CC BY
17
«СШИБКА» КАК ВОЗМОЖНОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ КРИЗИСНОЙ МЕЖПЕРСОНАЖНОЙ КОММУНИКАЦИИ В РАССКАЗАХ В.М. ШУКШИНА : АСПЕКТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
Э.В. Малыгина
Ключевые слова: лингвистическая эвокация, «сшибка», лингвистический, лингво-коммуникативный и смысловой аспект.
Keywords: linguistic evocation, ‘fisticuffs’, linguistic, linguo-
communicative and semantic aspect
Понятие «сшибка» было введено В.М. Шукшиным в связи с размышлениями об идее рассказов «Срезал» и «Верую!». Писатель определяет «сшибку» как «крайние ситуации», столкновение «совсем полярных каких-то вещей», «неких представлений о жизни, совсем разных» [Шукшин, 1979, с. 246]. В данной статье «сшибка» рассматривается в качестве возможного проявления кризисной межперсонажной коммуникации [Малыгина, 2012] и выдвигаются аспекты описания «сшибки». Главные из них - лингвистический, лингво -коммуникативный и смысловой
1. Лингвистический аспект связан с установлением композиционно-синтаксических и лексико-стилистических средств воспроизведения «сшибки» и позволяет читателю увидеть, «как сделана» межперсо-нажная «сшибка».
Во фрагменте рассказа «Обида» автор воспроизводит столкновение Сашки и плаща:
Он решил дождаться этого, в плаще... Что за проклятое желание угодить хамоватому продавцу, чиновнику, просто хаму...
- Слушайте, - двинулся к нему Сашка, - хочу поговорить с вами...
Плащ остановился, недобро уставился на Сашку.
- О чем нам говорить?
- Почему вы выступили заступаться за продавцов? Я, правда, не был вчера в магазине...
- Иди, проспись сперва! Понял? Он будет еще останавливать... «Поговорить». Я те поговорю! Поговоришь у меня в другом месте!
- Ты что, взбесился?
- Это ты у меня взбесишься! Счас ты у меня взбесишься, счас... Я те поговорю, подворотня чертова!
Во фрагменте текста рассказа «Обида» основным лексическим средством, которым передается столкновение героев, является номен подворотня чертова, включенный в речевую партию плаща. Указанная номинация создает стилистически сниженную характеризацию коммуниканта как представителя маргинального социального слоя, ведущего общественно порицаемый образ жизни.
Субъектная неравнозначность героев воспроизводится автором посредством реализации формы обращения. Если в речевой партии Сашки представлена форма вежливого обращения (Слушайте, - двинулся к нему Сашка, - хочу поговорить с вами), то в императивных репликах плаща ты-обращение становится единственно возможным (Иди, проспись сперва! Понял?). В следующей партии плаща форма ты-обращение заменяется третьеличной местоименной формой номинации Сашки, это придает высказыванию плаща смысловой потенциал презрительного отношения к адресанту (Он будет еще останавливать).
Повтором лексемы поговорить в тексте эксплицируется значение избирательности общения («Поговорить»), трансформирующееся в лишение индивида права на слово (Яте поговорю!).
Синтаксическим средством передачи неравноправия коммуникантов являются конструкция с прерванной речью (Почему вы выступили заступаться за продавцов? Я, правда, не был вчера в магазине... /Иди, проспись сперва! Понял?), так как прерывающая реплика занимает в структуре диалогического единства рематическую (семантически и коммуникативно сильную позицию). Прерывающей репликой, принадлежащей речевой партии плаща, передается его монополия на организацию взаимодействия вне учета фактора адресата (Сашки).
Лексическим маркером отступления Сашки от принципа диалогичности становится переход к ты-форме обращения и включение пропозиции качественной характеризации речевого поведения Другого (Ты что взбесился?). Вопросительная конструкция в речевой партии Сашки связана с некоторой трансформацией первоначального коммуникативного намерения установить фактическую структуру ситуации.
Императивные конструкции в репликах плаща преобразуются в изображаемой автором трансакции в жанр угрозы (Это ты у меня взбесишься! Счас ты у меня взбесишься, счас... Я те поговорю...).
Таким образом, ты-форма обращения, пренебрежительная номинация субъекта коммуникации, лишение Другого слова, передающееся посредством конструкции с прерванной речью, позволяют автору вос-
произвести «сшибку» неравноправных в коммуникативном статусе героев. Это неравноправие достигается моделированием отступления от принципа диалогичности и монополии Другого на организацию коммуницирования.
2. Лингво-коммуникативный аспект обращает читателя к сигналам кризисогенности «сшибки», воспроизведенных с помощью языковых и неязыковых (коммуникативных) средств.
Во фрагменте рассказа «Вечно недовольный Яковлев» автором изображается трансакция героев, основанная на инициации «сшибки».
- Чего ты?- спросил он.
- Ты все такой же, - сказал Сергей, откровенно и нехорошо улыбаясь. Он терял терпение. - Сам воняешь, ездишь по свету, а на других сваливаешь. Нигде не нравится, да?
- А тебе нравится?
- Мне нравится.
- Ну и радуйся... со своей пучеглазой. Сколько уже настрогали?
- Сколько настрогали - все наши. Но еслив ты еще раз, падали кусок, так скажешь, я.могу измять твой дорогой костюм. - Глаза Сергея смотрели зло и серьезно.
Яковлев не то что встревожился, а как-то встрепенулся; ему враз интересно сделалось...
- Дурачок... я же с тобой беседую. Чего ты осердился-то? Бабу обидел? Их надо живьем закапывать, этих подруг жизни...
С Яковлевым трудно говорить: как ты с ним ни заговори, он все равно будет сверху - вскрылит вверх и оттуда расспрашивает... расспрашивает с каким-то особенным интересом именно то, что задело за больное собеседника.
Основу инициации Яковлевым «сшибки» в изображенной автором трансакционной модели составляет нарушение максимы позитивности, которое проявляется в установке героев «переходить на личности», «характеризуя напрямую особенности речевого поведения партнера» [Клюев, 1998, с. 117] (Сколько настрогали уже? /Сам воняешь, ездишь по свету, а на других сваливаешь.).
Дисбаланс в коммуникативном сотрудничестве героев эксплицируется в тексте в связи с нарушением максимы неоппозициональности и максимы симпатии (благожелательности отношения к собеседнику).
Отступление от названных максим имеет дезоптимизирующий характер, что герой сознательно инициирует (Яковлев не то что встревожился, а как-то встрепенулся; ему враз интересно сделалось).
В речевой слой Сереги вводятся лексические единицы, позволяющие раскрыть смысловую доминанту системности неуважения к Другому, которое является следствием отступления Яковлева от максимы доброжелательности (Ты все такой же... Сам воняешь ездишь по свету, а на других сваливаешь). Местоимение такой же семантизирует регулярность конфликтной манеры взаимодействия героя с окружающими.
Н.Д. Голев и Н.Б. Лебедева, разработавшие типы инвективных сценариев в малой прозе Шукшина, идентифицируют конфликтное поведение Яковлева как тип игрового конфликта, провоцируемого ин-вектором-«актером» (ИС «Глеб Капустин»). Особенность поведения инвектора определяется сознательным провоцированием конфликта, «от осуществления которого он получает психологическое или эстетическое удовлетворение» [Голев, Лебедева, 2009, с. 13].
Основной тактикой инвектора в рассказе «Вечно недовольный Яковлев», порождающей конфликт, становится желание «задеть собеседника за живое». Поэтому в схеме элементарного коммуникативного цикла речевые партии Яковлева сознательно лишены этапа коррекции собственной программы дальнейших речевых действий (Чего ты?-спросил он. / Ты все такой же, - сказал Сергей, откровенно и нехорошо улыбаясь. Он терял терпение. / Сам воняешь ездишь по свету, а на других сваливаешь. Нигде не нравится, да? /А тебе нравится? /Мне нравится. /Ну и радуйся... со своей пучеглазой. Сколько уже настрогали?). Вопросительными репликами в речевом слое Яковлева автором создается стимуляции и продление конфликтного взаимодействия.
В высказываниях героя представлено агрессивно максималистское обобщение жизненных явлений (Чего ты осердился-то? Бабу обидел? Их надо живьем закапывать, этих подруг жизни). Крайняя радикальная оценка значимости человеческого фактора позволяет установить кризис миропонимания Яковлева, который порождает регулярные коммуникативные препятствия во взаимодействии с окружающими. Поэтому воспроизведение автором такого типа «сшибки», в котором проявляется целенаправленное погашение субъектной значимости Другого (как ты с ним ни заговори, он все равно будет сверху -вскрылит вверх и оттуда расспрашивает... расспрашивает с каким-то особенным интересом именно то, что задело за больное собеседника), обнаруживает кризисогенный характер.
Таким образом, отступление от принципа Вежливости, которое воспроизводится автором в исследуемом фрагменте рассказа, определяет кризисогенный характер межперсонажной «сшибки». Признаками
кризисной формы изображенной трансакции являются коммуникативное доминирование инвектора над Другим, установка на конфликтность взаимодействия («клюнуть собеседника», «задеть за живое»), отсутствие коррекции собственных речевых действий.
3. Смысловой аспект описания «сшибки» направлен на обоснование ее кризисогенности с опорой на идейно-эстетические задачи В.М.Шукшина и предполагает выход на мировоззренческую установку писателя, позволяющую осуществить смысловое обоснование проблемы Homo Communicans.
По мысли О.Г. Левашовой, рассказ «Обида» раскрывает идейную проблематику комплекса «маленького человека». Реализация данной метафоры в рассказе В.М. Шукшина изображается посредством интенции «обидчика» лишить Сашку права на слово, подвергнуть сомнению его статус Человека. Это проявляется в особенности номинации героя (подворотня чертова), выступающей эксплицитным сигналом проявления неуважения к Другому.
Л.А. Кощей отмечает, что «выражение «Ты не Человек» является для Шукшина самым сильным оскорблением» [Кощей, 1999, с. 35-44]. В тексте рассказа «Обида» одним из способов социально -психологической реабилитации Сашки является установление контакта с очевидцами конфликта, одним из которых является человек в плаще. Прерывание мыли Сашки, лишение его возможности представить собственную версию произошедшего порождает процесс блокирования смыслов, показателем которого становится оскорбление Человека, трансформирующееся в обиду. Обида как социально-психологическое состояние персонажа сопровождается лишением его статуса субъекта коммуникации. Поэтому ситуация незащищенности человека, которого насильственно лишили права на слово, является показателем кризисной формы «сшибки».
Таким образом, исследование «сшибки» в лингвистическом, лин-гво-коммуникативном и смысловом аспектах позволяет выявить следующие сигналы ее кризисогенности: антидиалогический способ ком-муницирования героев; лишение персонажа права участвовать в коммуникации; лишение персонажа статуса субъекта коммуникации в условиях подавления его установки аргументировать собственную позицию.
Литература
Клюев Е.В. Речевая коммуникация. М., 1998.
Кощей Л.А. Мировоззрение // Творчество В.М. Шукшина в современном мире. Барнаул, 1999.
Левашова О.Г. Обида // Творчество В.М. Шукшина. Барнаул, 2007.
Малыгина Э.В. «Сшибка» как возможное проявление кризисной межперсонажной коммуникации: лингвоэвокационное исследование (на материале рассказа
В.М. Шукшина «Обида») // Речевая коммуникация в современной России (27-29 июня 2011 г.). Омск, 2011.
Малыгина Э.В. Принципы взаимодействия приемов воспроизведения кризисной межперсонажной коммуникации в рассказе В.М. Шукшина «Жена мужа в Париж провожала» // Филология и человек. 2012. № 2.
Шукшин В.М. Возражения по существу. М.,1979.
