CC BY
41
5. ГАРБ. Ф.п-1. Д. 489. Л. 36.
6. Данилова З.А. Общественные организации Бурятии (1923-1928 гг.). - Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1989. - 156 с.
7. Жизнь Бурятии: материал конф. профсоюзов Бурятии. 1924. № 4-5. - 76-78 с.
8. Материалы по статистике Бурятии / Бурят-Монгольское статуправление. - Верхнеудинск, 1926. - Вып. 1: Население. Труд. - 140 с.
9. Социалистическое строительство в Бурятии за 10 лет. - Верхнеудинск, 1933. - 115 с.
10. Трудовой кодекс РСФСР 1922 г. [Электронный фонд правовой и нормативно-технической документации] // Режим доступа: http://docs.cntd.ru Г Дата обращения: 06.03.2013.).
Жукова Наталья Евгеньевна, аспирант кафедры истории Отечества Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, ул. Смолина 24 a. E-mail: natahiiuk@mail.ru
Zhukova Natalia Evgenevm, postgraduate student, department of homeland history, Buryat State University. Ulan-Ude, Smolin str., 24 a. E-mail: nataliiiuk@mail.ru
УДК 323.248 (571.54)
© A.H. Соболева
Особенности молодежной политики в Бурят-Монгольской АССР в 1920-1930-х гг.
В статье рассмотрены особенности молодежной политики в Бурят-Монгольской АССР в 1920-1930-х гг. на фоне проводимых Советским государством социально-политических преобразований в стране. Особое внимание уделено созданию и функционированию таких организаций, как комсомол, ОСОАВИАХИМ, «Союз воинствующих безбожников» в республике.
A.N. Soboleva
Peculiarities of the youth policy in the Buryat-Mongolian ASSR in the 1920-1930-s
The article describes peculiarities of the youth policy in the Buryat-Mongolian ASSR in 1920-1930-s on the background of the social and political transformations in the country, provided by the Soviet state. Special attention is paid to the arrangement and functioning of such organizations as the Young Communist Teague, OSOAVIAHIM, «Teague of Militant Atheists» in the republic.
Проблемы молодежи были значимы всегда, поскольку именно от этой социальной группы зависит будущее страны. Изучение опыта становления и развития молодежной политики и молодежного движения в Бурятии в 1920-193 0-е гг. актуально в научном и практическом отношениях, потому что, с одной стороны, позволяет получить целостное представление о молодежи отдельно взятого региона, с другой - о принципах молодежной политики Советского государства в целом. Анализ литературы показывает, что специальных работ, посвященных молодежной политике, внутреннему состоянию и функционированию молодежных организаций Бурятии в 1920-1930-х гг., практически нет, а отдельные аспекты проблемы рассматриваются в контексте обобщающих исторических исследований. Поэтому в данной статье предпринята попытка, хотя и довольно схематичная в силу ее объема, рассмотреть молодежную политику 1920-1930-х гг. в стране на примере Бурят-Монгольской АССР.
Одним из парадоксов советской идеологии является то, что она создавалась, с одной стороны, с опорой на ценности молодого поколения, а с другой - шла настоящая ломка от индивиду-
ального к общему, коллективному сознанию. Власть в 1920-1930-е гг. поставила перед собой задачу - воспитать «нового человека», человека эпохи социализма, в котором моральные нормы должны были сочетаться с жизненными установками, соответствующими идеям Коммунистической партии. Еще в 1918 г. на Съезде работников народного просвещения была поставлена задача «...создать из молодого поколения поколение коммунистов...» [13, с. 36]. При решении этой задачи применялись различные формы и методы: от приемлемых, отвечавших интересам молодого поколения, до разного рода существенных «перегибов». Так, видный государственный деятель А.М. Коллонтай, говоря о воспитании, отмечала в своих дневниковых записях, что «...для молодого поколения коммунизм стал догмой. Молодежь наизусть запоминала передовицы «Правды»...» [17, с. 23-25].
Особым вопросом в проблеме исследования молодежной политики 1920-1930-х гг. являлся вопрос об отношении Советского государства и Коммунистической партии к молодежи как опоре политического режима и проводника ее идеологии. Молодежь не была отягощена консервацией предыдущего опыта, это положение стало
ведущим в отношении партии и государства к данной социальной группе и в конечном счете определило ее роль и место в происходивших процессах. Ветеран партии и комсомола, делегат VII съезда ВЛКСМ А.И. Тугутов отмечал, что молодежи, безусловно, «...не хватало опыта, знаний... Но зато сколько было кипучей энергии, жажды утвердить поскорее новую жизнь...» [18, с. 10].
Одним из факторов, определяющих социальную и политическую активность людей, является их принадлежность к городскому или сельскому населению. На территории Бурят-Монгольской АССР в рассматриваемый период полным ходом шли процессы форсированной индустриализации и урбанизации, которые привели к росту численности городского населения. В 1926 г. численность населения г. Верхнеудин-ска составляла 28,9 тыс. чел. при общей численности жителей республики 388,9 тыс., а в 1939 г. - уже 125,7 тыс. из 545,8 тыс. чел. Темпы прироста населения города были выше общероссийских показателей и составляли 434% [15, с. 15]. Процент лиц в возрасте 20-29 лет к 1939 г. составлял 19,5, в то время как по СССР он равнялся 18,1 [4, с. 16]. Если к этому добавить численность лиц 16-19 лет и 30-35 лет, то становится очевидным, что в рассматриваемый период в Бурят-Монгольской АССР имелась значительная социально-демографическая группа молодежи.
Формирование молодежной политики в республике происходило на основе общих закономерностей развития юношеских организаций. Вместе с тем имелся ряд региональных особенностей. Несмотря на рост численности городского населения, доля сельской молодежи оставалась очень высокой. Приходившие в город молодые люди из бурятских улусов практически не владели русским языком. Социальная адаптация в городе сопровождалась значительными трудностями, по существу, происходил конфликт между городской и сельской культурами. Все это создавало дополнительные сложности по вовлечению молодежи в массовые общественные объединения.
29 октября 1918 г. в Москве состоялся I Всероссийский съезд рабочей и крестьянской молодежи, на котором был создан Российский коммунистический союз молодежи. Съезд определил характер и роль комсомола, подчеркнув, что Союз солидарен с РКП (б) и ставит своей целью распространение идей коммунизма и вовлечение рабочей и крестьянской молодежи в активное строительство советской России. В начале 1920
г. Иркутский губком РКП(б) принял решение: «Признать организацию Коммунистического союза молодежи среди бурят необходимой и принять меры к проведению в жизнь Постановления VIII съезда партии о работе среди молодежи» [12, с. 23], а 5 мая 1924 г. в Верхнеудин-ске открылся первый республиканский съезд РКСМ БМАССР, принявший постановление «Об объединении комсомольских организаций в одну организацию с названием “Бурят-Монгольская областная организация JIKCM”»
[3].
Одними из главных направлений работы областной организации в 1920-1930-е гг. стали ликвидация неграмотности и повышение культурного уровня населения. При этом распространение грамотности как составной части культурной революции должно было способствовать достижению ее конечной цели - укоренению в народном сознании коммунистической идеологии. Общая грамотность населения от 5-ти лет по республике составляла 31,3%, а общая грамотность молодежи от 14 до 24 лет — 45,4% [10,
д. 276, л. 23-25]. Бурят-Монгольский обком ВЛКСМ в 1926 г. отмечал, что «активность молодежи заметно возрастает и протекает главным образом по линии культурной работы (проявляют участие в организации изб-читален, пунктов по ликвидации неграмотности, постройке новых школ и т.д.)» [8, д. 272, л. 4]. «...Избы-читальни по республике имеются сетевые - около 60, несетевые - красные уголки около 120. Избачами в большинстве являются комсомольцы и партийцы. В избах проходили громкие «читки», демонстрировались «живые журналы и газеты», проводились лекции, доклады, готовились справки и советы крестьянам, работали различные кружки [7, д. 118, л. 17]. В ликпунктах не только обучали грамоте, но и проводилась политиковоспитательная работа - был введен курс политграмоты, учащиеся осваивали его во время специальных политчасов.
Для борьбы с неграмотностью было организовано «культпоходное движение». В результате одного культпохода в 1929 г. в г. Верхнеудинске было выявлено 879 неграмотных; создано 10 ликпунктов, 2 из которых на бурятском языке; 4 школы для малограмотных; отправлено учиться в ликпункты 95 чел.; охвачено индивидуальным обучением 234 чел. [2, с. 78]. Были случаи, когда молодежь за 400-500 верст приходила пешком в г. Верхнеудинск для того, чтобы попасть в учебное заведение [9, д. 272, л. 9]. Такое стремление к учебе отмечалось не только среди молодежи, но и у взрослой части населения. В связи с
этим создавались неполные средние и средние школы для взрослых.
Создание новой системы образования происходило на фоне закрытия религиозных школ. В рассматриваемый период в республике представителям буддийской конфессии было запрещено врачевание в дацанах, а также поступление в хувараки (послушники) детям до 18 лет.
В 1932 г. в Верхнеудинске было 14 техникумов, 8 рабфаков, открыт первый в республике вуз - агропедагогический институт, где готовили учителей, специалистов сельского хозяйства и др. Уже к 1936 г. общая грамотность населения в сельской местности составила 75,2%, в городе - 95,5% [16, с. 142].
Большую популярность завоевали организации ОСОАВИАХИМа (Союз обществ содействия обороне и авиационно-химической промышленности). Начало движению положило создание в 1923 г. на территории страны ячеек «Общество друзей воздушного флота». В Бурят-Монгольской АССР ОСОАВИАХИМ был образован в 1927 г. Согласно уставу [5, д. 2, л. 9-39], перед этой организацией были поставлены такие задачи, как патриотическое воспитание трудящихся, подготовка молодежи к военной службе, содействие мероприятиям гражданской обороны, распространение военно-технических знаний, необходимых для укрепления мощи государства. Бурятская молодежь до 1925-1926 гг. в армию не призывалась, тем не менее большинство населения к данному мероприятию советской власти отнеслось положительно, особенно молодежь. Поступали заявления от призывников, по каким-либо причинам подлежавших увольнению. Заявления носили характер настоятельной просьбы о принятии на службу, молодые люди писали, что пришли служить и научиться грамоте и военному делу [9, д. 272, л. 9].
В 1930-е гг. шло обучение населения республики стрелковому делу. В 1934 г. в Бурят-Монгольской АССР начала свою работу Всесоюзная стрелковая школа ЦС ОСОАВИАХИМ СССР по подготовке инструкторов I разряда, где только в течение первых 3-х месяцев прошло обучение около 40 чел. [6, д. 3, л. 11-16].
16 апреля 1935 г. был открыт областной стрелково-спортивный клуб. Он должен был стать республиканским учебно-методическим центром для всех любителей пулевой стрельбы. Чуть позже клуб приступил к проведению различных стрелковых состязаний и подготовке стрелков и снайперов к соревнованиям [14]. Подготовку инструкторских кадров вели передвижные школы, выезжавшие на места проведе-
ния обучения. К 1933 г. в подвижной школе ПВХО ЦС ОСОАВИАХИМа СССР было подготовлено 28 инструкторов для Бурят-Монголии, на республиканских курсах - 116 чел. [1, с. 100-106]. В 1936 г. команда республиканского клуба приняла участие в первых всероссийских заочных соревнованиях и Спартакиаде народов СССР. За успехи присуждались различные значки и награды, значок Ворошиловского стрелка был предметом мечтаний и гордости многих молодых людей.
Работа по военизации молодежи давала свои результаты в повышении психологической готовности молодых людей к участию в военных действиях. Во время конфликта на КВЖД в 1929 г. большое количество добровольцев вызвалось для охраны порядка в пограничных районах.
Одно из основных мест в работе ОСОАВИАХИМа занимала подготовка парашютистов, планеристов, летчиков и техников. С этой целью в начале 1935 г. был создан республиканский аэроклуб, который к 1937 гг. имел достаточную учебно-материальную базу: 9 самолетов, 7 планеров, парашютную вышку и 9 парашютов [19, с. 32]. К концу 1930-х гг. Улан-Удэнский аэроклуб подготовил свыше 250 летчиков запаса [20], некоторые из них поступили в военнолетные школы и позже проявили себя в годы войны. В целом государственные органы и общественные организации проделали большую по объемам и масштабам развития физкультурного движения работу. Все это способствовало повышению обороноспособности страны.
Бурят-Монгольская АССР - регион с полиэтническим и поликонфессиональным составом населения, часть которого была настроена крайне консервативно к социалистическим преобразованиям. Советское государство почти сразу же минимизировало влияние религии на жизнь нового социалистического общества. В январе 1918 г. был принят декрет «Об отделении церкви от государства и церкви от школы». К началу 1920-х гг. на территории республики существовали все основные религиозные конфессии. Самой большой из них была православная: в 1922 г. действовало 211 православных общин. Второй по численности была буддийская конфессия, представленная 46 общинами с 77830 верующими. Старообрядчество имело 81 общину. Остальные религиозные конфессии были менее многочисленными: иудеи имели 7 общин, мусульмане - 6, евангелисты - 5, католики - 1 общину [16, с. 175].
Правовое положение религиозных организаций определялось советским законодательст-
вом. Однако, несмотря на это, в буддийском храме споры консерваторов и обновленцев по догматическим вопросам переходили в вопрос о признании или непризнании советской власти. А старообрядцы «...вычеркивали из списка и на молитвы не пускали те семьи, где есть коммунист или комсомолец...» [10; д. 276, л. 23-25].
В декабре 1926 г. в Верхнеудинске был организован Областной совет безбожников, основной задачей которого стало «объединение всех трудящихся для организации активной борьбы против религии во всех ее формах и проявлениях». К 1928 г. в Бурят-Монгольской АССР насчитывалось 23 ячейки организации общей численностью 928 чел. [16, с. 178]. Молодежь принимала активное участие в работе «Союза воинствующих безбожников». Коренным переломом в истории страны стал рубеж 1920-1930-х гг., повлиявший на взаимоотношения государства и церкви. Антирелигиозная компания стала частью программы, предусматривавшей массовую коллективизацию. Одним из препятствий к ее осуществлению объявлялись религиозные институты. В стране началось закрытие культовых зданий. По данным на 23 февраля 1937 г., в республике было 14 дацанов (материалы на закрытие оформлялись на 5); 29 православных церквей (материалы для закрытия оформлялись на 4); 20 старообрядческих молитвенных домов, 2 еврейские синагоги и одна мусульманская мечеть [21, с. 80].
Закрытые молитвенные здания передавались в «безвозмездное пользование государству и народу». Например, Николаевский храм в Верхнеудинске был передан под железнодорожную библиотеку, Одигитриевский собор - под временные курсы стройкадров, а с 1934 г. - под антирелигиозный музей. Вознесенский храм - под столовую общественного питания рабочих и служащих кожзавода, еврейская синагога - под национальную школу. Покровская церковь в Эхирит-Булагатском аймаке была передана под избу-читальню, а Кяхтинский Вознесенский храм - под шерстепрессовальню и т.д. [16, с. 179].
Наряду с закрытием культовых зданий на территории республики начались широкомасштабные репрессии против духовенства и верующих. Основным мотивом считалось то, что церковь препятствует росту колхозов и ведет антисоветскую пропаганду. Активные сторонники сохранения религии арестовывались и приговаривались к различным срокам заключения. Согласно материалам Республиканской книги памяти жертв политических репрессий, в период 1929-1941 гг. были репрессированы 101 священнослужитель православной церкви, 1701 - буддийской церкви, 24 - старообрядческой [16. 179-180].
Таким образом, власть предлагала обществу новые идеалы, ценности и нормы, которые заняли основное место в духовной жизни общества и реализовались как культурные практики молодого поколения строителей коммунистического общества. Несмотря на это, религия как общественный институт оказалась довольно устойчивым социальным образованием и проявила себя в тяжелые военные годы.
Молодежная политика в стране и республике осуществлялась государственными органами и общественными организациями во всех сферах жизнедеятельности молодежи и обновлялась в зависимости от внутриполитического и социально-экономического положения страны и отдельно взятого региона. Советская политическая система ставила классовые ценности выше общечеловеческих, при этом нельзя отрицать того, что культурный уровень молодежи рос год от года. Созданные молодежные организации сыграли большую роль в процессе адаптации молодых людей в городе. Вступая в ячейки комсомола, ОСОАВИАХИМа и других организаций, молодежь начинала движение от традиционности к открытости, мобильности и готовности к переменам в стране. Молодое поколение Бурят-Монголии в 1920-1930-х гг. было не только объектом воздействия со стороны государства и общественных организаций, но и активным субъектом социальной жизни республики и страны в целом.
Литература
1. Бавыкин Ю.А. Оборонные организации Восточной Сибири // Культура. Наука. Образование. - 2009. - № 3.
2. Бадмацыренов С.С. Октябрь и всеобуч в Бурятии (из опыта работы областной партийной организации по осуществлению всеобуча). Улан-Удэ, 1968. С. 78.
3. Батуев Ц. Мы родом из комсомола // Режим доступа: http:// www.zabavkal.net/ulan-ude/mv-rodom-iz-komsomola.
4. Бошектуев A.B. Население Бурятии в 1920-1930-е гг.: автореф. дне.... канд. ист. наук. - Улан-Удэ, 2002.
5. ГАРБ. Ф. Р-775. Оп. 5. Д. 2. Л. 9-39.
6. ГАРБ. Ф. Р-775. Оп. 5. Д. 3. Л. 11-16.
7. ГАРБ. Ф. П-36. On. 1. Д. 118. Л. 17.
8. ГАРБ. Ф. П-36. On. 1. Д. 272. Л. 4.
9. ГАРБ. Ф.П. - 36. On. 1. Д. 272. Л. 9.
10. ГАРБ. Ф.П. - 36. On. 1. Д. 276. Л. 23-25.
11. Дылыков Ю. Славный путь комсомола Бурятии. Улан-Удэ, 1964. С. 23.
12. Зензинов В.М. Беспризорные. Париж: Современные записки, 1929.
13. Из истории ОСОАВИАХИМ-ДОСААФ-РОСТО // Режим доступа: http://www.sport-buryatia.ru/istoriva/istoriva-v-burvatii/164-iz-istorii-osoaviaxim-dosaaf-rosto.html
14. Иминохоев А.М. История повседневности и динамика качества жизни населения Верхнеудинска // Улан-Удэ в 1920-1930-е гг.: автореф. дис.... канд. ист. наук. Улан-Удэ, 2009.
15. История Бурятии. Т. 3. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2011.
16. Куликова И.С. Заветные тетради А.М. Коллонтай//Вопросы истории КПСС. - 1989. -№ 8.
17. Наследники Октября: сб. очерков. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1988.
18. Российская оборонная: энциклопед. сб. - М.: Магистер-ПРО, 2002.
19. Федченко К. Бурятский кавдивизион. Режим доступа: http://vif2ne.ru/nvk/forum/arhprint/295562.
20. Шагдуров Ю.П. Государство и религиозные конфессии Бурятии в 1920-1930-е гг. // Исследования по истории Сибири, Центральной и Восточной Азии. Улан-Удэ, 1998. Вып. 1. С. 80.
Соболева Анастасия Николаевна, аспирант ИМБТ СО РАН. 670047, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6. E-mail: soboleva03 88@mail.ru
Soboleva Anastasiya Nikolaevna, postgraduate student, IMBT SB RAS. 670047, Ulan-Ude, Sakhyanova str., 6. E-mail: soboleva03 88@mail.ru
УДК 372.48 (2)
© E.C. Бушуева
История строительства Нерчииской Успенской церкви в документах Государственного архива Забайкальского края
В статье на основе анализа новых архивных источников, выявленных в фондах Государственного архива Забайкальского края, называется имя зодчего, возводившего Нерчинскую Успенскую церковь, прослеживается ее архитектурноконструктивная связь с двумя шедеврами сибирского шатрового зодчества - Верхотурским Троицким и Иркутским Богоявленским соборами, что позволило вписать ее в общий контекст православного храмового строительства Сибири.
Ключевые слова: монастырский каменный Успенский храм, историко-архитектурный памятник Забайкалья, шедевр культового зодчества Сибири начала XVIII века, исходный образец.
E.S. Bushuyeva
The history of construction of Nerchinsk Uspensky church in documents of the state archive of Zabaykalsky territory
In article on the basis of the analysis of new archival sources, which were revealed in funds of the State archive of Zabaykalsky territory, the name of the architect, who erected Nerchinsk Uspensky church, is called, its architectural and constructive relation with two masterpieces of the Siberian tent architecture - Verkhotursk Troitsky and Irkutsk Bogoyavlensky is traced that has allowed to enter it in the general context of Orthodox temple construction in Siberia.
Keywords: monastic stone Uspensky temple, historical and architectural monument of Transbaikalia, masterpiece of cult architecture of Siberia of the early 18th century, initial sample.
360 лет назад казаки во главе с десятником Максимом Уразовым «поставили на южном берегу р. Шилки против устья реки Нерчи» первое на Даурской земле зимовье [1]. Именно с этого момента - 8 ноября 1653 г. - принято вести начало отсчета истории героического освоения территории Забайкалья и присоединения ее к Российскому государству. В 1708 году, спустя пятьдесят пять лет, на месте некогда первого тынового острога [2] состоялось торжественное открытие Нерчинского мужского монастыря и закладки в нем первого, от Байкала до берегов Тихого океана, каменного православного храма. Небольшая холодная церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы, возведенная в 1712 г., стала центральным зданием монастырского ар-
хитектурного ансамбля и его главным украшением.
В многочисленных научных исследованиях и краеведческих статьях, посвященных русско-китайским международным и торговым отношениям, специфике освоения земель за Байкалом, по Амуру и побережью Тихого океана, упоминается Нерчинск. В то же время среди большого числа разного рода публикаций, затрагивающих те или иные стороны жизни Забайкальского края, не имеется работ по истории Нерчинского Ново-Успенского мужского монастыря, его месте и значимости в историко-культурном наследии Сибири, нет работ и об историко-архитектурных особенностях первого каменного культового сооружения самого уда-
