CC BY
131
нимических названий на основе ассоциаций по аналогии. Например, если однажды голова была названа «тыквой», то для называния головы могут употребляться и другие овощи, даже не всегда сходные по форме; или же название какого-то предмета на основе признака по цвету влечет его называние любыми именами, содержащими сему данного цвета.
С лингвистической точки зрения синонимия объясняется возможностью выявления в предмете множества различных признаков и подведением его под различные понятия, которые дают ему свое имя. Этой же причиной объясняется многозначность слов также характерная для вторичных арготических наименований. Явления синонимии и многозначности могут быть объяснены также с прагматических позиций, т.е. необходимостью найти номинативные средства для обозначения различных понятий и быть понятыми окружающими. Поскольку потребность в номинативных единицах больше, чем их количество, то открываются возможности развития синонимических названий и многозначных слов.
Изучение формирования номинативно-производных значений в актах вторичной номинации тесно связано с рассмотрением вопроса о метафоре и метонимии как основных типах семантических наименований. Семантическая характеристика метафоры и метонимии основывается также на сопоставлении семантических признаков прямого и номинативно-производного значений. В заключение автор отмечает, что проведенное исследование не строится на решении вопросов социолинвистики, однако оно связано с некоторыми проблемами данной области. Прежде всего эта связь осуществляется посредством объекта исследования - арго как одного из социальных диалектов.
Л.Г. Лузина
2011.04.031. ТЮРКСКАЯ АНТРОПОНИМИЯ. (Обзор).
Антропоним не только выражает точку зрения номинатора на именуемое лицо, но и сам является объектом оценки (социокультурной, этнической, конфессиональной, эстетической и др.) со стороны носителей языка.
Современное русское и, шире, - европейское, личное имя воспринимается как знак, максимально отвлеченный от свойств его носителей, не характеризующий, условный. Личное имя, не харак-
теризующее человека по его личным свойствам, противопоставлено прозвищам - антропонимам, дающим оценку именуемому лицу, а также интернет-автоникам, представляющим «свернутые» автохарактеристики. Субъективное восприятие личного имени определяется прежде всего эстетическим критерием: благозвучием (ассонанс, наличие сонорных и т.д.), культурными и другими ассоциациями, составляющими семиотический ореол имени.
Тюркский ономастикон1 в меньшей степени подвергся изменению под влиянием историко- и социокультурных факторов, сохранил древние традиции имянаречения. В тюркских культурах установки номинатора, дающего имя лицу, наиболее ярко проявлялись в интенциональных именах: именах-благопожеланиях, именах-оберегах - «плохих именах», данных «хорошим детям». При всей расплывчатости границ традиционного тюркского имен-ника следует подчеркнуть наличие следующих констант. Анализ списков имен тюркских народов свидетельствует о присутствии в них значительного пласта: а) заимствованных монгольских, иранских, персидских, а также современных европейских имен; б) имен в настоящее время не этимологизируемых; в) собственно тюркских имен, не меняющихся и сохраняющихся во времени порой в течение двух-трех столетий.
Формирование и развитие антропонимической системы тюркских языков напрямую связано с культурными традициями древних тюрков. Поклонение явлениям природы, тотемистические и анимистические представления стали частью духовной культуры. В именах того периода существовала неразделимая связь «предмет -имя - человек», которая позволяла рассматривать имя как часть личности. Особенности антропонимического узуса в традиционной тюркской культуре обусловлены мифическими представлениями о природе имени: отождествлением имени и его носителя или убеждением в существовании сокровенной связи между именем и человеком, верой в способность имени «замещать» человека; имя является неким вечным знаком, которое соединяет его носителя с
1 Работы по тюркской антропонимии, выполненные до 2006 г., были рассмотрены в сводном реферате Е.О. Опариной (7). - Прим. реф.
предками и потомками, т.е. становится знаком бессмертия человека, рода и т.д. В тюркском языческом именослове основное место занимают две формы воззрений - тотемизм и анимизм, которые стали базой для дальнейшего развития антропонимической системы тюрков.
Имени ребенка в традиционной тюркской культуре придавалось большое смысловое и символическое значение: ат коркушту учурлу неме (алт. «имя имеет очень большой смысл»). Получить право наречь младенца означало удостоиться высокой чести. Предоставление этого права выражалось определенным символическим действием.
В настоящее время активно развиваются темы татарской ан-тропонимии.
Работа М.З. Валиевой (1) посвящена выявлению этнолингвистических пластов татарских женских личных имен, их группированию по лексико-семантическому признаку и рассмотрению особенностей образования. Первая глава «Этнолингвистические пласты татарских женских имен» посвящена исследованию генетических слоев татарских женских имен. Выявляются общеалтайский, древний общетюркский, общестаротюркский, старотатарский и заимствованный пласты.
К новым татарским именам М.З. Валиева относит татарские женские личные имена, отражающие происходящие в стране исторические, общественно-политические и культурные события. Их основу составляют понятия, обозначающие, как правило, приятные явления в жизни человека или всей страны: Ирко «ласка», Свмбел «цветок гиацинт», Энже «жемчужина» и т.д.
Глава вторая «Лексико-семантические особенности татарских женских личных имен» освещает некоторые проблемы, связанные с мотивами выбора имени для ребенка. Обычно при выборе имени для ребенка решающую роль играют лингвистические и экстралингвистические факторы, прослеживается связь мотивов наречения с общественно-историческими событиями. В работе приведены материалы сравнительного анализа женских имен в тюркских и нетюркских языках.
В третьей главе «Композиционные особенности татарских женских личных имен» рассматриваются способы образования та-
тарских женских личных имен и фонетические преобразования, характерные для них.
В параграфе «Семантические основы татарских женских личных имен» татарские женские имена рассматриваются в двух подразделах: татарские женские личные имена, образованные при помощи аппелятивных слов; татарские женские имена, образованные с помощью других онимов. Среди последних выделяются следующие разновидности: а) имена, образованные от определенных этнонимов и которые подчеркивают принадлежность к данному этнониму; б) имена, образованные с помощью других ономастических единиц.
В параграфе «Отражение фонетических особенностей в структуре татарских женских личных имен» рассматриваются фонетические изменения, происходящие при образовании татарских женских личных имен. В параграфе «Лексико-грамматическое строение татарских женских личных имен» рассматриваются аффиксы, участвующие в образовании имен и способы образования сложных имен.
В четвертой главе «Динамика татарских женских личных имен» на основе работ В.Д. Бондалетова, В.А. Никонова, Г.Р. Га-лиуллиной и др. прослежена динамика использования татарских женских личных имен во второй половине XIX, в XX и в начале XXI в. в городской и сельской местности.
В результате сравнительного изучения городского и сельского именника исследовательница делает вывод о том, что процесс обновления антропонимической системы в городской среде происходит быстрее. Это явление отражается даже в именнике XIX в. Изменения, происходящие в обществе, в городской антропонимике отражаются наиболее полно. Например, в 1946-1966 гг. имена-аббревиатуры особенно активны в городе, в сельской же местности встречаются довольно редко, имеются лишь единичные случаи. В сельской местности в последнее десятилетие XIX в. отмечается большая активность татарских женских личных имен, состоящих из трех компонентов. В XX в. имена, состоящие из трех компонентов в Казани не встречаются, а в сельской местности хотя и реже, но продолжают использоваться. В сельской местности гораздо реже, чем в городе используются имена, заимствованные из русского и западноевропейских языков. В антропонимической системе Апа-
стовского района отражены диалектные особенности, что характерно для периода XIX и начала XX в. В последние годы наблюдается возврат к некоторым женским именам, которые были популярны в XIX - в начале XX в., но затем вышли из употребления. Это такие имена, как Эминэ, Фатыйма, Камилэ и др. Данное явление одинаково характерно как для города, так и для села.
Диссертационная работа Г. С. Хазиевой (9) посвящена историко-лингвистическому анализу татарских мужских личных имен. В диссертации выявлены лексико-семантические, структурно-словообразовательные особенности татарской мужской именной системы, этнолингвистические пласты основ анализируемых имен, с учетом изменений в результате воздействия языка, культуры, общества и т.п. Через призму генетических пластов и подпла-стов татарской мужской антропосистемы рассмотрены лингвоисто-рические контакты разносистемных и родственносистемных языков. Также рассмотрены традиционные и современные мотивы имянаречения, проведено сравнение с другими тюркскими языками (казахским, башкирским, турецким, азербайджанским и др.). Проведены наблюдения наиболее продуктивных татарских мужских имен и тенденций их развития, сделана попытка выявления социальной дифференциации антропонимикона в городской и сельской местностях.
Исследование древнетюркского подпласта показало его не-однородость в мужских именах, составляющих общий компонент для татарского, казахского, башкирского, туркменского, узбекского, турецкого и для других тюркских языков. Древнетюркские мужские личные имена отличаются прозрачностью семантики их основ. Они чаще всего двусоставны и содержат компоненты, в которых отражены культ неба, солнца, луны, названия животных и птиц.
Г. С. Хазиева отмечает, что антропокомпоненты и антропо-форманты древнетюркского пласта мужской именной системы в тюркских языках мало подверглись изменениям. Старотатарский пласт в татарской мужской именной системе представлен булгар-скими, кыпчакскими, огузскими антропоформантами и антропо-компонентами. Булгарский подпласт мужских личных имен представляет многочисленную группу в татарском именнике: Алып (алып «большой»), Балкыш («сияние»), Имэн («дуб»); отглагольные мужские личные имена, выраженные именными и залоговыми
формами глагола: Ирбулсын (ир «мужчина» + булсын «пусть будет»), Килбай (кил «приходи, явись» + бай «богач; богатый»), Уразбак (ураз «счастье» + бак «смотри») и т.д.
К кыпчакскому подпласту отнесены такие имена, как Агиш (ак «белый» + иш «напарник, друг»), Байиш (бай «богатый» + иш «напарник, друг»), Ардак («нежность; дорогой»), Иртуган («мальчик родился»), Кайчура (кай «сильный» + чура «юноша; работник») и т.д.
Огузский подпласт представлен следующими именами: Аслан «лев», Курд «волк», Куртай (курд «волк» + ай - ум.-ласк.), Курташ (курд «волк» + аш - ум.-ласк. аф.) и т.д., также отглагольными именами, выраженными неличными формами глагола: причастием прошедшего времени (-мыш / меш: Сатылмыш «проданный», Иртумыш ир «мужчина» + тумыш «родился»), (дык / -дек: Табылдык «найденный»), именем действия (-мак / -мэк: Бармак «идти», Тумак «родиться»).
Новотатарский пласт мужских личных имен появляется в именнике в начале XX в., на основе благозвучных и положительных по семантике татарских слов: Ирек («свобода»), Илгизэр (ил «страна», гизэр «странствующий»), Айгиз (ай «месяц, луна», гиз «странствуй»), Ялкын («пламя»), Дулкын («волна»), Очкын («искра»), Ант («клятва»), Юлдаш («спутник»), Тырыш («старательный, прилежный, усердный»). Этот пласт пополнился также за счет новотатарских мужских личных имен, образованных при помощи причастия будущего времени и глагола будущего времени изъявительного наклонения: Туктар «остановится», Таймас «не отклонится (от намеченного пути)», Илтезэр «страну будет строить», Алмас «не возьмет», Сеярбэк «любимый князь» и т.д. Появление в реестре новотатарского пласта имен явилось новшеством антропонимиче-ской системы татарского языка, и их дальнейшее функционирование заметно увеличило национальный фонд личных имен.
Исследуя семантику и структуру антропонимов татарского языка, Г.Р. Галиуллина (2) выдвигает гипотезу о том, что татарская антропонимия представляет синтез тюрко-татарской, восточной, русской и европейской лингвокультурных традиций и развивается, трансформируясь под влиянием лингвистических и экстралингвистических факторов, по тем традициям, которые заложены в древне-тюркском имянаречении. Культура татарского народа имеет сим-
биотический характер: основывается на тюркских традициях, вобрала в себя элементы исламской культуры, испытывает сильное влияние запада через русскую культуру.
Антропонимия татарского языка рассматривается с позиции языковой национальной личности с привлечением лингвистических, социально-культурных и исторических фактов. В диссертационной работе выявлены узловые моменты проявления национально-культурной специфики татарской антропонимии, рассмотрены языковая семантическая характеристика антропонимической лексики татарского языка и ее культурный статус, указаны способы организации мышления, приведшие к возникновению и распространению антропонимической лексики.
Г.Р. Галиуллина приходит к выводам о том, что тюрко-татарская традиция имянаречения формируется в анимистических и тотемистических воззрениях, которые стали базой для дальнейшего развития антропонимической системы татар. Часть антропонимов и имяобразующих компонентов проходят этап эволюции: от прямого денотативного значения - к метафорическому, ассоциативному значению, которое на последующих этапах развития ан-тропонимии становится доминирующим. Именно в период доисламского имянаречения была заложена связь в семантике тюрко-татарских имен: «денотативное значение - ассоциативное значение -семиотическое значение / знак». Живая семантическая связь тюркского личного имени с соответствующим апеллятивом постепенно исчезла. Архаические формы мышления, нашедшие свое отражение в именах, не ушли в прошлое, они присущи, в незначительно измененных вариантах, мышлению и психике современных татар. Анализ имен показал, что мифологические верования, отраженные в архаичных тюрко-татарских именах, проявляются и на современном этапе развития национального ономастикона.
Продолжение древнетюркских традиций наблюдается и в лингвистической структуре современной татарской антропонимии. В частности, истоки таких особенностей, как рифмование имен, двух-, трехсложная слоговая структура, имяобразующие модели, малокомпонентность, компактная структура составных имен существовали в древнетюркском именослове. Рассмотрение современных продуктивных антропонимических моделей позволило прийти
к выводу, что сложные имена в современном татарском языке образуются по древнетюркским традициям имяпроизводства.
Распространение мусульманских имен в антропонимическом пространстве шло в несколько этапов, что говорит о постепенном укоренении восточной традиции. В лингвистической структуре именника татар под влиянием восточной традиции развивалось фонетическое варьирование, предпосылки которого были заложены еще на ранних этапах развития тюрко-татарского антропонимико-на. Выражение категории рода в антропонимиконе татарского языка осуществляется грамматическими и лексическими средствами. Если выражение рода лексическими средствами заложено еще на ранних стадиях формирования тюрко-татарского антропонимико-на, то участие в этом процессе грамматических средств - результат проникновения восточных традиций.
Говоря о формировании современной антропонимии татар, Г. Р. Галиуллина отмечает, что большую роль в этом процессе сыграли экстралингвистические факторы. В ходе исследования выявлено, что привлечение новых лексических единиц в антропоними-ческое пространство осуществляется по основным мотивам имянаречения, заложенным веками ранее. Проникновение антро-понимических знаков русской и западной культуры прошло в несколько этапов, каждый из которых имеет свои особенности в лексическом, в фонетическом и структурном аспектах (появились новые сочетания звуков в составе имени, проникли акцентологические особенности и имяобразующие элементы русского языка). Под влиянием русской и западной культур имянаречение нашло новые возможности реализации.
Таким образом, заключает Г.Р. Галиуллина, современная татарская антропонимия развивается в трех направлениях: во-первых, наполняясь новой семантической и функциональной нагрузкой, продолжается тюрко-татарская традиция, которая является основополагающей в развитии антропонимической системы; во-вторых, в новых направлениях развивается восточная традиция, пришедшая в татарское национальное пространство с принятием ислама; в-третьих, активизируется русская и через нее европейская традиции, впоследствии синтезирующиеся с национальными традициями имянаречения. Благодаря тому, что татарский народ сумел заимствовать и адаптировать положительные стороны разных
лингвокультур, в трудные периоды исторического развития сохранилась историческая память народа и на ее основе национальные традиции укрепились и развиваются дальше. Культурные и языковые коды, которые сохраняются в памяти народа, являются решающими при возврате ранних традиций, но в каждом историческом периоде наблюдается воздействие других дополнительных факторов и лингвокультурных традиций. В современной татарской антропонимии вышеназванные лингвокультурные традиции теснейшим образом переплелись и сформировали особую антропони-мическую картину мира.
Типы карачаево-балкарских антропонимов исследует Б.Х. Мусукаев (6). Большинство исконно карачаево-балкарских личных имен в своей семантике содержали названия-характеристики и имели следующие особенности: социальное положение, род занятий, пристрастия, пожелания родителей, физические и другие особенности личности: Биченчи «косарь», Бегеуюл «стражник», Къойчу «овцевод», Мараучу «охотник», Сабанчы «земледелец», Чепкенчи «мастер по изготовлению черкесок», Езден «уздень, свободный общинник», Абрек «изгой, абрек, разбойник», Къазакъ «представитель низшего сословия», Чагар «крепостной крестьянин», Чанка «представитель аристократического сословия», Гитче «маленький», Кеккез «синеглазый», Къарачач «черноволосый», Сары «рыжий, светлый», Сокъур «кривой, слепой», Пелиуан «силач», Къатхан «сухопарый, сухощавый», Огъурлу «добрый», Чомарт «щедрый» и т.д.; пожелательные имена: Насыплы «счастливый», Башчы «предводитель», Эртуу «родившийся мужественным», Бийче «княгиня», Акъбийче «белая княгиня», Ариука «красивенькая», Алтынчач «златовласая», Акъбоюн «с белой шеей», Чыракъ «лампа, фонарь», Шекер «сахар» и т.д.
Среди карачаево-балкарский антропонимов немало и таких, которые этимологически непрозрачны с точки зрения современного состояния языка. Они выступают как личные имена и фамилии: Алас, Албот, Алчагъыр, Апалай, Асан, Ахай, Байда, Бакку, Балак-ку, Бараз, Батча, Бата, Бауа, Биджи, Борча, Боташ, Бурхан, Габа, Гадий, Гебек, Гочия, Гурту, Гыллы, Гюлюй, Жангураз, Жаппу, Же-ке, Жетиш, Кожук, Кыпык, Кючмен, Къайта, Къарча, Къурта, Къурша, Маглу, Мокъа, Мечю, Отар, Сотта, Тамма, Таттуука, То-тук, Тотурукъ, Умма, Хоса, Чабдар, Чопан, Чубакъ и т.д.
Большое место среди карачаево-балкарских антропонимов занимают арабо-персидские имена, которые имели широкое распространение на всем мусульманском Востоке: Мухаммад, Ахмат, Азрет, Рахмат, Иман, Фатимат, Зайнаф и др.
В карачаево-балкарском языке, как отмечает Б.Х. Мусукаев, функционируют антропонимы из других соседних языков. Личные имена кабардинского происхождения: Паго «коротконосый», На-шхо «сероглазый», Апша «запястье, сильный», Апашокъа «кольчуга», Шимауха «всадник счастливый», Хакеша «собака, поджимающая хвост» и др.; имена осетинского происхождения: Гуппой «хохлатый», Мысака «изобретатель, сочинитель, выдумщик», Ге-руз «ремень» и др.; из других соседних языков: Азнауур (груз.) «свободный», Апсуа (абхаз.) самоназвание абхазцев, Бийчо (груз.) «парень», Эристау (груз.) имя правителя в Грузии, Шауарден (груз.) «сокол» и т.д. В советский период в карачаево-балкарский язык влилось много антропонимов из русского или через русский язык: Николай «победитель», Михаил (др.евр.) «подобный богу», Валерий (лат.) «здоровый», Лариса (греч.) «чайка», Елена (греч.) «свет, сверкающая», Зоя (греч.) «жизнь», Марина (лат) «морская», Валентина (лат.) «здоровая» и т.д. Среди имен, перешедших из русского языка немало и усеченных антропонимов - Лена, Миша, Володя, Зина, Рита и др.
Таким образом, делает вывод исследователь, разряд карачаево-балкарских антропонимов многослойный, состоит из исконно карачаево-балкарских (тюркских) основ, непрозрачных и заимствованных из соседних языков имен.
Личные имена кумыков исследует Н.Э. Гаджиахмедов (3). Как и другие тюркские антропонимиконы кумыкская система формировалась в течение длительного периода в своеобразных историко-географических и лингвистических условиях. В кумыкском антро-понимиконе исследователь выделяет следующие этнолингвистические пласты: общеалтайские личные имена, включающие древние имена - собственные и составные компоненты имен, характерные для большинства языков алтайской группы, - тюркского, монгольского, тунгузско-маньчжурского; булгарские имена; древнетюрк-ские имена и их компоненты; старокумыкские имена, в основе которых лежат геофорные (перекликающиеся с различными топонимическими, географическими реалиями) имена; имена, за-
имствованные из арабского языка; имена, заимствованные из персидского языка; имена, заимствованные из русского и через него из европейских языков.
Под влиянием русской антропонимической системы у кумыков применяется трехчленная антропонимическая модель «имя + отчество + фамилия»: Рашит Нурмагомедович Гаджиахмедов, Аси-ят Анваровна Мусаева. Новокумыкские имена: Гезел «красивая», Аривжан «красивая душой», Аривзат «красивая», Гиччикъыз «маленькая девочка», Алтынчач «золотая коса», Гюлбет «лицо-цветок», Инчегюл «тоненький цветок» и др.
Современная кумыкская антропонимическая система сохраняет пратюркский «костяк» - саму структурную организацию пра-тюркской антропонимической системы с ее семантической структурой, с ее материальными составляющими - антропонимическими единицами (т.е. реальными односоставными личными именами и компонентами сложносоставных имен).
Таким образом, заключает Н.Э. Гаджиахмедов, у кумыков практически нет имен, заимствованных у других соседних народов. Значительное число заимствованных имен тюркского происхождения имеется у всех нетюркских народов Северного Кавказа. Наибольшее их число (более половины от общего числа) имеется у соседних с кумыками народов - аварцев и даргинцев. Заимствованные имена арабского (реже - персидского) происхождения имеются у всех без исключения народов Северного Кавказа. Наибольшее их число - у народов Дагестана, что можно частично объяснить более ранним принятием этими народами ислама по сравнению с соседними народами. Столь высокий уровень заимствований можно объяснить многовековым политическим и этнокультурным доминированием тюркской цивилизации в Евразии. Это относится и к доминированию тюркских языков - языков межнационального общения. Что касается Северного Кавказа, то такой безусловно доминантной культурой вплоть до XVII в. была культура кавказских тюрок - хазар, алан, булгар и их потомков на Кавказе - современных карачаевцев, балкарцев и кумыков.
Материалом исследования З.М. Раемгужиной (8), целью которого стало комплексное изучение башкирского антропонимико-на, послужили имена собственные башкирского языка.
Первая глава «История зарождения и становления башкирского антропонимикона (аспекты исторической стратификации)» состоит из трех разделов. Древнетюркский пласт антропонимии включает хунно-булгарский, огузо-печенежский и кыпчакские пласты. В разделе «Древнебашкирские имена собственные» освещены исторические условия формирования ядра башкирского народа. Самые ранние сведения о башкирах, о территории их расселения, верованиях имеются у Ибн-Фадлана. Мусульманство и, как следствие, смена идеологии и отношения к миру вызвали смену антропонимических традиций. Башкиры, принимая новую веру, однако, долгое время, сохраняли свои языческие имена.
Таким образом, в именах доисламского периода отражается духовная, мировоззренческая и социальная история древних башкир - их верования и предрассудки, их зависимость от сил природы, а также субъективное объяснение окружающего объективного мира. Эти мотивы имянаречения, с окончательным принятием ислама, имеют тенденцию в известном смысле к ослаблению; при этом различно и их количественное соотношение в сегодняшнем именнике - в большей степени в сравнении с другими тюркскими народами они сохранились у башкир.
Во втором разделе «Пласт имен арабского и персидского происхождения» характеризуется роль ислама и исламской культуры, которая оказала влияние на антропонимикон башкир. Раздел «Имена и компоненты древнетюркского происхождения» посвящен вопросам именования людей названиями окружающей действительности: названиями диких и домашних животных: бJре «волк», арыцлан «лев», талка «лиса», барс и др.; в основе ряда ИС лежит родственная номенклатура: ата «отец», ана «мать», туйан «родной» и др.; компонентом имен собственных выступают прилагательные -цветообозначения: ак «белый», кара «черный», буУ «серый», ^к «синий», уары «желтый», кыУыл «красный» и т.д.
В разделе «Имена и компоненты восточного происхождения» рассматриваются заимствования ИС башкир из мусульманских стран мира: арабские, иранские, монгольские и др., отражающие взаимодействие различных культурно-исторических процессов. Все имена собственные арабского происхождения носят положительные оценки в характеристике человека и являются прилагательными. Заимствованных ИС с отрицательной семантикой в
башкирском языке почти не обнаружено. Основное ядро современного башкирского именника представляют общетюркские и древние башкирские имена несложной конструкции, преобразованные по форме и содержанию путем отбрасывания слогов и компонентов с устаревшим звучанием.
В разделе «Славянские и другие индоевропейские заимствования» изложены межэтнические связи башкир с языком и культурой славянских, романских, германских, греческого народа и с их именами собственными, связанными с христианством, буддизмом, иудаизмом и др. Приводятся фамилии, заимствованные русскими из тюркских языков, в том числе и из башкирского языка.
Во второй главе «Башкирский антропонимикон как языковая картина мира, отражающая (когнитивный) процесс познания окружающей объективной действительности» анализируется существование множества национальных языковых картин мира на базе универсальных, типологических свойств языков как средства познания и отражения одного и того же материального мира.
Основной фонд сегодняшних башкирских антропонимов представляет собой древнейший пласт башкирского языка и отражает мировоззрение башкир предыдущих эпох. В разделе «Трехмерная модель мира как семантическое пространство антропони-мической системы башкирского народа» освещается трехмерная модель мира башкир, встречающаяся у большинства тюркоязыч-ных народов мира.
В разделе «В основе имен - двенадцатилетний цикл названий животных» освещены названия годичного цикла, названия месяцев лунного календаря (мухаррям, сафар), названия месяцев солнечного календаря, встречающиеся в составе антропонимов (Мизан - сентябрь, Асат - июль, Жадиуан - рожденный в десятом месяце) и др.
Разделы работы посвящены также личным именам, связанным с магией числа, цветовым эпитетам, семантическим и когнитивным особенностям личных имен башкир, сохранившим связь с апеллятивной лексикой (древние обычаи, обряды и поверья); личным именам с основами слов-тотемов; личным именам, образованным от названий растений и цветов, от названий диких зверей и домашних животных, диких и домашних птиц; личному имени как социальному знаку; личным именам, связанным с названиями ти-
тула, терминами родства, географическими названиями и названиями этнических групп.
Глава III посвящена типологическим аспектам возникновения и функционирования фамильной системы. Исследуются история возникновения фамильных образований в антропонимиконе различных (славянских и неславянских) народов мира; зарождение, периоды формирования и особенности функционирования фамильных образований башкирского народа; шежере (родословное древо), материалы писцовых и переписных книг как один из базовых источников исследования формирования фамильной системы башкирского народа; функциональные особенности современных отчеств и специфика их образования от некоторых личных имен в башкирском антропонимиконе; а также особенности функционально-семантической нагрузки формирования и специфики различительных свойств прозвищ в системе современного башкирского антропонимикона.
Таким образом, в работе З.М. Раемгужиной показано следующее:
• Имена собственные башкирского языка содержат в своей семантике национально-культурный компонент, они отражают национальный менталитет и особенности восприятия окружающего мира.
• В современном башкирском именнике значительное место занимают дескриптивы арабского языка, включая также имена собственные арабско-персидского происхождения.
• В фамилиях сохранилсяя древнейший пласт антропонимов - меморативы, дескриптивы, дезидеративы.
• Местоположение отдельных объектов в пространстве, их доступность, протяженность, окружающая человека земная поверхность, своеобразие природы, представители растительного и животного мира, предметы быта и культа, драгоценности, полезные ископаемые, варианты моделирования образа пространства, небесные объекты нашли свое отражение в антропонимике башкир.
• Этническая культура башкирского народа отражается в антропонимике, т.е. в личных именах, фамилиях, прозвищах, псевдонимах и т.д.
• Дальнейшее развитие антропонимической системы башкирского языка связано с культурными традициями древних тюрков.
• В тюрко-башкирских именах отражается система древнейших космологических, культовых воззрений. Эти воззрения находят продолжение в современных ИС башкир.
• В структуре, семантике, лексике современных ИС башкир наличествуют восточные традиции.
• Башкирская антропонимика вобрала в себя различные стороны общественно-культурной и духовной жизни башкирского народа.
Моделям имянаречения в традиционной алтайской культуре, а также в современном алтайском именнике посвящены работы Т.А. Голиковой (4; 5).
Выявлены следующие модели имянаречения в алтайском
языке.
1. Простые антропонимы.
Современные алтайские имена могут означать: Алым -«долг»; Амыр - «мирный», «спокойный»; Анчы - «охотник»; Байрам - «праздник»; 1айым - «свобода»; 1ескинек - «брезгливый»; 1ылдыс - «звезда»; 1индьи - «бисер», «жемчуг»; Ирбис -«барс»; Темир - «железо»; Кожончы - «песенница»; Чейнеш -«пион»; Чечек - «цветок»; Эркелей - «миленькая».
В именах может кодироваться информация о времени, месте, обстоятельствах рождения ребенка. Например, алт. Мултук (букв. «ружье») - «родившийся на праздник Крещения»; Байрам - «родившийся на праздник»; Орой - «поздний ребенок, последыш»; Эртей, Эртен, Эртечы - «ранний».
Имя может быть дано и по отличительным чертам малыша, уже видимым родителям, или в качестве пожелания стать таким как: Арчындай - «словно можжевельник»; «имя-пожелание стоять на земле столь же крепко, как можжевельник»; Айанчы - «пожелание повидать землю, много путешествовать»; Астам - «всегда иметь выгоду, прибыль»; Кыртьодо - «голенастый».
Четкой разницы между мужскими и женскими именами у алтайцев не наблюдалось. Однако если большинство существовавших личных имен можно было отнести к мужским и женским (1анар, Койонок, Бачымат), то именами Темир «железо», Анчы «охотник» могли быть названы только мальчики, а именем Сырга «сережка», Ийнелик «игольница» - только девочки. Женские имена были, как правило, более благозвучны. Для выбора женского
имени не использовался пласт лексики, связанный с мужскими занятиями, промыслами, ремеслами, а также названия диких зверей. В советское время появилась тенденция прибавлять к именам девочек окончание женского рода по аналогии с русским языком: Айа-на, Айдана, Айжана, Айсана, Айсура, Ай-Тана, Ижена.
2. Сложные антропонимы обычно образованы сложением двух основ.
Алтайские имена: Айаткы - «стреляющий из лука» (айа -«самострел, лук»; аткан - «стрелял»); Аксагал - «белобородый» (ак -«белый»; сагал - «борода»); Акчач - «светловолосый» (ак - «белый»; чач - «волосы»); Алтын-Баш «золотая голова»; Ай-Тана «перламутровая пуговица»; Ай-Чечек «лунный цветок»; Ак-Чечек «белый цветок»; Ай-1урек «лунное сердце»; Ай-Канат «лунное крыло, перышко»; Айкине / Айкинэ «ай - луна; кин - пуп»; Алты-най «золотая луна»; Алтынсай «золотой орех»; Алтын-Баш «золотая голова»; Алтын-Чачак «золотая кисточка»; Карачач «черноголовый»; Каракыс «черная девочка» и др. Причем такие в основном двусложные имена могут писаться как слитно, так и через дефис. Первоначально, как показывает мифологическая и фольклорная традиция, одно из слов означало родовую, шире - национальную, принадлежность, второе слово определяло характер, индивидуальные особенности персонажа, героя, духа.
3. Имянаречение по обычаю запрета, избегания.
При выборе имени для новорожденного в традиционной культуре алтайцев строго соблюдался запрет давать имена родителей, дедов и бабушек - как живущих, так и уже умерших. Как объясняют пожилые женщины-информанты, в случае с именами бабушек и дедушек, прабабушек и прадедушек этот запрет действует потому, что мама новорожденного, будучи келин, невесткой семьи, не имеет права называть имен свекра и свекрови, всех старших родственников мужа по отцовской и материнской линии до седьмого колена, соблюдая обряд избегания кайындаш. Кроме того, считается, что, давая имя когда-то жившего родственника ребенку, ему предопределяют повторение судьбы этого человека. Следовательно, давать такое имя будет неправильно, поскольку каждый родившийся человек наделяется собственной, индивидуальной и оригинальной судьбой. Наречение ребенка именем старшего родственника означает наделение его не своей судьбой. Судьбу, одна-
ко, можно изменить, изменив имя человека. Изменяют имя ребенка при обнаружении того, что оно не подходит ребенку. Смена имени необходима в тех случаях, когда ребенок постоянно болеет без видимых причин, плохо спит, плохо растет. Иногда бывает так, что ребенок 4-5 лет сам выбирает себе имя. Он просит домашних называть его иным именем и сам зовет себя так. У родителей для подобного решения есть семь или, по другим сведениям, 12 лет.
4. Наречение двумя именами.
С середины XIX в. начинает свою деятельность Алтайская духовная миссия: алтайские имена активно вытесняются русскими, вначале православными, именами. При обращении в христианское вероисповедание алтайцы нарекались русскими именами, и таким образом у взрослого человека становилось два имени: первое - алтайское, данное ему при рождении своими сородичами и впоследствии табуированное, второе - русское, полученное им позднее при крещении. Это второе имя в некоторых случаях было официальным именем, по мере взросления оно становилось своеобразным эвфемизмом табуированного алтайского имени в семье и предпочтительной формой обращения, например, при желании оказать уважение к человеку. Из двух имен алтайское имя забывалось, со временем знали его только свои родственники или старшие, а детям, молодежи, посторонним это имя даже было и неизвестно. Обычай наречения алтайским именем еще оставался дома.
До сих пор алтайцы повсеместно используют два имени. Правда, сегодня, это выполняет другую функцию: в среде алтайцев, для своих, используется алтайское имя, в среде же русских - второе, русское имя: Николай-Мылчый, Владимир-Бухабай, Виктор-Чоднак (алтайский поэт Эремзеев), Иван-Таныспай (алтайский поэт Шинжин), Василий-Паслей (алтайский поэт Паслей Самык), Ва-силий-Байзь^ (алтайский предприниматель Елеков).
5. Имянаречение по фонетическому сходству начальных звуков двух имен.
Позднее, когда стали крестить новорожденных, нарекать и регистрировать в церкви русскими именами, появляется традиция подбора алтайского имени к известному русскому по сходству начальных звуков: Дмитрий - 1айтыш (]айтыш «обширный, свободный, просторный»); Михаил - Мойно (мойно - «упрямиться»); Татьяна - Тана (букв. «перламутровая пуговица»).
6. Имянаречение по созвучию нескольких имен в одной семье. В тюркских семьях существовал обычай наречения детей близкими по звучанию именами: алт. Палачак - Паланчы - Пала-гей - Паланька; Маадай - Модой - Маадый.
7. Имянаречение по фонетической адаптации к названию русской реалии.
В 20-30-е годы алтайцы кроме официального русского имени, известного немногим, имели также второе, общеупотребительное имя, заимствованное из русского языка и фонетически адаптированное название новой, необычной реалии: Алексей - Укас (из рус. «указ»); Григорий - Газет, Казет (из рус. «газета»); Сергей -Почто (из рус. «почта»); Шурнал (из рус. «журнал»); Телегат (из рус. «делегат»); Сабет (из рус. «совет»); Плаката (из рус. «плакат»). В некоторых случаях русское имя (шире - христианское) оставалось единственным именем человека, алтайским именем его не нарекали вообще. Эти имена произносились в соответствии с произносительными нормами алтайского языка: Сарка (Сара, Серафима); Марпа (Марфа); Параской (Парасковья); Барбарыш (Варвара); 1елене, 1еленке (Елена); Мыкайлаш (Михаил); Мосько (Моисей); Банюш, Бануш (Ванюша); Темекей (Тимофей), Элескей (Алексей), Мукулаш (Николаша); Маткей (Матвей), Педе (Федя) и т.д.
8. Имянаречение по названию сёка. После революции у алтайской интеллигенции сохранился обычай присоединять к своей фамилии название рода: Чорос-Гуркин, Чагат-Строев, Мундус-Эдоков и др. Вместе со своим именем дети рано узнавали свой сёк. Было принято рассказывать детям о людях своего сёка, их храбрости, мудрости и пр. Поощряли положительные поступки словами: «Да. Ты будешь истинным "иркитом"» (название алтайского сёка). А более старших детей учили называть предков до 7-го колена. Своих сородичей дети называли братом, сестрой. По примеру старших ребенок обращался на «Вы» даже к младшему, если родители малыша были старше, чем его родители. Среди современных алтайских имен нередко встречаются названия сёков: Байлагас, Кё-бёк, Тодош, Кабак, Кожут и др.
9. Наречение защитными, обманными именами. Как известно, во многих культурах выбор имени помимо традиции мог определяться установкой на защитный вариант. Известны также многочисленные обычаи наречения непривлекательным именем или
множеством имен, с тем чтобы злым духам было трудно найти истинное имя. Современные алтайцы знают такие плохие имена: Бок-1иген (груб. «грязный»), Бокту (груб. «пачкун»), 1алку «ленивый», 1аман-1ыт «плохой запах; вонючий», 1амандык «зло», 1аман-Кыс «плохая девочка», 1аман-Уул «плохой мальчик», 1аман-Чырай «плохое, некрасивое лицо», 1арым-Кулак «пол-уха», Ийт-Баш «собачья голова», Ийт-Бок (груб. «собачьи испражнения»), Ийт-Кодон (груб. «собачий зад»), Ийт-Кулак «собачье ухо», Керек-1ок «ненужный», Тогунчи «обманщик», Чертишке (от рус. «черт»).
С другой стороны, среди защитных имен распространен открытый вариант имяположения, с установкой на усиление положительных моментов (наречение приятным именем, иногда целой серией их, или выбор имени из сферы божественного). Такими любимыми, приятными, причем часто заимствованными из мифологии и фольклора, для современного алтайца служат имена: Ай-кулак «лунное ухо», Айсулу «отражение луны в воде», Алдырбас «ничего, ладно», Амыр «спокойный», Баатыр «богатырь», 1алтыр-кай «блестящий, сверкающий», 1ин|илей «бусинка», 1ылдыс «звезда», Кару «родной; дорогой», Куреш «борьба», Тана «перламутр, пуговица», Чачак «кисточка», Чингис (от монг. «великий»; «в честь Чингисхана»), Ыйлабас «неплачущий», Ырыс «счастье», Ырысту «счастливый», Эр_|ине «драгоценность».
10. Наречение фольклорно-мифологическими именами. Среди алтайских мужских имен и сегодня частотны имена Ырыс «счастье», Ырысту «счастливый». Алтайская молодежь оценивает эти имена как достаточно распространенные. Если у алтайцев это строго мужское имя, то у других тюркских народов Ырыс, Ырысты -женское имя, например, казах. Ырысты Абелгазинова, Ырыс Толо-нова, кирг. Ырыс Жакыпова, Ырыс Мамбеткадырова и др. Встречаются также имена Алып-Манаш, Батый, Чингиз, Шуну, Шунун.
11. Наречение заимствованными именами из других культур и фонетически адаптированными к тюркским языкам. Заимствуются редкие, малоупотребительные имена в соответствующих культурах. Алтайские имена: Добрыня (рус.); Аделина (зап. [из др.-герм. adal «благородный»]; Аида (рус. нов. [по имени героини оперы Верди: возможно, из арабск. 'aida «польза», «вознаграждение»]); Айгуль (казах. «лунный цветок»); Аэлита (рус. нов. [придумано А. Толстым в романе «Аэлита»]); Арина (рус. Ирина; фонетически
сходное имя с алт. Аруна «чистая»); Эльвира; Алеш (рус. Алеша, Алексей); Руслан, Руслана, Фаина, Виль, Марат, Роза и др.
Таким образом, современные тюркологические исследования в области антропонимии посвящены выявлению древнейших тюркских пластов, пластов заимствования, выявлению традиций в области имянаречения, мотивов выбора имен и моделей имянаречения. Все это важная область исследований не только в лингвистическом, но и в психологическом, антропологическом, социальном и культурно-историческом аспектах, также следует подчеркнуть их важность с точки зрения межкультурных сопоставлений.
Список литературы
1. Валиева М.З. Историко-лингвистический анализ татарских женских личных имен: Дис. ...канд. филол. наук. - Казань, 2007. - 278 с.
2. Галиуллина Г.Р. Татарская антропонимия в лингвокультурологическом аспекте: Дис. ... д-ра филол. наук. - Казань, 2009. - 403 с.
3. Гаджиахмедов Н.Э. Личные имена кумыков: Традиции имянаречения, происхождение, семантика и грамматика. - Махачкала, 2008. - 184 с.
4. Голикова Т.А. Модели имянаречения в традиционной алтайской культуре // Языковое бытие человека и этноса: Психолингвистический и когнитивный аспекты: Материалы Междунар. школы-семинара (5-е Березинские чтения). -М., 2009. - С. 73-79.
5. Голикова Т.А. Новый алтайский именник // Языковое бытие человека и этноса: Психолингвистический и когнитивный аспекты: Материалы Междунар. школы-семинара (6-е Березинские чтения). - М., 2010. - С. 42-50.
6. Мусукаев Б.Х. Балкарская ономастика в парадигме современной лингвистики: Дис. ...д-ра филол. наук. - Нальчик, 2007. - 338 с.
7. Опарина Е.О. Топонимия и антропонимия Сибири. (Сводный реферат) // Социальные и гуманитарные науки: Отечественная и зарубежная литература. Сер. 6: Языкознание. РЖ / РАН ИНИОН. - М., 2006. - № 3. - С. 167-175.
8. Раемгужина З.М. Башкирский антропонимикон в свете языковой картины мира: (Аспекты формирования и особенности функционирования): Дис.д-ра филол. наук. - Уфа, 2009. - 307 с.
9. Хазиева Г.С. Историко-лингвистический анализ татарских мужских личных имен: Дис. .канд. филол. наук. - Казань, 2007. - 215 с.
Т.А. Голикова
