Сталинский «военно-аналитический центр» накануне войны, 1939 – 1941 годы (Теоретические и практические аспекты количественного исследования в альтернативной истории) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

А.А. Киличенков

Сталинский «военно-аналитический центр» накануне войны, 1939 - 1941 годы (Теоретические и практические аспекты количественного исследования в альтернативной истории)

A.A. Kilichenkov

Stalin's "War Think Tank" on the Eve of War, 1939 - 1941 (The Theoretical and Practical Aspects of Quantitative Research in Alternative History)

В апреле 1966 г. профессор и полковник в отставке Георгий Са-мойлович Иссерсон, выступая на конференции Военно-научного общества при ЦДСА с докладом «Проблема начального периода войны», неожиданно выйдя за рамки существовавшего в то время дискурса о начале Великой Отечественной войны, обратил внимание на психологическую составляющую изучения причин катастрофы 22 июня: «1941 год оставил в нас такой тягостный осадок, что вольно или невольно мы рассматриваем эту проблему сквозь призму пережитой драмы... (Здесь и далее подчеркнуто нами. - А.К.)» Более того, известный советский военный теоретик прямо высказал сомнения в объективности таких исследований: «Рассматривать эту проблему под таким тяжелым психологическим воздействием памяти прошлого совершенно невозможно»1.

Иначе говоря, уже тогда, 60 лет назад, исследователям и современникам было понятно, что события начала Великой Отечественной войны несут на себе печать травмы, и что это может стать одним из препятствий на пути к поиску истинных причин трагедии 1941 г. В наши дни возможность преодолеть воздействие унаследованного травматического опыта видится в поисках ответа на вопрос о том, насколько события начала войны были фатально предопределены или все же существовала возможность избежать их катастрофического характера. Ответ на данный вопрос может дать методика альтернативной истории, о чем шла речь в предыдущей публикации на эту тему2. В ней удалось определить наличие альтернативных ситуаций, существовавших, по нашему мнению, в период осени 1939 г. - лета 1941 г. и содержавших реальные шансы на принятие главного решения, позволявшего избежать катастрофы 22 июня. Этим действием могло и должно было стать решение о проведении мобилизации советских вооруженных сил в ее открытой или скрытой форме.

Но, как хорошо известно, подобного решения не было принято. Да, альтернативные ситуации в последние два предвоенных года возникали одна за другой, но ни одна из них так и не была использована для предотвращения катастрофы 1941 г. Остается выяснить

почему. Набор возможных объяснений исчерпывается двумя вариантами. Или советское военно-политическое руководство во главе с И.В. Сталиным осознавало необходимость и, главное, возможность принятия решения в ситуациях выбора, но это решение почему-то так и не было принято; или же осознание альтернативности момента и необходимости выбора так и не произошло и, как следствие, никакие решения даже не рассматривались.

И, пожалуй, это один из самых сложных вопросов в предлагаемых нами построениях, поскольку поиск ответа на него предполагает необходимость реконструкции видения советским руководством складывавшейся ситуации и наличие соответствующих интенций.

Нельзя сказать, что современная историография обходит своим вниманием эту проблему. Авторы фундаментального двенадцатитомного труда «Великая Отечественная война 1941 - 1945 гг.» посвятили весь 11 том проблематике стратегического руководства в период войны, где в одном из параграфов первой главы рассматривался вопрос развития системы управления вооруженными силами в предвоенный период3. Авторы ряда статей последнего времени исследовали вопрос роли высшего советского руководства в неудачном для Красной армии начале войны4. Роль Сталина в формировании государственной системы управления, включая ее военную составляющую, подробно исследована О.В. Хлевнюком5.

В то же время интересующий нас аспект исторического прошлого - обстоятельства и механизм принятия советским руководством военных решений - остается практически неисследованным. Одна из очевидных причин заключена в крайне слабой обеспеченности необходимым объемом источников. Стенограммы, записи заседаний в кабинете Сталина, как и множества других заседаний просто не велись. Некоторым подспорьем могут служить сохранившиеся стенограммы отдельных совещаний при ЦК ВКП(б)6, и записи, подготовленные частным образом сразу после окончания заседаний или позднее по памяти7. Не менее удручающей предстает ситуация с мемуарными источниками. Из тех, кто был в той или иной степени причастен к принятию ключевых военно-политических решений в 1939-1941 гг. и оставил воспоминания, можно назвать весьма небольшую группу: Б.Л. Ванников, А.М. Василевский, Ф.И. Голиков, Г.К. Жуков, Н.Г. Кузнецов, К.А. Мерецков, А.А. Новиков, А.Ф. Хренов, А.И. Шахурин, А.С. Яковлев8. Но и эти свидетельства содержат крайне мало информации, к тому же они, как правило, грешат неточностями.

К сожалению, наиболее значимые и осведомленные участники принятия решений - наркомы К.Е. Ворошилов и С.К. Тимошенко, заместители наркома С.М. Буденный, Г.И. Кулик, А.Д. Локтионов, А.И. Запорожец, начальник Генерального штаба Красной армии Б.М. Шапошников, заместитель начальника Генштаба И.В. Смо-родинов, начальники управлений Народного комиссариата оборо-

ны - П.Ф. Жигарев, Д.Г. Павлов, Я.В. Смушкевич, Г.М. Штерн - по разным причинам не оставили никаких записей, относящихся к исследуемому периоду.

Имеющиеся же публикации воспоминаний политиков, как правило, или фрагментарны и неточны (А.И. Микоян, Н.С. Хрущев), или крайне мало содержательны (В.М. Молотов, Л.М. Каганович). К сожалению, недостаток информации по интересующим нас сюжетам не восполнили и опубликованные записи бесед Г.А. Куманева с военными и политическими деятелями сталинской эпохи9.

В ситуации очевидной нехватки источников то немногое, что сохранилось, приобретает особую значимость. Несомненной удачей для всех исследователей процесса принятия политических решений в 1920-е - 1950-е гг. стали сохранившиеся тетради записей лиц, принятых Сталиным в его кабинете в 1924-1953 гг., публикация которых в большой степени облегчила труд исследователей10. Эти записи содержат сведения о составе посетителей кабинета Сталина, дате посещения и продолжительности встреч с советским вождем.

Представляя собой большой объем статистического материала, сведения о посетителях сталинского кабинета открывают широкие возможности для историков в изучении механизма принятия важнейших решений в СССР. Но все же в исследовании альтернативных ситуаций акцент, по понятным причинам, должен быть сделан на представителях высшего командования Вооруженных сил СССР. Выделение в особую группу военных участников совещаний в Кремле, анализ состава и динамики этих совещаний, степени участия в них отдельных военачальников позволило определить то, что условно можно назвать сталинским «военно-аналитическим центром» ("Stalin's War Think Tank").

Согласно нашей гипотезе, если вопрос о принятии неотложных мер по отражению ожидавшейся агрессии, действительно, обсуждался в рамках одной из альтернативных ситуаций, то обсуждение должно было состоятся с участием определенной группы военных - того самого «военно-аналитического центра». Анализ статистических данных о военных совещаниях в кабинете советского вождя в хронологических пределах, определенных нами как альтернативная ситуация, и должен дать ответ на вопрос о возможности обсуждения ключевого вопроса подготовки к отражению нападения Германии в период 1939-1941 гг.

Сама методика строится на том, что целью посещений кабинета Сталина, как правило, было участие в разного рода совещаниях, и обсуждавшиеся вопросы определяли состав участников, приглашавшихся в составе групп. При этом род занятий участников и занимаемые ими должности прямо свидетельствовали об уровне и масштабе обсуждаемых вопросов. Длительность пребывания в кабинете Сталина той или иной группы служила показателем сложности и ответственности принимаемых решений. Участие в обсуждении

наиболее значимых представителей сталинского руководства - членов Политбюро ЦК ВКП(б) и правительства - свидетельствовало о высокой значимости принимаемых решений для всей страны. И, наконец, частота подобных совещаний дает представление о значении внутри- и внешнеполитических событий, становившихся не только фоном, но и содержанием совещаний в сталинском кабинете. В известной степени частота, длительность и состав участников могут рассматриваться как еще одно свидетельство обсуждения различных вариантов действий, то есть признаком поиска альтернативных решений.

Важным дополнением к статистическим показателям «военной активности» в кабинете Сталина являются опубликованные повестки заседаний Политбюро ЦК ВКП(б)11, хранящиеся в фондах федеральных архивов протоколы заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), постановления ЦК ВКП(б) и материалы к ним, отложившиеся в составе «особых папок»12. Выделение в перечне принятых решений «оборонных вопросов» позволило получить значительный массив статистических материалов, давших возможность оценить динамику «военной активности» Политбюро ЦК ВКП(б) и соотнести ее с динамикой военных заседаний в кабинете Сталина.

Полученная совокупность количественных значений стала основой для анализа принятия советским руководством решений по военным вопросам в исследуемый период 1939-1941 гг. В данной статье исследовательские усилия были сфокусированы на анализе действий советского руководства в рамках пяти альтернативных ситуаций: август - октябрь 1939 г., декабрь 1939 - март 1940 гг., апрель - июль 1940 г., вторая половина ноября 1940 - середина января 1941 гг. и апрель - июнь 1941 г.

Август - октябрь 1939 года

События августа-октября 1939 г. не только впервые поставили Сталина и его окружение перед необходимостью выбора одной из альтернатив, связанных с последствиями подписания советско-германского договора о ненападении, но и привели к необходимости объявления мобилизации западных военных округов 7 сентября 1939 г. По сути, мы имеем дело с «модельной» последовательностью действий военно-политической элиты СССР в рамках альтернативной ситуации, когда принимается решение в пользу одной из альтернатив, закономерно приводящее к необходимости проведения мобилизации. Именно данный алгоритм действий должен был бы стать основой для предотвращения катастрофического начала Великой Отечественной войны.

Для анализа активности советского военно-политического руководства были привлечены четыре ключевых показателя - общее количество совещаний в кабинете Сталина в течении месяца с уча-

стием военных, количество «расширенных совещаний» с участием пяти и более военных, общая продолжительность пребывания военных в кремлевском кабинете и количество военных вопросов в повестках заседаний Политбюро ЦК ВКП(б). При этом показатель «количество совещаний» включает общее число совещаний в кабинете Сталина, в которых принимало участие более двух представителей вооруженных сил. Показатель «общая продолжительность» представляет собой суммарное время участия военных на всех совещаниях. При подсчете учитывалось посуточное суммарное время (в часах) нахождения в кабинете Сталина представителей наркомата обороны и командования Красной армии, ВВС и ВМФ. Показатель «количество участников 5 и более» означает количество совещаний, на которых присутствовало более четырех военных, что означало обсуждение вопросов, выходящих за рамки рутинного доклада, для которого обычно приглашались нарком обороны и начальник Генштаба, а в случае необходимости уточнений - один из заместителей наркома или начальника Генштаба, или же кто-либо из начальников управлений Наркомата обороны. Показатель «количество военных вопросов в повестках заседаний Политбюро ЦК ВКП(б)» представляет собой сумму принятых военных решений.

Первый рассматриваемый нами период - август-октябрь 1939 г. - очень важен для понимания алгоритма принятия решений советским военно-политическим руководством. Именно в этом время начался фактический переход вооруженных сил от мира к войне, именно в эти месяцы были приняты решения, определившие ход и содержание последующих событий исторического масштаба. Смена вектора внешней политики СССР, заключение договора с Германией о ненападении, ввод советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, а затем и в страны Прибалтики - все эти действия стали следствием принятия решений, исключительных по своим последствиям, и должны были сопровождаться соответствующим обсуждением, что не могло не отразиться на статистических показателях «военной активности» в кабинете Сталина.

Между тем, анализ динамики упомянутых показателей, выявляет достаточно противоречивую картину (см. График № 1). Интенсивность участия военных в заседаниях в кабинете Сталина (общее количество совещаний, в том числе расширенных, их общая продолжительность) на протяжении августа-октября 1939 г. оставалась на одном уровне или устойчиво сокращалась. Но одновременно в сентябре 1939 г. произошло резкое - в 10 раз - увеличение количества военных вопросов в повестках заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) с последующим их сокращением в октябре. Подобный взрыв «военной активности» высшего коллегиального органа управления партией вполне объясним: широкомасштабное использование вооруженных сил потребовали большого количества решений разного уровня. И поскольку именно Политбюро к тому времени стало главным,

«центром принятия решений» в СССР, то решения эти принимались именно там. Для нас важна динамика участия военных в совещаниях у Сталина, а она совершенно однозначно свидетельствует о сокращении этой активности по всем трем показателям на протяжении августа-октября 1939 г. На этом фоне выделяются всего четыре совещания у Сталина, в которых участвовало большое число военных - 10 августа (16 военных), 25 августа (9 военных), 7 сентября (17 военных), 14 сентября (15 военных). Сопоставление дат военных совещаний и обсуждения «оборонных вопросов» на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) позволяет выявить первый парадоксальный факт: в двух ситуациях из четырех в эти дни или на следующий день никаких военных вопросов Политбюро не рассматривало13.

График № 1. Количественные показатели совещаний в кабинете И.В. Сталина с участием военных и «оборонные вопросы» в повестке заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), август - декабрь 1939 г.14

О 74 _»_

! / /

/ / / /

/ / / !

30 Г / * / /

25 о. ^ 28 * Г1 27 21

12 / с / / ^ 14 13 п — 9 ✓ 13 ^

■ / 5 ----------О--__^ 8,5 ""'О'*''

август сентябрь октябрь ноябрь декабрь

—о— количество военных вопросов в повестке ПБ ВКП (б) -О- количество военных совещаний

— о — общая продолжительность военных совещаний --О— число участников 5 и более

Вторым еще более парадоксальным фактом явилось отсутствие военных совещаний в кабинете Сталина в те дни, когда советское руководство должно было принимать военно-политические решения исключительной важности. Речь идет о переговорах военных делегаций Англии, Франции и СССР в Москве, о заключении договора о ненападении с Германией, ну и, наконец, именно в эти дни советско-японский военный конфликт на Халхин-Голе достиг куль-

минационной точки. Одним словом, поводов для активного обсуждения и решения военных вопросов в кабинете Сталина было более чем достаточно.

Отсчет следует вести с июля 1939 г., когда перед командованием РККА была поставлена задача выработки позиций советской делегации на переговорах. Первоначальный вариант в форме «Записки

0 разных вариантах действий советских вооруженных сил в связи с предполагаемым заключением договора СССР с Англией и Францией» был подготовлен начальником Генерального штаба Б.М. Шапошниковым 10 июля 1939 г.,15 а 19 июля нарком обороны Ворошилов представил Сталину «Схему наших военных переговоров»16.

1 августа Шапошников направил Ворошилову переработанные «Соображения по переговорам с Англией и Францией»17. 4 августа окончательный вариант «Соображений по переговорам» оказался на столе у Сталина18. Работа по подготовке продолжилась, и 7 августа нарком обороны получил инструкцию «К переговорам с иностранными делегациями»19. 11 августа английская и французская делегации прибыли в Москву, и на следующий день начались переговоры. И в эти же самые дни Наркоминдел СССР вел чрезвычайно важный обмен мнениями с германской стороной по поводу заключения нового договора, устранявшего существовавшие противоречия в отношениях двух стран.

График № 2. Количественные показатели совещаний в кабинете И.В. Сталина с участием военных, август - октябрь 1939 г.

Иначе говоря, в начале августа шла интенсивная работа с участием высшего военного руководства, и содержанием этой работы стали вопросы исключительно стратегического и политического характера. Между тем, анализ присутствия военных на совещаниях в кабинете Сталина выявляет три «пика активности» - 1, 10 и 25 августа (см. График № 2).

Первый из них, вне сомнений, не мог быть связан с подготовкой позиции советской стороны на переговорах с Англией и Францией, поскольку итоговые документы за подписью начальника Генерального штаба были составлены или намного раньше, или же значительно позже - 10, 19 июля и 4 августа. На совещании 10 августа точно так же не могли обсуждаться установки для переговоров с английской и французской делегациями, поскольку уже 7 августа нарком обороны получил исчерпывающие инструкции, и вряд ли Сталин сделал бы их предметом обсуждения 16 военных, включая занимавших не слишком высокие должности (см. Таблицу № 1.).

Таблица № 1. Посетители кабинета И.В. Сталина в Кремле, 10 августа 1939 г.20

Участник совещания Должность Время входа-выхода

1. Ворошилов К.Е. член ПБ ЦК ВКП(б), нарком обороны 17.10-18.30

2. Шапошников Б.М. начальник ГШ КА 17.25-18.30

3. Ворошилов К.Е. член ПБ ЦК ВКП(б), нарком обороны 22.25-1.00

4. Буденный С.М. зам. наркома обороны 22.25-1.00

5. Кулик Г.И. зам. наркома обороны 22.25-1.00

6. Щаденко Е.А. зам. наркома обороны 22.25-1.00

7. Тимошенко С.К. ком. войсками КОВО 22.25-1.00

8. Шапошников Б.М. начальник ГШ КА 22.25-1.00

9. Ковалев М.П. ком. войсками БОВО 22.25-1.00

10. Павлов Д.Г. начальник АБТУ КА 22.25-1.00

11. Смородинов И.В. зам. начальника ГШ КА 22.25-1.00

12. Савченко Г.К. зам. начальника ГАУ 22.25-1.00

13. Кузнецов Н.Г. нарком ВМФ 22.25-1.00

14. Курдюмов В.Н. начальник УБП КА 22.30-1.00

15. Морозов А.А. конструктор танков 22.30-1.00

16. Юдин П.А. зам. наркома обороны по строительству 22.30-1.00

17. Гусев А.И. зам. начальника УВВС 22.25-1.00

18. Захаров М.В. пом. начальника ГШ КА 22.40-1.00

19. Четвериков Н.И. начальник отдела ГШ КА 22.40-1.00

20. Батов П.И. командир стрелкового корпуса 22.50-1.00

21. Романов Ф.Н. штаб МВО 22.50-1.00

Точно также расширенные совещания военных в августе не совпадают с датами подготовки и подписания советско-германского договора о ненападении, начиная с 13 августа, когда в Москве было получено сообщение о желании немецкой стороны улучшить отношения с Советским Союзом21. Обоснованным видится допущение того, что вопрос военных аспектов переговоров, как с английской и французской делегациями, так и с германским представителем, мог быть перенесен на post factum, и состоявшееся 25 августа совещание с участием 9 военных представителей по своему составу более чем соответствует уровню подобного обсуждения, поскольку в кабинете Сталина в этот день были приглашены военачальники, занимавшие высшие должности в руководстве Наркомата обороны (см. Таблицу № 2).

Таблица № 2. Военные участники совещания в кабинете И.В. Сталина в Кремле 25 августа 1939 г.

Участник совещания Должность Время входа-выхода

1. Ворошилов К.Е. член ПБ ЦК ВКП(б), нарком обороны 16.55-21.00

2. Тимошенко С.К. ком. войсками КОВО 17.00-21.00

3. Щаденко Е.А. зам. наркома обороны 17.10-21.00

4. Кулик Г.И. зам. наркома обороны 17.10-21.00

5. Шапошников Б.М. начальник ГШ КА 17.10-21.00

6. Смородинов И.В. зам. начальника ГШ КА 17.10-21.00

7. Проскуров И.И. начальник ГРУ ГШ КА 17.10-21.00

8. Буденный С.М. зам. наркома обороны 17.10-21.00

9. Мехлис Л.З. зам. наркома обороны 17.10-21.00

Но все же от этого допущения следует отказаться. Причина тому заключена в отсутствии на этом совещании представителей ВВС Красной армии и руководства наркомата ВМФ, без которых обсуждение вопросов изменения общей стратегической ситуации вследствие подписанного договора с Германией было бы невозможным.

Кроме того, обсуждение ключевых вопросов подготовки к войне 25 августа 1939 г. и принятие соответствующих решений не подтверждается постановлениями Политбюро ЦК ВКП(б). В промежутке с 17 по 31 августа на его заседаниях не рассматривалось ни одного военного вопроса22. Все это указывает на то, что на «расширенных военных совещаниях» в кабинете Сталина обсуждались «текущие», рутинные вопросы, не требовавшие для их исполнения привлечения аппарата Политбюро ЦК ВКП(б) и правительства (СНК СССР).

Видится вполне обоснованным предположение, высказанное известным исследователем военно-политической истории этого периода М.И. Мельтюховым, что на совещаниях 1, 10 и 25 августа обсуждались вопросы «реорганизации стрелковых войск РККА», которой советское военно-политическое руководство озаботилось еще в 1937-1938 гг., а вооруженные конфликты 1938-1939 гг. на Дальнем Востоке заметно ее ускорили23. 14 июля 1939 г., за месяц до московских переговоров с Англией и Францией, Политбюро ЦК ВКП(б) приняло предложение НКО об усилении кадрового состава РККА и увеличении ее численности с 1 767 440 до 2 063 340 человек к 1 января 1940 г.24 1 сентября 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановления СНК СССР «О составе Рабоче-Крестьянской Красной Армии», установив ее численность мирного времени 2 265 000 человек25.

Этот сюжет сам по себе имеет большое значение для понимания механизма принятия важнейших решений советским военно-политическим руководством. Но несмотря на символическое совпадение дат - 1 сентября 1939 г. - решение об увеличении численности Красной армии не имело прямой причинно-следственной связи ни с началом Второй мировой войны, ни с проходившими в августе переговорами с Англией и Францией, ни с заключением пакта о ненападении с Германией. И мы можем констатировать, что наиболее значимое решение советского военно-политического руководства об увеличении численности Красной армии в июле-сентябре 1939 г. почти на полмиллиона человек было результатом решений, принятых задолго до событий исторического масштаба, и, фактически, никакой реакции на вызовы времени не произошло. А стало быть не было и выбора в пределах осознаваемой альтернативной ситуации.

И совершенно иная картина «военной активности» в кабинете Сталина наблюдается в сентябре 1939 г. (см. График № 2). С 7 по 14 сентября состоялось три «расширенных военных совещания» - 7 сентября (17 участников), 10 сентября (8 участников), 14 сентября (15 участников), которые совпали с датами подготовки и начала похода Красной армии в Западную Белоруссию и Западную Украину.

7 сентября командование семи западных военных округов получило директиву наркома обороны о «поднятии на большие учебные сборы по литеру "А"» 112 стрелковых и кавалерийских дивизий, 34 танковых, моторизованных и авиадесантных бригад26. Фактически,

это была директива о начале скрытой мобилизации. Произошло то, о чем в начале нашего исследования говорилось как о необходимом условии предотвращения катастрофы 1941 г. - начался быстрый рост вооруженных сил, позволявший в ближайшей перспективе довести их численность до значений, позволявших отразить агрессию Германии.

И в тот же день в кабинете Сталина состоялось совещание с участием 17 представителей высшего военного руководства, без сомнений, имевшее прямое отношение к мобилизации. Судя по составу участников, обсуждались конкретные вопросы проведения «больших учебных сборов» (БУСов). На это указывает присутствие на совещании командующих войсками приграничных округов, руководства Наркомата обороны и наркомата ВМФ, отвечавших за общую подготовку вооруженных сил к этой операции.

Таблица № 3. Военные участники совещания в кабинете И.В. Сталина в Кремле 7 сентября 1939 г.

Участник совещания Должность Время входа-выхода

1. Ворошилов К.Е. член ПБ ЦК ВКП(б), нарком обороны 14.45-16.45

2. Кулик Г.И. зам. наркома обороны 14.55-16.20

3. Тимошенко С.К. ком. войсками КОВО 14.55-16.20

4. Ковалев М.П. ком. войсками БОВО 14.55-16.20

5. Мерецков К.А. ком. войсками ЛВО 14.55-16.20

6. Буденный С.М. зам. наркома обороны 14.55-16.20

7. Ватутин Н.Ф. начальник штаба КОВО 14.55-16.20

8. Сусайков И.З. член военного совета БОВО 14.55-16.20

9. Щаденко Е.А. зам. наркома обороны 14.55-16.20

10. Мехлис Л.З. зам. наркома обороны 14.55-16.20

11. Болтин Е.А. редактор «Военно-исторического журнала» 14.55-16.20

12. Николаев Т.Л. член военного совета ХВО 14.55-16.20

13. Смородинов И.В. зам. начальника ГШ КА 14.55-16.20

14. Шапошников Б.М. начальник ГШ КА 14.55-16.20

15. Агальцов Ф.А. член военного совета ВВС КА 14.55-16.20

16. Локтионов А.Д. начальник УВВС КА 15.55-16.20

17. Кузнецов Н.Г. нарком ВМФ 18.40-20.15

18. Мерецков К.А. ком. войсками ЛВО 19.05-20.15

Совещание 7 сентября имеет особое значение для поиска ответов на вопросы, поставленные в начале нашего исследования. Из всех анализируемых пяти альтернативных ситуаций уже самая первая (август-октябрь 1939 г.), казалось бы, дает пример принятия необходимого решения в ее пределах. Фактически, советское военно-политическое руководство использовало ситуацию начавшейся войны в Европе для проведения скрытой мобилизации и достижения поставленных целей. Именно 7 сентября обсуждались ключевые вопросы скрытой мобилизации, а в ходе последующих совещаний, на что также указывает состав их участников, вероятнее всего, происходило уточнение общей обстановки и обсуждение некоторых частностей накануне предстоящего 17 сентября 1939 г. ввода войск в Западную Украину и Белоруссию. 10 сентября Сталин встречается с руководством Наркомата обороны, а 14 сентября на совещание в Кремле вызывается командование БОВО, войска которого через три дня будут введены в Западную Белоруссию.

Но не менее важно другое. Анализ содержания вопросов, обсуждавшихся на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) показывает совершенно иную картину. Отмеченный выше «взрыв» военной активности Политбюро целиком состоял из рутинных вопросов, содержание которых, практически, никак не коррелировало с составом участников военных совещаний в кабинете Сталина. С 7 по 17 сентября Политбюро ЦК ВКП(б) в ходе пяти заседаний - 9, 12, 15, 16 и 17 сентября - приняло решение по семи «оборонным вопросам», из которых лишь один мог стать предметом для обсуждения в ходе расширенных военных совещаний27. 9 сентября Политбюро рассмотрело предложение Комитета обороны при СНК СССР об отпуске 600 млн руб. на проведение учебных сборов28. Все остальные «оборонные вопросы» в повестке Политбюро явно не требовали для своего решения участия полутора десятков высших военачальников: «выделении средств на постройку 180 мм батареи Северного флота», «преобразование управления 33 стрелкового корпуса в управление армейской группы», «выдача пайка начсоставу РККА», «выделение частот для связи»29.

Рекордное количество «оборонных вопросов» сентября 1939 г. стало возможным благодаря включению в повестку заседания 18 сентября сразу 13 из них. Но из всех только один имел отношение к событиям, связанным с «большими учебными сборами» 7 сентября и началом «польского похода» 17 сентября. Пункт 154 повестки содержал решение «поднять на учебные сборы сроком на один месяц 23 556 человек приписного состава» для усиления состава военно-морского флота30. Все остальные вопросы представляли собой обычную рутину бюрократических решений - «разбронирование противогазов и авторезины», «расходы на строительство средств связи в МНР», «увеличение численности погранвойск НКВД на 23 553 человек» и другие.31

Но, пожалуй, наиболее впечатляющим примером «рассогласования» в деятельности военных совещаний в кабинете Сталина и решения «оборонных вопросов» в Политбюро ЦК ВКП(б) стало утверждение последним предложений наркома обороны Ворошилова от 4 октября 1939 г. о сокращении численности РККА после завершения операций в Западной Украине и Западной Белоруссии. В результате призыва 2 273 000 человек на сборы в сентябре 1939 г в составе сухопутных сил РККА оказалось 4 471 000 человек Военное руководство предложило уволить из рядов Красной армии в общей сложности 1 380 000 бойцов и командиров, отмечая, что ожидавшийся осенний призыв в 940 000 новобранцев должен довести численность РККА до 4 031 000 человек32 Фактически, речь шла о важнейшем вопросе обеспечения обороноспособности страны - о демобилизации ее вооруженных сил в условиях разгоравшейся мировой войны и близкой перспективы втягивания в нее Советского Союза. Вполне логично было ожидать, что проблема такого характера и масштаба должна была бы стать предметом широкого обсуждения сталинского «военно-аналитического центра». Однако ничего подобного не произошло. На прошедшем накануне очередном совещании в кабинете Сталина из военных присутствовали только нарком Ворошилов (18.30 - 20.00) и начальник Генштаба Шапошников (19.00 -19.50), что само по себе, разумеется, не исключало возможности постановки вопроса о сокращении вооруженных сил, но, учитывая состав присутствовавших (В.М. Молотов, А.И. Микоян, Л.П. Берия, полномочный представитель СССР в Германии А.А. Шкварцев), и длительность присутствия в ходе заседания Б.М. Шапошникова, можно говорить, что данный вопрос рассматривался как рутинный, не имеющий особого значения.

Другим доказательством отсутствия прямой корреляции между военными совещаниями в кабинете Сталина и принятием решений по «оборонным вопросам» Политбюро ЦК ВКП(б) может служить участие в совещаниях наркома ВМФ флагмана флота II ранга Н.Г. Кузнецова. В течении сентября он шесть раз участвовал в заседаниях в кабинете Сталина, и в ходе пяти заседаний Политбюро были приняты решения, касавшиеся военно-морского флота, но только один раз эти даты совпали (см. Таблицу № 4).

Таблица № 4. Участие наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова в заседаниях в кабинете И.В. Сталина и принятие Политбюро ЦК ВКП(б) решений по вопросам ВМФ СССР в сентябре 1939 г.

6.09 7.09 12.9 15.9 16.9 17.9 18.9 19.9 25.9 26.9

Участие Н.Г. Кузнецова в заседаниях

Принятие решений ПБ ЦК ВКП(б) по вопросам ВМФ

Другим свидетельством отсутствия упомянутой корреляции может служить участие в совещаниях у Сталина военных летчиков. На совещании 14 сентября их было более всех - 8 человек из 15, но это никак не отразилось на решениях Политбюро. 15-18 сентября на его заседаниях было рассмотрено 18 «оборонных вопросов»33, из которых только один имел хоть какое-то отношение к авиации: 17-го было утверждено решение о строительстве и реконструкции «самолетных заводов»34.

Последним значимым всплеском «военной активности» в кабинете Сталина в пределах альтернативной ситуации конца лета - начала осени 1939 г. стало совещание 21 октября.

Таблица № 5. Военные участники совещания в кабинете И.В. Сталина

21 октября 1939 г.

Участник совещания Должность Время входа-выхода

1. Ворошилов К.Е. член ПБ ЦК ВКП(б), нарком обороны 18.30-20.40

2. Кузнецов Н.Г. нарком ВМФ 18.50-20.20

3. Кулик Г.И. зам. наркома обороны 18.50-20.20

4. Локтионов А.Д. начальник УВВС КА 18.50-20.20

5. Савченко Г. К. зам. начальника ГАУ НКО 18.50-20.20

6. Смородинов И.В. зам. начальника ГШ КА 20.05-20.15

Оно примечательно не своим составом участников (см. Таблицу № 5), а тем, что через два дня после этого заседания нарком обороны Ворошилов и начальник Генштаба Шапошников представили Сталину и Молотову очередной доклад с предложением о реоргани-

зации сухопутных вооруженных сил СССР35, причиной чему было «установление новой границы и... необходимость содержания на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. войск, вводимых в Эстонию, Латвию и Литву в усиленном составе.»36. Предлагалось увеличить штатную численность Красной армии мирного времени на 143 683 человек, доведя ее до 2 408 583 человек. Кроме того, надлежало призвать на сборы в 1940 г. 1 620 500 человек вместо 1 400 00037. Главная идея плана заключалась в увеличении количества максимально укомплектованных дивизий мирного времени для прикрытия западной границы - вместо 33 стрелковых дивизий по 8 900 человек иметь 27 дивизий по 14 000 человек Изменения должны были коснуться всех родов войск, оптимизируя их структуру и увеличивая численность.

Перед нами возможный пример того, как на совещании у Сталина принималось важнейшее решение, свидетельствующее об осознании альтернативности ситуации и необходимости выбора одного из вариантов дальнейших действий. Но все-таки нет. Во-первых, состав участников совершенно не соответствовал характеру и масштабу вопроса о реорганизации сухопутных вооруженных сил: отсутствовал начальник Генштаба РККА, готовивший план реорганизации, из начальников ключевых управлений Наркомата обороны были представлены только двое и т.д. Во-вторых, и это главное, авторы плана с самого начала представляли свои действия как продолжение незавершенной реорганизации, предусмотренной постановлением от 2 сентября 1939 г. и прерванной «развернувшимися событиями на Западе». Но не только. Руководство Наркомата обороны, предлагая усилить группировку на западной границе, всемерно старалось «избежать большого увеличения численности Красной армии» путем сокращения дивизий по 6 000 человек с 76 до 54-х и дивизий по 3 000 человек с 60 до 33-х. Получался своего рода «тришкин кафтан», когда в одном месте прибывало, а в другом - неизбежно убывало. Причина такого необычайного способа усиления Красной армии крылась в остром нежелании Сталина допустить рост численности вооруженных сил. Собственно, именно эта установка советского вождя и определила судьбу предложений по реорганизации Красной армии. Сталин, внимательно ознакомившись с представленным планом (о чем свидетельствуют его многочисленные пометы на полях документа) и подчеркнув цифры 2 408 583 человек, вынес вердикт на полях: «Много»38.

Руководство Наркомата обороны затем дважды - 15 ноября и 21 ноября - представляло на утверждение переработанный план реорганизации и, наконец, 1 декабря Комитет обороны при СНК СССР утвердил его. Штатная численность Красной армии мирного времени должна была составлять 2 300 000 человек39.

Анализ действий советского военно-политического руководства в пределах альтернативной ситуации августа-октября 1939 г. позво-

ляет сформулировать несколько важных выводов.

Первое. Интенсивность военных совещаний в кабинете Сталина проходила в рамках собственного алгоритма, практически не связанного с факторами, формировавшими саму альтернативную ситуацию и «веер возможных решений». Другими словами, принимаемые решения не были результатом выбора одной из альтернатив, поскольку диктовались совершенно иными мотивами.

Второе. Участники совещаний в Кремле, независимо от их должности и интенсивности участия в совещаниях, были жестко ограничены в доступе к важнейшей информации о решениях, принятых Сталиным.

Третье. Высший орган политической власти в стране - Политбюро ЦК ВКП(б) - принимал решения по вопросам подготовки войны вне прямой корреляционной связи с военными совещаниями в кабинете Сталина.

Декабрь 1939 - март 1940 годов

Вторая, рассматриваемая нами альтернативная ситуация, ограниченная рамками декабря 1939 г. - марта 1940 г., также содержит достаточно однозначную динамику ключевых показателей военных заседаний в кабинете Сталина, равно как и «военной активности» Политбюро ЦК ВКП(б). Начавшись с максимальных значений в декабре 1939 г. все анализируемые нами показатели к марту 1940 г. оказались на минимуме. При этом разительно резким оказывается падение продолжительности военных совещаний в Кремле.

График № 3. Количественные показатели совещаний в кабинете И.В. Сталина с участием военных и «оборонные вопросы» в повестке заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), декабрь 1939 - апрель 1940 гг.

во

70

60

50

40

30

20

, л - _ . - -ч

\ 72

Ч

\

\

ч

\ \

\

ч

\

а, 43 ч

>

27

4 4 ~_ _ 22-э

1г1 "-о,,. 19 ™ ™ -о

15 ^ 9

13 14

ю ^""--ч 10 7 ^Х^

10 6

13

декабрь

январь

февраль

март

апрель

—о— количество военных со вешании

-о - общая продолжительность военных совещаний

- -О" — число участников 5 и более

Максимальное число военных совещаний, в том числе расширенных, пришедшееся на декабрь 1939 г., вполне объяснимо событиями только что начавшейся войны с Финляндией. Неудачный ее ход, необходимость срочных и радикальных решений определили неизбежность длительных заседаний примерно одного круга лиц, принимавших решения, касавшиеся хода боевых действий на Карельском перешейке. Стабилизация фронта, а затем перелом в ходе войны и ее успешное для Красной армии завершение стали и причиной, и фоном снижения общей «военной активности» и в кабинете Сталина, и в повестках Политбюро ЦК ВКП(б).

В то же время динамика количественных показателей самих во-

енных совещаний в кабинете Сталина представляет собой своего рода «кардиограмму войны», когда пики роста числа участников, как правило, совпадают с пиками увеличения продолжительности совещаний (см. График № 4.).

График № 4. Количественные показатели совещаний в кабинете И.В. Сталина с участием военных, декабрь 1939 - март 1940 гг.

1

и I м 1 1 и п и к 11 11 1 1

А I ' ' V' л !м 1 1 1 1 1 1 1 • 1 1 м! и А и /\ • и 1 1 1 1 1 1 1 1 1 / 1 1 1 / V / / /

ы/ .«VI 1 1 1 7 1 >1 1 • V V 1 » \ 1 % • * \ 1 1 $ 1 V / / / 1 1 1 % * г / /

#| и > ! 4 ! V 1 I I II II * / 1 V 1 1 г

1 Г. 11 1 \ \ \ 1 1 1 / / / » » 1_1 V < \ «

? » и 1 \ V ч ч % ! V / » 1 » г я. 1 „

2.12 8.12 14.12 20.12 26.12 1.1 7.1 13.1 19.1 25.1 31.1 6.2 12.2 18.2 24.2 1.3 7.3 13.3 19.3 25.3 -число военных участников совещаний -----общая продолжительность военных совещаний

При этом нередко в ходе одного и того же совещания его участники выходили и возвращались, (см. Таблицы №№ 6, 7) что, несомненно, являлось признаком напряженной работы - уточнения необходимых сведений или же доработкой принимаемых решений.

Таблица № 6. Военные участники совещания в кабинете И.В. Сталина в Кремле 8 декабря 1939 г.

Участник совещания Должность Время входа-выхода

1. Ворошилов К.Е. член ПБ ЦК ВКП(б), нарком обороны 19.15-1.45

2. Кузнецов Н.Г. нарком ВМФ 19.15-1.30

3. Шапошников Б.М. начальник ГШ КА 20.35-21.10

4. Смородинов И.В. зам. начальника ГШ КА 20.35-21.10

5. Шапошников Б.М. начальник ГШ КА 23.15-1.30

6. Смородинов И.В. зам. начальника ГШ КА 23.15-1.30

Таблица № 7. Военные участники совещания в кабинете И.В. Сталина в Кремле 10 декабря 1939 г.

Участник совещания Должность Время входа-выхода

1. Ворошилов К.Е. член ПБ ЦК ВКП(б), нарком обороны 18.10-20.35

2. Шапошников Б.М. начальник ГШ КА 18.40-20.40

3. Смородинов И.В. зам. начальника ГШ КА 18.40-20.40

4. Ворошилов К.Е. член ПБ ЦК ВКП(б), нарком обороны 1.00-3.20

5. Шапошников Б.М. начальник ГШ КА 1.10-1.35

6. Смородинов И.В. зам. начальника ГШ КА 1.10-1.35

Рутинный характер военных решений, которыми было поглощено советское военно-политическое руководство в рамках альтернативной ситуации декабря 1939 - марта 1940 гг. подтверждается и содержанием военной повестки заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), наполненной вопросами Политуправления РККА, принятия на вооружение новых танков, закупки оборудования для военного производства, разбронирования мобилизационных запасов, дополнительного развертывании санитарных учреждений для обеспечения войск действующей армии и другими40. Среди этой военной повседневности выделяются и интересующие нас вопросы мобилизационного развертывания Красной армии. 28 декабря 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утверждает предложения наркома Ворошилова об увеличении штатной численности РККА до 4 163 400 и призыве дополнительно 505 000 человек приписного состава,41 что, безусловно, позволяло в перспективе довести численность советских вооруженных сил до размеров, позволявших парировать реальные военные угрозы ближайшего будущего. Причем, речь шла уже не о возможном нападении Германии, а о близком вмешательстве Англии и Франции в ход «Зимней войны». В январе 1940 г. сообщения об этом посыпались «как сор из худого мешка», бомбардируя советское руководство. 4 января разведслужба НКВД перехватила сообщение немецкого радио о плане совместного наступления объединенных сил Англии, Франции и Финляндии на Мурманск42, 13 января нарком НКВД Л.П. Берия предупредил наркома обороны К.Е. Ворошилова о готовящихся рейдах английской авиации на Баку, а также возможных действиях Турции в составе сил союзников в Закавказье43, 20 января было перехвачено сообщение в Париж военного атташе Франции в Москве о подготовке посольства к разрыву дипломатических отношений с Советским Союзом44. Один из резидентов советской разведки прямо сообщал о состоявшемся решении Высшего

военного совета Франции начать войну против СССР45.

Единственной реакцией на угрозу возможного военного вмешательства Англии и Франции стало предложение Наркомата обороны по переброске в Северо-Кавказский, Закавказский, Киевский особый и Одесский военные округа дополнительных стрелковых дивизий и частей артиллерии46. В целом же, никакой «военной тревоги» в динамике военной активности советского руководства не возникло, никаких особых скачков активности не произошло. Привлекают внимание лишь отдельные военные совещания в кабинете Сталина, выделяющиеся увеличенным составом участников. Рекордным (11 военных) стало совещание, проведенное 26 февраля 1940 г. (см. Таблицу № 8). Но никаких значимых решений политического руководства за ним не последовало, единственным «оборонным вопросом» в повестках заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) в следующие три дня стало постановление о дополнительном развертывании санитарных учреждений для нужд армии47. Кроме того, участие в совещании командования флота, авиации, совместно с руководством артиллерийского управления НКО, Наркоматов вооружений и боеприпасов свидетельствовало об обсуждении вопросов производства техники и вооружения, что подтверждается присутствием на совещании наркома авиационной промышленности А.И. Шахурина, наркома судостроения С.Ф. Тевосяна, а также председателя Госплана Н.А. Вознесенского. Ну, и, наконец, одновременное с военными пребывание в кабинете Сталина наркома внешней торговли А.И. Микояна и его заместителя А.Д. Крутикова, дает основания полагать, что речь шла и о закупках для военных нужд.

Таблица № 8. Военные участники совещания в кабинете И.В. Сталина в Кремле 26 февраля 1940 г.

Участник совещания Должность Время входа-выхода

1. Ворошилов К.Е. член ПБ ЦК ВКП(б), нарком обороны 17.15-20.00

2. Кулик Г.И. зам. наркома обороны 17.15-20.00

3. Ванников Б.Л. нарком вооружений 17.30-19.15

4. Савченко Г. К. зам. начальника ГАУ 17.30-19.15

5. Кузнецов Н.Г. нарком ВМФ 17.40-19.40

6. Исаков И.С. зам. наркома ВМФ 17.40-19.40

7. Сергеев И.П. зам. наркома боеприпасов 17.40-19.00

8. Алексеев П.А. пом. начальника УВВС РККА 17.30-19.00

9. Смушкевич Я.В. начальник УВВС КА 17.30-19.15

10. Агальцов Ф.А. член Военного совета ВВС КА 18.00-19.00

11. Склизков С.О. начальник УСВ ГАУ НКО 17.50-19.15

Анализ деятельности советского военно-политического руководства в альтернативной ситуации декабря 1939 - марта 1940 гг дает основания считать, что оно было поглощено, главным образом, текущими вопросами ведения советско-финляндской войны, развертывания вооруженных сил и обеспечения боевых действий. Несмотря на явно обозначившуюся перспективу близкого военного столкновения с Англией и Францией сталинский «военно-аналитический центр» оказался более всего озабочен не дальнейшим развертыванием своих вооруженных сил в ситуации нараставшей военной угрозы, а... их сокращением. 4 апреля 1940 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило предложение Наркомата обороны об увольнении в запас призванного приписного состава тыловых частей внутренних округов в количестве 88 149 человек и 80 000 добровольцев. Кроме того, НКО напоминал, что в армии оставалось еще 160 000 человек, призванных осенью 1939 г. и ждущих своей очереди на демобилизацию48. 9 апреля Наркомат обороны получил согласие Политбюро на перевод 10 стрелковых дивизий на штаты мирного вре-мени49.

В итоге, объективно возникшие возможности мобилизации военно-стратегического потенциала страны в целях подготовки к будущему столкновению с Германией реализованы не были, и важнейшие решения, которые могли бы стать основой для начала целенаправленной и полномасштабной подготовки к отражению агрессии, так и не были приняты.

Апрель - июль 1940 года

Период апреля-июля 1940 г., вне сомнений, стал поворотным в ходе Второй мировой войны. Молниеносный разгром и капитуляция Франции, тяжелейшее поражение экспедиционных сил Англии в Европе означали драматичные изменения в положении СССР. Сталин из дальновидного игрока, рассчитывавшего в решающий момент бросить свою военную мощь на чащу весов истории, превратился в очередную жертву, ждущую нападения сильнейшего противника. Именно этот момент, как никакой другой ранее, должен был привести к максимальной активизации сталинского «военно-аналитического центра», чему в немалой степени должны были способствовать изменения в самой советской военной машине. С одной стороны, только что закончившаяся война с Финляндией дала чрезвычайно ценный и критически важный опыт ведения современной войны с хорошо подготовленным противником, с другой - в руководство Наркоматом обороны пришли новые сталинские «выдвиженцы».

Динамика количественных характеристик военной активности советского руководства в апреле-августе 1940 г. (см. График № 5),

161

пожалуй, более всего соответствует тому, как в рамках альтернативной ситуации должен был выглядеть процесс принятия ключевых решений по подготовке страны к столкновению с чрезвычайно опасным противником. Снижение общих показателей военных совещаний у Сталина в апреле-мае 1940 г. сменяется их резким ростом в июне, в следующем месяце количество совещаний снова падает, но растет продолжительность обсуждений военных вопросов с избранной группой военных. В эти же два месяца в два раза увеличивается количество военных вопросов в повестках заседаний Политбюро ЦК ВКП(б). Но вся эта двухмесячная активность также резко падает в августе. Статистика самих военных совещаний в сталинском кабинете подтверждает наличие их пиковых значений в июне и июле 1940 г. (см. График № 6), что также могло бы служить свидетельством реакции на многократно возросшую угрозу близкого столкновения с Германией.

График № 5. Количественные показатели совещаний в кабинете И.В. Сталина с участием военных и «оборонные вопросы» в повестке заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), апрель - август 1940 г.

График № 6. Количественные показатели совещаний в кабинете И.В. Сталина с участием военных, апрель - август 1940 г.

число военных участников совещаний -----общая продолжительность военных совещаний

В мае 1940 г. Сталин провел два расширенных военных совещания, полностью совпавших по времени с решениями Политбюро ЦК ВКП(б), имевшими большое значение для обороноспособности страны. Вечером 7 мая 1940 г. в кремлевский кабинет вождя было вызвано почти в полном составе руководство Наркомата обороны и Наркомата ВМФ. Отсутствие на этом заседании начальника Генштаба Б.М. Шапошникова, непременного участника военных совещаний у Сталина, является еще одним свидетельством обсуждения 7 мая 1940 г. непрофильного для него «кадрового вопроса». В ходе заседания обсуждалось назначение нового наркома обороны - вместо маршала Ворошилова на эту должность был рекомендован один из «выдвиженцев» Зимней войны - командарм I ранга С.К. Тимошенко. И в тот же день Политбюро утвердило это назначение50. В августе 1940 г. в руководстве Наркомата обороны появился еще один «выдвиженец» - К.А. Мерецков, заменивший Б.М. Шапошникова на посту начальника Генштаба. Новый нарком начал свою деятельность с важнейшего вопроса реорганизации Красной армии после окончания советско-финляндской войны, что само по себе открывало прекрасные возможности для принятия решений, предотвращавших катастрофу 1941 г.

Сложность ситуации заключалась еще и в том, что Ворошилов

был заменен в разгар начавшейся реорганизации Красной армии. 9 мая 1940 г. он направил доклад Сталину и Молотову с предложением о внесении изменений в структуру и состав Красной армии51. Особого внимания заслуживает мотивация авторов документа, предлагавших, не дожидаясь результатов работы комиссии по изучению опыта войны с Финляндией, «установить численность Красной армии с тем, чтобы уволить лишних людей, призванных из запаса»52. Наркомат обороны насчитал таковых 686 329 человек и предложил ограничить штатную численность Красной армии в 3 200 000 человек53. Из чего можно заключить, что задача дальнейшего сокращения вооруженных сил по-прежнему оставалась приоритетной для советского руководства.

Судя по сохранившимся на документе саркастическим пометками Сталина, план Наркомата обороны вызвал его явное недовольство и даже раздражение. Но причинами этой реакции стало отнюдь не предложение сократить армию. На это прямо указывает тот факт, что в докладе, представленном Сталину 21 мая уже новым наркомом Тимошенко, вопросы организации и численности Красной армии были проработаны «согласно личного указания» вождя и предлагалось то же самое - сократить штатную численность Красной армии, но всего на. 658 77354.

Доклад Наркомата обороны 21 мая был утвержден на заседании Политбюро ЦК ВКП(б)55. В тот же день в кабинете Сталина состоялось одно из самых многочисленных майских совещаний с участием военных (см. Таблицу № 9), состав которого вполне соответствовал обсуждению вопроса реорганизации Красной армии, поскольку в нем участвовало, практически, все руководство Наркомата обороны. Более того, факт обсуждения доклада Наркомата обороны на данном совещании подтверждается тем, что при оформлении этого документа как постановления Политбюро он был подписан его членами - участниками совещания 21 мая: И.В. Сталиным, В.М. Молотовым, К.Е. Ворошиловым, А.А. Ждановым и Н.С. Хрущевым56.

Таблица № 9. Участники совещания в кабинете И.В. Сталина в Кремле 21 мая 1940 г.

Участник совещания Должность Время входа-выхода

1 Молотов В.М. член Политбюро ЦК ВКП(б) 19.15-22.45

2 Хрущев Н.С. член Политбюро ЦК ВКП(б) 19.25-22.45

3 Ворошилов К.Е. председатель Комитета обороны при СНК СССР 19.30-22.45

4 Тимошенко С.К. нарком обороны 19.45-21.25

5 Кулик Г.И. зам. наркома обороны 19.45-21.25

6 Мехлис Л.З. зам. наркома обороны 19.45-21.25

7 Щаденко Е.А. зам. наркома обороны 19.45-21.25

8 Шапошников Б.М. начальник ГШ КА 19.45-21.25

9 Павлов Д.Г. начальник АБТУ КА 19.45-21.25

10 Смородинов И.В. зам. начальника ГШ КА 19.45-21.25

11 Жданов А.А. член Политбюро ЦК ВКП(б) 19.50-22.45

12 Зальцман И.М. директор Кировского завода (Ленинград) 20.40-21.00

13 Кузнецов Н.Г. нарком ВМФ 21.50-22.40

14 Галлер Л.М. начальника ГШ ВМФ 21.50-22.40

Доклад 21 мая отличался от предложений 9 мая общим незначительным сокращением численности стрелковых соединений, кавалерии и небольшим увеличением численности личного состава артиллерии, автобронетанковых войск, противовоздушной обороны и учреждений управления и тыла. Но главное в предложениях и Ворошилова, и Тимошенко было общим - сократить Красную армию более чем на полмиллиона, одновременно усилив ее боеспособность за счет роста количества стрелковых соединений с увеличенными штатами мирного времени. Фактически, предлагался тот же «тришкин кафтан» осени 1939 г., с той лишь разницей, что теперь ядром армии мирного времени должны были стать не 43 стрелковые дивизии по 14 000 человек, а 80 дивизий по 12 000 при общем их числе 163 дивизии и численности Красной армии в 3 302 220 человек57.

Однако новое руководство Наркомата обороны нашло еще один способ повышения обороноспособности в условиях жесткого ограничения численности Красной армии. 27 мая 1940 г., всего через шесть дней после решения Политбюро о реорганизации Красной армии, Тимошенко и Шапошников направили советскому руководству план по радикальной реорганизации автобронетанковых войск, предложив создать вместо имевшихся на тот момент танковых бригад 6 танковых корпусов по 2 танковые и одной моторизованной дивизии в каждом. По замыслу руководства Наркомата обороны, танковые корпуса, имея в своем составе 1 288 танков, бронеавтомобили, гаубичную, противотанковую и зенитную артиллерию, собственную мотопехоту, должны были стать мощнейшими ударными соединениями, способными решать весь комплекс задач обороны и наступления. Пять из шести планировавшихся корпусов должны были дислоцироваться на западной границе. Создание этой новой ударной мощи должно было привести к увеличению численности Красной армии до 3 405 512 человек58. Политбюро не утвердило эти предложения Наркомата обороны, но на этот раз причина заключа-

лась в другом. Когда новый план формирования танковых корпусов, переименованных в механизированные, был представлен и утвержден 6 июля 1940 г., то их количество оказалось увеличено до вось-

59

ми59.

Создание танковых/механизированных корпусов было лишь частью общего плана увеличения Вооруженных сил СССР. 4 июля нарком Тимошенко и начальник Генштаба Шапошников направили Сталину и Молотову докладную записку с предложением о дополнительном усилении войск западных округов и общем увеличении численности Красной армии. И, пожалуй, впервые за весь исследуемый период в качестве мотива такого решения была прямо указана «резко изменившаяся ситуация на Западе», а в качестве оснований для расчета сил приведены действия немцев, которые «после 8 месяцев войны развернули до 240 дивизий, имея из них на Западе до 160 дивизий»60. Исходя из этих данных, руководство Наркомата обороны предложило увеличить число дивизий мирного времени с 177 до 200, а к концу первого года войны иметь 260 дивизий61. Эти предложения, предусматривавшие рост численности Красной армии до 3 461 200 человек, были утверждены постановлением Политбюро и СНК ССССР от 6 июля 1940 г.62 Тот факт, что в этот день на совещании в кабинете Сталина кроме вопроса реорганизации Красной армии обсуждались вопросы Политуправления армии, переформирования Управления ВВС и Военно-инженерного управления подтверждается и составом участников (см. Таблицу № 10), и содержанием повестки заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 6 июля 1940 г.,63 и описанием одного из участников заседания - А.Ф. Хренова64.

Таблица № 10. Военные участники совещания в кабинете И.В. Сталина в Кремле 6 июля 1940 г.

Участник Должность Время

совещания входа-выхода

1. Тимошенко С.К. нарком обороны 19.15-22.15

2. Ворошилов К.Е. председатель Комитета обороны при СНК СССР 19.20-22.15

3. Мехлис Л.З. зам. наркома обороны 19.20-22.15

4. Мерецков К.А. зам. наркома обороны 19.20-22.15

5. Шапошников Б.М. начальник ГШ КА 19.20-22.15

6. Смородинов И.В. зам. начальника ГШ КА 19.20-22.15

7. Хренов А.Ф. начальник ГУ военно-инженерных войск КА 19.20-22.15

8. Гусев А.И. ком.ВВС ОдВО 19.20-22.15

9. Рычагов П.В. зам. начальника УВВС КА 19.20-22.15

10. Арженухин Ф.К. начальник штаба ВВС КА 19.20-22.15

11. Агальцов Ф.А. член ВС ВВС КА 19.20-22.15

12. Смушкевич Я.В. начальник УВВС КА 19.20-22.15

13. Хрулев А.В. начальник УС НКО 22.00-22.15

14. Баюков В.А. военком Управления вещевого снабжения НКО 22.00-22.15

15. Тармосин Ф.Г. сотрудник Управления обозного снабжения НКО 22.10-22.15

Но все эти многообещающие шаги на пути к созданию полноценной вооруженной силы, способной отразить уже близкую агрессию, были сведены на нет последующими решениями. 19 августа нарком Тимошенко отправил Сталину и Молотову доклад с предложением ограничить осенний призыв в армию числом 1 433 315 человек, в то время как призыву подлежало 1 929 160 человек65. И это предложение было утверждено постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК 31 августа 1940 г., подчеркнувшим, что «общее количество призывников, ожидаемых к зачислению, превышает потребность войск». Одновременно было предписано начать с 15 сентября 1940 г. увольнение в запас отслуживших красноармейцев и младший начальствующий состав66. Установка на всемерное ограничение численности Красной армии осталась неизменной.

В рамках рассматриваемой нами альтернативной ситуации апреля-июля 1940 г. активность сталинского «военно-аналитического центра» отличалась самой впечатляющей динамикой и содержанием. Всего за два месяца - май и июль - было сменено руководство Наркомата обороны, приняты решения об увеличении количества стрелковых дивизий Красной армии со 161 до 200, создании 8 механизированных корпусов, проведена структурная реорганизация аппарата Комитета обороны, Управлений авиации, военно-инженерного, снабжения и боевой подготовки, организационной структуры ВВС и Наркомата обороны в целом67. Кроме того, как ни в какой другой период, налицо синхронизация военных совещаний в кабинете Сталина и принятия решений Политбюро ЦК ВКП(б) по «оборонным вопросам», то есть в данном случае мы вполне можем говорить, что в этот период сталинский «военно-аналитический центр» работал как коллективный орган выработки решений.

И все же необходимо подчеркнуть, что, хотя в пределах альтернативной ситуации апреля-июля 1940 г., действительно, было сделано очень многое для подготовки к войне, не произошло главного: вооруженные силы страны так и не были мобилизованы и развернуты до численности, предусмотренной штатами военного времени. Да, структура РККА все более и более приближалась к структуре

армии, готовой вступить в войну. Советское военно-политическое руководство выстраивало «скелет» армии будущей войны, но недостаток «мышц» на этом скелете не давал ему стать дееспособным организмом.

Более того, владевшая умами кремлевских политиков установка на необходимость сохранения минимально допустимой численности армии не только не давала нарастить эти «мышцы», но и устраняла уже появившиеся. Почти готовая армия военного времени, вышедшая с победой из «Зимней войны», была сокращена почти на треть, и никакие структурные ухищрения не могли заменить собой возможность в течение следующего года полноценно готовить к войне отмобилизованную и развернутую армию.

Вторая половина ноября 1940 - середина января 1941 годов

Альтернативная ситуация ноября 1940 - января 1941 гг., фактически, содержала в себе последний реальный шанс на принятие решений, абсолютно необходимых для предотвращения катастрофического начала войны. Именно в этот промежуток времени сочетание внешних и внутренних факторов, с одной стороны, толкало советское руководство к решающим шагам, с другой же - открывало известный простор для этих действий. Скрытая мобилизация Красной армии именно в этот период и начало ее опережающего развертывания на западной границе, фактически, могла бы стать попыткой «догнать уходящий поезд» не без шансов на успех.

Эта возможность дополнялась наступившим осознанием близости германского нападения, возникшим в восприятии и военных, и политиков после неудачи миссии В.М. Молотова в Берлин 12-14 ноября 1940 г. Но анализируемая нами статистика военной активности сталинского «военно-аналитического центра» в период октября-декабря 1940 г. демонстрирует картину падения всех ее показателей с незначительным их подъемом в январе 1941 г., который, впрочем, оттеняется сокращением количества «оборонных вопросов» в повестках январских заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) (см. График № 7).

График № 7. Количественные показатели совещаний в кабинете И.В. Сталина с участием военных и «оборонные вопросы» в повестке заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), октябрь 1940 - февраль 1941 гг.

„ <1

1

Ч 21

---ч ^_ 13

20 \ 17

Ь

Г7.4 ч

Ч

\ 13.6

9 ч * г-"

V * -Г — я

Б X1

б» Л „ 1 V \ 6 /

- -о. , .... О/. X А /

Г 5

3 4

октябрь ноябрь декабрь январь февраль

—о— количество военных совещаний

— О - обшая продолжительность военныхсонешаний

— О - члело участников 5 и более

—о— количество военных вопросов в повестках ПБ ЦК ЕЗКП (б)

В то же время анализ распределения военных совещаний, их продолжительности и численности участников выявляет заметные «всплески» числа участников на протяжении всего периода при явной общей тенденции сокращения продолжительности совещаний (см. График № 8).

В целом, это графическое выражение активности сталинского «военно-аналитического центра» говорит о возрастании роли расширенных совещаний, но сокращении времени, им уделявшегося. Иначе говоря, ключевые вопросы подготовки к войне в решающие моменты этой альтернативной ситуации - накануне и после переговоров в Берлине - вполне могли стать предметом относительно краткого обсуждения расширенного состава сталинского «военно-аналитического центра».

График № 8. Количественные показатели совещаний в кабинете И.В. Сталина с участием военных, октябрь 1940 - февраль 1941 гг.

иг \Г ч — — ■» V V 1 % 1 1 1 "Ч ч ч ч V 1 У у * *

и к и \ / / V V ✓ 1

3.10 10.1017.1024.1031.10 7.11 14.1121.112B.il 5.12 12.1219.1226.12 2.1 9.1 16.1 23.1 30.1 6.2 13.2 20.2 -число военных участников совещаний -----общая продолжительность военных совещаний

Первые всплески «военной активности» пришлись на начало октября 1940 г., когда обсуждались и были приняты весьма важные решения по подготовке к войне. В этот период руководство Наркомата обороны все еще искало возможности сокращения численности армии. 4 октября 1940 г. нарком Тимошенко утвердил подготовленный Генеральным штабом Красной армии «План проведения организационных мероприятий с 1 декабря 1940 г. по 1 марта 1941 г.», общим итогом которых должно было стать сокращение сухопутных сил на 272 547 человек68. И в тот же день 4 октября руководство Наркомата обороны обратилось к Сталину и Молотову с предложением увеличить состав автобронетанковых войск на 25 бригад, для чего требовалось увеличить численность Красной армии на 49 850 человек69. Однако это предложение не получило поддержки Сталина70.

Наиболее масштабной задачей, над которой работали сотрудники Генштаба, стала подготовка основ стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на Западе и Востоке на 1940 и 1941 гг., утвержденных наркомом обороны и начальником Генштаба 18 сентября 1940 г. и представленных на обсуждение руководства в Кремле 5 октября 1940 г.71 В контексте нашего исследования этот документ имеет ключевое значение, представляя собой доктринальные основы подготовки Советского Союза к войне. В нем командование

Красной армии давало оценку масштаба и характера угроз на западном направлении и предлагало меры по их предотвращению. Не останавливаясь подробно на его содержании, отметим лишь, что стратегические умы Генштаба точно определили состав вероятных противников, но существенно завысили численность группировки вторжения72.

План Наркомата обороны обсуждался 5 октября, о чем сохранились свидетельства А.М. Василевского, точно описавшего обстоятельства, состав совещания в кабинете Сталина и его продолжительность, но ошибочно указав дату - сентябрь вместо октября. Он не был утвержден в этот раз, поскольку Сталин потребовал внести изменения в схему развертывания Красной армии73, и 14 октября 1940 г. руководство Наркомата обороны направило Сталину и Моло-тову докладную записку, содержащую изменения в плане развертывания на случай войны74. 16 октября Политбюро утвердило предложение наркома обороны и начальника Генштаба по формированию ряда новых частей и соединений Красной армии с целью усилению ее артиллерии и автобронетанковых войск, что требовало увеличения общей численности армии на 225 578 человек. Но... и на этот раз Наркомат обороны за счет реорганизации имевшихся частей сумел сберечь свою «священную корову», планируя «все указанные мероприятия. провести постепенно, не допуская нарушения нормальной жизни и учебы войск». В результате численность Красной армии не увеличилась, оставшись в пределах утвержденной 14 августа 1940 г. в 3 574 705 человек75.

В совокупности вся эта довольно впечатляющая активность свидетельствовала о сохранявшейся установке на ограничение роста численности армии и отсутствии понимания всей остроты ситуации, необходимости выбора альтернативной модели подготовки страны и армии к войне. Последний вывод может показаться не слишком убедительным на фоне приведенных ранее графиков «военной активности» советского руководства в конце октября-декабре 1940 г. При общем снижении всех ее показателей нельзя пройти мимо заметных «всплесков» конца октября-декабря, ставших результатом нескольких расширенных совещаний - 29 октября (10 военных участников), 5 ноября (10), 15 ноября (10), 16 декабря (12 военных участников), тем более, что они совпадают с интересующим нас периодом до и после переговоров В.М. Молотова в Берлине.

Впрочем, обращение к протоколам заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) этого периода и анализ состава участников упомянутых совещаний дает основания заключить, что предметом их обсуждения по-прежнему были локальные вопросы развития Красной армии в конце 1940 г.: о производстве винтовок, о размещении частей и соединений Красной армии в странах Прибалтики и на полуострове Ханко, о формировании новых соединений, о привлечении для оборонительных работ населения различных областей УССР и другие76.

Среди этого довольно большого перечня самых разнообразных вопросов обеспечения развития и деятельности советских вооруженных сил разительно выделялись проблемы ВВС Красной армии, именно на них фокусировалось основное внимание советского руководства в конце 1940 - начале 1941 гг. Основанием для данного вывода служат результаты анализа состава участников совещаний в кабинете Сталина и содержания военных вопросов в повестках заседания Политбюро. Так, 23 октября половина военных участников совещания у Сталина представляли авиацию, из 10 участвовавших в заседании 29 октября - четверо, 5 ноября - трое из 10 были авиаторами. Повестки заседаний Политбюро переполнены вопросами авиации - об организации производства боевых самолетов в Эстонии, Латвии и Литве, комплектовании школ и училищ летчиков ВВС, строительстве самолета типа «Аэрокобра», программе выпуска авиационного вооружения в 1941 г., самолетов и авиамоторов77. Наиболее значимым было заседание 5 ноября и принятое в тот же день решение Политбюро, утвердившее проект постановления СНК «О военно-воздушных силах Красной Армии». О том, насколько важное значение придавалось авиации, говорит тот факт, что на фоне постоянных забот о недопущении роста численности армии советское руководство увеличивает число военнослужащих ВВС на 178 484 человек, количество самолетов - до 20 000, и, как следствие, штат армии мирного времени вырастает до 3 753 18978.

Пожалуй, это было самое значимое из принятых в ноябре-декабре 1940 г. решений. Все остальные представляли собой совершенную рутину бюрократических забот, но именно они наполняли пространство осмысления сталинским «военно-аналитическим центром» стратегической ситуации конца 1940 г. Другим свидетельством тому служат директивы, полученные В.М. Молотовым от Сталина 9 ноября 1940 г. перед отправлением на переговоры в Берлин, содержание которых не предусматривало ни одного военного вопроса в качестве предмета переговоров79, хотя в состав советской делегации и были включены генералы Генштаба - А.М. Василевский и В.М. Злобин80.

Нет оснований полагать, что неудавшиеся переговоры с Германией имели своим следствием обсуждение каких-либо стратегических вопросов в ходе расширенных совещаний военных 2 января (16 человек), 20 января (11 человек) и 29 января (11 человек). Первое из них описал в своих воспоминаниях Г.К. Жуков81, когда в Кремль на встречу со Сталиным были приглашены участники двусторонней оперативно-тактической игры на картах - руководство Наркомата обороны и командующие войсками округов, что подтверждается журналом посещений кабинета Сталина и опубликованными списками руководителей игры с обеих сторон - «западной» и «восточной»82.

Весьма многочисленные совещания 20 и 29 января, судя по ре-

шениям, принятым Политбюро ЦК ВКП(б), были посвящены производству авиационных двигателей, организации противовоздушной обороны и передаче Наркомату обороны части личного состава войск НКВД, что позволило увеличить численность Красной армии до 3 783 764 человек83. Пожалуй, единственным вопросом, имевшим прямое и немаловажное значение для подготовки к войне, стала смена руководства Генеральным штабом Красной армии, состоявшееся 14 января 1941 г., новым руководителем которого вместо К.А. Мерецкова стал Г.К. Жуков. Оно достаточно подробно описано в воспоминаниях обоих полководцев.84 Для нашего исследования гораздо важнее то, как было принято это решение. 14 января на совещание у Сталина были вызваны всего четверо военных - нарком С.К. Тимошенко, начальник Генштаба К.А. Мерецков, командующий войсками Киевского особого военного округа (КОВО) Г.К. Жуков и генерал-полковник И.Р. Апанасенко. Для назначения начальника Генштаба армии оказалось достаточно всего 20 минут, Апанасенко был назначен командующим Дальневосточным фронтов за 10 мин. Из состава Политбюро присутствовали пятеро - И.В. Сталин, В.М. Молотов, А.А. Жданов, А.И. Микоян и Г.М. Маленков, но только первые четверо поставили свои подписи на протоколе. Автографы отсутствовавших на заседании К.Е. Ворошилова, Л.М. Кагановича и М.И. Калинина также значатся на этом документе85.

В истории назначения Г.К. Жукова в очередной раз ярко проявилась особенность работы сталинского «военно-аналитического центра». Многочисленность совещаний отнюдь не означала обсуждение и принятие важных решений военного характера, и, наоборот, на немногочисленном и недолгом заседании могли рассматриваться важнейшие вопросы.

В целом, военная активность советского руководства в конце 1940 г. - начале 1941 гг. производит несколько парадоксальное впечатление. При общей довольно высокой интенсивности совещаний и заседаний, поистине, огромной военной повестке работы Политбюро ЦК ВКП(б) складывается впечатление как будто бы военные и политики в Кремле упорно обходили ключевой пункт в плане подготовке к войне - увеличение численности вооруженных сил до необходимых значений, ограничиваясь паллиативными решениями по созданию новых соединений пехоты, артиллерии, танков и авиации.

Апрель - июнь 1941 года

Альтернативной ситуации апреля - июня 1941 г. в наших построениях отводится особое место. Предотвратить нападение Германии, подготовка которого весной 1941 г. вошла в завершающую фазу, уже было невозможно, катастрофическое начало войны становилось неизбежным, но оставался шанс ограничить размеры и характер катастрофы. И он теперь полностью зависел от решений

сталинского «военно-политического центра». Для анализа процесса принятия этих решений следует, как и прежде, обратиться к статистическим показателям, но дополненным одним из важнейших факторов деятельности военно-политического руководства СССР весной 1941 г. - донесениями советской разведки о близком начале войны. Учитывая их объем, динамику, характер содержащейся информации, источники происхождения, можно заключить, что образ приближающегося вторжения, хотя и противоречивый в оценках, но совершенно однозначный в динамике и объеме, не мог не влиять на принимаемые решения. Как результат, обстановка, в которой сталинскому «военно-аналитическому центру» приходилось принимать решения, радикально усложнилась.

Представление об этом дает График № 9, отражающий динамику ключевых показателей военной активности советского руководства и сообщений разведслужб о готовящемся нападении Германии за период январь-июнь 1941 г.

График № 9. Количественные показатели совещаний в кабинете И.В. Сталина с участием военных, сообщений разведки о подготовке Германии к нападению и «оборонные вопросы» в повестке заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), январь-июнь 1941 г.

\

о, / V.

Ч. N

о

ч /

/ // \ 3 ■ .о 'о" / л

. „ _ о* У ■о- " "" - о - _ - о „„ - ^ .--о

*** "" "" л* -

-к >_> -

— 1—- -=~о

январь февраль март апрель май нюнь

—о— количество военных вопросов в повестке Г Б ЦК ВКП<6) —сг ■ количество сообщений НКГБ —гг - количество сообщений ГРУ КА

— -;] — число участников 5 и более

— -о — общал продолжительность военных совещаний ^ * —□—' оличество военн ы> совеща н и й

В рамках последней из рассматриваемых нами альтернативных ситуаций ключевое значение представляет период апрель-июнь 1941 г., когда подготовка Германии к нападению вошла в решающую и наиболее активную фазу, но на короткий период значительные ее силы - около 30 дивизий - оказались отвлечены для проведения Балканской кампании. Как результат, в апреле 1941 г. для советского руководства возникло некоторое «окно возможностей», гипотетически позволявшее предпринять минимально допустимые действия для отражения агрессии. Имея ввиду этот, действительно, последний шанс, совершенно непонятным и требующим объяснений остается падение всех показателей военных совещаний у Сталина в мае 1941 г., когда все три показателя идут вниз, и когда было проведено только одно совещание с участием пяти и более военных, а общая продолжительность пребывания в кабинете вождя сократилась до 10 часов. Динамика активности сталинского «военного аналитического центра» в мае 1941 г. наиболее выразительна и прямо свидетельствует об отсутствии полноценных коллективных обсуждений необходимых действий по подготовке к отражению агрессии Германии.

Другим подтверждением этого вывода может служить сопоставление частоты посещения военными кабинета Сталина с динамикой других показателей. Первый из них - разведсводки с информацией о готовящемся нападении Германии, поступавшие советскому руководству. Для анализа динамики разведсообщений был использован составленный сотрудниками ГРУ КА «Перечень донесений военной разведки о подготовке Германии к войне против СССР (январь -июнь 1941 г.)», подготовленный «по горячим следам» - в конце июня 1941 г.86 и «Календарь сообщений агентов берлинской резидентуры НКГБ СССР о подготовке Германии к войне с СССР за период с 6 сентября 1940 г. по 16 июня 1941 г.», составленный 20 июня 1941 г. Управлением внешней разведки НКГБ87.

Обращение к двум данным документам, даже без учета сведений из других источников, показывает, что в первой половине 1941 г. количество тревожных донесений разведки стало постепенно нарастать. Но в марте на советское руководство обрушился настоящий «алармистский шторм» - число разведсообщений о приближающемся вторжении увеличилось в пять раз, что вполне ожидаемо должно было привести к таким же резким изменениям военной активности советского руководства. Однако при сравнении динамики разведсо-общений с активностью военных на совещаниях в кабинете Сталина выясняется, что показатели двух процессов кардинально расходятся. Более чем тревожный пик сообщений о близости немецкой агрессии в марте не привел ни к росту количества совещаний, ни увеличению числа их военных участников. Несколько увеличилась лишь общая продолжительность пребывания военных в кабинете Сталина, произошло и некоторое увеличение числа «оборонных во-

просов» в повестках Политбюро ЦК ВКП(б) - с 17 в феврале до 24 в марте.

Заметный сдвиг в работе сталинского «военно-аналитического центра» произошел в апреле 1941 г., когда количество заседаний с участием военных выросло в два раза. Однако это увеличение не сопровождалось аналогичным ростом продолжительности совещаний, а их количество с числом участников пять и более даже сократилось. Другими словами, Сталин начал чаще встречаться с военными, но эти встречи стали более короткими, а количество совещаний с большим числом приглашенных и вовсе сократилось. Более всего, это походило на вызов к Сталину большого числа специалистов для предоставления необходимой информации.

Пожалуй, самым заметным изменением оказался взрывной рост военной активности Политбюро ЦК ВКП(б) - в марте было рассмотрено 24 «оборонных вопроса», а в апреле - уже 51. Можно допустить, что «мартовская военная тревога» возымела отложенный эффект в апреле. Кроме того, общий анализ статистических показателей посещений сталинского кабинете позволяет установить еще одно очень важное обстоятельство: после приступа апрельской активности наступает резкий спад в мае, и буквально все показатели активности военных и политиков резко идут вниз

Факт, действительно, трудно поддающийся объяснению, особенно, на фоне завершавшихся приготовлений Германии к нападению. Общие статистические показатели, разумеется, не исключают возможности обсуждения важнейших решений в ходе отдельных заседаний в кабинете Сталина. В динамике заседаний с участием военных выделяются несколько «всплесков» активности (см. График № 10). 22 февраля 1941 г. в кабинете Сталина состоялось совещание, в котором участвовало 17 военных, 8 марта - 11 военных участников, 17 марта - 9 и 24 мая произошло самое многочисленное совещание - 19 военных высшего ранга.

Однако обращение к материалам заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) обнаруживает уже знакомую нам картину: в дни расширенных военных совещаний в кабинете Сталина никаких значимых решений не принималось. Судя по составу участников, на совещании 22 февраля могли обсуждать вопросы авиации, поскольку из 17 военных 8 представляли ВВС Красной армии.

График № 10. Количественные показатели совещаний в кабинете И.В. Сталина с участием военных, январь - июнь 1941 гг.

Действительно важный вопрос, имевший самое прямое отношение к организации обороны страны, обсуждался 8 марта 1941 г. На этом заседании в присутствии 11 представителей командования Красной армии было принято решение о призыве на учебные сборы в 1941 г. военнообязанных запаса в количестве 975 870 человек, 57 500 лошадей и 1 680 машин88. Можно ли считать это заседание и решение призвать на учебные сборы почти миллион человек свидетельством осознания угрозы близкого вторжения и ответом на нее? Анализ состава участников, совокупности обсуждаемых вопросов и, главное, содержание принятого решения не дает оснований для подобного вывода.

И на этот раз среди военных участников самую большую группу - 5 из 11 - составляли представители ВВС, что для обсуждения вопроса об учебных сборах было явно избыточным. Наряду с этим, действительно, важным, если не ключевым вопросом обсуждались решения о. выделении Управления строительства укрепрайо-нов (УРов) из состава Главного Военно-Инженерного Управления (ГВИУ) НКО, о реформировании 1 Краснознаменной армии ДВФ и о серийном производстве самолетов Як-3 на заводе № 8189. И, на-

конец, безусловно, главное. Решение о проведении учебных сборов, действительно, позволявшее увеличить численность армии почти на миллион, явно не подразумевало спешки: сборы планировали провести в период с 15 мая по 20 октября 1941 г., при этом основную массу военнообязанных - 754 896 человек - предстояло призвать всего на 45 дней.

Ничто из перечисленного не говорило о понимании советским руководством необходимости скорейшей мобилизации и доведения армии до нужных показателей численности. Ну, и, наконец, то, как принималось решение о призыве на сборы также свидетельствует о не самом высоком приоритете этого вопроса. В заседании участвовали: И.В. Сталин, В.М. Молотов, А.А. Жданов, Г.М. Маленков, Н.С. Хрущев, К.Е. Ворошилов, но постановление подписали только первые трое. Отсутствие подписи председателя Комитета обороны Ворошилова представляется особенно символичным. Позднее на документе появились подписи отсутствовавших на заседании А.А. Андреева и М.И. Калинина90.

На следующем «расширенном совещании» 17 марта 1941 г. присутствовало 9 военных, среди которых авиаторов на этот раз было только трое, но участие в заседании пятерых представителей ави-апрома по главе с наркомом А.И. Шахуриным и принятое в тот же день постановление Политбюро о производстве авиамотора АМ-35 дает основание полагать, что в очередной раз обсуждались вопросы авиации.

На этом фоне общего падения военно-политической активности резко выделяются характеристики совещания, состоявшегося в кабинете Сталина 24 мая 1941 г. Оно отличается, прежде всего, рекордным количеством приглашенных военных - 19 человек и четко определенным составом (см. Таблицу № 11).

Таблица № 11. Посетители кабинета И.В. Сталина в Кремле, 24 мая 1941 г.

Ф.И.О. посетителя Должность Время входа-выхода

1. Молотов В.М. член ПБ ЦК ВКП(б) 18.00 - 22.45

2. Тимошенко С.К. нарком обороны 18.00 - 21.20

3. Жуков Г.К. начальник ГШ КА 18.10 - 21.20

4. Ватутин Н.Ф. зам. начальника ГШ КА 18.10-21.20

5. Жигарев П.Ф. начальник ГУ ВВС КА 18.50-21.20

6. Павлов Д.Г. ком. войсками ЗапОВО 18.50-21.20

7. Фоминых А.Я. член Военного совета ЗапОВО 18.50-21.20

8. Копец И.И. ком. ВВС ЗапОВО 18.50-21.20

9. Кузнецов Ф.И. ком. войсками ПрибОВО 18.50-21.20

10. Дибров П.А. член Военного совета ПрибОВО 18.50-21.20

11. Ионов А.П. ком. ВВС ПрибОВО 18.50-21.20

12. Попов М.М. ком. войсками ЛВО 18.50-21.20

13. Клементьев Н.Н. член Военного совета ЛВО 18.50-21.20

14. Новиков А.А. ком. ВВС ЛВО 18.50-21.20

15. Черевиченко Я.Т. ком. войсками ОдВО 18.50-21.20

16. Колобяков А.Ф. член Военного совета ОдВО 18.50-21.20

17. Мичугин Ф.Г. начальник ВВС ОдВО 18.50-21.20

18. Кирпонос М.П. ком. войсками КОВО 18.50-21.20

19. Вашугин Н.Н. член Военного совета КОВО 18.50-21.20

20. Птухин Е.С. ком. ВВС КОВО 18.50-21.20

21. Лаврищев А.А. зав. отделом НКИД 21.25-22.20

Кроме того, в исторической литературе получила распространение версия об особом значении этого совещания. В своем исследовании «Кремль. Ставка. Генштаб» известный военный историк Ю.А. Горьков со ссылкой на документы АП РФ утверждает, что 24 мая обсуждались «задачи западных приграничных округов, вытекающие из оперативного плана войны и сложившейся стратегической обстановки»91. Автор прямо указывает на «Соображения по плану стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» (более известные как «план Василевского»)92, считая этот документ «последним оперативным планом войны» к ее началу. К огромному сожалению, Юрий Александрович Горьков не процитировал и не изложил содержание соответствующего архивного документа, и по этой причине суть вопросов, обсуждавшихся в кабинете Сталина 24 мая 1941 г., до сих пор остается не проясненной. Схожая точка зрения была высказана и М.И. Мельтюховым, считавшим, что на этом заседании обсуждались «сложившаяся обстановка и задачи войск западных приграничных округов», вытекавшие из того же плана 15 мая93.

Отсутствие каких бы то ни было документов и свидетельств мемуаристов, из которых двое (Г.К. Жуков и А.А. Новиков) участвовали в совещании 24 мая, затрудняет понимание предмета обсуждения в кремлевском кабинете Сталина. Различные интерпретации этого совещания, столь популярные в пространстве отечественной "public history", также не вызывают особого доверия по той причине, что Сталин ни разу не обсуждал подобные планы на расширенном совещании. Так, представленный руководству 5 октября 1940 г. план стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на 1941 г. обсуждался в кабинете Сталина в присутствии всего 6 военных (Ворошилов, Тимошенко, Мерецков, Ватутин, Буденный, Кулик) и был

утвержден 16 октября при участии всего 4 (!) военных (Ворошилов, Буденный, Тимошенко, Мерецков). А докладная записка с уточненным планом стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на Западе и Востоке в 1941 г., направленная Сталину и Моло-тову наркомом обороны и начальником Генштаба 11 марта 1941 г., вообще не стала предметом рассмотрения на заседании в Кремле.

И совсем другая ситуация с обсуждением решений о проведении учебных сборов. На заседании 7 сентября 1939 г., когда принималось решение об объявлении БУСов западных военных округов, присутствовало 18 военных (см. Таблицу № 3), большинство которых составляли командующие войсками, начальники штабов и члены Военных советов округов. Точно такой же состав мы наблюдаем и среди участников заседания 24 мая 1941 г., и это дает основания полагать, что предметом обсуждения был именно ход больших учебных сборов, начавшихся 15 мая согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 8 марта 1941 г.

В какой степени сам факт данного совещания и состав его участников могут подтвердить или опровергнуть возможность обсуждение мер по отражению агрессии, а значит, и альтернативного сценария? Ответ на этот вопрос зависит от того, считать ли начавшиеся учебные сборы частичной и скрытой мобилизацией, аналогичной БУСам 7 сентября 1939 г. Судя по имеющимся косвенным свидетельствам, участники этих событий рассматривали учебные сборы мая 1941 г., скорее, как очередной шаг в неспешном и растянутом на долгие месяцы наращивании численности Красной армии, и соответственно никакого радикального действия в этом не видели. В пользу этого говорит отсутствие сведений о совещании 24 мая в упоминавшихся мемуарах Г.К. Жукова и А.А. Новикова. Если бы Сталин поставил вопрос о начале полной мобилизации вооруженных сил для отражения неотвратимого нападения Германии, оба мемуариста не преминули бы отметить этот факт. Тем более, что, по утверждению Г.К. Жукова, в описываемый период он прямо ожидал именно этого: «В конце мая 1941 г. меня и С.К. Тимошенко срочно вызвали в Политбюро. Мы считали, что, видимо, будет наконец дано разрешение на приведение приграничных военных округов в наивысшую боевую готовность». Но, в действительности, речь зашла о запросе немецкого МИДа на разрешение по розыску немецких могил времен Первой мировой войны94. Иначе говоря, есть достаточно оснований полагать, что на совещании 24 мая важнейший вопрос о мобилизации и подготовке к отражению агрессии Германии так и не был поставлен.

Первые три недели июня 1941 г. отмечены ростом активности военных на совещаниях в кабинете Сталина, но нельзя назвать этот рост взрывным. Резко возросло только количество расширенных совещаний (см. График № 10). Число же «оборонных вопросов» в повестках Политбюро и вовсе сократилось. Общая оценка динамики 180

этих процессов позволяет сделать вывод, что единственной заметной реакцией на ситуацию кануна вторжения стали более многолюдные совещания военных в Кремле. На графике активности военных выделяются два совещания в кабинете Сталина - 9 июня (8 военных) и 11 июня (10 военных).

Таблица № 12. Посетители кабинета И.В. Сталина в Кремле,

9 июня 1941 г.

Ф.И.О. посетителя Должность Время входа-выхода

1. Тимошенко С.К. нарком обороны 16.00-17.00

2. Жуков Г.К. начальник ГШ КА 16.00-17.00

3. Ватутин Н.Ф. зам. начальника ГШ КА 16.00-17.00

4. Ворошилов К.Е. председатель Комитета обороны при СНК СССР 18.00-23.25

5. Маленков Г.М. канд. в члены ПБ ЦК ВКП(б) 18.00-23.25

6. Тимошенко С.К. нарком обороны 18.00-23.35

7. Кулик Г.И. зам. наркома обороны 18.00-23.35

8. Жуков Г.К. начальник ГШ КА 18.00-23.35

9. Сафонов Г.Н. зам. прокурора СССР 18.00-23.35

10. Вознесенский Н.А. зам. председателя СНК СССР 18.00-23.35

11. Малышев В.А. нарком средмаш 19.40-20.40

12. Шахурин А.И. нарком авиапром 19.40-23.35

13. Жигарев П.Ф. начальник ГУ ВВС КА 20.40-23.25

Продолжительность этой встречи и состав приглашенных (см. Таблицу № 12) исключают простое информирование или доклад по какому-то отдельному вопросу, для чего было бы достаточно присутствия или Жукова, или Ватутина. Обращает на себя внимание и отсутствие других обычных участников подобных совещаний - В.М. Молотова и К.Е. Ворошилова, что можно объяснить свойственным Сталину желанием строго дозировать информацию и без нужды не посвящать в нее никого более.

Другими словами, это был исключительно военный вопрос высшего уровня секретности. Судя по воспоминаниям Г.К. Жукова, таким вопросом, более всего занимавшим его и наркома обороны, в эти дни была переброска из внутренних округов на западную границу армий «второго эшелона», та самая паллиативная мера вместо скрытной мобилизации, на которую после долгих сомнений и отказов все-таки пошел Сталин. Эти действия, действительно, имели большое значение не только для укрепления обороны западной

границы, но и, в представлении Сталина, были чреваты самыми опасными последствиями в отношениях с Германией. И Сталин по своему обыкновению чрезвычайно ограничил круг лиц, имевших доступ к информации такого рода.

Но и в этом случае нет оснований полагать, что вечером 9 июня 1941 г. обсуждались проблемы выбора варианта альтернативных действий по отражению агрессии Германии. Подтверждением тому является отсутствие на то соответствующих указаний в дневнике В.А. Малышева и в воспоминаниях Г.К. Жукова и А.И. Шахурина. Примечательно, что ни тот, ни другой, ни третий даже не отметили сам факт встречи со Сталиным в этот день и участия в этом совещании.

Намного более понятной представляется ситуация 11 июня 1941 г. (см. Таблицу № 13). Состав приглашенных явно свидетельствовал об обсуждении вопросов конкретного военного округа, а нечастый гость в Кремле А.И. Запорожец был вызван для обсуждения морально-политического состояния войск. Позднее Сталин обсуждал вопросы авиации с командованием ВВС и руководством авиа-прома. Состав посетителей кабинета Сталина вечером 11 июня прямо указывает на то, что вопросы возможной мобилизации не могли стать предметом надлежащего обсуждения.

Таблица № 13. Посетители кабинета И.В.Сталина в Кремле, 11 июня 1941 г.

Ф.И.О. посетителя Должность Время входа-выхода

1. член ПБ ЦК ВКП(б) 21.20-21.50

2. Меркулов В.Н. нарком ГБ СССР 21.20-22.15

3. Молотов В.М. член ПБ ЦК ВКП(б) 21.25-21.50

4. Запорожец А.И. начальник ГУПП КА 21.55-22.55

5. Тимошенко С.К. нарком обороны 21.55-22.55

6. Жуков Г.К. начальник ГШ КА 21.55-22.55

7. Кузнецов Ф.И. ком. войсками ПрибОВО 21.55-22.55

8. Дибров П.А. член Военного совета ПрибОВО 21.55-22.55

9. Маленков Г.М. канд. в члены ПБ ЦК ВКП(б) 23.00-1.25

10. Шахурин А.И. нарком авиапром 23.20-1.15

11. Жигарев П.Ф. замначальника НИИ ВВС КА 23.20-1.15

12. Петров И.Ф. зам. начальника ВВС КА 23.05-1.15

13. Микоян А.И. авиаконструктор 23.05-0.25

14. Жуков Г. К. начальник ГШ КА 23.05-0.25

15. Стефановский П.М. летчик-испытатель 23.15-0.25

16. Коккинаки К.К. летчик-испытатель 23.35-0.25

Исследование статистических показателей активности сталинского «военно-аналитического центра» в апреле-июне 1941 г. и доступных документов этого периода позволяет заключить, что в последние предвоенные месяцы и недели деятельность сталинского «военно-аналитического центра» осуществлялась в пределах специфического алгоритма, когда изменения интенсивности, продолжительности и числа участников военных совещаний в кабинете Сталина не совпадали с динамикой сообщений разведки о приближении войны и количеством принимаемых Политбюро ЦК ВКП(б) решений по вопросам обороны. Не менее значимым выглядит и отсутствие корреляции с принятием важнейших решений собственно военного характера - разработкой и принятием планов стратегического развертывания вооруженных сил на случай войны с Германией, объявлением учебных сборов. Ни одно из самых многочисленных по составу участников совещаний не совпадает по времени проведения ни с одним из принятых важнейших решений.

Повестка заседаний в кабинете Сталина и перечень проблем, решаемых Политбюро ЦК ВКП(б) были переполнены множеством «оборонных вопросов». Парадокс ситуации заключался в том, что делалось, действительно, очень и очень многое. Многое из того, без чего невозможной была бы победа в предстоящей войне. И абсолютное большинство принятых мер было необходимо. Может быть не всегда своевременно, но совершенно необходимо.

Но в этой чрезвычайно напряженной деятельности последних предвоенных месяцев отсутствовали признаки поиска альтернативных решений, которые могли бы позволить не предотвратить, но

ограничить масштабы надвигавшейся катастрофы.

* * *

Проведенный в рамках данной статьи анализ количественных показателей деятельности сталинского «военно-аналитического центра» не выявил признаков поиска альтернативных решений в периоды возможного выбора иного пути подготовки к войне. Исследование деятельности самого «военно-аналитического центра» в 1939-1941 гг. позволяет прийти к заключению, что обсуждение и принятие важнейших для безопасности страны решений происходило в узком кругу самых близких к Сталину доверенных лиц, действовавших в рамках модели, уже существовавшей к 1939 г. Особенностью этой модели была жесткая ограниченность функций, информированности и горизонтальных связей ключевых ее фигур.

Прямые следствием чего стал спорадический характер деятельности «военно-аналитического центра», отсутствие прямой взаимосвязи между периодами активности «военно-аналитического центра» и ключевыми событиями, определявшими альтернативность ситуации, а также рассогласование динамики заседаний в кабинете Сталина и принятия решений Политбюро ЦК ВКП(б), в разительном несоответствии значимости обсуждавшихся вопросов и составом участников заседаний.

В целом, данная модель ограничивала возможности «военно-аналитического центра» в оценке периода 1939-1941 гг. как совокупности альтернативных ситуаций, содержавших шанс недопущения катастрофы 22 июня 1941 г.

Примечания Notes

1 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 40871. Оп.

1. Д. 38. Л. 3-4.

2 Киличенков А.А. 1941 год: в поисках альтернативы // Новый исторический вестник. 2023. № 4 (78) С. 64-94.

3 Великая Отечественная война 1941 - 1945 гг. В 12 т. Т. 11: Политика и стратегия Победы: стратегическое руководство страной и Вооруженными силами СССР в годы войны. Москва, 2014. С. 41-64.

4 Макар И.П. Из опыта планирования стратегического развертывания вооруженных сил СССР на случай войны с Германией и непосредственной подготовки к отражению агрессии // Военно-исторический журнал. 2006. № 6. С. 3-9; Гаврилов В.А. Канун войны: роковые просчеты // Вестник МГИМО-Университета. 2011. № 2 (17). С. 109-117; Каллин И.В. Роль Секретариата ЦК ВКП(б) и центральных советских органов в подготовке мобилизационных резервов для армии в 1918 - 1945 годах // Исторический поиск. 2021. Т. 2. № 4. С. 27-36.

5 Хлевнюк О.В. Хозяин: Сталин и утверждение сталинской диктатуры. Москва, 2010. С. 398-444;Хлевнюк О.В. Сталин: Жизнь одного вождя. Москва, 2015. С.237-259.

6 Совещание при ЦК ВКП(б) военных летчиков с руководителями партии и производства 7-8.6.1936. (Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 165. Д. 55-57); Совещание при ЦК ВКП(б) начсостава по сбору опыта боевых действий против Финляндии. 14-17.4.1940. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 165. Д. 75-83.)

7 Малышев В.А. «Пройдет десяток лет, и эти встречи не восстановишь уже в памяти» // Источник. 1997. № 5. С. 103-147.

8 Ванников Б.Л. Записки наркома // Знамя. 1988. № 1. С. 130-160; №

2. С. 134-159; Василевский А.М. Дело всей жизни. Москва, 1978; Голиков Ф.И. Записки начальника Разведупра, июль 1940 года - июнь 1941 года. Москва, 2018; Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Кн. 1-3. Москва, 1990; Кузнецов Н.Г. Накануне. Москва, 1966; Мерецков К.А. На службе на-

роду. Москва, 1968; Новиков А.А. В небе Ленинграда: Записки командующего авиацией. Москва, 1970;ХреновА.Ф. Мосты к победе. Москва, 1982; Шахурин А.И. Крылья победы. Москва, 1990; Яковлев А.С. Цель жизни: Записки авиаконструктора. Москва, 1987.

9 Рядом со Сталиным: Откровенные свидетельства. Москва, 1999; Говорят сталинские наркомы. Смоленск, 2005.

10 На приеме у Сталина: Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924 - 1953). Москва 2010.

11 Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б): Повестки дня заседаний, 1919 -1952: Каталог. В 3 т. Москва, 2000-2001.

12 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162, 166; Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 3. Оп. 50.

13 Здесь и далее графики составлены по: На приеме у Сталина: Тетради (журналы) записей лиц, принятых И.В. Сталиным (1924 - 1953). Москва, 2010; Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б): Повестки дня заседаний, 1919 -1952: Каталог. В 3 т. Т. 2: 1930 - 1939. Москва, 2000; Т. 3. 1940 - 1952. Москва, 2001.

14 Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б): Повестки дня заседаний, 1919 -1952: Каталог. В 3 т. Т. 2: 1930 - 1939. Москва, 2000. С. 1071-1082.

15 РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 120. Л. 1-5.

16 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 220. Л. 3-9.

17 РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 120. Л. 6-13.

18 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 220. Л. 10-20.

19 РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 120. Л. 23.

20 Здесь и далее таблица составлена по: На приеме у Сталина: Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924 - 1953). Москва, 2010.

21 Архив Президента Российской Федерации (АП РФ). Ф. 3. Оп. 64. Д. 673. Л. 84 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/item/1294655

22 Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б): Повестки дня заседаний, 1919 -1952: Каталог. В 3 т. Т. 2: 1930 - 1939. Москва, 2001. С.1073-1077.

23 Мельтюхов М.И. Организационное развитие Красной Армии в 1939

- 1941 гг. и проблема соотношения сил сторон к началу Великой Отечественной войны // 1941: Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии. Москва, 2009. С. 204, 205.

24 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 22-25.

25 РГАНИ. Ф.3. Оп. 50. Д. 261. Л. 52; Мельтюхов М.И. Организационное развитие Красной Армии в 1939 - 1941 гг. и проблема соотношения сил сторон к началу Великой Отечественной войны // 1941: Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии. Москва, 2009. С. 205, 206.

26 Мельтюхов М.И. Организационное развитие Красной Армии в 1939

- 1941 гг. и проблема соотношения сил сторон к началу Великой Отечественной войны // 1941: Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии. Москва, 2009. С. 209.

27 Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б): Повестки дня заседаний, 1919 -

1952: Каталог. В 3 т. Т. 2: 1930 - 1939. Москва, 2001. С. 1080-1083.

28 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 614. Л. 18.

29 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 614. Л. 18-38.

30 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 614. Л. 87.

31 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 614. Л. 63-92

32 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 615. Л. 11.

33 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 614. Л. 35-92.

34 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 614. Л. 60.

35 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 62-94

36 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 63.

37 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 78.

38 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 78.

39 Мельтюхов М.И. Организационное развитие Красной Армии в 1939

- 1941 гг. и проблема соотношения сил сторон к началу Великой Отечественной войны // 1941: Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии. Москва, 2009. С. 213.

40 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 616, 617, 620-622; РГАНИ. Ф. 3. Оп. 46. Д. 384; РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261, 286.

41 Мельтюхов М.И. Организационное развитие Красной Армии в 1939

- 1941 гг. и проблема соотношения сил сторон к началу Великой Отечественной войны // 1941: Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии. Москва, 2009. С. 213.

42 Центральный архив Федеральной службы безопасности России (ЦА ФСБ России). Ф. 3. Оп. 7. Д. 8. Л. 112 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/item/1316355

43 РГВА. Ф. 33987. Оп. 3а. Д. 1297. Л. 4-5 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/ item/1322439

44 РГВА. Ф. 198к. Оп. 2. Д. 496. Л. 163 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/ item/1322403

45 РГВА. Ф. 33987. Оп. 3а. Д. 1302. Л. 14-15 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/ item/1322447

46 Мельтюхов М.И. Организационное развитие Красной Армии в 1939

- 1941 гг. и проблема соотношения сил сторон к началу Великой Отечественной войны // 1941: Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии. Москва, 2009. С. 214.

47 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 621. Л. 79.

48 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 622. Л. 38-40; РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 286. Л. 13.

49 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 622. Л. 55-58.

50 Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б): Повестки дня заседаний, 1919 -1952: Каталог. В 3 т. Т. 3: 1940 - 1952. Москва, 2001. С. 50.

51 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 162-177.

52 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 162-163.

53 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 176.

54 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 193-216.

55 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 187.

56 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 624. Л. 59

57 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 261. Л. 187.

58 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 262. Л. 1-10.

59 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 262. Л. 91-93.

60 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 262. Л. 75-78.

61 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 262. Л. 77-78

62 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 262. Л. 98.

63 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 626. Л. 37-46, 48-51.

64ХреновА.Ф. Мосты к победе. Москва, 1982. С. 64, 65.

65 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 286. Л. 30-31, 34-37.

66 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 629. Л. 13-14.

67 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 625. Л. 84, 88; Д. 626. Л. 50-51, 86-89; Д. 627. Л. 19, 28-36.

68 ЦА МО РФ. Ф. 7. Оп. 29. Д. 22. Л. 2-24 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/ item/1323534

69 1941 год: Документы. В 2 кн. Кн. 1. Москва, 1998. С. 297, 298.

70Мельтюхов М.И. Организационное развитие Красной Армии в 1939 - 1941 гг. и проблема соотношения сил сторон к началу Великой Отечественной войны // 1941: Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии. Москва, 2009. С. 220.

71 1941 год: Документы. В 2 кн. Кн. 1. Москва, 1998. С. 237-243.

72 1941 год: Документы. В 2 кн. Кн. 1. Москва, 1998. С. 239, 242.

73 Василевский А.М. Дело всей жизни. Москва, 1978. С. 98.

74 ЦАМО РФ. Ф. 28 (16). Оп. 17 (2951). Д. 19 (242). Л. 84-90 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/item/1323504

75 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 262. Л. 122-123.

76 РАГСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 634. Л. 88-90, 97; Д. 635. Л. 4; РГАНИ. Ф. 3. Оп. 46. Д. 343. Л. 58-60.

77 РАГСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 633. Л. 98-103; Д. 634. Л. 92; Д. 636. Л. 137-143; РГАНИ. Ф. 3. Оп. 46. Д. 343. Л. 113-120.

78 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 262. Л. 127.

79 РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1161. Л. 147-155 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/ item/1321300

80 Василевский А.М. Дело всей жизни. Москва, 1978. С. 101.

81 Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Москва, 1990. Кн. 1. С. 291-292.

82 РГВА. Ф. 37977. Оп. 5. Д. 564. Л. 11-12, 14-15 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www. prlib.m/item/1323258,https://www.prHb.m/item/1323262

83 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 32. Л. 1-3; Оп. 166. Д. 641. Л. 82-93;

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 262. Л. 128.

84 Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Москва, 1990. Кн. 1. С. 296; Мерецков К.А. На службе народу. Москва, 1968. С. 200-201.

85 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1292. Л. 62-63 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/ item/1321371

86 Лота В.И. Секретный фронт Генерального штаба. Москва, 2005. С. 220-234.

87 1941 год: Документы. В 2 кн. Кн. 2. Москва, 1998. С. 401-408.

88 РГАНИ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 286. Л. 54.

89 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 646. Л. 34-37, Оп. 162. Д. 32. Л. 119-120 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/item/1321659

90 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 646. Л. 33 // Вторая мировая война в архивных документах [Электронный ресурс]. URL: https://www.prlib.ru/ item/1321676

91 Горьков Ю.А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995. С. 36.

92 1941 год: Документы. В 2 кн. Кн. 2. Москва, 1998. С. 216-221.

93 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина: Советский Союз и борьба за Европу, 1939 - 1941. Москва, 2000. С. 377.

94 Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Москва, 1990. Кн. 1. С. 330.

Автор, аннотация, ключевые слова

Киличенков Алексей Алексеевич - докт. ист. наук, профессор, Российский государственный гуманитарный университет (Москва)

ORCID ID: 0000-0002-9868-3342

akilichenkov@gmail.com

Предлагаемая вниманию читателей статья продолжает попытки автора исследовать историю предвоенного периода 1939-1941 гг. на основе разработанной им методики альтернативной истории. В предшествующей публикации было установлено наличие в этот период пяти ситуаций возможного выбора решений, позволявших предотвратить катастрофическое начало войны. Цель данной статье состоит в поисках признаков того, что такая возможность могла рассматриваться в хронологических пределах пяти альтернативных ситуаций в 1939-1941 гг. Сложность достижения заявленной цели заключалась главным образом в чрезвычайно ограниченной источниковой базе. Процесс принятия решений высшим советским военно-политическим руководством нашел крайне скудное отражение в источниках и практически не освоен современной историографией. Вследствие этого автором была использована методика анализа количественных данных, содержащихся в опубликованных записях посещения кремлевского кабинета И.В. Сталина, повестках заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) и соотнесения полученных данных с протоколами решений

и материалами так называемых «особых папок» решений Политбюро исследуемого периода, хранящихся в фондах РГАСПИ и РГАНИ. Это дало возможность исследовать процесс принятия решений сталинским руководством, в то же время анализ количественных данных позволил изучить его динамику и характер.

Автору удалось установить, что важнейшие решения оборонного характера принимала относительно небольшая группа военных и политиков, которую автор определил как «военно-аналитический центр» Сталина или "Stalin's War Think Tank". В ходе исследования было установлено, что деятельность этого центра в 1939-1941 гг. носила ярко выраженный спорадический характер, динамика его заседаний отличалась постоянной сменой взлетов и падений, когда череда частых и многолюдных заседаний сменялась периодами явного снижения внимания к военным вопросам. Автор также доказал отсутствие прямой взаимосвязи между периодами активности «военно-аналитического центра» и ключевыми событиями, определявшими альтернативность ситуации - подписание договора с Германией в 1939 г., окончания «Зимней войны» с Финляндией в марте 1940 г., неудачей переговоров в Берлине в ноябре 1940 г.

Важным результатом исследования стало выявление рассогласования динамики заседаний в кабинете Сталина и принятия решений Политбюро ЦК ВКП(б), как и разительного несоответствия между значимостью обсуждавшихся «военно-аналитическим центром» вопросов и составом участников его заседаний. Это, в свою очередь, дало основание говорить о существовании особой модели принятия Сталиным военных решений, отличавшейся строгой ограниченностью функций, взаимодействия и горизонтальных связей представителей советского руководства, принимавших решения. В итоге, возможности сталинского «военно-аналитического центра» оценить ситуацию кануна и начала Второй мировой войны как совокупность альтернатив по предотвращению катастрофы 1941 г. оказались фатально ограничены.

Великая Отечественная война, Красная армия, сталинский авторитаризм, 1941 год, альтернативная история, количественные методы исследования.

Author, Abstract, Key words

Aleksey A. Kilichenkov - Doctor of History, Professor, Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia)

ORCID ID: 0000-0002-9868-3342

akilichenkov@gmail.com

The article continues the author's exploration of the history of the pre-war period, 1939-1941, using the "alternative history" methodology. In a previous article, he established that this period was marked by five distinct situations each of which offered the possibility of taking alternative decisions that might

have prevented the catastrophic outbreak of war in 1941.The purpose of the present article is to search for indications that the possibility of alternative decisions should, at least, be considered within the chronological boundaries of the five situations in the pre-invasion period. The extremely limited source base, however, presents a serious obstacle to realizing this goal. The decision-making process of the highest Soviet military-political leadership is poorly reflected in the sources and, consequently, has not been assimilated into contemporary historiography. For this reason, the author employed a methodology for analyzing quantitative data contained in the published records of visitors to Stalin's Kremlin office, and the agendas of meetings of the Politburo of the Central Committee of the Communist Party. This data was then correlated with the protocols of decisions and materials of the so-called "special folders" of Politburo decisions stored in the archives (RGASPI, RGANI). This made it possible to examine the decision-making process of the Stalinist leadership, while at the same time the analysis of quantitative data enabled an investigation of its dynamics and nature.

The author was able to establish that a relatively small group of military men and politicians took part in making the most important defense decisions, a group the author defines as Stalin's "war think tank." He found that the activities of this "war think tank" between 1939 and 1941 were very sporadic in nature, and that the dynamics of its meetings were characterized by constant up and down fluctuations where a succession of frequent and well-attended meetings were followed by periods of a clear drop off in attention to military issues. The author also proved the absence of a direct relationship between the periods of activity of Stalin's "war think tank" and the key events that defined the pre-war situations: the signing of a treaty with Germany in 1939, the end of the "Winter War" with Finland in March 1940, and the failure of negotiations in Berlin in November 1940.

Two important findings resulted from this study. First, it identified a discrepancy between the dynamics of meetings in Stalin's office and the decision-making of the Politburo of the Central Committee of the Communist Party. Second, it revealed a striking discrepancy between the significance of the issues discussed by the "war think tank" and the composition of the participants in its meetings. This, in turn, provides a basis to discuss the existence of a special model for Stalin's military decision-making, one characterized by strictly limited functions, interactions, and horizontal connections. As a result, the ability of Stalin's "war think tank" to assess the situation on the eve and beginning of World War II as a set of alternatives for preventing the catastrophe of 1941 turned out to be fatally limited.

Great Patriotic War, Red Army, Stalinist authoritarianism, 1941, alternative history, quantitative research methods.

References (Articles from Scientific Journals)

1. Gavrilov, V.A. Kanun voyny: rokovye proschety [Eve of War: Fatal Miscalculations.]. VestnikMGIMO-Universiteta, 2011, no. 2 (17), pp. 109-117. (In Russian).

2. Kallin I.V. Rol sekretariata TsK VKP(b) i tsentralnykh sovetskikh organov v podgotovke mobilizatsionnykh rezervov dlya armii v 1918 - 1945 godakh [The Role of the Secretariat of the Central Committee of the CPSU(b) and the Central Soviet Bodies in Preparing Mobilization Reserves for the Army in 1918 - 1945.]. Istoricheskiypoisk, 2021, vol. 2, no. 4, pp. 27-36. (In Russian).

3. Kilichenkov, A.A. 1941 god: v poiskakh alternativy [1941: In Search of an Alternative.]. Novyy istoricheskiy vestnik, 2023, no. 4 (78), pp. 64-94. (In Russian).

4. Makar, I.P. Iz opyta planirovaniya strategicheskogo razvertyvaniya vooruzhennykh sil SSSR na sluchay voyny s Germaniey i neposredstvennoy podgotovki k otrazheniyu agressii [From the Experience of Strategic Deployment Planning of the USSR Armed Forces in Case of War with Germany and Direct Preparation to Repel Aggression.]. Voenno-istoricheskiy zhurnal, 2006, no. 6, pp. 3-9. (In Russian).

(Monographs)

5. Gorkov, Yu.A. Kreml. Stavka. Genshtab [Kremlin. Headquarters. General Staff.]. Tver, 1995, 381 p. (In Russian).

6. Khlevnyuk, O.V. Khozyain: Stalin i utverzhdenie stalinskoy diktatury [Master: Stalin and Establishment of Stalinist Dictatorship.]. Moscow, 2010, 478 p. (In Russian).

7. Khlevnyuk, O.V. Stalin: Zhizn odnogo vozhdya [Stalin: Life of a Leader.]. Moscow, 2015, 461 p. (In Russian).

8. Lota, V.I. Sekretnyy front Generalnogo shtaba [Secret Front of the General Staff.]. Moscow, 2005, 538 p. (In Russian).

9. Meltyukhov, M.I. Upushchennyy shans Stalina: Sovetskiy Soyuz i borba za Evropu, 1939 - 1941 [Stalin's Missed Chance: The Soviet Union and the Struggle for Europe, 1939 - 1941.]. Moscow, 2000, 605 p. (In Russian).

DOI: 10.54770/20729286 2024 2 141