CC BY
20
Т.В.АРЗАМАНОВА США И ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА В ДЕЛЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЕВРОПЕЙСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: ВЗГЛЯД ИЗ ГЕРМАНИИ
Для государств — участников Вашингтонского договора НАТО была и остается военно-политическим союзом, в основе которого лежат принцип коллективной обороны (что было особенно важно в годы холодной войны в условиях жесткого противостояния двух блоков) и общая система ценностей, базирующаяся на таких константах, как демократия, соблюдение прав человека, рыночная экономика и т.д. В последнее время этот союз приобретает все в большей степени политическое измерение. Кроме того, изначально одной из главных задач Североатлантического альянса, о которой не так часто говорили вслух, было стремление «стреножить» Германию, сделав ее полноценной частью западного мира, и тем самым исключить возможность повторения сценария двух мировых войн.
В свою очередь, трансатлантическое партнерство позволило Германии преодолеть все негативные последствия Второй мировой войны, превратиться из «мировой парии» в стабильную, экономически развитую демократию, страну, которая на пороге XXI в. сумела вернуть военный компонент в качестве одной из составляющих своей политики. Именно трансатлантические рамки позволили Германии стать, в конце концов, по совокупности экономико-демографических показателей державой номер один на континенте, центром Европы (как в географическом, так и в политическом плане), не вызывая при этом страха со стороны своих соседей. Груз исторической памяти все еще продолжает оказывать сдерживающее влияние на внешнюю политику и политику безопасности Германии, однако отношение к этой стране в мире претерпело существенные изменения. Согласно проведенному в 1996 г. Венским обществом Пауля Лазарсфельда опросу «New democracies barometer»1, охватившему 1 тыс. граждан Чехии, Словакии, Болгарии, Польши, Румынии и Венгрии, лишь 7% опрошенных воспринимают Германию как источник «большой опасности», еще 18% — «определенной опасности»2.
В то же время, согласно опубликованным в «Независимой газете» результатам опросов общественного мнения, «сейчас 68% немцев требуют отстаивать немецкие интересы, даже если это не совпадает с интересами США, и только 28% согласны с доминирующей ролью заокеанской державы»3. Таким образом, можно вполне определенно говорить о том, что для Германии значение трансатлантического партнерства как функции, легитимировавшей все послевоенное существование и развитие страны на протяжении второй половины XX в., в значительной степени снизилось. Чем же теперь определяется для Германии значимость трансатлантических связей и, прежде всего, отношений с США?
За последние годы обстановка в мире существенно изменилась. Он стал более сложным и взаимозависимым, угрозы безопасности приобрели многоплановый характер и стали менее прогнозируемыми. К их числу можно отнести терроризм, в том числе и компьютерный, этносоциальные и религиозные конфликты, распространение оружия массового поражения, постоянные нарушения прав человека, торговлю наркотиками, миграцию, проблемы климата, плохую экологическую обстановку, ограниченность ресурсов в мировом масштабе и т.д. Иными словами, межгосударственные конфликты отошли на второй план по сравнению с внутригосударственными, и к ним добавились проблемы глобального характера. Кроме того, помимо традиционных участников внешнеполитического процесса — государств — на мировой арене появились новые игроки — индивиды, сообщества, общественные организации и корпорации. Государство потеряло контроль над своими границами — Интернет и дигитальная революция сделали само это понятие относительным, — и, как следствие, оно утратило монополию на обеспечение безопасности.
1 Роуз Р. Кто такие «мы»?: Различные способы восприятия угроз в Европе и в США // Intern. Politik. - М., 1996.
- № 1. - C. 41.
2 Там же.
3 Григорьев Е. Германская дипломатия заново приноравливается к американской // Независимая газ. - М., 2001.
- 1 марта. - С. 4.
Таким образом, очевидно, что современная эпоха глобализации требует, чтобы и внешняя политика в мировом масштабе стала более «глобальной». В нынешних условиях ни одно государство, какой бы мощью — политической, экономической или военной — оно ни обладало, не может самостоятельно, в одиночку проводить свои интересы и обеспечивать свою национальную безопасность, даже Соединенные Штаты, что наглядно продемонстрировали трагические события 11 сентября 2001 г. Более того, сейчас уже нельзя говорить о национальной безопасности в чистом виде — ее обеспечение возможно лишь в контексте европейской или же мировой безопасности, и никак иначе.
Понимая, что в качестве оборонительного союза, задачи которого были определены полвека назад, она не сможет противостоять угрозами XXI столетия, НАТО предприняла шаги для своей трансформации в сторону политического союза, не ограничивающегося традиционной зоной ответственности и все более ориентирующегося на кризисное и посткризисное урегулирование, что, в свою очередь, дало основание некоторым наблюдателям, в основном из стран, не являющихся членами НАТО, говорить о том, что она превращается в интервенционистский альянс. Между тем только в такой форме НАТО будет способна противостоять угрозам XXI в., и поэтому именно в такой форме ее существования заинтересованы союзники, в том числе и Германия.
Только в рамках Североатлантического альянса Германия смогла принять участие в военных действиях на Балканах — впервые со времен Второй мировой войны, и хотя ее вклад в отношении предоставленных вооружений был достаточно скромен, значение такого шага трудно переоценить. Как сказал в интервью журналу «Deutschland» статс-секретарь германского МИДа В.Ишингер, имея в виду участие (в том числе и военное) ФРГ в урегулировании косовского кризиса, за последнее время Германия прошла путь, на который в иных условиях потребовалось бы несколько лет4. Активная роль Германии в урегулировании косовского конфликта позволила немцам впервые с момента образования ФРГ принять участие в военных действиях в Европе. «Правомерность» этого шага была признана общественным мнением как внутри самой Германии, так и в Европе в целом. Немаловажно также и то, что, несмотря на ожесточенные споры, большинство германских парламентариев проголосовали за участие страны в военной операции НАТО в Косово. И хотя действия германского бундесвера ограничились предоставлением ограниченного числа самолетов, в действительности это был своеобразный прорыв на пути достижения Германией статуса так называемого «нормального государства». Благодаря косовским событиям страна наконец смогла включить в свой властный ресурс и военную составляющую; эти события помогли германской политической элите преодолеть существующие психологические «самоограничители», порожденные событиями полувековой давности. Со времени объединения Германии страна обрела практически полный государственный суверенитет. Во время косовского конфликта Германия избавилась от, если так можно выразиться, внутренних сдерживающих моментов на его полноценное использование. Впоследствии тот факт, что было принято решение об отправке частей бундесвера в Македонию и дислокации германского миротворческого контингента в Афганистане в рамках антитеррористической кампании (хотя принятие бундестагом положительного решения по этому вопросу чуть не привело к правительственному кризису), некоторые германские исследователи назвали «квантовым скачком в германской внешней политике»5. В своем выступлении Карстен Д.Фойгт (координатор американо-германского сотрудничества в МИД ФРГ) заметил, что «Германия больше не является потребителем стабильности и безопасности в Европе, напротив, она стала ее производителем в рамках НАТО и ЕС»6. В «Основах германской политики безопасности»7 министр обороны ФРГ однозначно заявил о том, что новая стратегическая концепция НАТО, ориентированная, помимо сохранения оборонительных функций, на как можно более раннее предупреждение кризисов, кризисное и посткризисное урегулирование, полностью соответствует германским интересам в области
4 Die Konturen einer neuen deutschen Aussenpolitik // Deutschland. - Frankfurt a. M., 1999. - № 4. - S. 18-21.
5 Thies J. Der Quantensprung in der deutschen Aussenpolitik // Neue Gesellschaft. - Bonn, 2001. - Nov. - S. 660-663.
6 Voigt K. Wird der Atlantik breiter?: Die europ.-amerikanischen Beziehungen unter der Regierung Bush; Karsten D.Voigt im Mid-Atlantic Club of London, 12.03.01. - <http:\\www.auswaertiges-am.. .\ausgabe-archiv>.
7 Scharping R. Grundlinien deutscher Sichercheitspolitik // Akademie - Information FueAK - Aktuell. - Hamburg, 1999. - № 7. - S. 15.
политики безопасности8. Кроме того, Р.Шарпинг полагает, что в кризисном урегулировании НАТО (при взаимодействии с другими институтами в области обеспечения безопасности) должна принадлежать главная роль, однако это не означает, что Североатлантический альянс превращается в «мирового полицейского», — в его зоне ответственности остается Евроатлантический регион, ответственность же за мировую безопасность должна и впредь лежать на ООН9. Заметим, что такой точки зрения придерживается большинство государств Европы, о чем неоднократно говорили европейские политики различного ранга на протяжении косовского кризиса.
Нынешняя Германия считает, что в Европе у нее нет особого пути, поэтому она может и должна взять на себя всю полноту ответственности за обеспечение европейской и мировой безопасности, включая военную составляющую, а не пользоваться, как раньше, «дипломатией чековой книжки». Очевидно, что отныне с ролью «экономического гиганта, но политического карлика» покончено. Немцы, несомненно, сохраняют заинтересованность в дальнейшем присутствии Соединенных Штатов на континенте, ибо до тех пор, пока США остаются «европейской державой», никто в Европе не станет (по крайней мере вслух) обвинять Германию в проведении экспансионистской внешней политики. Именно Соединенные Штаты и трансатлантическое партнерство стали для Германии в свое время пропуском в «мировую элиту государств».
Более того, германское правительство считает, что именно присутствие в Европе Соединенных Штатов сделало возможным процесс европейского объединения. Недаром глава внешнеполитического ведомства ФРГ подчеркнул в своем выступлении перед германским бундестагом 15 марта 2001 г., что для Германии единая Европа и дальнейшее развитие трансатлантических отношений остаются константами ее внешней политики10.
Выше уже говорилось о том, что Североатлантический альянс был и остается для своих членов сообществом «западных ценностей и демократических свобод». Разумеется, это далеко не единственная международная организация, разделяющая подобные ценностные установки и убеждения, однако, по крайней мере на сегодняшний день, единственная, способная эффективно отстаивать их и, если это необходимо, защищать с оружием в руках.
В свое время немецкий публицист Герберт Кремп сравнил «новое стратегическое мышление государств НАТО с самосознанием граждан древнеримской империи, видевших себя окруженными со всех сторон непредсказуемыми племенами варваров, которых следует держать в страхе и повиновении»11. Несмотря на излишнюю жесткость, сравнение это совершенно справедливо по своей сути, особенно в отношении внешней политики Соединенных Штатов, проводимой ими при молчаливом согласии или невмешательстве остальных участников Альянса. Не нужно лишний раз напоминать, какая участь постигла Римскую империю, поэтому сейчас самое время задуматься и пересмотреть ориентиры, цели и методы внешней политики, с тем чтобы они в наибольшей степени соответствовали новым вызовам и угрозам безопасности, равно как и способствовали сохранению равновесия системы международных отношений. Если принять точку зрения Герберта Кремпа, то можно с большой долей вероятности предположить, что участники такого союза, в том числе и Германия, и впредь будут заинтересованы в его сохранении (в качестве своего рода ареала цивилизации в новом — многогранном и гораздо более опасном — мире), равно как и в сохранении участия в европейских делах единственной оставшейся сверхдержавы XXI в. — Соединенных Штатов.
Однако то, что немцы и впредь будут оставаться в НАТО, вовсе не означает, что они собираются, как и раньше, во всех ситуациях следовать в фарватере США, ибо прекрасно осознают пагубность такого поведения для внешней и оборонной политики нынешней Германии. Разумеется, федеральное правительство проявляет большую сдержанность в этом вопросе, чем представители экспертных кругов и журналисты, которые могут позволить себе определенную свободу высказываний. В частности, бывший федеральный министр Эгон Бар, в подтверждение своей точки зрения, согласно которой Германия
8 Ibid.
9
Scharping R. Grundlinien deutscher Sichercheitspolitik // Akademie - Information FueAK -Aktuell. - Hamburg, 1999. - № 7. - S. 6.
10 Fischer J. Die transatlantischen Beziehungen; Bundesminister Fischer im Bundestag am 15.03.2001. -<http://www.auswaertiges-am.. ./ausgabe archiv>.
"Европа в многополярном мире / Журкин В.В., Максимычев И.Ф., Машлыкин В.Г. и др. - М., 2000. - С. 50.
может и должна проводить более независимую от Соединенных Штатов внешнюю политику, приводит в своей статье12 высказывание американского журналиста Джеральда Левингстона относительно того, почему США уделяли мало внимания Германии: «Федеративная Республика Германия была на протяжении сорока с лишним лет нашим преданнейшим вассалом, и мы не считаем, что что-то изменится. Германия лишь тогда привлечет к себе интерес, когда ее мнение по какому-то важному пункту будет отличным от американского»13. Кроме того, как пишет Э.Бар, конформистская политика Германии в условиях частых разногласий Франции с американцами может поставить под вопрос осуществление эффективной общей европейской внешней и оборонной политики. Это тем более справедливо, если вспомнить, что и между Германией и Францией существует еще достаточно неурегулированных споров и разногласий, которые, несомненно, отрицательным образом влияют на формирование единого европейского курса как в области внешней и оборонной, так и валютной политики.
Одним из испытаний на прочность трансатлантических отношений стал отказ Дж. Буша от соблюдения Киотского протокола, согласно которому «промышленно развитие страны должны были к 2008—2012 гг. сократить свои вредные выбросы в атмосферу минимум на 5% по сравнению с уровнем 1990 гг.»14. После консультаций с французской стороной и принятия выработанной в ходе них единой линии поведения глава германского кабинета министров накануне своего визита в Белый дом обратился с письмом к американскому президенту, в котором «высказал озабоченность»15 по поводу такого поведения американской администрации. Это была позиция не только Германии, но всего ЕС, выступившего по данной проблеме единым фронтом, что позволило Г.Шрёдеру говорить в Вашингтоне не только как германскому канцлеру, но, прежде всего, как европейцу. Это очень важный момент, так как в последнее время германские политики все чаще берут на себя исполнение посреднических функций, будь то решение трансатлантических разногласий или попытки урегулирования конфликта на Ближнем Востоке. Более того, германская сторона особо отмечает «сглаживающее противоречия и умиротворяющее влияние Германии»16 в международной политике. И это точнее всего говорит о том, что внешняя политика и политика безопасности ФРГ стала более самостоятельной и «ответственной», опять-таки, в первую очередь, благодаря тому, что ей позволили это сделать рамки союзов — ЕС и Североатлантического альянса. Проводя внешнюю политику и политику безопасности, подчиненную национальным интересам, но фактически остающуюся в рамках евро-атлантической системы координат, немцы застрахованы от обвинений в «ренационализации» и экспансионистской направленности своих устремлений.
Главным вопросом, который мог внести раскол в отношения союзников и который вызвал немало споров по обе стороны Атлантики, стал американский проект создания системы противоракетной обороны (ПРО). Эта система изначально задумывалась американской стороной как НПРО (национальная противоракетная оборона), однако впоследствии, натолкнувшись на сопротивление со стороны европейских союзников по НАТО, и Германии в том числе, Соединенные Штаты были вынуждены убрать из названия своего проекта первую букву, что изменило и его смысл. Первоначально германское правительство выступило с критикой планов США по созданию системы национальной противоракетной обороны, поскольку считало, что, во-первых, реализация этих планов неизбежно приведет к слому всей системы договоров о нераспространении вооружений и контроле над вооружениями (в первую очередь имелся в виду Договор по ПРО от 1972 г.), а во-вторых, вызовет существенный разрыв между уровнем безопасности союзников по Североатлантическому союзу. Так, в книге «Европа в многополярном мире»17 приводится высказывание бывшего главы внешнеполитического ведомства ФРГ К.Кинкеля, который весной 2000 г. заявил, что «планы создания чисто американской противоракетной обороны наталкиваются на широко распространенный скепсис и среди европейских партнеров
12 Бар Э. «Нормализация» германской внешней политики // Intern. Politik. - М., 1999. - № 1. - C. 3-18.
13 Бар Э. «Нормализация» германской внешней политики // Intern. Politik. - М., 1999. - № 1. - С. 6.
14 Битва за воздух // Российская газ. - М., 2000. - 25 окт.
15 Между США и Германией больше нет былой близости. -< http://www.inosmi.ru/print>.
Scharping R.Keine Sonderwege. <http:// www.zeit.
17 Европа в многополярном мире. Указ. соч. - 85 с.
США по Альянсу. Следует опасаться, что такой оборонительный щит приведет к ликвидации сцепки между безопасностью Северной Америки и безопасностью Европейского континента и тем самым расшатает одну из основных опор НАТО»18. В-третьих, многие германские эксперты исходили из того, что создание Соединенными Штатами национальной системы противоракетной обороны может подтолкнуть Россию и Китай к поиску «адекватных контрмер», что способно еще больше дестабилизировать ситуацию в мире. В-четвертых, некоторые специалисты и эксперты полагают, что предполагаемые характеристики ПРО крайне несовершенны с технической точки зрения, и подобная система противоракетной обороны не сможет в полной мере противостоять множественным запускам ракет с территории противника, при которых наряду с боевыми ракетами будут использованы муляжи и применены другие современные технологии камуфлирования. При этом многие германские политики и политологи сходятся во мнении, что создание системы ПРО не дает ответа на современные вызовы безопасности и не может стать «панацеей от всех бед» XXI столетия.
Наилучшим образом эту точку зрения можно проиллюстрировать высказыванием заместителя председателя фракции СДПГ в бундестаге Гернота Эрлера, которое после событий 11 сентября выглядит пророческим: «В Германии считают, что ПРО может обеспечить защиту только от одной не самой большой опасности. Наряду с ракетными есть угрозы, на которые такая система не может дать ответ. И американцы о них знают не понаслышке, взорванные американские посольства в Найроби и Дар-эс-Саламе, взрыв в Оклахоме, атака на военный корабль в Аденском порту — сегодняшняя реальность, и ПРО тут не поможет»19. Поэтому целью германского правительства стало стремление «...начать глубокий и интенсивный международный диалог, цель которого, с одной стороны, сохранить нынешнюю архитектуру контроля над вооружениями и их сокращения, а с
другой — поиск совместного ответа на новые угрозы, которые таит в себе быстрое
20
расползание по миру оружия массового уничтожения»20.
При этом не стоит забывать, что Германия больше, чем кто бы то ни было из союзников по НАТО (вследствие особо тесных отношений с Америкой на протяжении второй половины XX столетия, которые во многом и позволили Германии стать тем, чем она стала, а также по причине того, что она только начинает активно подчинять свою внешнюю политику понятию «национальные интересы»), ограничена в возможности противостоять политике Соединенных Штатов и отстаивать в рамках Альянса интересы, идущие вразрез с интересами США.
Однако уже в конце марта 2001 г. федеральный канцлер Г.Шрёдер в ходе своего официального визита в США выступил в поддержку планов создания ПРО, мотивируя свою позицию тем, что создаваемая система обеспечит более высокий уровень безопасности для союзников, позволит сократить до оптимального уровня ядерный арсенал и повлечет за собой бурный рост новых технологий. Именно последний пункт, судя по всему, является для Германии наиболее привлекательным, так как германское правительство, сознавая, что ПРО, так или иначе, будет создана американской стороной невзирая ни на какие возражения, хочет также принять участие в технической стороне проекта. Не стоит уже говорить о том, насколько заинтересованы в таком развитии событий промышленные круги ФРГ. Если пользоваться более масштабными категориями, то очевидно, что проект ПРО и участие в нем европейских стран дают шанс на преодоление технологического разрыва между Европой и США. Германское правительство прекрасно отдает себе отчет в том, что Соединенные Штаты, если они того захотят, в состоянии реализовать планы строительства ПРО, даже если весь мир будет против. Позиция внешнеполитического ведомства ФРГ сводится к тому, что Германия как безъядерная держава должна уважать определенные интересы, тем более что представления о том, что США стремятся к мировому господству (таково мнение ряда представителей ПДС), являются, по словам германского министра иностранных дел, гротескным искажением. Но при этом Й.Фишер твердо настаивает на том, что «принятие решения о ракетной защите, не важно, как она будет выглядеть, ни в коем случае не должно привести к ослаблению
18 Там же. - С. 51.
19 Григорьев Е. В бундестаге хотят партнерства с Россией, но не имеют полного представления о ее политике // Независимая газ. - М., 2001. - 5 апреля. - С. 2.
20 Там же.
международного режима контроля над вооружениями, а, напротив, к его усилению»21. Таково отношение правительственных кругов к проекту американской ПРО.
Какова же точка зрения на эту проблему «простого немецкого обывателя»? В «Независимой газете» приводятся на этот счет весьма любопытные данные социологических опросов, согласно которым «64% немцев опасаются, что план НПРО может развязать новую гонку вооружений»22. 73% респондентов не хотели бы, чтобы Германия присоединилась к системе ПРО23. 44% опрошенных полагают, что политика нового президента США и его администрации повлечет за собой охлаждение в отношениях Германии и Соединенных Штатов24, 41%, напротив, полагают, что эти отношения
25
останутся прежними25.
В свою очередь, согласно данным опроса 4 тыс. жителей Европейского континента, проведенного «Pew research center» в августе 2001 г., 70% граждан Германии, Франции, Великобритании и Италии полагают, что Дж.Буш принимает решения, руководствуясь прежде всего национальными интересами США, а мнение европейцев «волнует его значительно меньше, чем любого из предыдущих американских руководителей»26. При этом в Германии 51% респондентов убеждены в том, что Дж.Буш способен справиться с негласной ролью мирового лидера27 (что значительно больше, нежели в остальных странах, жители которых принимали участие в данном опросе). И наконец, 83% опрошенных считают, что реализация планов американской администрации по созданию системы ПРО приведет к новому витку гонки вооружений28.
Как мы видим, большинство населения достаточно негативно воспринимает планы американской администрации по созданию системы национальной противоракетной обороны, по-видимому, опасаясь, что ее реализация сделает мир еще более нестабильным и разрушит всю существующую систему контроля над вооружениями. Показательно, что, хотя мнения в отношении будущего германо-американских отношений разделились почти поровну, достаточно большая часть населения, в отличие от прежних лет, считает, что Германия может или даже должна не соглашаться с линией, проводимой правительством Соединенных Штатов, если она ее не устраивает.
В свою очередь, реакция прессы на обсуждаемую проблему была весьма разноплановой, от острых аналитических статей до просто досужих рассуждений. Здесь интересно привести выдержку из «Unsinger Anzeiger», которая наилучшим образом примиряет мнения тех, кто выступали за создание системы ПРО, и тех, кто был против: «...даже критически настроенные к проекту люди признают, что с окончанием периода «холодной войны» сценарии ядерных угроз изменились. Сейчас было бы правильным подумать над тем, какая оборонная концепция могла бы быть адекватной требованиям XXI в. За то, что администрация Буша думает над этим, она заслуживает признания союзников. Выглядело бы мелочно говорить о технических возможностях, когда речь идет о возможности реагировать на новые требования времени. Однако было бы неверным концентрировать свое внимание исключительно на проекте ПРО. Было бы неплохо, если бы был положен конец конфронтации с тем, чтобы в центре внимания, наконец, оказалась масса других, жизненно важных проблем»29.
Однако, несмотря на существующие разногласия правительств США и ФРГ, а также представителей экспертных кругов по обе стороны Атлантики по ряду вопросов европейской безопасности, будущему трансатлантических отношений, по мнению германской стороны, ничего не угрожает, по крайней мере на сегодняшний день. Недаром федеральный канцлер Г.Шрёдер на Мюнхенской конференции по безопасности 2001 г. заявил следующее: «Мы. выросли в союзе. И мы хотим в нем оставаться». Разумеется, на и так не всегда безоблачном небе трансатлантических отношений будут время от времени
21 Zeit. - Hamburg, 2001. - 25 Mai.
22 Григорьев Е. Германская дипломатия заново приноравливается к американской // Независимая газ. - М., 2001.
- 1 марта. - С. 4.
23 Григорьев Е. Германская дипломатия заново приноравливается к американской // Независимая газ. - М., 2001.
- 1 марта. - С. 4.
24 Там же.
25 Там же.
26 Европейцы осуждают внешнюю политику американского президента. - <http://allnews.ru/world/2001/08/16/>.
27 Там же.
28 Там же
29Немецкая печать о речи президента США Дж.Буша в Университете национальной обороны. <http://www.inosmi.ru/print/988902537/html>.
возникать грозовые облака. Однако, как сказал в своем выступлении перед Лондонским атлантическим клубом координатор американо-германских отношений в МИД ФРГ Карстен Д.Фойгт, «Европа и сейчас продолжает рассматривать участие США в европейской безопасности как краеугольный камень трансатлантического партнерства и внутренней стабильности континента»30. И еще выдержка из того же выступления: «На этой переломной фазе развития трансатлантических связей говорят о "новом трансатлантическом непонимании". Для меня эти конфликты не ставят под вопрос трансатлантические отношения и общность ценностей. Они в большей степени являются выражением нашего сближения в сторону квазивнутриполитических отношений»31.
На сегодняшний день Германия имеет достаточно шансов для того, чтобы наравне с экономическим лидерством в Европейском союзе стать и его «политическим центром». Однако при этом есть все основания полагать, что стратегическая линия германской внешней политики, ориентированная, начиная с К.Аденауэра и заканчивая Г.Колем, на интеграцию в Европу и самые тесные партнерские отношения с США, останется неизменной и при новом правительстве, причем и в изменяющихся условиях. Германия и в будущем, как представляется, сохранит свой статус самого близкого партнера Соединенных Штатов в континентальной части Европы, став, возможно, более несговорчивым и неуступчивым, но таким же надежным, как и прежде, союзником.
Трагические события 11 сентября и последовавшие за ними изменения в сложившейся системе международных отношений имели для положения Германии в Европе и в мире двоякое значение. С одной стороны, трагедия 11 сентября релятивировала статус «ядерной державы» как определяющий фактор политического могущества и, более того, показала, что в эпоху глобализации, эпоху тотальной взаимозависимости всех и вся, ни одно государство не может считать себя неуязвимым, даже прикрываясь ядерным щитом, и цена этой неуязвимости больше не исчисляется количеством имеющихся ядерных боеголовок. Отныне Германия, которой был раз и навсегда заказан вход в группу ядерных держав, страна, политическое влияние и могущество которой определялись прежде всего экономическими успехами, больше может не испытывать дискомфорта от того, что не является членом клуба государств, обладающих ядерным оружием. С другой стороны, после терактов в Америке глобальная правовая система, в основе которой лежали правовые установки Объединенных Наций и только в рамках которой Германия могла действовать как «великая держава», сильно потеряла в своем значении. Если большинство политиков во время и после балканского кризиса 1999 г. говорили о том, что военная операция НАТО в Косово — не прецедент, а лишь исключение из правил, то теперь фактически на смену «праву правого» пришло «право сильного». Мировое сообщество молчаливо согласилось с правом государств создавать коалиции с целью силового воздействия на организации, группы или государства, которые, по мнению участников создаваемой коалиции, причинили или же намерены причинить им ущерб.
В настоящее время мировое сообщество остро нуждается в структуре, обладающей всем набором возможностей (от превентивной дипломатии до кризисного урегулирования) для эффективной борьбы с угрозами безопасности XXI в., среди которых проблемой номер один на сегодняшний день является терроризм. Однако, как представляется, до тех пор, пока эта структура не будет заново создана или уже существующая организация в области безопасности, должным образом модернизированная, не возьмет на себя ее функции, единственной организацией в системе европейской безопасности, обладающей хотя бы частью возможностей для отражения новых угроз безопасности, продолжает оставаться НАТО. И хотя можно с полной уверенностью говорить, что в сегодняшнем виде этот Альянс в свете новых угроз также нуждается в реорганизации, он может обеспечить своим членам больший уровень безопасности (впрочем, все равно недостаточный в нынешних условиях), чем любая другая из существующих международных организаций. Таким образом, для немцев это обстоятельство — еще одна причина для того, чтобы и впредь планировать свое будущее в рамках Альянса.
30 Voigt K. Op. cit.
Voigt K. Op. cit.
