CC BY
53
в научный обиход: коммуникалогия, комму-николог, рефрейминг (к сожалению, в глоссарии не приводится его дефиниция, хотя в тексте учебника он употребляется несколько раз), (дис)конфирмация, конформность личности, оценочный слушательский отклик, псевдослушание, слушание «атакующее», стигматизирование, фундаментальная ошибка атрибуции, эффект ореола, язык ответственности, co-culture, «культурные очки» и др. (их дефиниции приведены в глоссарии - с. 514 - 534).
Считаем, что авторам рецензируемого учебника удалось решить главную задачу -создать учебник совершенно нового типа по совершенно необходимому новому предмету, обучающему практике человеческого общения. В связи с этим стоит обратить внимание Министерства образования и науки РФ на данный учебник, а также на предложение ввести предмет коммуникалогии в учебные планы всех учебных заведений страны.
Поздравляем коллектив авторов под руководством О.И. Матьяш с созданием такого фундаментального и содержательного учебника, а всех коммуникологов России - с энциклопедией по теории и практике обучения правильному общению.
Литература
1. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация. М. : Гнозис, 2006.
2. Кашкин В.Б. Введение в теорию коммуникации : учеб. пособие. Воронеж : Изд-во ВГТУ, 2000.
3. Леонтович О.А. Введение в межкультурную коммуникацию : учеб. пособие. М. : Гнозис, 2007.
4. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М. : Гнозис, 2003.
5. Шаховский В.И. Эмоциональный тьюнинг в речевом общении // Язык - сознание - культура -социум: сб. докл. и сообщ. Междунар. науч. конф. пам. проф. И.Н. Горелова. Саратов : Изд. центр «Наука», 2008. С. 478-481.
6. шаховский В.И. Эмоции в коммуникативной лингвистике // Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. 3-е. изд. М. : Кн. дом «ЛИБРОКОМ», 2009. С. 179 - 191.
7. Bridging Cultures: the next step : Междунар. сб. науч. ст. Ramapo (USA) - Volgograd : Волг. гос. пед. ун-т (Russia), 1996.
8. Bridging Cultures: the next step : Междунар. сб. науч. ст. Ramapo (USA) - Volgograd: Волгогр. гос. пед. ун-т (Russia), 1997.
В.и. СУПРУН (Волгоград)
СТАТИСТИЧЕСКИЙ МЕТОД В ОНОМАСТИКЕ
(Рецензия на книгу: Дьячков В.Л., Трофимова Е.В. Русское наречение в четырёх веках социальной истории страны : моногр. Тамбов: Изд-во ТГУ, 2011. 268 с.)
В последнее время все чаще во многих кандидатских и даже докторских диссертациях заявляется, что в работе использовался статистический метод, при этом под последним понимаются элементарные математические подсчеты или - в лучшем случае - вычисление процентов для характеристики того или иного языкового явления. Однако статистика - отрасль знаний, в которой «излагаются общие вопросы сбора, измерения и анализа массовых количественных данных» [1, с. 1146]; она располагает своими специфическими методами: анкетным, наблюдения, вторичной группировки, ближайшего и дальнего соседа, индивидуальных отклонений, наименьших квадратов, основного массива, параллельных рядов, поворотных точек, Монте-Карло, скользящих средних и др., среди которых ведущими являются методы массового наблюдения, группировок и обобщающих показателей [7, с. 258 -264, 497]. Ничего этого не обнаруживается в большинстве лингвистических исследований: количественные подсчеты вполне вписываются в описательный метод, для которого характерны различные математические приемы [5, с. 241 - 250].
Статистический метод, разумеется, может найти применение в языкознании, но он должен быть представлен системой приемов, сложными формулами, расчетами. О применении квантитативного подхода к языковым фактам писал еще в середине прошлого века американский исследователь Дж. Гринберг (Greenberg 1960, русский перевод - 1963), а в СССР был издан не потерявший до настоящего времени своей актуальности труд Б.Н. Головина [3]. Отметим, что российские ученые
Н.А. Морозов, А.А. Марков уже в конце XIX -начале XX в. применяли лингвостатистику (см.: [5, с. 246]). Успешно использует статистический метод при изучении лексической системы языка А.А. Поликарпов [6].
© Супрун В.И., 2012
Трудно обойтись без использования статистического метода при исследовании имен собственных, особенно антропонимов. Они существуют в мире «массовых количественных данных»: изменяют частотность употребления во времени и пространстве, отражают предпочтения носителей при выборе варианта, гипокористической или деминутивно-мелиоративной формы личного имени, обнаруживают через фреквентативные данные функционирования фамилий этногенетиче-ские показатели, включая миграционные процессы, являются наглядным отражением ан-тропонимической моды и т.д. Между тем и при изучении антропонимов обычно исследователи ограничиваются все теми же математическими подсчетами, не выходят за рамки вычисления процентных показателей употребления той или иной антропонимической единицы в тексте, включая устное функционирование. Это и понятно: применение статистического метода требует специальных знаний, сложных подсчетов, громоздких формул, многообразных графиков, схем, таблиц. Но все же среди современных ученых имеются специалисты, готовые взяться за эту нелегкую работу. Тамбовские исследователи В.Л. Дьячков и Е.В. Трофимова изложили историю русского имянаречения за четыре последних века, используя богатый арсенал лингвостатистики. Соединение творческой энергии историка и филолога дало прекрасный результат: появилась монография, которой может гордиться тамбовская гуманитарная наука.
Авторы ставят перед собой задачу выявить количественные и качественные изменения в русско-православном именнике на протяжении четырех веков и вскрыть синергетические пружины этих процессов (с. 7). Первое, на что обращают внимание ученые, - надежность и репрезентативность источников. К исследованию привлечено около 26 тыс. женских и более 40 тыс. мужских имяупотребле-ний. В работе выявляется статистическая организация русского антропонимикона XVII -XXI вв., отражающая пятерки и десятки наиболее частых имен в целом и в определенные временные срезы, темпы обновления именни-ка и пр. (с. 17 - 18). Выявляется средний коэффициент одноименности, который становится критерием частотности антропонима: имя, имеющее высокий коэффициент, считается частотным, антропонимы с низким коэффициентом отнесены к редким (с. 18). Особо рассмотрены 10 тыс. имяупотреблений четырех сельских населённых пунктов (один из них стал
ныне городом), по которым метрические книги сохранились с 1758 г., и такое же количество антропонимов пяти городских приходов Тамбова и козлова (Мичуринска).
Анализируя именники XIV - XVI вв., исследователи выявляют превосходство антропонима Иван над остальными именами: 16% при в три раза меньших долях трех последующих имен. Справедливо предполагается, что это обусловливается господством Иванов в управлении страной (три московских великих князя и один царь с суммарным сроком правления в 115 лет) и преобладанием имени Иоанн в святцах (с. 33). Имя Дмитрий (Димитрий), имеющее «социально окрашенные» основания для широкого использования (Димитрий Солунский, Дмитрий Донской и др.) и занимавшее 5-е место до 1605 г., после трагической кончины двух царевичей и негативного отношения к двум лжедмитриям в первой половине XVII в. полностью исчезает из процессов имянаречения в кругах высшей знати, а затем до 1710 г. отмечается лишь единичными примерами (с. 35 - 36). Именники знати и служилых слоев изначально отмечаются общероссийскими чертами в силу происхождения носителей и их миграционной активности; в них отмечается одинаковая и одновременно меняющаяся частота наречений календарными именами (с. 41).
В книге подробно рассматриваются этапы заселения территории нынешней Тамбовской области (с. 41 - 46), на картах показываются схемы направлений и зон заселения (с. 43), движение по Тамбовскому краю главных фамилий в XVIII -XIX вв. (с. 45), российские регионы происхождения переселенцев в Тамбовский край (с. 47). В целом следует отметить, что книга насыщена картами, графиками, диаграммами, таблицами, в которых представлен весь исследуемый материал; большинство карт, диаграмм и даже таблиц выполнено в цвете, что делает восприятие более наглядным.
Исследуя систему имен тамбовской знати, ученые выявляют зависимость популярности антропонима от экстралингвистических факторов. Так, имя Александр до 1717 г. имело низкие показатели, занимая 7 - 11-е места или вовсе отсутствуя в срезах, но во второй четверти XVIII в. переместилось на 3-е место, затем на второе, а с 1773 г. уверенно стало первым, употребляясь в 13 - 14% имянаречений среди знати. После 1884 г. оно не опускалось ниже 3-го места в общероссийском рейтинге (с. 51).
В сельской местности вслед за авторами удивимся отсутствию в именнике антропонима Николай, при том что почти половина приходов края периода его заселения были Никольскими. Исследователи предполагают, что этот парадокс объясняется «суеверными санкциями сельского служилого, а затем однодворческого населения» (с. 55), но подробнее вопроса не касаются.
С большим интересом читаются страницы об антропонимиконе села Малые Пупки (Подлесного), основанного в 1648 г. служилыми людьми и черносошными (государственными) крестьянами на р. Челновой. Отмечается, что мужской именник здесь за 110 лет содержал 202 имени на 2660 человек, что выше показателей регионального городского и общероссийского дворянского антропонимиконов (с. 83). Любопытно объясняются причины снижения количества имен новорожденных в 1829 - 1850 гг.: эпидемии, неурожай, голодовки привели к высокой детской смертности, а суеверие не позволяло называть ребенка именем умершего брата, в результате этого многие редкие имена исчезли из употребления (с. 85). Далее столь же обстоятельно рассмотрены именники Калугина, Байловки, Рассказова.
При исследовании женского именника обнаруживается, что он расходится с мужским тенденциями развития: у мужского происходит сжатие антропонимикона, а у женского -кратное расширение (с. 105). Волитативность (колебание моды) среди женских имен менее выражена, чем у мужских. Однако по мере распространения антропонимов в крестьянской среде они теряют свою частотность в городском именнике (с. 109).
Уже в конце XVIII в. отмечаются случаи имятворчества в антропонимиконе: женские имена образуются от мужских, заимствуются или создаются заново: Анания, Прокопия, Онуфрия, Аделина, Артемида и др. (с. 116 -117). До наших дней дошли созданные в начале XIX в. женские имена Светлана и Людмила. Авторы справедливо отмечают, что первое получило распространение благодаря одноименному произведению В.А. Жуковского (1813), а на популярность второго повлияла первая законченная поэма А.С. Пушкина «Руслан и Людмила» (1820). Можно добавить, что А.С. Пушкин выбрал имя своей героине не без влияния того же Жуковского, баллада которого «Людмила» вышла в свет в 1808 г. и имела успех. Жуковский тоже имел предшественника, у которого позаимствовал имя Светлана. А.Х. Востоков в 1802 г. написал и прочи-
тал на собрании Вольного общества любителей словесности, наук и художеств богатырскую повесть в 4 песнях «Светлана и Мстислав»; опубликована она была в 1806 г. в его сборнике «Опыты лирические» с подзаголовком «Древний романс». Впрочем, все же благодаря именно В.А. Жуковскому имя вошло в русский антропонимикон, без его баллады оно бы осталось фактом истории литературы, как Прияты, Милолики и т.п. романтических произведений.
Особо в книге описывается «музыка имени» - «антропонимический процесс аллитерационно-ассонансного наречения, формирования благозвучного двучленного или трехчленного имени» (с. 238). Самый простой вид подобного наречения - именование ребенка в честь отца, но таких случаев отмечено не более 2% (с. 243). 80% «музыкальнопереливчатых» мужских антропонимов состоит из сочетаний имен и отчеств. 10-15% имеют аллитерацию-ассонанс в сочетаниях имени и фамилии, остальные 3-8% приходятся на трехчленные антропонимы.
Завершается книга заключением, озаглавленным «Грустный итог?». В.Л. Дьячков и Е.В. Трофимова констатируют, что в регионе именники сократились до 30-50 имен для дочери или сына, отмечается деградация антропонимиконов по параметрам благозвучия (с. 265). Для возрождения прежнего богатства русских имен и отчеств необходимо кратное повышение рождаемости и восстановление просвещения и гуманитарного образования (с. 266-267). Авторы считают, что это в обозримом будущем не выполнимо, и потому предлагают дополнить индивидуализацию человека дополнительной кличкой, прозвищем, псевдонимом или ником, как это делается при интернет-общении. Несколько парадоксальное, но явно написанное для стимулирования дискуссии предложение.
В этой увлекательной книге не обошлось без некоторых огрехов. Авторы напрасно упрекают Церковь в дублировании канонических имен якобы языческими (с. 22). Перевод христианских имен известен с древних времен, переводными являются не только Вера, Надежда, Любовь, но и Боголеп, Богдан, Любим, Разумник, Тихомир и др., давшие основу русским фамилиям. Поэтому и в современных святцах проявляется эта тенденция, не имеющая никакого отношения к язычеству.
Столь же настойчиво авторы объявляют языческо-славянскими, «хотя и канонизированными», имена Ярослав, Святослав, Изя-
слав, Вадим, Ростислав (с. 51, 103 и др.). После канонизации святого его имя утрачивает свою связь с языческим прототипом, наполняется сакральной семантикой. Ребенок, получающий имя в честь святого, обретает союз со своим небесным покровителем: «имена святых возлагаются на нас в знамение союза членов церкви земной с членами церкви, торжествующей на небесах» [2, с. 955]. Справедливо отмеченное отсутствие фамилий от имен исконнославянского происхождения объясняется не их языческим прошлым, а четко отмеченным в книге редким использованием этих антропонимов, их сложным двукорневым составом, что послужило препятствием для их участия в фамилеобразовании. Гипокористиче-ские формы этих имен служат основой для фамилий: в Волгограде проживают Яриков, Яр-ков, Славин, Славков и др.
Для книги, названной монографией, использование общепринятых научных терминов не является недостатком, поэтому безадресное обвинение предшественников в использовании «наукообразных терминов и стиля» и в скрывающейся за этим «научной бедности работы» (с. 29) вряд ли справедливо. Отказываясь от ономастических терминов, авторы щедро употребляют на страницах своего труда статистические, этнологические и другие термины, которые не менее «наукообразны».
Не очень ясно, что авторы понимают под регулярно употребляющимся термином гиперизм (с. 75 и др.). Известно, что гиперизмы -отражение гиперкорректности (Самофал < Самохвал, деревядный < деревянный), тогда как приведенные в книге примеры Астафий, Меркул, Сафон и пр. демонстрируют различные регулярные фонетические процессы, про-
являющиеся при освоении заимствованных имен.
Рецензируемая книга будет интересной не только для специалистов - филологов, историков, этнологов, демографов и пр., - но и для огромной армии краеведов, посвящающих все свое свободное время изучению истории, географии, культуры своей малой родины. В этой монографии они найдут не только конкретные данные об антронимиконе Тамбовщины, но и методику работы с именами, правила их сбора и обработки.
литература
1. Большой энциклопедический словарь / гл. ред. А.М. Прохоров. 2-е изд. перераб. и доп. М. : Большая рос. энцикл.; СПб.: Норинт, 2001.
2. Булгаков С.В. Настольная книга священно-церковнослужителей. М. : Изд. отдел Моск. патриархата, 1993. Ч. I-II. (Репринт. воспроизведение изд. 1913 г.).
3. Головин Б.Н. Язык и статистика. М. : Просвещение, 1971.
4. Гринберг Дж. Квантитативный подход к морфологической типологии языков // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. III. М., 1963. С. 60-94.
5. Кодухов В.И. Общее языкознание. М. : Высш. шк., 1974.
6. Поликарпов А.А. Циклические процессы в становлении лексической системы языка: Моделирование и эксперимент : автореф. дис. ... д-ра фи-лол. наук. М., 1998.
7. Статистический словарь / гл. ред. М.А. Королёв. 2-е изд., перераб. и доп. М. : Финансы и статистика, 1989.
8. Greenberg J.H. A quantitative approach to the morphological typology of language // International Journal of American Linguistics. 1960. Vol. XXVI. №3. P. 178-194.
