CC BY
13
XV Междунар. Рождественских образоват. чтений. — М.: КРУГЪ, 2008. — С. 181—201.
ПЦСС: Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь: в 4 т. — М.: ТЕРРА — Книж. клуб, 1998.
ССл: Старославянский словарь (по рукописям X—XI вв.): ок. 10000 слов / под ред. Р.М. Цейтлин [и др.]. - М.: Рус. яз., 1994.
ТСД: Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. — М.: Рус. яз., 1979.
ЭСРЯ: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. — 2-е изд., стер. — М.: Прогресс, 1987. — Т. 3.
CONCEPT "FESTIVAL" IN RELIGIOUS DISCOURSE: LEXICOGRAPHIC ASPECT
I.V. Bugayeva
This is a study of an orthodox festival concept. Secular and religious consciousness forms and displays different attitude to festivals. Christian festivals happen to be nearly every day, which found reflection in many proverbs. Few, if any, church festival units found their way into modern dictionaries of Slavic languages.
© 2009
И.А. Голованов
«СПРАВЕДЛИВОСТЬ» КАК КОНЦЕПТ-УНИВЕРСАЛИЯ В РЕГИОНАЛЬНОМ СЛОВАРЕ ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ
В современной филологической науке сложилась традиция составления словарей духовной культуры на материале данных определенного региона. Так, в 2000 г. в Екатеринбурге было осуществлено многотомное издание этноидеогра-фического словаря «Традиционная культура Урала» на материале русских говоров Свердловской области (составитель О.В. Востриков). В четырех первых выпусках этого словаря объединены материалы по темам «Народный календарь», «Народная свадьба», «Народная эстетика. Семья и родство. Обряды и обычаи», «Досуг». В 1998 г. в Москве была опубликована программа «Донского истори-ко-этнографического словаря», подготовленная кафедрой общего и сравнительного языкознания Ростовского государственного университета по материалам духовной культуры, ремесел и быта донского казачества. В качестве заголовков словарных статей в том и другом словарях выступают ключевые имена концептов духовной культуры («Праздник», «Гадания», «Святки», «Масленица», «Семья», «Замужество», «Свадьба» и т.д.).
Первым в славистике опытом создания обобщающего этнолингвистического словаря традиционной духовной культуры явился широкоизвестный словарь «Славянские древности» под общей редакцией Н.И. Толстого. В статьях этого издания нашли отражение народные представления о мироустройстве, содер-
жится информация об обрядах, обычаях, праздниках, семейном укладе славян.
В развитие названной традиции в Челябинском государственном педагогическом университете разрабатывается концепция создания уральского регионального словаря духовной культуры по материалам фольклорных текстов, собранных на территории Челябинской области за последние 20 лет. Полагаем, что в нем должны найти отражение наиболее значимые концепты русской духовной культуры в региональном преломлении. Основу словаря составят как собственно региональные концепты (напр., «Пугачев», «Демидов», «Горный завод», «Казачество» и др.), так и концепты-универсалии, под которыми мы понимаем устойчивые концепты определенной этнокультуры, транслируемые от поколения к поколению посредством языка, классических литературных и фольклорных текстов.
Одним из важнейших концептов-универсалий русского национального сознания выступает концепт «Справедливость». Вокруг него группируются такие концепты, как «Правда», «Истина», «Праведный», «Правильный», «Должное», «Добро», «Милосердие» и др. В русском фольклоре, и в частности в преданиях, этот концепт репрезентируется двумя основными образами — «народного заступника» и «царя-избавителя», а также серией мотивов, группирующихся вокруг них.
Значимость идеи справедливости для русского сознания подтверждается многообразием типичных сочетаний, включающих слова справедливый и справедливость: справедливость упреков, наказания, решения, суждения; чувство справедливости, борьба за справедливость; высокая справедливость, высшая справедливость, социальная справедливость; справедливый суд, справедливый судья (строгий, но справедливый), справедливое решение, справедливые законы, справедливое устройство мира, справедливое требование, справедливый гнев, справедливое негодование.
В Словаре русского языка под ред. А.П. Евгеньевой у слова справедливый выделено четыре значения: 1) 'действующий беспристрастно, в соответствии с истиной'; 2) 'основанный на требованиях справедливости'; 3) 'имеющий под собой основание, оправдываемый чувством справедливости'; 4) 'соответствующий истине, действительному положению дел; правильный, верный' [МАС, 4: 231]. Производное от него наименование справедливость имеет три значения: 1) 'свойство по знач. прил. справедливый; 2) 'беспристрастное, справедливое отношение к кому-, чему-л.'; 3) 'соответствие человеческих отношений, законов, порядков и т.п. морально-этическим, правовым и т.п. нормам, требованиям' [Там же].
Таким образом, заданными словами стоит социально значимый смысл, который прошел длительный путь формирования — параллельно развитию общества. Этот смысл предполагает сопоставление, корреляцию двух сфер: того, «как есть в реальности», и того, «как должно быть (с точки зрения народного сознания)». Сама необходимость обращения к понятию «справедливость» связана с отсутствием гармонии между реальным и желаемым. Именно тогда возникает потребность в исправлении ситуации в соответствии с народным идеалом. Отсюда выражения восстановить справедливость, попранная справедливость и под.
Примечательно в этом отношении толкование В.И. Далем важного для понимания концепта «Справедливость» глагола справливать/справлять — 'править, прямить, выправлять' [Даль 1991: 298]. Справляют (выправляют, выпрямляют) то, что изогнулось, искривилось (ср. пример из словаря: Справить ствол по струне), то, что содержит неточности, ошибки (ср. Как ни справляй, а в печатне новых ошибок наделают). Отсюда употребление слова чаще всего связано с оценкой какой-то конкретной ситуации, принятия решения по ней.
Исправление действительности находится в руках конкретных людей. Они могут заниматься этим по своему статусу: старший в семье (отец, мать), судья, барин (ср. посл. Приедет барин — все рассудит), начальник, староста и т.п. Наивысший в этом смысле — царь-батюшка. Но исправить положение может и простой человек, равный другим по званию. И тогда это народный заступник. В уральских преданиях традиционными образами, осмысляемыми с этих позиций и связанными с реализацией идеи справедливости, являются Ермак, Емельян Пугачев и царь Петр I.
Ермак в преданиях предстает как атаман, разбойник, казак, который пришел на Урал с Волги или Камы. Главная его функция, как и в народных песнях, — заступничество: «бедного человека он не трогал, богатых грабил».
Образ Пугачева как реализация народных представлений о справедливости — центральный в уральских преданиях. Подобно тому как в волшебной сказке социально обездоленный становится царем, так и в преданиях о Пугачеве бывший казак, бедняк обретает царскую власть и магические способности: «Пугачев шайки собирал, чудеса творил. За бедных, за низкий класс был. Старики говорили, что он вообразил себя за царя. Я, говорит, Петр Федорович, царь».
С образом Пугачева в преданиях связано использование мотива мудрого суда, который имеет давнюю мифологическую традицию. В нем получило отражение древнее представление о том, что божественные силы оказывают покровительство невиновному. Однако в преданиях мифологические элементы, изначально входившие в названный мотив, приобретают реалистический характер: «Вскоре он [Пугачев] вышел на площадь, где народ собрался, и стал судить схваченного казаками приказчика: «Обижал народ?» — «Обижал, измывался над нами». Постановил тут же повесить приказчика. Повесили при одобрительных криках крепостных».
К числу мотивов, с помощью которых раскрывается сущность Пугачева как царя и «народного заступника», относится и мотив пожалования, одаривания, который часто соединяется с мотивом мудрого суда. В русской народной прозе одаривание царем своих подданных — частный случай награды за заслуги. Реалистические элементы закономерно вписываются в традиционную канву мотива. Так, напр., в одном из преданий рассказывается о «царском» дознании, проводимом Пугачевым с целью выяснить, где запрятаны клады заводчика Лугини-на (Илларион Лугинин — реальное историческое лицо, владелец Саткинского железоделательного завода). Когда «государев суд» был завершен и «государь-император Петр Третий» велел всем расходиться, из толпы вышла одна женщина и упала к ногам Пугачева: «"Государь, ты не всех еще судил, не всех казнил. Вели допросить старую ведьму Шарабаниху, компанейщикову приживалку. Она знает, куда упрятал компанейщик свое золото". Шарабаниху вытащили из
толпы. Пугачев: "Так куда же запрятал от меня злато-серебро подлый компаней-щик, Василиса Илларионовна?" — "Право, не знаю, батюшка-государь!Ненароком слыхала от внука, будто на реке и на Карагай-горе, а доподлинно не знаю, хоть убей старуху на этом месте". "Полне-те, полне", — смягчился Пугачев и отпустил Ша-рабаниху с миром, даже подарил ей золотой рубль».
В русских преданиях традиционно наказываются не только социальное зло, но и нравственные пороки: лень, воровство, самодурство. Так, в одном из пугачевских преданий, записанных на Урале, говорится: «...сгорела и наша старая церковь: мужики, что с Пугачевым пришли, самогонки лишку хватили и спалили. А сам он тогда в Касеве находился, в избе Данилки Шитова. <...> Утром вышел он к народу в императорской форме и велел тут же выпороть перед всеми озорников, которые зря пожар затеяли».
Идея справедливости в народном сознании четко связывается с образом «доброго царя», «царя-избавителя». В уральских преданиях он персонифицирован в облике Петра I. Обращает на себя внимание близость Петра к рассмотренным выше образам Ермака и Пугачева. Различие между реальными прототипами оказывается гораздо более значительным, чем между соответствующими фольклорными персонажами. Данное сходство объясняется генетической общностью образов: каждый из них в какой-то мере восходит к древним патриархально-родовым представлениям о вожде. В дальнейшем почвой для общего изображения вождя и царя — персон, противоположных по своей социальной сущности, послужило сложное, неоднозначное историческое сознание народа и прежде всего его социально-утопические представления.
Петр Великий пользовался у уральцев особым уважением за то, что «все ремесла сам прошел» (кузнечное, сапожное, «плотнишное»), «пробовал он и лапти плести <...> он все пробовал». Фольклорный образ царя, проявляющего интерес ко всем сторонам общественной жизни, наделен функциями, генетически восходящими к первообразу поведения «культурного героя». Не случайно в одном из преданий царь Петр выступает в роли строителя кораблей-пароходов.
В целом Петр выступает в преданиях как внимательный и справедливый по отношению к простому народу император. Такое его восприятие складывалось из рассказов о том, как он участвовал в процессе производства наравне с рядовыми работниками; как приближал к себе самых талантливых рабочих; как урезал барские вольности и т.п.
С образами приближенных Петром I людей связан художественный взгляд народа на личность «первого» Демидова — основателя многих заводов на Урале: «Демидов здешними заводами управлял. Очень любил, по рассказам старых, честность, справедливый был». В повествованиях о Демидове отражены утопические взгляды людей на возможность существования «доброго» барина, который справедливо управлял своими подчиненными и даже «заступался» за напрасно обиженных. Во многих преданиях говорится о личном участии Петра I в судьбе Демидова, этим как бы подчеркивался факт передачи царем части своих функций талантливому человеку из народа.
Таким образом, в уральских преданиях о «народных заступниках» и «царях-избавителях» раскрывается народный идеал справедливости, отражаются социально-этические воззрения простых людей. Тексты несказочной прозы не
только сохраняют память о значимых событиях истории, но и дают им оценку с позиций народа.
Рассмотренный концепт выступает одной из составляющих регионального словаря духовной культуры, его реализация в фольклоре отражает, с одной стороны, процесс непрерывного духовного поиска русских людей, а с другой — стабильность традиционного мировоззрения, сохранение вечных, нетленных, передаваемых из поколения в поколение ценностей. Создание подобных словарей помогает современному человеку осознавать свою национально-культурную идентичность, способствует пониманию его собственного бытия.
ЛИТЕРАТУРА
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. — М.: Рус. яз., 1991. — Т. 4.
Донской историко-этнографический словарь: программа. — М.: б.и., 1998.
Славянские древности: этнолингвистический словарь: в 5 т. — М.: Междунар. отношения, 1995—2004. — Т. 1—3.
МАС: Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. — М.: Рус. яз., 1984. — Т. 4.
Традиционная культура Урала: этноидеографический словарь русских говоров Свердловской области. — Екатеринбург: Свердл. обл. дом фольклора, 2000. — Вып. 1—4.
"JUSTICE" AS A UNIVERSAL CONCEPT IN THE REGIONAL DICTIONARY
OF SPIRITUAL CULTURE
I.A. Golovanov
The article puts forward a conception of the Ural regional dictionary of spiritual culture based on folklore texts recorded in Chelyabinskaya oblast. The core of the dictionary will comprise both regional and culturally-relevant all-Russian concepts conveyed by folklore works.
© 2009
И.А. Морозова
ОБЪЕКТИВАЦИЯ КОНЦЕПТА «ЖЕНЩИНА» ВО ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ СЛОВАРЯХ РУССКОГО ЯЗЫКА
Концепт «Женщина», один из базовых концептов русской культуры, представляет собой сложное ментальное образование, объединяющее все культурно обусловленные представления о женщине, сложившиеся в национальном сознании. В современных исследованиях концепт рассматривается с позиций лин-гвокультурологии, когнитивной и гендерной лингвистики. В рамках этих научных направлений изучению фразеологии в контексте культуры уделяется особое внимание, потому что важная роль «в объективации концепта и самом
