CC BY
85
Выводы
Представленные материалы свидетельствуют о том, что спустя почти десять лет после антисоветских выступлений в Грузии меньшевики, сосланные в отдаленные районы СССР продолжали оставаться в центре внимания ОГПУ, представляя потенциальную угрозу для советской власти. Этот факт находит яркое выражение даже в лексике следователей - в уголовных делах начала 1930-х годов широко распространены такие сокращения, как «грузмек» (грузинский меньшевик) и «член организации м/м» (молодых марксистов Грузии). Сотрудники ОГПУ вербовали агентов из числа грузинских меньшевиков, внедряя их в группы ссыльных в разных городах Советского Союза.
В Кургане многие ссыльные, владевшие профессией и русским языком, без труда адаптировались к условиям повседневной жизни провинциального города. Некоторые из них оказались востребованными настолько, что смогли открыть здесь небольшие личные предприятия. Грузинам, испытывавшим трудности в общении на русском языке, приходилось перебиваться случайными заработками.
Ссыльные меньшевики в Кургане старались держаться вместе, селились компактно, часто в одном доме или даже в одной квартире по два-три человека. Они регулярно собирались вместе, чтобы обсудить политическую ситуацию, сыграть в нарды или почитать письма, присланные товарищами. Многие грузинские меньшевики и в ссылке оставались верны своим политическим убеждениям, не скрывая их как в частных беседах, так и на допросах. Можно предполагать, что антисоветская деятельность грузинов в Кургане ограничивалась чтением меньшевистской литературы, перепиской с товарищами по партийной работе и обсуждением в своем кругу актуальных политических вопросов, поскольку никаких доказательств их активной подпольной работы сотрудниками ОГПУ собрано не было.
В начале 1930-х годов к ссыльным грузинам, относившим себя к числу непримиримых противников советской власти, были применены меры в виде высылки в Восточную Сибирь, принятия в счет наказания срока предварительного заключения или прекращения уголовного дела без применения карательных санкций, не считая нахождения под стражей во время расследования. Вне всяких сомнений, в 1937 году их ждала бы неминуемая гибель в омуте «большого террора».
Список литературы
1 Кузьмин А. Д. Ненадежные годы. Очерки. - Куртамыш : ООО «Куртамышская типография», 2014.
2 Государственный архив общественно-политической документации Курганской области (ГАОПДКО). Ф. 6905. Оп. 2. Д. 4559. Л. 86, об..
3 Там же. Л. 24.
4 Там же. Л. 36-38.
5 Там же. Д. 3494. Л. 5.
6 Там же. Л. 3.
7 Там же. Л. 7, об.
8 Там же. Л. 9.
9 Там же. Л. 14.
10 Там же. Л. 17, об.
11 Там же. Д. 3719. Л. 4.
12 Там же. Л. 15.
13 Там же. Л. 18.
14 Там же. Л. 5, об.
15 Там же. Л. 8, об.
16 Там же. Л. 21.
17 Там же. Д. 4559. Л. 159.
18 Там же. Л. 25.
19 Там же. Л. 60.
20 Там же. Л. 42.
21 Там же. Л. 98.
22 Там же. Л. 101.
23 Там же. Л. 144, об.
24 Там же. Л. 102.
25 Там же. Л. 103.
26 Там же. Л. 10Z.
2Z Там же. Л. 106, об.
28 Там же. Л. 155.
29 Там же. Л. 158.
30 Там же. Л. 183.
УДК 93
Т.В. Козельчук
Курганский государственный университет
МАТЕРИАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ПРОВИНЦИАЛЬНЫХ ЧИНОВНИКОВ (НА ПРИМЕРЕ ТОБОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ ВТОРОй ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА)
Аннотация. В настоящей статье на основе формулярных (послужных) списков, документов личного происхождения, периодической печати и других источников даётся характеристика материального положения чиновников Тобольской губернии второй половины XIX - начала XX веков. Автор исследует размеры и структуру жалованья служащих губернских и окружных учреждений, выявляет зависимость доходов чиновников от их должности, чина, ведомственной принадлежности и других факторов, в том числе неформальных, показывает негативные последствия материальной необеспеченности основной части провинциального чиновничества указанного региона.
Ключевые слова: материальное положение, жалованье, чиновничество, провинциальные чиновники, государственные служащие, Тобольская губерния, формулярные (послужные) списки.
T.V. Kozelchuk Kurgan State University
MATERIAL SITUATION OF PROVINCIAL CIVIL SERVANTS (CASE STUDY OF THE PROVINCE OF TOBOLSK IN THE LATE 19TH - EARLY 20TH CENTURIES)
Annotation. This paper describes the material s_it_u a ti o n o f c_i vi_l s e r_v_a n ts f_ro m th e p r_o v_in c_e o f Tobolsk
19
in the late 19th-early 20th centuries on the basis of the track records, personal documents, periodicals and other sources. The author studies the size and structure of salaries of the civil servants in provincial institutions, reveals dependence of the income level on various factors, shows some negative effects of the lack of money of most civil servants from Tobolsk province.
Keywords: material situation, income, civil servants, provincial civil servants, province of Tobolsk, track records.
Неотъемлемым компонентом демографических, профессиональных, культурных и иных характеристик чиновничества как особого социального слоя является изучение материального положения его представителей. Структура и размеры жалованья российских государственных служащих, зависимость их доходов от должности, чина, региона, наличия семьи и т. д., дополнительные источники пополнения бюджета, влияние материального положения на социальный статус чиновника и многие другие аспекты важны для реконструкции более целостного образа представителя царской бюрократии и его повседневной жизни, в чём собственно и заключается актуальность настоящего исследования.
Особенно любопытно, как нам представляется, выглядят перечисленные выше вопросы относительно провинциального чиновничества среднего и низшего звена, материальное положение которого сами современники, будь они чиновники или нет, традиционно оценивали как нищенское, бедственное и т.п. Отсюда - низкий культурный уровень и кругозор мелкого чиновника, распространение взяточничества и прочие отрицательные черты повседневной жизни и мировоззрения служащих. Например, А. Герцен, вспоминая свою службу в канцелярии вятского губернатора, так описывал представителей низшей ступени служебной иерархии - канцеляристов: «Это были беднейшие люди, без всякого образования, безо всяких надежд; вся поэтическая сторона их существования ограничивалась маленькими трактирами и настойкой» [1]. Последнее развлечение было возможно, как заметил В. Короленко, сам происходивший из семьи чиновника и служивший некоторое время письмоводителем, после заветного «20-го числа», когда собственно служащие получали жалованье [2].
Если обратиться к воспоминаниям чиновников и о чиновниках Тобольской губернии и в целом Сибирского региона, общее впечатление нисколько не изменится: все авторы дружно описывают скудный быт и испорченные нравы местной бюрократии [3]. Характеризуя материальное положение тобольских администраторов, достаточно привести слова более чем компетентного человека в этом вопросе - тобольского губернатора В.А. Тройницкого, который, говоря о том, кто и почему едет служить в Сибирь, подчеркнул: «К тому же содержание служащих по Министерству внутренних дел ничтожное и мало находилось охотников ехать на службу в Сибирь» [4]. Однако свидетельств эго-документов недостаточно ввиду их высокой субъективности, нар-ративности, вследствие чего воспоминания содержат яркие эмоциональные характеристики, а не конкретные данные, например, не всегда можно встретить точные указания размеров жалованья и пр. Следует поэтому дополнительно привлечь источники совсем иного качества - делопроизводственные документы, в частности, формулярные (послужные) списки чиновников Тобольской губернии указанного временного периода. Именно эти учётные документы, составлявшиеся на каждого служащего, фиксировали кроме прочего
его имущественное положение, размеры и структуру жалованья.
Фиксация имущественного положения российских государственных служащих, выраженного в обладании родовым или благоприобретенным имением, являлась необходимым элементом политики учета государственных служащих Российской империи. Среди анализируемого круга чиновников Тобольской губернии второй половины XIX - начала ХХ века, судя по их послужным спискам, владельцы имений встречались крайне редко, в основном это были приезжие бюрократы - потомственные дворяне по происхождению. Например, потомственный дворянин Е.Ю. Дробышевский, приехавший служить в Тобольскую губернию, обладал небольшим родовым имением: «За отцом его (в) Могилевской губернии в Рогачевском уезде 17 десятин земли» [5]. Но это исключительный случай, также как и упоминания о том, что в собственности представителей местной бюрократии были «дворовые люди» [6].
Более распространенный вид собственности среди представителей местного бюрократического аппарата - домовладение [7]. Например, деревянный дом в г Тобольске значился в формуляре экзекутора Тобольского губернского правления титулярного советника Е.И. Парышева как благоприобретенная собственность [8]. Родовой деревянный дом в Тобольске имел другой представитель губернской администрации - советник Тобольского губернского правления, титулярный советник М.М. Петухов [9]. В послужном списке помощника бухгалтера Туринского казначейства не имеющего чина В.М. Албычева в графе «Есть ли имение» значилось: «У матери его деревянный дом в городе Туринске» [10]. О том, что многие члены тобольской бюрократии являлись домовладельцами, писал в своих мемуарах губернатор Н.А. Ордовский-Танаевский [11]. Безусловно, этот факт делал материальный статус таких чинов более стабильным, как минимум, отсутствовали траты на съём квартиры.
В качестве имущественного положения чиновника в формулярных списках учитывались владения его жены, если таковые имелись, что не всегда приводило к повышению материальной обеспеченности. У чиновника особых поручений Тобольского общего губернского управления, коллежского секретаря Н.А. Орлова в послужном списке имения и дома не значились, зато его жена - Екатерина Михайловна - была владелицей земли в Курганском округе размером «220 десятин 328 квад. сажень» [12]. Однако доход от этой земли приходилось делить с братом жены - также чиновником - Платоном Михайловичем Федоровым, в формуляре которого указывалась та же земля, но уже в качестве родового имения [13]. То есть семейству Орлова, у которого было к тому же трое малолетних детей, приходилось жить на небольшое служебное жалованье - 500 руб. в год [14]. Данный пример показывает, что при анализе материального положения важно учитывать в комплексе разные составляющие дохода, включая родственные связи, семейное положение и пр.
Вполне логично, что наличие семьи увеличивало материальные затраты чиновника. Особенно трудным в этом отношении становилось положении тех семей, глава которых находился, образно выражаясь, в начале бюрократического пути: «Вообще говоря, быт мелкого чиновничества представляет грустную картину всякого рода лишений, особенно в больших семействах. В последнем случае, при самой строгой экономии чиновник не может свести концов с концами и входит, мало помалу, в долги, или впадает в совершенную нищету» [15].
Ситуация усложнялась после смерти главы семейства, что нередко становилось побудительным мотивом для поступления на государственную службу его сыновей. Так, семья чиновника Е.А. Заборовского была многодетной - семеро детей (четыре дочери и три сына). Пока глава семейства находился на государственной службе, содержать такое количество детей удавалось (благодаря больше имению, чем жалованью). Проблемы возникли после смерти Е.А. Заборовского, что заставило вдову чиновника неоднократно обращаться с прошениями к губернатору об устройстве на службу своего старшего сына: «После смерти моего мужа мне пришлось перенести много горя, главное я лишилась имения, которым мы существовали. В настоящее время живу на маленькую пенсию, из которой должна уделять младшему сыну еще не совершеннолетнему и требующему мою поддержку» [16]. Этот вполне, кстати, типичный случай, так как прошений подобного содержания в архивных фондах царских госучреждений сохранилось достаточно, свидетельствует также, что пенсии хотя и были одной из социальных привилегий чиновничества, но порой не обеспечивали их прожиточного минимума [17].
Однако именно денежное вознаграждение за службу, получаемое чиновниками от государства за выполнение служебных функций в конкретной должности и конкретном чине, являлось основным источником их доходов. Это вполне закономерно, так как правительству были более выгодны служащие, полностью от него зависимые. Такое положение обеспечивало политическую лояльность служащих [18]. Служебный оклад российских чиновников, что также отражают формуляры, складывался в основном из «1) жалованья; 2) столовых; 3) квартирных денег или квартир в натуре» [19]. Так, у полицейского надзирателя г. Тары Н.Е. Скатова в 1894 г. был неплохой для не имеющего чина оклад - 550 руб., который состоял из собственно жалованья - 200 руб., столовых денег - 200 руб., а также Скатов получал деньги на канцелярские расходы - 150 руб. [20]. Для сравнения земский заседатель в это время получал жалованья в два раза больше, а именно 1100 руб. (по 300 руб. жалованья и столовых, 500 руб. на канцелярские расходы) [21]. Однако так называемые канцелярские деньги не были постоянной статьей дохода государственных служащих, судя по тому, что послужные списки редко о них упоминают. К тому же они были рассчитаны не на повышение материального положения чиновников, а в помощь выполнения их служебных обязанностей.
Существовали еще и «разъездные» деньги, которые предусматривались для поездок по округу или губернии в зависимости от должностной специфики. Например, такие деньги упоминаются в «Требовательной ведомости содержания чиновникам» Курганского казначейства за 1900 г. [22]. Здесь же указывается размер «квартирных» денег: казначею 400 руб., старшему бухгалтеру 280 руб., бухгалтеру 1 разряда 180 руб., бухгалтеру 2 разряда 140 руб., кассиру 1 разряда 180 руб., кассиру 2 разряда 140 руб., счетному чиновнику 100 руб. [23]. Но так называемые квартирные деньги получали те чиновники, которым квартира в натуральном виде не предусматривалась. Делопроизводственные документы финансового содержания тем самым дополняют данные формулярных списков чиновников при изучении их материального положения.
Основным отличием материального положения должностных лиц сибирского региона было то, что они получали добавочные деньги за службу в Сибири, увеличивающиеся с каждым пятилетием. Например, присяжный счетчик Курганского окружного казначей-
ства Яснов «за два пятилетия» получал в год 66 руб. 66 коп. [24]. Секретарь Тобольского губернского правления надворный советник А.С. Теплов в 1894 г. кроме традиционных столовых 200 руб., добавочных 60 руб. к основному жалованью 336 руб. получал 300 руб. «по страховому управлению». В итоге его полный доход в год составил 896 руб. [25]. Однако указанная прибавка не могла компенсировать потерянные при назначении в сибирские губернии преимущества службы в европейской части Российской империи. Об этом, например, упоминал губернатор А. В. Виноградский в своём официальном отчёте в 1862 г.: «... При малом числе чиновников из местных уроженцев, получивших достаточное образование, нельзя надеяться на переход сюда благонадёжных чиновников из внутренних губерний, где при больших вообще удобствах жизни они при усердной службе имеют в виду на основании именного Высшего Указа от 8 июня 1860 г. ежегодные денежные награждения к получаемому жалованью, вполне обеспечивающие в нуждах их» [26].
Доход служащих отчасти вырастал благодаря денежным вознаграждениям за выполнение различных служебных обязанностей и премий к праздникам. Например, в 1909 г. должностным лицам Курганского уездного казначейства, за исключением канцеляристов, было назначено вознаграждение «за исполненные письменные работы» [27]. Служащие финансовых учреждений получали единовременные выплаты «за понесенные ими при тяжелых условиях жизни особые труды по банковым операциям» [28]. Размер пособий уменьшался при уменьшении значения должности от 90 руб. казначею до 15 руб. писцам, но даже сторож в указанном году получил 12 руб. Также в 1909 г. чиновники Курганского казначейства получили награды к Рождеству - небольшие денежные премии [29]. Видимо рождественские премии были традицией, по крайней мере, в начале XX века, так как и раньше - в 1903 г. - была выдана подобная награда: писцам 120 руб., присяжным и сторожу 90 руб. Распределить эти деньги между чинами казначей должен был «по своему усмотрению» [30]. Ещё одна возможность получить вознаграждение - усердная служба (оставим за скобками вопрос об истинных причинах подобных премий, так как это может быть протекция, родственные связи с начальством или иные, скажем так, не обязательно профессиональные качества служащего). Например, канцелярист Тарского окружного суда П.А. Филипов еще в начале своей бюрократической карьеры в 1857 г. «за усердную службу и труды с разрешения господина начальника губернии» получил небольшую денежную премию [31]. Но, как мы понимаем, разовые вливания существенного влияния на материальное положение служащих оказывать не могли.
При анализе материального положения российского чиновничества, включая административный аппарат Тобольской губернии, следует учитывать ведомственную разницу в размере окладов [32]. Ряд источников свидетельствует, что в Сибири жалованье чиновников учреждений МВД на протяжении второй половины XIX века было ниже, чем чиновников такого же класса, но другой ведомственной подчиненности. Причём служащие уездных структур МВД получали также больше, чем их коллеги губернского уровня (см. таблицу 1). Так, по свидетельству министра внутренних дел статс-секретаря Дурново, который 11 октября 1891 г. представил доклад государственному секретарю о материальном состоянии чиновников Тобольской губернии, находящихся на службе в его ведомстве, было более
чем недостаточно. В этой связи министр писал: «Между тем, вследствие сильно повысившихся за последние 30 лет цен на предметы первой необходимости, жизнь в Тобольске значительно вздорожала, и оклады содержания, положенные для служащих в названных учреждениях по штатам 1856 г., достаточные по тому времени, более не обеспечивают удовлетворение даже самых скромных жизненных требований» [33].
Таблица 1 - Оклады коллежского асессора и коллежского секретаря во второй половине XIX в. с учётом их ведомственной принадлежности
Чин
VIII
Х
Министерство внутренних дел
Губернское правление
650, 500 руб.
215, 286, 350 руб.
Окружные полицейские управления
1000, 1200 руб.
400, 500, 600, 1000 руб.
Составлено по: РГИА. Ф.1152. Оп.11. Д
Министерство финансов
Казённая палата
500, 800, 900 руб.
500, 700 руб.
413. Л.2.
Следует, однако, подчеркнуть, что размер оклада - это достаточно сложная корреляция трёх показателей - ведомства, должности и чина, поэтому в таблице 1 указаны разные оклады служащих одного чина, что зависит непосредственно от той должности, которую они занимали. Несоблюдение предусмотренного штатными расписаниями соответствия должности и класса чина было широко распространено в бюрократическом аппарате Тобольской губернии. Так, в должности окружного исправника могли состоять чины с X по VI класс; помощники исправников различных округов Тобольской губернии в 1879-1880 гг. имели чины X, IX и VII классов [34], хотя штаты предусматривали для этой должности VIII класс. Это позволяло чиновникам небольших классов получать такое же жалованье, как у должностных лиц, дослужившихся до более высоких рангов. А в некоторых случаях даже больший размер жалованья. Например, чиновник Х класса в должности судьи во второй половине XIX века получал в год 600 руб., а заседатель одного из окружных судов Тобольской губернии лишь 350 руб. в год, хотя имел чин VIII класса [35].
Должности заседателей окружных судов Тобольской губернии в 1879-1880 гг. также занимали служащие разных классов: VIII, IX, X, XII, XIV, был среди них даже не имеющий чина [36]. Последняя категория, как правило, это канцелярские служители и просто «состоящие в штате», была самой низкооплачиваемой. Их служебные оклады в год не превышали 120 руб., то есть в месяц всего 10 руб., «едва достаточных для пропитания» еще в первой половине XIX столетия [37]. Некоторые канцеляристы получали, как свидетельствуют их формуляры, «по трудам и заслугам» [38], что весьма проблематично интерпретировать. Оклад не имеющего чина повышался лишь в том случае, если такой служащий занимал классную должность, как в приведённом выше примере. Для сравнения приведем оклад тобольского губернатора тайного советника В.А. Лысогорского, который в 1886 г. составлял 6336 рублей в год [39]. В начале ХХ века зарплата губернаторов значительно возросла и «в среднем составляла 10-12 тыс. руб. в год, что являлось по тем временам значительной суммой» [40]. При этом нижние чины, например, в уездных казначействах получали по 650 рублей в год [41].
Мы видим, что дифференциация в окладах, распространенная, кстати, среди всего провинциального чиновничества Российской империи, была довольно существенной [42]. Известный просветитель, библиограф, писатель рубежа XIX-XX вв. Н.А. Рубакин заметил по этому поводу: «В то время, как огромное большинство низшего чиновничества довольствуется в большинстве случаев, таким ничтожным жалованьем, на какое нет возможности просуществовать, не голодая, даже холостому человеку, содержание чиновничества высшего, то есть ближе стоящего к источникам власти, возрастает с огромной быстротой по мере того, как мы поднимаемся вверх по лестнице чинов и должностей» [43].
Указание размера жалованья само по себе, конечно, не может однозначно сказать о материальном положении государственных служащих, необходимо учитывать реальные их расходы, рассчитать прожиточный минимум. Нужно понимать, что такие подсчёты будут иметь приблизительный характер, так как сложно грамотно учесть все факторы, влияющие на расходование средств. Это ведь не только объективные показатели (количество детей в семье, отсутствие своей квартиры и мн. др.), но и субъективные, например, пристрастие чиновника к азартным играм, выпивке или, напротив, регулярное посещение театра, оперы, расходы на газеты и журналы; в качестве доходных статей - взятки, наличие щедрых богатых родственников. Для таких исследований нужны, кроме прочего, эго-документы, иначе, где ещё историк может взять свидетельства наподобие следующего: «Среда и общество, в которых я вращался, были испорчены до мозга костей. Они увлекали меня в привычки и образ жизни, не соответствующие моим средствам. Я увлекался, должал...» [44]. Кстати, здесь косвенно мы видим конфликт между средствами и образом жизни, который были вынуждены вести чиновники, чтобы соответствовать своему статусу и который, естественно, требовал увеличения расходов.
Также показательно свидетельство чиновника по крестьянским делам Н. Зинина, служившего в Восточной Сибири в 1887 - 1892 гг. Он следующим образом описывает быт одного мелкого делопроизводителя: «Он. получал 30 руб. Жил же не хуже любого классного чиновника, даже лучше многих. Всюду был принят как удобный партнёр и страстный любитель винта и стуколки. Квартирка у него была вся в зелени, мебель мягкая и свеженькая, одет прилично, с ним проживала пожилых лет сестра. ... Как ни приятно было видеть порядочно устроенную жизнь, однако, каким же образом возможно жить так на 30 руб.? Как ни дешева была жизнь, но вдвоём, платя за квартиру без дров 8 руб., невозможно все остальные потребности удовлетворять 22 рублями» [45]. Можно предположить, что такие типажи наверняка встречались и в Тобольской губернии. Подчеркнём при этом, что без подобных свидетельств учесть возможные расходы чиновника, чтобы просчитать его реальный финансовый статус, довольно проблематично.
По расчётам П.А. Зайончковского, бюджет одинокого провинциального чиновника низших классов (XII - XIV) в 60-е годы XIX столетия составлял 140 руб. 28 коп. в год [46]. Вспомним, что оклад этой категории служащих в Тобольской губернии во второй половине XIX века в среднем составлял 120 руб.! Неудивительно, по свидетельству современников, «почему бедность составляет отличительную черту их (т.е. мелкого чиновничества) домашнего быта» [47]. Нам остаётся доверять Тобольским губернским ведомостям, в одной из статей которых в 1863 г. по поводу доходов мелкого чиновничества было написано: «Скудная плата за неутомимые
труды не обеспечивает ни куска хлеба, ни теплого угла одежды, ни даже пары крепких сапогов и калош» [48]. Материальное положение местного чиновничества было хуже по сравнению с другими сословиями, если учесть, что чиновникам приходилось вести соответствующий своему положению образ жизни: «...И купец, и ремесленник, имея умеренные потребности, скорее в состоянии удовлетворить их и по роду своих занятий ... В то время как перо не обеспечивает существования канцеляриста, всякое ремесло, доставляет верный кусок хлеба» [49].
Материальное положение государственных служащих Тобольской губернии к концу XIX века ухудшилось вследствие неурожая хлеба в 1890 и 1891 гг., причем неурожай был в районах, снабжающих продовольствием прочие округа губернии. Эти события повлекли за собой повышение цен на продовольственные предметы [50]. Действительно, цены на предметы первой необходимости в 1890 г по сравнению с 1856 г. значительно возросли. Например, пуд ржаной муки возрос с 16 коп. до 65 коп. в среднем, то есть в четыре раза; масло с 65 коп. до 2,5 рублей или также в четыре раза; стоимость одной сажени дров в 2 раза (см. таблицу 2).
Повышение цен ударило не только по карману государственных служащих среднего, а особенно низшего звена, но и губернской администрации. В результате Государственный Совет утвердил представление Министра внутренних дел об ассигновании 3500 рублей на увеличение окладов служащих Общего губернского управления и Тобольского губернского правления. К основному жалованью чины названных структур получили дополнительные деньги, например, начальники отделений (3 человека) по 120 руб., столоначальники (7 человек) по 114 руб., чиновники особых поручений (2 человека) по 160 руб. В Губернском правлении: секретарь - 60 руб., столоначальники (11 человек) - по 55 руб., журналисты по отделениям (4 человека) - по 38 руб., экзекутор (он же казначей) - 55 руб. Всего государственных служащих, на которых распределились выделенные 3500 руб., было 52 человека [51]. Но это, как мы видим, касалось только высшего губернского уровня и финансовые проблемы основной массы провинциального чиновничества не решало. Именно регулярные прошения руководителей окружных учреждений об увеличении размера жалованья своим служащим ещё раз убеждают нас, что чиновников постоянно не удовлетворяли их служебные оклады [52]. То, что эти прошения касались, прежде всего, повышения окладов канцелярских чиновников, подтверждает низкий уровень их материального положения. Причем реально происходило лишь незначительное повышение жалованья служащих названных категорий.
Таблица 2 - Сравнительная ведомость цен на некоторые предметы первой необходимости в г. Тобольске в 1856 г. и 1890 г.
Продолжение таблицы 2
Продукт Цена
1856 г. 1890 г.
Мука ржаная, пуд 16 коп. от 40 до 90 коп.
Мука пшеничная, пуд 20 коп. от 50 коп. до 1 руб. 10 коп.
Крупа просовая, пуд 95 коп. от 1 руб. до 2 руб. 10 коп.
Крупа гречневая, пуд 55 коп. от 1 руб. до 2 руб. 10 коп.
Рыба осетрина 3 руб. от 5 до 15 руб.
Щука 80 коп. от 60 коп. до 2 руб. 50 коп.
Дрова берёзовые, кв.сажень 90 коп. от 1руб. 40коп. до 2 руб. 40коп.
Дрова сосновые, кв.сажень 65 коп. от 1 руб. до 1 руб. 60 коп.
Если ориентироваться на сравнительный анализ цен, можно сказать, что в Тобольской губернии жизнь была несколько дешевле, чем в других сибирских губерниях. Например, в начале ХХ века квартиры здесь стоили меньше, чем в других частях Сибири, а цены на предметы первой необходимости в это же время лишь незначительно отличались от цен в Томской губернии (см. таблицы 3, 4). Напомним, что оклады чиновников при этом были одинаковыми.
Таблица 3 - Цены на квартиры в месяц (без затрат на отопление и освещение) к 1 января 1911 г.
Вид квартиры Цены по губерниям
Тобольская Томская Енисейская Иркутская
1-комн. 5 руб. 10 коп. 12 руб. 25 коп. 12 руб. 20 руб.
2-комн. 14 руб. 20 коп. 18 руб. 30 коп. 25 руб. 30 руб.
3-комн. 20 руб. 25 коп. 30 руб. 45 коп. 35 руб. 50 руб.
4-комн. 25 руб. 35 коп. 45 руб. 60 коп. 50 руб. 65 руб.
5-комн. 35 руб. 50 коп. 60 руб. 80 коп. 60 руб. 80 коп. 85 руб.
Составлено по: РГИА. Ф. 1409. Оп.6. Д. 1522. Л.69
Таблица 4 - Сравнительная таблица цен на предметы первой необходимости в Тобольской и Томской губерниях на 1 января 1911 г.
Наименование Цена
товара Тобольская губерния Томская губерния
1 пуд муки пшеничной 1 руб. 10 коп. 1 руб. 25 коп. -1 руб. 75 коп.
1 пуд муки ржаной 80 коп. 1 руб. -1 руб. 15 коп.
1 пуд картофеля 20-21 коп. 25-35 коп.
1 фунт ржаного хлеба 3 коп. 2,5-3 коп.
1 фунт постного масла 20 коп. 18,5-20 коп.
1 фунт коровьего масла 35-40 коп 33-35 коп.
10 штук яиц 23 коп 25-35 коп.
1 куб. сажень дров 12-14 руб. 4-5 руб
1 пуд керосина 2 руб. 1 руб. 80 коп. - 2 руб.
Составлено по: РГИ А. Ф. 1409. Оп.6. Д. 1522. Л.70.
В годы Первой мировой войны Тобольскую губернию ждал очередной подъём цен: «Общая хозяйственная разруха и расстройство транспортных путей сообщения способствовали стремительному вздорожанию привозимых товаров: сахар, табак, мыло - в 2 раза, соль - в 3 раза. Периодически из свободной продажи исчезали сахар, крупы, мыло, керосин., сальные и стеариновые свечи и спирт. Цены росли как на продовольственные продукты, так и товары промышленного производства и в первую очередь обувь и одежду (пальто, рубахи, брюки, шапки и т.д.). Например, если в январе 1916 г. стяженное пальто можно было купить за 6-7 руб., то в октябре уже за 12-18 руб.» [53].
Вновь встал вопрос об обеспечении государственных служащих, слаженная и ответственная работа которых как представителей коронной администрации гарантировала бы стабильность в это отнюдь не спокойное время. Приведём один частный, но вполне типичный, на наш взгляд, пример. На очередном заседании Курганской городской думы 10 мая 1916 г. было заслушано отношение Курганского уездного исправника, в котором он просил Думу: «Не признает ли она возможным, ввиду создавшейся дороговизны на продукты первой необходимости, увеличить квартирное довольствие четырем околоточным надзирателям г. Кургана, так как получаемое ими содержание более чем недостаточно для существования» [54]. В то время околоточные надзиратели получали от города квартирные деньги в размере 100 руб. в год. В итоге собрание Думы постановило увеличить квартирное довольствие четырем околоточным надзирателям с 1 января 1916 г. по 1 января 1917 г. до 150 руб. в год каждому [55]. Так органы городского самоуправления попытались решить проблему материального обеспечения местных чинов, с которой плохо справлялась государственная власть.
Отмечаемая разными историческими источниками недостаточность жалованья не просто ухудшала материальное положение основной массы чиновников, заставляла их находиться подчас в настоящей нищете, подрывала их здоровье и т.д., но и серьезно вредила самому делопроизводству, приводила к утрате наиболее квалифицированных кадров. «Последствием необеспеченного положения чинов Тобольского общего губернского управления и Тобольского губернского правления, - как отмечал в своем докладе Дурново, -при многосложности делопроизводства в этих учреждениях, является то, что чиновники избегают в них службы, даже на сравнительно высших должностях, или же поступают туда на самое кратковременное время в ожидании перевода на другие должности или в другие ведомства, где труд оплачивается лучше» [56].
Результатом указанной материальной нестабильности чиновников явилось такое явление, как взятка, ставшая поистине неотъемлемым атрибутом бюрократической практики. При этом необходимо учитывать, что названное явление чиновничьей жизнедеятельности следует рассматривать в рамках не только имущественного положения государственных служащих, но и в рамках должностных преступлений служителей закона, наконец, как проблему нравственности представителей бюрократии. Так, специалист по истории чиновничества Восточной Сибири Н.П. Матханова считает, что взятки необходимо учитывать при изучении материального положения чиновничества. Она пишет: «Источником дополнительных доходов в ряде случаев была устойчивая и отлаженная система взимания взяток с подчиненных и просителей» [57]. Представители чиновничьего слоя Тобольской губернии не составляли исключения
и в этом смысле - взяточничество являлось одним из пороков местной бюрократии. По воспоминаниям Н.В. Басаргина, как считает Т.С. Мамсик, можно утверждать, что «основным источником существования бюрократии в Сибири было не государственное жалованье, а доходы в виде взяток с представителей самых различных категорий общества, а прежде всего с производящего населения - крестьян и торгующего сословия
- мещан и купцов» [58]. Сверх того, из подобных поборов порой «складывались капиталы, которые пускались в оборот и приносили дивиденды своим владельцам» [59].
Таким образом, мы можем говорить о том, что чиновничество Тобольской губернии, как и вся провинциальная бюрократия Российской империи, несмотря на повышение окладов [60], в рассматриваемое время испытывало материальные трудности. Менее защищенными в этом отношении были средние и низшие звенья тобольского бюрократического аппарата, то есть большинство чиновничества Тобольской губернии. Лишь высшая губернская администрация (губернатор, вице-губернатор, управляющие) на фоне основной массы служащих могли считать своё финансовое положение стабильным. Данные формулярных списков и другой разнообразной делопроизводственной документации позволяют утверждать, что материальное положение тобольских чиновников второй половины XIX - начала ХХ века, определявшееся преимущественно их служебным жалованьем, заметно дифференцировалось в зависимости от должности чиновника, учреждения и ведомственной подчиненности; влияние класса чина не было определяющим. Роль других - неформальных
- факторов доходов служащих определяется сложнее и только на основе документов личного происхождения. В итоге можно подчеркнуть, что один из важнейших видов стимулирования служебной деятельности - материальный - являлся слабо разработанным аспектом кадровой политики царского правительства, что неизбежно сказалось на повседневности провинциального чиновничества и восприятии их образа в обществе.
Список литературы
1 Герцен А. И. Былое и думы // Русский быт. Очерки. -
Петроград, 1914. - С.72.
2 Короленко В. История моего современника //Русский быт.
Очерки. - Петроград, 1914. - С.76.
3 Бабков О. И. Воспоминания о моей службе в Западной
Сибири 1859-1875 гг. - СПб., 1912; Власов К. Голод в Сибири и князь Голицын (Воспоминания бывшего волостного писаря) //Исторический вестник. - 1913. -Т.132. - №4; Зинин Н. Воспоминания из сибирской жизни 1887-1892 гг. - СПб., 1895.
4 Тройницкий В. А. Неурожай в Тобольской губернии 1891
года // Исторический вестник. - 1913. - №34. -Август. - С.538.
5 ГА г. Тобольска. Ф. 152. Оп.ЗО. Д.171. Л.34.
6 ГАКО. Ф.175. Оп.1. Д.123. Л.325.
7 Там же. Ф.236. Оп.1. Д.109.
8 ГА г. Тобольска. Ф.152. Оп.ЗО. Д.182.
9 РГИА. Ф.1349. Оп.6. Д.1789. Л.23.
10 ГА г. Тобольска. Ф.152. Оп.ЗО. Д.172. Л.105.
11 Ордовский-Танаевский Н. А. Воспоминания. - М.; СПб.,
1948-1993.
12 ГА г. Тобольска. Ф.152. Оп.ЗО. Д.172. Л.14.
13 Там же. Д.185. Л.144.
14 Там же. Д.172. Л.14-15.
15 Материалы географии и статистики России, собранные
офицерами генерального штаба. Пермская губерния. Ч.2. - СПб., 1864. - С.527.
16 ГА г. Тобольска. Ф.479. Оп.6. Д.5. Л.9.
17 Колбин К. К. Пенсионное обеспечение в Шадринском уезде в середине XIX века // Шадринская провинция. -
Шадринск, 2000.
18 Шумилов М. М. Местное управление и центральная
власть в России в 50-х - начале 80-х гг. XIX века. - М., 1991; Дубенцов Б. Б., Куликов С. В. Социальная эволюция высшей царской бюрократии во вт. пол. XIX - начале ХХ века (Итоги и перспективы изучения) // Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX - ХХ века. - СПб., 1999.
19 ГА г. Тобольска. Ф. 152.; ГАКО. Ф.175.
20 ГА г. Тобольска. Ф.152. 0п.30. Д.209-210.
21 Там же.
22 ГАКО. Ф.175. Оп.2. Д.81. Л.155.
23 Там же. Л. 284.
24 Там же. Д. 1165. Л.29.
25 ГА г. Тобольска. Ф.152. Оп.ЗО. Д.209-210. Л.129.
26 РГИА. Ф.1281. 0/7.6. Д.97. Л.98.
27 ГАКО, ф.175, оп.2, д.818, л.254
28 Там же. Д. 1165. Л. 70.
29 Там же. Л. 256.
30 Там же. Д.221. Л. 77.
31 ГА г. Тобольска. Ф.152. Оп.ЗО. Д.185.
32 Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. - М., 1978.
33 РГИА. Ф.1152. 0n.11. Д.413. Л.2.
34 ГА г. Тобольска. Ф.152. Оп.ЗО. Д. 186, 187.
35 Там же.
36 Там же.
37 Лорер Н. И. Записки декабриста. - Иркутск, 1984.
- С. 183.
38 Например, канцелярист Гоигорьев в Курганском казна-
чействе: ГАКО. Ф.175. Оп.2. Д.81. Л.22.
39 ГА г. Тобольска. Ф.152. 0п.30. Д.170. Л.1160.
40 Сибирские и Тобольские губернаторы: исторические портреты, документы /под ред. В. В. Коновалова. Тюмень, 2000. - С.389.
41 ГАКО. Ф.175. Оп.2. Д.81. Л.10-24.
42 Морякова О. В. Провинциальное чиновничество в России
вт. чт. XIX в.: социальный портрет, быт и нравы // Вестник Московского университета. Сер.8. История. 1993. - № 6; Медушевский А. Н. Утверждение абсолютизма в России. Сравнительное историческое исследование. - М, 1993.
43 Рубакин Н. А. Россия в цифрах. Страна. Народ.
Сословия. Классы. - СПб., 1912. - С.66.
44 Казначеев А. Г. Между строками одного формулярного
списка: 1821-1881 // Русская старина. - 1881. - № 12. -С. 821.
45 Зинин Н. Воспоминания из сибирской жизни 1887-1892 гг.
- СПб., 1895. - С. 43.
46 Зайончковский П. А. Указ.соч. - С.84. Семейные бюджеты различных категорий горожан, в том числе служащих, приводит в своей статье Гончаров Ю. М. Материальное положение чиновничества Сибири во второй половине XIX - XX в. //Известия Алтайского государственного университета. - 2002. - №4. URL: http:// cyberleninka.ru/ (дата обращения 10. 09. 2015).
47 Материалы географии и статистики России, собранные
офицерами генерального штаба. Пермская губерния. Часть 2. - СПб., 1864. - С.527.
48 Тобольские губернские ведомости. 1863. 28 сентября. №39. - С.430.
49 Там же.
50 РГИА. Ф.1152. Оп.11. Д.413. Л.5.
51 Там же. Л.15.
52 ГАКО. Ф.175. Оп.2. Д. 818. Л.17; Д.1165. Л.1.
53 Храмцов А. Б. Власть и общество в городах Тобольской
губернии конца XIX - начала XX века : монография. -Тюмень : РИО ТюмГАСУ, 2010. - 316 с.
54 Известия Курганского городского общественного управления. 1916 г. 25 июня.- Вып. 3-4. - С. 63.
55 Там же.
56 РГИА. Ф.1152. Оп.11. Д.413. Л.3.
57 Матханова Н. П. Положение русского провинциального
чиновничества в середине XIX века: закон и жизнь. URL: http://libelli.ru/histnbef/mathanov.htm (дата обращения: 04. 12. 2013).
58 Мамсик Т. С. Новые материалы о пребывании
Н.В. Басаргина в Сибири // Земля Курганская: прошлое и настоящее. Краеведческий сборник. - Вып.8.- Курган, 1994. - С.109-110.
59 Там же.
60 Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.) Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства : в 2 т. - СПб., 1999. - Т.2.
УДК 930
Я.А. Кулигина
Курганский государственный университет
русская антропонимика в контексте изучения истории зауралья
Аннотация. Занимаясь антропонимическими исследованиями, стоит оценивать человеческое именование полностью. Просматривая местный источниковедческий материал, мы исследуем основу происхождения именований и классифицируем их. Важной частью работы являются именные частотные списки.
Ключевые слова: антропонимика, фамилии, именование, характеристика, частотные списки имен.
Ya.A. Kuligina Kurgan State University
RUSSIAN ANTHROPONYMS TO THE STUDY OF HISTORY ZAURALYE
Annotation. When we are engaged in anthropological research is to evaluate the human naming fully. Browsing local source material, we examine the basis of the origin of surnames and classify them. An important part of the work is the name of frequency lists.
Keywords: anthroponymic, surname, naming reports, characteristic, frequency lists of names.
Несмотря на кажущуюся узость предмета исследования, антропонимика вбирает в себя массу важнейших аспектов. Во-первых, изучение становления антропони-мической системы невозможно без изучения истории государства. Это очень четко прослеживается в тех факторах, которые оказывали влияние на смену именных парадигм. Некоторые из них закономерно проистекают
