CC BY
28
Б.З. Шумяцкого с И.В. Сталиным после кинопросмотров. 1934 г. Киноведческие записки. - 2002. - № 61. - С. 281.
7 Аллилуева С. Двадцать писем к другу. - М., 1989. -С. 136.
8 Киноведческие записки. - 2002. - № 61. - С. 281-346; Киноведческие записки. - 2003. - № 62. - С. 115-188.
9 Невежин В. А. Застольные речи Сталина. Документы и материалы. - М.; СПб., 2003. - С. 101.
10 Интересно, что 3 июля 1935 года, посмотрев экстренный выпуск кинохроники о московском физкультурном параде, Сталин дал указание «снять слово "великий [Сталин]" из титра, повторив это несколько раз». [Летопись российского кино. 1930 -1945. - М., 2007. -
С. 342]
11 Горький М. О параде физкультурников // Собрание сочинений в 30-ти томах. - М., 1953. - Т.27.
12 Сопин А. Крестьянский вопрос // Сеанс. № 41/42. URL: http://seance.rU/n/41-42/studii/krestyanskiy-vopros/]
13 Песня о Сталине // Песни Страны Советов. - М., 1937. - С. 17.
14 ПламперЯн. Грузин Коба или «отец народов»? Культ Сталина сквозь призму этничности. //НЗ. - 2011. - № 78. -С. 267-268. [В послевоенной сталиниане дважды русифицированный образ «генералиссимуса» создал на экране Алексей Дикий, пояснивший кремлёвскому властелину при личной встрече, что он «играл впечатление народа о вожде», а не пытался сымитировать его внешние атрибуты. (Весник Е. Дарю, что помню. - М., 1996.)]
15 Калинин М. И. Доклад о проекте Конституции РСФСР. // Конституция РСФСР. - М., 1938. - С. 80.
16 Сергей Эйзенштейн. Ошибки «Бежина луга» // История отечественного кино : хрестоматия. - М., 2011. -С. 297-301.
17 Летопись российского кино. 1930-1945. - М., 2007. -С. 459.
18 Марголит Е. Я. Живые и мёртвое. Заметки к истории советского кино 1920-1960-х годов. - СПб., 2012. -
С. 230.
19 Беседа с английским писателем Г.Д. Уэллсом (23 июля 1934 г.) //И. Сталин. Вопросы ленинизма. - М., 1937. - С. 602.
20 Марголит Е. Я. Живые и мёртвое. Заметки к истории советского кино 1920-1960-х годов. - СПб., 2012. -
С. 236.
21 Экранный образ красного комдива Чапаева стал одним из самых легендарных и любимых для нескольких поколений советских людей, особенно для детской аудитории. Его патриотическо-вдохновляющий потенциал был использован в одном из сюжетов «Боевого киносборника №1» (июль 1941), где его киноаватар актёр Борис Бабочкин претворил в жизнь апокриф о чудесном спасении Василия Ивановича, призывающего зрителей встать вместе с ним на защиту социалистической родины.
22 Летопись российского кино. 1930-1945. - М., 2007. -С. 472.
23 Марголит Е. Я. Живые и мёртвое. Заметки к истории советского кино 1920-1960-х годов. - СПб., 2012. -
С. 240.
24 Зоркая Н. М. Портреты. - М., 1965.
25 Летопись российского кино. 1930-1945. - М., 2007. -С. 514.
26 Риббентроп Й. фон. Между Лондоном и Москвой. Воспоминания и последние записи. - М., 1996. - С. 160.
27 Эйзенштейн С. Патриотизм - моя тема //Цит. по книге «История отечественного кино. Хрестоматия». -М., 2007. - С. 307.
28 Раскольников Ф. Открытое письмо Сталину // Осмыслить культ Сталина. - М., 1989. - С. 614.
29 Герман М. Политический салон тридцатых. Корни и побеги // Суровая драма народа. - М., 1989. - С. 481.
30 Летопись российского кино. 1930-1945. - М., 2007. -С. 558.
УДК 908 (470.58)
К.Ю. Кладова
Курганский государственный университет
ссыльные грузинские меньшевики в городе кургане в начале 1930-х годов
Аннотация. Статья посвящена политическим репрессиям первой половины 30-х годов XX века по отношению к грузинским меньшевикам, отбывавшим в это время ссылку в городе Кургане, рассматриваются некоторые аспекты их повседневной жизни. В основе исследования лежит анализ материалов уголовных дел.
Ключевые слова: грузины, политические репрессии, меньшевики, повседневная жизнь.
К. Yu. Kladova Kurgan State University
EXILED GEORGIAN MENSHEVIKS IN THE CITY OF KURGAN IN THE EARLY 1930S
Annotation. The paper concerns political repression of the first half of the 30s in the 20th century in relation to the Georgian Mensheviks who were exiled and served their sentences in the city of Kurgan during the given interval. Some aspects of their daily life are considered in the paper. The study is based on the criminal cases analysis.
Keywords: the Georgians, political repression, Mensheviks, daily life
Введение
Политическая элита никогда не уступит власть добровольно - этот закон, сформулированный классиками элитизма, объясняет природу извечной антипатии правящих слоев к своим политическим конкурентам. Советская политическая элита сочетала борьбу с оппозиционными настроениями с реализацией тотального государственного контроля над всеми сторонами жизни общества. В разные годы существования советской власти политические репрессии имели неодинаковые масштабы в отношении как численности жертв, так и жестокости наказаний. Кровавым пятном в судьбе советского народа отмечены 1937-1938 годы, названные историками временем «большого террора». В этот период списки осужденных по 58-й статье Уголовного кодекса массово пополняли представители различ-
ных национальностей и профессий из всех регионов Советского Союза.
В настоящей статье речь идет о политических репрессиях первой половины 30-х годов XX века по отношению к грузинам, проживающим в это время в городе Кургане. Кроме того, рассматриваются некоторые аспекты их повседневной жизни. В основе исследования лежит анализ материалов уголовных дел, хранящихся в Государственном архиве общественно-политической документации Курганской области. Впервые часть этих материалов была использована краеведом А.Д. Кузьминым при подготовке газетной публикации и создании очерков по истории Зауралья [1].
1 Грузинские меньшевики и их повседневная жизнь в Кургане
В конце 1920-х годов город Курган вновь становится местом ссылки политически неблагонадежных граждан. В это время здесь оказались грузинские меньшевики - участники антисоветских выступлений первой половины 1920-х годов. Образованные грузины были востребованы на курганских предприятиях и работали по специальности. Харитон Тевзадзе, бывший студент Тифлиского университета, устроился экономистом на пивоваренный завод. Шота Киладзе был принят статистиком в Маслопром. Александр Джгамадзе, Василий Татарашвили, Гайоз Андгуладзе и Титико Пацурия работали счетоводами на местных предприятиях. Несколько грузинов владели профессией парикмахера, чрезвычайно востребованной во все времена. Так, Иосиф Хажомия был принят парикмахером в городскую баню № 1, В. Какай - в артель «Рекорд», а Мария Абуладзе, Владимир Ахвеледиани и Толико Цискаридзе сумели организовать личные предприятия. Собственную обувную мастерскую в Кургане по улице Советской в июне 1931 года открыл и грузинский кустарь-чувячник Артем Квачадзе [2]. Грузин Селиверст Копалейшвили работал слесарем в железнодорожном депо [3], а К. Дзнеладзе и Р. Добрдоигинидзе трудились чернорабочими на пивоваренном заводе [4].
Можно предположить, что все ссыльные, владевшие русским языком и определенной профессией, легко вошли в число курганских обывателей, разделив общие для жителей провинциального городка заботы повседневной жизни. Несколько иначе обстояли дела у тех грузинов, которые плохо говорили по-русски, хотя и они в ссылке без работы не остались. Четверо ссыльных грузинов, плохо владевшие русским языком, в мае 1931 года временно устроились на сельхозкомбинат копать ямы для силоса [5].
Именно вокруг этой истории развернулось уголовное дело на грузинского меньшевика Мамея Нинидзе 1904 года рождения. У себя на родине Нинидзе окончил гимназию, в течение семи лет был рядовым членом организации молодых марксистов Грузии и партии меньшевиков, а впоследствии и секретарем Хигиставского РК этой партии [6]. В городе Кургане молодой человек жил в доме № 57 по улице Советской и на момент ареста нигде не работал. Причиной возбуждения уголовного дела стал большой скандал на сельхозкомбинате, инициатором которого являлся сам Мамей Михайлович. Дело в том, что упоминаемые ранее четверо ссыльных грузинов, копавших ямы для сельхозкомбината, не смогли договориться с директором о размере оплаты за свой труд, и в середине сентября 1931 года попросили Нинидзе пойти с ними к начальству в качестве переводчика.
Придя в канцелярию сельхозкомбината, Нинидзе перевел бытовой бухгалтерский вопрос в политическое русло, возмущенно вскричав: «Вы эксплуатируете рабочих, вы их закабаляете, вы заковали рабочих, вы их рассчитываете по государственным расценкам, а мука на базаре 80 рублей пуд» [7]. Далее он высказал свое возмущение эксплуатацией рабочих в столовой сельхозкомбината, где обедали спецпереселенцы-кулаки. Эти показания директора Г.П. Беззубцова подтвердили сотрудники сельхозкомбината, ставшие свидетелями скандала [8].
Такое поведение ссыльного меньшевика не вызвало бы удивления, не будь он секретным сотрудником ОГПУ. Сам Мамей Нинидзе дает следующее объяснение своего поведения: «Являясь секретным сотрудником органов ОГПУ...я знал, что среди ссыльных есть нездоровые настроения на почве несвоевременной выдачи им зарплаты и низкой оплаты труда. Я обязан был об этом сообщить органам ОГПУ, но я этого не сделал, потому что все эти разговоры считал мелочью и хотел все это изжить своими мерами» [9].
Показания молодого человека свидетельствуют о его порядочности и стремлении избежать предательства своих земляков. С другой стороны, нам неизвестны ни обстоятельства его вербовки, ни его деятельность в качестве агента ОГПУ Мамей Нинидзе на одном из допросов объяснил свои действия в конторе сельхозкомбината стремлением раскрыть деятельность недобросовестного руководителя: «Я считал и считаю, что мое выступление не повредит устоям советской власти, и, напротив, выявит тех лиц, которые не проводят в жизнь установок советской власти. Недовольства, которые были среди ссылки, они носили характер только по отношению к директору сельхозкомбината и нисколько не касались в целом политики советской власти» [10]. Очевидно, доводы обвиняемого были учтены следствием, и 2 ноября 1931 года дело было прекращено, а Мамей Нинидзе освобожден из-под стражи.
2 Политические взгляды грузинских меньшевиков и репрессии 1930-х гг.
Спустя один год в поле зрения ОГПУ попадает еще один ссыльный грузин - Ираклий Ушверидзе. Он, как и вышеупомянутый М.М. Нинидзе, в момент ареста в Кургане нигде не работал, занимался фотографированием. Ссыльный грузин жил по улице Свободы в доме № 31 [11]. Молодой человек обвинялся в участии в «контрреволюционной организации, вскрытой на территории Мокроусовского района Уральской области» [12]. Однако кроме показаний главы мокроусовских подпольщиков П.В. Шорина вину Ушверидзе ничто не изобличало. В то же время сам обвиняемый, отрицая контрреволюционные связи с Шориным, на допросе открыто говорил о своей готовности участвовать в борьбе против власти большевиков.
О жизни Ираклия Спиридоновича Ушверидзе нам известно немногое: в 1925-1927 гг. он состоял членом нелегального Кутаиского уездного комитета молодых марксистов Грузии, в августе 1927 года был приговорен к высылке на Урал сроком на три года и по окончании срока ссылки ограничен в праве свободного проживания в ряде городов и областей с прикреплением к определенному месту жительства сроком на три года [13].
На допросах молодой грузин неоднократно заявлял о своей приверженности меньшевистским взглядам и о намерениях всеми доступными ему способами вести борьбу против существующего строя: «В насто-
СЕРИЯ «ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ», ВЫПУСК 11
17
ящее время я остаюсь меньшевиком и своих убеждений не изменю, - подчеркивает Ушверидзе, - я все-таки намерен бороться с существующим строем и так, как мне позволяют обстоятельства, в частности считаю методом борьбы борьбу идеологическую» [14]. Молодой меньшевик не исключал и возможности участия в контрреволюционной организации: «... если бы такая работа и проводилась против существующего строя сов-власти и была бы мне известна.я бы в ней участия не принял, но и доносить на участников данной организации не стал бы, но в том случае, если данная организация.в процессе своей борьбы с соввластью имела достижения в части захвата власти в свои руки, то, возможно бы, к ней примкнул» [15]. И.С. Ушверидзе был приговорен к высылке из Кургана в Восточную Сибирь сроком на три года [16]. Его дальнейшая участь нам неизвестна.
Почти в это же время под следствием оказалась группа ссыльных грузинов в количестве 11 человек. Седьмого февраля 1933 года в Кургане были арестованы Ш. Киладзе, А. Джгамадзе, Г. Андгуладзе, В. Таратарашвили, П. Цискаридзе, М. Абуладзе, В. Баланчивадзе, А. Квачадзе, Т. Пацурия, С. Копалейшвили, обвиняемые в проведении антисоветской партийной работы, «выражающейся в систематических сборищах по квартирам, где обсуждались вопросы политического характера, усиленно дебатировался вопрос о неизбежности свержения советской власти в Грузии, провозглашения независимой страны и прихода к власти меньшевиков, производили сбор средств для оказания помощи нуждающимся политическим ссыльным, имели письменные связи политического характера с политссыльными, отбывающими ссылку в других городах.» [17].
Есть сведения, что в это время численность грузинских ссыльных в Кургане составляла 35 человек [18]. Их объединяли не только узы землячества и принадлежность к партии меньшевиков, многие грузины знали друг друга еще на родине, вместе вели подпольную работу, сидели в одной тюремной камере или имели общих знакомых. В Кургане ссыльные грузины часто собирались в чувячной мастерской Артема Квачадзе (Советская, 57), в парикмахерских Полико Цискаридзе (Советская, 80) и Марии Абуладзе, а также на квартире Шоты Киладзе и Ираклия Кверидзе (Ленина, 6), где грузины почти ежедневно играли в нарды [19]. Известно, что 20 декабря 1932 года в парикмахерской Абуладзе ссыльные собрались проводить в дорогу грузинского меньшевика Буадзе. Уезжающий не имел средств на покупку железнодорожного билета, и товарищи оказали ему денежную помощь. В частности, Полико Цискаридзе передал 40 рублей [20].
На допросах обвиняемые признавали лишь факт пожертвования денег Буадзе, частые коллективные встречи и переписку с грузинскими меньшевиками из других городов. То, что ссыльные грузины обсуждали вопросы политического характера, критикуя деятельность советской власти, утверждают четыре свидетеля, в то время как сами обвиняемые подобные факты отрицают. Привлеченный в качестве свидетеля грузинский ссыльный Е.С. Чигогидзе 1891 года рождения утверждал, что «курганская колония [грузинских меньшевиков. - К.К.] разделяется на две группы: первая - актив и вторая - пассив, то есть разложившаяся и ничего не представляющая из себя» [21]. К первой группе свидетель относил всех обвиняемых, подчеркивая их убежденную приверженность идеям меньшевизма. Чигогидзе утверждаем, что Ш. Киладзе «всегда стоял на точке зрения освобождения Грузии от советской власти», а
«грузмечка Абуладзе Мария Г. с первых же дней открыто среди ссылки высказывала свою ненависть по отношению к советской власти» [22]. Ненависть женщины объяснялась не только политическими мотивами. Из показаний свидетеля В. Какая, грузинского ссыльного, работающего парикмахером артели «Рекорд», мы узнаем, что в 1924 году ее брат был расстрелян вместе с другими участниками восстания в Грузии, и Мария Абуладзе жила с намерением отомстить [23]. Как показывают свидетели, ссыльные грузины как при личных встречах, так и в переписке обсуждали международную политическую ситуацию. По словам Чигогидзе, обвиняемый Копалейшвили говорил по этому поводу следующее: «Я работаю в депо станции Курган в ночные смены и вижу, сколько идет военных эшелонов на Дальний Восток. Везут войска и боевое снаряжение.Советский Союз здорово готовится к войне.У нас все рабочие говорят, что скоро война начнется. Пущай скорее начнется война, скоро домой поедем...Западноевропейские государства еще раньше надеялись на нас - меньшевиков - ими была признана независимая демократическая республика Грузия. Если свергнут советскую власть, этот план будет осуществим» [24]. Далее свидетель приводит еще один пример подобного разговора: «В одной из бесед Квачадзе сказал, что из дому получил письмо, где сообщают: "Скоро начнется война. Советской власти не будет"» [25]. Свидетель С.Т. Иашвили, проживающий в одном доме с Ш. Киладзе и другими грузинами по улице Ленина, на допросе также подтверждает, что беседы ссыльных выходили далеко за рамки общих тем: «Киладзе Шота говорил: "События с каждым днем ведут к войне с Германией, через несколько дней объявят коммунистов вне закона, а отсюда Коминтерн потеряет свое влияние на Западе. Пролетарская диктатура большевиков опять объявит красный террор. Вот постановление о расхитителях -оно прямо указывает на последние судороги советской власти"» [26].
Грузинские ссыльные в своих беседах поднимали и острые вопросы внутренней политики Советского Союза. Актуальнейшей проблемой для всей страны стала нехватка продовольствия. В Кургане ссыльные, голодая вместе с другими горожанами, не могли оставить без внимания эту тему. Весьма показателен разговор двух соседей: «Татарашвили задал вопрос Добордоигинидзе: "Как пообедал?" - получив в ответ: "Пообедал без хлеба". Татарашвили говорил: "Где они возьмут хлеба, советская власть весь хлеб отправляет за границу, а рабочие и народ сидят голодными. Кризис в Советском Союзе развивается сильнее, нежели за границей, хотя и пишет советская печать, что за границей рабочий выброшен на улицу, сидит голодом, а на самом деле там совершенно другое положение, там хлеба больше, заводы работают, рабочий обеспечен, не переживает такого голода, как в СССР"» [27]. И всякий раз, собираясь вместе, грузинские меньшевики поддерживали друг в друге надежду на победу своей партии в Грузии, провозглашение независимости страны и, конечно, скорейшее возвращение домой.
Селиверст Копалейшвили не смог дождаться возвращения на родину, скончавшись от крупозного воспаления легких и миокардита в больнице при Курганском доме заключения 28 апреля 1933 года [28]. Два месяца спустя остальные обвиняемые были освобождены из-под стражи под подписку о невыезде [29]. Вскоре уголовное дело в отношении одной половины коллектива было прекращено, остальным же ссыльным в счет наказания был зачтен срок предварительного заключения [30].
Выводы
Представленные материалы свидетельствуют о том, что спустя почти десять лет после антисоветских выступлений в Грузии меньшевики, сосланные в отдаленные районы СССР продолжали оставаться в центре внимания ОГПУ, представляя потенциальную угрозу для советской власти. Этот факт находит яркое выражение даже в лексике следователей - в уголовных делах начала 1930-х годов широко распространены такие сокращения, как «грузмек» (грузинский меньшевик) и «член организации м/м» (молодых марксистов Грузии). Сотрудники ОГПУ вербовали агентов из числа грузинских меньшевиков, внедряя их в группы ссыльных в разных городах Советского Союза.
В Кургане многие ссыльные, владевшие профессией и русским языком, без труда адаптировались к условиям повседневной жизни провинциального города. Некоторые из них оказались востребованными настолько, что смогли открыть здесь небольшие личные предприятия. Грузинам, испытывавшим трудности в общении на русском языке, приходилось перебиваться случайными заработками.
Ссыльные меньшевики в Кургане старались держаться вместе, селились компактно, часто в одном доме или даже в одной квартире по два-три человека. Они регулярно собирались вместе, чтобы обсудить политическую ситуацию, сыграть в нарды или почитать письма, присланные товарищами. Многие грузинские меньшевики и в ссылке оставались верны своим политическим убеждениям, не скрывая их как в частных беседах, так и на допросах. Можно предполагать, что антисоветская деятельность грузинов в Кургане ограничивалась чтением меньшевистской литературы, перепиской с товарищами по партийной работе и обсуждением в своем кругу актуальных политических вопросов, поскольку никаких доказательств их активной подпольной работы сотрудниками ОГПУ собрано не было.
В начале 1930-х годов к ссыльным грузинам, относившим себя к числу непримиримых противников советской власти, были применены меры в виде высылки в Восточную Сибирь, принятия в счет наказания срока предварительного заключения или прекращения уголовного дела без применения карательных санкций, не считая нахождения под стражей во время расследования. Вне всяких сомнений, в 1937 году их ждала бы неминуемая гибель в омуте «большого террора».
Список литературы
1 Кузьмин А. Д. Ненадежные годы. Очерки. - Куртамыш : ООО «Куртамышская типография», 2014.
2 Государственный архив общественно-политической документации Курганской области (ГАОПДКО). Ф. 6905. Оп. 2. Д. 4559. Л. 86, об..
3 Там же. Л. 24.
4 Там же. Л. 36-38.
5 Там же. Д. 3494. Л. 5.
6 Там же. Л. 3.
7 Там же. Л. 7, об.
8 Там же. Л. 9.
9 Там же. Л. 14.
10 Там же. Л. 17, об.
11 Там же. Д. 3719. Л. 4.
12 Там же. Л. 15.
13 Там же. Л. 18.
14 Там же. Л. 5, об.
15 Там же. Л. 8, об.
16 Там же. Л. 21.
17 Там же. Д. 4559. Л. 159.
18 Там же. Л. 25.
19 Там же. Л. 60.
20 Там же. Л. 42.
СЕРИЯ «ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ», ВЫПУСК 11
21 Там же. Л. 98.
22 Там же. Л. 101.
23 Там же. Л. 144, об.
24 Там же. Л. 102.
25 Там же. Л. 103.
26 Там же. Л. 107.
27 Там же. Л. 106, об.
28 Там же. Л. 155.
29 Там же. Л. 158.
30 Там же. Л. 183.
УДК 93
Т.В. Козельчук
Курганский государственный университет
материальное положение провинциальных чиновников (на примере тобольской губернии второй половины XIX - начала XX века)
Аннотация. В настоящей статье на основе формулярных (послужных) списков, документов личного происхождения, периодической печати и других источников даётся характеристика материального положения чиновников Тобольской губернии второй половины XIX - начала XX веков. Автор исследует размеры и структуру жалованья служащих губернских и окружных учреждений, выявляет зависимость доходов чиновников от их должности, чина, ведомственной принадлежности и других факторов, в том числе неформальных, показывает негативные последствия материальной необеспеченности основной части провинциального чиновничества указанного региона.
Ключевые слова: материальное положение, жалованье, чиновничество, провинциальные чиновники, государственные служащие, Тобольская губерния, формулярные (послужные) списки.
T.V. Kozelchuk Kurgan State University
MATERIAL SITUATION OF PROVINCIAL CIVIL SERVANTS (CASE STUDY OF THE PROVINCE OF TOBOLSK IN THE LATE 19TH - EARLY 20TH CENTURIES)
Annotation. This paper describes the material s_it_u a ti o n o f c_i vi_l s e r_v_a n ts f_ro m th e p r o v_in c_e o f Tobolsk
19
