CC BY
46
8. Горький М. Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре (1917-1918 гг.). М., 1990. С. 101.
9. Там же. С. 91.
10. Чалмаев В. Твой брат, Петрополь, умирает... (О России, революции, культуре - с последней прямотой) // Под созвездием топора. Петроград 1917 года - знакомый и незнакомый. М., 1991. С. 21.
11. Брюсов В. Я. Собр. соч.: в 8 т. М., 1973. Т. 3. С. 53.
12. Там же. С. 58.
13. Блок А. А. Собр. соч.: в 6 т. М., 1971. Т. 5. С. 399.
14. Белый А. Стихотворения. Саратов, 1989. С. 160.
15. Клюев Н. Песнослов. Стихотворения и поэмы. Петрозаводск, 1990. С. 124.
16. Есенин С. А. Собр. соч.: в 3 т. М., 1970. Т. 2. С. 68.
17. Литературные манифесты. От символизма до «Октября». М., 2001. С. 193.
18. Маяковский В. В. Собр. соч.: в 6 т. М., 1973. Т. 1. С. 282.
19. Там же. С. 282.
20. Там же. Т. 2. С. 148.
21. Там же. Т. 6. С. 285.
22. Фриче В. Поэзия железной расы // Вестник жизни. 1918. № 2. С. 28.
23. Гастев А. О тенденциях пролетарской культуры // Пролетарская культура. 1919. № 9-10. С. 44.
24. Филипченко И. Пролетарские поэты первых лет советской эпохи // Пролетарские поэты первых лет советской эпохи. Л., 1959. С. 117.
25. Кириллов В. Пловец // Пролетарские поэты первых лет советской эпохи. Л., 1959. С. 194.
26. Александровский В. Я выпил сотню солнц // Пролетарские поэты первых лет советской эпохи. Л., 1959. С. 111.
27. Пьяных М. Пафос преобразования мира и человека // Советская литература. История и современность: кн. для учителя. М., 1984. С. 67.
28. Святогор А. Биокосмическая поэтика // Литературные манифесты. От символизма до «Октября». М., 2001. С. 276.
29. Там же. С. 281.
30. Семёнова С. Г. Русский космизм // Русский космизм. Антология философской мысли. 1993. С. 31.
УДК 811.161.1'282.2(470:342+470.316)
В. Г. Долгушев
СРАВНИТЕЛЬНО-СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ
АНАЛИЗ ЛЕКСИЧЕСКОГО СОСТАВА СРЕДНЕРУССКИХ И СЕВЕРНОРУССКИХ ГОВОРОВ (НА МАТЕРИАЛЕ ЯРОСЛАВСКИХ И ВЯТСКИХ ГОВОРОВ)
В статье характеризуются лексические параллели, обнаруживающиеся в ярославских и вятских говорах в области глагольной и субстантивной лексики. Автор полагает, что изучение лексических параллелей в данных говорах позволило бы дать более точное представление о широте направления ростово-суздальской колонизации бассейна средней Вятки.
In the article the lexical parallels which are finding in Yaroslavl and Vyatka dialects in the field of verbal and substantive lexicon are characterized. The author believes that studying of lexical parallels in these dialects would allow to give more exact idea of the width of the direction of the Rostov-Suzdal' colonization of the basin of average Vyatka.
Ключевые слова: ярославско-вятские говоры, лексические параллели, глагольные и субстантивные лексемы.
Keywords: Yaroslavl and Vyatka dialects, lexical parallels, verbal and substantive lexemes.
В ярославских и вятских говорах, несмотря на то что они относятся к разным группам говоров: ярославские - к Владимиро-Поволжской группе среднерусских говоров, а вятские - к восточной группе северного наречия, много общего. Эта общность проявляется на разных языковых уровнях - фонетическом, морфологическом, синтаксическом, лексическом.
Цель настоящей статьи - показать лексические параллели вятских и ярославских говоров.
В древнерусском языке имелась лексема голчать со значением «громко говорить, кричать», В ярославских говорах имеются глагольные лексемы голчать (голчеть), голчить со значениями 1) «говорить, громко разговаривать»; 2) «кричать, звать, созывать»; 3) «лаять». Примеры из ярославских говоров приведены по «Ярославскому областному словарю», Ярославль, 19811991: 1-10 , а из вятских - по «Областному словарю вятских говоров» (ОСВГ, 1996-2006: 1-4). В вятских говорах глагол голчать имеет лишь одно значение - «говорить». Плохо, неопрятно одетая женщина в ярославских говорах называется кулёмой. Есть и выражение одеться кумель-кой - «быть неопрятно одетой (о женщине)». В вятских говорах лексема кулёма употребляется в значении «человек, очень много надевший
© Долгушев В. Г., 2012
В. Г. Долгушев. Сравнительно-сопоставительный анализ лексического состава.
на себя одежды». Она употребительна и по отношению к мужчине, и по отношению к женщине. Вятское ходить кулёмой или ходить как кулёма означает «ходить, надев на себя много различной одежды, небрежно одетым». Бытует в вятских говорах и выражение катиться кумель-гой, т. е. кубарем.
И в ярославских, и в вятских говорах имеются субстантивные лексемы вековуха (векоуха), вековушка, домаха, домовуха, перестарок со значением «незамужняя девушка, женщина». В вятских говорах, кроме того, употребляются с данным значением лексемы домак, домовушка (ОСВГ 3: 157, 160). Лексема комуха (кумаха, ку-моха, кумуха) в ярославских и вятских говорах употребляется в двух значениях: 1) «лихорадка»; 2) «непоседа».
По данным Н. С. Ганцовской и «Словаря русских народных говоров», слово известно в западных костромских говорах, а также нижегородских, владимирских, тверских, вологодских, архангельских, уральских и сибирских [1]. Эпицентром распространения данной лексемы исследователь считает именно ярославские говоры. Хотя ареал её распространения достаточно широк - это севернорусские и среднерусские говоры. Это эвфемизм. Исходное значение - «кума, кумушка». И в вятских, и в ярославских говорах известны следующие названия рукавиц - ваче-ги, вареги; лексема бахилы со значением «большие сапоги».
Очень много параллелей имеется в метеорологической лексике. Т. К. Ховрина приводит такие названия ненастной погоды в ярославских говорах: беспогодица, непогодь, беспогодье, рас-погодье [2]. В вятских говорах имеются следующие лексемы с данным значением: невзгода, без-ведрие, морок, погода, погодье, непогодь, непо-годица, непогодь, беспогодица, беспогодье [3]. Таким образом, лексемы беспогодица, непогодь, беспогодье являются общими для ярославских и вятских говоров. Глагольная лексема распогодиться употребляется в ярославских говорах со значением «стать ненастной». В вятских же она имеет противоположное значение - «стать ясной, солнечной». Здесь мы сталкиваемся с явлением диалектной энантиосемии, ср. погода -«хорошая погода», «плохая погода».
И в ярославских, и в вятских говорах имеются лексемы дождица, дождевица со значением «дождевая вода». В ярославских говорах есть ещё лексема дожденница, ср. вят. дожденица. И в ярославских, и в вятских говорах со значением «дождливый» распространены лексемы дожди-вый, дождевой, дождяной, замочливый. Ср. пример из материалов XIX в. по Вятской губернии: «Я слыхал от старых людей, щтё весной ежеле из муравишшов переж красные муравьи выхуо-
дят, - будёт лето красноё, а коля чёрные пе-реж, - лето будёт чёрноё, замуочливо» [4].
Однако в вятских говорах отутствует лексема дождиный. И в ярославских, и в вятских говорах есть лексема дождевиться со значением «идти» (о дожде). В вятских говорах есть ещё глаголы дождивить, дождивиться с тем же значением. Значение «проливной» (дождь) имеют в ярославских говорах лексемы залевный, заливный, слен-ный, сливный, долгий [5]. Ср. вят. заливной, сливной. Значение «моросящий дождь» в ярославских говорах имеют лексемы ситник, ситоша. Кроме данных лексем, которые есть и в вятских говорах, в них употребляются также лексемы со значением «моросящий дождь» - моросль (мо-рост), изморось, моросилко, сумморось (суммо-рошь), хмарь, хмурь, бус, бусенец, бусун, буса, морох (морок), морось (морос). И в ярославских, и в вятских говорах употребляется лексема ситить со значением «моросить».
Лексема сумерничать, которая в ярославских говорах имеет значение «ужинать», в вятских имеет и иное - «сидеть в потёмках, разговаривая».
Несомненная общность лексического состава очевидна. В подтверждение данного положения можно привести слова, общие для вятских и ярославских говоров и зафиксированные в «Ярославском областном словаре» и «Областном словаре вятских говоров» лишь на одну букву - «М»: магазей, магазея, мадежи, мале-жи, малёнка, мало-мало, манежничать, манеж-но, манко, марить - «парить», маркитан (маркитант), масленик, маслёныш - «маслёнок», масленка - «масленица», мастрячить - «мастерить», мась-мась - «подзывные слова для овец, ягнят», матёрый - «большой», матерь, мати - «мать», матка - «матица», межмолоки, меледа - «кедровые орехи», мерекать, ме-рековать - «думать, размышлять», метелёк -«мотылёк», мизгирь - «паук», мнука - «внучка», могута - «здоровье, сила», могутный -«физически крепкий, сильный, выносливый», моделый - «худой, болезненный», молодуха -«1. Молодая замужняя женщина; 2. Невеста», молонья - «молния», молосное - «молочные продукты», молотило - «цеп», морква, моркош-ка - «морковь», моргливый - «брезгливый», морговать - «брезговать», морной - «худой, болезненный», морок - «1. Туман; 2. Темнота, сумерки», мост - «сени», мостолыга - «рука нога», моторный - «подвижный, быстрый», мура - «кушанье из хлеба или ржаных сухарей, воды или кваса, лука, конопляного масла», мшара - «болото, поросшее мхом».
Значительная общность владимиро-поволж-ских и вятских говоров имеется и в лексике народного календаря (примеры по владимиро-по-
волжским говорам приводятся из статьи [6]. Ср. вят. Ксенья-полузимница - яросл. Аксинья-полухлебница, вят., яросл. Василий-капельник, вят. Евдокия-Плющиха, яросл. Авдотья-Плющиха, вят. Ирина-рассадница, яросл. Арина-рассадни-ца, вят. Ольга-сеногнойка, яросл. Самсон-сеногной, вят. солноворот, яросл. Спиридон-поворот.
Данные наблюдения над лексическими параллелями в ярославских и вятских говорах не претендуют на полноту и глубину, однако они не случайны и свидетельствуют как о контактах среднерусских владимиро-поволжских говоров с вятскими, так и о наличии в ранний период колонизации русскими бассейна реки Вятки нескольких миграционных потоков, один из которых шёл, очевидно, из Ростово-Суздальской земли: «Население Ростово-Суздальской земли, под влиянием разорительных для него татарских набегов, начинает уходить от татар подальше к северу, на Волгу. Здесь с рек Шексны и Костромы пришельцы передвигались на р. Сухону и, следуя по её течению, выходили на Северную Двину. Встретив здесь для дальнейшего движения на севере преграду в виде новгородской колонизации, ростово-суздальские колонисты направляются на р. Юг, отсюда перебираются на р. Мо-лому и таким образом добираются до среднего течения р. Вятки - до районов, заселённых удмуртами, где и поселяются» [7]. Изучение лексических параллелей в ярославских и вятских говорах позволило бы дать более точное представление о широте направления ростово-суздаль-ской колонизации бассейна средней Вятки. Следует также иметь в виду замечание профессора Г. Г. Мельниченко о том, что лексический состав той или иной группы говоров с течением времени меняется, он не остаётся в статичном состоянии, о чём свидетельствуют данные, собранные диалектологами при работе над «Диалектологическим атласом русского языка» в сопоставлении с данными, собранными для «Опыта диалектологической карты восточнославянских языков в Европе» (Н. Н. Дурнов, Н.Н.Соколова и Д. Н. Ушакова): «Со времени издания
диалектологической карты 1915 г. произошли значительные изменения в судьбе наиболее характерных дифференцирующих признаков Владими-ро-Поволжской и Вологодско-Кировской групп. Одни из них исчезают... под воздействием литературного языка... Некоторые признаки говоров Владимиро-Поволжской группы распространились по левую сторону Волги: плетень (изгородь), жало (у косы), запон (фартук); и, наоборот, слова, характерные для говоров Вологодско-Кировской группы, появились по правую сторону Волги: пестерь (корзина), молотило (цеп), баса (краса), баской (красивый), баско (красиво), зимусь (прошедшей зимой) и некот. др.» [8]
Примечания
1. Ганцовская Н. С. Слова комуха, кумаха, кумо-ха, кумуха, кума в «Ярославском областном словаре (заметки о значении и форме)» // Лексика ярославских говоров: тез. выступлений на межвуз. конф. Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 1994. С. 32.
2. Ховрина Т. К. Словообразовательные особенности наименований природных явлений в ярославских говорах // Проблемы региональной лингвистики: тез. докл. и сообщ. межвуз. науч. конф., посв. памяти проф. Г. Г. Мельниченко (Ярославль, 26-27 октября 1995 г. Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 1995. С. 32.
3. Долгушев В. Г. Лексика вятских говоров в аре-альном и ономасиологическом аспектах. М.: Изд-во МПГУ, 2006. С. 355.
4. Мельниченко Г. Г. Региональная лексикология и лексикография. Избранные работы. Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2007. С. 73.
5. Ховрина Т. К. Указ. соч. С. 34.
6. Кондратенко М. М. Лексика народной метеорологии во владимирских и брянских говорах // Севернорусские говоры: межвуз. сб. Вып. 5. Л., 1989. С. 12-21.
7. Луппов П. Н. Исторический очерк Вятского края // Вятский край. Вятка, 1929. С. 278.
8. Сб. ОРЯС АН. Т. 95. № 1. Пг., 1920. С. 196.
Условные сокращения
ОСВГ - Областной словарь вятских говоров. Вып. 1-7. 1996-2012.
ЯОС - Ярославский областной словарь. Вып. 110 / под ред. Г. Г. Мельниченко. Ярославль, 1981-1991.
