CC BY
35
32. С целью координации деятельности отделов РГО и других краеведческих организаций в середине 1920-х гг. прошли съезды в Иркутске, Омске, Барнауле, Красноярске и др. В декабре 1926 г. на Первом краевом научно-исследовательском съезде было принято решение о создании сибирской ассоциации краеведческих организаций, в состав которой вошли отделы РГО // Историческая энциклопедия Сибири. - Новосибирск,2009. - С. 802.
Арсеньева Любовь Георгиевна, аспирант кафедры всеобщей истории. Бурятского государственного университета, г.Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а.
Arseneva Lyubov Georgievna, postgraduate student, department of general history. Buryat State University. 670000, Ulan-Ude, Smolin str., 24 a.
УДК 331.881 (571.54)
© Н.Е. Жукова
Становление системы профессиональных союзов в Бурят-Монгольской АССР в середине 1920-х гг.
В статье рассматриваются проблемы организационного этапа развития профессионального движения в Бурят-Монгольской АССР. В результате проведенного анализа автором выявлены особенности создания профсоюзов в середине 1920- х гг.
Ключевые слова: профессиональный союз, БСПС, Всеработземлес, трудящиеся.
NE. Zhukova
Formation of the system of professional trade unions in the Buryat-Mongolian ASSR in the middle of the 1920s
The article considers the problems of organizational stage of the development of trade union movement in the Buryat-Mongolian ASSR. As a result of the conducted analysis, the author has revealed the peculiarities of the establishing of trade unions in the middle of the 1920s.
Keywords: the trade union, BSPS, Vserabotzemles, workers.
В начале 1920-х гг. профессиональное движение в Бурят-Монгольской АССР отличалось новым качественным этапом развития, что было связано с формированием единообразной структуры профессиональных союзов. Последние стали действовать на основе социалистических принципов организации профдвижения и новой нормативно-правовой базы.
После социалистической революции правовой основой образования и деятельности всех общественных организаций служила ст. 16 Конституции РСФСР 1918 г., обеспечивающая трудящимся свободу создания союзов путем оказания им всяческого содействия, материального и иного, для их объединения в организации.
Деятельность профессиональных организаций регламентировалась специальным разделом «О профессиональных (производственных) союзах рабочих и служащих и их органах в предприятиях, учреждениях и хозяйствах» Трудового кодекса РСФСР, принятого 30 ноября 1922 г. [10]. Согласно положениям данного нормативно-правового акта, основной функцией профсоюзных организаций являлось представление интересов советских трудящихся в органах государственной власти. Профсоюзы не подлежали обязательной государственной регистрации,
имели право владеть имуществом, вести хозяйственную деятельность, однако достаточных материальных рычагов для защиты прав трудящихся профсоюзы не имели. Вся представительская и контролирующая работа проводилась с помощью административных мероприятий профсоюзов.
Профессиональные союзы Бурятии возникли в период первой русской революции, и к началу 1920-х гг. существовало около 30 профсоюзов, учителей начальных школ, учителей средних школ, служащих, казначейства и т. д. Все союзы до 1920 г. отличались по узкопрофессиональным цеховым признакам.
В 1920 г. численность членов профессиональных союзов достигала 2 230 чел., из них наиболее многочисленными являлись промышленные группы - 2590, что составляло 39,4% ко всему числу членов союзов. Второе место занимала группа «транспорта и связи» - 2 230 чел., в которой основную массу составляли железнодорожники - 1 750. В состав этой группы входили частично извозопромышленники, сами применявшие наемный труд [9, с. 34]. Тем не менее профсоюзы в организационном отношении были разрозненными и не управлялись централизованно, что отрицательно сказывалось на разви-
тии трудовых отношений.
С образованием Бурят-Монгольской АССР и вхождением республики в единое политикоправовое пространство возникла потребность в упорядочении жизни профорганизаций, в создании в республики централизованного Совета профсоюзов, аналогичного в структурном и функциональном отношении ВЦСПС. Однако руководство последнего не сразу определило конкретные формы организации Бурят-Монгольского Бурпрофсовета. Так, на заседании Дальневосточного бюро ВЦСПС в августе 1923 г. было принято решение о том, что «ввиду образования из частей Прибайкальской и Иркутской губерний Бурятской Советской Социалистической Республики признать необходимым провести реорганизацию Прибайкальского губернского совета в Совет профсоюзов Бурятской Советской Социалистической Республики с тем, чтобы он входил в ВЦСПС не непосредственно, а через Дальневосточное бюро ВЦСПС» [4, л.1]. Таким образом, фиксировалось подчиненное положение совета профсоюзов республики по отношению к Дальневосточному бюро профсо-ветов. Но по предложению Бурят-Монгольского бюро РКП(б) и на основании постановления ВЦСП Прибайкальский совет профсоюзов в октябре 1923 г. был преобразован в Бурпрофсовет (БЦСПС) [6, с. 19]. Следовательно, в республике был сформирован собственный независимый от руководства сопредельных территорий Совет профессиональных союзов, что положительно отразилось на механизме организации системы профсоюзов. В этом же году существовало 15 Бурятотделов профессиональных союзов. В дальнейшем были созданы отделы профсоюзов Всеработземлеса, швейников, нарпитания и др. Наиболее значительными по численности являлись союзы сельскохозяйственных рабочих, служащих и работников просвещения.
Территориальное размещение формировавшийся системы профсоюзов было традиционным: большинство профессиональных организаций находилось в 1924-1926 гг. в городе Верх-неудинске, меньше - в Троицкосавске и Баргузине, сельские же районы в данный период профдвижением занимались в гораздо меньшей степени.
Анализируя опубликованную отчетность Госкомстата БМАССР, можно определить, что к
1925 г. абсолютное большинство членов профорганизаций (87,6%) были заняты в государственном секторе и сфере управления, 10,5% представляли кооперацию и общественные структуры и лишь 1,9% трудились в частных
предприятиях. К 1926 г. пропорции членов профсоюзов, занятых в разных сферах производства и управления, существенно не изменились: 88,7% занятых - в госсекторе, 9,7% - в кооперации и 1,6% - в частном производстве [8, с. 58]. Подобная структура занятости населения адекватно отражала доминирование государственного сектора в экономике республики и неразвитость частнокапиталистических отношений, в особенности в сельском хозяйстве.
12-25 октября 1924 г. состоялась республиканская конференция профсоюзов, в ходе которой обсуждались вопросы профессионального строительства, охраны труда, национализация аппарата, работа по вовлечению в профсоюзы деревенской рабочей массы, а также очередные задачи организации, проблемы экономического положения республики [7, с. 76-78]. В целом на конференции удовлетворительно оценили работу исполнительных органов власти, однако она имела больше констатирующий характер, нежели постановочный, проблемный.
Говоря о процессе формирования централизованной системы профессиональных организаций, необходимо обратить внимание на складывание отдельных профструктур, охватывающих целую сферу развития народного хозяйства. Такой структурой являлся Всеработземлес, образованный в 1924 г. и ставший профессиональным союзом рабочих и служащих Наркомата земледелия и лесничества г. Верхнеудинска, он являлся составной частью БСПС. Всеработземлес стал проводником экономической и культурной политики руководства профессионального движения среди деревенской бедноты и батрачества. Данное направление работы союза сформулировано в том числе и в перечне его целей и задач культпросветработы, что «на селе имеет гораздо более важное значение, нежели в городе, ибо на селе мы отстали» [5, л. 36].
Однако в начале работы союз столкнулся с рядом естественных трудностей организационного характера, таких как неследование уставу при принятии в союз. В связи с этим в проекте тезисов к республиканскому съезду были четко определены социальные категории, чьи представители могут входить во Всеработземлес. Такими категориями были: «а) все служащие земор-ганов и лестничеств, б) служащие колхозов, совхозов, племхозов, состоящие на госбюджете; в) служащие сельскохозяйственных предприятий (батрачество), продающие свою наемную силу около 5 месяцев в год» [5, л. 35].
Кроме того, разрабатывалась четкая внутренняя структура союза, включающая «рабочкомы,
лесрабочкомы, сельбатрачкомы, местком или профуполномоченных, если нет достаточного количества членов для организации месткомов» [5 л. 35]. На 1 февраля 1925 г. во Всеработземле-се было 12 батрачкомов, 101 профуполномочен-ный, 1 местком (Верхнеудинск) [5, л. 201]. В феврале 1925 г. состоялся первый республиканский съезд союза Всеработземлеса, где закрепилось организационное оформление союза. Ряды союза быстро росли за счет приема новых членов. Если в 1924 г. союз насчитывал 598 членов, то к 1929 г. - 4177 членов [1, с.136]. Таким образом, созданный Всеработземлес являлся своеобразной профессиональной организацией беднейших слоев населения, преимущественно сельской местности, во внутренней структуре которого Бурятский совет профсоюзов пытался объединить указанные категории трудящихся.
Одна из особенностей жизни профессиональных союзов в Бурят-Монгольской АССР заключалась в том, что проблемы профсоюзной организации и дальнейшей их деятельности неоднократно обсуждались на страницах периодических изданий. Например, в газете «Бурят-Монгольская правда» была опубликована дискуссионная часть 3-го областного съезда профсоюзов, проходившего в декабре 1926 г., где критиковались различные организационнотехнические и стратегические вопросы работы профсоюзов, в частности проблема приобщения к работе союзов представителей коренного населения [3, с. 3]. Разнообразные проблемы профессиональных организаций рассматривались на страницах журнала «Жизнь Бурятии», газеты «Труд». Подобная публичная дискуссионность была необходима и возможна в середине 1920-х гг. в связи развитием элементов внутрипартийной демократии, которая распространялась на другие системы общества.
Рассматривая проблемы организационного этапа БСПС, нельзя не отметить того обстоятельства, что профорганизации не совсем точно выполняли свои функции по защите трудящегося населения. Кроме того, часть функций в области охраны труда в середине 1920-х гг. находились в ведении Наркомата труда и осуществлялись подчас более эффективно, чем профорганизациями. Так, в опубликованных отчетах этого ведомства содержатся разнообразные све-
дения об итогах обследования промышленных предприятий, нарушении дисциплины и правил техники безопасности, системы страхования и т.д. В частности, отчитываясь за работу в 1925-
1926 гг., НКТ «было разрешено 44 дела в третейских судах, из коих 10 организационных по соглашению сторон и 34 организованных в порядке ст. 171 Кодекса законов о труде; из числа разобранных дел большинство разрешено суперарбитром. Заседаний примкамеры было 32, где было разрешено 23 дела, которые были переданы на решение третейских судов» [2, с. 172].
В упомянутом отчете обращено внимание на несогласованность действий комиссариата труда и профсоюзов. «Договорная практика в работе инспекции не привита. Объясняется тем, что профсоюзы в этой части работу не практиковали с органами НКТ, несмотря на неоднократные обращения последних к профсоюзам» [2, с. 174]. Приведенный факт дает основание говорить о недостаточно эффективной работе профсоюзов, дублировании, а иногда и выполнении их обязанностей государством.
Таким образом, в середине 1920-х гг. профсоюзные организации в Бурят-Монгольской АССР переживали качественно новый этап развития, характеризующийся становлением единой централизованной системы под руководством Бурятского совета профессиональных организаций. Создание Бурпрофсовета было сопряжено с рядом трудностей, касающихся вопросов соподчинения вышестоящих и нижестоящих профорганизаций, членства, функциональной эффективности. Решение последней задачи, очевидно, выходило за рамки организационного этапа и распространялось в большей степени на дальнейший процесс совершенствования деятельности профсоюзов. Характерной чертой начального этапа становления централизованных профессиональных союзов стала гласность в обсуждении проблематики профстрои-тельства, допускаемая в связи с протекавшими процессами демократизации общественно-политической жизни. Следовательно, во второй половине 1920-х гг. профессиональные союзы республики решили задачу дальнейшего совершенствования практической деятельности.
Литература
1. Басаев Г. Д. Становление бурятской организации КПСС. - Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во. - 176 с.
2. БМАССР: очерки и отчеты 1925-1926 гг. - Верхнеудинск, 1926 г. - 172 с.
3. Бурят-Монгольская правда. - Верхнеудинск, 1926. №273. 3 дек. - 3 с.
4. Государственный архив Республики Бурятия (ГАРБ). Ф. п-1. Оп. 1, Д. 254. Л. 1.
5. ГАРБ. Ф.п-1. Д. 489. Л. 36.
6. Данилова З.А. Общественные организации Бурятии (1923-1928 гг.). - Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1989. - 156 с.
7. Жизнь Бурятии: материал конф. профсоюзов Бурятии. 1924. № 4-5. - 76-78 с.
8. Материалы по статистике Бурятии / Бурят-Монгольское статуправление. - Верхнеудинск, 1926. - Вып. 1: Население. Труд. - 140 с.
9. Социалистическое строительство в Бурятии за 10 лет. - Верхнеудинск, 1933. - 115 с.
10. Трудовой кодекс РСФСР 1922 г. [Электронный фонд правовой и нормативно-технической документации] // Режим доступа: http://docs.cntd.ru Г Дата обращения: 06.03.2013.).
Жукова Наталья Евгеньевна, аспирант кафедры истории Отечества Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, ул. Смолина 24 a. E-mail: nataliiiuk@mail.ru
Zhukova Natalia Evgenevna, postgraduate student, department of homeland history, Buryat State University. Ulan-Ude, Smolin str., 24 a. E-mail: nataliiiuk@mail.ru
УДК 323.248 (571.54)
© A.H. Соболева
Особенности молодежной политики в Бурят-Монгольской АССР в 1920-1930-х гг.
В статье рассмотрены особенности молодежной политики в Бурят-Монгольской АССР в 1920-1930-х гг. на фоне проводимых Советским государством социально-политических преобразований в стране. Особое внимание уделено созданию и функционированию таких организаций, как комсомол, ОСОАВИАХИМ, «Союз воинствующих безбожников» в республике.
A.N. Soboleva
Peculiarities of the youth policy in the Buryat-Mongolian ASSR in the 1920-1930-s
The article describes peculiarities of the youth policy in the Buryat-Mongolian ASSR in 1920-1930-s on the background of the social and political transformations in the country, provided by the Soviet state. Special attention is paid to the arrangement and functioning of such organizations as the Young Communist Teague, OSOAVIAHIM, «Teague of Militant Atheists» in the republic.
Проблемы молодежи были значимы всегда, поскольку именно от этой социальной группы зависит будущее страны. Изучение опыта становления и развития молодежной политики и молодежного движения в Бурятии в 1920-193 0-е гг. актуально в научном и практическом отношениях, потому что, с одной стороны, позволяет получить целостное представление о молодежи отдельно взятого региона, с другой - о принципах молодежной политики Советского государства в целом. Анализ литературы показывает, что специальных работ, посвященных молодежной политике, внутреннему состоянию и функционированию молодежных организаций Бурятии в 1920-1930-х гг., практически нет, а отдельные аспекты проблемы рассматриваются в контексте обобщающих исторических исследований. Поэтому в данной статье предпринята попытка, хотя и довольно схематичная в силу ее объема, рассмотреть молодежную политику 1920-1930-х гг. в стране на примере Бурят-Монгольской АССР.
Одним из парадоксов советской идеологии является то, что она создавалась, с одной стороны, с опорой на ценности молодого поколения, а с другой - шла настоящая ломка от индивиду-
ального к общему, коллективному сознанию. Власть в 1920-1930-е гг. поставила перед собой задачу - воспитать «нового человека», человека эпохи социализма, в котором моральные нормы должны были сочетаться с жизненными установками, соответствующими идеям Коммунистической партии. Еще в 1918 г. на Съезде работников народного просвещения была поставлена задача «...создать из молодого поколения поколение коммунистов...» [13, с. 36]. При решении этой задачи применялись различные формы и методы: от приемлемых, отвечавших интересам молодого поколения, до разного рода существенных «перегибов». Так, видный государственный деятель А.М. Коллонтай, говоря о воспитании, отмечала в своих дневниковых записях, что «...для молодого поколения коммунизм стал догмой. Молодежь наизусть запоминала передовицы «Правды»...» [17, с. 23-25].
Особым вопросом в проблеме исследования молодежной политики 1920-1930-х гг. являлся вопрос об отношении Советского государства и Коммунистической партии к молодежи как опоре политического режима и проводника ее идеологии. Молодежь не была отягощена консервацией предыдущего опыта, это положение стало
