CC BY
28
ния социальных институтов. Таким образом, творческое начало человека проявляется как свобода выбора представлений или как их преобразование, в конечном счете, приводит к принятию правил новых общностей или социальных институтов. Человек попадает в «кармический круг» социальных взаимодействий. Создание социальных институтов происходит благодаря процессу хабитуализации (опривычивания) различных видов деятельности человека. Действия, которые часто воспроизводятся, становиться образцами поведения, которые могут многократно повторяться с минимальной затратой жизненных сил, так как субъект освобождается от проблемы выбора и способен предсказывать поведение других людей. Знания о системе типизированных действий передаются новому поколению и воспринимаются как обладающие собственной реальностью - реальностью, с которой индивид сталкивается как с внешним и принудительным фактом. Субъект воспринимает социальные конструкты как знания объективной реальности, которая, как ему кажется, существует независимо от него. С процессом объективаций знаний связана реификация - полное овеществление социальной реальности. Человек не осознает, что социальная действительность и есть продукт совместного творческого конструирования индивидов, поэтому он воспринимает его как «чуждую фактичность»: «Человеческие значения понимаются теперь не как создающие мир, но, напротив, как следствия "природы вещей"» [1, 146].
Таким образом, человек, находясь в социальной среде, упорядочивает социальные взаимодействия и мир вокруг себя. Передавая знания следующему поколению, он объективирует социальные связи и процессы и придает социальной реальности характер объективности. Человек не только перестает осознавать себя творцом социальной реальности, но и подвергается мощному давлению со стороны общества, а также изменяется сам, преобразуя свои когнитивные структуры.
Литература
1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания // П.Бергер, Т.Лукман. - М. - «Медум». - 1995.
СТАНОВЛЕНИЕ НЕФОРМАЛЬНЫХ ПОИТИЧЕСКИХ ГРУПП В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ
Быковский А.В., аспирант Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Башкирская академия государственной службы и управления при Президенте Республики Башкортостан», г. Уфа, Россия
Проблема коррупционных связей и неформальных групп в российской политике является сегодня крайне актуальной. В российской политической науке один из первых кто затронул вопрос о роли групп интересов в трансформации политического режима России был С. П. Перегудов, который проблемы демократизации видел в неразвитости постсоветской партийной структуры. Как указывал исследователь: «Длительное господство партии - «авангарда» обусловило особые сложности на пути образования дееспособных партий обычного, «неавангардного» типа. В результате до сих пор новые российские партии не выполняют основного своего предназначения - формирования властных структур, призванных обеспечивать эффективное функционирование всего общественного организма» [1]. По мысли автора, естественной реакцией групп интересов на «вакуум партийности» является их стремление самим заполнить вакуум, приблизиться к политической власти и решить те задачи, которыми в принципе 166
должны заниматься партии. На этом пути они сами неизбежно обретают черты партий, что наиболее ярко выражается в создании т. н. партий бизнеса. Особенностью данных образований является сочетание ими функций партий и групп интересов. «Гибридный» характер объединений проявляется в том, что все они стремятся оказать прямое влияние на исполнительную власть и даже состав правительства [1]. Итогом этих процессов становится коммерциализация партийных структур, криминализация политики и преобладание в высшем руководстве частных и корпоративных интересов в ущерб интересам общества.
В своих последующих статьях С. П. Перегудов концептуализировал эти положения в более широком контексте. Особенности постсоветских трансформаций он связывал со сложностью реформирования сложившейся в советский период социально-экономической структуры посткоммунистических обществ. Доминирование государственной собственности, монополизм, плановый характер и другие специфические черты советской экономики обусловили формирование управленческой модели, которую исследователь, вслед за А. Зудиным и И. Семененко, определяет как «бюрократический корпоративизм» [2]. Реформы М. С. Горбачева, и, в особенности, рыночные преобразования постсоветского времени, привели к разрушению этой модели. Российское реформаторское правительство во главе с Е. Гайдаром поставили своей целью трансформировать модель бюрократического корпоративизма тоталитарного государства и заменить ее моделью либерального неокорпоративизма государства демократического [2]. Это делалось посредством радикальной либерализации экономики с одновременным ужесточением монетарного контроля. Расчет был на то, что, получив полую свободу от контроля сверху и будучи поставленные в жесткие финансовые условия, предприятия, акционерные общества и другие хозяйственные субъекты, стремясь удержаться на плаву, постараются повысить свою эффективность своей деятельности и довольно быстро создадут нормальную рыночную среду. Те же, которые не смогут приспособиться к ситуации, будут либо закрыты, либо перепрофилированы.
Однако специфика монополизма промышленных структур, особенно тех из них, от которых в решающей степени зависит функционирование народного хозяйства и поддержание систем жизнеобеспечения населения, а также те, которые вследствие своего масштаба и уникальности не могут быть брошены на произвол судьбы без риска вызвать серьезные социальные потрясения, привели устремления правительства к краху. Либерализация экономики привела к фрагментации и конкуренции различных групп интересов. Однако методами конкуренции стали отнюдь не оптимизация производственной деятельности, а практика прямого давления и лоббирования своих интересов через правительство. Как указывает исследователь, «в результате правительство и исполнительная власть в целом становятся объектом столь мощного давления корпоративных интересов, что лишаются возможности должным образом выполнять функции органа, выражающего и отстающего общенациональный интерес» [2].
Такую модель взаимодействия между государством и группами интересов ученый определяет как «специфическую форму либерально-бюрократического корпоративизма», которая отличается «гибридными» характеристиками, то есть несет в себе наследие «бюрократического корпоративизма» тоталитарной эпохи, но, вместе с тем, уже включает в себя ключевые рыночные механизмы.
К несколько иным выводам относительно факторов, препятствующих демократизации в России и других странах бывшего СССР, пришел российский исследователь М. Н. Афанасьев, рассматривающий постсоветские режимные трансформации в рамках клиентистского подхода. Согласно его точки зрения, с распадом КПСС в постсоветских обществах «номенклатурный квазикорпоративизм» оказался единственной моделью политического структурирования общества, воспроизводимой в виде персональ-
ных клиентел. К ним исследователь относит личные «команды» отдельных политических лидеров, большинство политических партий, органы власти, предприятия и т. д. Все они в условиях постсоветских реалий функционируют на основе неформально-личных связей по принципу «патрон-клиент» [3]. Как указывает ученый: «Реальными структурными единицами, образующими ткань властвующей элиты, являются клиен-телы или, как сегодня принято говорить, «команды», положение которых всецело зависит от влиятельности и популярности их лидеров. В условиях маргинализации, быстрой смены привычных ролей и статусов отношения личной зависимости и покровительства остаются устойчивой матрицей социального поведения, карьерных кульбитов и поразительных личных метаморфоз» [4].
H. М. Афанасьев указывает, что «в условиях статусной, материальной, правовой необеспеченности большинства граждан частные патронаты - вырастающие из ячеек номенклатуры, либо маргинального происхождения - выполняют роль частных союзов защиты и покровительства. Поскольку официальные власти не обеспечивают общественного порядка и личной безопасности граждан, происходит их замещение в этой роли клиентарными и частно-корпоративными структурами.
Резюмируя, можно сделать два заключения. Во-первых, коренная причина неудач многих реформаторских начинаний в современной России кроется в устойчивых, спонтанно воспроизводимых неформальных политических группах. Во-вторых, осмысление характера и результатов функционирования новых политических институтов, поиск путей их совершенствования требуют исследования неформальных групп в российской политике.
Литература
I. Перегудов С. П. Политическое представительство интересов: опыт запада и проблемы России // Полис. - 1993. - № 4. - С. 121.
2. Перегудов С. П. Организованные интересы и российское государство: смена парадигм // Полис. - 1994. - № 5. -С. 73.
3. Афанасьев М. Н. Клиентела в России вчера и сегодня // Полис. - 1994. - № 1. - С. 122.
4. Афанасьев М. Н. Изменения в механизме функционирования правящих региональных элит // Полис. - 1994. - № 6. - С. 59.
МОДА В УСЛОВИЯХ СОЦИАЛИЗМА
Виниченко И.В., канд. истор. наук, доцент Омский государственный институт сервиса г. Омск, Россия
Мода неразрывно связана с политикой, идеологией и экономикой государства. В Советском Союзе велись поиски собственного советского стиля в одежде, не связанного с мировыми тенденциями моды.
Fashion is inseparably linked with politics, ideology and economics of the state. In Soviet Union a proper soviet mode of dress unrelated to world fashion trends was developed.
Каждая эпоха характеризуется определённым состоянием культуры, получающим своё образное выражение в костюме. Его изменения, всевозможные модные проявления зачастую являются отражением глубоких экономических, социально-психологических и политических перемен, происходящих в обществе. И сегодня не-168
