Станичные рапорты как источник по истории массового движения донских казаков 1792-1794 годов Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 930.1

DOI 10.18522/0321-3056-2016-2-42-46

СТАНИЧНЫЕ РАПОРТЫ КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ МАССОВОГО ДВИЖЕНИЯ ДОНСКИХ КАЗАКОВ 1792-1794 ГОДОВ

© 2016 г. Д. В. Лысенко

Лысенко Дарья Вячеславна -аспирант,

Институт истории и международных отношений Южного федерального университета, ул. Б. Садовая, 33, г. Ростов-на-Дону, 344082. Е-таИ: Gorkovskaya90@mail.ru

Lysenko Daria Vyacheslavna -Postgraduate Student,

Institute of History and International Relations of the Southern Federal University, B. Sadovaya St., 33, Rostov-on-Don, 344082, Russia.. E-mail: Gorkovskaya90@mail.ru

Рассматриваются станичные рапорты, являющиеся одним из источников по истории массового движения донских казаков 1792-1794 гг. Эти документы направлялись в Войсковое гражданское правительство, в сыскные начальства, в отдельных случаях шли на имя войскового атамана А.И. Иловайского. В рапортах затрагивались разные вопросы, связанные с подавлением этого движения, что свидетельствует о значительном внимании, которое уделялось войсковым и станичным начальством проблеме переселения казаков.

Ключевые слова: донское казачество, народное движение, станица, рапорт, массовые источники, старшина, сыскные начальства.

The author considers one of the sources of information about history of the Cossacks mass movement in the Don region -the Cossacks village reports. They were sent to the Army civil government, detective authorities, sometimes to Army ataman A.I. Ilovayskiy. In those reports there was different information about suppression of the movement, which the Army government sought to get and it indicates that significant attention was paid by the Army and Stanitsa (Cossack Village) authorities to the Cossacks relocation issue.

Keywords: Don Cossacks, the people's movement, the village, report, mass sources, petty officer, detective superiors.

Среди источников по истории массового движения донских казаков 1792-1794 гг. заметное место занимают рапорты донских казачьих станиц. Направлялись они в Войсковое гражданское правительство, которое в результате реформы 1775 г., проведенной Г.И. Потемкиным, осуществляло на Дону гражданское управление [1, с. 238-245]. Некоторые из таких рапортов отсылались в сыскные начальства, на которые в административном отношении подразделялась в то время Земля войска Донского. Имеется серия станичных рапортов в Нижнее Хоперское сыскное начальство на имя бригадира Михаила Себрякова, который посылался от гражданского правительства в станицы по Медведице для вручения грамот о переселении казаков этих станиц на Кавказскую линию. В них содержались отчеты от станичных властей по разным вопросам, которые в связи с движением донских казаков против переселения поднимало перед ними гражданское правительство.

По ряду признаков эти рапорты выступают в качестве массовых источников. Однако к их характеристике нет единого подхода. Возникло это понятие в отечественной историографии 1970-х гг. в ходе исследования источников, относящихся к экономическому развитию пореформенной России. В

современной литературе по источниковедению обращается внимание на два принципиально различных понимания сущности массовых источников. Так, И.Д. Ковальченко выделял как признак количественную сторону из-за их массовости. Б.Г. Лит-вак обращал внимание на качественный признак, состоявший из трех частей. Во-первых, считал он, эти источники возникали обязательно внутри явления, а не вне его, во-вторых, для них характерна однотипность содержания и, в-третьих, столь же однотипна их форма, или единство формы [2, с. 223227]. Массовые источники позволяют более полно и глубоко представить характер исторического явления, к которому они относятся, выявить степень его распространения и значимость в ряду событий своего времени.

Для станичных рапортов, подававшихся в Войсковое гражданское правительство во время выступления донских казаков конца XVIII в., характерны признаки массовых источников и с количественной, и с качественной сторон. Их довольно много. Сама система управления, сложившаяся на Дону к концу царствования Екатерины II, предполагала необходимость таких административных отношений между войсковыми властями и станицами, при которых станицы посылали в Черкасск

отчеты по интересовавшим Войсковое гражданское правительство вопросам. Форма таких отчетов, т. е. станичных рапортов, имела свою структуру, включавшую ряд элементов, одни из которых ввиду их постоянности и повторяемости можно считать обязательными, а появление других зависело от тех или иных обстоятельств, особенностей дела или местного бюрократического творчества. Содержание рапортов также однотипное, поскольку все они были связаны с конкретными вопросами правительства по поводу движения казаков против политики государства, направленной на их переселение с семьями на Кавказскую линию с целью ее укрепления. Власти, проводившие переселение, шли на нарушение сложившихся у казаков порядков, что вызывало закономерный протест. Станичные рапорты правительству в Черкасске должны были отражать ход переселения и называть выступавших против проводимой властями политики.

Единство формы проявляется в рапортах очень наглядно. Они обязательно имеют начальную часть, которая соответствует интитуляции и ин-скрипции документов. Интитуляция заключается в наименовании учреждения в системе войсковой власти, куда направляется данный станичный рапорт. Таким учреждением являлось Войсковое гражданское правительство или Нижнее Хоперское сыскное начальство. В сыскное начальство рапорт составлялся на имя сыскного начальника, находившегося в станице Букановской на Хопре, полкового есаула Ивана Екимова. В отдельных случаях инти-туляция могла быть более пространной. Инскрип-ция заключалась в названии станицы, от которой исходил рапорт. Интитуляция и инскрипция указывались или на середине листа сверху, или в правом верхнем углу листа, принципиального значения расположение не имело. Завершались интитуляция и инскрипция названием документа, которое выражалось в слове «Рапорт». Писалось оно посередине листа, что соответствовало традиции оформления подобных документов.

Вслед за интитуляцией и инскрипцией шла основная часть рапорта, раскрывавшая содержание дела, послужившего причиной его составления. Оно было коротким, очень конкретным и касалось вопроса, по которому станицу запрашивало правительство или сыскное начальство. Завершались станичные рапорты датировками с указанием года, месяца и числа создания документа. Затем следовало стандартное утверждение рапорта станичной печатью, на которой указывалось название станицы. Печать придавала рапорту силу утвержденного документа. Она находилась в руках станичного атамана и служила таким же

символом власти, как и атаманская насека. И когда казаки станицы выражали недовольство своим станичным атаманом, они требовали от него положить не только насеку, но и печать. Степень сохранности станичных печатей на рапортах не одинаковая.

Для интитуляции отдельных станичных рапортов, которые направлялись из станиц в Нижнее Хоперское сыскное начальство, характерно обращение с особым почтением к сыскному начальнику. Так, станица Алексеевская направляла рапорт «Благородному и почтенному господину полковому есаулу Ивану Екимовичу» [3, л. 115], станица Слащевская - «Благородному и почтенному господину войска Донского в Нижнее Хоперское сыскное началство полковому есаулу Ивану Еки-мовичу Екимову Слащевской станицы» [3, л. 116], почти в тех же выражениях - станица Федосеев-ская. Такое обращение свидетельствовало о четкой структуре власти в Войске Донском и о распространении на Дону традиций почитания вышестоящего начальства, принятых среди российского чиновничества.

По своему содержанию выделяется несколько групп разных станичных рапортов, относящихся к событиям 1792-1794 гг. в Войске Донском. Одна группа включает рапорты от августа - сентября 1792 г. из станиц Нижнего Хоперского сыскного начальства непосредственно сыскному начальнику И. Екимову относительно бегства казаков весной того же года из донских казачьих полков полковников Поздеева, Луковкина и Кошкина, находившихся на Кубани в составе Кавказской укрепленной линии. Эти рапорты были связаны с вопросами, так или иначе касавшимися возвращения беглых казаков в свои полки. Вторая группа рапортов от станиц направлялась в июле - августе 1793 г. в Войсковое гражданское правительство по вопросу посылки двух представителей от каждой станицы в крепость святого Димитрия Ростовского для присутствия при экзекуции шести человек, возглавлявших массовое движение донских казаков по уходу из полков на Кавказской линии. Эти рапорты направлялись из станиц, входивших в разные сыскные начальства, а также от черкасских городских станиц.

Рапорты первой группы содержат свидетельства внутренней жизни казачьих станиц. В каждой из них имел место четкий учет местных казаков, а атаман и станичная власть были в курсе того, кто появлялся в станице. Так, Федосеевская станица рапортовала в сыскное начальство о прибытии 2 августа с Кавказской линии местного казака Тимофея Евсеева, который «от семейного поселения бежал» [3, л. 95]. Усть-Бузулуцкая станица сообщала в то же начальство о

прибытии в ночь со 2 на 3 августа из полка полковника Кошкина казака Федора Соломатина, который «у себя никакого писменного вида не имеет» [3, л. 96]. Оба этих рапорта свидетельствуют, что станичные власти знали о событиях, происходивших на Кавказской линии, следили за приходом в свои станицы казаков с «кубанских полков» и ставили в известность об этом сыскное начальство.

Эти же рапорты свидетельствуют о случаях заболевания отдельных беглых казаков и невозможности возвращения их в свои полки. Арженовская станица в своем рапорте в Нижнее Хоперское сыскное начальство докладывала, что один из казаков, Иван Филипов, оказался «ныне же одержимой неподвижной горячною болезнию», и поэтому «следовать с товарищи совсем не может» [3, л. 106]. Зо-товская станица сообщала о заболевании пяти казаков и невозможности их возвращения в полки. Уже после составления рапорта в станице получили сведение, что один из указанных казаков, Архип Давыдов, «здоров», о чем и была сделана в рапорте дополнительная пометка [3, л. 107]. Более подробным был рапорт станицы Федосеевской. В нем сообщалось о конкретном заболевании казака Аверьяна Котлова, который лежал «в горячке», поскольку у него «на правой ноге повыше колена пробились раны, от чего он ею и не владеет» [3, л. 108]. Из этого же рапорта известно о распространении среди казаков отношений службы по найму, когда два казака Агапов и Кашельников выступали в качестве «наемщика Зотовской станицы» «за казаков Александра и Павла Соломатиных» [3, л. 108]. Таким образом, Соломатины нанимали на службу за себя казаков другой станицы.

Из рапортов станиц Алексеевской, Слащевской и Федосеевской известны некоторые подробности возвращения бежавших казаков в свои полки. Казаки двигались «к Букановской к зборному месту» «снаряженые», и должны были явиться «на переборное месъто в олхи» [3, л. 116], т. е. в ольховую рощу. Отсюда они должны были идти далее на юг, к Черкасску, а затем на Кубань. Станичные рапорты о возвращении сопровождались прилагавшимися к ним именными списками казаков.

Массовое поступление станичных рапортов в Войсковое гражданское правительство о посылке казаков в крепость Святого Димитрия для присутствия их при наказании предводителей казачьего выступления казаков Белогорохова, Сухорукова, Штукарева, Садчикова, Подливалина и Попова свидетельствует о большом значении, которое придавалось властями этому мероприятию и его воздей-

ствию на казаков. Еще 13 июня 1793 г. правительство издало приказ о присылке для этого «по два человека, одного из бывших в побеге, а другого честного человека, а где нет бывших в побеге, то по одному хорошему человеку» [4, л. 41 об.].

От черкасских городских станиц не оказалось ни одного беглого среди наряженных. Так, в рапорте Середней станицы указывалось, что посылаются полковой есаул Егор Мартынов и отставной казак Осип Лукин [4, л. 8]. В рапорте Павловской станицы направлялись «хорошего состояния казаки Алексей Ефимов Власов и Михайла Седов» [4, л. 9], от Середней Рыковской станицы - «два степенных старика назначены, а именно Семен Колпаков, Ва-силей Бондарев» [4, л. 14], от Нижней Рыковской -«два степенных ... старыка Казма Планидин и Гри-горей Харсеев» [4, л. 15]. В рапорте от станицы Фи-липповской сообщалось, что из «бывших в побеге с кубанских полков в наличности никого не имеется» [4, л. 30]. Не посылала таковых станица Нижняя Каргальская «за неимением в станице нашей бежавших с линии казаков», а также станица Нагавская. Но из других станиц беглые с кубанской линии находились, так как движение протеста в войске Донском разрасталось. В отдельных случаях станичный рапорт дополнялся другим документом -свидетельством. Оно выдавалось направлявшемуся в крепость св. Димитрия казаку, если он был «состояния хорошаго, в подозрениях и в публичных наказаниях никогда не бывал» [4, л. 26-26 об.], как казак станицы Усть-Белокалитвенской Федор Ерун-цов, который к тому же «во всем расторопен и всякому оказывает должное почитание» [4, л. 26 об.].

Некоторые дополнительные подробности движения казаков против переселения содержатся в недатированном рапорте Алексеевской станицы, который относится к июлю 1793 г. В нем приводятся оправдания ушедшим с Кубани своим казакам. О беглом казаке Василии Полякове в рапорте сообщалось, что «он еще лет молодых, по первой службе, а учинил сие, взирая за людми, и состояния хорошаво, в шрафах (в штрафах. -Д.Г.) и подозрениях при станицы нашей не бывал. Да и протчие, бывшие в тех полках, все люди молодые, при станицы нашей и по насланным из Войскового гражданского правител-ства грамотам препядствие в исправъниках не учиняли» [4, л. 834]. В этом рапорте содержится попытка оправдать не только своего земляка, но и других молодых казаков, ушедших из полков. Тем не менее Василия Полякова станица Алексеевская посылала в крепость св. Димитрия для присутствия при наказании предводителей выступления.

Еще более подробный рапорт в защиту местного казака подала 14 февраля 1794 г. станица Раздор-ская на Медведице. В нем сообщалось, что казак Зот Бердников «состояния и поведения ... хорошего, и наперед сего, также и ныне, в штрафах, подозрениях и никаких пороках не бывал». Характеристика давалась казаку в стандартной для рапортов форме. Необычен был повод, по которому станица стала защищать своего жителя. В рапорте упоминалось об указе от Войскового гражданского правительства квартирмистеру Ивану Сергееву «взять» этого казака за его «зловредныя слова» и объяснялось это тем, что «г[оспо]д[и]н бригадир Себряков на его, Бердникова, немалой имеет гнев». Таким образом, указом об аресте казака бригадир М. Себряков сводил с ним какие-то свои счеты. Станица, став на защиту рядового казака, тем самым предъявляла обвинение видному представителю войсковой верхушки, имевшему поручение от правительства. Не случайно поэтому рапорт подавался не в правительство, а на имя войскового атамана А.И. Иловайского [4, л. 114-114 об.]. Станичное общество заявляло о способности бороться за свои интересы с произволом начальства и выступать в их защиту перед войсковым правительством.

В некоторых случаях станичные рапорты, посылавшиеся в Войсковое гражданское правительство, сопровождались списками казаков, которые направлялись от станицы для присутствия при экзекуции. Также вместе с рапортами для отдельных казаков «доброго поведения» станица давала свидетельство с положительными характеристиками. Так, в свидетельстве Кременской станицы об отставном казаке Ананье Киселеве сообщалось, что он «все свое житие вел себя чесным и неподозри-телным состоянием, обид и других бунтов никому не чинил» [4, л.20]. Но подобные свидетельства давали не все станицы.

Особо выделяются два рапорта из станицы Ску-ришенской на Медведице, относящиеся к декабрю 1793 г. Во-первых, они были направлены не в правительство и не в сыскное начальство, а бригадиру М. Себрякову, который в то время представлял правительство в станицах по Медведице. Оба отличались от обычных станичных рапортов по инскрип-ции, так как были поданы не от станицы в целом, а от группы лиц. Причем первым лицом, от которого подавалась грамота, называли в первом рапорте «Скуришенской станицы от полкового есаула Андрея Себрякова», а во втором - «Скуришенской станицы станищного атамана Ивана Гришина». Но слово «станица» в инскрипции обоих рапортов упоминалась, что сближало их с обычными станичными

рапортами. Необходимость подачи их возникла в связи с совершенно особой ситуацией, сложившейся к концу 1793 г. в этой станице. Заключалась она в том, что мнения по вопросу переселения в станице к тому времени разделились. Атаман, офицеры, старики и часть казаков стояли за принятие грамот и за составление списков на переселение, тогда как другие казаки во главе с бывшим станичным атаманом Ефимом Чуприковым решительно выступили против принятия грамот. Первый рапорт был подан 2 декабря, причем без станичной печати. Второй, относящийся к 21 декабря, дошел в виде копии, сделанной в походной канцелярии самого бригадира. В конце грамоты указано, что «у подлинного рапорта приложена станищная печать», как это и бывает в станичных рапортах, но на копии печать отсутствует. В обоих рапортах говорилось о решительном отказе казаков от принятия грамот и об угрозах в адрес станичных властей. В первом сообщалось, что Е. Чуприков призвал отказываться от принятия грамот, даже если на этот счет «хотя и от самой государыни есть указ». Он грозил «благонамеренным» казакам, что «естли будут писать в семейные казаков непременно, на ком-нибудь окажется красная рубашка» [4, л. 91]. Во втором рапорте подавшие его представители станичной верхушки просили с Чу-приковым и его сторонниками «поступить по силе закона» [4, л. 88 об.]. Рапорты станицы Скуришенской свидетельствуют об особой остроте противостояния живших в ней казаков.

Станичные рапорты, направлявшиеся в связи с массовым движением донских казаков 17921794 гг., свидетельствовали о значительном внимании, которое уделялось войсковым и станичным начальством борьбе с этим движением. Развитое делопроизводство, сложившееся в то время на Дону, позволяло организовать систему отчета с мест по вопросам, которые запрашивались Войсковым гражданским правительством и сыскным начальством. Рапорты станиц освещают разные стороны событий, связанных с казачьим движением и отражением событий в донском делопроизводстве конца XVIII в.

Литература

1. Пронштейн А.П. Земля Донская в XVIII веке. Ростов н/Д., 1961.

2. Источниковедение : учеб. пособие / И.Н. Данилевский, Д.А. Добровольский, Р.Б. Казаков [и др.]; отв. ред. М.Ф. Румянцева. М., 2015.

3. ГАРО. Ф. 341. Оп. 1. Д. 142.

4. ГАРО. Ф. 341. Оп. 1. Д. 162.

References

1. Pronshtein A.P. Zemlya Donskaya v XVIII veke [The Don land in the 18th century]. Rostov-on-Don, 1961.

2. Istochnikovedenie : ucheb. posobie [Source study: work book]. I.N.Danilevskii, D.A.Dobrovol'skii, R.B.Kazakov and others. Ed. by M. F. Rumyantsev. Moscow, 2015.

3. GARO [State Archives of Rostov region]. Fund 341. In. 1. File 142.

4. GARO [State Archives of Rostov region]. Fund 341. In. 1. File 162.

Поступила в редакцию

14 февраля 2016 г.

УДК 930.1

DOI 10.18522/0321-3056-2016-2-46-50

ВЛАДИМИР ГРИГОРЬЕВИЧ МИРЗОЕВ ОБ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ КИЕВСКОЙ РУСИ

© 2016 г. Л.В. Мининкова

Мининкова Людмила Владимировна -доктор исторических наук, профессор, Институт истории и международных отношений Южного федерального университета, ул. Б. Садовая, 33, г, Ростов-на-Дону, 344082. E-mail: rspu@sfedu.ru

Mininkova Lyudmila Vladimirovna -Doctor of Historical Sciences, Professor, Institute of History and International Relations of the Southern Federal University, B. Sadovaya St., 33, Rostov-on-Don, 344082, Russia. E-mail: rspu@sfedu.ru

Историческая мысль Киевской Руси была центральной темой для историка Ростовского пединститута В.Г. Мирзоева. Итогом ее исследования явилась монография «Былины и летописи». В ней он выявил первоначальный фундамент теоретического осмысления истории, указал на особенности понимания и освещения событий и явлений прошлого в русском былинном эпосе и в летописании. Книга В.Г. Мирзоева вызвала значительный интерес исследователей истории русской культуры.

Ключевые слова: былины, летописи, эпос, мифология, историография.

The historical thought of Kievan Rus was a central theme for the Rostov pedagogical institute historian V.G. Mirzoev. The result of the research was the monograph "Bylina and Chronicle ". He revealed the initial foundation of theoretical reflection on history in it. He pointed to a particular understanding and coverage of events and phenomena of the past in the epic and Chronicle. Monograph of V.G. Mirzoev generated considerable interest to researchers of history of Russian culture.

Keywords: bylina, Chronicle, epos, mythology, historiography.

Известный советский историк профессор В.Г. Мирзоев (1920-1980) прошел большой жизненный путь. В развитии теории исторической науки в Сибири и Ростове-на-Дону, в советской историографии 50-70-х гг. он оставил достаточно заметный след.

Уроженец Баку, В.Г.Мирзоев окончил в 1941 г. исторический факультет Азербайджанского госуниверситета, сразу после того он был призван в Красную Армию и оказался курсантом Бакинского пехотного училища. После ускоренного выпуска получил звание лейтенанта и назначение в 216-ю стрелковую дивизию 37-й армии Южного фронта. Был ранен в боях и после госпиталя служил начальником штаба отдельного пулеметно -артиллерийского батальона, а затем помощником

начальника оперативного отделения штаба дивизии. После вторичного ранения и выписки из госпиталя его направили в Новосибирское пехотное училище на должность преподавателя военной истории. В 1946 г. демобилизовался. Награжден орденом Красной Звезды, другими государственными наградами.

После демобилизации В.Г. Мирзоев вернулся в родной город и работал ученым секретарем отделения общественных наук АН Азербайджанской ССР. Несомненно, что эта должность не позволяла реализовать потенциал преподавателя, который он почувствовал еще в военном училище, а также историка-исследователя. Налаженные связи с новосибирскими учеными дали возможность найти в июне 1946 г. работу по специальности в Новосибирском