CC BY
101
МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №10-3/2016 ISSN 2410-6070
УДК 141.31
С. И. Иванников
к.ф.н.
Московский педагогический государственный университет
г. Москва, Российская Федерация
«СРЕДНЕВЕКОВОЕ МЫШЛЕНИЕ» АЛЕНА ДЕ ЛИБЕРЫ: НОВЫЕ АКЦЕНТЫ В СОВРЕМЕННОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ МЕДИЕВИСТИКЕ
Аннотация
Статья посвящена анализу новых тенденций в современной француской медиевистике. Показано, что выбор новых концептуальных парадигм в сфере исторический исследований по сути является идеологическим решением, в рамках которого теоретические исследования становятся продолжением идеологии. Анализируется исследование Алена Де Либеры «Средневековое мышление».
Ключевые слова
Средневековая философия, медиевистика, идеология, теоретический текст, Де Либера, Ле Гофф, арабская философия.
Книга современного французского философа Алена Де Либеры «Средневековое мышление» была издана на русском языке в 2004 году и к настоящему моменту успела стать заметным ориентиром для отечественных исследований истории средневековой философии. Так получилось, что ещё со времён СССР именно французская школа представляла у нас западный взгляд на культуру европейского Средневековья. Этьен Жильсон и Жак Ле Гофф, при всём различии собственных методологических и мировоззренческих установок, создали ту интерпретативную матрицу, которую сегодня отечественная история средневековой философии игнорировать не может, если хочет остаться в состоянии некой «синхронности» с западноевропейскими исследованиями. В паре «Жильсон - Ле Гофф» наиболее значимым оказался именно Ле Гофф, антитомистская позиция которого была более симпатична отечечественным редакторам и цензорам, нежели клерикализм Жильсона. На западную средневековую культуру отечественная медиевистика смотрела, во многом, именно глазами Ле Гоффа. Не случайно, и самое фундаментальное исследование средневековой культуры, написанное у нас в последней трети прошлого века, - трилогия А. Я. Гуревича, начинающаяся с «Категорий средневековой культуры», по-своему - «культовой книги» для поколения студентов 1980-х годов, - написана под явным влиянием идей Жака Ле Гоффа. Книга Де Либеры легко вписывается в сложившуюся традицию. Хотя автор и работает в Швейцарии, но пишет по французски и позиционирует себя в качестве продолжателя «линии Ле Гоффа». И то, что Де Либера с Ле Гоффом дискутирует, о чём сам пишет во Введении, не должно вводить в заблуждение. Это - дискуссия среди «своих». В этом контексте книга интересна не только для историков средневековой философии, но и для исследователей современного европейского идеологического пространства. И Ле Гофф, и Де Либера -представители «умеренного либерализма». Но «Интеллектуалы в Средние века» были написаны в 1957 году, а «Средневековое мышление» - в 1996. За сорок лет изменилась Европа, изменился либерализм. И смещение акцентов в теоретических интересах в данном случае, пусть и опосредованно, но, тем не менее, достаточно чётко указывает на серьёзный «цивилизационный сдвиг» в жизни Европы, случившийся за четыре десятилетия. Используя термины самого Де Либеры, речь идёт об анализе «латентной актуальности» «Средневекового мышления» - «актуальности философских решений, которые незаметно, не будучи узнанными, тайком направляют нашу проблематику» [1, с. 31]. Де Либера пользуется этим термином применительно 1) к сфере философии, 2) к сфере именно религиозной философии, но подобное сужение рамок вызвано исключительно идеологическими задачами. «Латентной актуальностью» способен обладать любой артефакт культуры, а историческое (в широком смысле) исследование - в большей степени, чем многие другие культурные объекты. Подобные исследования отталкиваются от почвы и создают почву. А использует эту почву, прежде всего, такая пластичная форма общественного сознания, как идеология. Все
МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №10-3/2016 ISSN 2410-6070
остальные формы идут уже вслед за ней.
К анализу текста Де Либеры как текста идеологического подталкивает сам автор. В начале своей работы Де Либера даёт общую оценку состояния наших знаний о средневековой философии. Оценка неутешительна: «Огромная часть философских произведений анонимна, причём из всей массы безымянных текстов лишь самое незначительное их число доступно нам в печатном виде. Неведомые земли, составляющие статистически три четверти средневековой мысли, не располагаются ни на одной карте, даже в виде белых пятен... Наше видение Средних веков тем самым тесно связано с нашим издательским делом, а оно определяется случаем...» [1, с. 28]. «Есть своего рода закон (он вызывает сожаление, но с ним приходится считаться), согласно которому «доступная для чтения рукопись» неизбежно превращается в «хорошо читаемую рукопись», а она, в свою очередь, становится привилегированным свидетельством значимости произведения» [1, с. 28]. При этом «пока речь идёт о Средних веках, вся историческая практика базируется на текстах» [1, с. 37]. Что это означает на практике? Применительно к Средневековой философии в целом мы имеем дело с ситуацией, главной характеристикой которой является глобальная неполнота информации. Только так можно охарактеризовать положение дел, при котором 75% необходимой информации оказывается недоступной. Большая «тёмная эпоха» в истории Европы, если использовать клише Просвещения, оказывается большим «белым пятном» для современной исследовательской мысли.
Безусловно, подобная ситуация негативно влияет на любое частное исследование постольку, поскольку в процесс такого исследования входят сопоставления - и диахронические, и синхронические. В рамках частного исследования автор, претендующего на создание относительно полных представлений об изучаемом объекте, будет касаться и проблемы влияний, предопределивших становление объекта исследования, и того, как сам объект повлиял на будущее, и того, насколько само его содержание было актуальным для своего времени. Ситуация глобальной неполноты информации будет ставить подобные исследования под знак условности, относительности. Но, тем не менее, такие исследования и при этих обстоятельствах являются возможными. Но как быть с работами фундаментального характера, стремящимися воссоздать общую картину становления теоретической мысли эпохи? Если исследователь предполагает, что его выводы должны соотноситься с реальным положением дел, то состояние философской медиевистики делает какие-либо общие исследования подобного рода невозможными. Но, тем не менее, истории средневековой философии продолжают появляться. Как можно оценить их онтологический статус, т.е. в какой степени они соотносятся с реальностью эпохи, о которой рассказывают?
Для ответа на поставленный вопрос вполне уместным является тезис ещё одного французского теоретика Ролана Барта. В своих статьях по семиотике культуры Барт регулярно формулирует следующий тезис: текст является исключительно выражением взглядов его автора - идеологических, эстетических и прочих [2, с. 427-441]. Но если эстетическое соотносится, в первую очередь, с художественной литературой, то теоретический дискурс актуализирует, выводит на первый план именно идеологическое. Вопрос об универсальности тезиса Барта выходит за рамки данной статьи, но применительно к средневековой философии он представляется безусловно верным (вследствие наличия всё той же ситуации неполноты информации). Текст в данном случае рождается на пересечении двух идеологических линий - уже сложившейся традиции понимания, в рамках которой автор находит свою собственную нишу, и идеологической позиции самого автора. Этот синтез прошлого и настоящего и создаёт конструкцию, целью которой является создание образа средневековой философии. Именно метафора конструирования («строительства») здесь является наиболее адекватной для характеристики сути теоретической деятельности. Автор конструирует образ объекта, соотносящийся, одновременно, и с правилами теоретического понимания, актуальными на момент написания работы, и с современным автору идеологическим пространством, наделяющим текст своими специфическими задачами. При этом идеологическое здесь претендует на роль ведущего фактора, от которого будет зависеть последующая судьба текста. Вопрос о соответствии содержания текста исторической реальности в этих условиях ответа не имеет.
И для 1957, и для 1996 года фактор глобальной неполноты информации был определяющим. Соответственно, обе книги являются, в основе своей, концептуальными схемами, через которые говорит
МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №10-3/2016 ISSN 2410-6070
идеология. Идеологически Ле Гофф и Де Либера отражают позицию группы, чьи взгляды в политическом спектре можно определить как находящиеся между правыми консерваторами и левыми радикалами. Термин «либерализм» вполне адекватно описывает данную позицию.
Для Ле Гоффа образ средневековой интеллектуальной жизни выростает из противостояния двух начал
- светского и церковного. Творческая инициатива принадлежит началу светскому, но властные полномочия
- в распоряжении Церкви. Соответственно, светские интеллектуалы вынуждены приспосабливаться к правилам игры, а это, в свою очередь, ограничивает возможности мышления и деформирует саму мысль. Религиозное (церковное) здесь, в значительной степени, оказывается внешней силой по отношению к интеллекту, - силой принуждающей и тормозящей его развитие. В контексте проекции на современность идеологический оппонент Ле Гоффа очевиден: это - правый консерватизм с его симпатиями к католицизму. Для «свободно мыслящих» французских интеллектуалов эпохи де Голля неприятие «клерикализма» было естественной идеологической установкой, и Ле Гофф очень органично этой установке соответствует. Следуя принципу реализма он не отрицает общего религиозного характера средневековой культуры, но стремится, при этом, ценность религиозного фактора снизить, а в ряде случаев сам феномен религиозности (церковности) ограничить и дискредитировать.
В ситуации 1990-х «клерикализм» уже не мыслится как актуальная опасность. Де Либера так же рассматривает его как идеологического противника, но это уже, скорее, следование той интеллектуальной традиции, к которой автор относится. Однако подобная идеологическая инерция приводит Де Либеру к весьма нестандартным выводам. Так, например, именно представитель власти - архиепископ Парижа Этьен де Тампье оказывается у Де Либеры ответственным за придание чёткости и радикализацию философской программы оппозиции; власть фактически спровоцировала радикализацию взглядов тех, кто ей противостоял. Тезис, безусловно изящный, и если следовать идее Льва Шестова, что «истина не может быть скучной», у этой идеи есть много шансов стать отправной концептуальной точкой для последующих исследований.
Но наиболее важные новации Де Либеры всё же в другом. Именно они и отражают тот идеологический сдвиг, который произошёл в ввозрениях французского либерализма за полвека. Речь идёт о происхождении средневекового философского мышления. И Ле Гофф, и Де Либера признают, что католическая средневековая философия появилась не на пустом месте. Схоластика активно пользуется идеями, возникшими в эпоху Античности, точнее - идеями Аристотеля и аристотелевской школы. Оба исследователя признают так же, что посредниками между Античностью и Готикой была арабская культура. Но здесь и начинаются различия. Для Ле Гоффа роль арабов значительна, но её всё же нельзя назвать определяющей для становления средневековой философии. Арабы в этом случае - всего лишь посредники между двумя европейскими цивилизациями, пусть и привносящие в процесс перевода идей с древнегреческого на латынь целый ряд специфических, неантичных новаций. У Де Либеры роль арабского мира в процессе формирования готической философии гораздо более значительна. «Аристотелевская энциклопедия знаменует начало нового средневековья именно тем, что она способствует появлению нового типа мудрости
- перипатетического, то есть греко-арабского, - занявшего место популяризированной платонической мудрости, отстаивавшейся отцами церкви. Важным феноменом является арабизация теологической мысли христиан-латинян XIII века» [1, с. 40]. «Начала европейской идентичности обнаруживаются у переводчиков-евреев из Толедо, у арабских философов Андалузии, а еще раньше, на грани VIII—IX веков, когда Запад был еще целиком окутан мраком, - в Багдаде, где возникло сотрудничество арабов-христиан и арабов-мусульман» [1, с. 41]. По сути автор пишет о том, что европейская философская готика оказалась продуктом арабского импорта и, соответственно, специфическим продолжением арабской культуры, или, точнее, пиренейской, т.к. в философии, импортируемой в христианский мир, силён был и иудейский компонент. «Высший парадокс европейской средневековой культуры заключается в том, что «драма схоластики» (посредством которой эту культуру хотели бы определять) начинается у арабов. Это хорошо понимали богословы XIII века, такие как Альберт Великий и Фома Аквинский, поскольку они молчаливо заимствовали
МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №10-3/2016 ISSN 2410-6070
теологические и философские аргументы у арабов, вычитанные ими в труде еврейского мыслителя XII века - в Путеводителе растерянных Моисея Маймонида!» [1, с. 46]. «Запад родился на Востоке...» [1, с. 41]. Арабы привнесли на Запад ряд идей, они же сформировали и представление об идеале философской жизни, сводящемуся, по сути, к наслаждению знанием: «концепция философской жизни была сформулирована философами исламских земель, первыми средневековыми наследниками греческой философии».
Именно этот теоретический постулат является относительно новым и способен стать основой новой традиции понимания генезиса средневековой западной философии и, шире, средневековой западной культуры в целом. Де Либера не пишет о том, что европейская схоластика была прямым продолжением арабской мысли; формально автор допускает ряд оговорок, позволяющих сохранить схоластике статус самостоятельного явления. Хотя и в этом случае, говоря о сосуществовании двух миров - европейского и арабского, Де Либера именно арабский мир определяет как творчески более активный: «историк религиозной культуры имеет право настаивать на том, что если латиняне в раннее средневековье пытались сохранить собственную культуру, то мусульманский мир того же времени поддерживал, создавал и развивал как свою собственную, так и чужие культуры» [1, с. 46].
Безусловно, о тенденциях будущего можно говорить лишь в гипотетическом смысле. Но наличие возможности для формирования принципиально новой тенденции понимания генезиса европейской цивилизации в данном случае несомненно. Суть этой тенденции будет сводиться к тому, что европейская культура в новых теориях и концепциях будет всё больше и больше утрачивать собственную самостоятельность, превращаясь в специфическое продолжение культуры арабской. И термин «арабская готика» применительно к средневекому Парижу имеет все шансы стать «рабочим», нормальным термином.
Основания для подобного вывода дают, прежде всего, обстоятельства социальной жизни Франции. Процент неевропейского населения стремительно растёт. Одновременно с этим ростом происходит и исламизация страны. Складывается ситуация мультикультурности, которую, кстати, тот же Де Либера безусловно поддерживает [1, с. 47, 50 и далее]. И если процесс деевропеизации французского общества будет идти дальше, то новая социальная ситуация сформирует новый идеологический запрос, на который теоретическая мысль неизбежно прореагирует.
В отношении к проблеме истоков готики проявляется и различие между двумя поколениями либеральной французской идеологии - поколением Ле Гоффа и поколением Де Либеры. В первом случае либерализм, по сути отказываясь от католицизма как части французского культурного наследия, сохраняет ориентацию на сохранение принципа европоцентризма: Франция для Ле Гоффа - европейская страна, имеющая безусловно европейское происхождение; этот же вывод присутствует и в работах Ф. Броделя, начавшего писать примерно в то же время, что и Ле Гофф. Современный либерализм уже не считает европоцентризм безусловной ценностью. Для него нормальной ситуацией является ситуация мультикультурности при том, что теоретики либерализма должны отдавать себе отчёт в том, что мультикультурализм - это не окончательное состояние французского общества, а лишь фаза на пути к исламизации.
Отечественный читатель может наблюдать за коллизиями, происходящими во французском обществе, с определённой долей отстранённости и нейтральности, но мы должны помнить, что укоренение третьего мира в первом - это мировой трэнд, и Россию эта проблема касается, пусть пока и в меньшей степени.
Список использованной литературы:
1. Де Либера А. Средневековое мышление / Пер. с франц. О. В. Головой, А. М. Руткевича. М.: Праксис, 2004. 368 с.
2. Барт Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры. / Пер. с фр., вступ. ст. и сост. С.Н. Зенкина. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2003. 512 с..
© Иванников С. И., 2016
