CC BY
33
А. Б. Каплан
СТРАХ И ЛЮБОВЬ (ПО СТРАНИЦАМ СБОРНИКА «ДРЕВНИЕ РОССИЙСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ, СОБРАННЫЕ КИРШЕЙ ДАНИЛОВЫМ»)*
Данный сборник былин, собранных казаком Киршей (Кириллом) Даниловым в XVIII в., может считаться источником для изучения памяти народа. Вероятно, в создании сборника был заинтересован один из самых богатых людей России Прокофий Акинфович Демидов1. Первое печатное издание датировано 1804 г., но оно было несовершенно. Государственный канцлер граф Н.П. Румянцев приказал вновь напечатать рукопись с исправлениями в 1816 г. Через два года, в 1818 г., вышло новое издание с предисловием ученого К.Ф. Калейдовича2. Все это говорит о большом интересе власти и культурной общественности к этому сборнику. Достаточно сказать, что данное собрание былин оказало влияние на творчество Карамзина, Пушкина, Лермонтова. Биография Кирши Данилова малоизвестна. К.Ф. Калейдович предполагает, что он был донским казаком, но судьба занесла его на Урал и в Сибирь. Возможно, он вынужден был покинуть Дон в первом десятилетии XVIII в. во время восстания Кондратия Булавина. К.Ф. Калейдович считает, что Кирша Данилов в основном собирал былины, в которых сказочный элемент перемежается с конкретной историей. По нашему мнению, фольклорный материал отражает отношение народа к историческим событиям, однако это отношение могло складываться и под
* Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. -СПб., 1892. - 452 с.
1 Предисловие ко 2-му изданию 1818 г. // Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. - СПб., 1892. - С. ^Х'УШ.
2 Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. -СПб., 1892. - 452 с.
влиянием внешних факторов. В данной статье содержится попытка проследить синтез влияния официального взгляда на историю и народного настроения.
Почти половина былин посвящена времени правления князя Владимира. Возникает вопрос: почему именно Владимир и его богатыри так популярны на Руси именно после царствования Иоанна IV? Великие же деяния других славных князей, таких как Александр Невский, Дмитрий Донской, Иоанн III, не отражены в былинах Кирши Данилова. Возможно, интересна в данном случае будет содержательная статья А.С. Усачева «Образ Владимира Святославича в Степенной книге»1. Степенная книга была создана духовником Ивана Грозного - Андреем, который после смерти митрополита Макария стал митрополитом и при пострижении получил имя Афанасий. Андрей был духовником царя после изгнания Сильвестра. По-видимому, он, как и его знаменитый предшественник Макарий, мог обвиняться современниками «в робости духа»2. Степенная книга создавалась (1560-1563), конечно, под контролем самодержца. Книга состояла из жития св. Ольги и 17 степеней (глав). Первая степень содержала описание жизни св. Владимира, остальные 16 - биографии великих князей, его потомков. А.С. Усачев сосредоточивает свое внимание на житии великого князя Владимира и сопоставляет образ князя из Степенной книги с историческим портретом Владимира, который возникает при чтении других источников.
Д. С. Лихачев отмечает, что Степенная книга была официальным изданием, задача которой, в отличие от летописи, заключалась не только в рассказе о событиях, но и в возвеличивании русских государей, предков Ивана Грозного. «Задача автора состоит только в том, чтобы представить историю как государственный парад, внушающий читателю благочестивый страх и веру в незыблемость и мудрость государства»3. Любопытна мысль Д.С. Лихачева о том, что древняя русская литература, потерявшая своего читателя среди
1 Усачев А.С. Образ Владимира Святославича в Степенной книге // Время -история - память. Историческое сознание в пространстве культуры. - М., 2007. -С. 137-180.
2 Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12 тт. В 3 кн. - М., 2003. - Кн. 3, т. 9-12. - С. 27.
3 Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X-XVII веков. Эпохи и стили. -Л., 1973. - С. 136.
высших слоев общества после Петровских реформ, оставалась злободневной особенно для старообрядцев, но также и для других мирян - «крестьян и простого городского люда»1. Среди памятников этой литературы Д.С. Лихачев называет и Степенную книгу.
Автор Степенной книги, рассказывая о св. Владимире, много места уделяет жизни Прусса, прямого предка Рюриковичей. Прусс являлся братом императора Августа, следовательно, Ивана Грозного можно рассматривать как человека, принадлежавшего к роду римского императора, законного наследника Древнего Рима не только по материнской, но и по отцовской линии. Отдельная глава книги так и называется «Владимир бысть сродникъ Августа кесаря»2. Таким образом русский царь может считать себя повелителем всех земель, когда-то принадлежавших Римской империи. Завоевав Казанское ханство и подчинив себе Астрахань, Иван мог считаться наследником владык Золотой орды. Это фактически объявлялось в актах, провозгласивших Иоанна IV царем Казанским и Астраханским. Московский государь намекал, что он является не только самым знатным монархом Европы, но и наследником Чингисхана. Если проследить все поступки Ивана Грозного, даже жестокие и нелепые, под определенным углом зрения, то можно сделать вывод: все они подчинены одной цели - постоянному возвеличиванию царской власти. Царское юродство, театральный отказ от власти, беспощадная расправа с недавними любимцами - все это содействовало обожествлению земного царя, которому позволено все. Степенная книга, как и другие официальные издания, должна была содействовать укреплению культа монарха. Автор Степенной книги своеобразно подходил к источнику летописи, произвольно опуская многие эпизоды из жизни Владимира, если они противоречили образу великого государя. Так, например, ничего не говорится о матери Владимира, которая, судя по летописям, была рабыней-ключницей3. А.С. Усачев подчеркивает, что история языческого периода правления Владимира дана очень лапидарно по сравнению
1 Лихачев Д.С. Развитие русской литературы Х-Х'УП веков. Эпохи и стили. -Л., 1973. - С. 213.
2 Усачев А. С. Образ Владимира Святославича в Степенной книге // Время -история - память. Историческое сознание в пространстве культуры. - М., 2007. -С. 141.
3 Там же. - С. 142.
с летописью. Основное место в жизнеописании Владимира занимает рассказ о принятии христианства на Руси. Прежде всего, здесь подчеркивается идея об апостольской воле самодержца - носителя Божьей воли1. Часто обыгрываются смысловые сочетания имени Владимира, христианского его имени Василий и слов «самодержец», «царь»2. Вывод из работы А.С. Усачева таков: автор Степенной книги «отбирал, пропускал, сокращал, "достраивал", растолковывал, интерпретировал, уточнял и развивал известия источников, нанизывая их на свои представления о Древней Руси, корни которых вели к реалиям России середины XVI века»3.
Как образ св. Владимира из Степенной книги сочетался с былинным образом Владимира? Князь Владимир, персонаж многих «Древних российских стихотворений», предстает в основном как «ласковый государь-князь»4. Его образ статичен. Нет упоминания о его ревностном почитании языческих богов, предшествующем обращению его в христианство, ничего не рассказывается о его беспощадной борьбе со старшим братом Фрополком за великокняжеский трон. Эти сведения из летописи присутствуют в исторических романах XIX, XX вв., например в романе И.Ф. Наживина «Глаголят стяги»5, но их в Степенной книге, как и в «Древних российских стихотворениях», найти нельзя. Единственно, что фиксируют былины, собранные Киршей Даниловым, - это примеры некой жестокости великого князя. Так, боярина Ставра, который похвалялся своим богатством, Владимир приказал «сковать... на руки и ноги железа ему, посадить в погреба глубокие, затворять дверями желез-ными»6, кончается же былина прощением боярина. Таким образом, можно сказать, что былинный образ князя Владимира в определенной степени навеян официальным толкованием Степенной книги.
1 Усачев А.С. Образ Владимира Святославича в Степенной книге // Время -история - память. Историческое сознание в пространстве культуры. - М., 2007. -
С. 152.
2 Там же. - С. 155, 170.
3 Там же. - С. 180.
4 Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. -СПб., 1892. - С. 3, 24, 46, 51, 101.
5 Наживин И. Ф. Глаголят стяги. Исторический роман Х века // Иван Нажи-вин. Собр. соч. - М., 1995. - Т. 2. - С. 459-654.
6 Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. -СПб., 1892. - С. 102-108.
Известно, что многие богатырские былины построены на принципе отсутствия исторического времени. В них на одной исторической параллели встречаются мифические персонажи из различных эпох. Современником Владимира Красное Солнышко оказывается «король Золотой орды» Емануйл Емануйлович, этому королю служат «мурзы и улановья»1. Здесь сплетаются наслоения различных эпох, причудливо сохранившиеся в народной памяти: Киевский князь Владимир, золотоордынский хан, слившийся с образом византийского императора Мануила, царствовавшего в XII в., персонажи былины «О женитьбе князя Владимира»2. Сюжет последней передает предание из летописи о женитьбе киевского князя на княжне Рогнеде. Но здесь виден классический случай пересказа, во время которого и происходило смешение времен. Ю.М. Соколов отмечает, что былины «владимирского цикла» несли отпечаток московского быта3. Так, при описании пиров князя Владимира упоминаются утварь и одежда, характерные для эпохи Ивана Грозного. Создается впечатление, что былины, сохранившие параллель между временем Киевской Руси и временем двухвекового монгольского ига, подчеркивали мысль о непрерывности существования российского государства. Слушатели былин знали о существовании чужеземного ига. Об этом говорилось в древней песне о Щелкане Ду-дентьевиче (баскаке Чолхане). Но народ с удовольствием слушал былину о победе Ильи Муромца в битве над Калином-царем у ворот Киева, ибо ее мифическое содержание отражало многолетнюю мечту о победе над татарами, которая окончательно осуществилась в конце XV в. Задача исторической песни - вызвать у слушателя чувство психологического комфорта, создать настроение хотя бы косвенного сопричастия к героическим событиям. Здесь интересно отметить определенное совпадение настроения народа и государственной политики. Это особенно чувствуется в исторических песнях, отражающих время правления Ивана Грозного, а также события, происходившие на протяжении следующего века.
Но прежде чем перейти к рассмотрению содержания древних песен, следует упомянуть статью К.Ю. Ерусалимского «Андрей
1 Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. -СПб., 1892. - С. 75-76.
2 Там же. - С. 70-84.
3 СоколовЮ.М. Русский фольклор. - М., 1941. - С. 223-260.
Курбский как ренессансный историк»1. Андрей Курбский является родоначальником многолетней традиции изображения московского царя как воплощения абсолютного зла. Для Курбского Иоанн прежде всего враг отечества. Для беглого князя царь такой же тиран, как монгольский хан. Курбский подчеркивает, что царь попал под влияние злобных колдунов, изменил христианским советникам и погубил свою страну. Поклонник Цицерона - Курбский называет российского самодержца победившим Катилиной2. Для Курбского власть монарха должна сочетаться с уважением к представителям элиты, прежде всего родовитой. Он сторонник союза монарха с князьями-рыцарями или создания аристократической республики. Курбский часто сравнивает государство с телом. К.Ю. Ерусалим-ский пишет: «Республика в понимании Курбского иерархична, ее может венчать или - во всей полноте этой метафоры - возглавлять император, ее тело состоит из опытных советников. Нарушение равновесия грозит смертью республике - достаточно голове выбрать неверное направление, разуму помутиться, другим частям тела испытать зло от правления людей неграмотных, неспособных к управлению или корыстных». Разрывая органическое единство в рядах русской знати, царь, по мнению Курбского, из ненависти к знати приближает к трону поповичей и простонародье. Резкие отзывы о влиятельности грубого простонародья и притеснений знати звучали не только в сочинениях Курбского о «московских делах», но и в борьбе князей Чарторыйских и Олельковичей-Слуцких после Люблинской унии за наследование мест в Сенате, и в борьбе. польской знати против приближенной к королю «деревенщины»3. Курбский понимает народовластие как власть знати, которая имеет естественное право на господство. Монарх, оттесняющий родовитых людей от кормила правления, «безумный окоянный» тиран. Эта линия осуждения Грозного нашла свое продолжение и в последующих исторических работах и литературе. Отношение к Ивану Грозному в русской общественной мысли - это сложная проблема, которая уже несколько веков изучается не только в России и до сих
1 Ерусалимский К.Ю. Андрей Курбский как ренессансный историк // Время -история - память. Историческое сознание в пространстве культуры. - М., 2007. -С. 181-226.
2 Там же. - С. 205.
3 Там же. - С. 218.
пор вызывает немало споров. Жестокость царя не подвергается сомнению. «Царь Иван, - пишет Р.Г. Скрынников, - не был исключением в длинной веренице средневековых тиранов»1. Масштаб его жестокости придавали постоянная изменчивость поведения, смена ярости истеричным покаянием. Артистичность, свойственная изощренному политику, принимала форму юродства и шутовского садизма. Отношение основной массы интеллигенции России к Ивану Грозному выражено в словах Алексея Константиновича Толстого, который в предисловии к роману «Князь Серебряный» писал, «что при чтении источников книга не раз выпадала у меня из рук, и я бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования»2. Но при ответе на этот вопрос надо вспомнить слова Н.М. Карамзина «...добрая слава Иоаннова пережила его худую славу в народной памяти: стенания умолкли, жертвы истлели, и старые предания затмились новейшими; но имя Иоанново блистало на Судебнике и напоминало приобретение трех Царств Монгольских: доказательства дел ужасных лежали в книгохранилищах, а народ в течение веков видел Казань, Астрахань, Сибирь как живые монументы Царя-Завоевателя; чтил в нем знаменитого виновника нашей государственной силы, нашего гражданского образования; отвергнул или забыл название Мучителя, данное ему современниками, и по темным слухам о жестокости Иоанновой именует его только Грозным, не различая внука с дедом, так названным древнею Россиею более в хвалу, нежели в укоризну. История злопамятнее народа»3.
Ряд исторических песен из сборника Кирши Данилова подтверждают слова Карамзина. Примером этого может служить песня «Взятие Казанского царства». В отличие от былин исторического цикла, она базируется на конкретном историческом событии, однако не свободна от легендарного вымысла. Происходит путаница в рассказе о судьбе казанского хана. В песне он выступает как царь Симеон, не желающий сдаваться царю, и за это он погибает. В действительности в Казани правил хан Едигер, который был взят в плен,
1 СкрынниковР.Г. История российская К^УП вв. - М., 1997. - С. 352.
2 Толстой А.К. Князь Серебряный. Семья вурдалака. Упырь. - М., 2007. - С. 5.
3 Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12 тт. в 3 кн. - М., 2003. - Кн. 3, т. 9-12. - С. 206.
привезен в Москву и крещен, получив имя Симеон1. В песне подчеркивается, что Иван Грозный отныне стал Казанским царем, отобрав у хана его знаки власти. «Он взял с него царскую корону и снял с него царскую порфиру, он царской костыль в руки принял. И с тех пор великая слава» . Взятие Казани явилось самым славным событием в истории царствования Иоанна IV, ибо оно поставило последнюю точку в уничтожении остатков Золотой Орды и открыло России путь на Восток. Торжественный въезд царя в Москву после победы осенью 1552 г., всенародное признание царства Казанского «Богом данной отчиной»3 русского государя, закладка Покровского собора - все это оставило глубокий след в памяти народа. На протяжении веков слово «Казань» имеет особое звучание. В 1579 г. зарождается культ Казанской иконы Божьей Матери, которая стала святым символом спасения России в 1612 г. В 1648 г. «в царствование Алексея Михайловича было установлено всероссийское празднование иконе»4. Поэтому песня о взятии Казани несла в себе тему прославления Иоанна. Но в народном сознании величие Иоанна было неотделимо от признания его жестокости. Вот что рассказывается в песне из сборника Кирши Данилова о штурме Казани. При первой неудаче приступа «воспалился тут великий князь московский, князь Иван, сударь, прозритель, и начал он канонеров тут казнити, что началась от канонеров измена, что большой за меньшего хоронился, от меньшего ему князю ответу нету»5. Слово «канонер» (канонир) принадлежит XVIII в. Оно заменило в петровские времена старое слово «пушкарь». Но пересказ событий XVI в. сохранил характер отношения народа к ним, и здесь мы видим, как в пересказе слились в один поток два чувства -радость победы и страх перед властью.
Продолжением песни «Взятие Казанского царства» может быть историческая песня «Ермак взял Сибирь». Она относительно точно передает действительные события. Рассказывается о ситуа-
1 Соколов ЮМ. Русский фольклор. - М., 1941. - С. 265.
2 Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. -СПб., 1892. - С. 230.
3 Карамзин Н.М. История Государства Российского: В 12 тт. в 3 кн. - М., 2003. - Кн. 2, т. 5-8. - С. 537.
4 Русские иконы. - М., 2003. - С. 13.
5 Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. -СПб., 1892. - С. 229.
134
ции, в которой оказались донские казаки после своих разбойных подвигов, ставших причиной гнева московского царя. «Говорил. Ермак Тимофеевич: "А вы гой еси, братцы, атаманы казачие! Некорыстна у нас шутка зашучена; гуляли мы по морю синему, и стояли на протоке Ахтубе, убили мы посла персидского со всеми его солдатами и матросами, и всем его животом покорыстовались; и как нам на то будет ответствовать? В Астрахани жить нельзя, на Волге жить - ворами слыть, на Яик идти - переход велик, на Казань идти - грозен царь стоит, грозен царь-осударь Иван Васильевич; на Москву идти - перехватанным быть, по разным городам разосланным и по темным тюрьмам посаженным; - пойдемте мы в усолья к Строгановым".»1 Уточним, что персидский посол - это русский боярин, направляющийся в Персию. Историческая песня весьма правдиво рассказывает о походе Ермака в Сибирь и о его победе над Кучумом. Есть отступление от истории: Ермак выступает с повинным словом перед царем в Москве, на самом деле вместо него в Москву был послан Иван Кольцо. Любопытно, как былинный Ермак оправдывается перед царем за нападение на царского посла. Они (свита посла. - А.К.) «напали на нас своей волею, и хотели от нас поживитися, - казаки наши были пьяные, а солдаты упрямые. - И тут персидского посла устукали с теми его солдаты и матросами»2. Царь прощает Ермака и награждает его за его подвиги. В этой песне образ Ивана Грозного выглядит предельно идеализированным. На наш взгляд, эта идеализация зависит от темы «Покорение Сибири». Эта тема глубоко укоренилась в народном сознании. Здесь мы встречаемся с таким явлением, как «сопричастность с великим». Это в основном бессознательное чувство, связанное с исторической памятью, которое рождает, как правило, некую радость в душе. Характерно, что из 21 думы К.Ф. Рылеева лишь одна осталась предельно популярной, а именно «Смерть Ермака»3. Эта дума стала любимой застольной песней.
Но не во всех исторических песнях грозный царь выглядит столь справедливым. Пример тому - его гнев и готовность расправиться «и с правым и виноватым» за временную неудачу («Взятие
1 Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. -СПб., 1892. - С. 93-94.
2 Там же. - С. 99.
3 РылеевК.Ф. Стихотворения. - Л., 1956. - С. 179-183.
Казанского царства»). Но наиболее выразительно раскрыт типичный процесс взаимоотношения царя и людей из народа, как понимал его Кирша Данилов, в исторической песне «Мастрюк Темрю-кович». Здесь рассказывается о поединках брата второй жены Иоанна IV Марии Темрюковны Мастрюка с русскими людьми. В 1561 г. Иван женился на черкесской княгине Марии Темрюковне. Вместе с ней в Москву приехали ее родственники. Как сообщает данная историческая песня, «понял царь-государь царицу благоверную, Марью Темрюковну, сестру Мастрюкову и взял провожатые за ней триста татаринов, четыреста бухаринов, пятьсот черка-шинов и любимого шурина Мастрюка Темрюковича»1. Казимир Валишевский так характеризует вторую жену царя: «То была дикарка жестокая, вспыльчивая, как и сам царь»2.
Далее в песне говорится о пышных пирах государя с многочисленными гостями по случаю приезда кабардинской невесты и свадьбы. Брат царицы, Мастрюк, похваляется, что в кулачном бою победит любого русского поединщика. Царь поручает Никите Романовичу, отцу первой жены, найти русских удальцов. Боярин находит двух братьев Борисовичей: Мишку и Потаню. Начинается кулачный бой. Оба брата по очереди побивают Мастрюка. Особенно потешил царя хромой Потанька, который, опираясь на костыль, сумел приподнять «черкешина» и бросить его на землю. «Мастрюк без памяти лежит; не слыхал, как платье сняли. От стыда и сорома о карачках под крылец ползет»3. Царица упрекает царя в том, что он допустил, «как детина деревенский» надругался над ее братом. На что Иван ей отвечает: «Да, ты Марья Темрюковна! А не то у меня честь во Москве, что татары - те борются; то-то в Москве, что русак тешится»4.
Если в общем сравнить Ивана Грозного с Владимиром Красное Солнышко из Степенной книги, то можно проследить сходство между двумя монархами. Возможно допустить влияние на составителей и собирателей-редакторов былин из народа наиболее легко
1 Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. -СПб., 1892. - С. 32.
2 Валишевский К. Иван Грозный. - М., 2005. - С. 345.
3 Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым. -СПб., 1892. - С. 36.
4 Там же. - С. 37.
воспринимаемых книг, написанных по приказу царя. Жизнь простых людей на Руси и в допетровские, и послепетровские времена была достаточно тяжелой, чтобы память о прошлом внушала им мысль о существовании полной безнадежности. Коллективная память отметала категоричность многих научных выводов.
Но великий поэт М.Ю. Лермонтов сумел в своем творчестве более глубоко отразить взаимоотношения народа и власти. Речь идет о его поэме «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова». В комментариях к академическому изданию сочинений Лермонтова говорится, что источниками данной поэмы были «Древние российские стихотворения» Кирши Данилова и «История государства Российского» Н.М. Карамзина1. В основу сюжета поэмы Лермонтова положена историческая песня «Мастрюк Темрюкович», но ее содержание подвержено коренной переработке. Действуют совершенно другие персонажи, и созданы иные характеры. Сказка превращается здесь в реальное действие. Для нас особенно интересен предсмертный разговор купца Калашникова с царем. Само обращение купца: «Я скажу тебе, Православный царь.» - признание царской воли во всех ее проявлениях как воли Божьей. И в то же время Степан Парамонович обращается к этому грозному царю как к близкому собеседнику, который способен понять всю глубину переживаний.
Прикажи казнить - и на плаху несть
Мне головушку повинную;
Не оставь лишь малых детушек,
Не оставь молодую вдову
Да двух братьев моих своей милостью...
Ответ царя как бы продолжает речь купца Калашникова:
Хорошо тебе, детинушка, Удалой боец, сын купеческий, Что ответ держал ты по совести. Молодую жену и сирот твоих Из казны моей пожалую,
1 Лермонтов М.Ю. Полное собрание сочинений. - М.; Л., 1935. - Т. 3: Поэмы и повести в стихах. - С. 595-596.
Твоим братьям велю от сего же дня По всему царству русскому широкому Торговать безданно, беспошлинно, А ты сам ступай, детинушка, На высокое место лобное, Сложи свою буйную головушку.
При страшной жестокости смысла речи царя, его настроение как бы сливается с настроением обреченного на казнь. Здесь ощутима и единая ментальность, внутренняя психологическая окраска мысли двух говорящих. Но следующие слова царя показывают, как незаметно и быстро меняется настроение монарха: в них звучит предостережение всему московскому люду - дабы никто не повторил поступок купца. И в то же время мы чувствуем, что не только для царя, но и для народа публичная казнь является торжественным зрелищем.
Я топор велю наточить-навострить, Палача велю одеть-нарядить, В большой колокол прикажу звонить, Чтобы знали все люди московские, Что и ты не оставлен моей милостью...1
Лермонтов удивительно глубоко раскрывает сущность трудноуловимого явления, менталитета той поры - некоей иррациональной психологической совместимости царя и народа. Царь-тиран выглядит злым отцом, но все же отцом народа. И поэтому он даже как бы испытывает к своим жертвам определенное чувство, напоминающее нежность. Народ же признает неограниченную власть монарха законной силой.
Проходят века, но взаимоотношения народа и власти до сих пор в определенной степени иррациональны и загадочны. Эта загадка пока что окончательно не решена ни ученой элитой, ни самим народом.
1 ЛермонтовМ.Ю. Полное собрание сочинений. - М.; Л., 1935. - Т. 3: Поэмы и повести в стихах. - С. 328.
