CC BY
363
ГОСУДАРСТВО И ПРАВО РОССИИ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
ПРОБЛЕМЫ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Н.В. Блинов
Кафедра теории и истории государства и права Российский университет дружбы народов Ул. Миклухо-Маклая, 6, 117198 Москва, Россия
В статье поставлен вопрос об освещении истории древнерусского государства в учебной литературе.
Среди вопросов российского государствоведения история происхождения государства на Руси, его типология, формы и этапы эволюции, его социальная структура и т.д. изначально были в центре внимания как историков, так и юристов. Дискуссионное состояние немалой части из этих вопросов в современной историографии — свидетельство, с одной стороны, их научной значимости и практической потребности — с другой. Последнее отчасти сопряжено с тем, что в не столь отдаленном прошлом история государства и права России получила статус самостоятельной дисциплины в системе высшего юридического образования.
Отмеченное обстоятельство, особенно в условиях современных научно-методических экспериментов в высшей школе, настоятельно требует углубленного внимания как к разработке концептуально-теоретических аспектов столь фундаментального курса, так и к обеспечению его соответствующими учебно-информативными и методическими пособиями. А между тем, учебная литература по истории государства и права России по узловым вопросам полностью заимствует схему общей истории России, закрепляя в том числе положения, давно подвергнутые серьезной научной критике как пришедшие из области идейно-политического доктринерства.
Сказанное в значительной мере относится к начальному периоду древнерусского государства и событиям последующей трехвековой истории. В рамках историографической традиции начальный этап древнерусского государства во всех учебниках хронологически обозначен ТХ-Х11 вв. Почти столь же единообразно все авторы и редакторы современных учебников по истории государства и права России определяют тип и форму древнерусского государства, его возникновение [5; 6; 7; 9; 13].
Не менее общим сюжетом присутствует версия о варягах-норманнах. По сути, авторы учебников дружно отвергают участие последних в государственном строительстве Руси. Пожалуй наиболее определенно об этом сказано в учебнике под общей редакцией О.И. Чистякова: «Однако не варяжские князья организовали Древнерусское государство, а уже существовавшее государство дало им соответствующие государственные посты» [9, с. 33].
Столь категорические утверждения значительно расходятся с данными древнерусских и иностранных источников, что вызывает только недоумение, поскольку известно, каким образом в славянских объединениях Новгорода и Киева появились
«посты» Рюрика или Олега, Поскольку вопрос о варягах в Восточной Европе в
1Х-Х вв. — особая тема и мимоходом ее раскрыть невозможно, заметим, что дальнейшее сохранение в историографии эмоционально-патриотического подхода к ней давно исчерпало предел доверия к обозначенной трактовке.
В указанных учебниках по истории государства и права России лишь с некоторыми нюансами древнерусское государство — раннефеодальная монархия. Наиболее четко это сказано И.А. Исаевым: «Государственный строй Киевской Руси можно определить как раннефеодальную монархию» (выделено И. А. Исаевым) [5, с. 11].
В учебнике под редакцией Ю.П. Титова эта общая характеристика конкретизирована тем, что, начиная с IX века, древнерусское государство — эго классовая система сюзеренитета — вассалитета, определявшая его лицо. Более того, «Русская правда» у него — крупнейшая кодификация феодального права [7, с. 9].
В «Русской правде» есть служилые люди князя, почти исключительно из его дружинников, но нет ни феодального землевладения, ни феодально-зависимого населения, ни соответственно иерархии вассалитета. Попытка модернизировать источник порождает лишь вопросы. Аналогично звучит у В.А. Рогова утверждение о финансовых повинностях феодально-зависимого населения. Это — дань-полюдье, оброк [13, с. 10].
О каких феодальных повинностях может идти речь, если дань — военная добыча, взимаемая с покоренных племен, полюдье — традиционное ритуальное добровольное приношение князю как защитнику «земли», а «оброк» неведом населению ни в IX, ни в XII вв.
Вместе с тем, почти во всех учебниках с большей или меньшей ясностью упоминаются в древнерусском государстве в качестве политических институтов и органов управления выборные от земли и городов — десятские, сотские, тысяцкие, старцы градские, земские старосты и, наконец, вечевые собрания и их институты. Их функции и место в системе управления, именуемой как феодальная, излагаются попутно с княжеской организацией власти, но на втором плане, в порядке общей констатации и в смысле архаического придатка к последней. Во всяком случае, остается определенный пробел в их властных полномочиях и особенно в их взаимных отношениях.
Заметим лишь, что в тех местах, где авторы наиболее внимательны к вече и земскому самоуправлению, говорят об их компетенции, обнаруживается их традиционно-племенное происхождение, представительная компетенция, широкий круг полномочий вплоть до приглашения князей, выборов лиц и органов административного самоуправления [5, с. 12].
Как бы глухо не звучал этот сюжет в контексте феодально-монархической конструкции, изучаемой в учебниках, он в состоянии порождать вопросы: в каком властном пространстве существует народное представительство и князь-монарх с его администрацией? И далее, если Киевская Русь — феодальная монархия с ее вассальной иерархией в социальной основе, то почему правовой кодекс государства — «Русская правда» — документ частного обычного права?
В итоге Русь 1Х-Х11 вв. в учебно-методической литературе оценивается как крупнейшая для своего времени во всей Европе раннефеодальная монархия, оказавшая «сильнейшее влияние на судьбы мирового исторического процесса» [8, с. 51].
Древнерусское право предопределило последующую — вплоть до Московского государства — систему норм и нормативных воззрений. Дальнейшее «развитие феодальных отношений, породившее Древнюю Русь, приводит в конце концов к ее распаду, неизбежному процессу установления феодальной раздробленности в XII в.». [8, с. 51]. Иначе говоря, политический разброд ХП-ХГУ вв. — прямое следствие роста указанной системы в Северо-восточной Руси, а не сам процесс ее развития.
Позиция Н.П. Павлова-Сильванского, изложенная им в 1907 г. в книге «Феодализм в Древней Руси», не получила тогда поддержки правоведов в части развития феодализма в домонгольский период. Так, один из основных авторитетов того вре-
мени в истории русского права профессор М.Ф. Владимирский-Буданов категорически возражал против признания в государственных и общественных отношениях на Руси вплоть до середины XIII в. элементов феодализма. Государственный строй Киевской Руси у него был тогда основан на территориальном подчинении старших городов и пригородов, а не на личном вассальном подчинении, подобно Западу. На Западе в основе феодализма лежит иерархия служебных отношений. Но на Руси нет сословного строя, нет сословных привилегий боярства и его связи с общинами (по землевладению, государственному управлению, гражданской правоспособности и т.д.).
Древняя Русь не знает боярских владений на государственном праве, княжеские дружинники не обладают земельным имуществом, они перемещаются вместе с князем из одной земли в другую, т.е. туда, где он утверждается (приглашается) [3, с. 290-291].
Подобранные Павловым-Сильванским факты, заключал Владимирский-Буданов, «означают пока не феодализм, знакомый нам по истории средневековой Западной Европы, а то всемирно-историческое явление смешения государственных и частных начал права...» [3, с. 290-291].
Другой историк права И.Д. Беляев, профессор Московского университета, в конце XIX в. в своей книге «История русского законодательства» вообще не упоминает элементов феодализма, как и монархической власти, в 1Х-Х11 вв. Довольно подробно описывая уклад княжеской системы управления в сочетании с традиционной народно-общинной (земской) организацией у восточных славян, Беляев особо внимателен к двум властным институтам: общине и земщине. «Власть князя тогда лежала только как бы на поверхности общественной жизни и не проникала вглубь. Князья со своей дружиной в это время были еще сами по себе, а городская и сельская земщина сама по себе; ни та ни другая сторона, по новости своего положения, еще не слились друг с другом. Тогдашним князьям Русская земля была нужна для отдыха, для прокорма дружины, пока не выискался случай сделать набег на соседа» [2, с. 49]. Хозяйство на земле не было занятием ни князя, ни дружинников. У Беляева земское самоуправление в 1Х-Х1 вв. — основа общественной организации города и пригородов. Главное право княжеской власти и его мужей по тем городам и пригородам (волостям), которые признали его власть, состояла в суде и управе, но то и другое производилось «по исконным обычаям и правам народным. Волости и города, признавшие суд и управу князя, платили установленную дань. Какую-то часть земель и угодий общины выделяли князьям, доходами с которых они могли пользоваться как частные собственники, но могли и сажать своих людей на эти земли» [2, с. 49].
Столь же далек был от мысли видеть Киевскую Русь раннефеодальным и монархическим государством В.О. Ключевский. Рассматривая возможные основы государственно-политического обустройства Древней Руси, историк выделял княжеские отношения и земский порядок. «Князья не устанавливали на Руси своего государственного порядка и не могли установить его. Их не для того и звали, и они не для того пришли. Земля (земство — Н.Б.) звала их для внешней обороны... Земля жила своими местными порядками, впрочем, довольно однообразными. Князья скользили поверх этого земского строя, без них строившегося...» [11, с. 189].
Их счеты населению (дань) не государственные отношения, а земское вознаграждение за охранную службу. Давность службы могла внушить им идею власти, они могли воображать себя владетелями. Но была другая сила — земское управление городами и волостями. Оно было до прихода князей. Выборные военные старшины, тысяцкие, сотские, выходцы из родовитой и торговой знати и др. с приходом князей переходя в их дружину, в военную и служилую аристократию, оставаясь городской (земской) аристократией, вместе с тем постепенно превращались и в служило-должностную земско-княжескую силу [11, с. 191-192].
При всех уязвимых местах схемы В.О. Ключевского земская власть и ее давление на княжескую — реальный фактор того времени.
Таким образом, в досоветской историографии определяющим был взгляд уче-
ных на общественно-политический строй Киевской Руси как на конгломерат территориальных родоплеменных и общинно-территориальных объединений, во главе каждого из которых стоял старший (главный) город с прилегающей волостью. Земско-вечевое традиционное самоуправление с IX века в той или иной мере, а подчас и при отсутствии таковой, сочетается с военно-дружинной княжеской организацией, не представляющей однако системы государственной власти в принятом смысле слова.
Иначе говоря, и юристы, и историки в конце XIX — начале XX веков близко друг другу полагали Киевскую Русь территорией восточных славян, у которых еще не сложилась государственность. У И.Д. Беляева — это общинный строй с земским выборным (в том числе и княжеским) самоуправлением. У С.Ф. Платонова в IX в. происходит переход от общинного быта к волостному (земскому). У В.О. Ключевского Киевская Русь в 1Х-Х1 вв. торгово-военное общество, где городское общинно-земское управление совместно с князем решает народные интересы. У М.Ф. Владмирского-Буданова княжения того времени — территориальные объединения, «союз волостей и пригородов под властью старшего города» [3, с. 281], — бывших частью или целым родоплеменных земель.
Если отвлечься от позиции Н.П. Павлова-Сильванского и его немногочисленных сторонников, то истоки феодализации Древнейшей Руси набирают силу в советской историографии 30-50-х гг. XX в. В контексте утверждения марксистской методологии исследования и формационной концепции исторического процесса, а также в условиях острой критики представителей домарксистской науки, в 20-3 0-х гг. начались энергичные дискуссии по отечественной истории, в том числе правовой. В 30-е гг. среди тех кто не считал Киевскую Русь феодальным образованием с момента появления был С.В. Юшков — профессор права Саратовского университета. Он считал, что до монголов феодальный уклад на Руси только начинал складываться. Дань эволюционировала в феодальную ренту не ранее превращения князей и части их дружинников в землевладельцев. А этот процесс по С.В. Юшкову набирает силу с середины XI в. и развивается позже [18].
В представлении древнерусского государства как феодально-монархического, начиная с IX в., решающую роль сыграли труды известного в свое время историка Б.Д. Грекова «Феодальные отношения в Киевском государстве» (М., 1955); «Киевская Русь» (1939); «Крестьяне на Руси» (1946) и др. Далее эта версия была принята Б.А. Рыбаковым, М.Н. Тихомировым и другими. С 50-х гг. XX в. в советской истории государства и права прочно утвердился взгляд на Киевскую Русь как на раннефеодальную монархию; единое государство, созданное самими восточными славянами и ставшее колыбелью трех последующих народов.
Нельзя не отдать должное высокому профессионализму многих авторов, работавших над проблемами истории Древней Руси. В частности, их углубленную разработку отдельных сюжетов этой истории и показаний источников. И тем более поразительна очищенная от мифологемов общая схема: киевское государство как политическая система не могло существовать без соответствующего базиса, а базис не был рабовладельческим, следовательно, он мог быть только феодальным.
Ссылки на учебники для юридических факультетов убедительно показывают, что означенная концепция не ушла в прошлое. Она не только в учебниках. Подготовленное многотомное издание «Российское законодательство Х-ХХ веков» (1984-1997 гг.) продолжает закреплять эту схему. Во введении к тому 1 значится «...Древнерусское государство и право — это феодальное государство и право» [14, с. 16]. «Древнерусское государство возникло как инструмент подавления сопротивления трудящихся феодалами» [14, с. 16].
Этот том вышел в 1984 г., и авторы лишь небрежно упоминают о своих оппонентах и инакомыслящих, но учебники-то выходят из печати с конца 90-х гг. XX в., когда уже обозначенные выше догмы подверглись вполне доказательной и массовой критике. Уже в 70-е гг. прошлого столетия в советской историографии проявилась потребность в доказательствах наличия древнерусского феода-
лизма и уровня государственности 1Х-ХП вв. Наиболее заметным толчком явилась защита И.Я. Фрояновым в 1973 г. на Ученом совете исторического факультета Ленинградского университета докторской диссертации о социально-экономической истории Киевской Руси. В диссертации, а в последующих публикациях еще определеннее, автором были оспорены в рамках доказательной критики взгляды его предшественников на Киевскую Русь как феодальное общество и государство. Концептуальные воззрения И.Я. Фроянова тогда же в той или иной мере были поддержаны Д.С. Лихачевым, В.В. Мавродиным, Я.Н. Щаповым, Ю.Г. Алексеевым и другими.
Фундаментом построений И.Я. Фроянова служил тогда сформулированный в диссертации итог-вывод: «Таким образом, в Древней Руси и рабовладельческий уклад, и феодальный решительно проигрывают по сравнению с общинным укладом, и частное хозяйство Х1-ХП вв., будучи скромным по размерам, напоминало островки, затерявшиеся среди свободного крестьянского хозяйства, господствовавшего в экономике той поры» [15, с. 294].
Заметим: речь идет об Х1-ХТ1 вв. и не ранее; не о рабовладельческом, феодальном или частном владельческом хозяйстве, а о господствующей системе свободного общинного крестьянского хозяйства, т.е. речь идет о догосударственных формах землевладения. В связи с последним И.Я. Фрояновым и его единомышленниками немало внимания было обращено на систему налогообложения в Древней Руси, поскольку ранее именно на основе толкования дани как феодальной ренты сложилась теория государственного феодализма, господствовавшего якобы на Руси уже с IX в.
В свою очередь с этим в немалой мере было связано утверждение о господстве централизованного монархического государства, начиная с IX в., и о территориально-политической консолидации восточно-славянских племен. Отсюда приобрела историческую значимость и версия о нормандском участии в создании Древнерусского государства, т.е. задолго до того, как началось государственное строительство в Древней Руси историки, движимые полемикой, стали оценивать роли в его участии.
Современная историография проблем истории древнерусского государства и права, проблем их места в последующей этнополитической истории России, освобождаясь от доктринальных марксистских схем недавнего прошлого, достигла существенных результатов. Об этом можно судить по перечню новых имен и научных публикаций, о диапазоне творческих поисков и т.д. Остановимся на двух примечательных явлениях в этом процессе. С одной стороны, исследователи обратились к трудам своих коллег из XIX в., таким как В.О. Ключевский, И.Д. Беляев,
В.Ф. Владимирский-Буданов, В.И. Сергеевич и т.д. А с другой, — вновь вырос интерес к источникам как российского, так и зарубежного происхождения.
Ближайшим следствием того и другого явления стало отрицание все возрастающим числом специалистов по древней Руси, историков государства и права в том числе, опорных конструкций марксистской концепции истории восточных славян 1Х-ХП вв. Вслед за учеными XIX — начала XX в. и не только российского происхождения, современная историография вернулась к утверждению о том, что Киевская Русь не была не только феодальным государством, но она не была вообще государством в обычном смысле слова [10, с. 50-51]. Княжества того времени вплоть до монгольской Руси — общинно-территориальные объединения на бывших племенных землях с земско-вечевым управлением, в которых князь со своей дружиной вовсе не властный монарх или владетель-господин, а приглашенный по договору защитник и распорядитель. Киевская Русь вовсе не монолитное государство, а протогосударственное неустойчивое объединение общинно-племенных земель-волостей во главе со своими центрами-городами. Древнерусская государственность строилась на общинно-племенной, а не классовой основе. Превращение Руси из общинной в феодальную, т.е. сословную происходит не ранее Х1У-ХУ вв.
Как уже упоминалось, сторонники идеи государственного феодализма в Киевской Руси опираются на верховную собственность князя на землю и даннические
отношения. Но, как верно замечает И.Я. Фроянов, дань «нельзя считать внутренней податью, а тем более централизованной феодальной рентой» [16, с. 497].
Это внешний побор, добываемый силой оружия, ибо на землю данников князья не покушались. Внимательное прочтение источников позволило Фроянову заметить: взимаемые с населения ресурсы не имели отношения к земле как собственности. Полюдье у полян —- ритуальные приношения своему князю. А все остальные в Киевском объединении были иноплеменники (захваченные) данники, т.е. обложенные данью как военной добычей победителя. «....Земельная экспроприация киевскими князьями того или иного восточно-славянского племени и учреждение верховной собственности на захваченную землю суть кабинетные изобретения ученых, подгоняющих факты прошлого под теоретические установки исторического материализма» [16, с. 497].
Известная нам история Киевского государства 1Х-Х11 вв. среди прочих (для нас в данном случае малозначимых) фактов — это история постоянных военных походов на вятичей, кривичей, древлян, дреговичей и других с целью обращения или возвращения их в данников полян как опорного и основного этнического супер-союза киевских князей. Миф о едином централизованном славянском объединении на огромной территории Восточной Европы 1Х-Х11 вв. должен быть рассеян как продукт национально-патриотического вымысла.
Примечательны в этом отношении обобщения И.Н. Данилевского в его книге «Древняя Русь глазами современников и потомков (1Х-ХП вв.)».
В киевском государстве пишет он, — «каждый новый князь начинал свое правление с того, что приводил опять в подчинение племена, входившие при его предшественниках в состав державы.
Действительно, называть государством Киевскую Русь можно только при одном условии: если принять «мягкое» определение государства, не настаивая на необходимости признания... четкой классовой структуры общества, единых границ, языка, культуры, этноса экономического и правового пространства. Остается лишь уточишь, с какого времени существовало такое «негосударственное» государство» [4, с. 3 66].
К тому же каких-либо политических функций это «государство скорее всего вообще не выполняло» [4, с. 166].
В сущности точно так же определял Киевское государство в свое время
С.В. Бахрушин. [1, с. 95].
Интересны сделанные в этом направлении обобщения И.Я. Фроянова. У него Киевская Русь — форма доклассовой, потестарной государственности, которой присущи три главных признака: 1) размещение населения не по кровно-родственному, а по территориальному принципу; 2) наличие публичной власти, отделенной от основной массы населения; 3) взимание налогов для содержания публичной власти [12, с. 21].
Определение, если эту аттестацию принять за таковое, противоречиво в своей основе. Негосударственное государство — само по себе дань традиции чисто формального подхода к социально-политической эволюции. Публичная власть и налоги здесь существуют не в качестве государственных институтов, регулятивных или влиятельных факторов в социально-экономических процессах, а как функции военно-корпоративной организации, лишь частично пересекающейся с общинноземским самоуправлением.
Складывается впечатление о том, что современная историография Древнерусского государства определенно возвращается в оценочной части проблемы к наблюдениям и выводам как досоветских, так и раннесоветских авторов. В связи со сказанным есть смысл еще раз вспомнить, что, продолжая традицию правоведов и государствоведов XIX в., С.В. Юшков в своих ранних работах не считал домонгольскую Русь феодальной. Киевская Русь в его первых работах — государство доклассового, «варварского» типа с обычным правом в основе общинной организации. Феодальный уклад, вплоть до монгольского нашествия, не определял лица ни общества, ни государства [17].
Сохраняющаяся ныне в учебной литературе и обзорных трудах по истории России версия истории Древнерусского государства — одно из наиболее консервативных и несостоятельных звеньев постсоветской историографии. Сохранение его в прежнем виде — препятствие как в научном осмыслении начального этапа российской государственности, так и разработки целого ряда вопросов общей истории восточных славян Х11-ХУ вв., среди которых истоки государственного феодализма и азиатского самодержавия с его правовым нигилизмом.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бахрушин С.В. Держава Рюриковичей // Вестник Древней истории. 1938.
№ 1.
2. Беляев ИД. История русского законодательства. - СПб., 1999.
3. Владилтрский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. - Ростов-на-Дону, 1995.
А. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-ХП вв.). - М., 2001.
5. Исаев И.А. История государства и права России. Полный курс лекций. - М., 1996
6. История государства и права России / Отв. ред. С.А. Чибиряев. - М., 1998.
7. История государства и права России / Отв. ред. Ю.П. Титов. - М., 1997.
8. История отечественного государства и права. М., 1996.
9. История отечественного государства и права / Отв. ред. О.И. Чистяков. Ч. 1. -М., 1996.
10. История России: народ и власть. - СПб, 1997.
11. Ключеский В. О. Сочинения. Т. 1. - М., 1956.
12. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. - СПб., 1992.
13. Рогов В.А. История государства и права России IX — начала XX веков. -М, 1995.
14. Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 1. - М., 1984.
15. Фроянов И.Я. Киевская Русь. - СПб.,1999.
16. Фроянов И.Я. Рабство и данничество. - СПб, 1996.
17. Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. -М., 1949.
18. Юшков С.В. Эволюция дани в феодальную ренту в Киевском государстве
Х-Х1 веках // Историк-марксист, 1936.
THE PROBLEMS OF ANCIENT RUSSIAN STATE IN MODERN RUSSIAN HISTORICAL LEGAL LITERATURE
N.V. Blinov
The Department of Theory and History of Law Russian Peoples’ Friendship University
Miklukho-Maklaya str., 6, 117198 Moscow, Russia
The article is devoted to the problems of ancient Russian state in modem Russian historical legal literature.
