CC BY
16
УДК 614.1
СТАТУС СЕМЕЙНО-БРАЧНЫХ ОТНОШЕНИЙ КАК ФАКТОР СОВРЕМЕННЫХ СОЦИАЛЬНО-ДЕМОГРАФИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ (НА ПРИМЕРЕ ЖЕНЩИН РЕПРОДУКТИВНОГО ВОЗРАСТА)
© 2011 г. О.В. Илюхина, Ю.Г. Элланский, В.Л. Фисенко, И.Ю. Худоногов
Ростовский государственный медицинский университет, Rostov State Medical University,
пер. Нахичеванский, 29, г. Ростов н/Д, 344022, Nakhichevanskiy Lane, 29, Rostov-on-Don, 344022,
okt@rostgmu.ru okt@rostgmu.ru
Разработка современной системы мероприятий, направленных на эффективное регулирование процесса воспроизводства населения, должна базироваться на тщательном социологическом моделировании медико-социальной среды, формирующей весь спектр семейно-брачных отношений. Особенное значение эта среда приобретает для женщин, находящихся в репродуктивном возрасте, так как окончательное решение о рождении ребенка принимает будущая мать. В значительной степени это решение обусловлено набором качеств, составляющих гендерную роль. Представленная работа посвящена анализу процесса деградации социальной конструкции семейно-брачных отношений, которая выражается в особенностях поведения, социальных стратегий, возникающих в итоге социализации современных женщин в индустриальном обществе вопреки их биолог и-ческой половой принадлежности.
Ключевые слова: статус семейно-брачных отношений, гендерное разобщение, разрушение института семьи.
Effective regulation ofpopulation reproduction should be based on a thorough sociological modeling of medical and social environment having influence to forming the entire spectrum of family relations. Of particular significance, this medium takes for women being in reproductive age, because in most cases the expectant mother makes the final decision on the child's birth. This is largely due to the set of qualities that make up the gender role's content. The presented work is devoted to analysis of the degradation of the social construction of family relations and marriage state, which are expressed in behaviors, social strategies, emerging as a result of socialization of modern women in conditions of industrial society in spite of their biological sex resulting to gender dissociation.
Keywords: status of family relations, gender dissociation, family institute degradation.
Паспорт специальности «Социология медицины» (шифр 14.02.05) определяет обширную область исследований. При этом акцент делается не столько на социологическом изучении этиологических факторов болезней или динамики демографических показателей, сколько на анализе сложившихся в различных слоях общества представлений о своем здоровье, об условиях воспроизводства населения и образе жизни. Гендерные аспекты общественного здоровья чаще всего остаются за рамками социологии медицины (СМ). Вместе с тем развитие теоретических принципов и реализация идей феминизма, защищающего жизненно важные права и интересы женщин, вносят все более заметный вклад в динамику общественного здоровья.
Приоритет социальных интересов женщин и социальная ориентация женских движений, осознание женщинами своей роли в обществе, места в системе политического и государственного управления оказывают значительное влияние на трансформацию института семьи. Критическое отношение к фактам дискриминации по половому признаку, к насилию в отношении женщин часто ослабляет некогда незыблемые правовые нормы, традиции и религиозные догмы
[1]. Преодоление препятствий на пути консолидации женщин и женских движений в борьбе за свои интересы, права и гендерное равенство, в частности, против религиозного обскурантизма, пережитков домостроя, свойственного многоукладной экономике, замкнутости и разобщения, приводит к противоположному феномену, имеющему большое медико-социальное значение.
Признание и реализация равных с мужчинами прав и свобод в самой передовой с точки зрения социальной справедливости стране, которой бесспорно являлся Советский Союз, вступили в противоречие с биологическими и физиологическими особенностями женского пола, что не могло не отразиться на ряде демографических показателей. По данным Росстата
[2], в общей численности населения Российской Федерации отмечается долгосрочное (начиная с 1926 г.) преобладание женщин. При этом доля мужчин устойчиво находится в пределах 45-47 %. Указанное соотношение не изменилось и в 2010 г. Среди россиян по-прежнему 46 % мужчин и 54 % женщин. Кроме имеющегося пролонгированного дефицита мужчин, равного 11-18 % от численности женщин, из [2] известно, что в 2002 г. удельный вес взрослого населения, никогда не состоявшего в браке, составлял 21,0 %, вдовых - 11,4 %, а разведённых - 9,4 %.
Приведенные данные показывают, что 41,8 % взрослой популяции в России выключено из процесса воспроизводства населения по такой простой причине, как физическое отсутствие полового партнера. Однако
и вступление в брак не обеспечивает оптимальную репродуктивную активность населения, поскольку в РФ ежегодно распадаются до 60 % молодых семей. Указанная тенденция разрушения института семьи приобретает все более четкие черты, и институт брака перестает обеспечивать более высокий уровень плодовитости женщин, как это было в предшествующей истории человечества. Доля детей, рожденных вне брака, в некоторых странах Европы (Швеция - в 1989 г., Эстония - в 1997, Норвегия - в 2001 г.) уже преодолела рубеж в 50 %. Россиянки в течение последних десятилетий все еще придерживаются традиционной репродуктивной стратегии, при которой в зарегистрированном браке рождается 7 детей из 10 [3]. Таким образом, актуальность нашего исследования продиктована тем, что процесс депопуляции россиян является следствием сложного комплекса социальных, экономических, психологических и медицинских проблем, которые определяют направление и особенности брачного, сексуального, контрацептивного и самосохранительного поведения россиянок. Именно женская часть популяции, находящаяся в фертильном возрасте, требует всестороннего исследования, поскольку решение о рождении ребенка чаще всего находится в их окончательной компетенции. При этом разработка системы мероприятий, направленных на эффективное регулирование процесса воспроизводства населения, должна базироваться на тщательном социологическом моделировании происходящих в медико-социальной среде гендер-но опосредованных процессов.
Рабочая гипотеза нашего исследования опиралась на существующие в современных социальных науках представления о социокультурных аспектах половой принадлежности человека, которые характеризуют гендер с точки зрения устойчивой социальной конструкции, выражающейся в особенностях поведения, социальных стратегий, возникающих в итоге социализации человека в обществе в соответствии с его биологической половой принадлежностью. В указанном контексте женщины являются культурными продуктами своих обществ, и культура как таковая становится решающим фактором в формировании ген-дерных различий: «женщиной не рождаются, ею становятся». Таким образом, гендерные стереотипы отражают взгляды общества на поведение, которое ожидают от мужчин или женщин. Все известные в доиндустриальную эпоху типы общества четко структурировали гендерные различия и по существу проецировали биологический пол в социальную сферу, под влиянием культуры обогащая репродуктивное поведение людей и сохраняя взаимную притягательность полов. С появлением индустриального общества, особенно после перехода его в постиндустриальную фазу, заполненную суррогатным общением в
системе электронных коммуникаций, биологический пол перестал быть определяющим фактором для формирования пола социального, дальнейшее существование которого футурологами ставится под сомнение [4]. Репродуктивная компонента поведения также стала вытесняться профессиональной компонентой. Гендерные различия между биологическими полами интенсивно стираются. Каждый хозяйствующий субъект стремится занять свободную нишу, и при достаточном количестве таких ниш социальная система преобразуется из традиционных гендерно-ассо-циированных полносемейных ячеек в гендерно-диссо-циированные неполносемейные индивидуальные микросоциумы. Для определения описанного процесса нами предлагается использовать такое понятие, как «гендерное разобщение» (ГР), которое, с одной стороны, характеризуется снижением интенсивности гендерных коммуникаций, а с другой - появлением негативной эмоциональной оценки отношений с противоположным полом. Формальным ориентиром изменений, происходящих в сфере гендерных отношений, можно считать разрушение социального института семейно-брачных отношений.
Целью нашего исследования явилось социологическое изучение статуса семейно-брачных отношений как основного фактора, определяющего современное состояние социально-демографических процессов в России, гипотетически манифестирующих различные аспекты ГР. Для достижения указанной цели потребовалось решение следующих задач: разработка социологического инструментария для индикации широкого спектра учитываемых социально-экономических, социально-психологических и медико-социальных признаков, характеризующих репродуктивно активную часть женского населения крупного мегаполиса, каковым является Ростов-на-Дону; выбор статусных характеристик семейно-брачных отношений, определяющих различную степень ГР; нахождение масштабов ГР среди женщин фер-тильного возраста в заданной системе индикаторов; выделение факторов, способствующих ГР.
В добровольном социологическом исследовании приняло участие 340 респонденток. Репрезентативность выборки обеспечивалась за счет равномерного включения представительниц основных возрастных и социальных групп. Гипотетическим индикатором ГР был выбран признак, описывающий семейное положение. С его помощью выборка была разделена на 3 группы: 1-я включала респонденток, находящихся в состоянии минимального ГР (1 балл по условной шкале разобщения), т.е. живущих в зарегистрированном браке; 2-я - рес-понденток, находящихся в состоянии промежуточного ГР (2 балла), что соответствовало наличию незарегистрированного брака; 3-я -респонденток, находящихся в состоянии максимального ГР (3). К ним отнесены женщины, никогда не состоявшие в браке и разведенные. Анализ данных проводился с использованием
коэффициента ранговой корреляции (КРК) Спирмена [5]. При оценке статистической значимости разности групповых средних частот встречаемости изучаемых признаков в 1 и 3-й группах применялся ^критерий Стьюдента [6].
В результате анализа первичного материала было установлено, что в 1-й группе сосредоточились респон-дентки, средний возраст которых составил 34,8±0,8 лет, во 2 и 3-й - соответственно 30,0±1,4 и 25,3±0,6 лет.
Структура выборки по признаку ГР характеризовалась значительным преобладанием одиноких рес-понденток - 55,9±2,7 %. Живущих в незарегистрированном и зарегистрированном браке было соответственно 9,7±1,6 и 34,4±2,6 %.
Основные ценностные ориентации, к которым по нашим данным относятся хорошее здоровье, наличие работы, счастливая семейная жизнь, любовь, жить без войны и высокий уровень жизни (табл. 1), достаточно часто (от 40 до 80 случаев на 100 опрошенных) упоминались во всех группах, достоверные различия между ними выявлены не были. Вместе с тем индикаторы «свобода», «образование», «возможность приносить пользу людям» и «высокая социальная защищенность», частота встречаемости которых в группах не превышала 30 %, обнаружили сильную корреляционную связь (1,00; 0,79; 0,98 и -0,85 соответственно) с уровнем ГР ({-критерий разности между 1 и 3-й группами равнялся 2,8; 2,2; 3,0 и 3,2).
Несмотря на то что указанные позиции в структуре системы ценностей не являются лидерами рейтинга, следует обратить внимание на превышение актуально-
Таблица 1
Актуальность основных ценностных ориентаций на 100 опрошенных женщин фертильного возраста
Элемент системы ценностей Группа КРК t
3-я 2-я 1-я
P±m P±m P±m
Хорошее здоровье 75,8±3,1 75,8±7,5 81,2±3,6 -0,86 1,1
Наличие работы 71,6±3,3 81,8±6,7 74,4±4,0 -0,26 0,5
Счастливая семейная жизнь 71,6±3,3 81,8±6,7 80,3±3,7 -0,79 1,8
Жить без войны 42,1±3,6 24,2±7,5 48,7±4,6 -0,26 1,1
Высокий уровень жизни 40,0±3,6 42,4±8,6 46,2±4,6 -0,99 1,1
Свобода 27,4±3,2 21,2±7,1 14,5±3,3 1,00 2,8
Образование 28,4±3,3 30,3±8,0 17,9±3,5 0,79 2,2
Любовь 55,3±3,6 66,7±8,2 47,0±4,6 0,42 1,4
Взаимопонимание с окружающими 35,8±3,5 39,4±8,5 37,6±4,5 -0,50 0,3
Возможность приносить пользу людям 18,9±2,8 15,2±6,2 7,7±2,5 0,98 3,0
Религия 4,7±1,5 6,1±4,2 3,4±1,7 0,50 0,6
Литература и искусство 4,2±1,5 0,0±0,0 3,4±1,7 0,18 0,4
Спорт 8,4±2,0 0,0±0,0 4,3±1,9 0,49 1,5
Высокая социальная защищенность 12,6±2,4 12,1±5,7 28,2±4,2 -0,85 3,2
Творчество 8,9±2,1 12,1±5,7 5,1 ±2,0 0,55 1,3
Возможность влиять на ход событий 11,6±2,3 0,0±0,0 8,5±2,6 0,25 0,9
Большое количество детей 3,2±1,3 3,0±3,0 0,9±0,9 0,89 1,5
Секс 16,3±2,7 24,2±7,5 14,5±3,3 0,17 0,4
сти таких ориентации, как «возможность приносить пользу людям», «образование» и «свобода» в группе одиноких респонденток по сравнению с остальными. Подобное распределение ценностей становится объяснимым, если учесть, что понятия «свобода», «образование» и особенно «возможность приносить пользу людям» в обыденном сознании чаще всего ассоциируются с определенным экономическим результатом. В то же самое время высокая социальная защищенность более актуальна для семейных респонденток, которые в большей степени выключены из процесса общественного производства и нуждаются в различных формах социальной поддержки (КРК = -0,85; 1=3,2). Доходы на 1 члена семьи у респонденток 1 и 3-й группы составили 13791,6±641,9 и 11602,1±468,4 руб. соответственно (достоверность разницы t=2,8). 2-я группа по указанным критериям в большинстве случаев обнаруживала промежуточное состояние. Следует заметить, что сексуальная компонента поведения женщин репродуктивного возраста, выявленная при помощи индикатора «Я отношусь к сексу как к самой важной и интересной части моей жизни», усиливалась от 47,4±3,6 % в группе одиноких респонденток до 75,8±7,5 и 59,8±4,5 % в группах 2 и 1 соответственно. Указанное распределение подтверждается индикатором «Половая жизнь в настоящее время - регулярная», что отмечается у 25,3±3,2 % респонденток из 3-й группы, у 63,6±8,4 из 2-й и у 68,4±4,3 - из 1-й. Репродуктивная компонента поведения участниц опроса оценивалась при помощи индикатора «Сколько у Вас детей?». Так, среднегрупповая дет-ность респонденток 3-й группы составила 1,05±0,03; во 2-й и 1-й группах указанный показатель был достоверно (р<0,01) выше: 1,33±0,16 и 1,39±0,05 соответственно. Из приведенных данных следует, что сексуальное поведение россиянок традиционно прочно сцеплено с брачным и репродуктивным поведением.
Анализ репродуктивной установки женщин фертильного возраста и их фактической репродуктивной активности (табл. 2) в контексте ГР показал, что наибольший абсолютный прирост ожидаемой детности над фактической наблюдается среди респонденток с максимальным уровнем ГР. Следует отметить, что рес-пондентки, предпочитающие формализацию сексуальных отношений и придание им статуса семейно-брач-ных (1-я группа), достоверно ^ = 2,0) позже начинают половую жизнь по сравнению с живущими в условиях максимального ГР 18,7±0,2 против 18,2±0,2 лет.
Характеристика абортного поведения отличалась следующими групповыми особенностями: среднее количество абортов на 1 респондентку с
максимальным уровнем ГР составило 1,6±0,1; на 1 участницу опроса, живущую в незарегистрированном браке, - 4,5±1,2; 2,3±0,1 - на замужнюю женщину фер-тильного возраста. Различия по приведенному показателю между 1 и 3-й группами оказались достоверны (1 = 4,1), а также между 3 и 2-й ^ = 2,3). Различия между 1 и 2-й группами были недостоверны ^ = 1,8). Вместе с тем, отвечая на вопрос «В каком возрасте Вы сделали первый аборт?», респондентки из группы одиноких указывали 21,2±0,5 лет, живущие в незарегистрированном браке - 19,0±1,4; а замужние - 23,6±0,4 лет.
Кумулятивный показатель контрацептивной активности, характеризующий общее количество упоминаний обо всех способах предохранения от нежелательной беременности, изменялся по мере снижения ГР при переходе от 3-й группы к 1-й и составлял соответственно 84,9±5,7; 118,3±15,5 и 107,6±8,6 упоминаний на 100 опрошенных из рассматриваемых групп (табл. 3). Превышение указанного показателя в 1 -й группе по сравнению с 3-й составило 21,1 % (критерий достоверности разности t = 2,2), во 2-й по сравнению с 3-й -28,2 % (критерий достоверности разности t = 2,0). Различия между 1 и 2-й группами по признаку кумулятивной контрацептивной активности были не достоверны ^=0,6).
Среди предлагаемых нами подходов к определению самосохранительной активности респонденток важное
Таблица 2
Сравнительная характеристика фактической детности и репродуктивного потенциала респонденток (среднее по группе значение на 1 опрошенную женщину фертильного возраста)
Индикатор репродуктивности Группа t
3-я 2-я 1-я КРК
М±т М±т М±т
Детность фактическая 1,05±0,03 1,33±0,16 1,39±0,05 -0,93 5,5
Оптимальное количество детей - репродуктивный потенциал (ожидаемая детность) 2,02±0,09 1,91±0,09 1,84±0,05 0,99 1,8
Абсолютный прирост ожидаемой детности над фактической 0,97±0,09 0,58±0,18 0,45±0,07 0,96 4,39
Таблица 3 Контрацептивная активность женщин фертильного возраста с учетом гендерного разобщения (среднее по группе значение на 100 опрошенных)
Индикатор контрацептивной активности Группа КРК t
3-я 2-я 1-я
М±т М±т М±т
Учет физиологического цикла 5,3±1,6 12,1±5,7 12,8±3,1 -0,90 2,2
Прерванный половой акт 17,4±2,7 36,4±8,4 17,1±3,5 0,01 0,1
Внутриматочная спираль 4,2±1,5 6,1±4,2 9,4±2,7 -0,99 1,7
Презервативы 41,6±3,6 48,5±8,7 35,0±4,4 0,49 1,2
Гормональные 3,7±1,4 6,1±4,2 12,8±3,1 -0,96 2,7
Химические 1,1±0,7 3,0±3,0 4,3±1,9 -0,99 1,6
Не пользуюсь 11,6±2,3 6,1±4,2 16,2±3,4 -0,46 1,1
место занимает шкала делегирования ответственности за персональное здоровье (табл. 4). Наиболее конструктивной здоровье-сохраняющей позицией считается принятие ответственности за свое здоровье на себя, наименее конструктивной - назначение в качестве агента ответственности государство или третьих лиц.
Указанный индикатор позволил установить равную во всех группах и сильную самосохрани-тельную активность, доходящую до 76-84 % группы.
При анализе такого индикатора самосохранительного поведения, как «регулярно занимаюсь физической культурой и спортом», было установлено, что на долю респон-денток, предпочитающих активный отдых, приходилось 6,8±2,3 % в 1-й группе и 15,8±2,6 - в 3-й. Участницы опроса, живущие в незарегистрированном браке (2-я группа), единодушно отрицали регулярность занятий физической культурой и спортом. Об этом же свидетельствует низкое (от 0 до 8 %) рейтинговое место спорта в системе ценностей всех респонденток (табл. 1).
Достаточно ярко выражен индикатор, характеризующий высокую значимость «корпоративного духа» для современных женщин фертильного возраста, проживающих в мегаполисе. Считают себя частью коллектива, согласны с тем, что «радость и горе коллектива -мои радость и горе» 37,9±3,5 % респонденток из 3-й группы, 33,3±8,2 из 2-й и 28,2±4,2 - из 1-й. Критерий достоверности разности между значениями приведенных выше индикаторов 1 и 3-й групп 1=1,8.
С другой стороны, участие женщин репродуктивного возраста в социально-профессиональных отношениях можно оценить при помощи таких индикаторов выключенности респонденток из процесса общественного производства, как принадлежность к социальным группам «домохозяйка», «неработающий пенсионер по инвалидности» и «безработный». В 1, 2 и 3-й группах указанный суммарный показатель составлял соответственно 12,0±3,1; 9,1±5,0 и 6,8±1,8 %.
Вышеизложенное позволяет сделать следующие выводы:
1. Актуальность ценностной ориентации на высокую социальную защищенность в группе респонден-ток, состоящих в браке, превышает соответствующие показатели в группах, живущих в незарегистрированном браке или одиноких, более чем в 2 раза.
2. Институт официальных семейно-брачных отношений требует от респонденток увеличения на 1826 % экономической активности по сравнению с участницами опроса, не состоящими в браке.
3. Гендерное разобщение как фактор современных социально-демографических процессов наиболее
Таблица 4
Самосохранительная активность женщин фертильного возраста с учетом гендерного разобщения (среднее по группе значение на 100 опрошенных)
Индикатор делегирования ответственности за персональное здоровье Группа КРК t
3-я 2-я 1-я
M±m M±m M±m
Государство 3,2±1,3 6,1±4,2 7,7±2,5 -0,99 1,6
Местные органы власти 1,6±0,9 3,0±3,0 2,6±1,5 -0,66 0,6
Здравоохранение в целом 10,5±2,2 9,1±5,0 6,8±2,3 0,99 1,1
Ваше ЛПУ 1,1±0,7 0,0±0,0 0,9±0,9 0,18 0,2
Лечащий врач 11,1±2,3 9,1±5,0 12,8±3,1 -0,47 0,5
Ваша семья 10,5±2,2 0,0±0,0 8,5±2,6 0,18 0,6
Вы сами 76,3±3,1 84,8±6,2 76,9±3,9 -0,06 0,1
актуален для респонденток младших возрастных групп.
4. Актуальность ценностной ориентации на образование в группе респонденток, состоящих в браке (17,9±3,5 %), почти в 2 раза ниже соответствующего показателя в группах с высоким уровнем ген-дерного разобщения (28,4±3,3 и 30,3±8,0 % в 3 и 2-й группах).
5. Риск завершения беременности искусственным абортом у женщин, живущих в незарегистрированном браке, характеризуется двукратным превышением по сравнению с одинокими или живущими в официальном браке женщинами.
6. Официальные семейно-брачные отношения способствуют увеличению возраста выполнения первой операции по прерыванию беременности в среднем на 2 года по сравнению с одинокими женщинами и на 4 года по сравнению с женщинами, не регистрирующими свои отношения с противоположным полом.
7. Максимальное ГР сопровождается снижением контрацептивной активности респонденток на 20 и более %.
8. Социально-профессиональная деятельность женщин фертильного возраста, проживающих в мегаполисе, является важной предпосылкой ГР.
Литература
1. Силласте Г.Г.Гендерная социология: состояние, противоречия, перспективы // Социологические исследования. 2004. № 9 С. 77 - 84.
2. URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat/rosstat site/main/population/demography/# (дата обращения: 20.04.2011).
3. Население России 2005: Тринадцатый ежегодный демографический доклад / отв. ред. А.Г. Вишневский. М., 2007. С. 98.
4. URL: http://frau-schulz.livejournal.com/3903.html (дата обращения: 10.04.2011).
5. Кобзарь А.И. Прикладная математическая статистика. М., 2006. С. 626 - 628.
6. Словарь-справочник по психодиагностике / под ред. Л.Ф. Бурлачук. 3-е изд. СПб., 2008. 688 с.
Поступила в редакцию
30 мая 2011 г.
