CC BY
72
УДК 81.112.2'8Г367'38:82-191(436)
О. Ю. Кириллова, В. Ю. Кириллова, Б. Н. Алексеев
СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ СИНТАКСИСА И КОМПОЗИЦИИ В ПРИТЧАХ АВСТРИЙСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
Чувашский государственный педагогический университет им. И. Я. Яковлева,
г. Чебоксары, Россия
Аннотация. В данной статье рассматриваются характерные черты жанра «притча», ее особой разновидности - параболы, стилистические функции синтаксических конструкций и композиция, свойственные данному типу текста. На основе комплексного анализа лексики, грамматических особенностей и стилистических фигур описаны экспрессивность и выразительность -основные стилистические черты притчи выдающихся австрийских писателей - новеллиста и романиста Франца Кафки, прозаика и драматурга Томаса Бернхарда.
Ключевые слова: притча, смысловой блок, климакс, конъюнктив, символизм, аллюзия.
Актуальность исследуемой проблемы. Актуальность работы заключается в исследовании лингвостилистических аспектов немецкой притчи с антропоцентрической точки зрения, в рассмотрении композиционных и синтаксических особенностей с учетом широкого автобиографического и литературоведческого контекста. С этой точки зрения актуальность работы заключается также в углублении существующей системы знаний о структурно-смысловых особенностях текста притчи и характерных для них языковых средств.
Материал и методика исследований. С опорой на семантико-стилистический и сравнительно-сопоставительный анализ, интерпретацию текста были исследованы притчи «Не надейся» (Gib's auf!) Ф. Кафки и «Молодой человек» (Der junge Mann) Т. Бернхарда.
Результаты исследований и их обсуждение. Одной из наиболее важных областей творчества Кафки являются притчи, представляющие собой выражение основных принципов его поэтики. Результатом влияния на литературу переходного периода от войны к нестабильному миру является возникновение специфического варианта жанра - параболы, к создателям которой по праву можно причислить и Ф. Кафку. Облик анализируемой притчи «Не надейся» (Gib's auf!) двойственен: с одной стороны, он сохраняет свойство аллегорической двуплановости значения и выражения, с другой, отказывается от тради-
© Кириллова О. Ю., Кириллова В. Ю., Алексеев Б. Н., 2017
Кириллова Ольга Юрьевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры романо-германской филологии Чувашского государственного педагогического университета им. И. Я. Яковлева, г. Чебоксары, Россия; e-mail: kirillowa@bk.ru
Кириллова Валентина Юрьевна - методист-преподаватель немецкого языка образовательного центра «Анкор», г. Чебоксары, Россия; e-mail: Walentina_83@mail.ru
Алексеев Борис Николаевич — студент 5 курса факультета иностранных языков Чувашского государственного педагогического университета им. И. Я. Яковлева, г. Чебоксары, Россия; e-mail: alexeev2010boris@gmail.com
Статья поступила в редакцию 24.04.2017
ционного фиксированного плана значения, который становится размытым и неясным, превращаясь, по метафорическому выражению М. Ямпольского, в «туманное пятно». Говоря о «туманности» кафковских притч, он ссылается на классический труд В. Беньями-на [2], который, определяя жанровую специфику притч Кафки, находит главный признак этой специфичности - «туманное место, которое лишает притчу ее притчевого характера, дабы возвысить ее до символа» [9, с. 78].
Кафка отказывается от традиционно характерного признака притч - дидактизма. Если обязательным завершением классической притчи является комментарий-поучение, исполняющий функцию резюме повествования и являющийся выразителем абсолютного морального смысла, то притчи Кафки, как правило, лишены этого комментария. Вместо ожидаемого морально-нравственного вывода финал кафковских притч может представлять собой комментарий, например «Не надейся», содержащий ложную подсказку.
Для современного литературоведения термин «парабола» считается неоднозначным, так как часто заменяется термином «притча». Содержательная сторона параболы представляет собой иносказательный образ, близкий к символу, многозначному иносказанию. Однако, являясь символическим, иносказательным, сюжет остается предметным, ситуативным [4, с. 105]. Незавершенная многоплановость, содержательная емкость параболы, ее структурообразующие принципы являются предметом исследования лингвистов и литературоведов разных стран. Компромиссное решение вопроса о соотношении притчи и параболы предлагает В. А. Пестерев, который характеризует литературное явление как «сплав притчевого и параболического» [7, с. 27].
Притчи характеризуются жанровыми чертами, присущими короткому рассказу: краткость, сжатый смысл; открытая концовка; время, описываемое в короткой истории, занимает небольшой период; какое-то необычное событие в качестве кульминации истории; отсутствие элементов оценивания и критики; подталкивание читателя к тому, чтобы самому оценить и подвергнуть критике описываемое в произведении.
Анализируемая притча в виде фрагментации изображения состоит из 3 смысловых блоков [1, с. 13], создающих в конечном итоге композицию в виде параболы:
1 блок. Es war sehr früh am Morgen, die Straßen rein und leer, ich ging zum Bahnhof [10, c. 59]. Речь идет о месте (die Straßen), времени (frühmorgens), действии героя (ging). Вступительное предложение смыслового блока представляет собой бессоюзное сложносочиненное предложение, состоящее из безличного предложения Es war sehr früh am Morgen, неполной конструкции die Straßen rein und leer, простого предложения ich ging zum Bahnhof, и имеет констатирующий характер.
2 блок. Als ich eine Turmuhr mit meiner Uhr verglich, sah ich, dass es schon viel später war, als ich geglaubt hatte, ich musste mich sehr beeilen, der Schrecken über diese Entdeckung ließ mich im Weg unsicher werden, ich kannte mich in dieser Stadt noch nicht sehr gut aus, glücklicherweise war ein Schutzmann in der Nähe, ich lief zu ihm und fragte ihn atemlos nach dem Weg [10, c. 59]. Главный герой по пути к железнодорожной станции сравнивает время на своих часах с башенными, видя, что они отстают, впадает в панику и забывает дорогу к своей цели. Смысловой блок представлен сложноподчиненным предложением, в котором простые предложения отделяются запятыми, без союзов. Кроме того, простые предложения осложнены вставными конструкциями, содержащими попутные сведения. Отсутствие союзов придает высказыванию стремительность, насыщенность впечатлениями, не ускоряет движение героя, напротив, представляет собой препятствия на пути к
станции. Тем самым Кафка заставляет читателя чувствовать себя немного запутавшимся, как рассказчик в притче.
3 блок. Представлена неожиданная реакция полицейского на просьбу Er lächelte und sagte: «Von mir willst du den Weg erfahren?» «Ja», sagte ich, «da ich ihn selbst nicht finden kann». «Gib 's auf, gib 's auf», sagte er und wandte sich mit einem großen Schwünge ab, so wie Leute, die mit ihrem Lachen allein sein wollen [10, c. 59]. Вместо ответа следует встречный вопрос полицейского с недопустимым обращением к незнакомому человеку на «ты». Примечательно, что в ответной реакции первую позицию занимает местоимение mir, что объясняет удивление полицейского (Как только он посмел меня, полицейского, просить помочь указать дорогу?). Его решительный настрой с оттенком приказного тона выражен повтором Gib 's auf, gib 's auf.
Говоря о художественном образе данного произведения, можно отметить его самодостаточность, что объясняет возможность различных его пониманий читателем: свободно раскрывать задумки автора, созданные им символы, образы и давать им собственную трактовку, исходя из своего представления о мире. То есть сколько читателей — столько и мнений, и, соответственно, такое же количество интерпретаций текста может существовать.
Отношения Кафки со своим деспотичным отцом являются важной составляющей всего его творчества, в том числе и параболы. Город, который пытается покинуть главный герой, довлеет над ним, как и отец на протяжении жизни Франца Кафки. Полицейский есть образ влиятельного и строгого отца, который возлагал на сына надежды, желая видеть в нем продолжателя своего дела, а главный герой - автора, который должен подчиняться его влиянию, стремиться оправдать его ожидания. Спешка и сравнение времени на наручных часах с башенными олицетворяют его страх перед ним. Взаимоотношения Кафки со своим отцом были напряженными. Его отец Герман Кафка контролировал действия сына, подавлял желания и навязывал свои: решал, в какую школу тот пойдет, какие предметы будет изучать. Франц Кафка чувствовал себя словно в плену. Таким образом, в данном произведении писатель пытался выразить свою скрытую ненависть к отцу, желание освободиться от его влияния и идти собственным путем, донести читателю свои душевные переживания.
«Символическая притча», как иногда называют параболу, полна образов и символов. Так, в анализируемом тексте можно выделить следующие ключевые моменты параболы (рис. 1), на которых следует остановиться и дать им толкование: улицы (die Straßen), вокзал (der Bahnhof), башенные часы (die Turmuhr), дорога (der Weg), полицейский (der Schutzmann).
Отличительной чертой произведений Кафки является отображение в них его трагических и пессимистических взглядов, человеческой роли в социуме. Такое видение мира было обусловлено обстоятельствами его жизни, влиянием философских учений, которые были популярны на рубеже XIX—XX вв., особенно идеи Ф. Ницше. Исходя из этого, возможна и вторая трактовка этой притчи: влияние социальных институтов на жизнь простого человека.
В начале рассказа Кафка описывает улицы как чистые и пустые. Это создает позитивное настроение. Далее человек сравнивает время на наручных часах со временем на башне, после чего выясняется, что его часы отстают, это вселяет в него панику. Протагонист не ставит под сомнение, что, может быть, башенные часы идут неправильно.
Рис. 1. Человек и социум в притче Ф. Кафки «Не надейся» (Gib's auf!)
Герой, к своему счастью, видит полицейского и обращается к нему за помощью. Он (и, возможно, читатель) ожидает от полицейского подобающее его статусу поведение, что он поможет, покажет человеку путь к станции, но конец притчи оказывается совсем неожиданным. У полицейского нет никакого желания показать герою правильный путь, он отвечает сдержанно, холодно, без сострадания и даже с некоторой долей сарказма: «Не надейся!» (Gib's auf! -буквально «Брось эту затею, сдавайся!»). Эта короткая фраза, брошенная в адрес протагониста, демонстрирует полную незаинтересованность судьбой человека. Нашел ли рассказчик дорогу к вокзалу и успел ли на поезд? Об этом читателю остается только догадываться. И на что он не должен надеяться? От чего отказаться? Если принять во внимание год создания притчи, 1922, в котором после четырнадцати лет службы в отделе по страхованию работников завода от несчастных случаев он был вынужден уйти на пенсию из-за заболевания туберкулезом, то этот призыв означал д ля Кафки конец карьеры и творческой деятельности.
Символическая многоплановость притчи позволяет рассматривать ее с самых неожиданных позиций (рис. 2). Если рассматривать полицейского как образ, символизирующий религию или государство, некий социальный институт, а вопрос о дороге к станции - как вопрос о смысле жизни, то становится понятным, что человек должен найти ответы самостоятельно, надеяться и ждать помощи извне не приходится. Притча, пронизанная абсурдом и страхом перед внешним миром и высшим авторитетом, способна пробуждать в читателе соответствующие тревожные чувства -уникальное явление в мировой литературе [6, с. 16].
Аналогичный архитектонический принцип монтажа [3, с. 34] наблюдается и в притче прозаика Томаса Бернхарда «Молодой человек» (Der junge Mann) из раннего сборника 1959 г. «События» (Ereignisse), в которой молодой человек жалуется старику на свое одиночество. «В скупой кафкианской манере автор изображает предельно обобщенную ситуацию»: рассказ молодого человека о том, что он не может найти друзей, что ни подарки, ни его речи и даже «перевоплощения» не помогают добиться от людей полного
участия [5, с. 108]. Отчаяние молодого человека подчеркнуто стилистической фигурой климакс, части его высказывания расположены таким образом, что каждый описываемый последующий поступок является более весомым, впечатляющим, чем предыдущий:
Sie ließen ihn zwar ausreden und hörten ihm auch zu, aber sie wollten ihn nicht verstehen. Er habe ihnen Geschenke mitgebracht, denn mit Geschenken könne man Menschen zur Freundschaft und zur Anhänglichkeit verführen.
Er habe sich sogar verwandelt, um Menschen zu gewinnen; er sei bald der und bald jener gewesen, und es sei ihm gelungen, sich zu verstellen, aber auch auf diese Weise habe er nicht einen Menschen gewonnen [10, c. 52].
СИМВОЛ
Попожние н образ мизни
Поиск человека дорога к вокзалу
Улицы пусты и чисты
ч,_
'-
Башенные часы ._
( --
Сравнение времени
V_
(---
Полицейский \_>
Рис. 2. Роль социальных институтов в жизни человека в притче Ф. Кафки «Не надейся» (Gib's auf!)
В. В. Котелевская считает, что слово verwandeln в притче Бернхарда - аллюзия на «Превращение» (Verwandlung) Кафки, выделенная не только лексически, но и графически - курсивом: Er habe sich sogar verwandelt, um Menschen zu gewinnen; er sei bald der und bald jener gewesen, und es sei ihm gelungen, sich zu verstellen, aber auch auf diese Weise habe er nicht einen Menschen gewonnen (Он даже перевоплощался, чтобы привлечь людей; он скоро стал этим и скоро -тем, и притворство ему удалось, но и таким способом он не обрел ни одного человека).
Назвать старца, которому молодой человек изливает душу, коммуникантом невозможно, так как в разговор он практически не вступает. «Второстепенный персонаж у Бернхарда - формальность, но формальность необходимая, выполняющая свою художественную функцию во внутреннем мире произведения» [8, с. 18]. Отсутствие диалога, молчание, бездействие и даже некая отстраненность собеседника позволяют полностью сосредоточиться на протагонисте, которого в конце концов эта ситуация монолога в пустоту вгоняет в краску. Тогда молодой человек бежит в свою комнату и запирается.
Правят и законы общества
Страх: потеря временной и пространственной ориентации
Религия. Государство. Разочарование вместо помощи
Запереться, закрыться (sich zudecken) - выбор, который делают герои Т. Бернхарда, отгораживаясь от профанного и грубого в их восприятии мира в идеальном пространстве творчества и мышления [5, с. 109]. Болезненное одиночество - исходная ситуация писателя, таким же отчужденным, изолированным чувствует себя герой и в конце притчи.
Дистанцированность и отчуждение героя подчеркнуты использованием конъюнктива er sei in die Stadt gekommen, es sei ihm bis jetzt noch nicht gelungen, er habe verschiedene Mittel angewendet, er habe sie abgestoßen [10, c. 52], а грамматический параллелизм - соблюдение одинаковой структуры предложений - и контраст [11, с. 206] создают определенную тональность, чувство полной отрешенности от действительности, уход в себя, погружение в глубокую авторефлексию. Намеренное повторение в обозримом участке текста одного и того же слова либо речевой конструкции усиливает эмоциональную выразительность и подчеркивает ключевое значение того или иного слова для характеристики состояния человека или его отношения к чему-либо, эмоционально выделяя или усиливая его.
Резюме. Притчи показывают в своей образной части общеизвестную действительность, повседневные вещи, понятное каждому человеку поведение, однако вместо истины или некоего нравоучения читатель оказывается вовлеченным в еще более затруднительную ситуацию, вместо откровения - лабиринт, преодолеть который возможно лишь с учетом культурных и нравственных представлений того или иного времени. Глубокое содержание притч отражает кризис традиционной системы ценностей и не может быть актуализовано вне зависимости от системы ценностей автора.
Комплексное рассмотрение структурно-семантической организации текстового целого позволяет выделить в анализируемых произведениях австрийских писателей такие черты, как монтажная техника композиции, символичность, преобладание бессоюзных предложений, аллюзии. Благодаря особой языковой организации, тексты обладают большим аксиологическим, эмотивным и прагматическим потенциалом.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бакирова Е. В. Проза Франца Кафки в аспекте кинематографической визуальности : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.01.03. - СПб., 2012. - 30 с.
2. Беньямин В. Франц Кафка. - M. : Ad Marginem, 2000. - 319 с.
3. Васиярова О. А Монтажная техника как актуальный метод отражения действительности в современной литературе // Вестник Чувашского государственного педагогического университета им. И. Я. Яковлева. - 2013. -V" 4(80), ч. 1.-С. 32-39.
4. Ильина М. Е Структурно-семантические и композиционные особенности текста притчи (на материале американской литературы ХУШ-ХХ веков) : дис.... канд. филол. наук : 10.02.04.-Львов, 1984.-191 с.
5. Котелевская В. В. «Я» как едругой»: к вопросу о парных персонажах в прозе Т. Бернхарда // Литература в диалоге культур : межвузовский научный сборник института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации Южного федерального университета. - Ростов н/Д., 2016. - С. 107-115.
6. Лескова Е. В. Жанровая специфика притчи и параболы в творчестве Ф. Кафки и Ф. М. Достоевского: экзистенциальный аспект : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.01.03. - Калининград, 2015. - 23 с.
7. Пестерев В. А. Модификации романной формы в прозе Запада второй половины XX столетия. -Волгоград : Изд-во Волгоград, гос. ун-та, 1999. - 312 с.
8. Ташкенов С. П. Проза Томаса Бернхарда: кризис языка и проблема диалогического слова : автореф. дис. ... канд. филсш. наук : 10.01.03. - М., 2009. - 26 с.
9. Ямпольский М. Сообщество одиночек: Аренд, Беньямин, Шолем, Кафка // Новое литературное обозрение. -2004.-№67.-С. 78-106.
10. Beniuliené A Interpretation literarischer Texte. - Vilnius : YPU leidykla, 2004. - 80 S.
11. Sandig B. Textstilistik des Deutschen. - Berlin ; New York : Walter de Gruyter, 2006. - 584 S.
UDC 81.112.2'8Г367'38:82-191(436)
О. Yu. Kirillova, V. Yu. Kirillova, В. N. Alekseev
STYLISTIC PECULIARITIES OF SYNTAX AND COMPOSITION IN PAROEMLAS OF AUSTRIAN WRITERS
I. Yakovlev Chuvash State Pedagogical University, Cheboksary, Russia
Abstract The article considers the characteristic features of the genre of parable and its specific genre variety - parable, stylistic functions of syntactic constructions and composition peculiar to this type of text. In terms of the comprehensive analysis of lexis, grammatical features and figures of speech the authors feature the main stylistic peculiarities of parable - expressiveness and meaningfulness, which are characteristic of the outstanding Austrian writers: Franz Kafka and Thomas Bernhard.
Keywords: paroemias, semantic block, climax, conjunctive mood, symbolism, allusion.
REFERENCES
1. Bakirova E. V. Proza Franca Kafki v aspekte kinematograficheskoj vizual'nosti: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk: 10.01.03. -SPb, 2012.-30 s.
2. Benjamin V. Franc Kafka. - M.: Ad Marginem, 2000. -319 s.
3. Vasijarova O. A Mcmtazhnaja tehnika как aktual'nyj metod otiazhenija dejstvitel'nosti v sovremennoj literature // Vestnik Chuvashskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. I. Ja. Jakovleva. - 2013. -№ 4(80), ch. 1. - S. 32-39.
4. fl'ina M. E. Strukturno-semanticheskie i kompozicionnye osobennosti teksta pritchi (na materiale ameri-kanskoj literatury ХУШ-ХХ vekov): dis.... kand. filol. nauk: 10.02.04. - L'vov, 1984. -191 s.
5. Kotelevskaja V. V. «Ja» как «drugoj»: к voprosu о parnyh personazhah v proze T. Bernharda // Literatuia v dialoge kul'tur : mezhvuzovskij nauchnyj sbornik instituta filologii, zhurnalistiki i mezhkul'turnoj kommunikacii Juzhnogo federal'nogo universiteta. - Rostov n/D., 2016. - S. 107-115.
6. Leskova E. V. Zhanrovaja specifika pritchi i paraboly v tvorchestve F. Kafki i F. M. Dostoevskogo: jekzis-tencialhyj aspekt: avtoref. dis.... kand. filol. nauk: 10.01.03. -Kaliningrad, 2015.-23 s.
7. Pesterev V. A Modifikacii romannqj formy v proze Zapada vtoroj poloviny HH stoletija. - Volgograd: bd-vo Volgograd. gos. un-ta, 1999.-312 s.
8. Tashkenov S. P. Proza Tomasa Bernharda: krizis jazyka i problema dialogicheskogo slova : avtoref. dis. ... kand. filol. nauk: 10.01.03. -M„ 2009. - 26 s.
9. Jampol'sMjM. Soobshhestvo odinochek: Arend, Benjamin, Sholem, Kafka // Novoe liteiaturnoe obozrenie. - 2004. -№ 67.-S. 78-106.
10. Beniuliene A Interpretation literarischer Texte. - Vilnius : VPU leidykla, 2004. - 80 S.
11. Sandig B. Textstilistik des Deutschen. - Berlin ; New York : Walter de Gruyter, 2006. - 584 S.
© Kirillova O. Yu., Kirillova V. Yu., Alekseev B. N., 2017
Kirillova, Olga Yuryevna - Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Romano-Germanic Philology, I. Yakovlev Chuvash State Pedagogical University, Cheboksary, Russia; e-mail: kirillowa@bk.ru
Kirillova, Valentina Yuryevna - German Teacher Trainer, Educational and Training Centre «Ankor», Cheboksary, Russia; e-mail: Walentina_83@mail.ru
Alekseev, Boris Nikolaevich - Fifth-year Student, Faculty of Foreign Languages, I. Yakovlev Chuvash State Pedagogical University, Cheboksary, Russia; e-mail: alexeev2010boris@gmail. com
The article was contributed on April 24, 2017
