Научная статья на тему 'Становление профессионального музыкального образования в России в шестидесятые годы XIХ в'

Становление профессионального музыкального образования в России в шестидесятые годы XIХ в Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

CC BY
181
45
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
"SLAVOPHILES" AND "WESTERNERS" AND THEIR VIEWS IN MUSICAL ART ISSUES / NATIONAL PROFESSIONAL MUSICAL EDUCATION / FIRST RUSSIAN COSERVATORIES

Аннотация научной статьи по искусствоведению, автор научной работы — Сухова Лариса Георгиевна

The main objective of the present investigation is to study the essence and meaning of discussions, which were held in the 1860–1970s by leaders of confronting opponents (“slavophiles vs. westerners”) in Russian musical culture and pedagogy from the point of view of modern philosophical and pedagogical positions. The problem of correlation between national and international origins in Russian musical culture came forward onto the stage in the 1860s. Attitude to Russian musical culture was determined by representatives of the slavophile tradition (V. Stasov, M. Balakirev, A. Serov, et. al.) on the one hand, and A. Rubinstein and his opinion allies from the conservatory academic circle on the other hand. This is when such categories as “people's”, “traditional Russian”, as well as “universal”, “generally significant”, “international and national” gained profound content. Within the framework of these discussions, they touched upon problems concerning musical and pedagogical repertoire, tactics and methods of learning, objectives for Russian musical education, and teaching staff. Discussions among the musicians were an organic part of those years in the context of ideological opposition between prominent representatives of the Russian philosophy and pedagogy. Some of them were proponents of the search for national unique ways of upbringing and educating the youth (I. Kireevsky, A. Khomyakov, S. Shevyrev et. al.), while others (A. Gertzen, N. Stankevich, V. Belinsky et. al.) pointed out the necessity of creating Russian educational models with consideration of achievement of modern Western European civilization. Ideas of philosophers, teachers, and culture experts that discussed problems of the national the philosophical and historical level had a certain influence on the musical and pedagogical sphere. Research methods included utilization of multi-level layers of scientific resources linked to the main research problem (pedagogy, psychology, culture studies, music studies).

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

RUSSIAN PROFESSIONAL MUSICAL EDUCATION DEVELOPMENT IN 1860s

The main objective of the present investigation is to study the essence and meaning of discussions, which were held in the 1860–1970s by leaders of confronting opponents (“slavophiles vs. westerners”) in Russian musical culture and pedagogy from the point of view of modern philosophical and pedagogical positions. The problem of correlation between national and international origins in Russian musical culture came forward onto the stage in the 1860s. Attitude to Russian musical culture was determined by representatives of the slavophile tradition (V. Stasov, M. Balakirev, A. Serov, et. al.) on the one hand, and A. Rubinstein and his opinion allies from the conservatory academic circle on the other hand. This is when such categories as “people's”, “traditional Russian”, as well as “universal”, “generally significant”, “international and national” gained profound content. Within the framework of these discussions, they touched upon problems concerning musical and pedagogical repertoire, tactics and methods of learning, objectives for Russian musical education, and teaching staff. Discussions among the musicians were an organic part of those years in the context of ideological opposition between prominent representatives of the Russian philosophy and pedagogy. Some of them were proponents of the search for national unique ways of upbringing and educating the youth (I. Kireevsky, A. Khomyakov, S. Shevyrev et. al.), while others (A. Gertzen, N. Stankevich, V. Belinsky et. al.) pointed out the necessity of creating Russian educational models with consideration of achievement of modern Western European civilization. Ideas of philosophers, teachers, and culture experts that discussed problems of the national the philosophical and historical level had a certain influence on the musical and pedagogical sphere. Research methods included utilization of multi-level layers of scientific resources linked to the main research problem (pedagogy, psychology, culture studies, music studies).

Текст научной работы на тему «Становление профессионального музыкального образования в России в шестидесятые годы XIХ в»

ПЕДАГОГИКА И ПСИХОЛОГИЯ

УДК 377

СТАНОВЛЕНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО МУЗЫКАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ В ШЕСТИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ Х1Х В.

© Лариса Георгиевна СУХОВА

Саратовская государственная консерватория им. Л.В. Собинова (академия), г. Саратов, Российская Федерация, профессор, доктор педагогических наук, декан теоретико-исполнительского факультета, e-mail: suhovalar@mail.ru

Основной целью исследования является рассмотрение с современных философско-педагоги-ческих позиций сущности и значения дискуссий, которые велись в 60-70-х гг. XIX в. между лидерами противостоящих лагерей («славянофилов - западников») в отечественной музыкальной культуре и педагогике.

Проблема соотношения национального и интернационального начал в отечественной музыкальной культуре с большой остротой вышла на авансцену в 1960-е гг. Свое отношение к ней определяли, с одной стороны, представители славянофильской ориентации (В. Стасов, М. Балакирев, А. Серов и др.), с другой - А. Рубинштейн и его единомышленники в кругах консерваторской профессуры. Именно тогда получили глубокое наполнение такие категории, как «народное», «национальное», «традиционно-российское», а также «универсальное», «общезначимое», «общечеловеческое», «всемирное и национальное». В рамках этих дискуссий обсуждались проблемы музыкально-педагогического репертуара, приемов и способов обучения, целевых установок в отечественном музыкальном образовании, кадрового состава педагогического корпуса.

Дискуссии в рядах музыкантов органично вписывались в эти годы в контекст идеологических противостояний среди видных представителей отечественной философско-педагогической мысли, часть которых выступала за поиск национально-самобытных путей воспитания и образования молодежи (И. Киреевский, А. Хомяков, С. Шевырев и др.), в то время как другая часть (А. Герцен, Н. Станкевич, В. Белинский и др.) указывала на необходимость выстраивать российские учебно-образовательные модели с учетом достижений современной западноевропейской цивилизации. Тот факт, что суждения философов, педагогов, культурологов, обсуждавших проблемы национального на философско-историческом уровне, оказывали определенное воздействие и на музыкально-педагогическую среду.

Методы исследования включали использование многослойных пластов научной литературы, связанной с основной проблематикой исследования (педагогика, психология, культурология, музыкознание).

Ключевые слова: национальное профессиональное музыкальное образование; первые российские консерватории; взгляды «славянофилов» и «западников» в вопросах музыкального искусства.

Шестидесятые годы XIX в. - знаковое время в истории отечественной музыкальной культуры, т. к. именно в этот период происходит создание российской национальной системы профессионального музыкального образования. Конкретно это выразилось в организации ряда профессиональных музыкальных учебных заведений.

В 1859 г. в Петербурге было открыто Русское музыкальное общество (инициаторы А. Рубинштейн, Д. Стасов и В. Кологривов); отделения общества (в дальнейшем РМО) возникли также в Москве и некоторых дру-

гих российских городах. На базе функционировавших при РМО музыкальных классов, где велось преподавание по таким специальностям как фортепиано, вокал, струнные и духовые инструменты, музыкально-теоретические дисциплины, композиция, была открыта в 1862 г. первая русская консерватория. Ее создателем и директором, как известно, стал Антон Григорьевич Рубинштейн. В том же году стараниями М. Балакирева и Г. Ломакина в Петербурге была открыта Бесплатная музыкальная школа, ставившая целью широкое, массовое воспитание населе-

ния, ориентировавшаяся на художественно-эстетическое просветительство как специальную социокультурную задачу. Спустя несколько лет, в 1866 г., была открыта консерватория в Москве (директор Николай Григорьевич Рубинштейн). Это послужило толчком для возникновения профессиональных музыкальных учебных заведений в различных городах страны - в Киеве, Казани, Саратове, Одессе, Тамбове и др.; обычно они именовались музыкальными училищами, однако спустя некоторое время часть из них обрела более высокий, консерваторский статус.

Возникали и частные музыкальные учебные заведения: музыкально-драматические курсы Е. Рапгофа; музыкальные классы И. Гляссера; специальная школа фортепианной игры С. Шлезингера; аналогичные учебные заведения, создававшиеся на рубеже Х1Х-ХХ вв. В. Зограф-Плаксиной, сестрами Гнесиными и др.

Качество преподавания в названных музыкальных учебных заведениях было неодинаковым. Судя по сохранившимся архивным материалам, далеко не всегда оно удовлетворяло требованиям подлинного профессионализма. Трудности возникали и с подбором кадров преподавателей, и с методическим обеспечением учебного процесса и т. д.

Однако важен сам факт: подходил к концу длившийся на протяжении многих десятилетий период дилетантизма в российской музыкальной культуре и в одной из важнейших ее составляющих - музыкальной педагогике; период, когда главным действующим лицом в музыкальном быту был учитель -иностранец, а основной формой приобщения к музыке - домашние занятия.

Вокруг первых русских консерваторий, точнее, вокруг национальной системы профессионального музыкального образования сразу же разгорелись ожесточенные диспуты. Каким быть этому образованию, как должны соотноситься и коррелировать в нем национальные и интернациональные начала? В какой мере допустимо и оправдано внедрение западноевропейских музыкально-образовательных стандартов и нормативов на русскую почву и т. д.

Следует вспомнить, что середина XIX в. была временем жарких дебатов относительно места и роли России в мировых цивилизаци-онных, социокультурных процессах. Часть

российской интеллигенции, лидерами которой были И. Киреевский, А. Хомяков, С. Ше-вырев, настаивала на особом, самобытном пути России в мировом культурно-историческом пространстве; с этой позиции трактовались, соответственно, проблемы воспитания и образования российской молодежи. Православие, народность, духовность, причем та духовность, которая уходит корнями в национальное самосознание, - таковы были, как известно, идеологические приоритеты славянофилов, которые последовательно экстраполировались и на сферу отечественного образования. Национальная культура, полагал С. Шевырев, может и должна в этом отношении «подать руку помощи Русской Философии и подготовить решение многих задач, предстоящих сей последней» [1, с. 9-10]. Задачи же, по С. Шевыреву, И. Киреевскому, А. Хомякову и другим, сводились, в основном, к отстаиванию религиозно-исторической и национально-культурной неповторимости России, ее функциональной предназначенности быть неким маяком для Западной Европы, ее воспитательно-образовател-ных структур. Западная педагогическая мысль критиковалась идеологами славянофильства за абсолютизацию логического начала, культ «рацио», игнорирование духовности как центральной антропосоциологиче-ской категории и т. д.

Достаточно хорошо известны и позиции «западников», интерпретировавших проблемы воспитания и образования российской молодежи с альтернативных позиций, утверждавших идею универсальности западноевропейской модели образования, во всяком случае, ее применимости в общих чертах к российским условиям. Так, по Т.Н. Грановскому, западный путь развития педагогической мысли является «всемирно-историческим, единственно верным, магистральным. Он (Грановский) был сторонником заботы о сугубо индивидуальном развитии неповторимости личности сообразно идеалу человечества. Он отрицал идею приоритетной ценности «святоотеческих» идеалов и путей воспитания, полагая, что народ в России находится во внеисторическом состоянии, что он «дитя», а роль воспитателя и учителя в России должно исполнять европеизированное дворянство, образованное меньшинство. Т.Н. Грановский отстаивал науч-

ность образования при сохранении в нем классического начала. Являясь убежденным западником, он критиковал, однако, намечавшиеся прагматические тенденции в развитии европейской школы, совпадая в этой оценке со славянофилами» [2, с. 169].

Аналогичные противоречия давали о себе знать и в среде деятелей культуры, в частности, музыкантов-композиторов, педагогов, критиков, представителей философско-эсте-тической мысли. И их разъединяли, делили на различные группировки серьезные идеологические водоразделы. Так, 1850-1860-е гг. -время открытого противостояния между теми, кто разделял позиции композиторов-кучкистов (публичным выразителем их идейных воззрений был В. Стасов), и теми, кто солидаризировался по проблемам «культурного строительства» с А. Рубинштейном, создателем петербургской консерватории, о чем уже упоминалось выше.

Композиторы-кучкисты (М. Балакирев, А. Бородин, М. Мусоргский, Н. Римский-Корсаков, Ц. Кюи) являлись в описываемую эпоху, как известно, убежденными приверженцами национальной идеи в музыкальной культуре. Тема родины, ее этнокультурных традиций, красной нитью проходила в их творениях; опорой для их творческих исканий были, как правило, фольклорные истоки -различные виды крестьянской песни и танца. Центральной фигурой в сочинениях Н. Рим-ского-Корсакова, М. Мусоргского и их единомышленников был человек из народа, зачастую даже не горожанин, а селянин, согласно терминологии, принятой в ту пору.

Основным глашатаем философско-эсте-тических взглядов музыкантов-славянофилов был В. Стасов. Убежденный приверженец и идеолог русского национального реалистического искусства, В. Стасов многое сделал для самоутверждения и пропаганды этого искусства в широких кругах российского общества, прежде всего разночинной интеллигенции. Причем в центре внимания В. Стасова - публициста, философа, критика, искусствоведа - была не только музыка, но и литература, изобразительное искусство; во всех этих областях он отстаивал идеи народности, реализма, своеобразия и неповторимости магистральных направлений развития славянской культуры, которая с его точки зрения эволюционирует в русле своей внут-

ренней, имманентной логики, отличной от логических универсалий развития западноевропейской культуры.

Но главным в контексте настоящего исследования остаются позиции В. Стасова в сфере музыкального искусства, его соображения по поводу взаимосвязей национальных и интернациональных начал в современной ему русской музыке. По В. Стасову, «начиная с Глинки, русская музыкальная школа отличается полной самостоятельностью мысли и взгляда на то, что создано до сих пор в музыке. Общепринятые авторитеты для нее не существуют. Она желает сама все проверить, сама во всем убедиться...» [3, с. 127].

Нетрудно заметить, что для Стасова, философа и искусствоведа, важнее всего такие категории, как «самостоятельность», «независимость», «автономность», игнорирование «общепринятых авторитетов» (имеются в виду западноевропейские авторитеты). Западноевропейская музыкальная культура вообще становится объектом критических суждений В. Стасова, поскольку «большинство музыкантов на Западе верует слепо во все авторитеты и разделяет все вкусы и предрассудки толпы. Новые русские музыканты, напротив, страшно «непочтительны». Они не желают верить никакому преданию, пока сами собою не убедятся в значительности того, что должно высоко стоять в их мнении» [3, с. 127].

Стасов вполне недвусмысленно выражает свои сомнения по поводу необходимости общепринятых, классических основ («канонов») в процессе воспитания и профессионального становления отечественных музыкантов. И исходит он при этом из того, что «все лучшие русские музыканты очень мало веровали в школьное учение и вовсе не относились к нему с тем подобострастием и суеверным уважением, с которым относятся к нему еще и до сих пор во многих краях Европы» [3, с. 127].

Но главное для Стасова - этнокультурная специфика русской музыкальной мысли, принадлежность ее к определенной художественно-поэтической сфере, к славянской духовной метасистеме. «...Крупная черта характеризует новую нашу школу - это стремление ее к национальности. Оно началось еще с Глинки и продолжается непрерывно до сих пор. Такого стремления нельзя найти ни у одной другой европейской шко-

лы». Стасов специально подчеркивает, что русская народная песня «сродни каждому у нас, и не надо археологических хлопот для того, чтоб ее узнать и полюбить». В этом аспекте, указывает Стасов, не в силах сравниться с россиянами никто из западноевропейских коллег. Ибо «для того, чтобы быть народною, для того, чтобы выражать национальный дух и душу, она должна адресоваться к самому корню жизни народной. А ни Бетховен, ни Шуберт, ни Лист ничуть не адресовались к народной жизни и только брали драгоценные самоцветные камни, уцелевшие у того или другого народа, для того, чтобы вставить эти прекрасные, свежие, вечно юные сверкающие созданьица в ту музыкальную оправу, которая была свойственна общеевропейской художественной музыке. Они не опускались в тот мир, к которому принадлежали эти изящные, случайно встретившиеся им характерные обломки, они только играли с ними, любовались на красоту их и выставляли их в блестящем освещении своего таланта» [3, с. 132].

Четко выраженная славянофильская ориентация Стасова и тех немалочисленных представителей российской интеллигенции, которые были полностью, или в значительной части, солидарны с выдающимся русским мыслителем, свидетельствует об исторической детерминированности данной позиции (имеется в виду феномен славянофильства как таковой), о правомерности ее трактовки как логически оправданной и закономерной фазы в процессе становления и развития отечественной художественной культуры.

Но столь же закономерной и вполне объяснимой с точки зрения исторической логики была и противоположная, альтернативная позиция, выразителем которой стал А.Г. Рубинштейн и его многочисленные единомышленники и сподвижники в Петербурге, Москве и других российских городах. Рубинштейн был убежденным и последовательным борцом против дилетантизма, доминировавшего на протяжении всего предыдущего периода в российской системе музыкального воспитания и образования. «Занятия музыкой у нас являются, в основном, уделом любителей», -сетовал Рубинштейн, добавляя к этому, что «музыкальное искусство, как и всякое другое, требует, чтобы тот, кто им занимается,

приносил ему в жертву все свои мысли, все чувства, все время, все существо свое...» [4, с. 46].

В своих публичных выступлениях, в докладах, адресованных официальным инстанциям, в обращениях к коллегам, Рубинштейн подчеркивал, что профессионализм в музыкальной деятельности предполагает основательные знания, обеспечивающие необходимый уровень компетентности, а также широкий и многосторонний комплекс умений и навыков. Профессионализм, по Рубинштейну, - это определенное, «антидилетантское» в основе своей отношение к избранному виду трудовой деятельности, это оценка ее как жизненного призвания - это, говоря современным языком, то, что смыкается с категорией «профессиональной мен-тальности».

Разумеется, в практической жизнедеятельности первенцев отечественной музыкально-образовательной системы было большое количество недостатков, просчетов, «узких мест». Отсутствовала необходимая учебно-организационная документация, учебные планы, программы, методические установки и прочее; разрабатывались подчас непосредственно в процессе занятий, видоизменялись и варьировались по ходу дела; само структурирование учебно-образовательного процесса осуществлялось, судя по сохранившимся архивным источникам, методом проб и ошибок. Не было необходимой профессиональной солидарности и общности методологических подходов среди профессорско-преподавательских составов в ряде учебных заведений.

Оставлял желать лучшего и подбор учащихся в петербургской и московской консерваториях, а также в других музыкальных учебных заведениях страны. Контингент обучавшихся формировался во многом по сословно-кастовому принципу; за бортом оставались многие даровитые молодые люди из неимущих слоев населения. Все это снижало эффективность учебно-воспитательной работы в музыкальных училищах и консерваториях страны; приводило к возникновению кризисных ситуаций то в одном, то в другом регионе; свидетельствовало об отсутствии концепции музыкального воспитания и образования в национальном масштабе.

Но притом, сам факт зарождения и последующего становления системы профес-

сионального музыкального образования в России 60-х гг. XIX в. трудно переоценить. При всех сложностях и неурядицах, сопутствовавших возникновению новых музыкальных учебных заведений, данный факт имел далеко идущие и, безусловно, позитивные последствия. «Сегодня очевидно, сколь важную роль сыграли консерватории в подготовке музыкантов высокого уровня» [5, с. 162163].

Решались одновременно «две важные, взаимно связанные задачи. Одна из них - художественное воспитание слушателей, приобщение к серьезному искусству большого круга любителей музыки. Другая - развитие музыкального профессионализма...» [6, с. 28].

Разногласия между различными группировками российской интеллигенции в описываемую пору проявлялись практически по всем направлениям; борьба между «западниками» и «славянофилами» захватывала едва ли не все стороны жизни общества. Понятно, что художественная культура не могла в этих условиях оставаться в стороне, пребывать вне сферы общественного внимания. Судьбы отечественной культуры и искусства, их возможные пути развития и исторические перспективы, духовное наследие россиян, отношение к русской идее в различных ее видах и ипостасях, место и роль иностранцев в социокультурной жизни страны, - все это в совокупности входило в эпицентр полемики, расколовшей русскую интеллигенцию в середине XIX столетия. В этом отношении весьма симптоматично, что столкновение А. Рубинштейна и его оппонентов (А.Н. Серова, В.В. Стасова и др.), столкновение двух группировок, имевших прямое отношение к состоянию дел в российском музыкальном воспитании и образовании, произошло именно в 1860-е гг.

Крайняя резкость суждений, высказывавшихся с обеих сторон, альтернативность взглядов, радикализм идеологических платформ, относящихся к шестидесятым годам, не должны вводить в заблуждение. Бесспорно, столь сильные, глубокие умы как А.Н. Серов, В.В. Стасов, А.Г. Рубинштейн (автор статей, речей, интеллектуальных обобщений и афоризмов, вошедших в знаменитый «Короб мыслей») в силу своей природы не могли быть односторонними, ригористичными в своих воззрениях на искусство и

образование; не могли постоянно находиться на одних и тех же неизменных, пуристских позициях.

Можно ли в принципе говорить об абсолютной правоте одной из сторон, конфликтовавших в шестидесятые годы? Можно ли признавать обоснованность претензий той или другой группировки на истинность собственных суждений, позиций, идеологических установок? Скорее всего, это было бы неверным. Известно, что истина есть процесс; под истиной классики мировой философии понимали путь от неполного, фрагментарного, поверхностного знания к знанию более полному, углубленному, многоуровневому. А потому относительность истины является ее нормальным, естественным модусом (состоянием). Согласно Гегелю, истина - суть, диалектический процесс развития человеческих представлений, понятий, теорий, составляющих в совокупности человеческие знания, истинность которых - как явствует из вышесказанного - практически всегда относительна, условна.

В этом контексте противостояние тех, кто выступал в 60-е гг. XIX в. за возможно более тесное единение с западноевропейской музыкальной культурой, - и тех, кто противился этому, ратуя за независимость, полную самостоятельность, «особость» русских путей развития музыки, - это противостояние представляется сегодня лишь одним из этапов движения к истине. Этапом не просто интересным, но и по-своему необходимым, исторически полезным во всех отношениях.

Заметим, что дискуссии, подобные тем, что велись в России в 1860-е гг., в дальнейшем не раз возобновлялись, но уже с новыми участниками, новыми стимулами для идеологического противоборства, новой аргументацией и т. д. То резко обостряясь, то затихая на время, споры относительно контактов с западноевропейской музыкальной культурой, о позитивных и негативных аспектах этих контактов не раз вспыхивали в России в XX в.

Возвращаясь же в 70-е гг. XIX в. отметим, что иные конкретные предметы дискуссий, их темы и поводы для их возникновения представляются с точки зрения сегодняшнего дня малосущественными. Во всяком случае, явно утратившими свою актуальность. К примеру: в каких музыкальных жанрах (опера, симфония, вокальная и инструментальная

миниатюра и др.) русские композиторы могут использовать классические формострук-туры, выработанные на Западе, а в каких -нет? А. Рубинштейн, как активный участник этих диспутов, не признавал право на существование особых, национально-специфических формоструктур в оперном и симфонических жанрах, но, в то же время, допускал возможность некоего особого, национально-характерного структурирования музыкального материала в небольших инструментальных пьесах и романсах. Радикально настроенные представители противоположного крыла в отечественной музыке, говоря решительное «нет» практически всему, что шло со стороны Запада, не склонны были принимать даже формообразующие принципы, выработанные в практике немецких, австрийских, французских композиторов. По их мнению, русская музыка, питаясь от фольклорных первоистоков, должна была представать в своих особых, сугубо национальных формах, использовать собственные, отличные от западных композиционно-структурных решений.

Естественно, эти разные подходы к вопросам формообразования и т. п. носили в немалой степени умозрительный характер. С течением времени разногласия такого рода утрачивали свою остроту, становились достоянием прошлого.

В прошлом остались и споры по поводу места и роли итальянской оперы на сценах императорских театров Санкт-Петербурга и Москвы. Вопрос о том, нужна ли или не нужна музыкальной России итальянская опера, является ли она благом для отечественной культуры или наносит ей урон самой историей, был снят с повестки дня.

Уже в 1870-е гг. наметилось определенное смягчение позиций А. Рубинштейна, с одной стороны, и его критиков, идеологиче-

ски близких к «Могучей кучке», - с другой. Острота дискуссий притупилась, споры сменились обоюдным признанием творческих заслуг недавних идеологических оппонентов.

Все больший вес в глазах русской музыкальной общественности стала приобретать в это время позиция П.И. Чайковского. Чуждый крайностям в оценке состояния дел в российской музыкальной культуре и педагогике, убежденный противник искусственного противопоставления различных национальных школ и направлений, Чайковский выступал за органичный синтез высокого профессионализма и самобытности любой из этнокультур. Свою правоту композитор доказывал и словом, и делом.

Аналогичной позиции придерживались и многие другие музыканты, успешно трудившиеся в России. В их числе были и те, кто ярко и талантливо проявлял себя на педагогическом поприще.

1. Шевырев С.П. История русской словесности. Спб., 1887. Ч. 1.

2. История педагогики с XVII века до середины ХХ века / под ред. А.И. Пискунова. М., 1998. Ч. 2.

3. Материалы и документы по истории русской реалистической музыкальной эстетики // В.В. Стасов. Наша музыка. М., 1956.

4. Рубинштейн А.Г. Литературное наследие // О музыке в России. М., 1983. Т. 1.

5. Рапацкая Л.А. История русской музыки от Древней Руси до «Серебряного века». М., 2001.

6. Алексеев А.Д. История фортепианного искусства. М., 1988. Ч. 1, 2.

Поступила в редакцию 7.10.2013 г.

UDC 377

RUSSIAN PROFESSIONAL MUSICAL EDUCATION DEVELOPMENT IN 1860s

Larisa Georgiyevna SUKHOVA, Saratov State Conservatory (Academy) named after L.V. Sobinov, Saratov, Russian Federation, Professor, Doctor of Education, Dean of Theoretical and Performing Department, e-mail: suhovalar@mail.ru

The main objective of the present investigation is to study the essence and meaning of discussions, which were held in the 1860-1970s by leaders of confronting opponents ("slavophiles vs. westerners") in Russian musical culture and pedagogy from the point of view of modern philosophical and pedagogical positions.

The problem of correlation between national and international origins in Russian musical culture came forward onto the stage in the 1860s. Attitude to Russian musical culture was determined by representatives of the slavophile tradition (V. Stasov, M. Balakirev, A. Serov, et. al.) on the one hand, and A. Rubinstein and his opinion allies from the conservatory

academic circle on the other hand. This is when such categories as "people's", "traditional Russian", as well as "universal", "generally significant", "international and national" gained profound content. Within the framework of these discussions, they touched upon problems concerning musical and pedagogical repertoire, tactics and methods of learning, objectives for Russian musical education, and teaching staff.

Discussions among the musicians were an organic part of those years in the context of ideological opposition between prominent representatives of the Russian philosophy and pedagogy. Some of them were proponents of the search for national unique ways of upbringing and educating the youth (I. Kireevsky, A. Khomyakov, S. Shevyrev et. al.), while others (A. Gertzen, N. Stankevich, V. Belinsky et. al.) pointed out the necessity of creating Russian educational models with consideration of achievement of modern Western European civilization. Ideas of philosophers, teachers, and culture experts that discussed problems of the national the philosophical and historical level had a certain influence on the musical and pedagogical sphere.

Research methods included utilization of multi-level layers of scientific resources linked to the main research problem (pedagogy, psychology, culture studies, music studies).

Key words: national professional musical education; first Russian coservatories; "slavophiles" and "westerners" and their views in musical art issues.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.