CC BY
683
ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИКИ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
А. В. Валеров
СТАНОВЛЕНИЕ ДЕНЕЖНО-КРЕДИТНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ДРЕВНЕЙ РУСИ
Социально-экономическая проблематика, в том числе вопросы финансовых отношений, издавна привлекали пристальное внимание исследователей. Если в середине XIX — начале XX в. изучение истории русских финансов только набирало обороты и финансовые отношения в Древней Руси рассматривались лишь как предпосылки для становления собственно финансовой системы России1, то в советское время, начиная с 1930-х годов, в поле зрения специалистов находились такие экономические вопросы, как развитие частного землевладения и классовой эксплуатации в период феодализма2. Собственно вопросы финансовых отношений в Древней Руси не получили подробного освещения. Понятие финансов в основном сводилось к таким категориям, как формирование и использование денежных и натуральных фондов в интересах государства. Поэтому внимание исследователей, как правило, привлекала система налогообложе-ния3. Что касается работ, посвященных непосредственно становлению финансов в средневековой России, то зачастую отсчет истории финансов начинался со времени XV-XVI вв., т. е. с момента создания Русского централизованного государства. Тем самым фактически отрицалось наличие каких-либо финансовых отношений в древнерусский период4.
1980-1990-е годы отмечены появлением работ, затрагивающих различные аспекты финансовых отношений в Древней Руси. Одни авторы, характеризуя развитие в IX-XIV вв. ремесла и торговли, отмечали и развитие денежно-кредитных отношений, регулировавшихся существующим законодательством — Правдой Русской5.
Алексей Валентинович ВАЛЕРОВ — канд. ист. наук, доцент. Окончил исторический и экономический факультеты СПбГУ. В настоящее время доцент кафедры источниковедения исторического факультета и кафедры теории кредита и финансового менеджмента экономического факультета СПбГУ. Область научных интересов - история публичных финансов, теоретические и практические аспекты функционирования рынка ценных бумаг, теория и практика источниковедения. Автор ряда научных публикаций (в том числе монографии), посвященных эволюции общественного строя России, особенностям развития финансовых институтов и системы государственных финансов средневековой Руси. Лауреат первой премии 1999 г. конкурса молодых ученых СПбГУ.
© А. В. Валеров, 2007
Другая группа исследователей обратилась к изучению налогов и налоговой системы (в том числе в Древней Руси), рассматривая налоги как важнейшую составляющую финансовой политики государства. Так, в лекционном курсе С. А. Козлова и З. В. Дмитриевой под налоговой системой подразумеваются все взимаемые государством налоги, сборы, платежи, которые используются для финансирования государственных расходов, т. е. обеспечивают нормальное функционирование бюджетной политики6. В коллективной монографии по истории русских налогов достаточно подробно дана характеристика древнейших видов налогов, к которым относятся дань и полюдье; показана эволюция в X-XIII вв. регулярных и чрезвычайных, прямых и косвенных налогов; подчеркивается факт взимания налогов и пошлин государственными чиновниками в казну как в натуральном виде, так и в денежной форме7.
Отдельные исследователи сосредоточили внимание на вопросах, касающихся зарождения в Древнерусском государстве кредитно-денежной системы. В частности, Ю. В. Базулин пишет о существовании на Руси до середины XVI в. особого, так называемого «монастырского» периода, когда в условиях низкого уровня развития производительных сил банковские отношения и кредит имели архаическую форму, развивались при «индифферентности» государства к этому процессу, что порождало соответствующие кредитно-финансовые институты: банковские функции взяли на себя монастыри, где хранились натуральные запасы. Государство же вмешивалось в кредитные отношения, устанавливая размер процентных ставок по ссудам и сроки выплаты долга8.
Среди исследований, опубликованных в последние два десятилетия, особо следует выделить монографию Б. М. Сабанти, посвященную развитию русских финансов в эпоху феодализма. Автор рассматривает финансовую систему во всем многообразии форм организации денежных отношений в процессе распределения совокупного общественного продукта. Среди важнейших элементов древнерусских финансов Б. М. Сабанти называет налоговые, денежные, кредитные отношения, которые формировались и развивались в условиях феодальных производственных отношений, что способствовало укреплению государства в целом на протяжении X-XIII вв.9
Таким образом, в современной исторической и историко-экономической литературе не только обозначены приоритетные (в условиях сегодняшней общественно-экономической ситуации и в контексте произошедшего отказа от некоторых устаревших научных представлений) направления в изучении финансовых отношений в Древней Руси, но и раскрыто содержание отдельных составляющих финансовой системы соответствующей эпохи. Немаловажное значение отводится и роли налогообложения как структурообразующей компоненте в формировании финансовой системы, что обусловливает необходимость подробно рассмотреть данный вопрос с привлечением свидетельств древнерусских источников.
В процессе политогенеза, на начальных стадиях существования государства, складывается в зачаточных формах и финансовая система. Важнейшей задачей государственного аппарата становится организация регулярных доходов казны. В Древней Руси материальное обеспечение публичной власти первоначально осуществлялось посредством такого института, как полюдье, которое соединяло в себе экономические, политические, судебные, религиозно-ритуальные, символические и другие функции. Полифункциональность комплекса полюдья в социальных системах в период их перехода к феодализму раскрыта в исследованиях Ю. М. Кобищанова10. В то же время полюдье неправомерно рассматривать как явление, характеризующее рентные отношения.
Основное содержание этого института находится в плоскости ритуально-символических и социальных отношений эпохи родоплеменного строя11.
В ходе полюдья устанавливалось достаточно регулярное, регламентированное в силу обычая изъятие прибавочного продукта. При этом князь не только «кормился» сам со своей дружиной, но и производил перераспределение (редистрибуцию) полученных товаров и изделий.
О полюдье у восточных славян известно из разных источников. Это сведения Повести временных лет, византийского императора Константина VII Багрянородного, арабского ученого-энциклопедиста Ибн Русте. Данные этих источников относятся к X в. и показывают, что первоначальная и наиболее живучая роль полюдья — одаривание, а точнее — содержание князя и его окружения во время ежегодного осенне-зимнего объезда подвластных территорий. Изымаемый во время полюдья прибавочный продукт приравнивался «к угощению гостя гостеприимным хозяином в обществе, где свято соблюдался обычай гостеприимства, и это угощение соединялось с жертвоприношением богам и духам...»12. В данном контексте интересно известие восточного автора конца IX — начала X в. Ибн Русте, согласно которому «царь ежегодно объезжает их (славян. — А. В.). И если у кого из них есть дочь, то царь берет себе по одному из ее платьев в год, а если сын, то также берет по одному из платьев в год. У кого же нет ни сына, ни дочери, тот дает по одному из платьев жены или рабыни в год»13.
В сообщении Ибн Русте исследователи справедливо усматривают именно описание древнерусского полюдья14. Одно из значений термина «платье» — «подношение», «по-дарок»15. Если принять подобное истолкование, то, следовательно, у восточных славян сбор дани происходил в форме одаривания подданными своего правителя, что свидетельствует, помимо прочего, о религиозно-ритуальном значении полюдья. Вопрос о соотношении полюдья и дани является среди специалистов дискуссионным. Те, кто выступает категорически против отождествления этих понятий, различает их по следующему принципу: дань — поборы с покоренных, «примученных» племен, явление «внешнее», а полюдье — объезд «своих» территорий, сопровождавшийся добровольными пожертвованиями, дарами, т. е. явление «внутреннее»16. По мере развития древнерусской государственности полюдье «теряло архаическое религиозное содержание» и «вместе с тем превращалось в княжеский сбор, приближающийся к налогу»17. Тем самым подобная позиция по сути сближается с точкой зрения тех исследователей, которые выделяли в полюдье помимо прочих и фискальную составляющую — сбор дани / налога.
Постепенно важнейшей функцией полюдья становится именно экономическая. Если первоначально полюдье — это «дар», «подношение» (аналогичное польскому «goszcze-ше», англо-саксонскому «^еогш»18), то по мере развития социально-политических отношений в восточнославянском обществе традиционное значение полюдья отступило на задний план. Первостепенное место занимало уже именно изъятие прибавочного продукта в виде даней. И коль скоро дары и дани собирались не с «примученных» соседей, а со своих соплеменников, то их необходимо рассматривать как подать или на-логи19. Можно предположить, что размер этих налогов уже был фиксирован, а периодичность их взимания — регламентирована. Нарушение порядка уплаты («устава») и величины собираемой дани («уроков») приводили к социальным потрясениям внутри восточнославянского общества20. Нормирование дани сопровождалось установлением определенных мест ее сбора21, что можно рассматривать как упорядочивание механизма изъятия налогов и системы налогообложения в целом. Часть собранных налогов, в основном благодаря редистрибуции, использовалась на общественные нужды.
Определенное количество налогов шло в пользу князя и его администрации, формируя в зачаточных формах доходную часть государственного бюджета22. Таким образом, в процессе складывания государственно-политической структуры происходило формирование круга источников для материального обеспечения публичной власти, утверждались способы и масштабы мобилизации денежных средств.
На протяжении X в. архаический институт полюдья эволюционировал в такие явления древнерусской жизни, как кормление и дань — подать. Конкретное содержание восточнославянского и древнерусского данничества остается до конца невыясненным. Ряд вопросов, связанных с эволюцией дани на Руси в IX — начале XIII в., является предметом достаточно острой полемики. Анализ обширной историографии по соответствующей тематике позволяет выявить два основных момента: 1) как соотносятся друг с другом дань «внешняя» — контрибуция и дань «внутренняя» — налог / подать; 2) что по существу представляла дань в XI-XII вв., т. е. в период уже сложившегося государства.
На заре русской исторической науки было высказано мнение о том, что основное значение дани, упоминаемой в русских летописях, — регулярные сборы с княжеских подданных23. Но уже в середине — второй половине XIX в. большинство исследователей склонялось к мысли о том, что первоначальное и важнейшее содержание института дани — военная контрибуция с побежденного противника (племени, государства)24. В то же время отмечался важный момент: дань — контрибуция впоследствии (по мнению большинства авторов — в X в.) эволюционировала во внутренний сбор и превращалась в регулярно собиравшийся налог, поземельный «оброк»25. Следует отметить, что при этом большинство специалистов в той или иной степени склонялось к выводу об упорядоченности и количественной определенности дани, а также ее натуральном (или преобладании натурального над денежным) содержании26.
В отечественной историографии советского периода изучение данничества у восточных славян шло в основном в рамках разработки и утверждения концепции о феодальном характере Древнерусского государства. Широко распространенным было мнение о том, что дань стала материальным выражением власти киевских князей над всеми подчиненными им восточнославянскими (и неславянскими) племенами, которые проживали на территории раннесредневекового русского государства27. По мере укрепления в древнерусском обществе феодальных отношений, в том числе в процессе распространения верховной княжеской собственности на землю, дань становилась феодальной рентой28.
Во второй половине XX в. были высказаны альтернативные взгляды на дань и ее значение в системе общественных отношений. Традиционное представление о Киевской Руси как феодальном государстве было отвергнуто. Под сомнение был поставлен и сам факт существования в конце IX — начале XIII в. единого государства, на территорию которого распространялась власть киевского князя. В связи с этим дань лишается своего не только рентного содержания, но и характера регулярного внутреннего налога — подати в пользу государства. Дань, скорее, — результат отношений господства-подчинения между различными этнополитическими образованиями, выплата побежденных победителям, по сути — контрибуция. При этом различают дань внешнюю (например, дань, собиравшуюся русскими князьями во время или после походов на Византию; дань, взимавшуюся хазарами с «примученных» ими славянских племен) и дань внутреннюю, которую платили полянам покоренные ими другие восточнославянские племенные союзы, включенные в огромный суперсоюз с центром в Киеве под властью киевских князей29.
Так или иначе, очевидно, что первоначальное значение дани — военная контрибуция. Однако уже в IX — X вв., в условиях восточнославянского политогенеза, дань, собираемая
киевскими князьями на подвластных им территориях во время полюдья, уже носила черты примитивного налога. С образованием Древнерусского государства происходит упорядочивание сбора дани: «Первые налоги постепенно распространяются на все население, параллельно устанавливается определенный порядок сбора»30. Представляется, что дань в значении контрибуции — явление более архаичное, чем полюдье, а дань в значении примитивного налога, возможно, возникла одновременно с комплексом полюдья, являясь его составным компонентом, раскрывающим экономическое содержание полюдья.
Складывание системы налогообложения и существенных условий финансовой системы в целом подразумевало, что в княжеской казне накапливались значительные материальные богатства. В силу своей недостаточной развитости государственные финансы того времени не могут быть охарактеризованы как отношения исключительно денежные. Это объясняется тем, что производственные отношения раннесредневекового периода преимущественно носили натуральный характер. Вместе с тем не следует и архаизировать общественно-экономический строй Киевской Руси. Представляется, что налоги собирались как в натуральном виде, так и в денежной форме, хотя, видимо, по-прежнему широко распространенными оставались вещные денежные знаки, в качестве которых выступали меха, скот, зерно.
В отношении еще одной важной формы существования публичных финансов высказано мнение, что при архаическом, натуральном уровне развития финансов в Древней Руси система кредитования также носила натуральный характер, кредитные операции «могли быть исключительно заемными». Это значит, что соответствующие кредитнофинансовые институты должны были не только иметь возможность оперировать значительными суммами вещных денег, но и «обеспечивать их безопасное хранение»31. Соглашаясь по существу с данной точкой зрения, трудно присоединиться к следующему за тем выводу о том, что удовлетворять всем требованиям могли главным образом монастыри, которые «выполняли различные кредитно-финансовые операции» при приоритете функции сбережения32.
Прежде всего, необходимо заметить, что княжеская (государственная) казна хранилась на княжеских дворах, представлявших собой сложные многофункциональные административно-хозяйственные комплексы. Находившиеся всегда под рукой материальные ценности могли быть в случае необходимости использованы в самые короткие сроки. Широко известны сообщения Повести временных лет — основного письменного источника по истории Древней Руси до начала XII в. — о княжеских раздачах значительных сумм в экстренной ситуации. Так, князь Святополк после смерти Владимира Святославича в 1015 г., желая привлечь на свою сторону киевлян, «нача даяти имъ именье»33; почти сразу потребовались повторные затраты — и Святополк вновь «созвавъ люди, нача даяти овемъ корзна, а другым кунами, и раздая множьство»34. Очевидно, что все княжеские богатства хранились в Киеве, на княжеском дворе. Об этом однозначно свидетельствуют многочисленные сообщения летописей о разграблении дворов во время усобных столкновений или городских восстаний. Показательно в этом плане известие Повести временных лет о Киевском восстании 1068 г. Киевляне, изгнавшие князя Изяслава Ярославича и посадившие на княжеский стол Всеслава Брячиславича, «дворъ жь княжь разграбиша, бещисленое множьство злата и сребра, кунами и белью»35. Итак, именно княжеский двор, а не монастырь являлся хранилищем государственной казны.
Доля княжеских доходов, известная как десятина, отчислялась в пользу церкви в качестве обеспечения материальных условий ее деятельности36. Для периода XI-XIII вв.
источниками церковных доходов преимущественно являлись десятая часть от княжеской дани, передача князьями монастырям права сбора дани и других волостных доходов, десятина от княжеских торговых пошлин (доходов от внешней и внутренней торговли), а также судебная практика церковных иерархов37. Что касается практики участия монастырей в ссудных операциях, то условия для ее широкого и стабильного развития складываются не ранее второй половины XIV — первой половины XV в., когда переход ряда монастырей Северо-Восточной и Северо-Западной Руси к общежитийному уставу стал благоприятствовать коллективному стяжательству. Доходы от земельных владений приводили к постепенному накоплению денежных средств в руках монастырских властей, что создавало возможность для кредитной сделки и извлечения выгод.
Материальные блага, оседавшие в княжеской казне, создавали объективные предпосылки для предоставления денег или иных вещей в форме ссуды. Об этом недвусмысленно свидетельствует важнейший памятник древнерусского законодательства — Правда Русская. В ее Пространной редакции статьи с 47-й по 55-ю посвящены вопросам кредитования. В статье 55-й рассматривается порядок возвращения долга: «паки ли будуть княжи купы, то княжи куны первое взяти, а прок в дел»38. В качестве заимодавца выступает не конкретный князь, а князь как представитель государственной власти. Следовательно, речь идет не о князе как о частном кредиторе, а о движении ссудного капитала в форме государственного кредита. Княжеский интерес к вопросам кредитной политики свидетельствует об участии государства в отношениях займа и предоставлении ссуд из доходов казны на нужды частных лиц.
В 1113 г. во время очередного восстания в Киеве среди прочих пострадали и евреи-ростовщики: «Кияни же разъграбиша дворъ Путятинъ, тысячьского, идоша на жиды и разграбиша я»39. Начиная с работ Б. Д. Грекова40 в отечественной историографии закрепилась точка зрения, согласно которой именно с Киевским восстанием 1113 г. было связано издание «Устава Владимира Мономаха», вошедшего в состав Пространной Правды и затронувшего, помимо прочего, вопросы, связанные с кредитованием. Важнейшим постановлением в этой области стало ограничение ставки ссудного процента (статьи 51, 53 Пространной Правды).
В статье 51 говорится: «А месячныи рез, оже за мало, то имати ему; заидуть ли ся куны до того же года, то дадять ему куны в треть, а месячныи рез погренути»41. Таким образом, в случае краткосрочного кредита допускался «рез» (процент от кредитной ставки), а при погашении долга более чем через месяц «месячный рез» уже не взимался, уступая место другому проценту (возможно, речь идет о «третном», т. е. на четыре месяца, сроке кредитования).
В статье 53 записано, что Владимир Мономах со своими мужами «уставили до тре-тьяго реза, оже емлеть в треть куны; аже кто возметь два реза, то то ему взятии исто; паки ли возметь три резы, то иста ему не взятии. Аже кто емлеть по 10 кун от лета на гривну, то того не отметати»42. В данной статье устанавливалась максимальная процентная ставка — 50%. Следовательно, двойной «рез» полностью покрывал «истое», т. е. первоначальную сумму кредита.
Не исключено, что четкая регламентация размеров процентной ставки частного кредитования соотносилась с ценой государственного кредита. Иначе говоря, княжеская власть в лице Владимира Мономаха определяет курс на жесткую кредитную политику и организацию всей системы кредитных отношений под контролем государства.
Рассмотренные в настоящем исследовании источниковые материалы позволяют в общих чертах реконструировать основные этапы становления и развития финансово-кре-
дитной системы в Древнерусском государстве. Данная система, восходящая корнями к эпохе позднепервобытного строя, эволюционировала по мере развития процесса полито-генеза восточных славян. Доходная часть бюджета древнерусского княжеского аппарата сначала формировалась за счет дани-контрибуции. Впоследствии институт дани был включен в систему полюдья и приобрел черты регулярно собираемого налога. Используя отлаженный финансовый механизм, княжеская власть не только изымает материальные ценности у подвластного населения, но и начинает участвовать в кредитных операциях. Кредитная политика становится одной из важнейших составляющих финансовой политики в целом. Отношения кредита-займа свидетельствуют о развитых денежных отношениях. На основании имеющихся в распоряжении исследователей источников (Правда Русская, летописи и др.) определяется наличие в Древней Руси таких элементов кредитных отношений, как сделка, имущественный иск, прекращение обязательств по сделке, договор комиссии, дача денег и товаров в рост, т. е. натуральный и денежный кредит, взимание процентов по кредитной ставке. Все это позволяет говорить как о существовании достаточно развитой системы финансов, так и о высоком уровне экономических отношений в целом в Древнерусском государстве домонгольского периода.
1 Гагемейстер Ю. А. Разыскания о финансах древней России. СПб., 1834; Толстой Д. А. История финансовых учреждений России со времени основания государства до кончины имп. Екатерины. СПб., 1848; Заблоц-кий М. П. О ценностях в древней Руси. СПб., 1854; Аристов Н. Промышленность древней Руси. СПб., 1866; Лебедев Н. А. О деньгах, обращавшихся в России с 862 по 1663 год. СПб., 1876; Черневский П. О. Указатель материалов для истории торговли, промышленности и финансов в пределах Российской империи с древнейших времен до конца XVIII ст. СПб., 1883; Шумаков С. А. Древнерусские косвенные налоги // Сборник правоведения. СПб., 1897. Т^П; Янжул И. И. Основные начала финансовой науки: Учение о государственных доходах. СПб., 1904.
2 Греков Б. Д. 1) Очерки по истории феодализма в России: Система господства и подчинения в феодальной деревне М.; Л., 1934; 2) Избранные труды. М., 1959. Т.П; Юшков С. В. 1) Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939; 2) Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949; Смирнов И. И. Очерки социально-экономических отношений Руси XII-XШ веков. М.; Л., 1963; Черепнин Л. В. 1) Общественно-политические отношения Древней Руси и Русская Правда // Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965; 2) Русь: Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в IX-XV вв. // Пути развития феодализма. М., 1972; Рыбаков Б. А. 1) Первые века русской истории. М., 1964; 2) Киевская Русь и русские княжества XII-XШ вв. М., 1993; Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983.
3 Так, в одной из последних обобщающих работ С. И. Сметанина разбираются вопросы о трансформации в условиях становления и укрепления феодальных отношений дани от полюдья к сборам «от дыма» и «от рала», полюдья — в корм, и лишь констатируется наличие в Киевской Руси «купы» — ссуды, т. е. зачатков кредитных отношений ( Сметанин С. И. Экономическая история России периода феодализма. М., 1990. С. 6-10).
4 Каштанов С. М. Финансы средневековой Руси. М., 1988; Ицкович Б. Ф. Становление финансовой системы России (XV — начало XIX века). Екатеринбург, 2002.
5 Сметанин С. И. История предпринимательства в России. М., 2004. С. 25; Гуляева В. В. Развитие предпринимательства в древнерусском государстве (IX-XII века). Владимир, 2000. С. 160-165.
6 Козлов С. А., Дмитриева З. В. Налоги в России до XIX в. СПб., 2001. С. 5.
7 Захаров В. Н, Петров Ю. А., Шацилло М. К. История налогов в России. IX — начало XX века. М., 2006. С. 8-18.
8 Базулин Ю. В. У истоков банковской системы России // Финансовый мир. М., 2006. Вып. 3. С. 378-384.
9 Сабанти Б. М. Развитие финансов и финансовой науки в России (период феодализма). Иркутск, 1986. С. 25-32.
10 Кобищанов Ю. М. 1) Полюдье и его трансформация при переходе от раннего к развитому феодальному государству // От доклассовых обществ к раннеклассовым. М., 1987; 2) Полюдье: явление отечественной и всемирной истории цивилизаций. М., 1995.
11 Фроянов И. Я. Рабство и данничество у восточных славян вв.). СПб., 1996. С. 449, 468, 473, 483.
12 Кобищанов Ю. М. Полюдье: явление отечественной и всемирной истории цивилизаций. С. 247.
13 Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 389.
14 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XШ вв. М., 1993. С. 277-279; Новосельцев А. П. Арабские источники об общественном строе восточных славян IX -первой половины X в. (полюдье) // Социально-экономическое развитие России. М., 1986. С. 22-26.
15 Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1967. Т.Н. С.124.
16 Фроянов И. Я. Рабство и данничество у восточных славян вв.). С. 450, 458-459, 467.
17 Там же. С. 483.
18 Кобищанов Ю. М. Полюдье: явление отечественной и всемирной истории цивилизаций. С. 237.
19 История первобытного общества. Эпоха классообразования. М., 1988. С. 245.
20 Повесть временных лет передает известный сюжет об убийстве в Древлянской земле киевского князя Игоря, пытавшегося произвольно увеличить размер взимаемой дани, а также о последовавшей затем расправе над древлянами (Повесть временных лет / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д. С. Лихачева. СПб., 1996. С. 26-27).
21 См. об этом: Зимин А. А. Феодальная государственность и Русская Правда // Исторические записки. М., 1965. Т. 76. С. 240-242; Фроянов И. Я. Древняя Русь: Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. М.; СПб., 1995. С. 78-79.
22 Фроянов И. Я. Древняя Русь: Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. С. 49.
23 Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1963. Т.Н. С. 24, прим. 81; Т.^. С. 398, прим. 97; Карамзин Н. М. История государства Российского. М., 1989. Т. I. С.104-105.
24 Эверс И. Ф. Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835. С. 33-34, 48; Кури В. О прямых налогах в Древней Руси // Юридический сборник, изданный Д. Мейером. Казань, 1855. С. 125-126; Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1912. С. 183-184.
25 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. СПб.; Киев, 1905. С. 83; Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. С.184, 186; Максимейко Н. А. Лекции по истории русского государственного права. Харьков, 1910. С. 7.
26 Эверс И. Ф. Г. Древнейшее русское право. С. 43-44. Прим.11.
27 Греков Б. Д. Борьба Руси за создание своего государства. М., 1945. С. 52-53; Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С.43; Пашуто В. Т. Особенности структуры Древнерусского государства // Древнерусское государство и его международное значение. С. 87.
28 Юшков С. В. Эволюция дани в феодальную ренту в Киевском государстве в X-XI веках // Историк-марксист. 1936. № 5. С. 135-138; Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XШ вв. М., 1955. С. 30; Рапов О. М. К вопросу о земельной ренте в Древней Руси в домонгольский период // Вестн. Моск. ун-та. 1968. Сер. IX. История. № 1. С. 61; Черепнин Л. В. Русь: Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности. С. 151-153.
29 Фроянов И. Я. Рабство и данничество у восточных славян. С. 279, 302, 374, 376, 404, 412, 442-443, 447-448 и др.
30 Захаров В. Н, Петров Ю. А., Шацилло М. К. История налогов в России. С. 10.
31 Базулин Ю. В. У истоков банковской системы России. С. 378-379.
32 Там же. С. 379.
33 Повесть временных лет. С. 58.
34 Там же. С. 62.
35 Там же. С. 74.
36 По сообщению Повести временных лет, такую практику в централизованной форме установил Владимир Святославич после постройки в Киеве церкви св. Богородицы (Там же. С. 55).
37 Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X-XШ вв. М., 1989. С.76-83; Фроянов И. Я. Киевская Русь: Главные черты социально-экономического строя. СПб., 1999. С. 185-197.
38 Правда Русская. М.; Л., 1940. Т. I. Тексты. С. 25. — В древнерусских письменных источниках домонгольского периода термин «куна» постоянно употреблялся в значении денежно-весовой единицы и реже — как обозначение меха куницы. Первоначальное содержание куны - это стоимость шкурки куницы - около 8 г серебра, что составляло 1/25 часть гривны весом в 204 г. В эпоху Пространной Правды, т. е. в XII-XШ вв., куна весила 1 г серебра и обозначала 1/50 фракцию гривны (Назаренко А. В. Происхождение древнерусского денежно-весового счета // Древнейшие государства Восточной Европы. 1994 г. Новое в нумизматике. М., 1996. С. 6, 40-42, 77-78).
39 Повесть временных лет. С. 126.
40 Греков Б. Д. Киевская Русь. М.; Л., 1939. С.116.
41 Правда Русская. Т. I. С.24.
42 Там же.
Статья поступила в редакцию 20 июня 2007 г.
