CC BY
24ISSN 2078-9823 (Print), ISSN 2587-7879 (Online) DOI: 10.15507/2078-9823.048.019.201904.464-478
УДК 316.34
А. С. Солдатова1, И. Г. Напалкова2, М. Ю. Грыжанкова3
1НОЦ «политический анализ территориальных систем» ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва»
(Саранск, Россия), e-mail: anasoldatova@mail.ru
2 ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет
им. Н. П. Огарёва» (Саранск, Россия), e-mail: inapalckova@yandex.ru
3 ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет
им. Н. П. Огарёва» (Саранск, Россия), e-mail: grymarina@rambler.ru
Специфика восприятия концептуальных конструкций формирования государственно-гражданской идентичности в современном российском обществе (по материалам фокус-групп)
Введение. Проблема идентичности является одной из ключевых как в теоретических, так и в прикладных научных исследованиях разных направлений, в том числе в рамках политической психологии. Это во многом связано с важностью вопроса формирования общих векторов развития государства, на основе идентичности, разделяемой большинством граждан. Актуализирована тема формирования государственно-гражданской идентичности средствами символического капитала, который в свою очередь может как гармонизировать социальные отношения, так и вносить дисфункциональность, быть инструментом мобилизации или поляризации общества. Авторами предпринимается попытка изучить общественный продукт репрезентации и конструирования современной реальности России. Материалы и методы. В качестве теоретико-методологической стратегии исследования выступили системный, комплексный и аналитический подходы. Материалами для научной работы послужили результаты прикладного исследования, в частности фокус-групповых интервью, которые благодаря синергизму позволили получить разноплановую информацию о предмете анализа и глубже представить его восприятие. Участниками групповых дискуссий выступали жители г. о. Саранск и двух муниципальных районов Республики Мордовия. Результаты исследования. Получены уникальные данные, на основе которых представляется возможным сделать выводы об особенностях восприятия концептуальных конструкций формирования государственно-гражданской идентичности в современном российском обществе. Была отмечена разница между старшим поколением и молодыми людьми в восприятии и символическом отражении российской реальности. Причем отличными оказались как источники получения информации, так и разнились личная и коллективная позиции в определении собственной роли в процессе создания и усвоения символов идентичности, уровень узнаваемости символов разных исторических эпох, устойчивость и укоренелость ценностной системы. В части восприятия символьных элементов идентичности объединяющих все возрастные группы респондентов тематически выделены несколько феноменов, среди них «травма границ», «противопоставление "мы - они"», «обособление от властьимущих», «российское&имперское&советское», «национальности России = народы СССР» и др. Обсуждение и заключение. Понимание специфики перцепции символьно-ценностной системы россиян позволяет анализировать и оценивать процессы наци-естроительства и исследовать проблемы общественной консолидации. Авторы приходят к
© Солдатова А. С., Напалкова И. Г., Грыжанкова М. Ю., 2019
/1/1/1 гуманитарии : актуальные проблемы ^
464 - я том 19, № 4, 2019
■ ■ гуманитарной науки и образования ' '
выводам, что россияне испытывают дефицит духовных скреп, слаб гражданский активизм; большая часть граждан чувствует себя вне активного сообщества.
Ключевые слова: идентичность, гражданская идентичность, национальное самосознание, символ, символический капитал, государственная символика, образ, мифология, ценности, восприятие, перцепция.
Для цитирования: Солдатова А. С., Напалкова И. Г. Специфика восприятия концептуальных конструкций формирования государственно-гражданской идентичности в современном российском обществе (по материалам фокус-групп) // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2019. - Т. 19, № 4. - С. 464-478. DOI: 10.15507/2078-9823.048.019.201904.464-478
Благодарность: Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ, проект «Пространственное развитие России как фактор нациестроительства и формирования национальной идеи», № 18-011-00364 А.
Anna S. Soldatova1, Irina G. Napalkova2,Marina Yu. Gryzhankova3
1 Center of science and education "Political Analysis of Territorial Systems", National Research OgarevMordovia State University (Saransk, Russia), e-mail: anasoldatova@mail.ru
2 National Research Ogarev Mordovia State University (Saransk, Russia),
e-mail: inapalckova@yandex.ru
3 National Research Ogarev Mordovia State University (Saransk, Russia),
e-mail: grymarina@rambler.ru
Perception of Civil Identity Symbols in Russia: (Based on Focus Groups)
Introduction. The problem of identity is one of the key in both theoretical and applied scientific research of various directions, including in the framework of political psychology. This is largely due to the importance of the formation of common vectors of development of the state, based on the identity shared by most citizens. In this scientific article, the topic of the formation of state-civil identity by means of symbolic capital is actualized, which in turn can both harmonize social relations and introduce dysfunctionality, and be an instrument for mobilizing or polarizing society. The authors attempt to study the social product of the representation and construction of contemporary reality in Russia. Materials and Methods. As a theoretical and methodological research strategy, systemic, integrated and analytical approaches were made. The materials for the scientific work were the results of applied research, in particular, focus group interviews, which, thanks to synergies, allowed us to obtain diverse information about the subject of analysis and to more deeply present its perception. Participants in group discussions were residents of the island. Saransk and two municipal regions of the Republic of Mordovia. Results. Unique data were obtained, on the basis of which it is possible to draw conclusions about the features of the perception of conceptual structures of the formation of state-civil identity in modern Russian society. The difference between the older generation and young people in the perception and symbolic reflection of Russian reality was noted. Moreover, both the sources of obtaining information turned out to be excellent, as did personal and collective positions in determining their own role in the process of creating and assimilating symbols of identity, the level of recognition of symbols of different historical eras, the stability and rooting of the value system. In terms of the perception of symbolic identity elements uniting all age groups of respondents, several phenomena are thematically highlighted, among them "border trauma", "we are the opposition", "separation from the powers that be", "Russian & imperial & Soviet", "nationalities of Russia = peoples of the USSR" and etc. Discussion and Conclusions. Understanding the specifics of perception of the symbolic-value system of Russians allows us to analyze and evaluate the processes of nation-building and to study the problems of social consolidation. The authors come to the conclusion that the Russians are deficient in spiritual bonds, civil activism is weak; most citizens feel outside the active community.
Keywords: identity, civil identity, symbol, state symbols, mythology, national identity, image, values, perception.
For citation: Soldatova A. S., Naplkova I. G., Gryzhankova M. Yu. Perception of Civil Identity Symbols in Russia: (Based on Focus Groups). Gumanitarian: aktual'nye problemy gumanitarnoi nauki i obrazovaniia = Russian Journal of the Humanities. 2019; 19(4): 464-478. (In Russ.). DOI: 10.15507/20789823.048.019.201904.464-478
Acknowledgements: The study was carried out with the financial support of the Russian Foundation for basic research, the project No. 18-011-00364 A.
Введение
В нашей стране проблематика формирования государственно-гражданской идентичности не теряет актуальности уже несколько десятилетий и давно перешла из сферы теоретического познания и научного дискурса в реальные психолого-политические процессы, которые развиваются специфично, вне «классических» моделей, построенных учеными. Следовательно, не поддаются описанию стандартными инструментами. Российское общество существует в условиях неугасающего влияния социально-политического прошлого и постоянно трансформирующегося настоящего. Для объяснения феномена психолого-политического самочувствия россиян социологами было введено понятие «очень усталое общество».
Тем не менее в государстве развернулся (преимущественно «сверху») полноформатный дискурс о поиске новых оснований для преодоления проблемы «идеологического вакуума» и формирования государственно-гражданской идентичности с актуальным набором свойств и качеств. Он был подхвачен элитами российских регионов. На местах с тем или иным успехом заработала целая технологическая система по внедрению символического капитала различных уровней (общероссийского, регионального, локального) в общественное сознание.
В этой связи представляется интересным и важным сфокусироваться на особенностях восприятия символьно-ценностных посылов жителями России, понять, как на данном этапе обществом перерабатывается
символьный материал, что и явилось целью данной работы.
Техническим решением замысла выступили материалы фокус-групповых интервью. Анализировалось восприятие и отношение участников к демонстрируемым символам и символьным конструкциям формирования государственно-гражданской идентичности: флагу, гербу, карте, национальным костюмам, брендам российских праздников и коммерческих проектов, устойчивым и узнаваемым локациям, символам государственной «гордости», персо-но-образам и пр., в том числе имперской и советской эпох. Метод позволил декодировать символьную систему государственно-гражданской идентичности на ряд автономных элементов с помощью самого человека и посмотреть глазами россиянина на визуализацию современного государства и гражданского общества.
Обзор литературы
Проблематика идентичности и символизации как одного из главных инструментов ее формирования активно исследуется отечественными и зарубежными учеными.
Блок «классических» работ представлен такими авторами как К. С. Гаджиев (символы как специфическое средство коммуникации общества) [1], М. Н. Губог-ло (этнический фактор формирования государственно-гражданской идентичности в России, политика мультикультурализма) [17], Л. М. Дробижева (этнические проблемы национальной идентичности) [15], В. М. Капицын (символы как государственный ресурс «soft power») [5], В. С. Мала-
Гуманитарий : актуальные проблемы to v /I
гуманитарной науки и образования ' " '
хов (нация как символическая инстанция) [6], О. А. Полюшкевич (визуальное измерение государственной идентичности) [7], Г. В. Пушкарева (особенности символического пространства национального самосознания) [8] и др.
В настоящий момент наблюдается актуализация данного тематического направления. Появились узкопрофильные исследования, включающие предметный и точечный эмпирический анализ, основанный на обработке огромного массива данных по отдельным регионам и в целом стране.
Изучаются символические и метафорические образы России, а также типы социальных мировоззрений молодежи [13], специфика каналов и источников трансляции конструктов и символов различных уровней самосознания [19], образы внешних субъектов и специфика формирования идентичности через призму восприятия зарубежных стран и внешнего мира в целом [20], политика памяти и нациестроительство [10], роль закона о соотечественниках в построении политики идентичности [21] и др.
Нередко современное мировосприятие россиян исследуется через осмысление истории страны. Имперской символической системой занимается целый ряд ученых, в том числе Ф. Корней [14]. Он делает акцент на российской дилемме интеграции всей «правды» в системе современного на-циестроительства и решении проблемы ее противоречия интересам национальной безопасности.
Советский этап является предметом изучения А. Новиковой [23], В. А. Шни-рельмана [25] и др. Авторы прослеживают и анализируют трансформацию официальной трактовки советского прошлого и специфику использования мифов данного периода в качестве основы формирования политической идентичности современного общества. Любопытным является прикладное исследование А. Новиковой, в рамках
которого осуществляется дескрипция соответствующего дискурса, развернувшегося в популярных российских телевизионных передачах. Делается вывод об активном включении элементов «советскости» в пространство современного мифотворчества.
В. А. Шнирельманом проведен комплексный анализ учебников России 2000-х гг., выделены основные компоненты конструирования представлений российских школьников о прошлом. Автор поднимает вопрос о специфике формирования «образа врага» и роли данного конструкта в процессе становления идентичности.
Многочисленными являются работы, в которых анализируются содержание, структура и функции «сталинского мифа». Например, Б. Дубин [16] предпринимает попытки обнаружить основания возрождения символьной системы периода правления И. В. Сталина, однако приходит к выводу об общественном нигилизме к насаждаемым смыслам и ценностям.
Встречаются исследования отдельных блоков символов. Э. Перссоном [24], С. Акоповым, К. Асланян [12] и др. анализируется «олимпийская» концептуальная конструкция формирования гражданской идентичности, фрагментируется мифотворчество, которое было актуализировано и инициировано в рамках проведения XXII зимних Олимпийских игр в Сочи. Ученые в работах фокусируются на церемонии открытия Олимпиады. Проведенный контент-анализ освещения события в мировых и российских СМИ позволяет им говорить о политическом нарративе идеи «державы».
События, связанные с воссоединением Крыма с Россией, вызвали новую волну исследований проблематики идентичности. Можно отметить целую серию работ российских ученых, собранных в сборнике научных статей «Гражданская идентичность и символы России в Крыму» [2], книгу М. Н. Губогло, Р. А. Старченко «Языковая
жизнь и региональная идентичность крым-чан - оплот антиукраинизации (из опыта этносоциологических исследований в Крыму 2013 г.)» [3] и пр. Авторы пытаются оценить динамику интегрированности жителей полуострова в символьно-ценностную систему российского общества через анализ процессов трансформации их государственно-гражданской идентичности.
Отдельно можно выделить блок исследований ценностных ориентаций россиян. Каждый из специалистов находит маркер измерения проблематики. Н. И. Лапин [22] в работах, например, изучает тему в разрезе модернизационных/застойных процессов развития российского государства и предлагает применять человеческое измерение при анализе системных проблем трансформации российского государства. Н. Гвоздев [18] работает над феноменом православной ценностной и символьной систем в конструировании национального самосознания россиян. Его исследование направлено на анализ роли религии в качестве основы идентичности.
Исследование факторов национально-гражданской и региональной идентичностей, механизмы их конструирования средствами фокус-группового интервью проводилось Е. А. Долгаевой [4], констатирующей, что в обыденном сознании жителей полиэтнично-го региона (Республики Мордовия) «существуют представления об иерархии коллективных идентичностей с общероссийским национально-гражданским самосознанием во главе»; А. С. Солдатовой и Е. В. Ширма-новым [9], зафиксировавших, что «уровень системы идентичности "мы жители России" превалирует в конфигурации уровней жителей Поволжья»; О. Н. Чирковой [11], акцентирующей процесс самоопределения и самоидентификации человека посредством территории и существующих географических образов и др.
В целом можно отметить, что идентичность представляет собой довольно ди-
468
намичный процесс, вбирающий в себя и отражающий средствами визуализации и репрезентации все актуальные и значимые события жизни общества. В связи с этим список исследовательских работ постоянно обновляется и дополняется. В современной российской науке исследования категории «идентичность» являются востребованными и многогранными. Тематика вышла за пределы автономных методологий областей гуманитарного знания и размещается на стыке политологии, социологии, психологии и т. д.
Материалы и методы
Зарубежная и отечественная практики доказали эффективность применения фокус-групп для изучения идентичности всех уровней, а также тематических направлений, связанных с символьной системой и мифологией. В данном исследовании метод выступает в качестве инструмента получения аналитической информации о причинно-следственных связях изучаемых явлений и категорий. Особенно сенситивными к его методологии оказались такие тематики как «гражданственность» (как ценностное основание социальной активности), «исторические символы», «образы прошлого России», «пространственное развитие», «российский менталитет» и пр.
В рамках исследования были проведены три фокус-групповых интервью, участниками которых выступили жители г. о. Саранск и двух муниципальных районов Республики Мордовия. Две группы состояли из граждан старше 45 лет (далее первая и вторая группы), одна - от 17 до 45 лет (далее третья группа).
Специфика формирования групп была продиктована двумя факторами выборки. Первый - поколенческий разрыв мировоззрения и многослойность формирования государственной идентичности жителей России пожилого возраста (непосредственное и опосредованное участие в Великой Отече-
ГумАнитАРиЙ : актуальные проблемы ю V /I
гуманитарной науки и образования , " ,
ственной войне, бытность в советскую эпоху, 1990-е гг. и пр.), второй - «классические» различия между политическими установками жителей города и сельской местности.
В качестве стимульного материала была использована специально разработанная презентация, включающая различные символы государственно-гражданской сферы: от государственной атрибутики и карты страны до региональных памятников, брендов и логотипов местных производств. Все они были разбиты на целевые блоки и демонстрировались поочередно:
- Государственная и гражданская символика России и различных периодов развития страны. Цель - выявление цельных и структурных знаний о российской официальной символике и ощущения единства с людьми, с которыми увязаны данные символы.
- «Ассоциативные» символы. Цель - выявление узнаваемых брендов в российской символике, анализ оценочных суждений и комплекса чувств по отношению к ней. Показателен как внутренний аспект оценок, так и внешний.
Фокус-групповые интервью были записаны с помощью специализированной аппаратуры, впоследствии транскрибировались для получения качественного анализа результатов.
Результаты исследования
Восприятие концептуальных конструкций формирования гражданской идентичности остается весьма специфичным явлением в современном российском обществе.
Как и предполагалось авторами, в рамках исследования четко выделялись различия в перцепции российской политической реальности и ее символическом отражении между старшим поколением и молодыми людьми.
Во-первых, различными оказались источники получения информации. Граждане первой и второй групп отмечали, что
демонстрируемые символы они видят редко, в основном по телевизору. Например, встречался такой вариант формулировок: «это же триколор! Телевизор, что ли, не смотришь!?» У второй части респондентов перечень оказался значительно шире. Были названы социальные сети, Интернет, массовые мероприятия (демонстрации, митинги, шествия), народные и государственные праздники в качестве информационного повода и пр.
Во-вторых, значительно отличались личная и коллективная позиции в определении собственной роли в процессе создания и усвоения символов идентичности. Для молодых людей был характерен субъектный подход: «я - выбираю...», «мы решаем...», тогда как старшее поколение выражалось в пассивном ключе: «это молодые все это знают.», «а нам-то какая разница...?», «были молодые - знали, сейчас нам это зачем?».
В-третьих, разнился уровень узнаваемости символов тех или иных эпох. Представители старшего поколения закономерно легче ориентировались в «советском» пласте символики. У третьей группы возникало меньше проблем с прочтением современных и «имперских» концептуальных конструкций.
В-четвертых, в первой и второй группе исследователи наблюдали устойчивость и укоренелость ценностно-символической системы. Идея ее корректировки решительно не поддерживалась: «у нас хороший флаг...», «у них строгая форма...», «зачем менять?» и пр. Подвижность отмечалась в установках и оценках молодежи. Встречались предложения о ее трансформации и обновлении: «.можно было бы что-то по-другому сделать. Объявить конкурс проектов. Голосовать за лучший. Представить на суд общественности.» и пр.
Однако стоит отметить, что большая часть особенностей восприятия символьных
элементов идентичности объединяла все три группы респондентов. Тематически их можно разделить на несколько феноменов.
1. Травма границ. В данный блок включены сразу несколько отмечаемых учеными политико-психологических явлений.
Из группы в группу при показе карты России участниками проверялось наличие целого спектра территорий: «Крым уже на месте...», «Калининград вот!», «Аляски нет...», «это Курильские острова?» и пр. Причем, острее остальных стоял вопрос о границах России и Украины, преимущественно о полуострове Крым. Фигурировал в качестве сквозной тематики вопрос об Аляске. Его рефлексия на современном этапе осуществляется по преимуществу средствами политического юмора.
Заметной оказалась тревожность респондентов относительно границ России в целом. Наиболее ярким примером послужила реакция на изображение карты страны с нанесенным на нее российским флагом. Она вызвала общее недовольство и растерянность: «белый цвет тут подвел. Не понятно, не то эту территорию не посчитали, не то, все что белое - это наше...», «Гренландия, США, Канада на этой карте по очертаниям тоже вроде как Россия из-за белого цвета. Не выделили краской», «.то ли все наше, то ли, наоборот, отняли», «словно целый мир - это Российская Федерация. Нет границ.», «.ну в целом, понятно, что есть. Очертания же тоже есть, просто не выделили.» и пр.
Подобная пронация «наше - не наше» наблюдалась практически во всех случаях демонстрации карт. Обсуждение правильности разделительных линий между Россией и соседними государствами занимало довольно длительное время.
Участникам было важно не только не потерять «свои» территории из виду: «на плоских и квадратных картах нас постоянно искажают. Забывают часть территории.
470
Да и вообще масштаб и протяженность сразу другой.», но и по ошибке не признать «чужие»: «а мне все время кажется, что вот тут, внизу, что-то лишнее закрасили...», «.случайно территории других стран попали? Что там? Китай. Казахстан?», «не спутали? Потому что все блеклое, границы сложно выделить.» и пр.
Противоречивой получилась полемика о внутреннем устройстве Российской Федерации. В группах наличествовали две противоположные позиции относительно нанесения региональных границ на карту:
1) «Мне нравится первая карта. На ней, скажем так, единство. Нет необходимости думать, что где, нет ли ничего лишнего. Такое общее полотно страны. Единое, неделимое. Целостная картина. Понятная. Логичная.»;
2) «Мне вот эта больше нравится, так как на ней уже области. Все подписано, указано. Более удобно воспринимается. И хорошо, что разноцветные, а не одного цвета. Не сливается.».
В целом, не отчуждая идею «единства» участники группы склонялись ко второму мнению: «тут зато больше информации - из чего Россия состоит.», «более понятно, когда привычные регионы есть.» и пр.
Следующий политико-психологический феномен связан с трудностями оценки масштабов тех или иных территорий, в частности, их сравнения. Вопрос о том, большой или маленькой является Россия, заставлял задуматься. Лишь немногие знали (или могли оперативно провести сравнение), что самая большая по территории страна мира - это Россия: «ну. большая все-таки.», «так все равно пустота кругом.» и пр. В качестве вариантов крупнейших по площади стран назывались «Америка», Китай и Корея.
В рамках задания «охарактеризуйте территорию России одним прилагательным» отмечались такие свойства, как «обширная», «необъятная», «широкая», «настолько большая, что слов нет» и пр.
ГумАнитАРиИ : актуальные проблемы ю V /I
гуманитарной науки и образования том 19, № 4, 2019
Суждения о масштабах сопровождались сравнением площади современного государства и ее исторических границ: «раньше вообще СССР было, конечно большая.», «ну и все республики еще в составе Советского Союза. Как другая страна. Зато как красный цвет акцентирует границы государства! Сразу видно, где они.» и пр. При этом участники делились ощущениями о нисхождении многих свойств и качеств развития страны: больше - меньше, лучше -хуже, качество - ширпотреб и пр., в том числе в пространственной плоскости.
2. Противопоставление «мы - они». В ходе групповых интервью (суммарно около 6 ч дискуссии), несмотря на то что презентация содержала только российские символические ряды, более 50 раз упоминались иностранные государства и населяющие их народы. Чаще остальных называли США (Америка, США), Китай (Китай, китайский, китайцы), Германию (Германия, германский, немецкий, немцы) и Украину (Украина, украинцы, «хохлы», Бандера, бандеровцы).
Контекст включения соответствующих наименований был многогранный.
- США: путали флаг России и США, противопоставляли страновые качества («российский это, самый любимый. тут американский, одни звезды там, все, больше у меня нет слов просто.»), выражали негатив («.ну, там Америка, Трамп, и Польша. поляки там, в газете у меня. Надо было порвать.»), устанавливали привычную структуру мирового устройства («что-то она [карта] без Америки.») и пр.
- Китай: высказывались о страновой специфике («.ну Китай. там миллиарды.», «Китай, там ай-яй-яй.»), указывали на масштабы и степень идеологического влияния нашей страны («.вот штрихом еще обозначены государства, на которое мы оказывали влияние. Китай, например, вот.») и пр.
- Германия: демонстрировали знания германской символики, высоко оценивали управленческий стиль отдельных политических лидеров («.в Германии вот канцлер более авторитетный человек. Ангела Меркель имеет вес на мировой арене и справляется гораздо лучше, чем некоторые лидеры.»), иронизировали относительно военного превосходства («какой-нибудь игрушечный танк подарили бы иностранцам? В Германию?») и пр.
- Украина: выражали отношение к происходящим политическим событиям («бан-деровцев давно оттуда надо. и еще Зеленского какого-то. выбрали.», «там же паспорта российские хотят.»), ссылались на родство языка, корней, традиций, природы («.такая природа еще может быть на Украине или в Белоруссии...») и пр.
Также упоминались Белоруссия (в контексте народного родства), Канада (соседство с США), Казахстан (природное родство, соседство с Россией), Франция (сравнение площадей территорий) и др.
На основании этого материала можно сделать вывод, что механизм противопоставления и сравнения с внешними объектами играет важную роль в процессах идентификации и усвоения собственной символьной системы. Особенно заметной эта тенденция оказалась в части прочтения и расшифровки общероссийских государственных символов. Отсутствие необходимых знаний толкало участников исследования к применению переноса внимания с обсуждаемого символа на внешний объект. Такая схема использовалась многократно. Высокой оказалась доля ошибок пожилых граждан. Они назвали российский флаг американским, российский герб немецким и т. д., путались в том, кому что принадлежит.
При этом важно отметить, что вопрос об изоляции не сопровождался повышенной тревожностью: «.ну да. просто такая карта. ну нет здесь [соседей]. задача
была Россию показать.», «вот я и говорю про это. Словно целый мир - это РФ. Нет границ.».
3. Символьный фольклор. Низкий уровень знаний визуальной и смысловой нагрузки концептуальных конструкций формирования российской идентичности обусловил появление самодеятельностного подхода к трактовке символов - народного (фольклорного) объяснения «зачем» и «почему».
«.Почему у орла две головы? - Чтобы не напиваться до упаду. Одна голова трезвая, одна голова пьяная.чтобы друг друга держать.».
«.Почему у орла две головы? - Одна смотрит на восток, а другая - на запад.».
«.Что орел держит.. .в лапках? - Какой-то кувшин, не кувшин.это самогонка, наверное...».
«.Что это [герб РФ]? - Змей-Горыныч...».
«.А почему у нас не одна кукла, а именно вот эта идея, что нужно сложить до самой маленькой? - Про большие семьи, хотя сейчас все одно. прокормить не хотят, рожать не хотят. раньше по 10-15 детей было.».
Если пожилые люди в большей степени фантазируют и достраивают символьную конструкцию, то молодежь адаптирует и придает ей вторичные смыслы: «фраза известная. У молодежи она модная. Мы ее используем. Что-то типа "Ну, что, пролетарии, объединяемся и идем работать?"».
В целом, участники всех трех групп жаловались на информационный хаос и бесструктурность процесса усвоения символьной системы: «Знаете, я перестала отличать гербы уже. Их так много показывают, много где и какие встречаются. Я уже не знаю, где государственный, а где нет - другой.» и пр.
4. Обособление от властьимущих. Весь комплекс реагирования участников фокус-групп на демонстрируемые символы можно разделить на два типа реакций. Первый -
472
позитив, оптимизм (применялись в том числе юмор, сарказм, ирония), включался при обсуждении «народного», «страны». Второй - негатив, пессимизм, агрессия -появлялись в контексте тем «чиновничьего аппарата», «властьимущих», «государства» (как института власти).
Одни и те же символы могли вызывать гордость, если речь шла о россиянах как общности, и агрессию, если появлялась привязка к управленческому звену. Респондентами проводился четкий водораздел между теми, кто имеет власть, и теми, кто «выживает»: «.из Думы надо плеткой выгонять их, все они по миллиону получают, а кто-то ведь страдает...», «дармоеды! И тогда только за себя беспокоились, и сейчас только за себя!» и пр.
Помимо этого, картинки с визуализацией совещательных процессов представителей органов власти вызывали повышенную тревогу: «у меня вызывает это тревогу. Что это они там делают? Что решают?», «ощущение, что принимают решение вступить в войну или что-то вообще про войну.».
5. Российское&имперское&советское. В восприятии участников исследования «имперское» («царское», «при царе») трактовалось как преемственность и имело положительный заряд: «.ну это еще и символ исторической преемственности. Как бы. Символ царской власти. Держава. Мощь. Короны...», «.мне герб очень нравится. Всегда нравился. Я считаю, что не нужно ничего менять.» и пр. Часто они не могли отследить произошедшие изменения. Самым ярким примером послужила дискуссия о гербе РФ: «этот знак еще при царе был.», «наш герб. И царский такой был, два орла.», «ну, а он изменился?», «я не вижу разницу, раньше видела, теперь не вижу.» и пр.
В целом «имперское» вызывало на порядок меньше тревоги, затруднений, смысловых противоречий, чем символика других периодов политического развития страны.
ГумАнитАРиЙ : актуальные проблемы ютчс^чпю
гуманитарной науки и образования том 19, № 4, 2019
«Советская» тема развивалась в основном в контексте «большой страны», политического влияния и качества продукции: «нас боялись, нас уважали. Было совсем другое отношение. Как другая страна.», «вкусная еда была.», «ложки помню, лекарства хорошие были.», «раньше и без знака качества все было хорошее... » и пр. Символьная система, увязанная с СССР, оказалась знакомой всем категориям граждан. У молодых людей чаще встречались нейтральные суждения о ней, у пожилых участников - эмоциональные, в духе ностальгии.
Встречались ревностные оценки и требование сопровождения символических элементов смысловой интерпретацией: «как так? Вы ведь даже не понимаете ее смысл? Она наша с детства, эта наша жизнь, столько воспоминаний, столько эмоций. Все это очень дорого моему поколению. Наша страна. А молодежь вот использует, шутит и ничего про это не знает.».
6. Национальности России = народы СССР. Демонстрируемые картинки, визуализирующие различные народы Российской Федерации, народное единство, позволили определить степень восприятия и понимания этнокультурного многообразия государства.
Примечательно, что пожилые граждане не пытались идентифицировать народности по костюмам и головным уборам. Они «автоматически» узнавали на фотографиях белорусов, украинцев, казахов, узбеков и пр. - народы республик, составляющих Советский Союз. В центр они помещали русских, Россию: «русская вон средняя, наверно, с косой-то, эта, наверно, русская», «Тут, конечно, Россия, конечно, в центре. С косой.».
Иные процессы сопровождали дискуссию о народностях в третьей группе. Молодые люди пытались припомнить отличия в костюмах и внешности, спорили о них, однако, относили людей на картинках к
представителям стран ближнего зарубежья. Из народов Российской Федерации легко расшифровывались чуваши, чеченцы, кабардинцы. Участниками они объединялись в группу «народности наши».
Не вызывал противоречий факт расположения русских в центре: «логично это.», «ну они имели в виду, что это Россия, поэтому русскую девушку вперед», «да, русские ведут за собой остальных.» и пр.
Обсуждения значимости самого молодого государственного праздника - Дня народного единства России получались короткими, но емкими. Реакция людей на упоминание о нем пока не позволяет говорить, что он полноценно включен в практики социального бытия российского общества, в традицию культуры: «День народного единства, 4 ноября, да где это единство?», «знаем-знаем, выходной же дают [смех]. Поэтому любим этот праздник.» и пр. В частности, подобное реагирование может свидетельствовать о наличии неудовлетворенного спроса на фактическое (бытовое) единение.
7. Верховенство российской природы. Блок презентации, связанный с природой России, вызвал у участников оптимизм и наиболее простые позитивные чувства. Безошибочно узнавались демонстрируемые локации: озеро Байкал, река Волга, Крымский мост и пр.
На вопрос, можно ли по фотографии узнать страну, давался однозначный ответ: «ассоциация сразу с Россией.», с поправкой, что подобные пейзажи могут встречаться в ближнем зарубежье: «Это могут быть близлежащие страны. Но ассоциации просто сразу с Россией...» и пр. Участники использовали такие формулировки, как «российская растительность», «наша природа», «российская природа» и пр.
Ностальгией были наполнены рассуждения о русской деревне, русском лесе, русском поле: «Вот напьешься, упадешь и нигде не пропадешь!» и пр.
8. Православие - «гавань безопасности» символьной системы. Рассмотрение православных концептуальных конструкций вызывало прямые ассоциации с Российским государством: «купола, православные церкви! Стог сена! И почта наша! Это сто процентов!» и пр. Храмы, монастыри, церкви выделялись респондентами на картинках среди множества символов и брендов России. В некоторых случаях изображение Московского Кремля трактовалось как православное сооружение.
Данная тенденция не имеет возрастной специфики. Молодые участники исследования также указывали на значимость православия и веры в жизни российского общества. Например, Собор святого праведного воина Феодора Ушакова был назван сердцем Саранска и Республики Мордовия. Монастыри региона были отнесены к главным достопримечательностям. Участники отмечали, что через них они презентуют Мордовию для гостей из других стран и российских областей.
9. Специфическое отношение к рублю. По поводу рубля сложился устойчивый негативный комплекс эмоций. В частности, наблюдался процесс снятия с него смыслового и символьного функционала: «тут же герб! И это будет искажение смысла, что во главе всего стоит валюта, а не мощь.» и пр. Отрицалась принадлежность рубля к символам России: «ну нет. это просто денежная единица.». Помимо этого, современные российские деньги подверглись критике: «Пятаки, десятикопеечные, разные деньги, раньше были натуральные.а это сделали рубль с обручем.», « - Мало. - Что? Мало впечатлений? - Нет, мало денег...» и пр.
10. Национальная гордость исчерпывается темой Великой Отечественной войны. Участники характеризовали свои чувства как «гордость», «я горд за страну» только в случаях демонстрации символов
474
Великой Отечественной войны и сквозных упоминаний о ней. С ней связывалась идея «героев» и «героизма».
Лейтмотив войны включал поведенческий компонент и был в этом уникальным явлением. Люди остро реагировали и эмоционально высказывались, инициировали дискуссии и критиковали россиян. Наиболее животрепещущей стала тема крепления Георгиевских ленточек на машины, предметы одежды, продукты питания: «Это же память! Не надо лепить куда попало. Когда молодежь-то туда пихает, то сюда, это же нет ответственности никакой! Нельзя так!», «Это словно 9 Мая - это повод пойти напиться! Вот и все! Вот тебе водка и ленточка Георгиевская, иди отмечай!» и пр. Широко обсуждался факт появления рекламных ходов, связанных с темой войны. Например, допустимость названия туалетной бумаги «Партизанская».
Обсуждение и заключение
Проведенные фокус-групповые исследования позволили получить результаты, на основе которых представляется возможным сделать некоторые выводы об особенностях восприятия концептуальных конструкций формирования государственно-гражданской идентичности в современном российском обществе и процессах нациестрои-тельства в целом.
Во-первых, можно заключить, что россияне испытывают дефицит коннотацион-ных скреп общероссийской идентичности. Узнавание символьных элементов значительно выше уровня знания их смысловых основ. Население знает, что есть и какое оно, но не знает, зачем и почему именно такое. Формируемые в качестве компенсационного стабилизатора механизмы замещения достаточно разнообразны. Они включают достраивание смыслов посредством фольклора и юмора, перенос внимания на внешние объекты, выражение апатии или агрессии и пр.
ГумАнитАРиЙ : актуальные проблемы ютчс^чпю
гуманитарной науки и образования том 19, № 4, 2019
Во-вторых, заблокированным остается поведенческий компонент символьно-ценностной системы российского государства, слаб гражданский активизм. В рамках процесса ее усвоения не актуализируется диапазон установок, раскрывающих и разворачивающих действия. «Надену значок и буду как дурачок» - типичное устоявшееся мнение в обществе о демонстрации символики и поведении на основании ее смыслового значения.
В-третьих, на сегодняшний день однозначно позитивно воспринимаемыми можно назвать исключительно три элемента внутреннего пространства: российская природа, православие, тема Великой Отечественной войны. Преимущественно эффективно работает первый символический капитал. Думается, что данная тенденция была закреплена в виду отсутствия в рамках этого направления системных технологических вмешательств, которые могли бы его дискредитировать.
Именно данный блок модифицируется в истинные (фактические) символы единства российского общества, родства истории, традиций и быта. Он несет конструктивный эффект и фактически выполняет функционал «идеологического» стержня формирования государственно-гражданской идентичности.
Собственно государственные символы остаются подвижной метафизической субстанцией. Отношение к ним формируется
по принципу «Я так люблю свою страну и ненавижу государство».
В-четвертых, остроактуальные проблемы перцепции россиян сосредоточились в символическом поле государственных границ. В данном контексте они приняли вид фронтира. В восприятии российского населения они не столько разделяют государства, сколько культуры и политические структуры - «наше» и «чужое».
В-пятых, неблагоприятной выглядит ситуация со смешиванием символических конструкций различных этапов развития России. В результате старшее поколение не отличает актуальное от устаревшего, среднее ностальгирует по былым временам, а молодежь трансформирует символы под современные тренды развития.
В целом можно отметить, что информационное поле внедрения символьно-ценностной системы Российского государства неоднородно, не структурировано и фрагментарно. Большая часть населения России (прежде всег, пожилые люди, люди среднего возраста) испытывает информационный «голод», чувствует себя вне активного сообщества, «за бортом». В данном ракурсе выглядят объяснимыми гражданская пассивность, нигилизм, снятие с себя ответственности за судьбу страны и народа. Знание и понимание символов представляется «делом молодых» - тех, у кого есть возможность получить компетентные ответы на вопросы о символике и их смыслах.
Библиографический список
1. Гаджиев К. С. Национальная идентичность: концептуальный аспект // Вопросы философии. - 2011. - № 10. - С. 3-16.
2. Гражданская идентичность и символы России в Крыму : сб. ст. / Отв. ред. В. Н. Шевченко. -М. : Ключ-С, 2018. - 139 с.
3. Губогло М. Н., Старченко Р. А. Языковая жизнь и региональная идентичность крым-чан - оплот антиукраинизации (из опыта этносоциологических исследований в Крыму 2013 г.) / Исследования по прикладной и неотложной этнологии. - М. : ИЭА РАН, 2014. -Вып. 239. - 72 с.
4. Долгаева Е. И. Факторы общероссийской национально-гражданской идентичности в интерпретации жителей полиэтнического региона // Регионология. - 2018. - Т. 26. - № 1 (102). -С. 123-140. DOI: 10.15507/2413-1407.102.026.201801.123-140.
5. Капицын В. М. Символы национальной идентичности как ресурс «soft powen> // Дискурс-Пи. - 2014. - № 14. - С. 114-124.
6. Малахов В. С., Летняков Д. Э. Ислам в восприятии российского общества: сравнительно-политический аспект // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. - 2018. -Т. 36. - № 2. - C. 248-271.
7. Полюшкевич О. А., Санина А. Г., Мкртчан С. С. Визуальное измерение государственной идентичности: теория, методология и практика. - СПб. : Изд-во СПбГУ, 2012. - 144 с.
8. Пушкарева Г. В. Идеи и ценности как способ конструирования символического пространства национальной идентичности // Полис. Политические исследования. - 2017. - № 5. -С. 156-173. D01:10.17976/jpps/2017.05.11.
9. Солдатова А. С., Ширманов Е. В. Соотношение общенационального, этнического и регионального в идентичности жителей Мордовии (по материалам прикладного исследования) // Ars Admmistrandi. - 2015. - № 1. - С. 51-60.
10. Титов В. В. Политика памяти и формирование национально-государственной идентичности: российский опыт и новые тенденции - М. : Типография «Ваш формат», 2017. - 184 с.
11. Чиркова О. Н. Механизмы формирования региональной идентичности на примере Республики Мордовия // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского. Серия : Социальные науки. - 2017. - № 3 (47). - С. 120-125.
12. AkopovS. et al. Is 'E' for 'EMPIRE'?: re-imagining new Russian identity through symbolic politics of 'Sochi-2014' // Russian Journal of Communication. - 2017. - No. 9: 1-18. - D0I:10.1080/194 09419.2017.1262206.
13. Bogdanovskaya I. M. Myths about Russia // Russian Education & Society. - 2016. - No. 58: 181-198. D0I:10.1080/10609393.2016.1242988.
14. Corney F. C. Interrogating the Past in Modern Russia // Russian Studies in History. - 2010. -No. 49: 3-7. D0I:10.2753/RSH1061-1983490100.
15. Drobizheva L. National Identity as a Means of Reducing Ethnic Negativism // Russian Politics & Law. - 2017. - No. 55: 260-291. D0I:10.1080/10611940.2017.1533264.
16. Dubin B. The Stalin Myth // Russian Politics & Law. - 2010. - No. 48: 46-53. - D0I:10.2753/ RUP1061-1940480403.
17. Guboglo M. N. The Formation of a Civil Identity // Anthropology & Archeology of Eurasia. -1999. - No. 38: 38-56. D0I:10.2753/AAE1061-1959380338.
18. Gvosdev N. K. The New Party Card? Orthodoxy and the Search for Post-Soviet Russian Identity // Problems of Post-Communism. - 2000. - No. 47: 29-38. D0I:10.1080/10758216.2000.11655906.
19. Hutchings S., Miazhevich G. Television, Nation Building and the Everyday in Contemporary Russia // Russian Journal of Communication. - 2010. - No. 3: 173-184. D0I:10.1080/19409419. 2010.10756772.
20..Kolossov V. "High" and "Low" Geopolitics: Images of Foreign Countries in the Eyes of Russian Citizens // Geopolitics. - 2003. - No. 8: 121-148. D0I:10.1080/714001015.
21. Kozin A. "The Law of Compatriot": Toward a New Russian National Identity // Russian Journal of Communication. - 2015. - No. 7: 286-299. D0I:10.1080/19409419.2015.1082439.
22. Lapin N. I. The Sociocultural Factors of Russian Stagnation and Modernization // Russian Social Science Review. - 2013. - No. 54: 4-32. D0I:10.1080/10611428.2013.11065517.
23. Novikova A. Myths about Soviet Values and Contemporary Russian Television // Russian Journal of Communication. - 2010. - No. 3: 280-294. D0I:10.1080/19409419.2010.10756778.
24. Persson E. Political mythmaking and the 2014 Winter Olympics in Sochi: Olympism and the Russian great power myth // East European Politics. - 2014. No. 30: 192-209. D0I:10.1080/2159 9165.2013.877712.
25. Shnirelman V. A. Myths of descent: Views of the remote past, as reflected in school textbooks in contemporary Russia // Public Archaeology. - 2003. - No. 3: 33-51. D0I:10.1179/pua.2003.3.1.33.
References
1. Gadzhiev K. S. National Identity: Conceptual Aspect. Voprosyfilosofii = Questions of philosophy. 2011; 10: 3-16. (In Russ.).
2. Civil Identity and Symbols of Russia in the Crimea: Articles / Ed. V. N. Shevchenko. Moscow, 2018, 139 p. (In Russ.).
гуманитарии : актуальные проблемы № 42пю
* ' " гуманитарной науки и образования ' " '
3. GubogloM. N., Starchenko R. A. Language Life and Regional Identity of Crimeans - a Stronghold of Anti-Ukrainianization (from the Experience of Ethnosociological Research in Crimea in 2013). Issledovaniya po prikladnoj i neotlozhnoj etnologii = Studies in Applied and Urgent Ethnology. Moscow, 2014, 239: 72 p. (In Russ.).
4. Dolgaeva E. I. Interpretation of the Factors of the All-Russian National and Civil Identity by the Inhabitants of a Multiethnic Region. Regionologiya = Regionology. 2018; Vol. 26; 1: 123-140 (In Russ.). DOI: 10.15507/2413-1407.102.026.201801.123-140.
5. Kapitsyn V. M. Symbols of National Identity as a Resource "Soft Power". Diskurs-Pi = Diskurs-Pi. 2014; 14: 114-124. (In Russ.).
6. Malakhov V. S., Letnyakov D. E. Islam in the Perception of Russian Society: a Comparative Political Aspect. Gosudarstvo, religiya, cerkov' v Rossii i za rubezhom = State, Religion, Church in Russia and Abroad. 2018; Vol. 36; 2: 248-271. (In Russ.).
7. Polyushkevich O. A., SaninaA. G., Mkrtchyan S. S. Visual Measurement of State Identity: Theory, Methodology and Practice. Saint Petersburg, 2012, 144 p. (In Russ.).
8. Pushkaryova G. V. Ideas and Values as a Way of Constructing the Symbolic Space of National Identity. Polis. Politicheskie issledovaniya = Polis. Political Studies. 2017. No. 5: 156-173. D0I:10.17976/jpps/2017.05.11. (In Russ.).
9. Soldatova A. S., Shirmanov E. V. National, Ethnic and Regional Identities of Inhabitants of Mordovia (Based on Applied Research). Ars Administrandi. 2015; 1: 51-60. (In Russ.).
10. Titov V. V. Politics of Memory and the Formation of National-State Identity: Russian Experience and New Trends. Moscow, 2017, 184 p. (In Russ.).
11. Chirkova O. N. Mechanisms of Regional Identity Development on the Example of the Republic of Mordovia. Vestnik Nizhegorodskogo gosudarstvennogo universiteta im. N. I. Lobachevskogo = Vestnik of Lobachevsky State University of Nizhni Novgorod. Series: Social Sciences. 2017; 3(47): 120-125. (In Russ.).
12. Akopov S. et al. Is 'E' for 'EMPIRE'?: Re-Imagining New Russian Identity Through Symbolic Politics of 'Sochi-2014' // Russian Journal of Communication. 2017; 9: 1-18. D0I:10.1080/1940 9419.2017.1262206.
13. Bogdanovskaya I. M. Myths about Russia. Russian Education & Society. 2016; 58: 181-198. D0I:10.1080/10609393.2016.1242988.
14. Corney F. C. Interrogating the Past in Modern Russia. Russian Studies in History. 2010; 49: 3-7. D0I:10.2753/RSH1061-1983490100.
15. Drobizheva L. National Identity as a Means of Reducing Ethnic Negativism. Russian Politics & Law. 2017; 55: 260-291. D0I:10.1080/10611940.2017.1533264.
16. Dubin B. The Stalin Myth. Russian Politics & Law. 2010; 48: 46-53. D0I:10.2753/RUP1061-1940480403.
17. Guboglo M. N. The Formation of a Civil Identity. Anthropology & Archeology of Eurasia. 1999; 38: 38-56. D0I:10.2753/AAE1061-1959380338.
18. Gvosdev N. K. The New Party Card? Orthodoxy and the Search for Post-Soviet Russian Identity. Problems of Post-Communism. 2000; 47: 29-38. D0I:10.1080/10758216.2000.11655906.
19. Hutchings S., Miazhevich G. Television, Nation Building and the Everyday in Contemporary Russia. Russian Journal of Communication. 2010; 3: 173-184. D0I:10.1080/19409419.2010.10756772.
20. Kolossov V. "High" and "Low" Geopolitics: Images of Foreign Countries in the Eyes of Russian Citizens. Geopolitics. 2003; 8: 121-148. D0I:10.1080/714001015.
21. Kozin A. "The Law of Compatriot": Toward a New Russian National Identity. Russian Journal of Communication. 2015; 7: 286-299. D0I:10.1080/19409419.2015.1082439.
22. Lapin N. I. The Sociocultural Factors of Russian Stagnation and Modernization. Russian Social Science Review. 2013; 54: 4-32. D0I:10.1080/10611428.2013.11065517.
23. Novikova A. Myths about Soviet Values and Contemporary Russian Television. Russian Journal of Communication. 2010; 3: 280-294. D0I:10.1080/19409419.2010.10756778.
24. Persson E. Political Mythmaking and the 2014 Winter Olympics in Sochi: Olympism and the Russian Great Power Myth // East European Politics. 2014; 30: 192-209. DOI:10.1080/21599165.2013.877712.
25. Shnirelman V. A. Myths of Descent: Views of the Remote Past, as Reflected in School Textbooks in Contemporary Russia. Public Archaeology. 2003; 3: 33-51. DOI:10.1179/pua.2003.3.1.33.
Поступила 23.08.2019.
Сведения об авторах
Солдатова Анна Сергеевна - младший научный сотрудник Научно-образовательного центра «Политический анализ территориальных систем» ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва». Сфера научных интересов - государственная, региональная, гражданская идентичности, развитие институтов гражданского общества. Автор более 35 научных и учебно-методических публикаций. ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0247-1917.
E-mail: anasoldatova@mail.ru
Напалкова Ирина Геннадьевна - кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры всеобщей истории, политологии и регионоведения ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва» (Саранск). Область научных интересов: политические механизмы управления национальными территориями, центрально-периферийное взаимодействие в имперской России, пространственное развитие, имидж государства, имиджевые технологии. Автор более 180 научных и учебно-методических работ. ORCID: http://orcid/org/ 0000-0003-3896-1600.
E-mail: inapalckova@yandex.ru
Грыжанкова Марина Юрьевна - доктор философских наук, профессор кафедры философии историко-социологического института Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева. Сфера научных интересов: социальная философия, философия культуры. Автор более 100 научных и учебно-методических публикаций. ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3084-4143.
E-mail: grymarina@rambler.ru
Submitted 23.08.2019.
About the authors
Anna S. Soldatova - Researcher, the Center of Science and Education "Political Analysis of Territorial Systems", National Reseach Ogarev Mordovia State University. Research interests: state identity, regional identity, civil identity, civil society. The author has more than 35 scientific publications. ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0247-1917.
E-mail: anasoldatova@mail.ru
Irina G. Napalkova - Candidate of History, Associate Professor, Department of General History, Political Science and Regional Studies, National Research Ogarev Mordovia State University. Research interests: political mechanisms of management of national territories, central peripheral interaction in imperial Russia, spatial development, image of the state, image technologies. The author of more than 170 scientific, educational and methodical works. ORCID: http://orcid/org/ 0000-0003-3896-1600.
E-mail: inapalckova@yandex.ru
Marina Yu. Gryzhankova - Doctor of Philosophy, Professor, the Department of Philosophy, Historical and sociological Institute, Ogaryov Mordovian State University. Research interests: social philosophy, philosophy of culture. The author has more than 100 scientific and educational publications. ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3084-4143.
E-mail: grymarina@rambler.ru
ЛПО гуманитарии : актуальные проблемы № 42пю
' ' " гуманитарной науки и образования ' " '
