CC BY
226
9. Кузнецов А.П., Кузнецов С.П., Рыскин Н.М. Нелинейные колебания: учеб. пособие для вузов. -М.: Изд-во физ.-мат. лит., 2002. - 292 с.
10. Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. Н. Ярцевой [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://tapemark.narod.ru/les/401b. html (дата обращения: 03.07.2013).
11. Ломтев Т. П. Структура предложения в современном русском языке. - М.: МГУ, 1979. - 198 с.
12. Новейший философский словарь / сост. и гл. науч. ред. А.А. Грицанов [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://ariom.ru/wiki/
DeterminizmIIndeterminizm (дата обращения: 27.05.13).
13. Русская грамматика: в 2 т. Т. 2. Синтаксис / гл. ред. Н.Ю. Шведова. - М.: Наука, 1980.- 714 с.
14. Храковский В.С. Типология условных конструкций. - СПб.: Наука, 1998. - 584 с.
15. Шмидт В.В. Введение в физику сверхпроводников. - М.: МЦНМО, 2000. - 402 с.
16. Frege G. Der Gedanke. Eine logische Untersuchung // Beiträge zur Philosophie des deutschen Idealismus. - 1918. - Bd. I. - S. 58-77.
УДК 81'282
Ганцовская Нина Семёновна
доктор филологических наук, профессор, старший научный сотрудник Костромской государственный университет [email protected]
ГОВОРЫ КОСТРОМСКОЙ ОБЛАСТИ: ПРОБЛЕМЫ ВНУТРЕННЕГО ЧЛЕНЕНИЯ
Статья посвящена проблемам внутреннего диалектного членения говоров Костромской области, которая после её создания в 1944 году получила иные очертания, чем Костромская губерния. Восточные говоры Костромской области, расположенные на прежних территориях Вологодской и Вятской областей, по ряду признаков, в основном исторического характера, отличаются от говоров западной части Костромской области, хотя и входят совместно с последними в Вологодско-Вятскую группу севернорусского наречия. На основании известных классификаций русских говоров, а также новых этнодиалектных разработок и собственных наблюдений автора статьи предлагается схема внутреннего диалектного членения говоров Костромской области на говоры северо-западные, юго-западные и восточные, среди которых выделяются более дробные этнодиалектные зоны. В статье рассматриваются ареальные особенности нерехтской (юго-западной) этнодиалектной зоны, частично совпадающей по размерам с VIII лексической зоной в Лингвистических картах Г.Г. Мельниченко, в сравнении с этнодиалектными чертами VI (северо-западной) лексической зоны (также по членению Г.Г. Мельниченко), которые имеют признаки как севернорусских, так и среднерусских говоров. Делается вывод об их основных типологических чертах.
Ключевые слова: диалектное членение, говоры Костромской области, этнодиалектная зона, севернорусские, среднерусские говоры.
Границы Костромской области были установлены в 1944 г., когда она как административная единица была выделена из состава Ярославской области, но они не соответствуют прежним рубежам Костромской губернии. Западные приволжские земли Костромской губернии ныне входят в состав не только Костромской области, но и в основном Ярославской и Ивановской областей, а территории к востоку от Унжи, некогда бывшие в зоне преимущественно новгородского влияния, Верхней Руси (говоры Русского Севера), достались ей в наследство от Вологодской и Вятской губерний. Вследствие этого оказалось, что говоры Костромской области не столь однородны, как говоры Костромской губернии: они условно делятся на центральные (западные, бывшая Низовая Русь, земли преимущественно ростово-суздальского заселения, близкие к Москве) и периферийные (восточные, бывшая Верхняя Русь, говоры Русского Севера). Всё же можно говорить о известном единстве всех говоров Костромской области, западных и восточных, особенно в области лексики и грамматики, несмотря на наличие на её территории различных историко-культурных и бо-
лее дробных этнолингвистических зон, и именовать их в совокупности костромскими, поскольку все они по своим основным чертам являются Во-логодско-Вятской группой северновеликорусско-го наречия (по терминологии МДК 1915 г.). Это говоры первичного заселения, сложившиеся до XIV в. (см. об этом: [12; 15; 11]; о группировке современных костромских говоров более детально см. в [2-6; 8]).
Говоры европейской части России в 40-60 гг. XX в., в том числе и западные костромские (граница - Унжа), были детально обследованы по Программе ДАРЯ, в результате чего была разработана теория диалектного членения русского языка, основанная на системном и многоаспектном анализе пучков изоглосс разной направленности, т. е. принципах лингвистической географии (см. об этом, например, [15; 11]), был создан ДАРЯ и региональные атласы. Таким региональным атласом на основе материалов ДАРЯ, имеющим исключительное значение для понимания особенностей диалектного членения говоров Костромской области по ареалам слов, являются Лингвистические карты - приложение к книге Г.Г. Мельниченко «Неко-
© Ганцовская Н.С., 2017
Специальный выпуск, 2017 ^ Вестник КГУ
65
торые лексические группы в современных говорах на территориии Владимиро-Суздальского княжества XII - нач. XIII в. (Территориальное распространение, семантика и словообразование)» [9]. Лингвистические карты призваны решить ряд задач в области лексико-семантической, деривационной и ареальной дистрибуции говоров центральной части России, что позволит «высказать некоторые предположения относительно миграции отдельных групп населения и этнических связей между ними» [10, с. 177]. В пределах Костромской области на картах Г.Г. Мельниченко расположены говоры VI и частично VII, VIII и IX лексических зон на картографируемой им территории Владими-ро-Суздальского княжества, где представленные слова из лексического списка Программы ДАРЯ (названия изгородей, корзин, крестьянских усадеб и др.) «могут выступать в качестве дифференцирующих признаков в пределах данной территории... и могут служить ориентирами при изучении словарного состава говоров других территорий» [10, с. 172]. Автор исходил из соображения, которое совпадает с мнением Р.И. Аванесова, об исконности диалектных различий на территории Владими-ро-Суздальского княжества [10, с. 173], но предупреждал о том, что предложенные им «границы ареалов и зон, обозначенных на картах, являются в значительной степени относительными» [10, с. 177]. Действительно, есть опыт создания зон на данной территории несколько иных конфигураций и размеров, как это сделано, например, в разделе «Диалектное членение Ярославской и Костромской областей в свете данных русистики» коллективной монографии «Очерки исторической географии: Северо-Запад России: Славяне и финны» [13], что, по мысли авторов, должно дать определённый материал для реконструкции лингвистических и историко-культурных зон и выявления языковых микрозон на этой территории. Однако мы с уверенностью полагаем, что с учётом данных «Очерков.» и иных материалов обследования русских говоров, Лингвистические карты Г.Г. Мельниченко до сих пор имеют непреходящую ценность для решении задач этно- и лингвогеографического характера при обследования костромских говоров.
Другой группировкой говоров на основе материалов ДАРЯ, также политетического типа, как и Диалектное членение 1964 года, но построенной на иных принципах, является структурно-типологическая классификация Н.Н. Пшеничновой [14]. В основе методики её создания лежит задача «классифицировать говоры вне территории как единые и целостные языковые системы - частные диалектные системы (ЧДС) на основании их полных описаний по всем языковым уровням, иначе говоря, построить не ареальную, а структурно-типологическую классификацию. Задача классификации может быть сформулирована следующим
образом: проанализировать всю совокупность исследуемых говоров с точки зрения её дискретности или континуальности. <...> В результате проведения классификации должны быть определены и такие понятия, "группа говоров", "переходные говоры", "смешанные совокупности разнородных говоров", а также основное для типологии говоров понятие "тип диалекта"» [14, с. 6]. Н.Н. Пшеничновой было классифицировано 4416 ЧДС, «территории, входящей в "Диалектологический атлас русского языка", т. е. наиболее старых русских поселений (Центр европейской части России), по всем показателям, которые в ДАРЯ представлены (4416 признаков)» [14, с. 8].
На основании упомянутых и известных ещё до начала XX в. классификаций русских говоров, а также новых этнодиалектных разработок русских говоров, предложенных, в частности, Н.И. Толстым, А.С. Гердом, С.А. Мызниковым и др. (их обзор см. в [5]), мы пришли к выводу: принцип традиционного лингвогеографического членения костромских говоров в пределах Костромской области с учётом историко-культурных и этнографических данных до сих пор остаётся актуальным. Впервые в общих чертах он был намечен Г.З. Шкляром, который, ещё до создания ДАРЯ и диалектных членений на его основе, делил говоры Костромской области на западные и восточные [18, с. 191]. Мы согласны с такой классификацией, хотя во многом она условна, поскольку граница между костромскими говорами запада (центра) и востока (периферии) не отличается строгой определённостью ввиду континуального характера русских говоров. Это говоры древнейшего заселения, первичные, с угро-финской субстратной основой, возникшие на бывших пост-мерянских и др. финно-угорских территориях до XIV в. в результате объединения разновременных говорных потоков славян из новгородских и росто-во-суздальских земель. Среди западных костромских говоров целесообразно выделить во многом различные по своим этноязыковым чертам северозападные говоры с находящимся в их эпицентре обширным акающим островом (по Г.Г. Мельниченко, это VI лексическая зона) и юго-западные, в большей или меньшей степени имеющие черты среднерусских владимирско-поволжских говоров (это часть VIII зоны, которую условно можно назвать нерехтской). Как полагаем, во многом своеобразие этих двух частей западных костромских говоров, кроме особенностей славянского освоения, объясняется субстратной основой разных угро-финских языков и их групп прежнего (досла-вянского) автохтонного населения этих краёв.
Об историко-географических и социально-культурных особенностях славянского заселения правого и левого берегов Волги, например, см. в [1; 11; 16; 17] и др. Первоначально костромские
66
Вестник КГУ Специальный выпуск, 2017
земли (Х-Х! вв.) осваивали новгородские словене и восточные кривичи: волоком от реки Сухоны до верхнего течения Унжи и Ветлуги они тащили свои лодки-ушкуи и, двигаясь вниз по течению, заселяли близлежащие к рекам земли. Второй колонизационный поток из Ростово-Суздальского княжества, позднее Владимиро-Суздальского, княжеская и крестьянская колонизация, двигаясь на восток и осваивая сначала правобережье Волги, а потом в какой-то степени левобережье, оказался более влиятельным в западной части костромских земель и перекрыл первый поток, но в определённой мере распространил своё влияние и на формирование говоров на севере и востоке нынешней Костромской области. Более детальные сведения на эту тему относительно говоров на территории бывшего Вла-димиро-Суздальского княжества, в том числе и костромских, можно найти, например, в упомянутых книгах [1, с. 150-249; 10, с. 12-20, 172-196].
На территории Костромской области по ряду признаков культурного и лингвистического характера, но в основном по данным лексики, можно выделить такие же или более дробные этнодиа-лектные зоны, как и на карте 90 Г.Г. Мельниченко [9, с. 94]. В своё время мы описали положение говоров Костромского акающего острова среди костромских говоров как особого этнодиалектно-го образования, по данным лексики составляющих общую совокупность с окающими говорами соседних территорий, обозначенных Г.Г. Мельниченко VI лексической зоной [5; 6, с. УШ-ХГУ]. Эта зона целиком находится в пределах северо-западной части Костромской области (прежде губернии) и граничит непосредственно с восточными костромскими и вологодскими говорами, она велика, но с её очертаниями как лексической и этнодиалектной зоны мы вполне согласны.
Теперь рассмотрим этнодиалектные особенности крайней юго-западной территориальной единицы Костромской области, той части Костромского Поволжья с центром в г. Нерехта, которая расположена на противоположном от Костромы, а отчасти и на том же самом, берегу Волги. Она охватывает территорию Костромского района Костромской области, крайней периферии зоны (Бу-дихино, Зарубино, Тереньково, Песочня, Злобино, Василёво); ближней периферии также Костромского района (Волгореченск, Спас, Владычное Костромского района); средней периферии Некрасовского района Ярославской области (Лихообразово, Левашово, Малые и Большие Соли), Красносельского района Костромской области с деревнями вблизи Волги, отличающимися большим или меньшим сходством их речи с речью нерехтчан и образом жизни их носителей (Прискоково, Сунгурово, Красное-на-Волге, Подольское, Серково, Антоно-во, Гравийный Карьер и др.). Эпицентр зоны - Не-рехтский район (вся территория района и далее по
старой дороге Нерехта - Ёмсна - Армёнки - Фур-маново с захватом некоторой части Ивановской области в районе Фурманова (Середнее) - Приволж-ска (Яковлевское) - Плёса - Наволока. По ряду этнодиалектных признаков VIII зона может быть противопоставлена VI. Границы рассматриваемого выше региона неопределённы, но в общих чертах он соответствует большей части VIII лексической зоны на карте 90 Г.Г. Мельниченко, расширенной к востоку и суженной к западу и югу в сторону ярославских и ивановских говоров, с которыми нерехтская зона не имеет фронтальных различий. Главные мерила её выделения - фонетические черты (прежде всего неполное оканье) и особенности лексического состава, в ряде случаев и грамматики. Говоры VIII зоны представляют синкретизм севернорусских и среднерусских черт, отражающих признаки, с одной стороны, говоров Вологодско-Вятской группы, с другой - Владимирско-Поволж-ской, с неравным соотношением тех и других черт в её отдельных регионах.
Пользуясь главным образом материалами Лингвистических карт Г.Г. Мельниченко и привлекая данные этнодиалектных характеристик общности людей того или иного края, которые даны в [13], и наши собственные наблюдения, эскизно представим особенности говоров VIII, условно назовём её Нерехтской, этнодиалектной зоны в сопоставлении её с VI Галичско-Чухломско-Солигаличской этнодиалектной зоной.
1. Местоположение зон. Общие сведения о древнейшем заселении края. На картах Г.Г. Мельниченко оба диалектных объединения представлены в пределах территории Владимиро-Суздаль-ского княжества XII - нач. XIII в. Карты 1-7 дают представление о расселении восточнославянских племён на территории княжества до его образования (IX-X вв.), состояние диалектных объединений к 1915 г. На карте 2 показано, что к 1054 г. и при Олеге территория VI зоны ещё не входила в состав древнерусского государства, но и в 'УШ и VI зонах в это время ещё не было славянского населения. На карте 6 с обозначением княжеств в XII - 1-й половине XIII в. жители и VIII и VI зон входят в состав Ростово-Суздальской земли. На карте 7 VIII зона с эпицентром Нерехтой находится в пределах Костромского княжества и в близком соседстве с Ярославским, Ростовским и Суздальским княжествами, а VI зона - в пределах Га-лицкого княжества. Западная граница Галицкого княжества, касаясь Галицкого озера, соприкасается с границей Костромского княжества, северная - с вологодскими и устюжскими землями, южная и юго-восточная - с Городецким княжеством и сразу же за Унжей - с землёй мари (черемисов). В книге «Археология Костромского края» можно получить более детальные сведения об эпохе Древней Руси, о том времени, когда началось заселение
славянами Костромского края, первые упоминания о городских центрах которого (г. Нерехъть (Нерех-та) и Галиче Мерьском) относятся к началу XIII в., и о дальнейшем развитии их вплоть до XVII в. [1, с. 150-249].
2. Фонетические и морфологические особенности. На карте 8 в VIII зоне отражено произношение о на месте этимологических е и ь в первом предударном слоге после мягких согласных (ёканье), так же, как и по направлению к Ярославлю, течению Волги и севернее вплоть до Сусанина. В VI зоне в этой же позиции произносится е или а. Карта 9 показывает, что гласные на месте Ъ (ять) под ударением перед мягкими согласными произносятся одинаково в VIII и VI зонах: как е или и. Есть разница в произношении подударного а между мягкими согласными в VIII и VI зонах: в VIII -как е, возможна и лексикализация явления только в слове опеть, в VI зоне а сохраняется, е произносится только в слове опеть (карта 10), на карте 11 показано, что в VIII зоне этимологическое ч сохраняется и очень редко на месте его встречается ц мягкое, а в VI зоне ц - мягкое, изредка встречается цоканье. На карте 12 в VIII и VI зонах отражена одинаковая судьба ц, который не имеет никаких соответствий в этих говорах. Карта 13 показывает сохранение архаического произношения суффиксов -стьво, -ьский в обеих зонах, что является яркой чертой всех севернорусских говоров, карта 14 отражает привативную оппозицию при употреблении форм типа несетё/несёте соответственно в VIII и VI зонах.
3. Лексические противопоставления. Им посвящены карты 15-89, из них наблюдается полное или почти полное совпадение лексических особенностей зон на 25 картах (карты 15, 16, 17, 26, 28, 29, 32, 37, 41, 43, 45, 47, 52, 53, 54, 55, 56, 74, 80, 82, 83, 84, 85, 87). Жирным прямым шрифтом выделены карты с нулевой оппозицией членов картографируемых зон, ими оказываются семиотически релевантные слова-константы в плане широких эт-ногеографических различий: оседланность (оседлость); гумно (гувно); дворина, подволока; потолок; поветь (повить); тын; бурак; молотило; гнёт; тропинка; кербь; баской. Всё это севернорусская лексика древнейшего происхождения; бурак (берестяной сосуд) и баской - слова угро-финского субстратного происхождения. В большинстве случаев эта лексика не имеет конкурентов в зоне и является одномерной. Однако лексическое сходство зон обрисовывают не только положительные изоглоссы, но и одинаковые отрицательные. Характеризующим семиотическим компонентом лексического пространства является и отсутствие или одинаково незначительное присутствие тех или иных номинаций в сопоставляемых зонах. Таковы, например, карта 84, где нет изосемы 'ячмень' слова жито, карта 86 с отсутствием слова
нива в значении 'жатва и связанные с нею обряды' и карты 43 и 45, где одинаково малочисленны в обеих зонах слова плетёнка, плетушка и слово короб. Под неполным или частичным совпадением изоглосс мы понимаем их функционирование в составе лексико-семантической группы слов с подобным значением с неравным объёмом их доли участия в каждой из зон (карты с обозначением цифр курсивом). Например, в зоне VIII имеются номинации тропинка, тропа, тропка, дорожка, в зоне же VI - только тропинка. На карте 54 наряду со словом падог, обозначающим рукоятку цепа в обеих зонах, в VIII зоне функционируют слова черень и рукоятка, в VI же зоне - цевье и ручка. На карте 56 слово кадка, обозначающая название ремня, соединяющего ручку и било у цепа, в VIII зоне находится в группе слов батог, валёк, головяшка, а в VI зоне - слов цепинка и батог.
В значительной части случаев лексика обеих сопоставленных зон находится в привативной оппозиции, билатеральной, одномерной, двоичных или даже более сложных количественно многомерных формах оппозиции (например, таких, когда в зонах фигурируют слова, с одной стороны, частых речевых ситуаций, с другой стороны - редких).
Примерами одномерной привативной оппозиции является речевая ситуация на картах не-рехтской (VIII) зоны, где представлены слова обо-дворина, ободворье, ободворица (19); усад (22), печина (23), загородка (24), понебье (27), загорода, ограда (31), забор (38), палисадник (39), частокол (40), коренуха, коренушка (49), торфушка, торфянка (51), кочет (78), запон (81), жито 'яч-мень'(84 ) и др., а в VI зоне эти слова совсем не представлены. Обратного соотношения не наблюдается, что свидетельствует о бо'льшей древности массива номинаций в северо-западной (VI) зоне, где более значительны черты новгородской колонизации, но, возможно, свидетельствует и об особенностях быта, производственной деятельности людей в различающихся природно-географиче-ских условиях и специализации ведения хозяйства.
При характеристике этнокультурного пространства VIII зоны при сравнении с VI зоной наиболее релевантными её маркёрами являются следующие. 1. В первую очередь черты языка - неполное оканье, особенности интонации в пределах слова и фразы, ряд черт фонетики, грамматики, лексики, которые легко подмечают экстраверты; следы «елманского» языка (жаргона профессиональных нищих, коробейников). В Галиче (VI зона) также в своё время существовал «галивонский» язык (местное арго), за что местных жителей прозвали галивонами. В VI зоне - полное оканье или аканье. 2. Тип социальных отношений и семейных связей. Крепкий моногамный брак с совместным проживанием супругов в течение всего или большей части года и совместным ведением хозяйства в летнее
68
Вестник КГУ ^ Специальный выпуск, 2017
время в отличие от отсутствия мужчин-питерщи-ков в весенне-летний период и препоручение всего хозяйства женщинам (костромским амазонкам) в эпицентре VI зоны - Костромском акающем острове. Также в нерехтских краях иной тип и направления отходничества - в Москву и близлежащие города на сравнительно небольшой период без длительной разлуки с семьёй; традиционное ещё в недавнее время занятие ремеслом бродячих торговцев (офеней, коробейников), владеющих тайным офенским языком, что предопределило особенные черты характера нерехтчан. 3. Типы традиционной материальной культуры. В целом это характерные для жителей Низовой Руси в пределах территории Владимиро-Суздальского княжества особенности питания (например, особые типы типы выпечки); одежды и обуви; виды ремёсел и промыслов, обычно не связанных, как в VI зоне, с лесным делом, охотой и рыболовством, типом жилища и т. д. 4. Духовная культура. Религия, обряды, фольклор, особенно музыкальный, ритуальная пища и одежда имеют своеобразие на данной территории. 5. Тип топонимики в обеих зонах характеризуется преобладанием угро-финских наименований в гидронимии и значительным их количеством в ойконимии.
Сравнение говоров VПI (нерехтской) и VI (с эпицентром акающих говоров) диалектных зон показало их генетическую и типологическую общность и в то же время устойчивость их диалектных типов, представляющих сложную макроструктуру, во многом поддержанную культурно-этническими особенностями края. Лишённые замкнутости и имеющие сходство с другими диалектными общностями, расположенными вблизи и даже на значительном расстоянии от них, они в целом, по данным лексики и грамматики и значительного количества фонетических явлений, с уверенностью могут быть охарактеризованы как севернорусские этнодиалектные территории. Однако черты среднерусских переходных говоров присущи обоим этим образованиям. В VI зоне это обширная территория акающего острова, представляющая собой смешанные среднерусские говоры с севернорусской основой и южнорусским наслоением (аканье), что является не исконной, а привнесённой извне (с 20-х гг. XVII в.) их чертой. Отношения ареалов окающих и акающих говоров здесь - прерывистые, фронтальные, но только в случае безударного вокализма. В VПI зоне это среднерусские переходные говоры континуального характера, но которые нельзя назвать смешанными и разнородными, имеющие черты как севернорусского наречия, так и среднерусских говоров. Статус их спорен. Классификация 1915 г. причисляет их к севернорусским, диалектное членение 1964 г. - к среднерусским (восточным, окающим). По структурно-типологической классификации Н.Н. Пшеничновой говоры
Нерехтской (VIII) зоны как части «северной половины Владимирско-Поволжской группы» являются севернорусскими [14, с. 171-172]. Здесь мы присоединяемся к её мнению.
Сокращения
ДАРЯ - Диалектологический атлас русского языка; МДК - Московская диалектологическая комиссия; ЧДС - Частная диалектная система
Библиографический список
1. Археология Костромского края / под ред. А.Е. Леонтьева. - Кострома: Гос. научно-произв. центр по сохр., реставрации и использованию историко-культурного наследия, 1997. - 276 с.
2. Ганцовская Н.С. Особенности говоров Костромской области: учеб. пособие. - Кострома, КГПИ им. Н.А. Некрасова, 1992. - 94 с.
3. Ганцовская Н.С. Об ареальной специфике некоторых лексических групп Костромского акающего острова в лингвогеографической интерпретации Г.Г. Мельниченко // Русские народные говоры. Проблемы изучения. - Ярославль: ЯГПУ, 1997. -С. 30-32.
4. Ганцовская Н.С. Костромское народное слово. Очерки, исследования, эссе, народные рассказы. - Кострома: Изд. сектор облдумы, 2003. - 216 с.
5. Ганцовская Н.С. Лексика говоров Костромского акающего острова: проблемы типологии. -СПб.: Наука; Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2007. - 228 с.
6. Ганцовская Н.С. Словарь говоров Костромского Заволжья: междуречье Костромы и Унжи. -Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова; М.: Книжный клуб Книговек, 2015. - XXXI, 512 с.
7. Герд А.С. Введение в этнолингвистику: курс лекций и хрестоматия. - СПб.: Наука, 2005. - 457 с.
8. Живое костромское слово. Краткий костромской областной словарь / сост. Н.С. Ганцовская, Г.И. Маширова; отв. ред. Н.С. Ганцовская. - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2006. - 347 с.
9. Мельниченко Г.Г. Лингвистические карты: приложение к книге Некоторые лексические группы в современных говорах на территориии Владимиро-Суздальского княжества XII - нач. XIII в. (Территориальное распространение, семантика и словообразование). - Ярославль: ЯГПИ, 1974. - 94 с.
10. Мельниченко Г.Г. Некоторые лексические группы в современных говорах на территории Влади-миро-Суздальского княжества XII - нач. XIII в. (Территориальное распространение, семантика и словообразование). - Ярославль: ЯГПИ, 1974. - 208 с.
11. Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров: по материалам лингвистической географии / ред. В.Г. Орлова. - М.: Наука, 1970. - 455 с.
12. Опыт диалектологической карты русского языка в Европе с приложением очерка русской диа-
лектологии // Тр. Московской диалектологической комиссии. Вып. 5 / сост.: Н.Н. Дурново, Н.Н. Соколов, Д.Н. Ушаков. - М.: Синод. тип., 1915. - 132 с.
13. Очерки исторической географии: Северо-Запад России: Славяне и финны / под общ. ред. А.С. Герда, Г.С. Лебедева. - СПб.: Наука 2001. -512 с.
14. Пшеничнова Н.Н. Типология русских говоров. - М.: Наука, 1996. - 208 с.
15. Русская диалектология / под ред. Р.И. Ава-несова и В.Г. Орловой. - М.: Наука, 1964. - 308 с.
16. Рябинин Е.А. Костромское Поволжье в эпоху Средневековья. - Л.: Наука, 1986. - 160 с.
17. Смирнов В.И. Население Костромского края в прошлом и настоящем // Прошлое и настоящее Костромского края. - Кострома: Северная правда, 1926. - С. 59-90.
18. Шкляр Г.З. Язык старокостромской деловой письменности и народные говоры Костромской области // Вопросы русского языка. Вып. 1. Диалектология и историческая грамматика. - Ярославль: ЯГПИ, 1970. - С. 56-69.
19. Шкляр Г.З. Особенности говоров Костромской области и задачи преподавания русского языка. - Кострома, [б. г.]. - 19 с. - (Архив Н.С. Ган-цовской).
УДК 821.161.1.09"17"; 81'42
Дмитрук Людмила Александровна
кандидат филологических наук Костромской государственный университет [email protected]
«СЛОВАРЬ ЯЗЫКА КОМИЧЕСКОЙ ОПЕРЫ А.О. АБЛЕСИМОВА "МЕЛЬНИК-КОЛДУН, ОБМАНЩИК И СВАТ"» КАК ИСТОЧНИК ИЗУЧЕНИЯ НАРОДНО-РАЗГОВОРНОЙ ОСНОВЫ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА (служебная лексика)
В статье «Словарь языка комической оперы А.О. Аблесимова "Мельник-колдун, обманщик и сват"» рассматривается на фоне сложившейся лексикографической традиции создания авторских словарей. Описываемый Словарь, составленный на материале одного произведения, а потому являющийся словарём тезаурусного типа, отражает фрагмент общенационального языка конца XVIII в. - времени сложения русского литературного языка. В Словаре внимание сосредоточено на анализе слов диалектных, просторечных, жаргонных, с течением времени подвергнувшихся процессу семантико-стилистической перегруппировки и впоследствии составивших народно-разговорную основу литературного языка. В статье раскрываются особенности лексикографического описания служебной лексики, в частности постпозитивных частиц, служащих маркёром регионального или просторечного употребления речи: объясняются принципы организации словарной статьи (оформление заголовочного слова, указание его частотности, грамматическая характеристика, толкование, иллюстративный материал, комментирующая часть), приводятся примеры словарных статей.
Ключевые слова: А.О. Аблесимов, «Мельник-колдун, обманщик и сват», комическая опера, авторский словарь, словарная статья, служебная лексика, частицы.
В центре обсуждения в трудах современных лингвистов всё чаще находятся вопросы, связанные с изучением литературного варианта русского языка - как в историческом аспекте, так и в отношении его живых связей в системе национального языка, о чём свидетельствует большое количество лексикографических трудов, уже изданных или только готовящихся выйти в свет. В настоящее время одним из самых солидных многотомных проектов является «Большой академический словарь русского языка» (издание начато в 2004 г., до 2016 г. группой Академического словаря в ИЛИ РАН руководил д. ф. н., профессор А.С. Герд), который продолжает традиции 17-томного «Словаря современного русского литературного языка» (1950-1965 гг.) и отражает лексический фонд русского литературного языка, накопленный на протяжении последних двух сотен лет его развития.
Литературный язык, оформившийся в XVIII-XIX вв., по сути, самая молодая разновидность
русского национального языка, существует в своей современной форме во многом благодаря тому, что в течение веков постоянно взаимодействовал с языковой периферией, подпитывался за счёт этой живой многокомпонентной стихии, куда входит значительный объём лексики диалектной, разговорной, жаргонной, просторечной. М. Горький отмечал: «Уместно будет напомнить, что язык создается народом. Деление языка на литературный и народный значит только то, что мы имеем, так сказать, «сырой» язык и обработанный мастерами. Первым, кто прекрасно понял это, был Пушкин, он же первый и показал, как следует пользоваться речевым материалом народа, как надобно обрабатывать его» [5]. Однако и до А.С. Пушкина, в литературе XVIII в., находим первые попытки писателей сблизить книжное и разговорное начала, создать новый литературный язык, сориентированный на общенародное употребление.
Наиболее детально процессы перегруппировки лексических единиц внутри национального языка
70
Вестник КГУ ^ Специальный выпуск, 2017
© Дмитрук Л.А., 2017
