Moscow, 2014. 346 p.
34. Rjabtsev A. Pisatel' Vyacheslav Piezuh: «Navoroval. Kupil «Lamborgini». A dal'she? Eto teper' glavnyj russkij vopros!» [Writer Vyacheslav Pietsuh "Stole. Bought a "Lamborghini". And then? It is now the main Russian question!"]. Komsomolskaya Pravda — Komsomol truth. 2008. No. 106. Pp. 3-4.
35. Svift M. Vse sovershenstvuetsya — vse idet k nulyu [All improved — everything goes to zero]. Sibir': vzglyad izvne i iznutri. Duhovnoe izmerenie prostranstva: materially mezhdunar. konf. — Siberia: A look inside out. Spiritual dimension of space: conference materials. Irkutsk, 2004. Pp. 283-290.
36. Stanislavsky K. S. A. P. Chekhov v hudozhestvennom teatre [A. P. Chekhov in Art Theater]. A. P. Chekhov v vospominaniyakh sovremennikov — A.P. Chekhov in the memoirs of contemporaries. Moscow, 1986. Pp. 371-419.
37. Chernenko Zh. Pietsuh - Chekhov dlya bednykh [Pietsuh — Chekhov for the poor] Moskovskaya Pravda — Moscow truth. February 15, 2011. Pp.10-11.
38. Chekhov A. P. Dyadya Vanya [Uncle Vanya]. Chekhov A. P. Polnoe sobranie sochinenij ipisem: T. 13. Piesy. 1895-1904 — Complete Works and Letters. V. 13. The plays. Moscow: Nauka, 1978. Pp. 61-116.
39. Chekhov A. P. Kryzhovnik [Gooseberry]. Chekhov A. P. Polnoe sobranie sochinenij i pisem: T. 10. Rasskazy, povesti, 18981903 — Complete Works and Letters. V. 10. Tale, stories. Moscow: Nauka, 1977. Pp. 55-65.
40. Shenkman J. Dobro dolzhno byt' s pribabahom: recenziya [Good should be a bit crazy]. Novy mir — New world. 2006. No.12. Pp. 179-182.
